Текст книги "Опасное окружение"
Автор книги: Натали Питерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)
– Ты пригласишь его? – спросил Гарт.
– Ну конечно! У меня будут вечера и праздники, быть может, я на всю Луизиану прослыву гостеприимством. Как красиво звучит – салон Элизы. Все знаменитости этой страны будут приходить ко мне и восхищаться мной. Художники будут рисовать мои портреты, поэты посвящать мне стихи…
– И у тебя будет куча любовников, – криво усмехнувшись, добавил Гарт.
– Любовников? Ну конечно, у меня их будет очень много, но не больше одного за один раз! И слуги. Почему я забыла о слугах? Интересно, Саванна согласится переехать ко мне? Она ведь, наверное, рабыня, а я куплю ее и сделаю свободной. Мы, французы, должны подать пример местным варварам. Интересно, – продолжала я, – сколько в Новом Орлеане платят дворецкому и горничной. Наверное, содержать дом стоит больших денег? Жан обещал помочь мне. Думаю, до весны выкручусь. Непременно.
Я щебетала всю дорогу, а Гарт хранил молчание, все так же озадаченно глядя на меня. Он зашел в адвокатскую контору вместе со мной и помог оформить покупку. Это было очень кстати: я не очень хорошо разбиралась в такого рода сделках. После всего мы зашли в небольшую уютную чайную, недалеко от собора Сент-Луи.
– Скажи мне, – спросил Гарт, – ты пригласишь меня в гости, когда устроишься?
Я пригубила шампанское.
– Непременно. На новоселье, – уточнила я. – Но потом… Боюсь, я не смогу принимать тебя. Ты ведь понимаешь?
– Конечно, учитывая те чувства, что ты питаешь ко мне. Очень жаль. Ты никогда не найдешь мужчину, который понимал бы тебя так, как я.
– А ты понимаешь меня?
– Там, где стоит понимать. В постели.
Я уронила вилку. Обедавшие за соседними столиками обернулись в нашу сторону.
– Как ты смеешь так говорить со мной! Я… я благодарна тебе за помощь, Гарт, но если ты собираешься и дальше разговаривать со мной в таком непозволительном тоне…
– Я просто удивлен той ролью, которую ты себе уготовила. Быть покровительницей муз – не твоя стезя, Элиза. Обычно такого рода деятельностью увлекаются плоскогрудые девицы с лошадиными лицами, вроде мадам де Сталь, которых природа наградила большим количеством мозгов, чем им нужно для жизни, чтобы как-то компенсировать нехватку привлекательности. У тебя другие таланты, Элиза.
– Я не буду отвечать на очередную грубость, – сухо ответила я и добавила: – Я сама заплачу за обед. Я не хочу быть должной тебе ни пенни!
Мы встали из-за стола.
– Не будь дурочкой, Элиза, – сказал Гарт. – Завтра ты еще потребуешь, чтобы я представил тебе счет за гостиницу.
– Возможно.
– Только не говори никому, что ты даришь благосклонность бесплатно, – засмеялся Гарт. – Или тебе придется отбиваться от поклонников палкой, как от бешеных собак. Скажи, а если тебе подарят бриллиантовое колье, ты примешь подарок?
– Приму с радостью, – ответила я, – но не от тебя. Впрочем, не думаю, что ты захочешь мне что-то подарить. Очевидно, ты считаешь, что твое тело – лучший подарок, на который может рассчитывать женщина.
Гарт проводил меня к экипажу, и мы отправились на биржу.
– Не буду спорить с тобой, Элиза. Женщина, которая ничего не просит, в этих краях такое же чудо, как снег. Что же, посмотрим, как ты будешь завоевывать мир коммерции.
Все находящиеся в зале биржи дружно повернулись в мою сторону, когда я вошла, и торговля прервалась на несколько минут. Я почувствовала себя очень неловко, словно меня выставили голой. Поискав глазами знакомое лицо, я наткнулась на агента Лафита, Пьера Монтегю. Заметив меня, он подошел.
– Месье Монтегю, помогите мне монополизировать рынок.
Пьер рассмеялся.
– С превеликим удовольствием, мадемуазель, только, боюсь, каждый из нас здесь мечтает об этом, но шансы есть разве что у Лафита. Эмбарго не заденет его ничуть. У Жана склады ломятся от товаров, а магазины города полупусты. Эта война сделает его богачом.
