Текст книги "Богатый. Свободный. (не) Мой (СИ)"

Автор книги: Натали Лав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 13

Олеся

С последнего разговора с Владом прошло около трех недель. Я окрепла и успокоилась. Холодов прекратил звонить. Мне это показалось хорошим знаком. Однако, и документы от него никто не привез.

Весеннее солнышко обогревало замерзшую за долгую зиму землю. И ко мне возвращалась вера в хорошее. Пусть мне не везет с мужчинами. Так часто бывает. Но у меня прекрасный сын. И будет красавица-дочь. Почему-то я уверена, что родится девочка. Может, потому, что хоть что-то должно же быть в жизни по-моему.

Единственным, что меня настораживало, были звонки от бывшего мужа. Он принялся звонить с незнакомых номеров и рассказывать мне о своей большой и чистой любви и сожалениях о собственной глупости. В любовь его я не верила, сожаления его меня не трогали. Поэтому я перестала отвечать на незнакомые номера. Тогда он стал звонить Матвею, действуя также. Сын сменил номер телефона.

Сегодня было назначено узи, на которое я шла с большим удовольствием. С напряженным вниманием вслушивалась в разговор врача и медсестры, не очень что-то понимая. Зато мне сделали фотографию моей рыбки. Я смотрела на нее и не могла поверить, что во мне растет новая жизнь.

У меня не было московской прописки, поэтому наблюдаться я решила в частном медицинском центре. И после узи меня сразу же приняла гинеколог, которая будет вести мою беременность. Она разъяснила мне результаты узи, выписала витамины и дала необходимые рекомендации. Я сложила документы в сумку и поехала домой.

По дороге мне захотелось торт. Я зашла в кондитерскую и купила шоколадный с вишней. Предвкушая вскусное чаепитие, подошла к подъезду, как вдруг увидела Белова. Честно, я бы ушла, наверное, лишь бы с ним не встречаться. Но к несчастью, он меня тоже заметил.

– Олеся! Сколько это будет еще продолжаться? – не поздоровавшись, он начал сразу с претензий, – Все, хватит, ты меня достаточно наказала. Я все понял. Попросил у тебя прощения. Ты должна вернуться домой!

Я... Нет, мое состояние после его слов нельзя было объяснить словом "удивление". Точнее, это можно было назвать "выпала в осадок". Он серьезно сейчас? Савва делает несколько шагов ко мне и пытается взять меня за руку. Я совершенно не хочу, чтобы он до меня дотрагивался. Отшатываюсь и роняю сумку, из которой выпадают документы.

Белов наклоняется, начинает их собирать, затем резко выпрямляется:

– Это что? – сжимает рукой фотографию с узи.

Его голос звучит чересчур громко. На весь двор.

– Отдай! – забираю изображение моей рыбки и другие документы и запихиваю их в сумку.

– Ты беременна?! – его голос по-прежнему разносится далеко, – От кого?

Его лицо багровеет, глаза наливаются кровью.

– Тебя все это совершенно не касается! Ты мне никто! – пытаюсь привести его в чувство.

– То есть, пока я перед тобой тут унижаюсь, тебя ебут все, кому не лень? Да ты наверное даже не знаешь от кого это отродье! Шалава подзаборная! П**да рваная!

Дальше начинается поток нецензурной брани, который обрушивается на меня своей грязью, выбивая почву из-под ног. Я не думала, что бывший муж знает такие слова. Я столбенею, потому что никогда между нами не было таких сцен.

Только криков Белову кажется мало. Он пытается схватить меня. Не знаю, для чего. Пячусь назад. У меня падает теперь уже коробка с тортом.

Не иначе мой непутевый ангел-хранитель решил все же вмешаться. Бывший муж, ничего не видя перед собой от ярости, спотыкается об нее и падает прямо в торт. Ползает в десерте какое-то время, затем все же поднимается и бросается на меня с явным намерением ударить.

Позже, анализируя, что произошло, я поняла, что у меня было шоковое состояние. И я не смогла бы себя защитить. Чем бы это могло закончится, даже представить страшно.

В этот момент в перед собой вижу лишь спину, обтянутую дорогим кашемиром, слышу звуки ударов. Мат.

На глаза наворачиваются слезы. Из-за них не могу рассмотреть, что происходит дальше. Мне очень холодно, так что зубы начинают стучать. Я не могу контролировать это. Совсем.

