Текст книги "Раздвоение чувств"

Автор книги: Натали Митчелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

9

Больше мы ни о чем не говорили до самого дома. Когда выходили из такси, Том сунул мне руку, но я не подала свою. Мне не хотелось от него никакой помощи.

– Ладно, – процедил он. – Как хочешь.

Мы вошли в дом, причем он так уверенно, будто жил здесь уже по крайней мере с неделю. Заперев за собой входную дверь, Том вдруг громко крикнул:

– Джун, иди сюда!

– Зачем? – вскинулась я. – Мне сейчас не до разговоров, понимаешь? Особенно с ней.

– Зато нам есть о чем поговорить с тобой, – проговорил Том совсем другим, незнакомым мне голосом. – Не торопись скрыться в своей комнате, Эшли, нам предстоит достаточно важный разговор.

До меня вдруг дошло, что он совсем иначе выговаривает слова и выстраивает фразы. Я смотрела на него во все глаза и понимала, что даже в лице его что-то изменилось. Не было больше того простовато-туповатого выражения, которое так бесило меня, и взгляд его стал другим. Можно было сказать, что передо мной был совсем другой человек.

Я выдавила из себя:

– Том?

– Что, Эшли? Ты несколько удивлена, правда?

– Что это значит?

Но тут появилась Джун. И с первого взгляда угадала произошедшую перемену. Но не удивилась, а с досадой всплеснула руками:

– Том! Ты рассекретил себя?!

У меня мороз пробежал по коже. Я переводила взгляд с одного лица на другое, и все больше цепенела от ужаса. Нужно было выяснить, что происходит, спросить о чем-то, но мне хотелось только одного – убежать отсюда.

– Я был вынужден, дорогая, – сказал Том, и несвойственным ему прежнему изящным движением уселся в кресло-качалку и закинул ногу на ногу.

– Дорогая? – повторила я и перевела взгляд на Джун. – Так вы... Давно знакомы? Кто вы вообще?

Улыбнувшись, он напомнил:

– Я же говорил тебе, что у меня есть сестра.

– Ты его сестра? Так это от тебя исходит божественный свет? О боже!

Я расхохоталась прямо ей в лицо. Том недовольно заерзал и пробурчал:

– Я же говорил, что не все его видят.

Но я продолжала говорить только с Джун:

– А где же твои несчастные малютки? Что вообще значит весь этот спектакль?

– Как он тебе, кстати? – спросил Том с живым любопытством. – Я был весьма достоверен, не так ли? Простой парень из Техаса.

Мне пришлось признать:

– Ты сыграл на славу. Но зачем?

– А ты еще не поняла?

– Нет, если честно. Тебя действительно зовут Томом? А тебя Джун? Или это...

Он со смехом воскликнул:

– Нет-нет! Это как раз правда. Видишь ли, мы с сестренкой актеры не профессиональные, боялись проколоться на вымышленных именах.

– Разумно.

Том озабоченно сморщил лоб:

– Но прокололись-то мы в другом.

Молчавшая до сих пор Джун сердито спросила:

– Так в чем же именно? Я так и не поняла, почему ты вдруг раскололся.

– Видишь ли, детка...

– Это ты кому? – возмутилась я, потому что смотрел он в этот момент на меня.

Миролюбиво вскинув руки, Том заверил:

– Не тебе, не тебе!

– Тогда продолжай.

Он с усмешкой раскланялся, не вставая с кресла:

– Спасибо, Эшли! Ты так любезна... Так вот, милые леди, вас ведь обеих интересует, почему я внезапно решил выйти из роли? Не так ли?

Я нетерпеливо бросила:

– Так, так. Будь добр, не тяни резину.

– Ни в коем случае! Все дело в том, Эшли, что мы с Джун просчитались, пойдя на поводу у стереотипов.

Она нервно спросила:

– Каких именно?

– Мы исходили из расхожего штампа, что притягиваются противоположности. И если ты у нас вся такая интеллектуалка, значит, тебе должен был понравиться простой, но обаятельный парень. Этакий грубовато выполненный, но прочный сосуд, в который ты могла бы перелить избыток своих книжных знаний. А он поделился бы с тобой непридуманным жизненным опытом...

– Которого у тебя на самом деле нет!

