Текст книги "Опасное окружение"
Автор книги: Натали Питерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)
Подарив ему еще одну чарующую улыбку, я похлопала его веером по руке.
– Не надо господам карабкаться по балконам. Au revoir.
Оркестр грянул музыку, и меня унес очередной кавалер. Гарт пришел поздно вечером в тот же день. Я чувствовала, что он придет, и поэтому вернулась пораньше. Я переодевалась, когда внизу раздались голоса, затем я услышала быстрые шаги по лестнице. Он ворвался ко мне без стука.
– Какая приятная неожиданность! – весело воскликнула я. – Как мило, что ты решил навестить меня.
Он сжал меня почти до хруста в костях.
– Тихо, чертовка, – сказал он зло.
Мы раздели друг друга с лихорадочной поспешностью, потом он повалил меня на кровать и набросился с такой яростью, что я боялась развалиться на куски.
– Я готов задушить тебя, – процедил он. – Я сейчас оторву твою маленькую головку от этой упрямой шеи. Ты – ничтожество, потаскушка, безмозглая…
Я вонзила ногти в его обнаженную спину и вцепилась зубами в плечо. Лицо его исказилось от боли, он вздрогнул всем телом и вошел в меня.
– Испорченная девка…
Он сжал руки вокруг моего горла.
– … ты не берешь от меня подарков потому, что ты знаешь свою настоящую цену. Ты ничто, Элиза, – хрипел он, – мне надо было давным-давно скормить тебя акулам.
– Ты так и поступил, Гарт. – Его гнев заразил и меня. – Ты бросил меня акулам в человеческом обличье, но я выжила. Я вернулась из страны смерти, Гарт, и я заполучу тебя. Ты никогда не сможешь быть от меня свободным, Гарт. Никогда.
– Да мне на тебя наплевать! Кто ты мне? Никто! Бессердечная девка, раздающая свои прелести направо и налево бездумно и по дешевке!
Когда Саванна появилась утром с кофе, Гарт непререкаемым тоном заявил ей:
– Мадемуазель сегодня ни для кого нет дома. И выходить она не собирается. Понятно?
– Прошу прощения, Гарт, но я сегодня приглашена на чай и на музыкальный вечер. Саванна, пожалуйста, подайте мне мое кремовое платье и зонтик от солнца.
Саванна перевела взгляд с меня на Гарта.
– Да, сэр, – с готовностью ответила она. – Все, как вы говорите.
– Саванна, я тебя уволю! И Джорджу можешь передать то же самое.
Саванна игриво улыбнулась.
– Саванна, – сказал Гарт, – если ты сунешь сюда нос еще хоть раз, пока я не позову, я тебе его оторву. Ясно?
– Да, сэр!
– Какое ты имеешь право распоряжаться мной? – взорвалась я. – Ты получил то, за чем пришел? Так чего тебе еще от меня надо? Восхищения? Пожалуйста! Гарт, ты был великолепен! В Новом Орлеане ни один мужчина тебе в подметки не годится.
– Уж это тебе должно быть известно.
Гарт взял мою руку.
– Новое кольцо. Кто тебе его подарил?
– Не помню, – ответила я лениво, хотя это кольцо я как раз купила сама. – По-моему, Пьер Море. Оно тебе нравится?
Я погладила маленький венчик бриллиантов.
– А что ты ему за него дала?
– Ты думаешь, – запальчиво спросила я, отдернув руку – что я провела этот месяц во вздохах и стенаниях, сидя взаперти и выглядывая с балкона, не идешь ли ты, мой драгоценный Ромео? Да и не твое это дело, с кем я встречаюсь и для чего. Ты не имеешь права мне приказывать. Я не должна тебе ни цента.
Глаза его блеснули.
– Ты мне обязана всем. Я не стал бы… советовать тебе приобрести этот дом, если бы знал, что ты будешь принимать у себя в постели половину мужского населения города.
– Это мой дом и кровать моя, и я могу принимать в ней кого захочу, – сердито возразила я. – А если тебе что-то не нравится, можешь убираться восвояси.
– Я знаю, что мне делать, – усмехнулся Гарт.
– Ты наивен, Гарт, – засмеялась я. – Я не собираюсь посещать ежедневную мессу или глотать селитру, пока тебя нет. Ты не имеешь права контролировать меня.
