Текст книги "Брак по - тиквийски 2. Мастера вызывали? (СИ)"
Автор книги: Натали Р.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Госпожа Ильтен уже сидела за столиком и невидящими глазами смотрела в окно. Сейчас начнет возмущаться по поводу картины: мол, два мужика – еще куда ни шло, но чтоб три!.. Она перевела взгляд на него, и он понял: она просто не заметила произведения неизвестного вандала. Ее полностью поглотила более серьезная проблема.
Тереза дождалась, пока Маэдо переговорит с официантом и сядет, и выложила перед ним повестку:
– Ваша работа?
Он тупо посмотрел на бумагу.
– В смысле?
– Вы донесли, что я работаю без лицензии и не плачу налоги?
Маэдо уставился на нее.
– Зохен! До этого момента я и не подозревал, что у вас нет лицензии.
Его недоумение было столь искренним, что Тереза сразу поверила. Не он. Что и требовалось доказать.
– Я же говорила вам, что это хобби. Не работа. Я и денег брала по минимуму, только чтобы материалы окупить.
– То есть вы выставляли цены существенно меньше, чем Центр бытового ремонта? Переманили их клиентов, оставшиеся стали ворчать, что грех Центру столько драть, есть и подешевле… Так?
– Получается, что так, – согласилась она грустно.
Маэдо покачал головой.
– Мой вам совет – сверните лавочку. А от Центра откупитесь. Пусть господин Ильтен выплатит им моральную компенсацию.
– Они обратились в суд, – убито проговорила госпожа Ильтен. – И государство поддерживает иск. Чертовы налоги…
– Заплатите.
– Лицензия…
– Господину Ильтену всего лишь выпишут штраф. За отсутствие лицензии не отправляют на каторгу.
Кажется, Маэдо ей сочувствует. Просто не понимает, в какую задницу она угодила. Даже не столько она, сколько Ильтен. Она не пострадает, женщин же не принято наказывать. Будет трудно, однако справится как-нибудь. В каких только передрягах она не бывала, и ничего, жива до сих пор. Но не бросать же Ильтена в беде! Она не может допустить, чтобы он пострадал из-за нее. Сумеет ли Маэдо посодействовать? Он же офицер этой проклятой службы, да еще начальник, у него должны быть какие-то рычаги воздействия. Надо его разжалобить.
– Такие траты, – сокрушенно проговорила она. – Рино меня убьет.
– А вот за это – отправляют.
Попытка не удалась. Тереза судорожно вздохнула. К принесенному обеду она еще не притронулась.
– Господин Маэдо, вы разбираетесь в этих делах, как никто другой, – польстила она. – Как избежать суда?
Маэдо непонимающе пожал плечами.
– Чего вы, обыватели, так боитесь судиться? Дело-то не уголовное. Согласен, процедура довольно занудна. И деньги потеряете однозначно. Если бы речь шла только о конфликте насчет цен и клиентов, вас, возможно, оправдали бы, здоровая конкуренция Центру на пользу. Но налоги – это серьезно. Отвертеться без шансов. Однако это не конец жизни. Последствий на службе для вашего супруга не будет, разве что налоговое управление станет пару лет присматривать внимательно. А деньги он еще заработает.
– Господин Маэдо, поймите, мы не хотим суда. – Вид у госпожи Ильтен был, словно все зубы заболели разом. – Можно решить конфликт как-нибудь иначе?
– Это обойдется дороже.
Странно. Конфликтная ситуация, по сути, из-за денег. Так зачем платить больше? Но госпожу Ильтен не переупрямишь. Не хочет она суда, и весь сказ. Сильно не хочет. И нуждается в его помощи, коли не обругала его ни разу за всю беседу и не произнесла ни «увяньте», ни «отвалите».
– Налоги придется заплатить. – Он прикинул так и сяк, но это без вариантов. – Насчет лицензии я договорюсь, вам выдадут разрешение на частную практику задним числом. То есть не вам, конечно, а господину Ильтену, – скривился он. – И попробую поговорить с агентом Центра бытового ремонта. К сожалению, их головная контора на территории другого отделения, я не могу на них давить. Будьте готовы к тому, что за отзыв иска они потребуют компенсацию раза в полтора больше, чем определил бы суд.
