Текст книги "Журнал Наш Современник №7 (2003)"
Автор книги: Наш Современник Журнал
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
В. Б.: Даже в культуре мне непонятна та поспешность, с которой министр культуры Швыдкой стремится отдать немцам без всякой весомой компенсации знаменитую Бременскую коллекцию. Я понимаю желание немцев её вернуть – тем более можно потребовать от них хотя бы восстановления всех новгородских храмов. Что скрывается за такой политикой – капитулянтское мышление или простая коррупция? Почему мы легко уступаем свои позиции на всем экономическом пространстве?
С. Г.: Надо менять политику правительства. Надо делать все для укрепления нашего содружества в СНГ, это выгодно абсолютно всем участникам. Прежде всего нужна опора на Украину, Белоруссию и Казахстан. Если мы продвинемся по пути формирования надежного и крепкого экономического союза, не затрагивая ничьи суверенитеты, для нас всех это сулит существенное расширение экономических возможностей. Если говорить о других наших серьезных партнерах, таких как Китай, Индия, арабские страны, с ними нужно разворачивать взаимовыгодное сотрудничество, искать общие интересы. Россия могла бы взять на себя роль мирового лидера в отстаивании интересов человечества. Мы можем организовать мощное мирное сопротивление агрессору. В том числе предложить миру переход к новой справедливой международной финансовой системе, где не было бы доллара в качестве единственной резервной валюты, а все валюты были бы равно признаны. Для этого необходимо просто договориться с Центральными банками стран, которые не хотят идти в фарватере у американцев, отказаться от использования доллара и перейти на использование многовалютной системы, где примерно равную роль играли бы евро, рубль, йена, юань, возможно, индийская рупия и валюты остальных стран пропорционально их экономической мощи. Тогда мы бы не только восстановили справедливость в мировой финансовой системе, отказавшись платить дань Вашингтону, но и подрубили бы амбиции США…
В. Б.: То, что вы говорите, Сергей Юрьевич, прекрасно, но сегодня это пока еще смахивает на утопию.
С. Г.: Вы знаете, Владимир Григорьевич, эта утопия была близка к реальности до событий 11 сентября в Америке, когда активно велись переговоры и были сделаны предложения от Европейского Союза России перейти на использование евро в расчетах с Европой. Моё встречное предложение – использовать и рубль – не вызвало отторжения. И господин Проде, руководитель европейских комиссий, согласился с принципиальной возможностью использования рубля. Если бы российский президент и председатель Центрального банка согласились с предложением европейцев перевести наши финансовые взаимоотношения на евро и рубль, это был бы уже серьезный шаг в направлении к установлению справедливости в мировом финансово-экономическом пространстве. Очень важна была инициатива японцев, которые предлагали совместно с Китаем создать Международный валютный фонд Азии, основанный на азиатских валютах. И если бы все арабские страны разменяли свои нефтедоллары на евро и другие валюты, уверяю вас, что от американского сверхдержавного угара не осталось бы и следа. Америка уже сегодня находится на пороге чудовищного финансового кризиса, в котором сгорело около 7 триллионов долларов за последние годы. Отказ стран от использования доллара превратил бы американское экономическое чудо в прах.
В. Б.: Очевидно, для того чтобы взять на себя роль такого мирового лидера в движении сопротивления американскому диктату, у нашего руководства должен быть иной настрой? Иным должно быть руководство? Вы всё еще верите и надеетесь на курс Владимира Путина на возрождение России?