– И могу, и буду, и, если надо, прикую тебя к себе на двадцать четыре часа в сутки. Я понимаю, чего ты добиваешься. Но не родилась еще та женщина, которая переиграет меня в моей же игре. Ты не заставишь меня ревновать, и я не стану твоим послушным рабом. Я заполучу тебя, женщина. На моих собственных условиях.
Мы ссорились и любили друг друга весь день и всю ночь. Когда он ушел, я чувствовала, что была близка к тому, чтобы сдаться и поклясться ему в верности. Но все же я не потеряла головы; я понимала, что я смогу победить, только если буду действовать с умом. Он будет моим, на моих условиях.
В тот же день, позже, Саванна объявила о нежданном визите:
– Она говорит, что ее зовут миссис Мак-Клелланд, мадам.
Саванна проводила миссис Мак-Клелланд в гостиную. На вид ей было около тридцати. Высокая, с хорошей фигурой и правильными чертами лица, обрамленного кукурузно-желтыми волосами, она была одета в модное лиловое платье и шаль, однако цвет был выбран явно неудачно: он придавал и без того бледной коже сероватый оттенок. Жена Гарта смотрела на меня с видом брезгливого превосходства.
– Я пришла сюда из любопытства, – грубо заявила гостья.
– Хотите кофе, миссис Мак-Клелланд?
Жоржетта присела на край стула. В ней чувствовалось напряжение, длинные пальцы нервно перебирали кромку шали. Она выглядела усталой и от этого казалась старше своих лет. Они красивая пара, отметила я про себя и тут же приказала себе сосредоточиться. Жоржетта здесь, потому что видит во мне угрозу своему семейному благополучию, и от меня требуется железная твердость и ясная голова.
– Благодарю, кофе не надо.
Жоржетта окинула меня взглядом.
– Вы мне казались гораздо выше.
– А вы мне – гораздо ниже, – не удержалась я.
– У меня нет желания препираться с вами, мадемуазель, – резко заметила Жоржетта. – Мой муж потратил на вас уйму денег. Я хотела поближе разглядеть предмет его увлечения, увидеть, что же он находит в вас такого привлекательного.
– Вас дезинформировали, мадам, – пояснила я. – Я знаю вашего супруга, это верно. Но с абсолютной уверенностью могу сказать, что он не потратил на меня ни цента.
Жоржетта улыбнулась одними кончиками губ.
– Вы столь же лживы, как и развратны! Во-первых, он купил вам этот дом.
Я открыла было рот, но Жоржетта, махнув рукой, поспешила добавить:
– О да, я слышала, что вы якобы приобрели этот дом со всем содержимым за две тысячи долларов. Две тысячи! Этот дом Гарт купил три месяца назад и обставил его. Все до последней диванной подушечки было куплено и подобрано им. Я не знаю, в какие игры играете вы оба, не знаю, кого вы хотите одурачить своими штучками, но знаю одно – он содержит вас, и то, что он дает вам, по праву принадлежит мне.
– Вы шутите, – медленно проговорила я. – Дом мой! Я купила его…
– Все в городе знают, чьи деньги заплачены за этот дом, – отрезала она.
Руки Жоржетты слегка дрожали. Мне вдруг стало жаль ее. Должно быть, ей с ним и вправду несладко живется, подумала я.
– Я ненавижу вас, – проговорила она хрипло. – Я никогда бы не поверила, что Гарт опустится до шлюхи, отвергнутой этим шакалом Лафитом. Это унизительно…
Жоржетта пошатнулась.
– Вы больны, мадам, – сказала я. – Позвольте принести вам стакан воды.
– Нет, мне ничего от вас не надо! Я просто хотела увидеть вас и сказать вам…
Она стремительно повернулась и выбежала из гостиной. Я слышала, как хлопнула выходная дверь.
– Саванна, – крикнула я, бросаясь к письменному столу. – Саванна, немедленно иди сюда!
Второпях я написала записку Джакобу:
«Мой драгоценнейший Жак, я буду счастлива стать вашей женой. Прошу вас, женитесь на мне как можно скорее».
Скрепя сердце я добавила: «Любящая вас Элиза».
Сложив записку, я протянула ее служанке.
– Немедленно передай это письмо месье Фоурнеру. Что же ты стоишь? Беги к нему домой!
Саванна без слов кивнула и побежала выполнять поручение.