– Спасибо, господин Маэдо. – Она наконец отщипнула кусок булки.
– Спасибо в карман не положишь и к сердцу не прижмешь. – Он постарался, чтобы это прозвучало не резко. – Что я получу за свои хлопоты? Идущие, прямо скажем, вразрез с моим долгом.
В намеке явно была обозначена альтернатива. Маэдо было интересно, что выберет госпожа Ильтен. Прижать ее к сердцу куда заманчивее, чем положить в карман очередной конверт. Конвертов в его жизни было немало, а будет еще больше. Женщин же – раз, два, и обчелся.
– Чего вы хотите? – отозвалась она. Кусок булки так и остался лежать на салфетке.
Знать бы, зачем ей так надо, чтобы суд не состоялся. Так необходимо, что она готова платить в любой валюте.
– Деньги мне не слишком нужны, – сказал он. – Хватает и на достойное житье, и на кое-какие излишества.
Она сжала губы.
– Хорошо.
Глаза превратились в льдинки. Этот взгляд, которым она его одарила, не имел ничего общего со словом «хорошо». Фактически, он был полной его противоположностью. Он ясно говорил о том, что радоваться победе предстоит недолго. Нет уж, к зохенам волшебную ночь, которая может обернуться последним утром.
– Вы могли бы помочь мне в одном деликатном деле, – промолвил он. – Или не в одном. Видите ли, для этого нужна женщина. Такая, как вы. Молодая, красивая, привлекательная.
Она отвела взгляд в сторону. Колючие льдинки скрылись от Маэдо, но на том месте, куда она смотрит, уже затвердевает гелий.
– Вам понравится, обещаю. Хотя господину Ильтену – определенно нет. Но вы просто ему не говорите. У вас хорошо получается оберегать его от ненужных волнений.
Ему показалось, что он слышит то ли скрежет зубов, то ли треск ткани пространства, вымороженной ниже абсолютного нуля.
– Мне нужна приманка, госпожа Ильтен. – Он раскрыл карты. – Мне не нравятся сомнительные элементы на моей территории, вроде тех утырков, которых мы с вами отправили на каторгу. Если бы не вы, они так и пакостили бы. По-моему, у нас неплохо получилось бы работать вместе. Конечно, есть некоторый риск. Но вы ведь способны постоять за себя.
– Что? – Она вновь повернулась к нему. Взгляд обжег, но это была уже не температура жидкого азота.
– Кстати, участие привлеченных граждан в операциях службы охраны безопасности неплохо оплачивается.
– Вот нет чтобы с этого начать, – проворчала она и подвинула к себе остывший суп. – Согласна я, согласна.
Тереза даже не знала, что чувствовать. Облегчение или злость? А если злость, то на себя или на проклятого мента? Вправе ли она злиться на Маэдо, коли он, ничем вроде бы не обязанный ни ей, ни Ильтену, обещал выручить, вопреки соображениям долга? Да, он хочет поиметь свою выгоду – но что в этом ненормального или предосудительного, положа руку на сердце? Да, явно желает ее соблазнить, но и в этом ничего противоестественного. Мог бы воспользоваться моментом, поставить жесткое условие, но не стал загонять ее в угол. А она чуть не сдалась. Положение настолько безвыходное, что она готова была выполнить любые его требования, лишь бы помог. Даже стать его любовницей. И от этого было мучительно стыдно. Столько времени отказывать Ильтену из ревности к дурацким невестам и вдруг дать согласие чужому человеку, представителю ненавистной службы охраны безопасности? Ужасно несправедливо. И оттого больно.
Ильтен находился в прострации. Ощущение «последние дни на свободе» вызывало то желание пуститься во все тяжкие – прогулять работу, напиться в интернет-кафе, подраться, украсть дорогую выпивку и принять в ней ванну, нагадить на порог отделения службы охраны безопасности: чего стесняться, все равно пропадать! – то немедленно покончить с собой, чтобы избежать позора и страданий. Что будет с Терезой, лучше и не думать. Вряд ли она сменит свою линию поведения. Изобьет нового диспетчера, тот и подберет ей маньяка в мужья.