С. Г.: Блажен, кто верует… Но в данном случае мы видим факты: никакого курса Путина нет. За последние три года в стране проводится политика статус-кво, политика сохранения всех социально-политических, экономических и финансовых отношений, которые сложились при Ельцине. Это означает закрепление прав властвующей олигархии. Классический пример – это Земельный кодекс. С принятием Земельного кодекса российские граждане, все поголовно, потеряли право бесплатного землепользования. А свободная купля-продажа земли, особенно в городах, неизбежно приведет к тому, что нынешние финансовые магнаты станут еще и крупнейшими землевладельцами. Латифундистами. Народ вынужден их содержать, получая низкую зарплату (недоплачивается всем гражданам, как минимум, вдвое, а если брать мировой стандарт оплаты труда, то труд российского гражданина занижен в четыре раза). Русские люди отдают свой труд для обогащения горстки олигархов. Они отобрали у народа право на эксплуатацию природных ресурсов и лишили страну главного источника доходов; если они еще отберут землю, тогда и закрепится окончательно в России типичная цивилизация трущоб.
В. Б.: То, что мы видим в Латинской Америке и в Африке… И что же нам делать? Нужна новая революция? Или возможен еще некий мирный выход из положения? Возможна ли мирная победа патриотических сил?
С. Г.: Если мы убедим наших сограждан голосовать на выборах за свои собственные интересы, за наши общенациональные интересы, то блок патриотических сил получит подавляющее большинство. Главная задача – это побороть уныние, которое охватило примерно две трети нашего населения, и вернуть людям веру в то, что мы сами всё можем. Но для этого не надо отдавать власть случайным людям. Надо использовать демократические институты и механизмы для того, чтобы привести к власти людей, которые бы работали на общенародные интересы.
В. Б.: Согласен с вами, Сергей Юрьевич, что нынешняя атрофия воли и духа даже страшнее экономического кризиса, страшнее развала армии. Армия у нас есть, но духа в ней победного нет. В нашем обществе сегодня крайне низкий уровень культуры. Без культуры нет нации, без мощной культуры нет и не может быть мощного государства. У нас сегодня, по-моему, самая бескультурная политическая элита за последнюю сотню лет. И Сталин, и Черчилль, и де Голль, и Мао Цзэдун находили время на чтение книг. Без художественной литературы нет абстрактного мышления, столь необходимого любому политику, нет глубинной стратегии у государства. Да и народ, потерявший свою народную культуру, способен только на хаотичные движения. Россия традиционно была страной слова. Пока люди верили в слово, они были способны и на дело. Не случайно так долго в России либералы боролись с литературоцентризмом, изымали из программ телевидения не только писателей-патриотов Бондарева и Куняева, но и писателей-либералов, лишним для них оказался и Александр Солженицын. Его тоже лишили слова. Пока писатель, творец насильно отстранен от реального влияния в обществе, общество усиленно деградирует, живет животными инстинктами. Уверен, для подъема общества прежде всего надо обратить внимание на русскую национальную культуру и её высочайших творцов.
С. Г.: Я с вами, Владимир Григорьевич, абсолютно согласен. Еще раз подчеркну, что в основе всех периодов процветания нашей страны и успешного восстановления после чудовищных разрушений лежит именно духовный подвиг русского народа. Без восстановления наших духовных, культурных, нравственных традиций рассчитывать лишь на экономический механизм не приходится. В экономической деятельности, как и в любой другой, нужна душа. Если души нет, то экономика превращается в войну всех против всех, с печальными результатами для всего общества. Для того чтобы у нас вместо хаоса возникло процветание, необходимо соучастие людей, сотворчество их и в труде, и в науке, с пониманием каких-то высших целей своего личного дела. Они должны быть окрылены своим пониманием смысла жизни. Это невозможно без опоры на национальную культуру.
В. Б.: Вы сказали, что из-за упадка духа, из-за уныния в обществе мы превращаемся в цивилизацию трущоб. Может быть, это уже и произошло? Может быть, ресурс нации уже утрачен? Цивилизация трущоб уже неспособна восстановить великие духовные ценности.