– Почему же – нет? – Он сделал вид, что обиделся, но я уже ничему не верила. – Как раз этого вполне достаточно. Но ты почему-то предпочла чистенького Дэвида, который с тобой одного поля ягода.

Том обратился к сестре:

– Видишь ли, Эшли заявила мне... Кстати, в довольно грубой форме... Что никогда и ни при каких обстоятельствах не снизойдет до меня. Дэвид и только Дэвид. Что мне оставалось делать?

Джун, манера общения которой тоже заметно изменилась, сказала мне:

– А вот с твоим отцом наша затея как раз сработала... Девушка-кухарка. Дитя природы. С тобой почему-то этот номер не прошел. Что там такого в этом Дэвиде? Ты его видел?

Том лениво оттолкнулся ногой:

– Смазливая мордашка, не более того. Роет землю носом, чтобы заработать побольше. Если тебе любопытно мое мнение, Эшли, то ты не особенно интересуешь его.

– Стоп! – заорала я. – При чем тут Дэвид и наши с ним отношения? Чего вы-то хотели от меня?

Заинтересованно подавшись вперед, Том укоризненно протянул:

– Эшли, не надо так волноваться! Что ты? Мы же как раз тем и занимаемся, что полностью раскрываем перед тобой все карты.

– Это называется: раскрывать карты? Я что-то пока ничего не вижу.

– Потому что ты не даешь нам закончить, – со вздохом заметила Джун.

Она стояла, привалившись к стене и накручивала на палец свой светлый локон. Теперь ее пухлая мордашка казалась мне вовсе не глупенькой, а порочной. Олицетворение лжи и коварства – жена моего отца. Хорошо, что он не узнал этого.

– Ладно, – смирилась я. – Я слушаю.

Продемонстрировав свою широкую улыбку, Том с легкостью сообщил:

– Да, собственно, почти все. Мы рассчитывали, что ты влюбишься в парня из Техаса и доверишь ему не только свою скромную особу...

– Вот спасибо!

– Но и Письмо Ван Гога.

У меня перехватило дух. Ну конечно... Если что и могло заинтересовать во мне таких аферистов, как эти двое, так только хранившийся у меня документ, ценности которого я и сама толком не знала.

Словно угадав мои мысли, Том произнес с тошнотворной ласковостью:

– Ты ведь, Эшли, и сама не представляешь, каким сокровищем владеешь.

Я искоса взглянула на дверь, но Джун тут же оторвалась от облюбованной ею стены и встала, загородив выход. Пытаться бежать было поздно. Да и зачем? Их попытка обольстить меня провалилась, не станут же они, в самом деле, пытать меня, чтобы выведать, где спрятано это злополучное письмо?!

И опять Том подтвердил, что видит меня насквозь. Он вежливо заметил:

– Не стоит таиться, Эшли. А то мне придется применить силу.

Я едва не расхохоталась:

– Ты посмеешь?

– С великой неохотой, уверяю тебя. И тот незабываемый поцелуй, что я сорвал с твоих прелестных губ, не остановит меня.

– Прекрати юродствовать!

Джун раздраженно предложила:

– Действительно, давайте прекратим все это. Где письмо, Эшли? Отдай его нам, и мы оставим тебя в покое. Разумеется, деньги от продажи половины дома я тоже потом заберу. Но это никуда не денется.

– Я не отдам вам письмо.

Я произнесла это голосом Жанны д'Арк, готовой взойти на костер ради народного блага. Правда, благо в данном случае предполагалось только мое собственное. И у меня зародилось сомнение: так ли уж это грядущее богатство важно для меня?

Как раз в этот момент зазвонил телефон. Мы все быстро переглянулись, но трубку я схватила первой. Однако еще не успела донести ее до уха, как Том оказался рядом и приставил к моему горлу нож. Откуда он его взял?

В голове у меня помутилось, и звуки словно погрузились во что-то вязкое. То, что происходило, никак не могло случиться со мной, и в то же время какой-то частью сознания я понимала, что все это и есть реальность. Я не читаю об этом, и не смотрю голливудский триллер. В мое горло действительно впивается лезвие ножа. И это, оказывается, и в самом деле страшно.

– Эшли? – донесся из трубки голос Дэвида. – Это ты? Эшли, ну поговори со мной!

Том шепнул мне в ухо:

– Отвечай.

– Да, – только и смогла я выдавить.

