Текст книги "Журнал Наш Современник №12 (2004)"

Автор книги: Наш Современник Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Р. А.: Теоретически так, но, повторяю, система медстрахования у нас находится ещё просто-таки в зачаточном состоянии. В тех же Штатах эта система существует уже больше двухсот лет, за ней установлен тщательный аудиторский, полицейский контроль – надёжный контроль, одним словом. А у нас ведь, как только страховая фирма возникает...

С. К.: ...так жди беды. Через 3—4 месяца лопнет, и спросить не с кого: зарегистрирована она, оказывается, на какую-то старушку.

Р. А.: ...А у бывшего директора фирмы “внезапно” появится за городом роскошный коттедж. Это называется – “заработал”... Не пойман – не вор. А как у нас воров ловят, вы хорошо знаете.

Илья КОМАРОВ : Послушайте, друзья, мы незаметно погрузились в какой-то глухой пессимизм: всё у нас в России не так, всё не по-людски получается. Во-первых, далеко не всегда так было. Да и сегодня не везде и не во всём так, слава Богу! Вот лучше расскажи, Ренат, как произошёл прорыв в коронарной хирургии, где ты сейчас – один из признанных в мире лидеров. Как всё начиналось?

Р. А.: Известно: чтобы появилось что-то новое, нужен энтузиаст. В нашем деле им стал профессор Виктор Крылов. На какое-то время он оказался в стороне от практической хирургии – и появилось у него время погрузиться в чтение новой литературы о сосудистой хирургии – с акцентом на мелкие сосуды. Почуял Крылов, что дело перспективное, и сумел доложить свои соображения Петровскому, тогда уже министру здравоохранения. Тот распорядился создать лабораторию микрохирургии. Мне, честно скажу, повезло, что я оказался учеником Крылова в этом новом деле. А Борис Васильевич Петровский постоянно, от конференции к конференции в Центре кардиохирургии, нас поддерживал: “Вот вы, друзья, не обращаете внимания, а Крылов со своими ребятами сшивает, ремонтирует малые сосуды под микроскопом, и с какими результатами!” Сегодня уже почти не верится, что кто-то мог сомневаться: лучше сшивать сосуд под микроскопом или под лупой. Это всё равно, что огранка алмаза, когда микроскоп сверху висит: руки свободны, головой не надо вертеть, аккуратненько обрабатывай бриллиант со всех сторон.

И. К.: Ренат! Мы давно уже беседуем, но до сих пор не рассказали друзьям-журналистам, где нас свела судьба, какое событие стало одним из самых ярких и важных в нашей жизни.

Р. А.: Да-да, Перу, 1970 год – это действительно незабываемо! Именно такие отрезки, такие периоды бытия человеческого принято называть судьбоносными. Они не просто запоминаются навсегда, из них вырастают и крепнут характеры, принципы, дружба на всю оставшуюся жизнь! А у меня ещё там, в Андах, сложилась и семья: с моей женой Натальей, в девичестве Живиловой, мы встретились именно в перуанском молодёжном отряде почти 35 лет тому назад. Встретились, чтобы никогда больше не расставаться.

И. К.: Как бывший комиссар ММО – молодёжного медицинского отряда, созданного летом 1970 года ЦК ВЛКСМ вскоре после страшного землетрясения в Перу, расскажу об отряде и его людях чуточку подробнее. Ренат, ты не возражаешь?

Р. А.: Ну что Вы, Илья, Вам и карты в руки!

И. К.: Сперва несколько сухих цифр. 31 мая 1970 года сильнейший подземный толчок за 42 секунды разрушил 250 населённых пунктов. Более миллиона перуанцев остались без крова. Район бедствия протянулся почти на тысячу километров. Каменный сель стер с лица земли красивейший город Юнгай со всем его населением... Общее число погибших от землетрясения в Андах превысило 70 тысяч человек. А сколько было раненых, искалеченных, нуждающихся в скорейшей медицинской помощи!

В наш комсомольский отряд было отобрано 55 добровольцев-врачей, студентов-медиков, санитаров. Ренат, кстати, был тогда начинающим доктором. В отличие от медицинских служб других стран, пришедших на помощь Перу, наш отряд выбрал наиболее правильную тактику. Он был разбит на несколько автономных мобильных групп, оперативно выезжающих в самые отдалённые горные селения. За два с половиной месяца мы побывали в шестидесяти населённых пунктах и оказали помощь более чем 45 тысячам перуанцев. Десяти тысячам жителей сделаны вакцинации, подготовлены санинструкторы из местного населения, созданы пункты по оказанию первой медицинской помощи.