– Эта война и меня сделает богатой. Сегодня хороший день для покупки?
Монтегю улыбнулся Гарту, стоявшему у меня за спиной.
– Любой день хорош для покупки, мадемуазель Лесконфлер, если у вас есть деньги.
Я попросила Пьера стать моим агентом и рассказала о своих планах, пообещав списаться с Жаном.
– Эта сделка и вас сделает богатым, месье Монтегю. Всего наилучшего.
– Ты уверена, что Лафит поможет тебе? – спросил Гарт, когда Монтегю ушел. – Если его склады забиты, он должен стремиться сбыть товар, хотя бы для того, чтобы освободить место для нового.
– Он извлечет больше пользы, если попридержит товар, – мудро заметила я. – А вдруг британцы заблокируют реку?
Гарт, казалось, был поражен моей осведомленностью.
– Ты пугаешь меня, Элиза. Мне стоит сделать тебя своим управляющим.
– Гарт, привет!
К нам шел молодой человек лет двадцати пяти. Он был высок и строен, одет весьма элегантно в серый сюртук, прекрасно сшитые брюки жемчужного цвета и черный шелковый жилет. Его темно-каштановые волосы отливали червонным золотом, и в чудных карих глазах блестели огоньки.
– Привет, Жак. Элиза, знакомься, Джакоб Фоурнер. Жак, это Элиза Лесконфлер.
Жак почтительно поцеловал мою руку.
– Вы не помните меня, мадемуазель, – сказал он с печальной улыбкой, – но я был одним из тех, кто добивался права танцевать с вами на балу у мадам Арсени прошлой весной.
Я не вспомнила его, но, улыбнувшись, сказала, что, конечно же, помню. Увидев, как засиял от счастья юноша, я подумала, что ложь нередко бывает во благо и не стоит скупиться на приятные слова.
– Мадемуазель переезжает в город, – сказал Гарт, чтобы поддержать разговор.
– Очень рад узнать об этом, мадемуазель! Мы, новоорлеанцы, слишком долго завидовали Лафиту, который монополизировал ваше общество, – галантно заметил Джакоб.
Мы поболтали еще несколько минут, и в конце беседы Фоурнер попросил разрешения нанести визит.
– С удовольствием приму вас, месье.
Уже в карете Гарт сказал, что, если я и дальше буду столь же гостеприимна, половина новоорлеанских парней встанет лагерем у моего порога, и я не смогу даже выйти из дому, чтобы не наступить на кого-нибудь.
– Он такой милый, – возразила я. – Безупречные манеры…
– О да. Манеры – это то, что пускают в ход безбородые юнцы, когда у них нет…
– Послушать тебя, так ты один во всей Луизиане знаешь, что делать с женщинами!
– Это близко к правде, – скромно признал Гарт.
– И детей ты, наверное, наделал целую сотню?
– Верно, не одну, а две, но – увы! – все они незаконные, – весело ответил Гарт. – Жоржетта безразлична к детям.
– А ты безразличен к Жоржетте.
– Совершенно справедливо, Элиза, я безразличен к Жоржетте как к любовнице, но во всем другом мы прекрасно ладим.
Я сама удивилась внезапному уколу ревности.
– Мне скучно слушать бесконечные рассказы о детских хворях, вороватости слуг или о том, как трудно найти хорошую модистку, – продолжал Гарт. – Ты долгое время жила среди искателей приключений и уже забыла, какими скучными бывают женщины. Сейчас я предпочитаю дам, которые могут вести умные беседы на серьезные темы. Например, о том, как нажить капитал…
– Ты смеешься надо мной! – взорвалась я.
К моему удивлению, Гарт пожал мне руку и, словно извиняясь, признался:
– Да, Элиза, боюсь, ты права.
Карета остановилась у гостиницы.
– Я, кажется, забыл у тебя портсигар. Ты не будешь возражать, если я заскочу на минутку?
– Конечно, нет.
Однако портсигара мы не нашли. Я предположила, что Гарт мог оставить его у адвоката.
– Да вот же он! – воскликнул Гарт, доставая коробочку из внутреннего кармана. – Какая забывчивость.
– Опять уловки, – грозно начала я.
– Старые трюки никогда не подводят, Элиза. Ты и сама ими пользовалась.
– Я никогда…
– Я просто хотел попрощаться наедине, без любопытной толпы зевак, заглядывающих через плечо.