– Эшли, прости меня, ради Бога! – быстро заговорил Дэвид. – Я вел себя, как скотина, сам понимаю. Но это безумно важная сделка! Проценты от продажи будут очень высокими, я не могу упустить эту клиентку. Если б она разозлилась, то запросто могла бы уйти, и все сорвалось бы. Так уже было несколько раз, она стольких наших ребят замучила своими капризами... А мне очень нужны деньги, Эшли! Ты меня слушаешь?

Я опять выдохнула:

– Да.

Он заговорил так, будто испытал облегчение, будто мы уже помирились:

– Я узнал, что Крису можно сделать операцию, только это безумно дорого. Но я все равно заработаю, сколько нужно. Надо только получше стараться... Теперь ты понимаешь, почему я так вцепился в эту дамочку? Эшли, ты не сердишься?

– Нет.

Том кивнул, я почувствовала движение его головы.

– А почему у тебя такой голос? – спросил Дэвид. – Ты все-таки еще сердишься. И я тебя понимаю, это было отвратительно, что я так... Что мне сделать, чтобы ты простила меня?

– Дэвид, спаси меня! – выкрикнула я, и поняла, что кричу в пустоту.

Том успел нажать на рычаг прежде, чем я назвала имя Дэвида. Тот ничего не услышал. Он решил, что я в сердцах бросила трубку.

– Вряд ли он позвонит снова, – радостно сказал Том, ослабив свою хватку.

Потом опустил руку и залихватским жестом сдул с лезвия ножа невидимую пыль. Затем нажал на кнопку и лезвие ушло внутрь. Том самодовольно улыбнулся и подмигнул мне. Ни дать ни взять – крутой парень из Техаса. Я видеть его не могла.

– Твой друг самолюбив, не так ли, Эшли? Такое он производит впечатление. После того как ты только что бросила трубку, прервав его трогательный рассказ о бедном мальчике, которого может спасти дорогая операция, Дэвид больше не наберет твой номер.

Джун вдруг подала голос:

– А он-то, кстати, не за тем же письмом охотится, если ему так нужны деньги? Может, пронюхал?

– Дэвид ничего не знает об этом письме.

Я вынуждена была ответить, хотя мне совсем не хотелось говорить ни с одним из них. Но я не могла оставить Дэвида под подозрением.

Джун презрительно усмехнулась:

– Да ты ведь была уверена, что и мне об этом письме ничего не известно!

– Как ты выпытала у отца?

– О, – раздался ее мерзкий смешок, – женщины знают много способов выведывать у мужчин их секреты! При всем своем таланте Джеффри был обыкновенным мужчиной. И у него было множество слабых точек, если хочешь знать, – добавила она с превосходством.

Я заверила, что ничего не желаю знать об этом, и поинтересовалась, почему же тогда она просто не пойдет и не заберет этот вожделенный документ, если уж она такая мастерица выведывать тайны? Неужели тут у нее ничего не вышло? Да не может быть!

Том фыркнул за моей спиной:

– Да, сестренка, тут ты немного не доработала, согласись!

– Я все узнала бы, если б не эта авария! – выкрикнула она, явно задетая за живое.

Меня так и передернуло от очередного прилива ненависти к ней:

– Вот, чем объясняются твои слезы на кладбище! Лицемерная, лживая тварь, он же любил тебя!

– Я тоже любила его!

Она вдруг зарыдала так, что я даже растерялась. Размазывая слезы по разом покрасневшему, но все такому же пухлому личику, Джун продолжала кричать, наступая на меня так агрессивно, что я невольно попятилась:

– Я никогда не любила никого другого! Я восхищалась Джеффри, как ни одним из мужчин!

Наткнувшись спиной на Тома, все еще стоявшего позади, я отпрянула и прокричала в ответ:

– О любимом не говорят, что он был обыкновенным мужчиной! Ты только что сказала это!

– Потому что я видела в нем живого человека и любила его. А ты придумала себе какой-то идол, и носишься с ним до сих пор!

– Неправда. Я тоже видела в отце человека.

– Да ну?

– Но и чудесного писателя тоже. А ты даже не удосужилась прочитать все его книги.

Я тут же поняла, что попала впросак, потому что Джун перестала рыдать и хохотнула:

– Ты поверила в это? Ну да, так ведь и было задумано. Глупышка Джун, засыпающая над любой книгой.

