Текст книги "На грани фола (СИ)"
Автор книги: Настя Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 20
Арсений
Кончает Булочка как фейерверк. Все ее тело пробирает дрожь, влажная плоть под моими пальцами сокращается, с губ срываются хрипы и стоны, от звука которых я сам едва не стреляю ей в поясницу.
– Аааа… Аррр… Арсений…
Пиздец просто. Член стоит колом, в груди у меня бахает так, словно я на время пробежал стометровку, все тело под жалким одеялом покрылось испариной. Мне мучительно хорошо и одновременно приятно болезненно. Огнева такая узкая и горячая внутри, что у меня впервые закрадывается сомнение в ее сексуальной опытности. Что, если? Да ну, херня, двадцать первый век на дворе, а она второкурсница, еще и с таким шикарным телом.
– Булочка… – зову я девчонку, когда она через несколько минут затихает в моих объятиях.
Моя ладонь все еще в ее трусах, там горячо и мокро, и мне, несмотря на обещание не настаивать сегодня на сексе, отчаянно хочется продолжения.
– Ммм, – в ответ я слышу лишь неясное мычание.
– Может, все-таки мне тоже поможешь? – Пиздец просто, дожился. О сексе девчонку умоляю. – Я горю, Булочка, чувствуешь?
Для убедительности тычусь ей в поясницу каменным членом, но в ответ получаю лишь мягкий вздох, который никакого приятного продолжения мне не обещает, и следом – тихое сопение.
Охуеть. Она просто заснула?! Вот так?!
Для пробы еще раз трогаю ее клитор – дыхание Огневой даже не меняется. Шепчу на ухо забористую пошлость про ее задницу – снова ноль эмоций. Эта хитрая Булка меня просто поимела, сделав на несколько минут вид, что я имею ее!
С мрачной решимостью наказать ее при первой же возможности я закрываю глаза. Стараюсь не думать, как именно собираюсь ее «наказывать», но картинки одна за другой возникают в воображении – Огнева на коленях, я сзади, спереди, у нее во рту… Мой несчастный член, кажется, еще больше увеличивается в размерах.
Блять, Булочка. Я тебе такое устрою! Неделю из койки не вылезешь. Будешь умолять. Да, именно. Умолять. Это последняя мысль, которая вспыхивает в одурманенном похотью и усталостью мозгу, прежде чем я отключаюсь. А после, кажется, буквально через секунду где-то в моем сне бьют в барабаны. Я резко распахиваю глаза, и так же резко сбоку от меня дергается теплое мягкое тело.
– Черт, черт, черт! – скороговоркой выдает взволнованный голос, и я вдруг все вспоминаю.
Булочка. Клуб. Наш поцелуй. Ее оргазм.
– Привет, Огнева. – Я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на девчонку, но она перекидывает через меня ногу и еще до того, как я успеваю подхватить ее под ягодицы и усадить на утренний стояк, сползает на пол.
– Быстро вставай! – шипит она, одергивая на пышной груди футболку. – В дверь стучат.
– И что?
– И то! – от возмущения, смешанного с волнением, она пыхтит и краснеет. – Тебя здесь видеть не должны!
– Не открывай дверь, раз не должны, – не понимаю, чего она кипишует. И вообще, любая девица из моего окружения была бы только рада, если бы нас увидели вместе. Это для рейтинга телочек хорошо – спать с главной звездой баскетбольной команды. А я, пусть и нескромно, и есть та самая звезда. Даже обидно, что Огнева меня ни во что не ставит.
– Вставай, я сказала! – продолжает она гнуть свое. – Тебя нужно спрятать!
– Ты в своем уме, Булочка? Или у тебя из-за ночного оргазма мозг поплыл? Где ты собираешься меня прятать? Тут даже туалета нет.
– Поднимайся! – она срывает одеяло, под которым я лежу в одних трусах, и столбенеет при виде бугра под эластичной тканью. – Что…
– И тебе доброе утро, – выдаю я, не в силах сдержать широкой улыбки. – Мы с моим другом рады тебя видеть.
Она не успевает ответить – в дверь снова настойчиво стучат. На мгновение Булочка захлопывает выразительные глаза, потом открывает и на этот раз в них читается не только смущение, но и мольба.
– Громов, пожалуйста, – ее голос звучит на октаву ниже, а на щеках расцветают алые пятна. – Это Веня. Я знаю его, он вахтершу вызовет, если я не открою.
– Такой же зануда, как и ты, – ворчу я, поднимаясь на ноги.
