Текст книги "Язык современных СМИ. Средства речевой агрессии"

Глава 3
ЛЕКСИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ВЕРБАЛЬНОЙ АГРЕССИИ В СМИ

Решительные трансформации государственного устройства, политической системы, идеологических доминант, экономического уклада России повлекли за собой значительные изменения в словарном составе русского языка. «Лексика как наиболее подвижный, динамичный уровень языковой системы реагирует на происходящие в обществе перемены весьма чутко и исторически быстро. Особенно явно это можно наблюдать в периоды радикальных трансформаций государственного, социального, экономического устройства, которые сопрягаются с ломкой стереотипов поведения, переориентацией морально-этических установок, ремаркацией рубрик аксиологической шкалы. Связь между изменениями словарного состава и феноменами внешнего и внутреннего мира человека зачастую оказывается взаимонаправленной. Слова и устойчивые словосочетания, отражающие и запечатлевающие многообразные явления в сознании людей, способны при определенных условиях воздействовать на носителей языка, выступая стимуляторами, которые вызывают довольно прогнозируемые реакции, т. е. моделируют мышление и поступки членов этносоциума – объекта языковых манипуляций» [Васильев 2003: 46–47]. Через средства массовой коммуникации «соответствующая лексика и фразеология внедряется в языковое сознание миллионов, воздействуя таким образом (прежде всего через подсознание) на языковую картину мира и изменяя ее в определенном направлении» [Михеев 1991: 133].

Социально-политические процессы последних десятилетий обусловили также существенные изменения в языке и речевой культуре российских СМИ. По мнению В.Г. Костомарова, это проявляется в вариативности средств выражения на всех ярусах, в особенности в области словообразования и лексики, в сознательном отходе от «высокого» языка, в упрощении средств выражения с одновременным введением в речь личностного, человеческого момента [Костомаров 1999]: «Свобода слова, провозглашенная на рубеже 80—90-х гг. XX столетия, вызвала стремление уйти от официоза, идеологической уравниловки, стилистической "бесцветности", желание найти свежие языковые средства [Свешникова, Ягубова 2006: 70]. Современная публичная коммуникация «выполняет своеобразный "социальный заказ": стремится быть доступной, яркой, экспрессивной, старается отвечать актуальной речевой моде. Отсюда многочисленные коллоквиализмы, экспрессивы, иноязычные варваризмы, жаргонизмы, полудиалектные слова и обороты, а иногда и запретные матизмы в передачах телевидения и радио, в популярных газетно-журнальных публикациях и материалах Интернета» [Химик 2006: 48]. Именно стремлением журналистов реализовать основную стратегию современных СМИ – стратегию близости к адресату – исследователи объясняют тенденцию к размыванию в текстах СМИ границ официального и неофициального, публичного и обиходно-бытового общения.

Е.В. Какорина отмечает, что общее впечатление новизны современного массово-информационного дискурса создается не только благодаря доминирующим тематическим блокам лексики, отражающим новые реалии жизни, но и «благодаря новой "интонации времени", возникшей в ходе перестройки и после нее». Эта интонация во многом формируется разнообразными оценочными характеристиками, которые сопровождают практически любую информацию в текстах СМИ и складываются в определенную доминирующую коннотативную окраску дискурса той или иной эпохи (нейтральную, лирическую, пафосную, деловую, ироническую, саркастическую и др.). В дискурсе советской эпохи преобладающей была «интонация высокого пафоса», в перестроечный период доминировали полемические, самоироничные, обличительные интонации на резко суженном нейтральном стилистическом фоне. В современном дискурсе, несмотря на явное расширение нейтрального фона, продолжает ощущаться эффект постоянного присутствия сниженных, а также грубо просторечных и жаргонных «силовых», агрессивных, бранных коннотаций в текстах СМИ [Какорина2008: 504]. Основным источником эффекта, о котором говорит Е.В. Какорина, а это, в сущности, и есть эффект речевой агрессивности, являются разнообразные лексические единицы. Поэтому именно с лексики и начинается рассмотрение языковых средств вербальной агрессии в СМИ.

