Текст книги "Афганские сказки"

Автор книги: Народные сказки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

АФГАНСКИЕ СКАЗКИ

Составитель

К. ЛЕБЕДЕВ

Перевод

З. КАЛИНИНОЙ, К. ЛЕБЕДЕВА, Ю. СЕМЕНОВА

ПРЕДИСЛОВИЕ

На долю десяти миллионов людей, населяющих Афганистан, за сравнительно короткий срок его существования как самостоятельного государства выпало немало событий большой исторической значимости. Начиная с 1747 года, когда один из виднейших военачальников персидской армии Ахмед-шах, афганец из племени дуррани, был провозглашен властелином Кабула и Кандагара, история Афганистана становится историей борьбы народа за свою национальную независимость. И неудивительно, – Афганистан лежал на стыке между Востоком и Западом, открывал ворота Востока.

Овеяна дыханием веков земля древней Бактрии. Монеты с гордым профилем Александра Македонского, оружие газневидских воинов, могольских завоевателей и английских солдат, встречающиеся при раскопках, говорят о том, что здесь, в этих цветущих долинах и мрачных горных ущельях, происходили важные исторические события. Здесь проходили фаланги греческих завоевателей, арабские воины, запыленные всадники Тимура, караваны купцов из Европы, которые часто находили гибель в бескрайних песках пустыни.

Со временем Афганистан становился, по образному выражению афганского эмира Дост Мухаммед-хана, «ключом к воротам в Индию». Взоры многих колонизаторов были обращены сюда.

И часто приходилось афганцам с оружием в руках отстаивать свою национальную независимость.

Вскоре после Великой Октябрьской социалистической революции Афганистан был провозглашен независимым, суверенным государством. Первой страной, с которой Афганистан установил дипломатические отношения, была Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика – первое в мире государство рабочих и крестьян.

В годы, последовавшие за этим важным для Афганистана историческим событием, была намечена программа строительства, проведен целый ряд реформ, крепились дружеские связи с Советским Союзом. Начинался новый этап исторического развития самостоятельного афганского государства.

До 1936 года государственным языком Афганистана был язык кабули, являющийся ветвью иранского языка. После 1936 года государственным языком становится пушту, или, как его называют сами афганцы, пашто.

На пушту говорят десять-двенадцать миллионов человек, населяющих не только Афганистан, но и соседние с ним районы Пакистана и Белуджистана.

Письменная литература на пушту появилась в XV веке. Наиболее ранние произведения были подражанием арабским и особенно персидским авторам. В них описывались войны, истории походов, подвиги героев. Авторами их, как правило, были крупные феодалы. Развивалась поэзия. И хотя стихи были традиционны по форме, тематика их была по существу глубоко национальной.

Впоследствии начала складываться литература, отражавшая народные чаяния и надежды, которая восходила своими истоками к устному народному творчеству.

Афганский народ с давних пор любил сказку с ее волшебными приключениями, с героями, творящими добро и не жалеющими своей жизни для победы правды над злом и несправедливостью. Всюду в стране – будь то солнечный Кандагар или утопающий в зелени Джелалабад, шумный Герат или кочевье, остановившееся на отдых в пустыне после трудного караванного пути, – всюду сказка является неизменным спутником к желанным гостем афганца.

Как драгоценная жемчужина, передавалась и передается из поколения в поколение сказка о возвышенной любви Адам-хана и Дурханый. Эта сказка, проникнутая трогательным лиризмом, – одна из самых распространенных в стране. Нежная любовь Адам-хана и Дурханый, которую они пронесли сквозь все жизненные испытания, их кристальная чистота, их трагическая смерть звучат в сказке как гимн верности.

В те тревожные дни, когда иноземные захватчики пытались покорить свободолюбивый народ Афганистана, седовласые старики вдохновляли своих сынов рассказами о ратных подвигах легендарного героя Фатех-хана Барецая. Он один мужественно сражался со своими противниками, и так силен и страшен был Фатех-хан, что даже его враг царь Шамсуддин склонился перед бездыханным телом героя. Пусть умерли Фатех-хан и его друзья – храбрые дружинники, – но они вызвали к жизни подобных себе. И их внуки и правнуки никогда не отступят перед врагами, не сложат оружия, но будут сражаться мужественно, до последнего вздоха, как сражался Фатех-хан.