– Давай сюда, – Огнева тычет в узкий проем между шкафом и входной дверью.
– Издеваешься, что ли? – сдергиваю со стула джинсы и на ходу натягиваю на себя, воюя с молнией в районе паха. И хотя от такого равнодушия девчонки мой член взгрустнул, он все еще не желает упаковываться в ширинку.
– Стой тихо, – командует она, когда я занимаю место у шкафа, и, получив от меня в ответ надменный взгляд, распахивает дверь.
– Ты проспала! – Булочка не ошиблась, этот заумный тон может принадлежать только такому лузеру, как ее Вениамин.
– Проспала, – упавшим голосом подтверждает Огнева. – Не жди меня. Я соберусь и примчу в универ.
– Ты помнишь, у кого первая пара? – задротским тоном уточняет додик.
– Вень, давай вот как раз обсудим, – раздраженно цедит девчонка. – И оба опоздаем. Спасибо, что разбудил. А теперь иди, мне еще в душ успеть надо.
– Ты вчера нормально добралась?
– Да, нормально.
– Я бы тебя ни за что одну там не оставил, – теперь в голосе задрота явно проступает вина, – но Лика… Она...
– Вень, я все понимаю, – прерывает его излияния Булочка. – Потом, ладно?
Захлопнув дверь, девчонка облегченно выдыхает. Странная такая. Будто мнение ее Вениамина на самом деле имеет хоть какое-то значение.
– И как вообще вы подружиться могли? – недоумеваю я. – Ты – огонь. Он – пыль.
– То же самое могу спросить про тебя и Быкова, – парирует она, дерзко приподнимая бровь.
Туше, Булочка.
– Итак, чем займемся? – понизив голос, я делаю шаг по направлению к девчонке, но она отпрыгивает от меня, как пугливая лань.
– Не подходи ко мне!
– А как же мой оргазм?
– К-какой оргазм?
– Тот, который ты мне торчишь, – говорю я, обхватывая ее за талию и прижимая к себе.
Учитывая Булочкину динамо-натуру, я вообще-то ни на что прямо сейчас не рассчитываю, но упустить возможность подразнить ее просто не могу.
– Блин, Громов, отпусти меня, пожалуйста, – она тяжело сглатывает. – Я тебе ничего не должна. Это… все… не повторится больше. Мы договаривались: ты ночуешь здесь, и…
– Что именно не повторится, м? – уточняю я, с каким-то мазохистским наслаждением, потираясь членом о Булочкин живот. – Твой оргазм или то, что ты меня оставила без сладкого?
– Ничего не повторится! – она упирается ладонями мне в грудь и с силой отталкивает. Я бы мог, конечно, ее удержать, но так уже и не хочется – хочется, чтобы она сама захотела. – Забудь обо мне, Громов.
– Не могу, Булочка, – сообщаю с притворным сожалением. – У меня еще никогда не было такого старательного персонального ассистента.
– Тогда давай в память о наших деловых отношениях разойдемся в разные стороны с миром, – тут же находится девчонка.
Разойдемся?
– А этого я тебе обещать не могу. – Натягиваю на себя футболку со свитером и снимаю со спинки стула бомбер, который вернула мне Огнева. – Как там в рекламе? Попробовав раз – ем и сейчас. А я тебя, Булочка, только-только распробовал.
Оставив за собой последнее слово, я даю возможность Огневой переварить услышанное, а сам выхожу из ее общажных хорóм. На ходу закидываю в рот жвачку и быстро сбегаю по лестнице вниз. Переться в общий душ и туалет – точно не мое. Перетерплю до дома родных, а дальше видно будет.
Пока я еду в такси, на телефон приходит входящее от Лики. Тут же перезваниваю, чтобы убедиться, что у нее все в порядке. Бык вчера, конечно, пиздец как накосячил.
– Эй, ну ты как? – спрашиваю я, услышав в трубке взволнованный голос Саниной девушки.
– Нормально. Спасибо тебе, Арсений. Я просто не знаю, что бы я вчера делала…
– Эй, забыли, ладно? Оставайся столько, сколько нужно будет.
– Я сегодня уеду. Саша звонил.
А вот это удивительно: такой бухой вчера был – я думал, он минимум до обеда спать будет.
– Че говорит?
– Я не взяла трубку, – признается она. – Пока что. Хочу подумать. Но ты… Не говори ему, пожалуйста, про то, что я с Вениамином уехала. Он в прошлый раз ужасно разозлился из-за него. Не хочу… Не хочу, чтобы кто-то пострадал.