Структурирование и порядок расположения материала в этой главе определяются значимостью той или иной разновидности лексики как средства выражения негативной оценки. Оценочная, в том числе инвективная и стилистически сниженная, лексика является прямым, наиболее простым и потому наиболее распространенным орудием вербальной агрессии. Жаргонная лексика имеет многоцелевое назначение в СМИ: прежде всего это средство стилизации речи, средство создания колорита определенной социальной или профессиональной группы, средство установления доверительного контакта с потенциальным адресатом текста, наконец, это чрезвычайно экспрессивное и потому стилистически «опасное» средство выражения негативной оценки в печатном тексте. Окказионализмы, выражающие оценочное содержание средствами словообразования, являются продуктом индивидуального творчества и в силу этого представляют собой значительно более редкое явление в текстах СМИ. Окраска новизны и связанная с этим экспрессивность обычно усиливают оценочный эффект этой разновидности лексики. Отдельно рассматриваются фигуры речи (сравнения и метафоры), выражающие оценочное содержание в особой синтаксической конструкции или путем непрямого употребления «безоценочного» слова. В число лексических средств речевой агрессии мы включаем иноязычную лексику и варваризмы, хотя сами по себе эти слова лишены оценочного содержания. Немотивированное употребление таких иноязычных слов, которые недостаточно освоены русским языком и в силу этого неизвестны многим говорящим, создает агрессивность особого типа: игнорируя принцип доступности (понятности) для всех, автор ставит потенциального читателя в позицию «чужака», не владеющего кодом общения.

3.1. Оценочная лексика в СМИ. Инвективная и стилистически сниженная лексика

Одним из самых распространенных в газетной речи средств выражения негативного отношения к кому-, чему-либо является лексика с оценочной семантикой ( плохой, вопиющий, отвратительный, преступно, неудачно, халатность, мазила, глупец, шавки, прошляпил, опошлили т. п.). Как видно из примеров, носителями негативной оценки являются достаточно разнородные слова: нейтральные, экспрессивно окрашенные, стилистически сниженные, откровенно грубые. Одни из них сами по себе служат лишь средством выражения оценки как таковой, другие же изначально несут в себе заряд агрессивности, поскольку стоящее за ними содержание обидно или оскорбительно для объекта оценивания. Важно подчеркнуть, что эффект речевой агрессивности может возникать на базе как тех, так и других. Выражая оценку, автор текста, предназначенного для опубликования, во-первых, должен озаботиться убедительной ее аргументацией, а во-вторых, соблюдать меру в интенсивности этой оценки. Нарушение этих требований делает текст агрессивным даже в том случае, если автор использует вполне литературные языковые средства. Примером неоправданно резкого и недостаточно аргументированного оценочного высказывания может служить следующий отрывок:

Гнуснейшей «популяризацией»профессии учителя успешно занимается на Первом канале господин Малахов. В передаче (прайм-тайм) обсуждается все, что угодно, – учитель довел ученика до самоубийства, избивал детей и т. п. Транслируются на всю страну, смакуются выхваченные дикие единичные случаи, разбираться в которых должны не случайные люди, а правоохранительные органы или психиатры (Ю. Мышев // Литературная газета. 2009. № 18).

Из контекста следует, что автор ставит в вину известному телеведущему сам факт обсуждения случаев неправомерного поведения учителей, мотивируя это тем, что подобные события являются нетипичными, «дикими». Однако то, что эти случаи носят единичный, а не массовый характер, совершенно закономерно в обычном правовом обществе и не может быть поводом для их «замалчивания». Причины же аномальных взаимоотношений учителя и ученика вполне могут быть предметом общественного обсуждения в телепередаче с точки зрения здравого смысла «простых» людей, не работников прокуратуры и не психиатров. Очевидно, оцениваться должен уровень обсуждения проблемы, стилистика дебатов, наконец, конечная цель программы, но как раз об этом автор заметки ничего не говорит (если не считать словечка смакуются).Таким образом, резкая, категоричная оценка оказывается совершенно не мотивированной и свидетельствует лишь о личной неприязни автора к г. Малаховуи его шоу.