– Твои…
– Я уважаю твои чувства, Элиза, и не хочу навязываться. Завтра я уезжаю в Батон-Руж, начинаются выборы, а я, боюсь, и так достаточно долго пренебрегал своими избирателями. Если позволишь, я навещу тебя как-нибудь по возвращении.
– Конечно, – неуверенно ответила я, озадаченная резкой переменой.
Гарт сжал мою руку.
– Ты правильно сделала, что не уступила мне. Я бы только испортил тебе жизнь. Мы не подходим друг другу.
Гарт поцеловал меня в щеку.
Он ушел, а я смотрела ему вслед со смешанным чувством удивления и досады. Я чувствовала себя одураченной и разочарованной. Я не ощущала себя победительницей. Более того, меня не оставляло чувство, что в итоге в выигрыше оказался он, хотя ни за что бы не взялась объяснить, как он меня победил и почему.
Глава 11
ДАМА ПОЛУСВЕТА
Впервые в жизни я была по-настоящему независимой. У меня был свой дом, слуги и неплохой доход.
– Я рад, что ты счастлива, Элиза, – говорил Лафит, когда однажды после полудня, примерно через месяц после переезда, мы пили чай на веранде моего нового дома, так удачно сосватанного мне Гартом. – Одного не пойму, где же наш общий знакомый мистер Мак-Клелланд?
– Не знаю, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой ответ прозвучал беспечно. – У нас ничего не получилось, да и не могло получиться. Слишком много тяжелых воспоминаний, слишком много обид. Правда, прелесть? – добавила я, обводя рукой дом.
– И вполовину не так прелестен, как его хозяйка, – тепло ответил Жан. – Элиза, тебе хватает денег?
– О, у меня их даже больше чем надо. Кстати, ты уверен, что моя часть прибыли от последней операции действительно так велика?
– Ты сомневаешься в точности ведения документов?
– Да, когда я больше не слежу за ними, – ответила я.
– Ты все так же дерзка, Элиза, – вздохнул Жан, откусывая приготовленное Саванной пирожное. – Кстати, я слышал, что Гарт навещает малышку Марию Дюплесси. Бедный парень. Жена у него, знаешь, страшно ревнива.
– Не знаю. Откуда мне знать, – сказала я, сразу насторожившись. – Мне нет дела до того, с кем встречается Гарт и что по этому поводу думает его жена. И потом, он не больше «бедный парень», чем ты!
– Он очень щедр к своим любовницам, – заметил Жан. И вновь я почувствовала, что ревную.
– Жан, скажи на милость, о чем мы говорим? Что, по-твоему, было бы лучше, если бы я позволила ему содержать себя? Ты не понимаешь, Жан. Я не хочу чувствовать, будто принадлежу ему.
– А со мной ты чувствовала, будто принадлежишь мне? – тихо спросил он.
– Нет, с тобой было все по-другому, Жан. Я не могу этого объяснить.
– Ты просто меня не любила, – чуть наставительно сказал Жан. – В этом вся разница.
– Неправда, – возмутилась я. – Только дура может влюбиться в Гарта. Я уверена, что Гарт Мак-Клелланд умеет быть с женщинами и нежным, и обходительным, но я никогда не видела его таким. И от такого человека я буду зависеть?
– Мы часто оказываемся в плену эмоций, – усмехнувшись, ответил Жан. – Я невзлюбил Гарта еще до встречи с ним, поскольку чувствовал в нем смертельную угрозу моей любви. Оглядываясь назад, я понимаю, что ошибался, мои мысли оказались замутнены пеной, поднимавшейся в сердце. Ты можешь думать, что ненавидишь его, презираешь, но…
– При чем здесь это, – вскипела я; щеки мои раскраснелись, я вскочила с кресла. – Я поражаюсь тебе, Жан. Раньше я не замечала, чтобы ты вмешивался в чужие дела!
– Прости меня, дорогая. – Жан поцеловал меня в щеку. – Я хотел как лучше, поверь. Я не хочу, чтобы ты была одинокой.
– Одинокой! Я вовсе не одинока, Жан. Джакоб Фоурнер, например, навещает меня чуть ли не каждый день и пишет мне красивые письма. И не он один. Сегодня я получила целых шесть писем…
– От мальчишек, Элиза, от детей, – покачал головой Жан. – А ты – женщина, а женщине нужен мужчина, чтобы сделать ее счастливой.