В данный момент Ильтен балансировал на грани двух стремлений. Лежал в ванне – правда, не в вине, а всего лишь в воде, вино присутствовало в бокале и отчасти в желудке, а на бортике лежал заточенный нож, к которому то и дело обращался взгляд Ильтена. Не хватало разве что минорной музыки.
Хлопнула дверь, и Ильтен чуть покривил губы. Тереза. Сейчас начнет шпынять, что выпил не вовремя – как будто сама не пьет никогда, – что лежит и ничего не делает для исправления ситуации… А что он может сделать? Ни-че-го.
Она вошла в ванную комнату, на ходу скидывая плащ и уличные туфли. Вид необычно виноватый. Что толку теперь себя винить? Натворила дел… Но умом Ильтен понимал: удержать Терезу в рамках принятых обычаев не удалось бы. Такая уж она, не вписывающаяся в размеренное бытие.
Тереза молча забрала у него бокал, – ну вот, так и знал, – и залпом выпила остаток вина.
– Рино. – Она присела на краешек ванной и налила себе еще; интонация совсем не скандальная, даже мягкая. – А ведь, наверное, я тебя люблю.
Это из-за тебя, дерево ты невыносимое, я была готова поступиться принципами, лечь в постель с другим мужчиной, выполнить любое его желание… Чтоб ему пусто было, я бы это сделала. Ради тебя, олух.
Ничего этого она, разумеется, не сказала вслух. Отставила бокал, стащила блузку, нырнула к нему в ванну и обняла.
Ильтен едва не утонул от неожиданности. Наверное, это был бы хороший конец: в одной ванне с чудесной женщиной, под слова любви… Он бы даже не сопротивлялся воде, смыкающейся над головой. Но Тереза не дала ему расслабленно сползти на дно. Она целовала его, почему-то одновременно плача, и гладила, и невозможно было упустить шанс. Слегка мешала так и не снятая ею пышная капроновая юбка, но это же такие второстепенные детали, которые никак не могут испортить главное. Страсть, вспыхнувшая в глазах, непередаваемое ощущение гладкого теплого тела, волосы на лице, пахнущие цветами, губы, скользящие по коже…
Он очнулся изнеможенным, вода в ванной остыла. Голова шла кругом – нет, конечно же, не от вина. Он провел ладонью по спине Терезы, умиротворенно лежащей у него на плече, и тихо проговорил:
– Спасибо. Без этого было бы обидно расставаться. Теперь можно умирать со спокойной душой.
Он потянулся к ножу. Умереть вот так, в объятиях Терезы, сделавшей его счастливым, пусть и ненадолго, будет непередаваемо сладко.
Блаженное выражение вмиг слетело с лица женщины. Голова дернулась от оплеухи и загудела.
– Ты что, офонарел, чучело стоеросовое? – рявкнула Тереза и, вывернув ему руку, отобрала нож. – Что ты творишь?
– Отдай, – слабо возразил он. – Я не хочу, чтобы меня судили. Не хочу, чтобы вскрылось… Десять лет каторги, это по минимуму. Лучше умереть сразу!
Она раздраженно метнула нож с левой руки, он с хрустом впился в дверной косяк.
– Ну-ка увянь, суицидник! Я не позволю тебе ни умереть, ни сесть, понял? Суда не будет. – Она вылезла из ванны одним движением, небрежно обтерлась и завернулась в большое полотенце. – Лежи тут, сейчас чай заварю. И не вздумай топиться, дубина!
Ильтен, закутанный в пушистый халат, был усажен в кресло у низкого столика. Тереза поставила перед ним чашку чая. Ту самую, красную в белый горошек, за которую они обычно конкурировали. Сегодня она уступила ее без споров, сама взяла белую.
– Как? – спросил он. – Как мы сможем вывернуться?
Поистине, день чудес. Тереза подарила ему потрясающий вечер. И вдобавок – надежду, в которую очень хотелось поверить, но он пока не решался.
– Маэдо обещал договориться, – ответила Тереза. – Он уломает Центр бытового ремонта забрать иск. Но нас ждут большие денежные потери.
То ли скрипеть зубами, то ли кричать от радости. Деньги Ильтен любил и крупные траты переживал тяжело. Финансовое положение и так пошатнулось с уходом из диспетчеров и переездом на Т5. Но если удастся обойтись без суда… то и зохен с ними, с деньгами.