– Ты – сволочь, Джун! – вырвалось у меня. – Ты лжешь на каждом шагу. То ты любила его, то всего лишь разнюхивала, где хранится письмо.

– Сама ты сволочь, Эшли!

Том вышел вперед:

– Леди, думаю, пришла пора вмешаться, пока вы не устроили тут кошачью драчку. Эшли, ты напрасно обвиняешь Джун во лжи. Она действительно влюбилась в твоего отца, и любила его все то время, что они прожили вместе. Но он ведь покинул наш бренный мир, а мы, грешные, остались.

– К моему великому сожалению!

– И нам нужно как-то о себе позаботиться. Мысль раздобыть письмо, пришла ей в голову только после его смерти. Можешь мне поверить.

– С какой стати мне верить тебе? Вам обоим. После спектакля, который вы разыграли передо мной – верить? Вот это было бы чистой воды глупостью. Тем более концы с концами все равно не сходятся.

Теперь я заняла отцовское кресло-качалку. Том почему-то улыбнулся, когда я устроилась в нем. Не обращая внимания на это усмешку, я продолжила:

– Если твоя сестрица была искренна с моим отцом, почему же она с самого начала воспринималась нами обоими, как хорошенькая пустышка, не более того?

Джун ответила сама:

– Потому что Джеффри именно этого и хотелось. Любому мужчине втайне хочется, чтобы рядом с ним была сексапильная дурочка.

– Неужели?

– А ты не знала? Поменьше выпячивай свой интеллект, мой тебе совет. Какому мужику хочется выглядеть примитивом на фоне своей девушки?

– Моя мама не была дурочкой. И не пыталась ею казаться. Но отец любил ее все эти годы. Не переставал любить. А ты не знала? – повторила я ее слова.

Джун нервно тряхнула головой:

– Вот и из-за нее тоже мне приходилось играть эту жалкую роль. Соперничать с ней? Это могло вызвать у него раздражение. И боюсь, он выбрал бы не меня...

– Это уж точно!

– Тем более ты тоже старалась изо всех сил. Но пока вы вместе посмеивались надо мной, вам казалось, что я – не соперница. Ни твоей матери, ни тебе.

Том вдруг обнял ее и погладил по спине:

– Бедная моя детка... Сколько же тебе пришлось вытерпеть! Я и не подозревал, что они обходились с тобой так паршиво.

Склонив голову ему на плечо, как кроткая голубка, она тихо призналась:

– Ты не представляешь, сколько раз я засыпала с мыслью наутро собрать вещи и просто исчезнуть из этого дома. Но, понимаешь, Том, уйти от Джеффри... У меня никогда не хватило бы на это сил!

– Ты очень мужественная девочка, – похвалил он. – И все же за твои слезы кто-то должен заплатить.

Я уже догадалась кто. Они могли и не смотреть на меня так выразительно.

– Это ты рассказала ему про наше с отцом заветное место? – поинтересовалась я у Джун. – Как ты сама про него узнала? Шпионила за нами?

Она так гордо вскинула голову, что я не смогла удержаться от смеха.

– Нечего хихикать, – огрызнулась Джун. – не собиралась я за вами шпионить. Джеффри и меня туда водил, думаешь, ты одна такая – любимица? Мы с ним бывали там тысячу раз.

Я еле удержалась, чтобы не вцепиться ей в волосы.

– Неправда, – ответила я спокойно. – Он никогда мне не лгал. А он заверял меня, что это – только наше.

Джун засветилась улыбкой:

– Наивная простота!

Том охотно подхватил:

– Время разоблачений настало! Сейчас все, в том числе и покойники, скинут маски!

– Блестяще сыграно! Просто блестяще! – Я поаплодировала. – Продолжайте, прошу вас!

Но Том любезно расшаркался:

– Что вы, что вы! Теперь ваш ход!

– Мой?

– А как же? В этой драме...

Я покачала пальцем:

– Ты хотел сказать: в этом фарсе!

– Ну, как будет угодно... Словом, в этой пьесе ты, Эшли, – главное действующее лицо. Исполни свою роль также красиво, и расстанемся довольные друг другом. Мы же не хотим все испортить?