– Послушай, – говорю осторожно. – Саня мой друг, а друзьям мы часто многое прощаем, но… если он тебя обижает, ты должна мне сказать.
На проводе повисает молчание.
– У нас все нормально. Спасибо за заботу, Арсений.
Глава 21
Арсений
Вот кто бы мне сказал пару недель назад, что я из-за какой-то девчонки в субботу до тренировки потащусь в универ, рассмеялся бы придурку в лицо. И вот я здесь – у меня две пары, на которых в этом году еще ни разу не был, а я изучаю расписание Огневой, чтобы в перерыве зажать ее где-нибудь в углу и договориться о вечере. Да, блять, такой финт – договориться, чтобы она не соскочила. Еще и ключи от ее общажки греют карман, хз, как я их с собой захватил. Не специально, по привычке взял, забыв, что свои Лике отдал.
К моему неудовольствию, Огневу после пары я не нахожу. Из кабинета выходят все, прежде чем в проеме двери появляется додик Веня. В одиночестве. Без своего огненного прицепа, на который у меня перманентный нездоровый стояк. Я выбрасываю руку вперед, преграждая лузеру путь.
– Подружка твоя где?
Балашов, конечно, дрейфит, но вида не подает. Заумным жестом поправляет очки на переносице и спокойно отвечает:
– Лика осталась в твоей квартире. Я отвез ее вчера. Насколько знаю, она все еще там.
– Ты идиот, что ли? Я не про нее спрашиваю. Где Огнева?
– Виктория опоздала на первую пару. Видимо, ее выбило из колеи то, что произошло вчера, – и этот лузер еще позволяет себе посмотреть на меня обвинительно. – Она ни в чем не виновата. Если тебе так важно кого-то эксплуатировать, эксплуатируй меня. Оставь ее в покое.
– А я тебя забыл спросить, додик. Твоя задница мне точно не интересна.
– С Тори у тебя ничего не получится, – не унимается лузер, испытывая грани моего терпения. – Она влюблена. И, конечно же, не в кого-то вроде тебя.
– В кого тогда? – спрашиваю я холодно.
О чем он, блять, вообще? Точнее, о ком?
– Эта информация не подлежит распространению.
– Ага, – говорю подчеркнуто спокойно, а потом хватаю его за задротскую клетчатую рубашку на груди и, понизив голос, произношу: – В кого?
– Не скажу, – храбрится лузер. – Даже если пытать будешь.
– И по хуй. Сам узнаю.
Оттолкнув от себя Балашова, я раздраженно смотрю по сторонам. Студенческий планктон вокруг старательно делает вид, что не замечает этой сцены, а мне что-то так сильно хочется разъебать что-нибудь. Или кого-нибудь. Бред такой.
На кого там Булочка дрочить может? С Веней у нее явно исключительно платонические отношения. Боксер, что ли, тот замешан, который возле ее общаги ошивался? Блять, блять. Сказать Русу или Сане, о какой херне я думаю, так залошат! Надо мне, походу, топить домой. Выяснить, что там у Сани после перепоя, понять, собирается ли Лика и правда съезжать с моей хаты. А вечером тренировка – пропускать ее нельзя. Даже из-за огненной задницы Огневой.
Я уже двигаюсь на выход, но резко торможу у буфета, заметив непослушную копну волнистых волос и объемную бежевую толстовку, под которую накануне я с наслаждением запускал свои руки. На хуя я это делаю, сам не пойму. Но что уж там – когда летишь на дно, искать причины поздно. А то что Огнева меня в преисподнюю за собой тащит, сомнений никаких нет. Стерва дикая. Стоит в компании бугая Воронцова и, призывно глядя ему в глаза, орально посасывает кофе из бумажного стаканчика.
Мне вообще всегда было по хрен на то, с кем, помимо меня, мутят телки. За эксклюзивом никогда не гонялся, даже наоборот, без него как-то легче было. Но Огнева – совсем другое дело. Совсем, блять. Стоит представить, что она все то, что позволила мне вчера, выделывает со своим культуристом Димой, нутро передергивает, и хочется сочно вмазать по чьей-нибудь роже или заднице. Если задница, то желательно чтобы круглая была. С двумя ямочками на пояснице. И пахла жженным сахаром и корицей, как «Синнабон».
Не думая, что творю, я топлю к этой чудной, блять, парочке и с размаху цепляю плечом бугая. Шкаф он, конечно, широкий, целый метр пространства занимает, но дышит мне, сука, в пупок. Может, у Огневой фетиш на карликов?