Полная приключений сказка о веселом Диляе и его возлюбленной Шахо повествует о силе любви, о том, как любовь облагораживает человека.

Изданный в Кабуле сборник народных сказок «Милли Хайдара» открывается маленьким, изящно выполненным рисунком: седобородый старец рассказывает трем внимательно слушающим его малышам мудрые легенды народа. Этот рисунок как бы подчеркивает воспитательную роль сказок.

Сказка о Марде и Намарде полна фантастики. Здесь и разговаривающие звери, и волшебное лекарство, и бесценный клад, охраняемый тигром.

Сказка эта учит, что добро всегда торжествует, как бы ни было сильно зло. Неудивительно поэтому, что и сказка-то называется «Мард и Намард». Мард по-афгански значит – правда, добро, а Намард – зло, неправда.

Особое место в устном афганском народном творчестве занимают сказки-миниатюры – хикайаты. Хикайаты, полные жизненной мудрости, блестящего остроумия и злой сатиры, свидетельствуют о меткой наблюдательности народа. Каждый из хикайатов заставляет задумываться над несправедливостью полицейского, или посмеяться над обжорой, или порадоваться находчивому ответу веселого студента. Хикайаты отдают должное человеческим достоинствам и беспощадно высмеивают и обличают человеческие пороки.

* * *

«Афганские сказки» ближе ознакомят советских читателей с творчеством дружественного нам афганского народа и послужат делу дальнейшего укрепления развивающихся культурных связей Советского Союза и Афганистана.

Ю. Семенов

СКАЗКИ

АДАМ-ХАН И ДУРХАНЫЙ

В царствование великого Акбара жили-были два славных хана. Одного из них звали Хасан-хан Мутахейль, а другого, особенно кичившегося своей силой и богатством, – Таус-хан.

Однажды во дворец Хасан-хана, который жил в Нижней Баздаре, зашел старый-престарый факир. Постучавшись в окованные ворота, он попросил милостыню.

Хасан-хан недовольно поморщился и вздохнул:

– Сколько роздал я милостыни, прося помолиться аллаху, чтобы он послал мне ребенка, а все напрасно!

Но, подумав немного, он все же решил подать милостыню факиру. Сам вышел из дому и горько пожаловался старику, что у него нет до сих пор детей.

– О могущественнейший из ханов, у тебя будет сын!

– Э… много раз мне так говорили, а я до сих пор одинок!

– Не печалься! Вот тебе три волшебных финика. Этот, самый большой, можешь съесть, – он зрелый, а эти два выбрось. И поверь мне, аллах пошлет тебе сына. Но запомни, что каждый год ты должен приносить в жертву одного быка. Никогда об этом не забывай!

Хасан-хан послушался факира, съел заколдованный финик, а два остальных выбросил. Но он не заметил, как их воровато схватили двое слуг и тут же съели.

Потом Хасан-хан обласкал факира и с миром отпустил его. Из долины факир поднялся в горы, и вскоре дорога привела его к высоким зубчатым стенам мрачного замка.

– Что тебе надо, старик? – окликнул его страж, стоявший у ворот.

– Я приношу людям счастье, – ответил факир, поклонившись стражнику. – Нельзя ли мне войти в замок?

– Проходи, да смотри не разгневай Таус-хана, а то не сносить тебе головы.

Факир вошел в ворота и направился к покоям хана. Навстречу ему вышла молоденькая служанка, бросила мешочек с серебром и сказала:

– Молись за то, чтобы у Таус-хана родился ребенок!

Факир вознес к небу руки, сотворил несколько заклинаний. Услыхав его крики, на крыльцо вышел сам Таус-хан и прислушался к словам факира.

Увидав хана, факир протянул ему половину финика и сказал:

– О повелитель! Съешь этот заколдованный плод, и у тебя родится ребенок.