С. Г.: Пока еще, надеюсь, этого не произошло. Ресурс нации глубже, чем предполагали наши разрушители. Да и не выросло еще трущобного поколения. Когда в обществе начнет лидировать поколение, выросшее в трущобах, тогда уже будет очень трудно вернуть народу душу. Сейчас еще многие из тех, кто оказался в состоянии нищеты – это достаточно образованные и культурные люди, которых государство выбросило на обочину. Нынешняя властвующая элита вытирает о них ноги. В нищете сегодня живет значительная часть нашего населения. Примерно треть людей живет ниже уровня бедности. Две трети живет в бедности. По оценкам социологов, 20 процентов населения крупных городов сегодня живут на социальном дне. Они лишены элементарных прав на жизнь, на безопасность, на образование. Долго, конечно, такое состояние общества без катастрофических последствий для него продолжаться не может. Как только вырастет нынешнее поколение бездомных ребятишек (а их около 4 миллионов), ясно, что они будут обществу платить той же монетой – насилием и злом. Трудно будет от них ожидать каких-то проявлений добра или созидания.
В. Б.: Для этого нужна мобилизационная экономика и мощная идеология…
С. Г.: Для этого просто нужно, чтобы государство выполняло свои обязательства перед народом. Есть все возможности для того, чтобы устранить эти чудовищные язвы ельцинского периода разорения страны. Мы подготовили свою концепцию бюджетной политики. Мы видим возможность увеличить многократно расходы бюджета на обустройство бездомных детей, на обеспечение социальных гарантий. Сегодня правительство недоплачивает обществу примерно пятьсот миллиардов рублей. Это объем нефинансируемых социальных обязательств. Когда Путин и Касьянов рассуждают о том, что у них профицитный бюджет, они врут сами себе. Профицит образовался потому, что они не выполняют своих обязательств перед обществом. У нас есть все возможности уже в этом году, если бы прошли наши предложения по взятию в доход бюджета сверхприбылей от эксплуатации сырьевых ресурсов и сокращению нелегального вывоза капитала, увеличить расходы бюджета на 550 миллиардов рублей и обеспечить все социальные гарантии.
В. Б.: Вы подготовили одну уникальную программу, вторую уникальную программу, но кто её будет выполнять, Сергей Юрьевич? Есть ли решительные новые лидеры в обществе, которые способны достойно их реализовать? Есть ли новый Сталин или, если кому не нравится это имя, новый русский де Голль, Рузвельт, Эрхард, Черчилль? Человек длинной воли? Ведь любую самую уникальную программу можно и похерить, заболтать, растащить?
С. Г.: Эти программы отличает не столько уникальность, сколько научная обоснованность. То, что мы предлагаем, это, по сути, сумма предложений ведущих российских ученых и целых институтов, экономических ассоциаций, заинтересованных в развитии общества. Это научно обоснованный план действий. Для того чтобы его реализовывать, не надо быть сверхгениальным человеком. Надо просто следовать интересам общества. Для этого необходимо, чтобы власть стала ответственной. Один из законов, который я недавно предложил – это закон о социальной ответственности государства перед обществом. Суть его проста. Вводится система показателей уровня жизни, общепринятых в мире, если эти показатели ухудшаются, правительство обязано уходить в отставку. Нужно прекратить надеяться на героев, которых Бог нам пошлет. Нужно самим брать на себя ответственность. Установить такую систему власти в стране, которая бы заставила всех чиновников, включая президента страны, работать на общенародные интересы, а не защищать интересы лишь одного крупного капитала.
В. Б.: И все-таки я повторюсь, Сергей Юрьевич. Чтобы переломить нынешнюю ситуацию в России и выполнить любую мало-мальски приемлемую для народа обоснованную программу действий, нам нужен сильный и уверенный, обладающий немалым мужеством лидер? Кто-то должен сдвинуть наш корабль с места.