Р. А.: Илья докладывает “по-комиссарски”, а я вспоминаю, как нас стращали перед поездкой паразитологи и тропические специалисты. Бойтесь, мол, “перуанской бородавки”, ради Бога, не приближайтесь к ламе (это местный безгорбый верблюд) – плюнет и заразит вас сифилисом. В общем, пугали со страшной силой. Горжусь, что мы не испугались и сделали свою работу по-советски.

И. К.: Я тут припрятал “рояль в кустах”, а именно книгу о работе нашего отряда, изданную четыре года назад, к 30-летию тех страшных событий в Перу. Не возражаете, я прочту отрывок из воспоминаний Рената Акчурина? В нём рассказывается, как наши ребята спасали в горах шестерых попавших в аварию перуанцев.

“...К полуночи пострадавших доставили в Уайлас. Шесть носилок встали вдоль стены. Открытые переломы, скальпированные раны головы, кисти, с которых, будто перчатки, содрана кожа. Необходимо было вывести из шока и срочно оперировать того, у которого была размозжена ступня и сломана голень. Оперировать! Но где, на чём? До госпиталя – сотня километров опасной горной дороги. Ночь.

Операционный стол соорудили из раскладушки, поставленной на табуреты. К балке, под потолком торчащей поперёк комнаты, Коля Шинаев и Ринад Адитяров приладили систему для переливания крови. Зажгли все свечи. Карманные фонари заменили операционную лампу. Стопу пришлось ампутировать. Но, чтобы парню не пришлось ходить с протезом, мы сохранили ему (по Н. И. Пирогову) пяточную кость. Во время операции несколько раз катастрофически падало артериальное давление, но Миша Романов, наркотизатор, сумел вывести больного из опасного состояния. Руководил операцией Роберт Тощаков – главный хирург отряда.

После этой были сделаны ещё четыре операции.

Неимоверно устали за ночь. Едва не валились с ног. Но нужно было ещё эвакуировать пострадавших в госпиталь. Утром должен прилететь вертолёт. Сесть поблизости от Уайласа невозможно, нет ни одной достаточных размеров площадки: городок расположен на склоне горы. Выход один: идти пешком за шесть километров в село Чумпа.

И вот, собрав последние силы, с носилками на плечах перебираемся через руины домов и завалы. Прислушиваемся: не слышно ли гула мотора? Облака могут закрыть путь через ущелье, и что тогда? Но вот сначала едва слышно, а потом, всё нарастая, послышался долгожданный рокот двигателей. Наш серебристо-голубой Ми-8 заходит на посадку...”

Р. А.: Да, всё это так ярко оживает в памяти, как будто было буквально вчера. Вспоминается и другое: приходят, помню, перуанцы и говорят: “Доктор, вот мы нашли три коробки – сбросили с вертолёта. Какие-то лекарства. Что с ними делать?” Раскрываем коробки, а там дорогостоящие антибиотики. Ну, откуда неграмотным индейцам знать, для чего эти ампулы? В другом ящике – пакеты с искусственным молоком. Тут уж, конечно, мы всё разобъяснили людям. Я к чему это вспомнил? В отличие от советской помощи, в отличие от нынешнего нашего МЧС, когда помощь оказывается масштабно и комплексно, западные страны действуют так: присылают небольшой отрядик, больничку на 2—3 койки, посылочки с небес подкинут – и достаточно. У нас другой подход, другая традиция, которой мы вправе гордиться.

С. К.: Скажите, а из Ваших соратников, что были в Перу, получились хорошие врачи?

Р. А.: Ещё бы! 16 докторов наук, 15 кандидатов – каждый второй, даже больше! И вообще, ни один из 55 членов ММО не уронил чести, служит Отечеству достойно и самоотверженно. Виталий Башилов стал лауреатом Госпремии за создание лазерного скальпеля. В общем, все, без исключения все с честью выдержали трудный перуанский экзамен.

С. К.: Вы, наверное, периодически встречаетесь, как это нередко бывает у одноклассников или однокурсников?

Р. А.: Да, встречаемся, и не по “круглым” датам, а ежегодно. Отряд для нас – это замечательное братство, своего рода орден. Дружба наша нерушима много лет; радуемся успехам друг друга, приходим, когда надо, на помощь. Спартанский дух взаимовыручки и дисциплины живёт в каждом из нас до сих пор!