Чрезмерное насыщение текста оценочной лексикой может вызвать эффект неискренности, комплиментарности, лести, подобострастия в том случае, если выражается положительная оценка, и эффект враждебности, предвзятости, «сведения счетов», если оценка отрицательная. Для иллюстрации этой мысли рассмотрим статью, где автор выражает мнение по поводу телевизионного сериала Андрея А. Эшпая «Иван Грозный»:

Не ожидал, что так можно обходитьсяс русской историей и ее великими деятелями, как обошлись с ними Андрей Эшпай в сериале «Иван Грозный» и руководство канала «Россия», выпустившего эту халтуруна голубой экран. Редкое сочетание убогоговнутреннего содержания с выдающимся по убогостиизобразительным рядом <…> Смешонв своей благостности митрополит в исполнении замечательного острохарактерного актера Михаила Филиппова. Впрочем, упрекать хороших актеров, которых в сериале много, я не могγ – в дурацкоеположение они поставлены режиссером. Так же не к месту был смешонв предыдущей многосерийной драме Эшпая («Дети Арбата») маршал Жуков (совершенно не похожий на реального), когда беседовал с Сашей Панкратовым и все-все понимал про его героизм, выяснив, что он… с Арбата. Главное же впечатление от сериала о первом русском царе – бедностьвсего, от мыслей до декораций, действие как будто разворачивается не в Москве, не в Кремле, а в каком-то задрипанномселе. Таков масштаб первых серии этой, с позволения сказать,телеэпопеи и ее мелкотравчатыхгероев (А. Карташов // Литературная газета. 2009. № 21).

Нами выделена лексика, выражающая отрицательную оценку. Каждое из этих слов и выражений в отдельности допустимо в публицистическом дискурсе, предполагающем полемику и связанные с ней эмоции, но употребленные вместе в этом небольшом по объему тексте (нами выпущено лишь одно предложение, не касающееся непосредственно сериала) они делают речь автора агрессивной. Общий пренебрежительно-уничижительный тон усилен употреблением разговорных слов ( дурацкий, халтура– разг., мелкотравчатый– разг., пренебр.) и грубого просторечия (задрипанный),а также градационным повтором убогий – выдающийся по убогости,где используется прием оксюморона: прилагательное выдающийсяобычно интерпретируется как обозначение исключительных положительных качеств предмета. Оценка автора безапелляционна, мнение подается как знание истины, при том что в тексте отсутствуют какие-либо обоснования выносимого «приговора». Возможно, сериал действительно слаб, но это не оправдывает издевательски-агрессивной позиции автора, которая не уместна даже в жанре «письма в газету».

Изобилие негативно-оценочной лексики может парадоксальным образом снижать ее воздействующий эффект, подобно тому как многословные нотации родителей притупляют чувство вины у ребенка. Автор же рискует показаться тенденциозным, нервным и даже истеричным субъектом, как например, в следующих отрывках:

Духовный вакуум особенно заметен – до рези в глазах! – в сфере культуры, где все сильнее расходятся ножницы между духоподъемными заявлениями лидеров государства и далекими от нравственностиприоритетами той телевизионно-бульварной тусовки, которая нагло лезетв глаза и в уши, которую настойчиво продвигают в центр общественного внимания, которая по-вольтерьянски высмеивает все святое, учиняетбесконечную расправунад нашим прошлым (А. Салуцкий // Литературная газета. 2009. № 16).

Как и многие вменяемые россияне, я полагаю, что отечественное телевидение – это морально-этическая и культурно-эстетическая катастрофа, длящаяся почти два десятилетия. Такого деструктивного, хамскогои развратногоТВ нет больше ни в одной цивилизованного стране мира. Почти все каналы, как вампиры, упиваются кровью, прославляют блуд,смакуют непотребстваво всех их гнусныхпроявлениях и живописуют, захлебываясь в экстазе,разнообразные катастрофы (М. Захарчук // Литературная газета. 2009. № 18).