С. Г.: Сильный лидер, конечно, нужен. Но для того, чтобы он появился, необходимо всем взять на себя труд, во-первых, проанализировать, какие политические силы этот лидер представляет, какие интересы он отстаивает. Каким людям можно доверять, каким – нет. Во-вторых, не голосовать за тех, кого навязывают нам ангажированные СМИ. Научиться голосовать прежде всего за свои собственные интересы. Тогда у нас и появится народный лидер.
В. Б.: А вы, Сергей Юрьевич, считаете себя сильным лидером?
С. Г.: Я об этом, честно говоря, не задумывался. Я стараюсь делать то, что могу.
В. Б.: А как вообще вы дошли до жизни такой? Перспективный, молодой, талантливый, член команды молодых реформаторов. Вот и шагали бы в ногу с Чубайсом и Гайдаром и о себе не забывали бы. Вы могли позволить себе всё. Что затащило вас в патриотику? Я ведь искренне верю вам. Таким, как вы. Зачем человеку терять почти всё и идти вниз к каким-то нищим, полуоборванным людям? Значит, либо это был голос крови, чувство принадлежности к своему народу, или же ваш экономический расчет доказал вам всю провальность и преступность ельцинских реформ. И вы последовали логике расчета. Или же оказались внутренне чужим в той команде реформаторов. Я ведь тоже когда-то мог оказаться в либеральном лагере литераторов. И друзья там были, и идеи какие-то авангардные были мне не чужды. Но я почувствовал всю чужеродность того направления, лагеря, движения для всей своей жизни и без колебаний порвал с литературным либерализмом. Что произошло с вами?
С. Г.: Я всегда был патриотом России. У меня и родители были патриотами России.
В. Б.: Сегодня все называют себя патриотами – и Чубайс, и Гайдар…
С. Г.: Ну, эти-то вряд ли называют себя патриотами, у них язык отсохнет от таких слов. Что касается моей истории, она определяется, в первую очередь, тем, что меня так воспитывали родители. В духе преданности интересам страны, интересам общества. И я всегда чувствовал на себе ответственность за все то, что у нас происходит.
В. Б.: Вы – православный человек?
С. Г.: Да, конечно. Более того, я сопредседатель Союза православных граждан России. Но вернемся к нашей патриотике. Во-вторых, я являюсь ученым. Это моя главная сфера деятельности. Я до сих пор серьезно занимаюсь экономической наукой. Работаю в системе Российской академии наук. Как ученый-экономист, я прекрасно понимаю, что у нас происходит, какие закономерности можно и нужно было использовать для развития страны. Предлагая соответствующие механизмы практического внедрения в жизнь, я, естественно, беру на себя ответственность за их реализацию. А поскольку нынешняя власть далека не только от народа, она бесконечно далека и от науки, мне она оказалась чужда. Обратите внимание, что среди министров путинского правительства практически нет профессионалов. Нет людей со специальным образованием и опытом работы. Власти реальная наука не нужна. Для того чтобы реализовать свои предложения, я и мои коллеги по экономике должны сами брать ответственность за их продвижение в жизнь. Так я оказался в активной публичной политике на стороне патриотической оппозиции.
В. Б.: Что интереснее для вас – быть ученым, разрабатывать свои проекты в тиши кабинетов или же быть публичным политиком?
С. Г.: Ученым быть не только интересней, но и гораздо комфортнее. Но когда твои знания власти не нужны, возникает обязанность самому браться за их воплощение.