– Олесь! – меня берут за руку и ведут к подъезду.

Холодов.

Он-то что здесь забыл?

– Ключи где? – спрашивает абсолютно будничным тоном.

Так, как будто, то случилось сейчас здесь, случается каждый день.

Ключи. Точно, мне надо попасть домой. Подальше от всего этого.

Меня трясет. Меня даже уже почти не волнует, как здесь оказался Влад. И что ему нужно. Я просто хочу домой.

Руки не слушаются. Понимаю, что самостоятельно ничего найти не смогу.

– В ссуууммке – заикаясь, выговариваю.

Мужчина довольно быстро находит ключи, открывает подъезд, помогает мне зайти. Он не спрашивает ни этаж, ни квартиру. Знает.

В лифте притягивает меня к себе, гладит по волосам и спине, успокаивая.

– Что ты! Тише! Испугалась... Все уже.

Чувствую его губы, прижатые к моему виску.

Отпускает меня это жуткое состояние не сразу. Лишь после стакана воды, который Влад придерживает возле моих губ.

– Какой кошмар! – выдыхая я, взяв себя в руки.

Невыносимо стыдно за то, что Холодов все это видел и слышал. Хотя он и сам на мой счет невысокого мнения.

Но он вмешался.

Чтобы было бы, если бы не он? Достаточно было бы лишь упасть, чтобы последствия были необратимыми. Не говоря уже про то, что мог со мной сделать обезумевший бывший муж.

– Тебе лучше? – Влад сидит передо мной на корточках и руками вытирает мне слезы.

Да уж. Не так бы я с ним хотела встретиться. И не настолько скоро.

Ему от меня что-то нужно, иначе бы не приехал.

Если сейчас и он начнет качать права, я не выдержу. Сердце замирает подстреленной птицей в груди, прежде чем сорваться в пропасть.

"Он тебе не друг", – напоминаю сама себе и перехватываю его за запястья.

– Не надо. Мне не нужна твоя жалость. Зачем ты приехал?

Мужчина поднимается, возвышаясь надо мной.

– Я приехал поговорить...

Не даю ему договорить. Ничего не хочу знать про себя.

Просто хочу, чтобы меня все оставили в покое. Уже жалею, что рассказала ему о беременности.

– Мы уже разговаривали. Я же тебе сказала, не надо меня трогать. Я подпишу все, что необходимо, чтобы ты... – сбиваюсь, не зная, как лучше выразить мою мысль о том, что не буду навязывать ему своего малыша, – Не боялся, что я чего-то от тебя добиваюсь. Мне не нужно ничего. Я сама...

Теперь уже Влад меня перебивает:

– Что ты "сама", Олеся? – и, не давая мне ответить, спрашивает, – Он тебя бил?

Ну, какое это имеет значение для него? Мне не хочется выворачивать душу наизнанку перед человеком, для которого я недостаточно хороша для чего-то большего, чем одноразовый секс.

В то же время испытываю противоположное желание объяснить, почему не смогла хотя бы вырваться и убежать. Ни о какой драке с мужчиной в моем положении не может быть и речи. Слишком рискованно.

Второе желание пересиливает, наверное, потому что даже внутри меня еще живет маленькая девочка, свято верящая, что добро побеждает зло.

– Нет, – даже головой качаю отрицательно для большей убедительности, – Такого поведения Савва не позволял себе никогда. Не знаю, что на него нашло. Это словно кто-то другой.

И это правда. Я не узнаю бывшего мужа. В этом... Человеке. Неужели так можно было притворяться? Столько лет? От этой мысли становится дурно.

– Ладно, – переводит он тему, – Ты ведь оставишь ребенка?

Вот мы опять и вернулись в исходную точку. Что ему сказать? Что он ожидает услышать?

– Да! Он же живой! – отвечаю резко.

Плевать, что он там думает.

– И не виноват, что ни у одного из нас не хватило ума предохраняться. Но я же тебе уже объясняла. Тебя никто ни к чему не принуждает.

– То есть ты вся такая правильная, а я – сволочь?

Похоже, начинается.

– Влад, я не хочу разбираться, какой ты, какая я. Зачем? Ты мне ничего не обещал. Я ни на что не претендую.