Помимо выделенных слов, оценочное содержание последнего текста выражают метафоры и сравнения (морально-этическая и культурно-эстетическая катастрофа; как вампиры, упиваются кровью).Все вместе они «давят» на сознание читателя, заставляя подумать: автор преувеличивает, увлекается своим негодованием – что называется, впадает в раж.

Оценочную функцию в текстах СМИ часто выполняет разговорная и просторечная лексика. Уже отмечалось, что к началу XXI века резко усилилось влияние разговорной речи на публичную коммуникацию: «…в силу известных политических, культурно-идеологических причин, порожденных распадом тоталитарной государственной системы, в книжную письменную речь <…> врываются речевые явления, прежде принадлежавшие исключительно устной форме функционирования языка. Это городское просторечие, уголовно-лагерный жаргон и даже инвективная речь» [Валгина 2001: 121]. Демократизация общества раскрепостила сознание и поведение людей, расшатала стилистические нормы: «новые условия работы в СМИ – свобода слова и самовыражения – расширили стилистическую систему литературного языка, открыли дорогу в письменную речь для более широкого использования разговорных элементов, экспрессивных средств языка… [Сиротинина 2007: 39]. Лексическое «разностилье» современных СМИ как результат эволюции газетно-публицистического стиля современного русского языка не случайно, оно мотивировано прежде всего социальными факторами и отражает «экспрессию психологического состояния общества» [Лысакова 2006: 119].

Разговорная и просторечная лексика (отдельные слова, фразеологические обороты) нередко используется в текстах социальной, в том числе криминальной, тематики, в текстах, отражающих противостояние различных оппозиционных партий и движений, где служит экспрессивным средством оценки, как правило, негативной:

Банки искусно «запудрили мозги»своим клиентам, те, не разобравшись, подписали бумаги. И в итоге люди начали попадать в глубокую беспросветную долговую яму (Новое дело. 05–11.07.2007);В лидерах по заработкам ν нас нефтяники и финансисты, а в «хвосте»– работники сельского хозяйства (Комсомольская правда. 26.07–02.08.2007).Инфраструктура Питера не может угнатьсяза взрывообразнымростом интереса к городу. <…> Чтобы хоть отчасти разгрузить улицы и гостиницы, к берегу подгонят 11-палубный теплоход «Виктория», где ВИПыбудут и жить, и работать. И все равно в гостиницах творитсячто-то странное: люди бронируют номера за бешеные деньги. <…> Теплоход «Виктория» принадлежит Эстонии. Факт, на котором успели потоптатьсянекоторые политики. <…> Зато эстонская «посудина»выручит организаторов днем и развеселит гостей ночью… (Российская газета. 08.06.2007);В 14 лет он загремелна «малолетку» за кражу. О чем, спиваясь, мамашаничуть не пожалела – она даже не явилась в суд на оглашение приговора. <…> Освободился Генка в прямом смысле на улицу. Дома у него уже не было – частная хибаркав Приокском районе по неизвестного причине сгорела дотла. Куда подевалась опойка-мать,никому из бывших соседей ведомо не было. Скорее всего, где-то бомжует,если уже не околелав холодной подворотне (Ленинская смена. 12.04.2007);Я совершенно не разделяю оптимизма людей, которые верят, будто вследствие финансовых передрягв России прибавится свободы (Собеседник. 2008. № 45);В России Фемиде залили глаза (Московский комсомолец. 29.07–05.08.2009);Исчезновение Черкизона парализовало всю систему оптовых закупок дешевого барахлавплоть до Урала и Северного Кавказа (Литературная газета. 15–21.07.2009);А рожив этих ориентировках как назло похожи на мое отражение в зеркале! (Известия. 28.07.2009);Наша экономика стала похожа на качкаиз 1990-х. <…> Имидж дополняют растянутые треники,тапочки на босу ногу и отсутствие интеллекта. <…> Магазины и рестораны не смогут накручиватьцены в пять раз, как они это делали до кризиса (Известия. 20.04.2009);Продление агонии ВАЗа влетит в круглую сумму (Мир новостей. 10.11.2009).