Таус-хан сначала рассердился и выбросил финик. Но потом, передумав, он поднял его из пыли, вытер о рукав халата и съел, обратя к аллаху молитвы свои.

Прошло девять месяцев, девять дней и девять часов, и в замках Хасан-хана и Таус-хана раздались радостные возгласы. Правда, во дворце Таус-хана мужчины меньше радовались, потому что у хана родилась дочь, которую нарекли Дурханый.

А у Хасан-хана, чье счастье невозможно описать, родился сын, нареченный Адам-ханом.

* * *

Прошло двадцать лет… По-прежнему ярко пестрели рощи в горах и недвижно парили в прозрачном воздухе могучие орлы, высматривая добычу. Но теперь орлы часто взмывали вверх, заметив трех всадников. Во весь опор мчались они по полям за дичью. То охотился Адам-хан со своими верными слугами – умным, но одноглазым Миро и сильным, но глупым Било, которые родились в тот же день и час, что и Адам-хан, у двух слуг, съевших финики вместе с Хасан-ханом двадцать лет назад.

Адам-хан вырос красивым, сильным юношей. Старцы в Нижней Баздаре с восхищением смотрели на него и улыбались, говоря своим сыновьям:

– Нам можно спокойно умирать, у вас будет хороший хан.

Адам-хан мужал день ото дня, слава о нем гремела по всей округе, и не знал он, что совсем рядом расцветает, как роза, красавица Дурханый.

Но все в руках божьих! И вот однажды Адам-хан встретился с Дурханый на свадьбе у одного молодого хана. Увидев прекрасную Дурханый, Адам-хан потерял сердце. Он неотступно следил за красавицей, которая тоже нет-нет да поглядывала на Адам-хана. И губы ее иной раз расцветали в улыбке.

За весь вечер Адам-хан не притронулся к угощению. С каждой минутой он грустил все больше и больше, с ужасом думая о том часе, когда Дурханый отправится домой, и он больше не сможет ею любоваться.

Вот уж и гости начали расходиться. И тогда случайно ли, намеренно ли Адам-хан очутился на одной тропинке с Дурханый…

В небе сверкали яркие звезды. Ночь опустилась над миром. Смеющийся месяц весело подмигивал влюбленным, которые шли по узенькой горной тропинке, не смея взглянуть друг другу в глаза. Следом за ними шел Маджлюн, верный конь Адам-хана, и ласково смотрел на них, изредка останавливаясь, чтобы сорвать траву.

Не поднимая головы, Дурханый поведала Адам-хану, что она помолвлена с могущественным Пайяв-ханом и в скором времени должна стать его женой.

Долго стоял Адам-хан у ворот дворца Дурханый, мечтая еще раз, хоть на мгновенье, увидеть свою возлюбленную.

На другой день Адам-хан был тих и задумчив. Грустно сидел он у окна, и легкий ветер трепал пряди его черных кудрей.

Подле него молча сидели Било и Миро, не решаясь ни о чем спрашивать хозяина.

Вечером Адам-хан взял свой рабаб[1]1
  Рабаб – род струнного музыкального инструмента.


[Закрыть] и, нежно коснувшись струн, запел:

 
Любовь моя.
Тоскую я.
Прекрасна ты.
Чудесна ты,
Твоей нет краше красоты.
Я сам не свой.
Объят огнем,
Готов покинуть отчий лом,
Готов покинуть край родной,
Но только быть всегда с тобой.
Любовь моя,
Мечта моя,
Здесь без тебя тоскую я.
 

И столько грусти было в его песне, что из единственного глаза Миро струились слезы, а огромный Било вздыхал и хватался за саблю, думая, что своей силой он может помочь хозяину. Но когда ночь укутала землю своим покрывалом, Адам-хан не выдержал. Он решил ехать во дворец любимой. Трудное и опасное дело – пробраться в дом к девушке, но любовь порой безрассудна.

И вот три всадника умчались в ночь, к высоким стенам дворца, за которыми жила Дурханый.