– Жан, еще немного, и я выставлю тебя за дверь! Ты… ты пошляк! Разве не может женщина довольствоваться дружбой с нежным, чувствительным молодым человеком? Больше не хочу слышать ни слова на эту тему.
– Мистер Фоурнер, мадам, – объявила Саванна. Жан со вздохом поднялся.
– Пора мне уходить, Элиза. Каждый раз, когда я вижу этого юнца, мне хочется дать ему такого пинка, чтобы он летел до Гранд-Терры. Никогда я не пойму вас, женщин, никогда.
– Бедный Жан, – сказала я, поцеловав его в лоб, – мальчик не так уж плох.
На веранде появился Джакоб. Мужчины холодно поклонились друг другу, Лафит остался еще на несколько минут, чтобы соблюсти формальную вежливость, и поспешил удалиться.
– Он ненавидит меня, – сказал Жак, – потому что все еще любит вас. Я понимаю его, Элиза. Не представляю, как можно разлюбить вас.
– Вы ошибаетесь, – ответила я. – Жан хорошо к вам относится, он вообще ни к кому не испытывает ненависти. Он просто очень занятой человек.
– И я был занят, Элиза. Я все утро трудился над поэмой, посвященной вам. Хотите послушать?
Пока он читал нараспев посвященную мне оду, я, стараясь сохранить на лице заинтересованное выражение, думала совсем о другом. Итак, Гарт навещает Дюплесси. Однажды я видела ее на балу. Красивая, юная девушка – всего шестнадцати лет от роду. Может быть, я подурнела? Господи, о чем я думаю, мне нет и двадцати! Что за негодяй! Он почти годится ей в отцы! И все же я чувствовала себя задетой тем, что он ни разу не навестил меня. Впрочем, это на него похоже. Попользовался мной одну ночь и пошел своей дорогой. Ему нет до меня дела, как не было и раньше. Право же, я не люблю его. Жан стал рассуждать как деревенская кумушка. Как может женщина в здравом рассудке любить такого, как Гарт!
– Вам понравилось, Элиза? Здесь все правда, до последнего слова.
Я тепло пожала Джакобу руку.
– Прелестно, Жак. Очень красивая ода. У вас прекрасное чувство стиля, изысканный слог.
– Вы считаете?
Для юноши мое одобрение было как хмельное вино: он вдруг упал передо мной на колени.
– Элиза, я люблю вас! Вы должны были об этом догадаться. Я никогда прежде не любил женщин, не любил так, как вас. Вы так красивы! Вы замечательная женщина, самое великолепное творение, созданное природой!
– Милый Джакоб, – запротестовала я. – Встаньте, прошу вас. Я, конечно, рада, но…
– Выходите за меня замуж, Элиза, – сказал он страстно. – Прямо сейчас, сегодня. Я изнемогаю от любви к вам. Дайте мне знак, скажите одно лишь слово. Молю вас, Элиза, скажите, что будете моей.
Я покачала головой.
– Это невозможно, Джакоб, невозможно. Вы так молоды…
– Я старше вас! – воскликнул он. – Мне почти двадцать шесть. Я не мальчик, Элиза. Я мужчина и отвечаю за свои слова. Я добьюсь вашей любви. У вас будет все, что вы пожелаете: кареты, слуги, наряды. Вы сможете хоть каждый день устраивать приемы. Только скажите, что пойдете за меня. Прошу вас!
– Встаньте, Джакоб. Женившись на мне, вы совершите большую ошибку, ведь меня считают дамой полусвета.
– Неправда! – решительно заявил Жак. – А даже если и так, какая нам разница! И потом все знают, что вы благородной крови, крестница Наполеона. Ну разве вы не блестящая партия для кого угодно? Элиза, вы сделаете меня счастливейшим человеком на земле. Я хочу вас, Элиза.
Джакоб зарылся лицом в мои колени и забормотал жарким шепотом:
– Если бы вы только знали, как я вас люблю…
– Встаньте, – сказала я укоризненно. – Вы не должны так говорить, Жак.
– Обещайте мне, что подумаете, Элиза, – ответил он, заглядывая мне в глаза. – Это все, о чем я прошу. Просто подумайте. Я не жду от вас ответа сегодня. Я могу ждать неделю, год, тысячу лет, только не лишайте меня надежды. Если вы мне откажете, я… я не знаю, что с собой сделаю!