Сниженная лексика – обычное явление в текстах, посвященных сфере шоу-бизнеса, культуры, искусства:

Нижегородцев Мамонов «взял».В зале фанаткав белой кофточке стала кричать: – Давай,папа, жми!Я тебя люблю! Билетеры пытались выволочьее из зала – не получилось. Потом пришли два дюжихохранника, которых девчонка послалавдаль громко, на весь зал (Свой взгляд. 04.04.2007);Современная литература превратилась в качалкудолларов, никого не интересует качество: Главное – хорошо продать. <…> «Прикончить»мальчика в очках Джоан Роулинг не позволят издатели: кто же захочет лишиться сотен миллионов? (Аргументы и факты. 2007. № 30);А еще в туалете я наткнулась на Пэрис Хилтон! Она посмотрела на меня и спросила, где я раздобыла такое клевоеплатье (из интервью с М. Шараповой // Комсомольская правда, 25.07.2007);Став мифом Сонька (Золотая Ручка. – Авт.) пошла по рукамбеллетристов. У нее образовался статус фольклорного персонажа. Поди,пробейся к его прообразу. Это так же нереально, как сыскатьпрототипа Иванушки-дурачка (Российская газета, 27.07.2007);Каким должен быть воротилашоу-бизнеса? <…> Он рулилкомпанией грамзаписи <…> музыкальными журналами, телеканалами <…> и радио «Хит FM». Но в 2002 году вдруг порвал с шоу-бизнесом (Собеседник. 2008. № 45);Канадский хоккеист, поигравший за подмосковный «Витязь», решил уйти в боксеры. Надоело, что за драки на льду постоянно удаляют. С такими талантами в мордобоеПерро добьется большего (Комсомольская правда. 10–17.09.2009); Здоровякине подпускали к Каддафи на пушечный выстрелникого и желающих его сфотографировать тут же били по камерам. Скорее всего Саиф пришел поглазетьна голливудскую красавицу Крез… (Собеседник. 2009. № 12).

В целом стилистически сниженная лексика – весьма действенное средство экспрессивизации текста, его оценочности, «интимизации», усиления эмоциональности. В газетно-публицистическом стиле разговорная лексика всегда выступает как маркированная, поэтому любое разговорное слово в газетной речи, по мнению ученых, экспрессивно, обладает известным потенциалом выразительности, которая обеспечивает полноценное восприятие текста адресатом. Современная газетная речь в сравнении с газетными текстами доперестроечного периода отличается повышенной экспрессивностью, которая достигается, в частности, широким внедрением разговорных и просторечных слов и оборотов. Благодаря экспрессивно окрашенным средствам языка говорящий или пишущий выражает свое субъективное отношение к содержанию речи или ее адресату:

Недостаточно помучили меня в консульстве Бангладеш в Москве. Под самыми разными предлогами мурыжилицелую неделю и визу выдали за четыре часа до отлета, хотя все необходимые бумажкибыли собраны и цель поездки вполне ясна (Российская газета. 27.07.2007);Как-то мои приятель, начинающий бизнесмен, ввалилсяко мне с вытаращеннымиот недоумения глазами и заявил, что его вот-вот наградят – золотым орденом Славы. <…> Обычно «окучивают»провинцию, в Москве это уже считается моветоном. Агде-нибудь в Мухосранскесидит никому не известный директор мукомольного завода, которому предлагают купить минуту славы и, к примеру, звание «Предприниматель года» или «Лучший мукомолыцик страны» (Комсомольская правда. 22.05.2007);Однако реальные доходы представителей шоу-бизнеса намного больше. Не секрет, что складываются они в основном из гонораров, которые им преподносят толстосумына корпоративных и семейных праздниках (Экспресс-газета. 2007. № 30);На самом деле происходящее на телеэкране воскресным вечером на шоу 1-го канала «Король ринга» вовсе не кажется забавным. Взрослые мужики,чье призвание развлекать публику актерской игрой и пением, внезапно наливаются агрессией и лупятдруг друга почем зря.До сотрясений, фингалов,часто с кровью. Зачем им это надо? (из интервью // Российская газета. 08.06.2007); Даи наши сегодняшние ледовые шоу, от которых вся страна, извините, «торчит», балдеет, – это, скажу вам, убогое зрелище (из интервью с И. Родниной // Российская газета. 15.06.2007);В этом ресторане главного достопримечательностью является 20-литровая бутыль самогона, который наливают клиентам на халяву.По словам официантов, это 65-градусное пойлонастаивается на семи травах… (Экспресс-газета. 2007. № 30);У меня под окном какие-то ушлепкив розовых кофтах, но с синими джинсами, с черными, но какими-то коротковатыми челками жрутполуторалитровое пиво, ржут как сивые мерины, девоктаких же щипают,те ржутеще громче, слушают мелодии с мобильников, мат-перемат,да еще и весь двор загадили.Что тут можно сказать, не умеют отдыхать, уроды (Новая газета. 27.07–02.08.2007);Винокур орал матом,как ненормальный, размахивал кулаком. Мне стало страшно: здоровенный мужик валяетна асфальте несовершеннолетнего подростка, вокруг стоят три амбала,каждый из которых норовит пнутьДиму ногами (из рассказа очевидца // Жизнь. 15–21.08.2007);В кризис можно было бы покутитьи поскромнее, но ведь не зря же Тельмана Исмаилова Financial Times включила в список самых экстравагантных миллиардеров мира (Собеседник. 2009. № 22);Образование ν вас высшее, еще, наверно,не за деньги купленное. Чтоже это вы, господа, несете? (Известия. 28.07.2009);Ведь мало того, что местные бюрократы часто врутс экранов телевизора, они при этом еще и русский язык коверкают. <…>Учебник выпущен в мини-формате, чтобы дядькамв пиджаках было удобнее лезть за словом в карман (Комсомольская правда. 03–10.09.2009);Русскую девку за версту видать,даже если она говорит на идеальном французском! (Комсомольская правда. 03–10.09.2009);Наши чиновники говорят, что уже к концу года может начаться экономический рост. И ладно бы ляпнултакое какой-нибудь оптимист. Так ведь нет – сам Кудрин <…>. Он, конечно, предупредил, что «отрастать» будем долго и прежней лафы не будет… (Известия. 20.04.2009).

Разговорно-просторечная лексика нередко служит в газетном тексте средством имплицитной агрессии, когда автор выражает эмоционально окрашенное негативное отношение к кому-либо, замаскированно, неявно, без открытого оскорбления, унижения. Примером может быть употребление стилистически сниженных глаголов со значением повышенной интенсивности действия ( запихивать, тащить, выперетьи под.). Некоторые из них не содержат агрессивности, если употребляются в подходящих по смыслу контекстах:

Пытались запихнутьв брошюру побольше популярных сведений: описание рыночного позиции, производства, финансовых результатов и корпоративного информации (Эксперт. 20.12.2004);Здесь пришлось пару раз останавливаться, чтобы остудить разгоряченный мотор – тяжело ему было в жару тащитьменя и кондиционер (За рулем. 15.04.2004) [7]7
  Из базы данных Национального корпуса русского языка.


[Закрыть].

Другое дело, если подобные глаголы используются не в прямом значении, а для называния действия, обычного по затрачиваемым усилиям. Тогда их использование свидетельствует об особом эмоциональном состоянии говорящего: негодовании, раздражении, злорадстве и т. п., т. е. о неявной агрессивности речевого поведения:

При этом ее еще стараются запихнутькуда-то к черту на кулички, в квартиры, предназначенные на слом (Звезда. 2002) [8]8
  Из базы данных Национального корпуса русского языка.


[Закрыть]; Думаю, тебе лучше не хватать самой молоток и не тащитьмашину в сервис (форум «Психология любви». 2004) [9]9
  Из базы данных Национального корпуса русского языка.