И. К.: В заключение не могу не рассказать ещё об одном неожиданном и чрезвычайно интересном продолжении традиций перуанского молодёжного отряда. И связано это опять-таки с именем Акчурина. В годы перестройки и после неё, в первые годы “дикого капитализма”, Ренат предпринял несколько деловых поездок на остров Маврикий – есть такое маленькое государство в Индийском океане. Русский чудо-доктор сделал там более ста операций – и все пациенты его вернулись к жизни! Благодарные маврикийцы назвали улицу, ведущую к местному кардиоцентру, “Авеню профессора Рената Акчурина”.

Р. А.: Не скрою, мне дорого это признание моих заслуг в далёкой стране, в другом земном полушарии. Но прав Илья Константинович: традиция зарождалась более 30 лет тому назад в нашем молодёжном отряде.

Г. Г.: Как, по-Вашему, подтверждает ли история отряда правоту слов Павки Корчагина о смысле жизни? “...и прожить её нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы...” Как бы ни ёрничали по этому поводу журналюги-либералы, но ведь Островский, которому только что исполнилось 100 лет, верно определил высшую нравственную планку нашего недолгого пребывания на земле.

Р. А.: Нас вообще стараются приучить к тому, что главное – это не жить, а выживать, “хочешь жить – умей вертеться”, “надейся только на себя” и т. п. А ведь младшие лаборанты, “мэнээсы”, завлабы, когда они шли к власти в конце горбачёвской перестройки, не жалели слов о высших интересах народа, об “общечеловеческих ценностях”, о каком-то “новом мышлении”. Всё было забыто, когда обрушили Советский Союз и занялись набиванием собственных карманов. При чём тут “освобождение человечества”, “забота о людях” и другие высокие категории в духе Николая Островского!

Г. Г.: Они, эти “новые русские”, так и остались по своему духовному и моральному уровню младшими лаборантами, как Вы очень верно их определили...

Р. А.: Лаборанты превратились в настоящих акул! Затащили нас в “дикий капитализм”, растащили собственность, принадлежащую всему народу, – и при этом говорят о равнении на Запад. Но где Вы увидите таких заброшенных пенсионеров, такие низкие зарплаты, такую бедность, как у нас, – в Швеции, или во Франции, или в Швейцарии? Арабские шейхи, когда им в руки приплыли несметные нефтяные богатства, не только себе нахапали, но и обеспечили каждому гражданину своих стран – с момента рождения! – нормальные стартовые условия существования. Значит, можно проявлять заботу об интересах народа и в рыночных условиях, при любом общественном строе! И, как минимум, хотя бы не разрушать, не ломать то доброе, полезное, устоявшееся, что было завоёвано ранее трудом и кровью соотечественников. Для меня несомненно, что наше российское общество тяжело болеет, никак не может сбросить с себя груз пессимизма, пассивности, я бы сказал, всеобщей оглушённости. Как доктор, скажу так: надо лечить, скорее лечить парализованное общественное сознание, возвращать людям веру в Россию, в её волю к лучшему будущему. Я оптимист, я знаю, что все возможности для этого есть!

С. К.: Кто сумеет это сделать? Президент? Дума? Весь народ?

Р. А.: Одному, даже гениальному человеку, это не под силу. Одна Дума, даже самая распрекрасная, тоже ничего не сумеет. Боюсь показаться толстовцем, но знаю твёрдо: нам не обойтись без долгого, терпеливого общественного просвещения, без очищения умов от политических мифов, иллюзий и т. п. “Глаголом жечь сердца людей”, как завещал великий Пушкин. Здесь уже ваша писательская, просветительская роль неоценима. Мы лечим сердца от физических недугов, вы – от тяжких духовных и нравственных пороков. Вот в этом союзе и надо искать пути к возрождению величия и славы России.

С. К.: Коль скоро мы коснулись общественных отношений, “влезли” в политику (а куда от неё спрячешься?), хотелось бы узнать, как Вы, знаменитый хирург, продливший жизнь первого Президента России, татарин, выросший в узбекском Андижане, представляете себе наилучшее федеративное устройство нашего многонационального государства?

Р. А.: За годы перестройки и “парада суверенитетов” мы прошли сложные и опасные повороты исторической судьбы. И трагические зигзаги этого пути всё ещё не распутаны: Чечня, Абхазия, Приднестровье, Южная Осетия... Целостность России как великого государства всё ещё под угрозой. До сих пор. Но, к нашему счастью, удалось удержать главное – единство субъектов Российской Федерации, удержать от националистических соблазнов Центр России, в том числе республики Поволжья и мою историческую Родину – Татарстан. Здесь, на мой взгляд, выдающаяся роль принадлежит президенту Минтимеру Шаймиеву, который сумел удержать республику от “чеченоподобной” ситуации. Хотя напор и громкоголосье сепаратистских сил были в девяностые годы весьма и весьма велики.