Может быть, я и сдалась бы. Все-таки довольно унизительно было подвергать себя риску всего лишь ради денег. Да и страшновато... Если бы Дэвид не позвонил бы и не упомянул об операции, которая может спасти Криса, я и бросила бы им в лицо вожделенное письмо. Это действительно был бы красивый жест... В конце концов, я не так уж и мечтала о колледже.

Но теперь только это письмо, вернее, деньги, полученные от его возможной продажи, давало шанс помочь мальчику немедленно, а не ждать годами, пока Дэвид заработает достаточно. Я не могла отдать его этим здоровым и наглым скотам.

– Я не собираюсь участвовать в вашем дешевом фарсе, – сказала я, глядя Тому в глаза, и стараясь ничем не выдать, как мне страшно. – Собираетесь пытать меня? Давайте! Только потом вам это обернется несколькими годами тюрьмы. Думаете, я так оставлю все это?

– А ты думаешь, что мы оставим тебя в живых? – с интересом спросил Том.

У меня похолодели ладони, но я с беспечным видом откинулась в своем кресле:

– В таком случае, какой мне смысл сообщать вам, где спрятано письмо? Если конец все равно один...

Он зловеще, как мне показалось, улыбнулся:

– Есть смысл, Эшли. Думаю, ты и сама уже догадалась. Ты же умница!

– Увы...

– Ты скажешь нам, где письмо только ради того, чтобы прекратить, наконец, мучения, которые тебя ожидают.

Я напомнила:

– Именно так рассуждали палачи инквизиции. Между прочим, им признавались даже в том, чего не было на самом деле. Я ведь могу придумать, что угодно, лишь бы вы отвязались.

Том согласно кивнул:

– Можешь. Но ведь после того, как мы убедимся, что письма в указанном тобой месте нет, пытки возобновятся. Зачем тебе это? По мне так лучше вовсе их избежать. Так что если ты достаточно умна, то сообщишь нам все, что мы хотим знать, еще прежде того, чем тебе станет по-настоящему больно. Тогда – ты ведь улавливаешь разницу? – нам незачем будет убивать тебя.

10

Дэвид и вправду больше не позвонил. Или Том отключил телефон, чтобы тишина отозвалась во мне паникой? Они дали мне пару часов на размышление, и отвели в подвал (а куда же еще?), чтобы я не сбежала через окно и не смогла позвать на помощь. Ну, и смогла бы вполне осознать свое положение.

Пристроившись на непонятно откуда взявшемся здесь огромном глиняном горшке, который я перевернула и накрыла сложенным старым покрывалом, чтобы было помягче, я попыталась найти возможный выход из всего этого ужаса.

Я сказала себе, что если отдам этим двоим письмо сейчас, то останусь целой и невредимой, что, конечно, немаловажно. Правда, я не смогу заявить на них в полицию, потому что не будет никаких доказательств того, что они ограбили меня, фактически, я ведь отдам им этот документ добровольно.

Опять же в этом случае я, конечно, сохраню себе жизнь, но Крис лишится возможности вскоре встать на ноги. А этот мальчишка воспринимался мной почти как брат, я не могла только из страха за свою персону перечеркнуть его будущее.

Но если я стану противиться им, и не отдам письма, они скорее всего действительно не остановятся перед убийством, и тогда мне тоже не удастся помочь Крису. Этот вариант устраивал меня меньше всего, поскольку я-то в этом случае теряла все.

Единственным выходом, который казался мне привлекательным, было тайное освобождение из этого чертова подвала, арест Тома с Джун и продажа письма Ван Гога на аукционе. Но каким образом это устроить, я не имела ни малейшего представления.

Я сжимала свою голову и терла виски: «Думай, думай!» Но ни одной достойной идеи у меня так и не возникло. Передвигаясь на цыпочках, я тщательно обследовала подвал, но единственное крошечное окошечко было слишком высоко и зарешечено. Вряд ли я сумела бы просунуться в него, даже если б оно располагалось пониже.

И все же я попыталась добраться до этого окошка, в надежде, что кто-то случайно пройдет через задний двор возле нашего дома и услышит мои крики. Ни разу до сих пор я не замечала, чтобы здесь ходили посторонние, но вдруг именно сегодня тот исключительный день?!