[Закрыть];Хотелось понять академиков: «очередная звезда» Познеру– компенсация бывшему президенту телеакадемии за то, что они выперлиего с работы… (Литературная газета. 2009. № 39–40).

Разумеется, использование стилистически сниженной лексики в СМИ нельзя оценивать однозначно. С одной стороны, уместное использование стилистически сниженной лексики способствует тому, что тексты современных СМИ отличаются яркостью, творческой фантазией. С другой стороны, ученые отмечают во многих случаях словоупотребления чрезмерность снижения, явный перебор экспрессии, проявление плохого языкового вкуса субъектов публичной коммуникации в связи со стремлением СМИ приблизиться к стилю обиходной речи [Химик 2006: 49].

Употребление стилистически сниженных элементов в текстах СМИ исследователи признают нормативным только тогда, «когда они используются для выполнения особых прагматических функций, для создания особой экспрессии, помогающей успешнее воздействовать на массового адресата» [Кормилицына 2006: 276]. Ненормативными считаются случаи, когда эти элементы используются для пустого украшательства текста, для создания эффекта «своего парня». Да и сам отбор нелитературных элементов должен быть более строгим. С одной стороны, они не должны перенасыщать текст, а с другой – не должны принадлежать к мало известным большинству носителей русского литературного языка словам [Кормилицына 2006: 277]. В некоторых случаях использование сниженной лексики явно противоречит намерению автора дать позитивную оценку лицу или событию:

Светлана – светлый человек, от нее энергетика так и прет (Свой взгляд. 04.04.2007); —Что должен уметь политический деятель? – Все: от умения заниматься сексом и заканчивая умением молчать. Базовые навыки успешного мужика. <…>Человеку надо заниматься мордобоем,танцами – чтоб пластика тела появилась, его надо водить на массаж раз в неделю… (Московские новости. 20–26.04.2007).

Употребление экспрессивных, эмоционально насыщенных, грубых слов, которые явно предпочитаются нейтральным синонимам, выражающим то же понятие, является наиболее частым показателем речевой агрессивности, ср.: безмозглые лавочники(о чиновниках, ведающих вопросами экономики. – Авт.), чинуши, грязные политики, толстосумы, жулье, ворье, перестроечная бесовщина, попса, коммуняки, подонки, отмороженныеи т. п. Тенденция ко все более широкому употреблению пейоративной (неодобрительной, уничижительной) лексики, равно как и жаргонно-просторечных слов, в средствах массовой информации – яркий показатель состояния духа и культуры современного российского общества:

Да, конечно, болеет все общество, а не только СМИ, чиновники, пораженные заразойкоррупции, и олигархи, развращенные легкими деньгами (Литературная газета. 04–11.05.2007);…именно Соловьев раздел догола, выставил для всеобщего обозрения могучую кучку, КУЧУдемократических лидеров: Немцова, Хакамаду, Новодворскую, Жириновского. <…> Вот недавно нескакую-то околесицуновый лидер СПС, кажется, по фамилии Белых или Билык (Дуэль. 2009. № 6);А уж после того, как паразитовс доброкачественными генами ткнулипейсатой мордойв то, что Россия, боровшаяся в Чечне с исламским терроризмом, слышала от местных юденратов лишь крики осуждения… (Дуэль. 2009. № 5).

Процесс расшатывания не только литературной нормы, но в целом представлений о «приличном» отражает употребление в СМИ инвективной (бранной) и обсценной (непристойной) лексики, которая не только оскорбляет человека, ставшего объектом номинации, но и вызывает справедливую брезгливость у читателя, также становящегося в этом смысле жертвой агрессии. К указанной лексике относятся слова и выражения, заключающие в своей семантике, экспрессивной окраске и оценочном компоненте содержания намерение говорящего или пишущего унизить, оскорбить, обесчестить, опозорить адресата речи в как можно более резкой и циничной форме.