С. К.: Очевидно, сказалось и то, что общий интеллектуальный уровень Татарстана, уровень его цивилизованности – совсем иной, нежели в той же Чечне.

Г. Г.: В отличие от Татарстана, Чечня сразу, минуя капитализм, шагнула из глубин родо-племенных, тейпово-клановых отношений в социализм, который успел разве что поднять общий образовательный уровень населения, но не общей культуры, в том числе и социально-духовной.

Р. А.: Да, конечно, Татарстан – просвещённая республика. Перестройка привнесла немалую эрозию в её культурный слой, но всё же здоровые силы, глубоко сознающие жизненную необходимость единения и дружбы всех народов, населяющих многонациональную Россию, победили. Это не значит, что во взаимоотношениях между народами нашей страны нет никаких проблем. За десятилетия “безоблачного”, чисто пропагандистского советского интернационализма накопилось немало острых проблем, противоречий, недоразумений. Ну, скажем, живучая, до сих пор не изгнанная со страниц даже школьных учебников легенда о так называемом “татаро-монгольском иге”. Всё там было плохо, мерзко, жестоко – в общем, иго, что ещё сказать? Но, между прочим, не кто иной, как Чингисхан, признан Человеком первого тысячелетия от Р. Х. ЮНЕСКО недавно выпустила его книгу, впервые опубликованную в 1236 году. Я читал её и поражался: какой высокий уровень интеллекта! И какие, не побоюсь сказать, высокие принципы общественного устройства проповедовались – правда, с жестокими (в духе времени) наказаниями за их нарушение. За оскорбление человека по национальному или религиозному признаку полагалась смертная казнь. Да вы и сами знаете: “иго” не разрушило за 200 лет ни одной православной церкви. Более того: на церковь опирались, чтобы удобнее было собирать ясак, то есть налог. Такие застарелые пропагандистские ошибки надо скорее изживать. Кому это нужно, чтобы татары с детства испытывали шок национальной неполноценности как потомки носителей “татаро-монгольского ига”?

С. К.: Совсем недавно я побывал на Урале, в Башкирии, в краях Салавата Юлаева, в благословенных аксаковских краях. Сплавлялись с друзьями мы по реке Юрюзань, и был среди нас один татарин, достаточно богатый человек. И рассказал он поразительную историю. Известно, что Урал – военный щит России, там много предприятий военно-промышленного комплекса, в том числе и градообразующих. Так вот, на границе Башкортостана и Челябинской области есть завод, выпускающий уникальное оборудование – компасы для военных судов, а также какую-то сверхсекретную и сверхэффективную шумозащитную оболочку для подводных лодок. И вот татарин-бизнесмен узнаёт, что это суперважное предприятие недавно обанкротили и хотят продать какой-то западной фирме. Он нажимает, как говорится, на все рычаги и кнопки и перекупает завод. “Он пока, – говорит, – приносит мне одни убытки. Но зато я держу коллектив “на плаву”, чтобы рабочие не теряли квалификации, не спивались. Закроют завод – они пропадут. А я дождусь, когда его продукция снова понадобится”. Вот это – настоящий патриот России!

Р. А.: Совершенно с Вами согласен. И такому общероссийскому пониманию патриотизма ничуть не противоречит забота о сохранении национальных традиций каждого из народов России, о развитии национально-культурных автономий. Единство – в многообразии, и многообразие, многоцветье культур – в сложном единстве: вот залог нерушимого федерализма. Эти цели исповедует и общество “Ватаным”, объединяющее в основном татарскую интеллигенцию Москвы. Мне доверено быть президентом этого общества. Кстати сказать, на территории республики Татарстан проживает не более 30% татарского населения России. Остальные – так называемая диаспора. Вот мы и стремимся, в меру наших сил, заниматься просветительством, изучением языка, национальной культуры среди татар, проживающих в Москве и Оренбурге, Тюмени и Башкортостане. Чтобы не забывали о своих национальных корнях – тогда только они станут полноценными, исполненными гражданского достоинства общероссийскими патриотами.

С. К.: Значит, как я понимаю, Вы против американского “тигля”, где якобы переплавляются в единую “американскую нацию” и негры, и мексиканцы, и китайцы?