– Я тоже не хочу разбираться. Теперь это уже ни к чему. И я как раз на что-то претендую. Сначала я растерялся и повел себя неправильно. Я хочу, чтобы ты переехала ко мне. И мы жили вместе. О браке пока говорить рано, но...

Он жмет плечами, как будто не решается сказать, что возможен и этот вариант.

Влад смотрит на меня. Явно ждет, что я скажу в ответ.

А я могу лишь сидеть неподвижно и таращиться на него.

Если предыдущая степень удивления была "выпала в осадок", то сейчас это точно "застыла как статуя".

Я точно это слышала?

Да ну, не может быть!

Он же в прошлый раз так меня на место поставил.

И сейчас это к чему?

Нет, конечно, мне послышалось. Точно, это слуховая галлюцинация.

Но Влад продолжает смотреть на меня, как будто ждет ответа.

Тогда мне удается пропищать:

– Что, прости?

Возможно, я побледнела. Потому что мужчина сдержанно и неторопливо повторяет:

– Я предлагаю тебе жить вместе.

Вроде и слов немного, вроде Влад не на японском говорит. Но все равно...

– С чего вдруг? Ты же мне говорил, что я не соответствую твоим высоким стандартам.

Он снова присаживается передо мной на корточки, берет мои ладони в свои руки и также сдержанно произносит, заглядывая мне в глаза:

– Прости меня. Я тебя зря обидел.

Вот честно, я думала о том, что надо выдернуть свои ладошки из его хватки, но меня охватило неожиданно ощущение тепла и безопасности.

Надо, конечно, встать и отойти от него. Чего сижу? Но дело в том, что я нахожусь на стуле в углу кухни. И выбраться смогу только,если он меня выпустит. Да и не уверена, что ноги меня удержат после произошедшего.

Я хочу что-нибудь ответить. Открываю рот. И сразу же его закрываю.

Не понимаю, что происходит.

Мы сидим так довольно долго. Влад уже перехватил мои ладони одной своей, а второй ведет мне по щеке и зарывается в волосы на затылке. У меня почему-то прикрыты глаза и тянусь за его рукой, словно кошка, ожидая, что ее погладят. И ругаться, и доказывать что-то уже нет никаких сил. И не знаю, как так получается, но я чувствую на своих губах его теплое дыхание. И понимаю, что он меня сейчас поцелует.

И хочу, чтобы поцеловал...

Дура бесхарактерная...

Со стороны входа в кухню раздается покашливание и следом же ехидное:

– Помешал?

Матвей.

Сын внимательно оглядывает представшую его взору картину и вопросительно поднимает бровь:

– Что он тут делает? – спрашивает у меня.

Но отвечает ему Влад.

Да так, что мне хочется провалиться сразу через все десять этажей.

– За матерью твоей приехал.

На лице Матвея отражается то же непонимание, что властвует надо мной.

– В каком смысле?

– Съехаться ей предлагаю.

– Что?! – Матвей даже морщиться, – Вы шутите?

Но Холодова трудно сбить с того пути, по которому он собрался идти.

– Нет, я не шучу. Матвей, дай нам договорить!

Сын смотрит на меня.

– Я в соседней комнате. Если что, зови, – обращается ко мне и выходит с кухни.

Я пытаюсь понять, что стоит за этим странным предложением и смотрю на мужчину слишком пристально.

Он, видя, что я не могу никак осознать, с чем связано его поведение, решает не мучить меня:

– Ты мне понравилась, как только я тебя увидел. Но ты все время выставляла колючки. После домика ждал, что ты позвонишь. Хотел, чтобы ты была со мной. Ты и позвонила. Чтобы рассказать о беременности. Я же немного иначе все представлял. К тому же не испытываю восторга от маленьких детей. Нанянчился в свое время. За три недели подостыл. И не вижу причины, по которой мы не можем попробовать.

Он стоит возле окна. Мне, конечно, ясно, чего он хотел.

– Так беременность не рассосалась. И, может, причины пробовать – нет? – напоминаю ему, что всё есть, также как и было.

Я чересчур расслабилась. И кухня маленькая. Поэтому, когда меня обнимают сильные руки, а мужской рот накрывает мои губы, я теряюсь. Слабеют колени, перестает соображать голова, руки обвивают его за шею, язык переплетается с его.