Значит, Гарт все же смог обвести меня вокруг пальца. Этот дьявол, должно быть, смеялся надо мной все это время, особенно когда я пускалась в пространные разговоры о своей независимости. Какой же я была дурой! Посмешищем! И эта моя спекуляция сахаром! Недавно я получила от Пьера Монтегю записку о том, что моя прибыль превосходит все мыслимые ожидания. Ничего удивительного: прибыль будет такой, какой ее придумает для меня Гарт Мак-Клелланд. Он купил меня, купил прямо под моим носом, а я ничего не заметила. Устроил так, что я по уши у него в долгу. Должна выполнять любую его прихоть, если не хочу быть выставленной из этого дома.
Как я могла так наивно рассуждать о равенстве? О каком равенстве можно говорить, когда у него на руках все козыри: власть, деньги. Три месяца! Он, должно быть, подготовил этот дом к моему приезду уже перед тем, как явился на Гранд-Терру. А когда я заявила, что не позволю себя содержать, он просто стал содержать меня без моего ведома.
– Саванна! Собери вещи. Уложи все, с чем я приехала сюда, остальное оставь, как было. Мы уезжаем отсюда сегодня же.
– Но, мисси Элиза…
– Не смей мне возражать. Ты была с ним в сговоре с самого начала, разве не так, Саванна? Полагаю, он неплохо платил тебе.
– Не говорите так, мисси! Я ничего не знаю, кроме того, что вы его любите…
– Любовь! Что за смешное слово! Я не люблю его и никогда, никогда не любила. Я убью себя, если влюблюсь в это чудовище. Лживый, хитрый и вероломный дьявол. Он всегда получает то, что хочет, этот негодяй с черным сердцем. Нет, прямые пути не для него, он вообще не понимает, как можно быть честным.
Саванна обняла меня. Я опустила голову ей на плечо и заплакала.
– Ах, Саванна, если бы он любил меня, я бы что угодно для него сделала. Что угодно! Но так… Я не хочу так! Я хочу быть свободной! Он знает, что я хочу быть свободной, и он… он использовал и предал меня.
– Успокойтесь, мисси, все уладится. Надо только подождать…
Я вытерла глаза и распрямила плечи.
– Я не хочу ничего ждать. Мы уезжаем немедленно. Когда он снова войдет в этот дом, он найдет его пустым. Он может отдать его своей очередной любовнице. Пойдем, у нас впереди много работы.
Жак появился как раз тогда, когда я засовывала в сундук последние платья.
– Мой ангел, – воскликнул он. – Я так счастлив, Элиза! Едва верится, что вы приняли мое предложение.
– Вам придется нелегко, Жак, – предупредила я. – Люди будут болтать обо мне, называть имена, станут говорить, что я вышла за вас из-за денег, из-за имени. И еще: едва ли ваша семья одобрит выбор.
– Но мне нет до них дела, – с жаром воскликнул Жак. – Я люблю вас, Элиза, и, клянусь, сделаю все, чтобы вы были счастливы.
Я заглянула в его сияющие глаза.
– Я знаю, Жак, – сказала я нежно. – Так когда?
– Сегодня же, Элиза. – Он схватил мои руки и прижал их к груди.
Его ладони оказались холодными и липкими, и я едва не отдернула руки. Я старалась смотреть только на его красивое лицо, темные блестящие глаза, на чувственные губы. Он был хорошим парнем, добрым, любил меня.
– Как только я получил вашу записку, я поговорил с отцом Джулианом. Он обещал все устроить. Я заеду за вами в восемь, дорогая.
– Нет, это слишком поздно, – быстро ответила я, опасаясь, что к этому времени может вернуться Гарт, – мне не хотелось его больше видеть. – Я отправлю вещи в гостиницу, и вы заедете за мной туда. А теперь, Жак, пожалуйста, уходите. У меня много дел.
– Конечно, я понимаю.
Джакоб заглянул мне в глаза и поцеловал в губы. Он не умел целоваться. Я ровным счетом ничего не почувствовала. Я сказала себе, что он нервничает. Но, может быть, дело было не в нем, а во мне.
– До свидания, дорогая Элиза, – прошептал он. – Я обожаю вас.