Они остановили коней у высоких стен, тихо спешились и забросили на зубец стены аркан. Сначала Адам-хан, а потом Миро перебрались по аркану в сад, оставив Било сторожить коней.

Осторожно ступал Адам-хан по саду, раздвигая ветви деревьев. Вдруг прямо перед собой он увидел спящего слугу. Адам-хан разбудил его и, приказав не шуметь, спросил, где окна комнаты Дурханый. Обезумевший от страха слуга молчал. Адам-хан бросил ему несколько ашрафов[2]2
  Ашраф – монета.


[Закрыть]. Слуга схватил их и указал пальцем на два слабо освещенных окошка. За это Адам-хан кинул ему еще несколько монет, и слуга провел Адам-хана и Миро прямо к двери, за которой жила Дурханый. Дверь чуть скрипнула, и Адам-хан очутился в покоях возлюбленной.

Прекрасная Дурханый спала на палянге[3]3
  Палянг – вид кровати.


[Закрыть], покрытом тончайшими коврами. У изголовья ее лежали розы. Она дышала тихо и ровно.

Адам-хан опустился перед своей возлюбленной на колени и чуть слышно запел:

 
О Дурханый, одна луна глядела
На лик твой с высоты.
Но я пришел, и счастью нет предела,
Со мною рядом ты!
Не видит нас никто.
В покоях мы одни,
Проснись, о Дурханый,
И на меня взгляни!
 

Велика была радость Дурханый, когда она вдруг наяву увидела Адам-хана, о котором она только что грезила во сне. И так же тихо Дурханый ответила ему:

 
Возлюбленный, принес ты счастье мне,
Я без тебя сгорала, как в огне,
Но ты принес потоков горных свежесть
И запах роз… Не грежу ль я во сне?!.
 

…Небо на востоке начало светать, звезды потускнели, и яркий месяц теперь уже грустно смотрел на двух влюбленных.

Миро, охранявший вход в комнату Дурханый, тихо свистнул. Ведь скоро рассвет! Проснется стража, – тогда не миновать беды!

Горько было расставаться влюбленным, но с каждой минутой становилось все светлее.

Сжимая в объятиях хрупкий стан любимой, А дамкам шептал ей слова любви и никак не мог расстаться с Дурханый.

Всем остальным людям на земле эта ночь казалась такой же, как и все ночи, длинной и душной. Только Адам-хан и Дурханый не заметили, как пролетело время.

Месяц уже совсем растаял в небе, где-то далеко в кишлаке кричали петухи, муллы, встав ото сна, готовились к молитвам, а бедный Миро ни жив ни мертв от страха все дожидался своего хозяина.

Наконец, со слезами на глазах Адам-хан вышел из комнаты своей возлюбленной. Через несколько минут он вместе с Миро и Било быстрее ветра мчался в горы.

Вернувшись во дворец, Адам-хан совсем загрустил. Жизнь без возлюбленной казалась ему ненужной и пустой. Целыми днями лежал он на палянге и даже не прикасался к своему рабабу.

Так же тяжело переживала горечь разлуки и Дурханый. Лишь изредка, когда это было возможно, посылала она Адам-хану то через учителя, то через служанку весточки, полные любви и скорби.

Хасан-хан только головой качал, глядя на любимого сына. Но велико было его удивление, когда тот однажды пришел к нему с горящими очами и сказал:

– Отец, сегодня – самый несчастный день в моей жизни. Моя возлюбленная Дурханый выдана замуж за Пайяв-хана. Что хочешь делай со мной, но без нее нет мне жизни!

Тяжело задумался Хасан-хан. Ведь слова сына нарушали все обычаи – он хотел отнять у мужа законную жену!

Но велика сила отцовской любви. И если говорят, что «индус для друга говядину съест», то чего не сделает отец для любимого сына!

И на другой день Хасан-хан вместе с сыном отправился к своему могущественному родственнику, богачу Мермаи-хану. Низко поклонившись, он сказал ему так:

– О единственная надежда очей моих, Мермаи-хан! Если ты захочешь помочь мне, я день и ночь буду молить аллаха даровать тебе счастье на том и на этом свете. Сабля моя будет всегда твоей саблей, дворец мой будет твоим дворцом.