Я перестаю существовать как самостоятельная личность. Это помешательство. Лечиться надо.

Не знаю, сколько времени он меня целует, но у меня нет силы его остановить.

Останавливается он сам.

– А так? – шепчет мне на ухо, – Тоже нет причин, чтобы попробовать?

Савва Белов

Я дошел до своей машины, сплевывая кровь изо рта. Откуда этот защитник взялся? Кто он? Его лицо казалось знакомым.

Сквозь волны ярости я вспомнил, где я его видел. В фитнес-центре, где работает эта сука. Я его видел, когда приезжал в прошлый раз. Картина событий стала четче. Значит, она с ним... Вряд ли, этот хлыщ бросился бы заступаться за левую бабу.

Как это получилось? Как это вообще могло случиться со мной? Леська, моя правильная до зубовного скрежета жена, беременна от другого! Это не укладывалось в голове. Всегда, сколько с ней жил, был уверен – на других мужиков даже не посмотрит. Ей ведь надо слезы лить, что от нее муж ушел.

А она...Беременна...

Дышать было тяжело. Глянул на себя в автомобильное зеркало. Лицо все залито кровью. Этот урод сломал мне нос. Шустрый. И подготовленный. Да и я не ожидал, что кто-то вмешается.

Залез в салон машины, полез в бардачок, достал влажные салфетки, кое-как вытер лицо. В бардачке увидел бутылку водки. Только надо отъехать отсюда. Вдруг полицию вызовут. Так-то Олеська права, она мне никто.

Далеко не поехал. В соседний двор. Мне надо подумать, как наказать эту дрянь гулящую.

Припарковался. Достал бутылку, открыл и сделал глоток. Потом отпил прямо из горла. Стакан, наверное. Мысли стали четче.

Это все Олеська виновата. Кой черт ее дернул ответить на звонок по моему телефону? Вот и ответила. Звонила любовница. Вика-Викулька. Девочка-зажигалочка. Ладненькая брюнеточка, студентка. Как меня от нее повело! Но это как раз объяснимо. Мне сорок один, девчонке чуть больше двадцати. Жене – тридцать пять. Как она могла конкурировать с двадцатилетней? Правильно, никак. Какая тут конкуренция. Природа всегда возьмет свое.

Меня вело. И как оказалось, зря. Я потерял осторожность. Цветы, подарки, курорты – все чего хотела моя девочка. Тогда думал сорвал джекпот. Был уверен, что она от меня без ума.

Гулял ли я до этого? Гулял. Но мне удавалось не попадаться. А тогда настолько потерял голову, что когда жена узнала, развелся без сожалений. Думал, если что не сложится, с Викой, с Олесей без труда помирюсь. Кому нужна разведенка? Да еще и со взрослым сыном? Тем более Матвей не подарок.

Все, что смог, при разводе оставил себе. И нет мне не было стыдно. Это я зарабатывал, а она дома сидела. Кто ей мешал работать? Ты сначала заработай, а потом требуй свою долю. А то привыкли, что мужик – это дойная корова. Сын – взрослый парень, вполне самостоятельный. Он думал, что я не знаю, что он боями промышляет? Знаю, причем бабки поднимает нормальные. И я ему еще алименты должен платить?

Жили мы, правда, хорошо. Образцовая семья. Но мне всегда приходилось сдерживаться с ними. И с женой, и с сыном. Казаться лучше, чем есть. Однако, я всегда имел возможность скинуть напряжение. Так, как хотел. А потом возврашаться в уютный дом с вкусной едой. К ухоженной умнице-жене и призеру бесконечных олимпиад Матвею. И мне это нравилось. Еще как. Нравились завистливые взгляды друзей и недругов, их восхищение. Семью я ничем не обделял. У них было все. Чем гордится, если на жене платье из прошлой коллекции, а у сына телефон купленный 5 лет назад?! А так, когда супруга одета как конфетка и у ребенка все самое лучшее. .. Я собой гордился. Я еще в начале наших отношений понял, если не тормошить супругу против шерсти, то будешь жить как в сказке. Поэтому она и не слышала от меня ни разу грубого слова, не говоря уже о рукоприкладстве. Напрасно, видимо. Бить надо было.

С Викой переклинило. И я решил, что будет еше лучше. Круче.