Церемония состоялась в мрачном соборе Сент-Луи. Свечи тускло мерцали по обе стороны алтаря, и, хотя вечер выдался теплым, я дрожала от холода. Жак заметно волновался: еще ни разу в жизни он не делал того, чего бы не разрешила ему матушка. Единственными свидетелями церемонии были Саванна и Джордж. Мы с Жаком подписали нужные документы, наши свидетели, как умели, расписались, и я, взяв новоиспеченного мужа под руку, вышла из церкви.
Гарт ждал нас у выхода. Он пристально взглянул мне в лицо, затем перевел взгляд на Джакоба, затем вновь посмотрел на меня.
– Что все это значит?
Жак прочистил глотку.
– Поздравь нас, Гарт. Мы только что обвенчались.
– Ерунда, – сказал Гарт, обращаясь ко мне. – Что ты на этот раз придумала?
– Это не шутка, Гарт. – Я прижалась к Жаку, словно ища у него поддержки.
– Элиза, ты, должно быть, не в своем уме.
– Сэр, – встрепенулся Джакоб, – смею напомнить вам, что вы разговариваете с моей женой.
– Замолчи, Джакоб. – Гарт не сводил с меня глаз. – Пожалей парня, Элиза…
– Я устала, Джакоб. Пожалуйста, отвези меня домой.
– Конечно.
Жак поправил шаль у меня на плечах с демонстративной нежностью. Гарт озадаченно наблюдал за нами.
– До свидания, Гарт. Заходите к нам в «Ля Рев». Мама всегда рада вас видеть.
– Непременно, – ответил он с бесстыдной улыбкой. – Можете не беспокоиться. Я непременно навещу вас при первой возможности.
Затем Гарт откинул назад голову и захохотал.
Даже в экипаже я продолжала слышать его смех, гулко раздававшийся на безлюдной улице. Я прижалась ближе к своему мужу и мысленно поклялась навеки выбросить Гарта из головы и из сердца.
Глава 12
ХОЗЯЙКА «ЛЯ РЕВ»
«Ля Рев», плантация Фоурнеров, располагалась на берегу Миссисипи на полпути между Новым Орлеаном и Батон-Руж. Нам пришлось добираться туда на пароходе, так как дороги из-за зачастивших в конце лета дождей превратились в непроходимую трясину.
Мы стояли на палубе, когда из-за поворота показался белый дом с полукруглыми балконами и колоннами. К дому от реки вела аллея из столетних могучих дубов. На пристани я заметила большую группу негров. В ответ на приветственные возгласы наш пароход протяжно прогудел.
– О нашем приезде знают, – удивленно заметила я.
– Я решил послать весточку, – ответил Жак. – Мне хотелось подготовить маму. Она и так будет порядком расстроена.
У меня засосало под ложечкой. Я нервничала, готовясь предстать перед семьей моего супруга, даже больше, чем сам Джакоб. Я пожала его руку в знак сочувствия и ободрения, но ответного пожатия не последовало. Он был так смущен, что едва мог смотреть на меня.
Наша первая брачная ночь обернулась фарсом. Первую ночь совместной жизни мы решили провести не в доме Фоурнеров на улице Святой Анна, а в гостинице, подальше от любопытных глаз и длинных языков слуг. В номер принесли шампанское.
– Какая чудная мысль, Жак, – воскликнула я. – Ты всегда такой предусмотрительный?
– Я не заказывал шампанского, – севшим голосом заявил Жак.
Я невольно подумала о Гарте. Вспомнились его слова, сказанные давным-давно в нашу брачную ночь в замке: «Назначение шампанского в спальне новобрачных – снять смущение, успокоить нервы, притупить боль».
Но ведь Гарт не мог знать о моем замужестве! Он выглядел искренне удивленным, когда встретил нас в соборе. Вероятно, обнаружив, что я покинула дом на Стейт-Чарльз-стрит, он направился в гостиницу, узнал, где я поселилась, и пришел в мою комнату с шампанским, но не застал меня. Кто-то указал ему на собор. Вне сомнений, Саванна проболталась кому-нибудь из старых приятелей в гостинице.
И сейчас, по иронии судьбы, мы пили его шампанское. Я осушила бокал и попросила Жака налить еще. О, как я ненавидела Гарта, но я переиграла его в его же собственной игре! На губах я ощущала терпкий привкус победы.
– Мне что-то нехорошо, Жак, – сказала я. – Ты не поможешь мне расстегнуть платье?
Я повернулась к нему спиной и приподняла волосы.