Стащив под окошко все ящики и коробки, которые только нашлись в подвале, я попыталась взобраться на это шаткое сооружение и сразу же свалилась вниз, больно ударив локоть. Я взвыла, скрючившись на полу. Из ссадины темной струйкой полилась кровь, но мне сейчас некогда было заниматься такой ерундой. Какой смысл лечить руку, если можешь лишиться головы?

Я размазала кровь ладонью и вытерла ее о джинсы. И только потом подумала, что Том увидит это пятно и догадается, какие я предпринимала попытки. И наверняка развеселится, представляя, как я рвалась к свободе. Они станут перемывать мне косточки и зубоскалить за чашкой кофе, купленного еще моим отцом.

– Дэвид, – прошептала я жалобно, – ну догадайся, милый! Ну приди сюда, к этому окошку...

Но ждать не имело смысла, и я, подтащив свой обжитый горшок, встала на него, и, ухватившись за трубу, к счастью, оказавшуюся холодной, сумела удержаться на верхнем ящике. Перехватившись рукой за другую трубу, я дотянулась до окошка, выглянула наружу и вскрикнула, едва не разжав руки. На меня смотрела ухмыляющаяся физиономия Тома.

– Ку-ку! Ты заставила меня ждать, Эшли! – весело сообщил он. – Но я знал, что ты все равно доберешься до этого окна. Вот я и сидел тут, сгорая от нетерпения снова увидеть твое прелестное личико. Знаешь, несмотря на все обстоятельства, ты вызываешь у меня восхищение. Я должен сказать тебе об этом.

Я просипела, едва удерживаясь на верху неустойчивой пирамиды:

– Пошел к черту!

Том ласково улыбнулся:

– Ты имеешь в виду мою сестренку? Напрасно ты так. Она вовсе не черт и в общем даже человек неплохой. Не без недостатков, конечно, но кто из нас не грешен? И насчет горячей любви к твоему отцу вовсе не солгала.

– Вы оба понятия не имеете, что такое любовь. Сатана никого не любит!

– А ты с ним общалась?

– Как раз сейчас имею такое сомнительное удовольствие...

Его голос зазвучал огорченно:

– Ты злишься, Эшли. А ведь это я должен сердиться на тебя. Зачем я посадил тебя в этот подвал? Подумать. Взвесить все «за» и «против». Правда, лично я никаких «против» не нахожу... А ты чем занимаешься?

– Сейчас я спущусь, – сказала я, скорее потому, что больше не могла оставаться в таком положении. Пальцы мои каждую секунду могли разжаться, и тогда я загремела бы вниз, к полному восторгу Тома.

Продвигаясь тем же путем, я кое-как спустилась вниз и с наслаждением расслабила руки. Ладони горели, и пальцы ломило, хотя я провисела под потолком не так уж и долго. Опустившись на свой горшок (зачем он был нужен отцу?), я едва не заплакала от бессилия и обиды.

Я не представляла, что еще можно сделать. Оставалось отдать им письмо, выбраться на свободу нищей и попытаться заработать на операцию для Криса другим способом. Правда, я и делать-то ничего не умела...

В конце концов, оставалась еще моя половина дома, хотя я даже приблизительно не знала, сколько могу выручить за нее. В Гринтауне недвижимость никогда особенно не ценилась. Люди здесь жили веками, передавая дома по наследству, а новички, вроде нас с отцом, появлялись редко. Странно, что Дэвиду еще удается как-то сводить концы с концами. Но заработать на дорогую операцию с его-то доходами...

Сверху донесся голос Тома:

– Пока, Эшли! У тебя остается еще больше часа. Но время летит незаметно, так что скоро увидимся! И я надеюсь, ты порадуешь меня больше, чем сейчас. Да я просто не сомневаюсь!

Меня опять подмывало выкрикнуть что-то грубое, но я удержалась, и не удостоила его ни словом. Он не стоил того, чтоб я становилась на одну доску ними обоими.

Я уже начала обдумывать, каким образом теперь раздобыть денег, будто письма уже лишилась, как вдруг дверь в подвал с лязганьем распахнулась, и кого-то втолкнули внутрь.

– Чтоб тебе не было скучно! – выкрикнул Том, и захлопнул дверь.

В первую секунду я даже не поняла, кого это бросили в мою камеру, только в страхе вскочила, а потом закричала, бросившись к нему:

– Дэвид!