Р. А.: Разумеется, против! Да не очень-то у них и получается с этим “тиглем”. В каждом городе и штате – “чайнатауны”, итальянские кварталы, негритянские гетто и т. д. и т. п. Жаль, что и современной России кое-кто пытается навязать этот сомнительный путь – через унификацию, а не через расцвет и равноправие национальных культур.

С. К.: Ничего из этого не выйдет. У России – своя история, свой путь, свои устойчивые традиции. Мы за многие сотни лет не потеряли ни одной национальности, сохранили многоцветье языков и культур даже самых малых народов. Америка нам – не указ. И наш журнал в непростых нынешних условиях стремится укрепить братские взаимоотношения русского и всех других народов, издревле населяющих Россию. Рад сообщить Вам, Ренат Сулейманович, что в будущем году мы планируем вместе с Союзом писателей Татарстана выпустить совместный номер “Нашего современника”, посвященный дружбе наших народов и литератур.

Р. А.: Очень хорошая идея. Наше общество “Ватаным” тоже может подключиться к подготовке этого журнального номера. Я переговорю и с моим братом – он председатель нашей Московской национальной культурной автономии. Можете рассчитывать на нашу посильную помощь.

Г. Г.: Спасибо, Ренат Сулейманович. Наша беседа близится к завершению. Позвольте задать Вам вопрос, который вертится на языке с самого начала нашей беседы – и от него всё равно не уйти.

Прошло уже немало лет, как Вы блестяще прооперировали Ельцина, нашего первого президента. Тогда Вы были в центре внимания всего мира: быть или не быть кремлёвскому властелину? Потом Ельцин оказался на грани импичмента, потом досрочно сдал дела преемнику. Теперь все российские беды валят на него одного; не ругает его, как говорится, разве что ленивый. Как та не рядовая операция шунтирования отразилась на вашей судьбе? Сохранил ли Ваш пациент чувство благодарности своему спасителю?

Р. А.: Браться или не браться за операцию – так для меня вопрос не стоял с самого начала. Конечно, браться! Ведь я, как и все медики, давал клятву Гиппократа. Главное – помочь больному, спасти его, всё остальное в сторону. Что касается благодарности... Да, Борис Николаевич периодически звонил мне, справлялся, не нужна ли мне помощь, и помогал через Черномырдина в оснащении кардиоцентра. Теперь я ему как хирург не нужен – и я рад этому обстоятельству.

Одно хочу подчеркнуть особо. Мне удалось заинтересовать Ельцина перспективами медицины высоких технологий. Ею сейчас очень энергично занимаются американцы. Там нас ждут просто чудеса – например, операции по удалению пороков сердца у ещё не родившегося ребёнка, на внутриутробном уровне. Рождается человек – а порок уже ликвидирован, малыш здоров! И с одобрения Ельцина мы, ряд медицинских коллективов, разработали большую и толковую программу развития в России медицины высоких технологий. Правда, как это часто у нас бывает, первоначальный компактный вариант программы потом многократно дорабатывался и из 15 машинописных страниц превратился в пухлый “гроссбух”. Напихали туда всё, что только возможно и ещё сверх того.

С. К.: Это как пять тысяч поправок к законопроекту в Думе – лучший способ загубить даже самую здравую и нужную идею...

Р. А.: И всё-таки нам уже удалось реализовать кое-что из намеченной программы. Совместно с КБ “Взлёт” мы сделали стабилизатор миокарда – устройство, позволяющее обнажить сердце больного, зафиксировать участок поражённой артерии и произвести шунтирование без остановки сердца. Представляете: сердце бьётся, кровопотери нет, осложнений от подключения искусственного кровообращения тоже нет – масса преимуществ!

С. К.: Ренат Сулейманович! Сердечное спасибо Вам, “сердечному” академику, за столь обширную, глубокую и интересную беседу. Между прочим, Вы у нас теперь – второй знаменитый кардиолог, выступающий на страницах журнала. Первым был академик Углов.

Р. А.: Фёдор Григорьевич – интереснейшая личность! В позапрошлом году я имел честь вручить ему премию как самому-самому долгожителю среди хирургов России.

С. К.: Он прославился публикациями в нашем журнале страстных, публицистически ярких статей против пьянства и алкоголизма – общероссийского национального бедствия.

Фёдору Углову только что исполнилось 100 лет. Позвольте пожелать Вам, дорогой Ренат Сулейманович, встретить такой же юбилей в добром здравии и расцвете творческих сил!

...Когда интервью с Р. Акчуриным было уже подписано в печать, пришло горестное известие о трагической гибели его сына Андрея. Коллектив редакции выражает Ренату Сулеймановичу, его супруге, родным и близким самые искренние свои соболезнования.