– Эй, смотри по сторонам, – делает мне замечание боксер, а я и рад стараться.
– Че ты там шепчешь? – подношу ладонь к уху, типа, не слышу. – Тише будь.
– Хамишь, Громов, – не поведя и бровью, так и напрашивается шкаф. Не понимаю, он реально тупой или притворяется? Ему в прошлый раз непонятно было, кто Огневу-то гуляет?
Я только открываю рот, чтобы стереть это здоровое пятно с лица земли, как между нами вклинивается Булочка. Смертница, блять. У меня, кажись, из ушей пар идет, и челюсть от напряжения сводит, а она лезет опять. Защищать своего долбоеба вздумала?
– Арсений, не нужно.
Еще и в глазах такая мольба, будто милостыню для умирающих собралась просить. Сука, и как это работает вообще? Почему отпускает, когда на нее смотрю? И меня озаряет идеей. Я широко улыбаюсь ей, вмиг сменив ориентиры.
Все равно будет по-моему, Булочка.
– Держи, – достав из кармана, вкладываю ей в ладонь ключи. – Случайно утром прихватил. – Это звучит провокационно, но она сама напросилась.
Девчонка теряется, распахивает свой прекрасный рот, а следом ее пухлые щеки вспыхивают красным. Обожаю. Еще и губу кусает, ммм. Все, фантазию не остановить.
Я даже не палю на боксера, он там в нокауте, скорее всего, сейчас фокус лишь на Огневу. Наклоняюсь ближе к ней и не слишком тихо шепчу:
– За тобой должок после ночи, встретимся в восемь.
И разворачиваюсь, чтобы уйти, забив хер на всех, кто с широкими глазами пялится в мою сторону. Так даже лучше – не полезут к Огневой, а то меня триггерит. Она ведь вроде не трет ни с кем в универе? И не будет! Пусть уже после меня суются на этот мучной остров.
Глава 22
Тори
– Бекон или сухарики к сырному супу добавить? – спрашиваю я у ребят, которые часто бывают в нашем заведении, а сама кошусь в сторону настенных часов. Еще только девять, а я уже схожу с ума. Непростое это дело – игнорировать вездесущего Громова. Я даже телефон специально оставила в шкафчике, чтобы не было соблазна ответить ему, потому что ровно с восьми ноль-ноль он строчит мне похабные – и при этом до жути горячие – сообщения.
И зачем я его только разблокировала?
Иду пробивать заказ и стараюсь думать лишь о новых кедах, которые с непривычки натирают мне ноги. Плохой идеей было надевать их в субботнюю запару. Зал переполнен, на кухне задержка в раздаче блюд, еще и Костя, мой напарник, заболел. Вместо него столики со мной делит Лиза, которая за несколько часов уже дважды успела довести меня до ручки. Я даже присмотрела новую чугунную вок-сковороду шеф-повара, и если Киреева еще хоть раз пошутит про мое настроение…
– Блин, я мудака за десятым полтора часа обхаживала, а он мне даже чаевых не оставил. Ну вот что за мужики пошли? Как на сиськи пялиться, так это они за! – ее поиски прекрасного принца на белом мерседесе в нашей бургерной всегда меня умиляли. Честно сказать, обычно я вообще к ее куриному мозгу относилась с определенной степенью иронии. Но не сегодня.
Сегодня меня раздражает все – от и до. Будто все звезды сошлись в коридоры затмений, как сказала бы моя бывшая соседка по комнате. Ну или что-то вроде того. Точно ретроградный Меркурий был виной тому, что Громов учудил в столовой. И тому, как потом на меня смотрел Дима, от которого я сбежала, ничего не объяснив. И тому, почему Веня вздумал лезть ко мне с советами, за собой бы следил! Я опять завожусь и вымещаю злость на сенсорном экране кипера.
– О-о! Шестнадцатый беру себе. Тебе же не жалко, Огнева? – Лиза не дожидается моего ответа. Выйдя из кухни, она хватает меню и поправляет в вырезе грудь так, что соски вот-вот вылезут наружу и скажут всем привет. – Такие пираты в нашу гавань не часто заходят.
Я закатываю глаза и собираюсь проверить на раздаче клаб-сэндвичи, которые должны были уйти в зал еще минут двадцать назад, когда слышу Лизу, чересчур громко захлебывающуюся от смеха. Может, скорую пора вызвать? И, блин, черт меня дергает обернуться к ней!