Я была счастлива его видеть, и в то же время меня ужасало, что он здесь. Помогая ему подняться, я одновременно забрасывала его вопросами:

– Дэвид, как ты здесь оказался? Ты пришел ко мне? Ты догадался, что со мной что-то случилось?

– Если бы, – отозвался он с досадой. – Дай-ка я посмотрю на тебя...

Сперва отстранив, он оглядел меня и, крепко прижав к себе, покачал, как ребенка:

– Бедная моя... Они тебя не били? Что здесь вообще происходит? Почему нас заперли?

Лаская взглядом его встревоженное, но такое красивое лицо, я в нескольких словах обрисовала неприглядную картину нашего положения, но заверила, что если мы отдадим то, что они просят, нас тотчас отпустят.

Дэвид с сомнением качнул головой:

– Ты уверена? Они столько наврали, чего им стоит обмануть и в этом?

– Это, конечно, так, – вынуждена была согласиться я. – Но хочется верить в лучшее...

– Постараемся, – согласился Дэвид без особого оптимизма в голосе.

Я вернулась к главному:

– А ты-то как здесь очутился?

Он усмехнулся:

– Пришел мириться.

Я прижалась к нему еще крепче. Его тепло наполняло меня уверенностью, что все как-то образуется, мы выпутаемся из этой передряги, и, возможно, будем жить долго и счастливо. Дэвид был таким живым и сильным, что совсем не верилось, что я могу сегодня умереть.

«Я удержусь за него», – сказала я себе.

– По телефону у тебя был такой странный голос... – продолжал объяснять мне Дэвид. – Ты ведь толком ничего мне не сказала, поэтому я сразу и подумал, будто что-то случилось. Но такого я не представлял...

У меня вырвался вздох:

– Жаль. Видимо, я все же надеялась, что ты вызовешь полицию. Глупо, конечно. Тебе могло прийти такое в голову?

– Не пришло...

– Но, понимаешь, я никак не могла намекнуть, он мне нож к горлу приставил!

– Мерзавец, – мрачно процедил Дэвид.

– Еще какой!

– А я, как дурак, еще вежливо поинтересовался у него, могу ли поговорить с тобой. Он так радостно осклабился: «Конечно, можешь!» И повел меня сюда. То есть я не догадывался, что мы сюда идем, думал, здесь какая-то комната. Ну, вот я и угодил в эту ловушку, простофиля. Что теперь будем делать?

Я предложила:

– Поцелуй меня.

Он опешил:

– Что?

– Ты же слышал! Поцелуй меня, Дэвид.

Качнув головой, он рассмеялся:

– А ты храбрая! Нас в любой момент могут жизни лишить, а ты даже не трясешься от страха.

– Именно потому, что в любой момент... Вдруг нам больше не удастся поцеловаться?

Дэвид провел по моей щеке согнутым пальцем:

– И то верно... Эшли, ты такая красивая...

– Ты правда такой меня видишь?

– Ты очень красивая. И я восхищаюсь тобой. Ты действительно отдала бы эти деньги Крису?

Неужели он мог подумать, что я это сказала для красного словца?!

– Конечно! Дэвид, неужели ты сомневаешься?

– Спасибо тебе. Хотя бы за намерение.

– Жаль, что ничего у нас не вышло...

– Только пока! И только с операцией. Думаю, они все-таки отпустят нас.

Мне тоже не верилось, что с нами может случиться что-то по-настоящему плохое, когда мы только-только нашли друг друга. Но у Дэвида были свои доводы.

– Убийство – это слишком рискованно для них, – пояснил он. – Слишком многие в городе видели тебя с Томом... Не говоря уже о Джун.

Я обрадовалась:

– А ведь верно! Так, может, они побоятся убить нас в любом случае? И не стоит отдавать им последнее?

Но Дэвид решительно отверг мою попытку спасти заветное письмо:

– Нет уж! Я не хочу, чтобы ты подвергала себя риску. Может, убить и не убьют, но Том может покалечить тебя со злости. Я не могу этого допустить.

– Но тогда я уж точно напущу на них полицию!

– А тебе станет легче от этого? Ты-то уже останешься калекой. Зачем тебе это, Эшли? Я уверен, мы спасем Криса и без этих денег.

Немного поразмыслив, я согласилась:

– Хорошо, Дэвид. Раз ты так считаешь.

Он вдруг заметил:

– Возможно, они и сами уже нашли его.