– Я подумаю, – ответила я устало. – Обещаю, Джакоб. А сейчас идите. У меня разболелась голова, и я хочу отдохнуть.
– У вас сегодня гости, а меня в числе приглашенных нет, – ревниво заметил Жак.
– Я не пригласила вас только потому, что мои гости – люди не слишком надежной репутации. Они из театра…
– Соблюдение приличий заботит вас больше, чем меня, – пробурчал Джакоб. – Если бы вы знали, какие скандальные поступки я совершал!
– Догадываюсь, – ответила я, сдержав улыбку. – А теперь, Джакоб, прошу вас…
– Я не уйду, пока вы не дадите мне слова подумать о моем предложении.
Джакоб стиснул мою кисть с такой силой, что я почувствовала боль.
Мальчик был так молод, так красив, так горяч. Быть может, я могла бы… но нет, это было бы ошибкой, ужасной ошибкой. Неужели мне и в самом деле так важно чувствовать себя «порядочной женщиной»? Неужели для меня так много значит сомнительное счастье быть признанной обществом? Не быть на его задворках, в разряде куртизанок и актрис. С тех пор как я стала жить в Новом Орлеане одна, дома лучших семейств закрылись для меня. Люди, которые радушно принимали нас с Лафитом, теперь делали вид, что никогда не знали меня, брезгливо отворачиваясь при встрече. Должно быть, они принимали меня за ту, кем я никогда не была, и я ненавидела их за эти грязные мысли. Я с горькой иронией думала о том, что слово «честь», так часто слышанное мною в юности и потому надоевшее, оказывается, имело для меня значение, и теперь, отзываясь во мне, заставляло страдать.
Бедный Джакоб смотрел с такой страстью, с такой любовью… Если бы другой смотрел на меня так, я бы сделала для него все – стирала бы грязь с его ног, пошла бы на любые унижения, даже на преступление, и была бы счастлива. Но он не любит меня. А Джакоб любил.
– Обещаю, – ответила я. – Напишите мне завтра, хорошо?
– Клянусь! – Джакоб припал к моей руке. – О, моя дорогая, мы были бы так счастливы вместе!
Когда он ушел, я закрыла глаза и полной грудью вдохнула аромат роз, стоявших в хрустальной вазе на столике.
– Это плохой парень, скажу я вам, – услышала я голос Саванны, убиравшей чайные приборы.
– Как мне сегодня тошно, Саванна. Сперва Жан с его нелепыми сплетнями, а сейчас еще и Джакоб… Если еще и гости будут мучить меня…
– Эти двое любят вас, мадам, – усмехнулась Саванна, – а вас, сдается мне, волнует только один парень, тот, что еще ни разу сюда не приходил.
– О, Саванна, сейчас еще и ты!
Я встала и, набрав в грудь побольше воздуху, решительно заявила:
– Раз и навсегда. Мне нет до него дела. Я буду сегодня сама любезность и стану веселиться и, клянусь, позабуду даже, как его зовут. Вот так!
Мне не удалось переубедить Саванну. Она вошла в дом, бормоча что-то насчет некоторых дураков, которые не хотят видеть то, что у них перед глазами.
Вечер удался. Актеры французской труппы рассказывали театральные сплетни, анекдоты из сценической жизни. Я много смеялась, кокетничала со всеми подряд, так что двое из гостей никак не хотели уходить.
– По крайней мере сегодня все ушли на своих двоих, – заметил Джордж, брат Саванны, закрывая за последним гостем дверь. – Бывало, мне приходилось нести особо веселившихся до карет.
– Они бы напились и на этот раз, но я, к счастью, спровадила всех пораньше, – объяснила я. – Видит Бог, Джордж, как я устала. Вы с Саванной можете идти, если хотите. Убрать можно и утром.
– Как вам будет угодно, мадам. Спокойной ночи.
Я поднялась в спальню. Вино, разговоры и смех, вместо того чтобы поднять настроение, утомили меня, и единственное, чего мне хотелось, это побыстрее добраться до постели.
При свете единственной свечи, горевшей на туалетном столике, я разделась, положив платье на видное место – для Саванны; затем скинула туфли и растерла затекшие ноги; быстро причесала волосы и только собралась нырнуть под одеяло, как услышала:
– Хорошо, что ты не пригласила меня на вечеринку. Актеры, на мой взгляд, довольно скучная публика.
– Кто вы? Как вы сюда попали?