– Я… вы… – Жак стал нервно потирать руки. – Вам не следовало так рано отпускать Саванну, – нерешительно пробормотал он.
– Но, дорогой Жак, – я сладко улыбнулась, – у меня сейчас есть муж. Мне больше не нужна горничная, чтобы помочь мне раздеться.
Руки его так тряслись, что он возился с платьем не меньше десяти минут. Я поблагодарила его со словами:
– Не заставляй меня ждать слишком долго, мой дорогой.
Жак как-то странно хмыкнул и попытался улыбнуться.
Он пришел ко мне примерно через час, преисполненный решимости. На нем была просторная ночная сорочка с рюшами вокруг горла.
– Вы выглядите красавцем, мой господин, – подзадорила его я. – А какой костюм! Кто ваш портной, смею спросить?
И Гарт, и Лафит посмеялись бы вместе со мной, но Жак только покраснел от злости.
– Это подарок моей матушки. Она сама вышивала подол.
Я сдержала смешок и внимательно осмотрела рукоделие его матушки.
– Красиво, Жак. Она у тебя мастерица. А я так и не научилась вышивать, вечно норовила убежать с братьями, когда меня заставляли брать в руки иголку. Давай спать. Я знаю, у тебя был сегодня трудный день.
– Да, да, – с готовностью согласился Жак. Загасив свечи, он быстро забрался в постель. Он лежал весь натянутый, как струна, и тяжело дышал. Я дотронулась до его руки и почувствовала, как напряглись мышцы.
– Жак. Я люблю тебя и постараюсь быть самой лучшей женой.
Ей-богу, я верила в то, что говорила. Я покажу Мак-Клелланду, что могу быть счастлива и без него. Я стану хозяйкой «Ля Рев». Я помогу Жаку проявить его таланты и ум, и если Гарт станет сенатором, то Жак – президентом!
– Ты веришь мне, Жак? – Я придвинулась поближе и положила голову ему на плечо.
Он лежал неподвижно, словно деревянная кукла.
– Да, я верю вам, Элиза. Я просто устал. Столько переживаний за один день.
Довольно долго мы пролежали молча. Наконец мой муж, вздыхая и запинаясь, сказал, что любит меня.
– Ты боишься меня, Жак? – спросила я. – Немножко? Не надо, я… я не хочу принуждать тебя…
– О чем вы говорите? – возмущенно воскликнул Джакоб, приподнимаясь на локте. – Конечно же, я не боюсь вас. У меня были женщины, и не одна. Не думайте, что я так уж невинен, Элиза. Не стоит делать поспешных выводов только из-за того, что мужчина не ведет себя как скотина или варвар, как Гарт Мак-Клелланд.
– Полностью согласна. Ты настоящий джентльмен, Джакоб, ты не животное. Мне нравится твое бережное ко мне отношение, твои стихи. Я ни за что не вышла бы за такого, как Гарт. Никогда.
Он неуверенно дотронулся до моей щеки.
– Я знаю, – сказал он. – Я знаю, какая вы на самом деле, Элиза. Вы добрая и великодушная, вы цените в жизни все по-настоящему красивое, изысканное. Вы не такая, как другие женщины. Мы родственные души, Элиза.
Джакоб облизнул губы и поцеловал меня.
Я спрашивала себя, почему ничто во мне не отозвалось на его поцелуй. Более того, мне стало даже немного противно: уж слишком мягкими и мокрыми показались мне его губы, слишком застенчивой ласка. Но я тут же оборвала себя: глупо ожидать, что все мужчины в постели будут такими, как Гарт Мак-Клелланд. И тут же поймала себя на мысли, что опять думаю о запретном. Я ненавидела Гарта. Я хотела забыть его.
Внезапно Жак как-то странно всхлипнул и, повернувшись ко мне спиной, объявил:
– Уже очень поздно, давайте спать, Элиза.
– Спокойной ночи, Жак.
Еще долго после того, как дыхание Жака перешло в мирное посапывание, я лежала, глядя в темноту. Голод по мужскому телу терзал меня. Я чувствовала досаду, но злости не было. Он молод. Со временем все образуется. Но так ли он молод? Можно ли представить себе Гарта в возрасте двадцати шести лет, заявляющего женщине, что он слишком устал, чтобы заниматься любовью? Нет, это похотливое животное, Гарт, скорее бы… О, оставь Гарта в покое! Гарт, Гарт, Гарт, я сыта тобой по горло!