– Письмо? Это вряд ли?

– Почему ты так уверена? Наверняка они уже все перерыли в твоей комнате.

Я усмехнулась:

– Оно вовсе не там.

– Нет? А где? В банке?

– Вот еще! Мы с отцом никогда не доверяли банкам. Правда, нас до сих пор и не грабили...

Дэвид кивнул:

– Вот именно. Теперь ты, наверное, арендуешь сейф. Еще какие-нибудь сокровища имеются?

– Только ты.

– Ты спрячешь меня в свой тайник?

Представив эту картинку, я рассмеялась:

– Он слишком маленький для тебя.

– Ну, ты меня заинтриговала! – Воскликнул Дэвид. – Это хотя бы в доме? Нет?

– Тепло, Дэвид, тепло.

– Не может быть! – у него разгорелись глаза, как у мальчишки, разыскивающего им самим придуманный клад. – Ты хранишь письмо не в доме?

Мне больше не хотелось его томить:

– Старая кормушка для птиц. Прямо напротив этого окошка, – я указала на свой вожделенный ход на свободу. – Там стоит древняя-древняя секвойя... На одной из ветвей мы с отцом еще лет десять назад сделали кормушку. В ее днище сделан тайник. Мы так играли...

– Кто бы мог подумать...

– Ты удивлен?

– Эшли, ты настолько мне доверяешь?

– Ты ведь мой рыцарь... Мой герой.

Он почему-то покраснел, совсем как Том. Я тут же отвергла это сравнение. При чем здесь Том?! Они не имеют ничего общего.

– Я не герой, – пробормотал он.

Тогда я сказала по-другому:

– Мой любимый...

Я погладила его взъерошенные волосы. Ночью мне нравилось запускать пальцы в их густоту.

– А ты ведь так и не поцеловал меня...

Притянув к себе, он нежно провел губами по моим, потом осторожно поцеловал. Было похоже, что он делает это впервые, хотя еще дня не прошло с тех пор, как мы были близки. Мы сидели на грязном полу, запертые в подвале, но я чувствовала себя счастливейшей из женщин, потому что со мной был мой любимый.

Он примчался спасать меня, и хоть это не удалось, но он разделил мою незавидную участь, поддержал и приласкал. Даже если б я не была уверена, что мы выкрутимся (не могу же я и в самом деле умереть!), и то не посмела бы посетовать на свою судьбу в эти долгие и короткие минуты.

Руки Дэвида мягко обволакивали мое тело, и оно струилось рекой наслаждения, которая стремится сразу в две стороны – от него ко мне, и от меня к нему. Это противоречило законам природы, но не законам любви, которые для всех разные. Встречаются двое и придумывают свои законы, и потому судить об их отношениях не могут посторонние. Они ведь существуют по иным законам.

11

Мне казалось, что это длилось целую вечность, прекрасный, золотой век. Но внезапно все кончилось. Отстранив меня, Дэвид сказал, отведя взгляд:

– Надо их остановить, пока не поздно. Я не хочу, чтобы они разрушили твой дом. Знаешь, недвижимость начала расти в цене, так что...

Я не поняла:

– К чему ты это?

– Прости, Эшли, – сказал он виновато. – Но ты же и сама говорила, что необходимо помочь Крису.

– Ну, конечно! Но зачем ты...

– И все же он тебе не брат, Эшли. Ты ведь можешь передумать в любой момент. А я не могу рисковать. Прости меня, если сможешь...

И он достал из заднего кармана джинсов что-то похожее на маленький плеер. Ничего еще не произошло, но отчего-то у меня екнуло сердце.

– Что это?

Но Дэвид не ответил. Нажав кнопку, после чего раздался легкий треск, он сказал, поднеся аппарат к губам:

– Том, готово. Можешь открывать.

– Что?!

Меня будто парализовало. Я смотрела на Дэвида, не шевелясь, не произнося ни слова, и не верила своим глазам. Мой Дэвид... Мой рыцарь...

Избегая моего взгляда, он пробормотал:

– Ты ведь действительно можешь передумать, Эшли. А я у брата – единственная надежда. Эти деньги мне так нужны! Даже третья часть... Но Том не должен был запирать тебя сюда, мы договаривались, что он даст мне немного времени. Я надеялся, что ты сама мне расскажешь. Я просил их подождать...