Из дальнего угла показалась фигура. В темноте я сначала не разглядела лица вошедшего. Мужчина вышел на свет и лениво потянулся.
– Гарт! – Я прыгнула на кровать, прижимая рубашку к обнаженной груди.
Усталость мою как рукой сняло.
– Как ты посмел сюда войти! Я немедленно позову Джорджа! – раздраженно сказала я.
– Будет тебе, Элиза, – рассмеялся Гарт. – Ты обещала мне, что я могу навестить тебя. Но до сих пор не назначила времени, вот я и явился без спросу.
– Время выбрано не самое подходящее, да и виделись мы совсем недавно, мой друг, – угрюмо заметила я, надевая через голову рубашку.
– Тебе понравился дом? – спросил он, не обращая внимания на неласковый прием. – По-моему, очаровательный. Какая замечательная кровать! Надеюсь, ты не скучала от одиночества?
– Еще чего! Я благословляю каждый день, когда не вижу тебя! Зачем ты пришел? Неужто руки этой девочки Дюплесси не так сильны, чтобы удержать тебя?
– Ха, так ты слышала о красотке Мари! Да, она милашка. Я нахожу ее общество весьма забавным.
– Вот и отправляйся туда. Здесь ничего забавного тебе не скажут.
– Элиза, – с шутливой серьезностью заговорил Гарт, – ты так негостеприимна. Я навестил тебя на правах старого друга…
– Ба! – От избытка эмоций я даже топнула ногой. – Если бы ты хотел навестить меня как друг, ты выбрал бы более удобный час для визита. Я устала, Гарт, у меня был действительно очень трудный день. Я хочу спать – одна. Пожалуйста, уходи. Ах да, где же мои пистолеты? Я бы прогнала тебя отсюда палкой, если бы она у меня нашлась. Ну почему ты не можешь оставить меня в покое? Тебе, должно быть, доставляет особое удовольствие издеваться надо мной, потому что ты знаешь, как я тебя ненавижу!
– Осторожнее, Элиза, – предупредил Гарт. – Не распаляйся, а то не сможешь уснуть.
– Кто же станет спать в одной комнате с грабителем и насильником? – Я плюнула ему в лицо.
Он спокойно промокнул щеку носовым платком. Самодовольная улыбка ни на миг не покинула его лица.
– Разбойник! Скотина!
Меня трясло от гнева.
– Ну что же, сударь, спите сегодня здесь. Располагайтесь, чувствуйте себя здесь как дома. Берите, что вам понравится: платья, драгоценности… – Я схватила подушку и покрывало. – А я пойду спать в другое место.
Гарт успел перехватить меня.
– Не прогоняй меня до утра, – с усмешкой сказал он.
– Пусти меня, Гарт! Я не хочу, чтобы ты здесь оставался. Совсем тебя не хочу. Можешь ты это понять?
Я уже не владела собой, срываясь на крик.
– Нет, не могу. С самой первой встречи ты приносишь мне одни неприятности, дикая кошка, но я все еще хочу тебя.
Он сжал меня изо всех сил.
– Что я могу поделать, если судьба сводит нас вместе?
– Судьба! Скорее дьявол сводит нас вместе, и этот дьявол не кто иной, как ты, Гарт! О Великий Боже, сколько мне терпеть?
С безнадежным стоном я уронила голову ему на грудь, и Гарт тихонько рассмеялся.
– Зачем воспринимать как страдание то, что можно воспринимать как удовольствие?
Он нежно погладил меня по голове, и я задрожала.
– Элиза, признайся хотя бы себе. Неужели ты совсем не рада меня видеть?
– Нет, – пробормотала я, уткнувшись в вырез его рубашки; он был таким теплым, таким сильным, таким надежным. – Я презираю тебя.
– Вот как. – Гарт слегка отстранился. – Я не хочу оставаться там, где меня не хотят видеть, – сказал он, направляясь к балкону. – Спокойной ночи, Элиза. Приятных сновидений.
– Иди… Иди сюда, недоумок. Ты можешь сломать свою упрямую шею!
Утром Саванна принесла кофе, и на подносе почему-то было две чашки.
Я сурово взглянула на нее, но Гарт, улыбнувшись, сказал:
– Доброе утро, Саванна.
– Доброе утро, сэр. Чудный сегодня денек! Как вы себя чувствуете?
– Почему бы тебе не спросить его, не сломал ли он себе что-нибудь, карабкаясь на балкон? – съехидничала я.