Наверное, именно это имеют в виду в книжках, когда пишут про «мир вокруг, который перестает существовать». Потому что сейчас, увидев Громова, я чувствую что-то очень похожее: все вокруг становится подобным размытому фону, чужие голоса сливаются в белый шум, а во рту появляется эфемерный привкус алкоголя, которым пахли его поцелуи. Издалека не вижу, но я точно знаю, что сейчас, когда он задирает левую бровь, зрачки у него становятся шире, вытесняя зеленую радужку темнотой. Ньютон, Эйнштейн, кто там писал о притяжении, тяготении и всей этой ерунде? Может, они сумели бы объяснить, что сейчас происходит со мной? Потому что меня будто невидимыми нитями тянет к Громову.
– Может, принести вазу для цветов? Будет очень жаль, если такая красота пропадет, – голос Лизы звучит ужасно фальшиво. Она мило улыбается Арсению и Руслану, которого я замечаю не сразу, но в голове уже явно составляет план, как родить от одного из них минимум троих детей.
Платонов облокачивается на стол и что-то втирает Лизе насчет того, что под стать другу захватил бы букет, если бы знал, что персонал в нашем заведении такой… Какой, я уже не слушаю, сбегаю, когда вижу, что Громов напрягает симпатичную (да, я разглядела его утром в трусах) задницу, чтобы встать и, судя по взгляду, направиться ко мне.
Я лечу. Со всех. Ног.
Всего пару шагов к кухне, и я врезаюсь в су-шефа, который возвращается из курилки. Чтобы не тормозить скольжу в дверь с табличкой «только для сотрудников», что ведет в подсобку, а через нее – во двор. Выдыхаю лишь на улице и, глянув на часы, понимаю, что до полуночи еще очень и очень долго, а эта смена уже бьет все рекорды по невыносимости.
– Попалась, – сомкнув свои аристократические лапы на моей талии шепчет мне в затылок Громов, не забывая про фирменную хрипотцу, от которой у Лизы в трусах уже фонтанировали бы гейзеры.
А я… я даже не вздрагиваю, будто заранее знала, что он меня поймает. Зачем тогда убегала? Не скажу. Наверное, я, скорее, от себя бежала и пряталась, потому что остро чувствую – я даю слабину. Ну вот сейчас слабину, а потом просто дам, и что дальше? Стану галочкой в списке Громовских достижений? Еще и в разделе экзотики? И зачем оно мне?
Потому что самой очень хочется откусить кусочек Арсения?
– Хватит бегать, Булочка, – он так забавно душит меня в объятиях и упирается подбородком в макушку. Я чувствую себя маленькой девочкой, которую защитят ото всех бед. Кроме одной главной – от самого Громова.
– Отпусти, больно, – говорю тихо, но не делаю попыток выбраться из силков. Знаю, что бесполезно, пока он сам не отпустит.
– М-м, кто-то врет, как дышит. – Арсений все же ослабляет хватку и скользит ладонями по моим бокам, а носом – в волосах. – Если бы ты кончала каждый раз, как морозила мне ерунду, то…
– Хватит.
Собрав все силы, я отступаю от Громова на шаг и поворачиваюсь к нему, но не тут-то было – он толкает меня к кирпичной стене и нависает сверху, упираясь ладонями с обеих сторон, прямо как в клубе.
– Огнева, ну че тебе еще надо? Я тебе цветы притащил, – он смотрит на меня внимательно и без улыбки, отчего мне становится не по себе. Шутки в сторону? – С мамой познакомил. – А, нет, ехидная ухмылка на месте, просто прячется в уголках губ. – Даже продинамить дал, а воздержание, знаешь ли, вредно для здоровья.
А про ключи, которые демонстративно вручил мне при всех, подмочив тем самым мою репутацию, он упомянуть забыл.
– Ну так иди и попроси помощи спустить у Лизы! – срывается с губ слишком нервно. Это не мой голос, я так не визжу. – Она будет счастлива выручить тебя в таком нелегком деле, – говорю уже спокойнее, но все равно выдаю слишком много эмоций за раз и складываю в защитном жесте руки на груди.
Но Громов и бровью не ведет, так и заслоняет стеной.
– У меня, блять, на тебя колом стоит, алё! – с какой-то усталой обреченностью произносит Арсений, а у самого глаза огнем горят. – На тебя! Сколько раз еще повторить, чтобы поняла, а?
Он тоже кажется мне отчаянно искренним сейчас. И, вывалив на меня все это, сразу же закрывается, будто информация была не для моих ушей, и он жалеет о сказанном – хмурит брови, поджимает губы, опускает взгляд.