Оно и было. Фейерверк из секса и ощущения свободы. Но потом Вика, нахмурив бровки, заявила, что она не прислуга. И у нормального мужчины уборкой и готовкой занимаются люди, которым платят за это. А не любимая женщина.

Да зачем мне кого-то нанимать, если ты сидишь дома и не фига не делаешь? Приготовить пожрать не можешь? Вика реагировала на мое недовольстао тем, что затаскивала меня в спальню и выжимала все соки. Довольный и уставший, я оплачивал клининг и заказывал еду из ресторана.

Я столкнуося с реальностью неожиданно. Так же как Олеся. Когда решил без предупреждения вернуться из командировки.

Вернулся... Вика была в спальне. Голой. Зажатой между двумя мужиками. Ну, как мужиками, скорее молодыми парнями.

До сих пор помню обрывок их разговора. Как будто только услышал.

Тот, который ее в зад имел, спросил:

– Не боишься, что папик таой нагрянет?

Девочка, с которой я сдувал пылинки, смеясь, ответила:

– Старпер этот? Не боюсь! – а потом застонала на всю спальню – Ой, Вань! Хорошо! Да, вот так.

И крики ее помню, когда из дома их выкидывал:

– Ты, правда думал, что я с тобой по большой любви? Не из-за денег? Ну, ты и осел!

Ослом я не был. Выставил ее и дружков, в чем мама родила. Карту ее заблокировал, дорогие подарки продал. Она осталась ни с чем.

Посидел, подумал и понял, что нужно вернуть жену на ее законное место. К кастрюлям, сковородкам и пылесосу.

Поехал за ней в Москву.

Когда она со мной не вернулась, решил, что хочет повоспитывать меня. Недостаточно наказала. Дал ей время.

А оно вон как. Она тут хвостом решила крутить.

Хотел сделать еще глоток водки, но она кончилась.

В голове снова сиреной орал голос Вики: "Ты – лох!"

Вышвырнул пустую бутылку.

Нет, я не лох.

И я им всем покажу!

Набрал в поисковике ближайший магазин автотоваров и поехал туда.

Я не лох!

Представил, как Олеська катит коляску с ребенком от другого мужика, а рядом этот хлыщ, который меня отделал. Тут меня взяла такая злоба!

И тоска...

Не будет этого. Никогда не будет.

В магазине купил канистру с серной кислотой.

И поехал к Олеськиному дому.

Глава 14

Олеся

Наверное, он ждет, что я растаяла лужицей и сейчас стеку к его ногам.

Но... Физическое влечение – это не повод для опрометчивых поступков.

А неудобные вопросы задать нужно.

И их много.

Я пытаюсь отодвинуться от него. Так мне легче высказать то, что меня беспокоит.

Влад не слишком охотно разжимает руки, отпуская меня.

– Послушай, я не буду убеждать тебя, что ты мне безразличен. Это не так. Но что ты ждешь от того, что привезешь меня к себе домой?

Холодов напрягается, но отвечает:

– Я хочу, чтобы нам было хорошо вместе.

Выкрутился.

– Влад, мужчины и женщины понимают это хорошо по-разному. Для тебя это, прежде всего, секс.

Он хочет меня остановить.

– Нет, не нужно сейчас пудрить мне мозги. Это именно так. Ты привык к тому, что твои желания удовлетворяются в первую очередь. И нет, я не собираюсь говорить, что не хотела бы с тобой им заниматься. Но я беременна. И собираюсь оставлять ребенка. Это только в женских романах беременная женщина готова не вылезать из постели с мужчиной. В реальности это не так. Токсикоз, сонливость, перемены настроения, не говоря о более серьезных проблемах, которые тоже могут быть. Готов ли ты со мной возиться? Я не уверена. Как быстро тебе это все надоест? Я думаю, что почти сразу же. Кроме того, как ты правильно заметил в прошлый раз – у меня взрослый сын. И хотя в чем-то он соображает лучше нас с тобой, он несовершеннолетний и до 18 лет будет жить со мной. Это даже не обсуждается. А как к этому всему отнесется твой сын? Ты у него спрашивал? Артем очень сложный парень. И с Матвеем отношения у них не сложились. Да и как будут выглядеть наши отношения? Я не дрессированная комнатная собачка, которая будет выполнять любую твою команду.