– Допустим, Центр отзовет иск, – кивнул Ильтен. – А государство? Извини, не верю.
– Налоги надо будет заплатить. – Маэдо считал, что здесь отыграть не получится, и Тереза признавала его правоту. Ни одна власть – ни на Земле, ни в Тикви, ни где-либо еще – недостачу налогов не простит.
Ильтен застонал. Вдруг подумалось: ведь соседи и знакомые могут решить, что ему не по карману содержать жену, и тогда… Чтобы разрушить их хрупкое благополучие, доказательств не требуется, достаточно доноса.
– Но для уплаты налогов суд не нужен. – Ну надо же, она в состоянии найти в ситуации что-то положительное. – Управление выпишет счет, ты оплатишь, и все. Мы ведь не собираемся устраивать тяжбу: мол, ничего государству не должны. С государством спорить бессмысленно.
Странно, что она столь трезво рассуждает, на нее непохоже. Повторяет слова легавого?
– А лицензию Маэдо устроит, даже задним числом. Есть у него какие-то ниточки, чтобы потянуть.
Вот это да. При таком раскладе, пожалуй, дело и впрямь рассыпается. Он вздохнул бы с облегчением и засмеялся, но еще одна забота не давала рассосаться спазму в горле.
– Сколько я должен заплатить господину Маэдо за хлопоты?
Он приготовился к самому худшему. И был изрядно ошарашен, услышав:
– Ему не нужно платить.
Что это значит? И червяку ясно, что офицеру придется пошевелиться, поторговаться, напрячь связи, закрыть глаза на чьи-то грешки, а, возможно, самому слегка погрешить против закона. По мелочи, естественно, но и мелочь имеет свою цену. Какую, зохен побери? Подреберье заныло. Может ли статься, что Тереза сегодня была так ласкова с ним лишь потому…
– Тереза, скажи мне правду. – Собственный голос показался Ильтену сиплым. – Ты легла в постель с этим зохеновым охранником?
– Нет! – возмутилась она. И покраснела.
– Ты обещала ему, что сделаешь это, когда он нас отмажет?
– Я же сказала, нет! Ты что вообще там себе думаешь, дупло окаянное?
– Проклятье, в чем тогда подвох? И не говори мне о бескорыстном безопаснике, все равно не поверю. Чего этот тип хочет? От нас вообще или от тебя конкретно.
Тереза сжала губы. Выкладывать все как есть нельзя, Ильтен ни за что не одобрит. А то еще разнервничается и загубит замечательный проект по искоренению городской швали. Эх, лучше бы она сказала, что вынуждена стать наложницей Маэдо, это бы Ильтен понял. Расстроился бы, но не так чтоб до психоза. Только уже поздно отматывать назад.
– Я некоторое время буду работать на службу охраны безопасности, – проговорила она обтекаемо. – И не спрашивай ни о чем, я дала подписку о неразглашении, – соврала она. – Успокойся, ничего незаконного тут нет. Обычная практика по привлечению граждан к операциям. За это даже заплатят.
Ильтен всматривался в честное лицо Терезы поверх чашки. Где-то она врет. Он не мог лишь понять, где. Покачал головой и задал актуальный вопрос:
– Много?
Я – твоя смерть
Была в этом какая-то ирония судьбы. Больше любых невзгод опасаться внимания службы охраны безопасности – и в нее же устроиться добровольным помощником. Подписывал контракт Ильтен – Тереза, как женщина, не могла ни самостоятельно оформиться на работу, ни завести счет, на который предстояло поступать вознаграждению.
Но вначале следовало разобраться с Центром бытового ремонта номер 4. Маэдо взял Терезу с собой на переговоры. Долго инструктировал перед встречей с агентом.