В состав инвективной лексики входят стилистически нейтральные слова, обозначающие порицаемые (в том числе и законодательно), антиобщественные виды деятельности ( мошенник, жулик, бандит, проституткаи под.), а также слова, ярко выражающие негативную оценку, которая составляет основной смысл их употребления (расист, антисемит, двурушник, предатель); языковые «профессиональные» и «зоосемантические» метафоры (палач, мясник, осел, скотина, корова)',слова, выражающие негативную оценку личностных качеств человека (негодяй, мерзавец, подонок)',нейтральные и стилистически окрашенные глаголы с осуждающим значением или прямой негативной оценкой (надраться, оскотиниться, своровать, хапнуть)',эвфемизмы (женщина легкого поведения, девочка по вызову, заплечных дел мастер)',специальные негативно-оценочные каламбурные образования (совки, прихватизация)[КРГ. 2009]:

И эти уродыучат всех свободе? (Дуэль. 2007. № 7);Договориться с пьяным дегенератоммирно не получилось. Мало того, что он разговаривал с трудом, а голова работала и того хуже, так еще иρνκιι, видимо, чесались. <…> Короче говоря, этот боровнапал на беззащитную женщину (Ленинская смена. 12.04. 2007);Прибывшие по тревоге милиционеры увидели, что в магазине разбито окно. <…> На пороге возле выхода лежали приготовленные два костюма, кроссовки, ботинки… Приодеться, значит, решил разбойник (Ленинская смена. 12.04. 2007);Районного начальника в Алтайском крае суд приговорил к штрафу в 42 тысячи рублей за то, что прилюдно обозвал главу местного сельсовета, как сказано в приговоре, «одним из сельскохозяйственных животных, имя которого носит явно оскорбительный оттенок». Да уж, неслабо так мужик за козла ответил (Комсомольская правда. 26.07–02.08.2007).

Употребление обсценной лексики иначе называется сквернословием. «В русском языке (в отличие, например, от американского варианта английского языка) существует запрет на использование сквернословия в любых ситуациях. Сквернословие представляет собой нарушение исторически сложившегося табу – матерная брань, имеющая культовую функцию в славянском язычестве и, тем самым, отчетливо выраженный антихристианский характер, обличалась в посланиях патриархов и митрополитов и запрещалась царскими указами <…> в советском и российском законодательстве употребление нецензурной брани в общественных местах квалифицируется как хулиганство…» [КРГ: 627]. В качестве самых безобидных примеров «эксплуатации» в СМИ такого рода номинативных средств можно привести заголовок статьи о деятельности члена Совета Федерации – «На хренапопу гармонь?»(Цит. по: Журналист. 2004. № 3. С. 80), а также выражения типа чиновники занимаются хренотенью;ну пусть, фигсо мной; они слушают похабель; «дерьмократный»период правления; Дженнифер Лопес приехала на одного машине, а ее задница– на другойи пр.

Между инвективной и обсценной лексикой усматривается определенное различие. Среди слов, относящихся к разряду инвективных (см. примеры выше), далеко не все являются таковыми сами по себе. Если, например, слово коровапо отношению к женщине в любом контексте звучит оскорбительно и является формой агрессивного речевого поведения, то такие слова, как предатель, расист, фашист, мошенник, бандити некоторые др., лишь в определенном контексте и в определенной ситуации могут быть расценены как бранные (например, если фашистомназвать человека, который плохо обращается с животными, а бандитами– распивающих пиво и мусорящих возле подъезда подростков). Так, отсутствует явная инвективность в следующем случае: Мошенникамочень выгодно в период экономического кризиса зарабатывать на продукции, которая пользуется у покупателей рынков большим спросом(Комсомольская правда. 03–10.09.2009). Иначе говоря, лексемы такого типа должны десемантизироваться – утратить полностью или частично понятийный компонент значения. Глаголы типа своровать, хапнутьследует отнести к инвективам в том случае, если они употребляются бездоказательно и стилистически неуместно. Обсценная же лексика в любом случае делает речь непристойной и в силу этого агрессивной по отношению к окружающим, даже если сам говорящий не имеет намерения оскорбить или обидеть кого-либо.