Мне кажется, я все разложила по полочкам. Он не герой моего романа. И не будет под меня подстраиваться. А я... Я уже была идеальной. Мне за это плюнули в душу. Больше не хочу. Я лучше буду сама собой.

Владу не нравится то, что он услышал. Понятно по сверкающим глазам и стиснутым челюстям. И после того, как я замолчала, он отвечает мне не сразу.

– Значит, не согласна, – делает вполне очевидный вывод, – Что ж, нет так нет. Было бы предложено. Пойду я. Дел у меня много.

Мне делается неловко из-за того, как закончился наш разговор. И хочется, чтобы Холодов побыстрее ушел. На мой взгляд говорить "нет" и не испытывать при этом дискомфорта – это целое искусство. И я им владею не на высшем уровне.

Очень хочется услышать, что он будет помогать с ребенком. Но Влад молчит, а во мне крепнет уверенность, что все я сделала правильно. Мужчина просто ищет способ развлечься и ничего серьезного ему по-прежнему не нужно. И да, во мне просыпается обида за нерожденного ребенка. Как так? Неужели ничего нигде не шевельнулось? Это же и его частичка... Но, видимо, и в этом мужчины чувствуют по-другому. С этим мне придется смириться. Нельзя же свои мысли вложить в голову другому челоаеку, как и свое сердце – в грудь.

Влад уходит, не говоря больше ни слова. Я тоже молчу. Закрываю за ним дверь. Чувствую себя расстроенной. Доводы разума не могут ничего поделать с эмоциями.

Из комнаты выходит Матвей, подходит ко мне, обнимает.

Делает именно то, что мне сейчас так нужно – дает понять, что я не одна.

– Ушел? – спрашивает, чтобы начать разговор.

– Да.

– Не договорились?

– Нет.

– Расстроилась?

– Есть немного.

– Не надо. Он вернется. Теперь, как от репья, не отцепишься.

– С чего ты так решил?

– Увидишь.

Он одет. В прихожей стоит спортивная сумка:

– Матвей, а ты куда собрался?

– Сегодня первый этап соревнований за их суперскую школу. Пойду, выиграю. Полинка со мной. Она на такси внизу уже ждет.

– Ладно, иди. Я бы тоже поехала, если бы не изменившиеся обстоятельства. Болела бы за тебя

Улыбается уголками губ.

– Ты бы не болела, а нервничала. Ты ж в курсе, что этого делать тебе нельзя. Лучше закажи что-нибудь вкусненькое, включи положительный фильм и отдыхай.

Я хотела ему рассказать про отца, спросить, как лучше поступить, потому что на душе было неспокойно. Но вываливать на него это все перед боем не стала. Как и заказывать доставку.

Но телевизор все же включила. Мне и правда нужны положительные эмоции.

Очень жаль, что не послушалась сына. Надо было заказать доставку.

Артем Холодов

Полчаса украдкой разглядываю девушку, что вертится возле Матвея. Такое впечатление, что ненастояшая. До того красивая. Длинные, распущенные, золотистые волосы струятся до поясницы и отсвечивают огни спортивного зала, где будут проходить соревнования. Голубые глаза на совершенном лице словно драгоценные камни. Пухлые розовые губы без помады кажутся такими нежными, что их хочется смять собственными губами, чтобы проверить такие ли они, какими представяются. Или... Или почувстаовать, как они плотно обхватывают меня в том месте, где все напряжено до предела из-за почти неконтролируемой похоти.

Зачем я ее вообще увидел? Теперь даже отвернуться надолго не получается. Глаза сами ее ищут. Наваждение какое-то.

Бесит. И девчонка эта. И то, как она на Белова вешается. Хотя не особенно она и вешается. Может, это он ее из рук не хочет выпускать? Но такую отпускать действительно на захочется.

Интересно, он ее уже? Или нет еще? Хотя, какая разница?

– Артем! – окликает меня чуть резче Харитон, – Ты, что меня не слушаешь?

Да, я его не слышал. Вот это Тёма, тебя штырит... Не по-детски.

Он недовольно хмурится, но, добившись наконец внимания, повторяет:

– Я договорился. После первого раунда ему дадут бутылку с водой. И не только. Противник с ним потом может делать все, что вздумается. И со стороны заметно не будет.