– Вам надо казаться глупенькой и испуганной, понимаете? Знаю, что для вас это сложно, – проницательный, зараза, – но стоит постараться, если вы хотите добиться более приемлемых условий. Вы должны убедить агента в том, что у вас не было серьезных мотивов переходить дорогу Центру и что к вам следует отнестись снисходительно. Что взять с женщины? Скажите, мол, ваше хобби – все, что осталось у вас с родины, а муж любит вас и во всем потакает. Поплачьте в нужном месте. Понимаю, не ваш стиль – ну, перчик острый с собой возьмите, что ли, в носовом платке…
Тереза играла хорошо. Глядела круглыми заискивающими глазами, из которых катились столь же круглые слезы, говорила кротким умоляющим голоском. Агент дрогнул. Ну, сглупила баба, не знает еще местных традиций и законов, а мужик от нее без ума, не сообразил пресечь вовремя… Он назвал сумму за отзыв иска – крупную, но не неподъемную, – и категорически потребовал убрать все объявления о ремонте. А Маэдо уверился, что госпожа Ильтен и в его постановке сыграет свою роль с успехом.
Сдирая объявления с подъездов, Тереза испытывала двойное чувство. С одной стороны, легко отделались. С другой – расставаться с подработкой было жаль. Это ведь не только источник дополнительных денег, это в первую очередь удовольствие. Настоящее хобби.
Она рано печалилась. Объявления были сорваны, количество звонков уменьшилось, но они не прекратились. Довольные клиенты рекомендовали друзьям, коллегам и соседям странную женщину, качественно и недорого ремонтирующую всякие приборы. Или трансвестита.
Впрочем, свободного времени у Терезы сильно поубавилось. Днем она теперь отсыпалась, поскольку ночи внезапно оказались заняты. Причем не только и не столько мужем. Ильтен, передумавший прощаться с жизнью, развивал успех. По сравнению с большинством тиквийцев, видевших секс с женщиной лишь на экране в интернет-кафе и весьма смутно понимающих, что с ней делать в реале, он был неплохо подкован в этой области, в том числе практически. Так что Терезу он не разочаровал, и оба вкушали плоды удовольствия. Эйфория усугублялась тем, что конфликт с Центром разрешился, и тень зависшего дамоклова меча рассеялась. Лишь одно омрачало благостную картину: две-три ночи в декаду были принесены в жертву господину Маэдо. Ильтен ревновал. Главным образом его мучила неизвестность. Чем Тереза занимается в эти ночи? Спросить и то не позволено: как же, подписка о неразглашении. Честное слово, ему было бы легче, если бы он точно знал, что они с проклятым легавым предаются любовным утехам. Обидно, но ожидаемо и естественно. А главное – абсолютно безопасно. А тут сиди и гадай, на что подписал Терезу зохенов офицер. Наверняка на что-то, совершенно не подобающее замужней женщине. Иначе давно бы себе помощницу нашел, Терезы не дожидался бы.
– Ты поаккуратнее со своим Маэдо, – посоветовал он. – Скажу тебе, как профессионал…
– Что? – ощетинилась она. – Он не подходит мне, как мужчина?
Ильтен поджал губы.
– Подходит. Оба вы авантюристы, два ботинка пара. Это меня и тревожит, – нехотя признался он.
Сидеть в теплом кабинете и читать рапорты, конечно, приятно. Но есть вещи, которые никому не передоверишь. Операции, в которых участвовала госпожа Ильтен, Эрвин Маэдо считал своим неукоснительным долгом курировать лично. И сопровождающую группу захвата предупредил настрого:
– Если с головы госпожи Ильтен хоть волосок упадет – вы все у меня декаду сесть не сможете.
Впрочем, те и так рвались сделать все, чтобы женщина под их ответственностью была в безопасности. Использование женщины как живца для ловли отморозков было беспрецедентным. Кое-кто из охранников поговаривал, что господин Ильтен сам отморозок, коли заставляет свою жену так рисковать. Услыхав однажды это рассуждение, старший командир Маэдо хмыкнул, вызвал не удержавшего язык подчиненного на ковер и поездил по мозгам. Дескать, внутрисемейные отношения господина и госпожи Ильтен – не ваша забота, боец. Ваше дело – прикрывать госпожу Ильтен. И молчать при этом. Ибо скажете какую-нибудь хрень, которая ей не понравится – очнетесь в гипсе, добавил он мысленно.
Рабочую одежду Терезы – простую юбку и немаркую блузку – Маэдо забраковал:
– В таком только девчонки ходят, госпожа Ильтен. А пристать к девчонке и утащить под куст – не грех. Помните, как мы с вами познакомились? Я ведь вас за девушку принял. Так мы будем ловить не тех, кого надо. Обычных мужчин с обычными деньгами, всего-то и желающих, что невинно поразвлечься с существом другого пола. Даже если они вам что-нибудь сделают, придется отпускать: ничего не знали, кольца не видели, судили по одежде.