На следующее утро Жак заявил, что мы отправляемся в «Ля Рев» немедленно. Я не возражала, и мы стали готовиться к путешествию. Саванна захотела поехать с нами, но Джордж, получивший хорошее предложение, решил остаться. Я, не без сожаления простившись, пожелала ему удачи на новом месте.
И сейчас, стоя на палубе парохода и глядя на белый особняк, я молилась о том, чтобы Бог послал мне здесь счастье.
Мы сошли с парохода, и чернокожие, смеясь и хватая нас за руки, обступили нас. Жак представил меня как мадам Фоурнер. Мне понравилось, как звучит мое новое имя. Замужество уже успело принести мне новое имя, новый статус и новый дом. О чем еще могла я просить? Я взглянула на Жака и тут заметила, что из дома нам навстречу бежит молодая женщина в желтом муслиновом платье; ее распущенные золотистые волосы весело мотались из стороны в сторону.
– Жак! Жак! – радостно закричала она. Рабы расступились, и она бросилась к нему, обвив его шею своими тонкими ручками. – Я ждала вас столько дней! Мама, конечно, ворчит, но я в восторге. Должно быть, вы Элиза? Да, вы Элиза. Здравствуйте. Я Колетт, сестра Жака. Я уверена, что он никогда вам обо мне не говорил. Временами он напрочь забывает о моем существовании. Не правда ли, Жак?
Мой муж повеселел.
– Я думаю о тебе постоянно, мой маленький демон, – сказал он, – да только не мог рассказать о тебе Элизе: она не вышла бы за меня, узнай, что в «Ля Рев» водятся такие плутовки!
Мы пошли к дому втроем. Колетт болтала без умолку, пританцовывая вокруг нас, словно фея из сказки. Я заметила, как постепенно успокаивается Жак. Колетт действовала на брата благотворно. Мне она очень понравилась, но, глядя на девушку, я невольно задавалась вопросом, неужто и я была такой в свои шестнадцать лет. Наверное, да, просто слишком многое успело произойти со мной за четыре года, превратив меня во взрослую женщину.
– Арнольд здесь, – сообщила Колетт тоненьким голоском. – Он заехал сегодня утром, и я сказала ему, что ты женился и сегодня приедешь. Он остался, чтобы дождаться вас и поцеловать невесту.
Жак побледнел как мел и ничего не ответил.
– Они все собрались в гостиной, – щебетала Колетт, – и маман, и тетушки, и дядя Роберт, и Арнольд. Но пароход побежала встречать я одна. – И Колетт засмеялась. – Они назвали меня сумасшедшей, мол, в такую жару нельзя выходить из дома. Неправда, под деревьями не так жарко, верно? Элиза, Жак написал в письме, что вы француженка. Я никогда не была во Франции, хотя маман и говорит, что могла бы поехать, но там сейчас война, и поэтому мне все равно не удалось бы посмотреть страну. Она такая же красивая, как Луизиана?
Я заверила девушку, что Франция не уступает Луизиане в красоте.
– Так я и думала, – сокрушенно вздохнула Колетт. – Я никогда нигде не была, кроме Нового Орлеана. Вы должны рассказать мне о местах, где побывали, Элиза. Может быть, маман позволит нам однажды отправиться в путешествие вместе. Как вы на это смотрите?
Я со смехом ответила, что ничего не имею против.
Мы поднялись по широким ступеням. Дверь открыл темнокожий привратник в красной ливрее, и мы вошли в дом. Слуга провел нас прямо в гостиную.
– Мне велели сразу же привести вас, – шепнула мне на ухо Колетт. – Я думаю, они хотят посмотреть на вас до того, как вы успеете немного привести себя в порядок с дороги.
– Я действительно ужасно выгляжу? – спросила я довольно громко.
– Нет, вы красивая. Я так рада, что вы красивая. Папа говорил, что женщине можно что угодно простить за красоту.
Мать Жака вместе со своими сестрами сидела на диване посреди комнаты. Все три женщины были одеты в черное и напомнили мне ворон на заборе. Дядя Жака, Роберт Девери, устроился в кресле у камина и, вытянув длинные ноги, покуривал сигару. При нашем появлении из-за фортепьяно, стоявшем в дальнем углу гостиной, поднялся светловолосый молодой человек. Воцарилась гнетущая тишина.