Борис мстительно улыбается:

– Вспомнит наш герой сегодня крещенский вечерок.

В принципе, Харламова понять можно. После того, что выкинул Белов, ждать возможности поквитаться трудно. Но сначала Борис реагировал сильнее, после появления блондинки чуть успокоился.

Главное, что к Алиске Белов не подкатывает... Хотя в чем-то Матвей был прав. Нравится девочка, заинтересуй. Поведется, ведь.

Интересно, а Полина поведется?

Матвей

Готовлюсь к бою. Все, как обычно. Люди, жадные до зрелищ и чужой крови. Но мне это позволяет сдерживать агрессию в обычной жизни. И получать адреналин. А потом – я реально хорош в этом.

Собственно, это обычное соревнование, в котором очень много запретов.

Но на душе мерзко. Меня все раздражает. И даже присутствие Поли не помогает.

Что-то не так...

Что-то очень сильно не так.

Мне пора на ринг. Антонов дает последние ценные указания.

Однако сердце не на месте.

– Поль, позвони матери. Узнай, все ли в порядке, – прошу, уже почти перешагнув канаты.

Пробую соперника. Он не так прост, как показалось мне в начале боя. Но тело уже зарограммировано. Оно знает лучше меня, что делать. Тем не менее пропускаю удар. Звучит сигнал. Расходимся каждый в свой угол.

– На, попей! – Антонов протягивает мне пластиковую бутылку с водой.

Пора включать голову. Иначе и проиграть недолго.

Беру воду, хочу сделать глоток, но рядом с Антоновым появляется Полинка.

Бледная.Рука, в которой она держит мой телефон, дрожит.

– Матвей, – не говорит, шепчет, – Это тебя.

Случилось что-то страшное, потому что сердце в груди расширяется, причиняя боль.

Выхватываю у нее телефон, а бутылку с водой сую обратно тренеру.

– Да, – рычу а трубку.

– Капитан полиции Федоров. Вы – Белов Матвей Саввич?

– Да! – слово вырывается резко, а боль в груди становится непереносимой.

– Вы должны подьехать по адресу, где снимаете квартиру. Вашу мать..., – дальше связь прерывается и половину сказанного разобрать не могу.

Кроме " серной кислотой".

– Нужно провести опознание. Ждем Вас, – доносятся до меня последние слова.

Хочу спросить, но абонент уже отключился.

Что я не смог разобрать? "Облили", "пытались облить"? Что?!!!

Потом мозг кусает еще более страшное слово "опознание". Это ведь... Трупа?

Прикрываю глаза, пробую успокоиться.

Надо перезвонить и спросить. Облили или пытались облить? И кто пострадал...

Но звонивший не отвечает на звонок.

Надо ехать.

Передаю телефон Полине.

– Такси вызывай. Ты поняла, что случилось?

– Нет. Только, что кого-то облили серной кислотой и есть пострадавшие.

Как это могло произойти?

– Поля, не стой! Вызывай такси, – стараюсь не орать.

Она ни в чем не виновата.

Отшвыриваю перчатки.

– Я – одеваться.

Перепрыгиваю через канаты и мчусь в раздевалку. Так быстро в жизни не одевался.

Следом вваливается Антонов. Тоже на взводе.

– Ты куда собрался? А бой? Ты совсем, что ли? С этими людьми шутить нельзя!

Перегораживает мне проход, отнимает время.

– Уйди с дороги, – знаю, что в такие моменты похож на психопата, но не до самоконтроля мне, – У меня мать кислотой облили. Какой, на хер, бой?!

Антонов понимает, что встать сейчас у меня на пути способен только самоубийца. Он же очень дорожит своей шкурой.

Пропускает меня.

Вот и молодец.

Мчусь в зал. Вижу Полю. Умничка, моя девочка. Оделась.

– Приехало уже, – сообщает мне нужную информацию

Хватаю ее за руку и мы бежим на улицу, запрыгиваем в такси. Договариваюсь с водителем, который творит чудеса, довозя нас до дома.

Только все равно кажется, что слишком медленно. Без остановки набираю тому, кто звонил. Не берет. Неужели так трудно ответить?!

Возле дома полиция, скорая, еще какие-то машины. И люди. Много людей. Двигаюсь в самую гущу.

И замираю.

На асфальте в грязи вижу очертания тела, накрытого черным мешком. Для трупов.