Станислав Золотцев • Еще звенят словенские ключи (к 1100-летию Пскова) (Наш современник N7 2003)
Пскову – 1100 лет
Станислав ЗОЛОТЦЕВ
ЕЩЕ ЗВЕНЯТ СЛОВЕНСКИЕ КЛЮЧИ
* * *
“…И стало вдруг видно далеко во все концы света...”. Не знаю, где именно автору “Мертвых душ” пришли в голову эти слова – словно бы выдохнутые сердцем, а не пером написанные. Я же с детства сильней всего ощущаю то, что ими выражено, когда всхожу на стены Изборской крепости... Мне доводилось бывать на памирских вершинах, всходил я пусть и не на самые высокие, но все же могучие гималайские кручи, не говоря уже о том, что сотни раз видел мир с высоты и сквозь иллюминаторы самолетов, и под куполом парашюта, но – это все не то. Здесь, в двадцати верстах от Пскова – иная высота... Поднялся по холму, называемому Жеравьей горой, начиненному девонским плитняком, прошел мимо громадного каменного креста, по преданию, поставленного над прахом Рюрикова брата Трувора, который и основал эту твердыню; по плитяным уступам всхожу на “чело” крепости, потом еще выше, карабкаюсь на башню, круглую, мощную, без всяких орнаментальных завитков и украшений. Огляделся, отдышался, и...
“...И стало вдруг видно далеко во все концы света...”. На все четыре стороны – здесь такая ширь и высь, что становится зримым даже незримое. Не только сама земля, вересковая и сосновая, открывается взору, но – и века, и тысячелетия. Еще дороссийские, даже дорусские, но уже славянские. С л о в е н с к и е. Еще дохристианские, но уже пронизанные земным и вышним светом Правой Славы... Раскопки на месте погоста Мала показали, что словенскому капищу – более двух тысяч лет (то есть место, где стоит древнейший псковский храм, было для славян священным еще до нашей эры).
Изборск – он в древности звался Извореск. Извор – ключ, родник, источник на языке наших предков. Под Жеравьей горой (журавлиной? или зовущейся так из-за обилия клюквы, которую тут кличут журавлихой?) бьют Словенские – именно Словенские! – ключи. Двенадцать волшебных, целебных струй летят из плитняковых толщ. Каждый ключ – от какого-либо недуга, не только телесного, но и духовного… Рерих, родившийся под Питером в имении Узвары, был заворожен звучанием этого слова – извор, извар, узвар, – узнав корень имени Изборска-Извореска. И еще более был потрясен позже – когда в гималайских предгорьях услышал, что этим же словом – извара – нарек духовные и земные родники санскрит… Не только ширь, не только высь – глубь многотысячелетней единой красоты земной открывается над Словенскими ключами, над ключами Слова, над блещущим вдали озером Чудь, над отчим краем моим!
И стало вдруг видно далеко во все концы света... И на все четыре стороны света хочется поклониться. И на той земле, и в той стране, где сегодня горько жить, тяжко засыпать и порой страшно просыпаться, не вымрет душа, пока она слышит и ведает: еще звенят Словенские ключи...
* * *
Такие понятия, как “дух города”, видимо, не могут быть постоянными величинами: я имею в виду натуру жителей какого-либо древнего поселения. Такого, как мой Псков, с многовековой судьбой. В движении столетий меняется и эта натура, иным становится дух города. Что, разумеется, неизбежно и даже закономерно: не будем же мы сравнивать жителей нынешней столицы Италии с гражданами этого же города времен Цезаря или Августа. Иное дело, что, как правило, не к лучшему происходят перемены в понятии “дух города”... Известно: Плесков наш в начале тысячелетия и в средневековье выдержал тридцать(!) штурмов и осад – и ни под одним из этих натисков не сдался. (В отличие от большинства своих градов-сверстников, от того же, к примеру, “старшего брата” нашего, Великого Новгорода, который, обладая крепостью не менее мощной, чем псковская, и при всей своей гордыне, не раз отворял врата недругам.) И даже утратив свою вольность, попав в начале XVI века под власть Москвы (правда, порой мои земляки, костеря указы и директивы из столицы, в сердцах восклицают: “И на кой... ляд мы эту Москву к себе присоединили?!”), город выстоял еще перед несколькими лютыми агрессиями, самой страшной и кровопролитной из которых было польско-литовское нашествие под началом Стефана Батория – девять месяцев полной блокады. Причем псковичи выстояли сами, своим ополчением, без державной подмоги. Ибо понимали: сдай они город – ключ к Руси, – вся ее история будет написана иначе...