Тереза фыркнула.
– Вам надо одеться, как подобает замужней женщине. Ярко, роскошно. Чтобы тот, кто потащит вас под куст, не имел ни единого шанса сказать: мол, попутал с девкой. Чтобы видно было издалека. И богато. Не каждое чмо рискнет завалить или перепродать чужую женщину, за это так наказывают, что не все возвращаются живыми. Но ободрать с нее побрякушки – совсем другое дело, куда более простое и наказуемое не столь жестоко.
– Вот сами и покупайте мне одежду для своих операций, – потребовала Тереза.
Маэдо рассмеялся. Вроде взрослая замужняя баба, чего ей корысти искать – а на деньги разводит ушло и последовательно, словно хваткая девица, подученная отцом.
Одежду он купил. Действительно богатую и яркую. И провоцирующую донельзя.
– Издеваетесь, господин Маэдо? – обвинила она его. – Да я в этом и лонга не пройду! На меня набросится любой, кто это увидит!
Почти прозрачная юбка из тонкого красного шифона и ажурных кружев, блузка открывает плечи, на спине в ткани прорезаны ромбики, а длина ее такова, что едва стыкуется с поясом юбки, так что при любом движении неминуемо обнажается полоска кожи.
– Ну почему же любой? – улыбаясь, промурлыкал Маэдо.
Он откровенно любовался. Нежно взял Терезу за голые плечи, покрутил туда-сюда, оценивающе приглядываясь. Почуяв, что она начинает закипать, тотчас отступил на шаг.
– Почему любой, госпожа Ильтен? Я ведь не набрасываюсь. Хотя и очень хочется! – Он не выдержал и захохотал. – Но разве не в этом наша цель? Выявить тех, кто не обладает надлежащей силой воли и, таким образом, представляет собой угрозу для добропорядочных граждан.
– Будете ржать – я сию минуту это сниму! – пригрозила Тереза.
– О, только не здесь. – Маэдо снова прыснул. – Пожалейте группу захвата, бойцы не смогут сдержаться, и кто потом скажет, что они виноваты?
Тереза рвала и метала, но офицер был неумолим. Пришлось остаться в этом наряде, а сверху еще и отполировать его откровенность богатством: колье из золота и алмазов, сверкающие перстни… Браслет на ногу – таких украшений Тереза вообще не носила, как с этим ходить-то? А вдруг он зацепится за ветку? А ну как грабители не смогут его снять и попытаются отпилить ногу?
– Вперед, – безжалостно приказал проклятый коп.
И Тереза – делать нечего – углубилась по дорожке битого кирпича в ночную рощу, покачивая бедрами и боязливо оглядываясь, как учил Маэдо. Группа захвата пряталась за деревьями, разделившись: трое с этого конца рощи, трое с другого.
Клюнуло сразу. Небритый хмырь, пахнущий алкоголем, выскочил из темноты с ножом:
– А ну стоять! Снимай золотишко, не то поцарапаю!
Замечательная черта тиквийских грабителей: никогда не угрожать женщине смертью. Убийство женщины – преступление чудовищное, еще ужаснее, чем покушение на чужую жену. Тут даже каторгой не отделаешься: вычеркнут из списка граждан и отдадут ученым на опыты, а там сильно повезет, если помрешь быстро. Но Терезу подвели собственные рефлексы. Левой рукой блокировав лапу нападающего с ножом, правым кулаком она засветила ему в переносицу. Клиент обмяк и брякнулся на землю.
Из кустов посыпались бойцы группы захвата. Они озадаченно пялились на распростертого грабителя со струйкой крови, вытекающей из носа.
– Дура! – в сердцах сказал Маэдо.
– Сам дебил! – не осталась она в долгу. – И извращенец вдобавок.
Незадачливый грабитель был жив. Но арестовать его не выйдет. Он же не причинил даме ни малейшего вреда, это она его избила. И ценности все при ней, целехоньки. А нож – да, его. Отрицать это бессмысленно с учетом возможности снять отпечатки пальцев. Но что с того ножа? Ни крови, ни эпителия, ни ниток женской одежды на нем нет. Может, гражданин грибочки в роще собирал, срезал их ножиком. Имеет такое право.