– Привет всем. Это моя жена Элиза, – сказал Джакоб чуть громче, чем следовало бы. – Надеюсь, вы полюбите ее так же, как полюбил я.
Жак подвел меня к матери, которая лишь натянуто кивнула, даже не протянув руки. Тетки смотрели сквозь меня, а одна даже отвернулась в сторону. У всех троих было такое выражение лица, будто в комнате дурно запахло. От них исходила такая ненависть, что я растерялась.
Дядя Роберт окинул одобрительным взглядом мою грудь и бедра и медленно поднес мою руку к губам. Роберту, мужу тети Селины, было уже под пятьдесят. Задержав мою руку у губ намного дольше, чем того требовали приличия, он, двусмысленно посмеиваясь, сказал, обращаясь к Жаку:
– Ах ты, наш юный повеса, похоже, с тебя ни на минуту нельзя было спускать глаз.
Реплика дяди Роберта повисла в воздухе.
Молодой человек за пианино оказался тем самым Арнольдом Карпентером, о котором сочла нужным предупредить брата Колетт.
– Мой добрый друг и сосед, – представил его Жак. Арнольд поклонился. Его лицо было мне знакомо, хотя я могла бы поклясться, что никогда не видела его прежде.
– Я как раз рассказывал Фоурнерам о ваших приключениях, – легким тоном сообщил Арнольд. – Простите мою бесцеремонность, но прежде нам не доводилось встречаться с пиратами. Весьма впечатляющий опыт. Боюсь, после всех пережитых вами бурных событий тихая семейная жизнь может показаться вам скучной.
Жак как-то странно всхлипнул. Я пристально посмотрела на мужа. Лицо его стало похоже на театральную маску: мертвенная бледность и два красных пятна на скулах.
Я выдернула руку из ледяных тисков Арнольда и с первой же минуты невзлюбила его, безошибочно угадав в нем врага. Он бросал мне открытый вызов, иначе зачем было вытаскивать на свет мое прошлое?
– Даже пираты устают и становятся обывателями, – спокойно ответила я. – Знаете ли, острые блюда довольно быстро надоедают.
– Уверен, что так оно и есть. Ну что же, мои сердечные поздравления и наилучшие пожелания вам обоим, месье и мадам Фоурнер. Надеемся, вы не заставите нас долго томиться в ожидании наследника. Вот это действительно будет номер.
От моего взгляда не ускользнуло, что тетушки подсмеиваются, прикрывшись веером. Колетт смотрела на Арнольда с растерянным выражением лица, будто не совсем понимала, почему он так вызывающе себя ведет. Оставалось только надеяться, что бедняжка не влюблена в этого циника.
– Скоро увидимся, – сказал Арнольд, собираясь уходить. – Уверен, Жоржетта захочет устроить бал в вашу честь.
– Жоржетта?
Ну конечно, вот почему внешность Арнольда показалась мне знакомой. Неужели брат?
– Моя двоюродная сестра Жоржетта Мак-Клелланд. Насколько мне известно, вы хорошо знакомы с ее мужем. Он недавно был выбран сенатором от штата Луизиана.
Арнольд ядовито прищурился. Так, значит, ему известно о Гарте. Жоржетта рассказала.
– Их плантации находятся по соседству с «Ля Рев». Только выше по реке. На холмах. Думаю, это обстоятельство позволит вам с Гартом поддерживать… хм… знакомство, – добавил он злорадно.
Я подавила желание отплатить той же монетой. Мне не хотелось ссориться со старшими Фоурнерами с первой же встречи, но я поняла: жизнь в «Ля Рев» будет труднее, чем я предполагала. Чтобы завоевать их симпатии, мне придется приложить много усилий, и еще неизвестно, имеет ли это смысл. После ухода Арнольда я, сославшись на усталость после долгого пути, покинула гостиную. Колетт вызвалась проводить меня наверх.
В комнате Колетт вдруг обняла меня и сказала:
– Мне жаль, что они так ужасно обошлись с вами, Элиза. Они просто недовольны, что Жак женился без разрешения маман. Это так на него не похоже. Он всегда был пай-мальчиком.
– А я не та девушка, о которой мечтали его родные, – с оттенком горечи продолжила я. – Мне ясно дали это понять.
Моя комната выходила окнами на реку, на запад, и предзакатное солнце заливало ее розовато-золотистым мягким светом. Колетт пожала мне руку и оставила наедине с Саванной, распаковывавшей мои вещи.