...А потом сие понимание, видно, стало слабеть – вместе с духом нашей гордой вольности. И к XX веку истаяло почти начисто. Когда в феврале 1918-го кайзеровские войска подошли к Пскову, им наперерез вышел красногвардейский отряд, вдобавок наполовину из питерцев состоявший, и хоть немцы город взяли, да все же с боем (в честь того события и произошел День Армии нашей). А вот в июле 41-го сыновья тех кайзеровцев просто вошли, въехали в Псков, часом раньше оставленный нашими отступавшими частями. И – никакого псковского ополчения! Никакого сопротивления захватчикам жители былой твердыни не оказали. И сколь-либо сильного подполья в городе во время войны тоже не было. Истощился в гражданах Пскова тот дух, что их предки выразили в письме Баторию: “Не терпе обидиму быти...”
Но! – я говорю лишь о собственно городе, о губернском центре нашем. Тут многое объяснимо: начиная со времен присоединения к Московии, лучшие, говоря старинным слогом, “вятшие” люди из него попросту выдавливались во всякого рода репрессиях. Население Пскова лишалось своих элитных сил. Бояр, воинов, именитых купцов и наиболее искусных мастеровых либо высылали в Москву (вспомните, кто поставил храм Василия Блаженного и другие чудеса столичного зодчества), либо расселяли по меньшим городкам нашего края. Так и обескровливался древний духовный потенциал града Святой Ольги.
Однако он никуда не исчез! Этот вольный и гордый воинско-творческий дух именно “расселился” по псковской земле вместе с высылаемыми из ее центра лучшими гражданами по будущим уездам, а затем районам. Тут можно назвать множество славных имен людей, ставших гордостью державы, явивших свой гений в самых разных сферах – а родившихся и выросших именно в глубине псковской. (Кутузов, Мусоргский, Ковалевская, патриарх Тихон – вот лишь малая доля сего списка…). А какое мощное и – при всех противоречиях – действительно народное сопротивление фашистскому нашествию развернулось по районам нашей области, оно в легенды вошло! Вот куда ушел “дух Пскова, вольного и гордого”!
* * *
В радиоэфире звучит гордый гортанный голос горца; оказывается, в Кабардино-Балкарии только что газифицировали последний из аулов, где не было газа. Теперь даже в самых высокогорных саклях кабардинцев и балкарцев над горелками плит пляшут голубые язычки...
Я очень радуюсь улучшению быта людей в этой спокойной кавказской республике: не раз бывал там, видел, с каким трудом горцы добывают топливо. Но почему же Псковщина, гораздо ближе находящаяся к месторождениям газа, такой судьбы не удостоилась и в ближайших государственных планах такое благодеяние не значится. Что там деревни! Две трети районных городков и поселков в нашей губернии не газифицированы. Даже знаменитые Пушкинские Горы к 200-летнему юбилею Поэта не получили свою артерию с “голубым топливом”, что было им давно обещано. Спору нет, русская печь – волшебное изобретение наших предков, и все-таки нельзя же русскому жителю села в XXI веке жить на том же уровне своего быта, что и в XIX столетии… Почему же хозяевам российского газа (да и Кремля) благосостояние обитателей Кавказских гор ближе, чем трудности бытия Гор Святых?
...Не так давно “мой” батюшка, протоиерей Олег, настоятель храма Св. Александра Невского, горько сетовал: нет средств для паломнической поездки в Иерусалим, на Святую землю. Не может он взять с собою туда хотя бы двух-трех самых благочестивых прихожан, чтобы эти православные русские люди смогли поклониться Гробу Господню. И ни у высших властей нашей Церкви, ни у государства поддержки не найти, ответ один – мы не имеем возможности финансировать столь дорогостоящие предприятия... Но вот еще одна радионовость: Кремль (или правительство, уж не помню, но это и неважно) взял на себя обязательство обеспечить материально “хадж”, то есть путешествие в Мекку, к высшим исламским святыням, для в с е х российских мусульман, желающих совершить такое паломничество. С оговоркой: “в разумных пределах”, не более десяти тысяч человек смогут полететь в Саудовскую Аравию за государственный счет. Всего-то...