Саванна прыснула и убежала за дверь.
– Меня окружают предатели. Иуды! Но и Иуда работал не задаром. Во сколько встало тебе это маленькое приключение?
– Пусть это останется моим секретом. Не суди их строго. Мне было очень трудно отказать.
– Догадываюсь, – сухо ответила я. – Надеюсь, дело того стоило?
Гарт закинул руки за голову.
– Вполне стоило того, Элиза. За участие в церемонии освящения этой кровати я бы отдал втрое больше.
– Ах, предатели! Шпионы! Но не думай, что я ждала тебя! Просто не считала нужным ложиться в постель с первым попавшимся мальчишкой, из тех, что строят мне глазки.
– Конечно. Ты просто ждала подходящего мужчины, и им оказался я. Я польщен.
– У меня не было выбора, смею напомнить.
– В самом деле? – переспросил Гарт, наморщив лоб, словно силясь вспомнить обстоятельства прошлого вечера. – Кажется, ты позвала меня в тот момент, когда я был готов уйти…
– Это не важно, – ответила я, защищаясь. – Не надо было тебе вообще приходить.
– Так ты жалеешь о моем приходе?
Я посмотрела на Гарта. Волосы его слегка растрепались со сна. Солнечные лучи, просочившись сквозь портьеры, бросали золотистые блики на его обнаженную грудь. Глаза блестели. Я покачала головой.
– Хочешь кофе?
Я потянулась за кофейником, но он перехватил мою руку.
– Нет. Первым делом более важные вещи. Я думаю, лучше всего начать день с…
– Тебе и в самом деле очень трудно отказать.
Он снова пришел ко мне ночью, и следующей ночью тоже. Я отчаянно сопротивлялась, потому что чувствовала, что он потеряет ко мне интерес, как только поймет, что я никуда от него не денусь. Я была для него дичью, а он – охотником, и я знала, что он будет идти по следу до тех пор, пока не настигнет меня.
Однажды ночью он принес бархатную коробочку. Внутри было кольцо с изумрудом и бриллиантами, которое стоило, наверное, целое состояние. Когда я поднесла изумруд к свету, в глубинах камня заиграли магические голубые отсветы. Ни одно из сокровищ Лафита ни по цене, ни по красоте не выдерживало сравнения с этим перстнем.
Я положила кольцо обратно в коробочку.
– Недурная вещица, – сказала я как можно обыденнее. – Ты что, ограбил египетскую пирамиду?
– Нет. Не хочешь его примерить?
Мне хотелось посмотреть, как кольцо будет смотреться у меня на руке, но я удержалась от соблазна.
– Нет. Я нахожу изумруды слишком тяжелыми и холодными. Для кого подарок? Для малышки Дюплесси? Она будет в восторге, как мне кажется.
Гарт приподнял бровь.
– Разумеется, кольцо бы ей понравилось, но только оно слишком хорошо для нее. Бери, Элиза, перстень твой.
– Как мило с твоей стороны, Гарт, – сказала я со сладкой улыбкой, – но я не могу его принять. Кстати, это не подделка?
– Не будь дурой, – зарычал он. – Разумеется, кольцо настоящее. Ты сошла с ума или просто упряма, как ослица?
– Ни то, ни другое, – сказала я, вспыхнув от гнева, и глаза мои зло блеснули. – Но если я приму от тебя что-нибудь, я стану твоей любовницей, понимаешь?
– Нет, не понимаю. Чем мы занимались последние три дня? Играли в вист? Если ты не моя любовница, то кто – моя сестра?
– Я женщина свободных взглядов, ведущая самостоятельную жизнь. Я решила побаловать себя твоим обществом несколько последних дней. И что с того? Дело не в том, как на это смотрю я, дело в тебе, мой друг. Ты и в самом деле неплохо услужил мне, но я, кажется, начала от тебя уставать…
Гарт смотрел на меня, не веря глазам.
– Проклятая стерва, – процедил он. – Я еще таких не видел.
Я пожала плечами.
– Мы встречаемся в постели по обоюдному согласию, но я не собираюсь покупать твою верность. Так зачем тебе покупать мою?
– О чем ты говоришь, Элиза? Подарок в знак… дружбы совсем не то же самое, что договор о покупке.
– Но именно так и происходит, когда даритель – ты, Гарт. Ты хочешь властвовать над своими женщинами? Это просто, когда они любят тебя. Но если они не любят, а я не люблю тебя, Гарт, тогда приходится применять другую тактику: жестокость, обольщение, подкуп.