– Простите, госпожа Ильтен, – сокрушенно проговорил Маэдо.
Нехорошо срываться на чужой жене. Надо хотя бы конфисковать нож у этого придурка, если уж ничего сверх того не получается. В целях повышения уровня безопасности.
– Ладно, и вы извините, – пробурчала она. – Я вообще-то прямо с войны сюда попала, не привыкла церемониться с врагами.
– У нас тут войны нет, – терпеливо ответил Маэдо. – Разве что на Т2, но это далеко, и вряд ли вы там побываете. А на преступнике не написано, что он враг. Его надо брать с поличным. Не торопитесь, госпожа Ильтен, дайте нападающему зримо проявить свои намерения. Пусть начнет стаскивать с вас колье, к примеру. Или платье порвет.
– За новое сами платить будете, – огрызнулась она.
– Вот и договорились.
Ночи в тиквийских городах не так уж опасны. Иногда Тереза чуть ли не до рассвета тщетно шарахалась туда-сюда по темным местам Ноккэма. Роща, промзона, окрестности бара и интернет-кафе, автостанция, свалка… Когда Тереза только приехала в Ноккэм, город показался ей милым и светлым, а теперь она узнала, что в нем столько мрачных углов. Поневоле начинаешь понимать склонность ментов к цинизму: а что еще остается, если полжизни проводишь в таких пейзажах и общаешься с отбросами общества?
Если ночные прогулки не давали результата, Маэдо водил Терезу в бар и заказывал ей обед. Приятное завершение романтического вечера, как ехидничал этот нахал. Официанты, похоже, принимали это за чистую правду, считая примелькавшихся клиентов парочкой любовников, отрывающихся, пока муж в отъезде.
Но когда кто-нибудь клевал на приманку, было не до баров. Тереза, помня наставления Маэдо, старалась не бить на упреждение, позволить схватить себя, несмотря на то что все ее существо этому противилось. Надо отдать должное группе захвата: успевали всегда вовремя. Быстро делали фотографии и начинали паковать клиента, получив доказательства преступного замысла. Потом ехали в отделение, арестованного сажали в камеру, старший командир составлял документы для суда. В первый раз услышав о том, что дело отправляется в суд, Тереза всполошилась:
– Я не желаю участвовать ни в каких судах! Ни в качестве обвиняемой, ни в роли потерпевшей.
– Ну что вы распереживались, госпожа Ильтен? – миролюбиво улыбнулся Маэдо. – Вас никто туда не тянет. От вас не нужно никаких заявлений, факт преступления зафиксирован, наказание подонку вынесут и без вашего участия. А вы – мужняя жена, сидите дома и пейте валерьянку. Даже если суд решит вызвать вас для дачи показаний – что совершенно излишне в столь прозрачном деле, а менее прозрачные дела мы и не собираемся передавать в суд, – ваш супруг вправе запретить вам разговаривать с чужими мужчинами.
– Попробует указывать мне, с кем говорить, а с кем нет – сам будет пить валерьянку, – посулила Тереза. Но разъяснение Маэдо ее успокоило.
– Мне вот любопытно, госпожа Ильтен, ну чем вам суд не угодил? – поинтересовался Маэдо. – Может, у вас на родине судьи коррумпированы? Так в Тикви судят по справедливости, не сомневайтесь.
Именно это ее и беспокоило. Справедливость в тиквийском понимании – категорически не то, чего бы Тереза желала для себя и Ильтена. Попадешь в лапы правосудия – даже взятку не дать, чтобы клятая справедливость обошла стороной.
Весна – время, когда зов природы частично перекрывает глас рассудка. Почти каждый выход Терезы – это еще один любитель запретных удовольствий в камере отделения службы охраны безопасности и в послужном списке Эрвина Маэдо.
Но эта ночь выдалась пустой. Старший командир отпустил группу захвата, покормил Терезу в баре и в предрассветных сумерках повел ее домой. Тереза устало опиралась на его руку: попробуй пробегай полночи на шпильках по злачным местам. Ее спутник сонно позевывал, прикрываясь ладонью.