Нет, все же бесконечно далеки Кремлю наши Святые Горы. Наш русский народ...
* * *
Если мне кто-то скажет: “Твой дом – тюрьма!” (я имею в виду мой псковский дом), то я ничуть не обижусь: в немалой мере это так. Увидела свет уже целая серия моих очерков, повествующих о поразительных переменах к лучшему, что произошли со старинным Тюремным замком, где теперь находится следственный изолятор временного (впрочем, для кого-то весьма долгого) содержания. О том, каким уникальным исключением в российской системе “исполнения наказаний” стало это суровое учреждение. О том, что ставшее одиознейшим слово “перестройка”, пожалуй, в приложении к переменам в псковском СИЗО может употребляться без кавычек... Знаю: многих читателей потрясли красноречивые штрихи этой перестройки, упоминавшиеся в моих сообщениях. И то, как в целом ветхое тюремное здание во второй половине 90-х усилиями подвижников (иначе этих офицеров не назовешь), служащих в нем, было переоборудовано и модифицировано и какие человеческие условия для заключенных созданы в нем. И то, что полгорода ест вкуснейшие пельмени, изготовляемые теми, кто отбывает наказание в изоляторе. И то, что недавно в тюремном дворе руками талантливых осужденных была построена и расписана церковь. И многое другое, о чем узники большинства отечественных (да и многих зарубежных) тюрем могут лишь мечтать...
Уже лет пять, как я регулярно бываю в Тюремном замке. Теперь – отчасти и “по должности”: как член Попечительского совета при СИЗО (куда вошли и юристы, и деловые люди, и священнослужители, и деятели культуры). Дружен со многими людьми, в нем служащими, а уж сколько заключенных (и временных, и долгосрочных) прошли передо мной за эти годы – не упомнить... И, казалось бы, должен был привыкнуть к тому, что ни одного сколь-либо крупного дельца-преступника или “мафиозо”, местного или приконвоированного издалека “олигарха” в стенах изолятора не встретишь. (“Такие тут не сидят: откупаются!” – прямо сказал мне хмуроватый офицер “по режиму”). Рецидивисты, уголовники “в законе” – да, такие тут есть, но их, по существу, лишь горстка. Большинство же из тех, кого на Руси издревле звали “несчастными” – действительно несчастные люди: либо самые мелкие предприниматели, а то и “челноки”, либо мастера различных промыслов, а чаще всего, что называется, “простые трудовые” люди, свершившие различные проступки, которые и преступлениями не назовешь, или же не по своей воле, нередко и по незнанию, вошедшие в противоречие с громадой постоянно меняющихся судебно-правовых законов, установок и уложений. Очень же часто – те, на кого “наехали” влиятельные конкуренты, а то и местная власть со своими “неписаными” налоговыми требованиями... Не говоря уже о ребятне из “неблагополучных” семей: их трудно видеть без слез.
И говорю: привыкнуть пора бы ко всему этому “беспределу” – да вот никак не могу... Недавно разговорился с одним сельским пареньком, ожидающим отправки в “зону”. Механизатор, вообще спец по любой технике поля, вдобавок – единственный из своих сверстников в его родном селе, не сбежавший в город. Обычное дело: выпил, еще захотелось, стал посреди ночи ломиться в дом, где, по слухам, “было”. А там в панике вызвали милицию. А стражам порядка в районе надо было “выполнять процент”: подвели под серьезную статью. В результате – 5 лет лишения свободы! Вот так... Самое страшное: из колонии этот паренек уж точно с психологией зека вернется, с “лагерным” взглядом на мир. Но, пожалуй, еще страшней то, что люди, не среди ночи, а среди бела дня грабящие и дома, и судьбы наши – не просто на воле, но с экрана ТВ убеждают нас в праведности своего грабежа...