Кто?

Ко мне направляется полицейский

– Тут нельзя находиться.

– Я – Матвей Белов. Мне звонили.

Хватаю его за руку:

– Кто там? – киваю на черный плотный полиэтилен.

Похоже, меня и правда ждали. Он не пытается меня выпроводить, но глаза отводит.

– Мужчина. Предположительно, Ваш отец. Женщину в больницу увезли.

– Что с ней? – на этом вопросе даже мир перестает существовать.

– Шок у нее и что-то по-женски. Он, – тоже кивает в сторону лежащего тела, – На себя попал. На нее ничего не пролилось.

Снова закрываю глаза. Чтобы скрыть слепящую радость. Так этому уроду и надо. Даже, если это мой собственный отец.

Олеся

Включила старую французскую комедию с Луи де Фюнесом. Наслаждаюсь. Давно не смотрела. Смешно.

Но моему счастью мешает одна проблема. Хочу соленых огурцов. Ставлю фильм на паузу, иду к холодильнику. Открываю его, надеясь на чудо. Огурцов нет. Есть свежий помидор. Режу его, солю, возвращаюсь к телевизору. На экране мелькают кадры, жую помидор. Нет, не то. Снова останавливаю просмотр и иду на кухню. Лезу в холодильник, заглядываю в шкафы. Не помогает. Хочу огурцов. И все тут.

Не хотелось мне выходить из дома, но магазин в соседнем дворе. Ничего же не случится?

Матвей с Полей неизвестно когда придут, а я, то есть мы, хотим хрустящих огурчиков. Так сильно. Хоть плачь.

На секунду возникло желание позвонить Владу и попросить привезти огурцы. Однако я его, это желание, прогнала.

Размечталась ты, Олеся. Так он их тебе и повезет. Он уже забыл, как тебя звать-то. А ты – огурцы...

Поэтому сама оделась, обулась и вышла на улицу. Уже стемнело, но освещение было как днем, поэтому я запомнила мельчайшие детали дальнейшего. Я шла по тротуару, ежась от прохладного ветра. Справа были припаркованы машины. Где-то вдали заплакал ребенок, а женский голос принялся его ласково уговаривать. Асфальт был покрыт местами грязной слякотью. На встречу мне шел пожилой мужчина с собакой. Собака была большой, какой-то бойцовской породы. Без намордника. Я покосилась на хозяина. Как можно с таким зверем ходить не соблюдая элементарные правила безопасности? Вдруг что? Он же не сможет его оттащить....

Дверца одной из машин хлопнула. И я увидела Савву. Он шел прямо на меня. Лицо отекло, глаза стеклянные. Я ощутила запах спиртного. Не знаю, почему я не испугалась. Возможно, потому что меня захлестнуло раздражение. Я обратила внимание на пластиковую емкость у него в руках. Которая была открыта.

Потом все произошло очень быстро.

Его крик:

– Убью! – голос бешеный, с угла рта текла слюна.

Он начал уже поднимать емкость, чтобы выплеснуть на меня содержимое. Но тут зарычала собака. Утробно, угрожающе. Я не знаю, что заставило животное сделать это. Но оно бросилось на Белова и вцепилось ему в руку. Жидкость начала расплескиваться в разные стороны. Специфический запах заполнил окружающее пространство.

Дальше я услышала нечеловеческий крик и собачий вой. И то, и другое было наполнены невыносимой болью. Хотелось зажать уши, чтобы не слышать. Хозяин собаки сообразил раньше меня, что случилось. Он оттащил меня в сторону. И от собаки, и от человека. Которые уже катались по асфальту, продолжая издавать душераздирающие крики и вой.

– Им уже не поможешь, – глухо произнес хозяин собаки, – Кто этот мужчина? Вы знаете?

– Мой бывший муж. Белов Савва, – слова вылетели автоматически.

Он отвел меня, как можно дальше, принялся вызывать полицию и скорую.

Из его слов до меня дошло только "серная кислота".

И все.

Меня будто выключили. Я видела, что происходит дальше, но не реагировала.

Человек, который клялся мне в любви, женился на мне, которому я родила сына, только что пытался меня убить.Чудовищным способом.

Горло сдавило спазмом, говорить я не могла, значение слов, которые были мне адресованы, до меня не доходило.