Злой Громов. И мне бы бежать со всех ног, но я не хочу.
– Слушай сюда, через неделю игра, – он начинает серьезно, и я готовлюсь услышать едва ли не деловое предложение с подписанием официального договора. – И если тебе дорога честь нашего университета, ты должна мне помочь.
– С чем? – не понимаю я.
– С этим, – Арсений вдавливает меня в стену и прижимается к животу твердым членом.
И вот как сохранять рядом с ним серьезность?
– Променять свою честь на честь университета? – я картинно закатываю глаза и громко цокаю, а Громов смеется. И так тепло вдруг на душе становится от его смеха, что я теряюсь. Как-то это все… странно?
– Серьезно, Огнева, – не переставая улыбаться белозубой и лукавой улыбкой, продолжает Арсений и заглядывает в вырез на форменной кофте, хотя я намеренно брала ее на размер больше, чтобы не привлекать лишнего внимания. – Мы ведь прошли третью базу, пора мочить хоум-ран.
– Это из бейсбола, что ли?
– По хуй, ты сколько еще меня во френдзоне будешь держать?
Громов проводит костяшками по моей скуле от уха вниз и стопорится на подбородке. И мне так хочется его поцелуев, что я злюсь.
– Так и не стой там!
Это же Громов, черт возьми. У него все – игра.
– Где там?
– Во френдзоне, блин!
– Намекаешь, что мне надо быть поактивнее? – говорит Арсений, оттягивая пальцем мою нижнюю губу и вызывая чертово дежавю.
– Намекаю тебе, чтобы ты отстал от меня, Громов! Не буду я с тобой спать!
Я толкаю его, а он явно этого не ожидает, даже отшатывается назад, но успевает перехватить меня за запястье.
– Это еще почему? – он так искренне удивляется, что я задаюсь серьезным вопросом – отказывал ли ему до меня хоть кто-нибудь.
– Потому что, – злюсь я.
– Что за блядская привычка так отвечать? – Громов недовольно втягивает щеки и раздувает ноздри. На эти острые скулы нельзя смотреть без страха порезаться о них. – Не первый раз уже так делаешь, Булочка, – он чеканит каждое слово. – Говори почему, или я твоему рту найду лучшее применение.
– Фу, и что ты привязался ко мне со своими пошлыми подкатами! Если так неймется, иди спи с…
– С Кариной? Лизой? С кем еще? – Арсений тоже уже явно на грани, и, едва эти слова слетают с его губ, я с удивлением понимаю, что совсем не хочу, чтобы он это делал. Ни с кем из них.
И когда, блин, все изменилось? С каких пор меня заботит, кого трахает Громов? Когда появилось острое желание оттаскать его девок за патлы, только бы не пускали слюни ему в рот?
Я теперь понимаю, почему за Громовым ходит слава донжуана. Когда он так смотрит – со смесью вожделения, злости, наглости и самоуверенности, когда так говорит – грязно, сексуально, чуть хрипловатым голосом, ему просто невозможно противостоять. Белый флаг. Мокрые трусики. Финиш.
– Ты, блять, огонь, Тори, – я вздрагиваю, когда он впервые зовет меня по имени, – а мнешься, как целка.
Разговор неожиданно сворачивает не туда, и я реагирую слишком явно, он видит это.
– Стоп, – у Громова глаза лезут на лоб. – Ты что, еще не трах… У тебя не было никого?
Надо ответить, надо срочно ответить, перевести все в шутку. Ответить и уйти с гордо поднятой головой!
– Я… – вместо всего этого с трудом мямлю.
– Да ну на хуй, Огнева! – он трет лицо – губы, лоб, а мои щеки начинают пылать от стыда. Все так по-дурацки складывается. – Прошу, скажи, что ты не девственница.
И такую мольбу я вижу в его глазах. Боже, да он бы сейчас, наверное, любые деньги заплатил, лишь бы услышать нужный ответ.
Вот он – настоящий финиш. Доигралась, Булочка, блин! Возбуждение тает в один момент, как мороженое в сорокоградусную жару. Я выпрямляю спину, задираю выше нос и…
– Не могу сказать, – признаюсь я, понимая, что, скорее всего, больше не увижу Громова.
А затем возвращаюсь в кафе. И дверь хлопает слишком громко для расшатанных нервов – слезы выступают на глазах. Минуты испаряются одна за другой, но никто за мной не идет.