...Или – вот этот тринадцатилетний подросток, которому на вид и десяти не дашь, до того он истощенный и малорослый. С несколькими такими же “мелкими” – по приказу “паханов” – грабил ларек. “Зачем?” – спрашиваю. “Есть хотел”. Не могу ему не верить... “А здесь тебе как?” Отвечает: “Хорошо, никто не бьет. Масло тут дают и мясо...” “А что, дома не дают?” Мотает головой, потом тихо говорит: “Не-а, мамка, когда не пьет, кашу варит, и все”.
И все... И сжимаются кулаки, и слезы закипают. Как же должно ненавидеть государство своих граждан, особенно юных, чтобы им в тюрьме стало жить сегодня лучше, чем на воле!..
* * *
Конец декабря, железно-кованый мороз... У мемориала-часовни, поставленной в память псковских десантников и других наших земляков, погибших в “мирное время” – в разных “горячих точках” страны и планеты, – поминальная встреча: очередная годовщина ввода наших войск в Афганистан. После краткого митинга – по три рюмки (а кто и больше, мороз-то лютый), разговоры... Вот что я услышал там от одного из парней, побывавших в Чечне:
“Выбили мы их из села, загнали в ущелье, сами туда не лезем, сидим, ждем, пока они высунутся, выкуриваем их. Вдруг смотрим: они уже наверху, на скалах, пролезли туда какой-то тропой. В горы уходят... А еще орут, суки, слышно-то хорошо: “Ведь это наши горы, они помогут нам, они помогут нам!” Тут мы аж затряслись! Вот ведь наглецы: нашу песню, Высоцкого нашего под себя приспособили!..”
Да... “Ведь это наши горы...” Думал ли таганский бард, слагая в 60-е годы свои песни для альпинистского фильма “Вертикаль”, кто и при каких обстоятельствах будет петь про “наши горы”, – полагаю, ему и в страшном сне привидеться не могло то, о чем рассказывал псковский “чеченец”. Как наше слово отзовется... И впрямь умом нас не понять. Вспоминается хрипящий голос того же паренька у мемориальной часовни: “А все ж, думаю, хоть и бандиты они – но молодцы! Не дали себя в обиду... А мы? Там нас предавали и продавали все, сверху донизу, здесь нам в морду плюют, а мы все терпим, сопим в две дырки. И еще себя утешаем: мол, нас долбают, а мы крепнем. Да что же мы за народ такой!”
* * *
Эта мемориальная часовня заслуживает того, чтобы о ней сказать отдельно. Уже тем уникальна она, что сооружалась почти исключительно на народные пожертвования. Что тут скажешь: нет денег у власти на памятные знаки защитникам страны. Что ж – собрали по всей области, по крохам, по копейкам, поставили – и именно в день поминовения Александра Невского, осенью 96-го. На торжество открытия прибыли многие военные с большими звездами. Был и тогдашний командующий ВДВ Подколзин, еще не знавший, что его через месяц “схарчат” облеченные высшей властью люди, которым очень не по нутру эти самые ВДВ...
Это первый на моем веку памятник, в котором советская символика совмещена с символикой православной. Часовня открытая, то есть без стен, на четырех столпах-опорах. Купол-шелом – по замыслу двух местных авторов сооружения – это и шлем древнего ратника, и купол парашюта, а опоры – парашютные стропы. Внутри часовни – крест черного мрамора с надписью: “Несть выше чести, аще живот положити за други своя”. Мемориальная стена чуть поодаль, тоже из черного мрамора, с именами положивших голову “за други своя” воинов – и с советскими пятиконечными звездами.