– Ужасно, Саванна, – простонала я. – Три ядовитые старухи, похотливый старик и кузен жены Гарта, Арнольд, настоящая змея подколодная. Видеть не могу никого из них. Я даже Жака не хочу видеть. Что, скажи, на меня нашло?
– Вы знаете, что на вас нашло. Дело в том самом мужчине, – ворчала Саванна. – А вы слишком гордая и слишком глупая для того, чтобы понять, что он до безумия в вас влюблен. Вы думаете, он пошел бы на все эти ухищрения с покупкой дома, если бы не любил вас? Я другой такой сумасшедшей женщины не видела.
– Не ворчи, Саванна. Я и так устала видеть вокруг одни кислые лица. Зачем я только поехала сюда? Почему я не вернулась во Францию?
– Тот человек…
– Тот человек никогда никого не любил, кроме себя, – резко сказала я. – И пожалуйста, прекрати о нем говорить. Я даже имя его не хочу слышать. Одно только упоминание о Гарте Мак-Клелланде – и вылетишь вон!
– Не знаю, куда вы меня хотите прогнать, разве что отправить в бараки к рабам, – заявила Саванна, со злостью толкнув выдвижной ящик секретера. – Я здесь единственная свободная чернокожая, и мне это вовсе не нравится. Я не рабыня, и они знают, что я не буду с ними дружить. А с кем, по-вашему, я должна дружить? С вами, белыми? Если вы еще раз накричите на меня, мисси, я прыгну в реку и поплыву обратно в Новый Орлеан.
Я подошла к девушке и обняла ее за тонкий стан.
– Не бросай меня, Саванна, – попросила я. – Ты здесь единственная, с кем я могу говорить. Если ты оставишь меня, я сойду с ума. Пожалуйста, останься, а я обещаю не обижать тебя. Я была не права, прости меня.
– Я на вашей стороне, мисси, но лучше бы нам быть в другом месте, не здесь.
Я подошла к окну, глядя, как закатное солнце расстилает мерцающую дорожку на водной глади. Ну почему он оказался так близко? «Хайлендс» – так, кажется, называется их поместье на холмах. Мне нравилось, как звучит это название. Совсем-совсем рядом, только руку протяни. В пяти милях? В десяти? С тем же успехом он мог быть от меня в сотнях, в тысячах миль пути. Сейчас мы разделены навечно барьерами куда более непреодолимыми, чем расстояние.
Ужин, прошедший в обстановке сумрачной меланхолии, многое для меня прояснил. В половине восьмого мы собрались в гостиной, чтобы выпить традиционный коктейль. Дамы ограничились маленьким стаканчиком шерри, но, по моим наблюдениям, старушки уже успели изрядно пригубить до нашего появления. Дядя Роберт явно испытывал прилив сил. Глазки его блестели, кончик носа и щеки порозовели, я была уверена в том, что для поднятия аппетита он не пожалел виски.
Как только дворецкий объявил, что ужин подан, Жак подхватил под руку мать и повел ее в столовую. Дядя Роберт хотел было вести меня, но его жена предусмотрительно перехватила мужа, и мне ничего не оставалось, как присоединиться к Колетт и Генриетте. Сказать, что мне не понравилось поведение Жака, – значит ничего не сказать. Я была в ярости. Как жена Джакоба, хозяйкой «Ля Рев» была я, а не его мать, и я твердо решила добиться того, чтобы ко мне относились с соответствующим уважением.
Беседу за столом едва ли можно было назвать живой и непринужденной. Дядя Роберт что-то бубнил о войне с британцами и о том, какими бедствиями она может обернуться. Тетя Селина жаловалась на еду, тетушка Генриетта – на подагру. Колетт глупо хихикала, и за это ее грубо одергивала мать. Жак сидел во главе стола, но не был похож на хозяина: запинающаяся речь и принужденность манер выдавали его волнение. Напрасно я надеялась, что в кругу семьи ему будет легче, чем в Новом Орлеане.
Неожиданно я приобрела друга в лице слуги Джеймса, который заботился о том, чтобы мой бокал не оставался пустым. Всякий раз, как я подносила бокал к губам, брови тетушек удивленно взлетали вверх. Мне было все равно: все выпитое мной так и не помогло развеять скуку от общения с этим семейством.