Беда подкараулила их чуть ли не посреди улицы. Узкой и темной, это правда, но вполне жилой и вовсе не окраинной. Из-за угла вышагнули двое в масках с пистолетами, еще двое – из подворотни сзади. Тереза, спящая на ходу, окончательно проснулась лишь тогда, когда Маэдо, получив из-за спины пистолетным стволом по голове, внезапно осел на асфальт. Тереза пошатнулась… и увидела врагов.
– Не дергайся, баба, – проворчал один из них. – Мы тебя не убьем.
Ясное дело, не убьют. Однако есть много других раскладов, и не все они хороши. Ее удалось застать врасплох, но, сбросив сонливость, она мгновенно перешла в боевой режим. Локтем назад, в печенку схватившему было ее бандиту, шпилькой в пах тому, кто подбегает спереди, забрать у него пистолет, вскинуть, не целясь – и во лбу у третьего возникает кровавая дыра, наплевать, это самооборона, а не хладнокровное убийство, и офицер безопасников в свидетелях, пусть и без сознания…
Она не учла четвертого. Просто не видела его. Удар по затылку, и свет погас.
Келлин Стэм никогда не был хулиганом. Не увлекался наркотой, не стрелял наличные у припозднившихся богатеев. Он занимался только серьезными делами. Мужчина спортивного сложения, подтянутый и аккуратный, никогда не включающий по ночам музыку и не курящий в окно, он снискал одобрение соседей, считающих его бизнесменом, главой собственной маленькой фирмы. Так оно, в сущности, и было.
– Есть заказ, босс? – спросил его, входящего в офис, Оге Аант.
Стэм достал из шкафа бутылку водки, плеснул себе на самое донышко, выпил. Крепкий алкоголь он любил, но в его потреблении был очень умерен.
– Есть.
Трое сотрудников терпеливо ждали, когда он поделится информацией. Гадать бессмысленно, заказы бывали самые разные. Один богатый сумасброд пожелал живого зохена с Т2, другой – закатать в бетон конкурента, третьему приспичило подарить своему любовнику алмаз из Государственного фонда… Каждый заказ внимательно рассматривали и тщательно планировали.
– Некий джентльмен хочет бабу, – сообщил наконец Стэм.
Аант сложил губы трубочкой и выпустил воздух со своеобразным звуком.
– А просто пойти в интернет-кафе и предложить зашедшей девке больше всех?
Стэм покачал головой.
– Нет, такое ему не подойдет. В интернет-кафе все видят, кто с кем ушел. А джентльмен не желает, чтобы были свидетели. Ему совсем не нужно, чтобы бабу принялись искать и вышли на него.
Сотрудники покивали. Лишних вопросов задавать не стали. Мало ли какие у заказчика причуды, их дело – помочь ему свои причуды реализовать. За большой куш, разумеется.
– У джентльмена есть еще кое-какие пожелания. Баба должна быть здоровой и красивой, не доходягой какой-нибудь, без вредных привычек. И ни в коем случае не блондинкой. В идеале – замужней. Джентльмену так нравится.
Он обвел подчиненных взглядом и коротко резюмировал:
– Ищем кандидатуры.
Благую весть принес Аант.
– Есть баба в западном районе. Волосы каштановые, вся такая – кровь с молоком, и как электровеник. Каждую декаду шляется по ночам – то к любовнику, то от него. Муж, видать, в разъездах, так что скоро не хватится.
– А что за любовник? – осведомился Стэм.
– Да легавый, какая-то начальственная задница в их районе. Проблемой вряд ли будет: он же не оперативник, а креслопросиживатель. Вырубим с одного удара, он нас и сосчитать не успеет.
Дело начиналось так хорошо… Фото бабы, одобрение заказчика, разработанный план… Всё землеройке под хвост.
Сам Стэм сработал, как надо. Оглушил легавого и ушел в тень. А потом все пошло не так. Сонная баба вдруг ожила, словно переключили режим у боевого робота. С воем упал Эдар, истошно завопил Киссерайе, корчась на асфальте. Стэм кинулся к зохеновой бабе, но не успел совсем чуть-чуть. Она выстрелила и попала, словно каждый день этим занималась. Попала в Оге Аанта, прямо в лоб.