– Ты бредишь, – рассмеялся Гарт.
– Нет. Я знаю, что ты пытаешься сделать, Гарт. Если бы я подозревала у тебя наличие совести, я могла бы поверить в то, что ты хочешь искупить свою вину, например; ведь это ты отнял у меня семью и дом. Но тебя никогда не заботили мои печали. Все, что тебя беспокоит, – это сознание того, что где-то живет женщина, которой ты оказал великую честь, разделив с ней постель, а она никак не хочет признать твою власть.
Гарт сложил на груди руки.
– Я не мальчик, Элиза. Мне нет дела до того, что ты обо мне думаешь.
– Но ты хочешь поймать меня на крючок и злишься из-за того, что я не даюсь.
– Но ты и так у меня на крючке, – фыркнул Гарт. – Я и так держу тебя так крепко, как только может держать мужчина женщину.
– Только потому, что я позволяю тебе. Мне хорошо с тобой в постели. Но на этом все заканчивается – вот чего стоят наши отношения, мой старый друг. Я не из тех женщин, которых только кликни, и они прибегут. Я не боюсь тебя потерять, мне никогда не придет в голову покончить с собой из-за того, что ты оставил меня. Нельзя отдавать сердце тому, кто его не имеет.
Гарт, вздохнув, поднялся.
– Ты – дитя, нахватавшееся каких-то нелепых идей. Я не хочу больше слушать подобную чушь. Думаю, мне пора.
– Как? – улыбнулась я. – Ты не хочешь ужинать со мной? Лафит прислал ящик неплохого шампанского.
– Я не люблю питаться отбросами с чужого стола. Приятного вечера, Элиза.
– И тебе того же, Гарт. Надеюсь, малышка Дюплесси порадуется твоей побрякушке.
Зашла Саванна задвинуть портьеры и взбить диванные подушки.
– Вы сошли с ума, – сказала она, гневно дыша. – Вы самая сумасшедшая из женщин. Он обходится с вами как с королевой, дарит вам драгоценности, а вы отбрасываете его, как грязь. Его лицо было белым, как тот носовой платок, которым вы помахали ему на прощание. Он взял шляпу и трость и не сказал мне ни слова, не то что обычно. Сегодня мы видели его в последний раз, попомните мое слово.
– Не знаю, почему я не пригласила вас с Джорджем попить с нами чаю, – сказала я ледяным тоном. – Тогда бы вам не пришлось мучиться у замочной скважины.
– Мне не надо было подслушивать, чтобы увидеть, что вы потеряли его, – парировала Саванна.
– Ты так считаешь? – спросила я, склонив голову набок и хитро улыбнувшись. – Не согласна. Это кольцо пробило в его кармане изрядную брешь. Если он даже отдаст его своей шлюхе, в чем я сильно сомневаюсь, он будет вспоминать обо мне всякий раз, как увидит его у нее на пальце. Скажу больше: любое кольцо, замеченное им на женской руке, всю следующую неделю будет возвращать его мысли к сегодняшнему вечеру.
– Не понимаю, за что вы с ним так. И зачем.
До нашей следующей встречи прошел целый месяц. Я старалась не думать о Гарте, находя забвение в светских развлечениях. Однажды вечером, когда я появилась на балу под руку с моим очередным обожателем, я увидела его, невозмутимо-холодного и красивого, как обычно. Сердце мое подскочило к горлу, но я всего лишь вежливо кивнула, а когда позже он пригласил меня танцевать, была с ним само очарование.
– Ты не навещал меня сто лет, Гарт, – сказала я с шутливым укором. – Саванна так без тебя скучает. Я слышала, ты победил на выборах. Я очень рада. Когда в Вашингтон?
– Не раньше чем через несколько месяцев. Ты неплохо выглядишь, Элиза. Жизнь дамы полусвета, видимо, тебя устраивает.
Я сделала вид, что не замечаю сарказма. Танец закончился.
– Если я не увижу тебя до отъезда, – сказала я, – хочу заранее пожелать успехов.
– Я постараюсь зайти перед отъездом, – вежливо ответил Гарт.
Вероятно, то же самое он говорил всем, кто приглашал его.
– Буду рада, – беспечно проронила я, – дорогу ты знаешь. И лучше пользоваться парадной дверью.