Мермаи-хан милостиво склонил голову и приказал Хасан-хану говорить. И тогда тот поведал ему историю любви своего сына.

Долго думал Мермаи-хан, но, наконец, согласился помочь Адам-хану.

И следующей ночью его дружинники ворвались в замок Пайяв-хана и увезли оттуда Дурханый.

Адам-хан никому не доверил драгоценной ноши. На своем коне он привез Дурханый во дворец Мермаи-хана и спрятал ее в одной из дальних богато убранных комнат.

Но не мог злой и воинственный Пайяв-хан примириться с похищением Дурханый. Собрав дружину, отправился он к замку Мермаи-хана, чтобы вернуть себе Дурханый. И соблазнился Мермаи-хан золотом, предложенным ему Пайяв-ханом, и выдал ему Дурханый. Ведь даже ребенку известно, что богатство порождает жадность.

Адам-хана в тот день не было в замке. Велико же было его удивление и горе, когда он не нашел возлюбленной и узнал о подлой измене своего родственника.

Поведал Адам-хан свою печаль сыну Мермаи-хана молодому Гуджар-хану. И устыдился храбрый Гуджар-хан поступка своего отца. Он собрал дружину своих молодых соратников, отважных и храбрых воинов, и повел их на замок Пайяв-хана, чтобы вернуть Адам-хану прекрасную Дурханый.

Пайяв-хан вышел навстречу Гуджар-хану, и между двумя племенами завязалась кровавая битва. Бились они целый день и еще полночи. А к утру лишь несколько чудом уцелевших воинов ускакали в горы, унося с собой бездыханное тело Гуджар-хана.

Теперь Адам-хан дни и ночи оплакивал не одну, а две потери: нет Дурханый, не стало и друга – Гуджар-хана.

Время не могло залечить его ран. Он бледнел, и худел, и мечтал только об одном – хоть бы краешком глаза увидеть свою любимую!

И вот как-то раз в его дворец забрели два индийских заклинателя змей. Они так устали в дороге, что едва не валились с ног. Рваная одежда их была вся в пыли.

Адам-хан приказал обласкать факиров, накормить их и поместить в одной из комнат, чтобы те могли отдохнуть. Факиры не знали, как его отблагодарить. Но, заметив бледность и рассеянность Адам-хана, они переглянулись между собой. А вечером факиры узнали от Миро и причину печали его радушного хозяина.

– Этой беде можно помочь, – сказал один из факиров и подмигнул Миро. – Мы устроим ему свидание с любимой за то, что он так хорошо принял нас.

Ранним утром следующего дня факиры попросили Миро разбудить Адам-хана. О чем они с ним разговаривали, запершись в его покоях, никто не знает. Но к вечеру из ворот замка вышли уже не два факира, а три. Третьим был Адам-хан. Правда, сейчас и родной отец не узнал бы своего сына. Волосы его были взлохмачены и падали на лоб, грязное тело просвечивало сквозь драную рубаху, и плелся он еле передвигая сбитые в кровь ноги по мягкой дорожной пыли. Молча шли три факира ко дворцу Пайяв-хана.

Пришли они к воротам поздно вечером. Стражники впустили их, и факиры расположились как раз перед окнами Пайяв-хана, зазывая людей громкой игрой на дудочке.

Вокруг толпился народ, разглядывая чужестранцев, и с благоговейным ужасом следил за их колдовством.

Вот на крыльцо вышел и сам Пайяв-хан посмотреть на чужестранцев.

А в это время Адам-хан, играя на рабабе, украдкой кидал быстрые взгляды, не откроется ли где окно, не блеснут ли, как драгоценные камни, глаза возлюбленной Дурханый?

И тут… О счастье! Адам-хан увидел ее! Приоткрыв окно, Дурханый смотрела на Адам-хана, и в глазах ее стояли слезы грусти и радости.

Пайяв-хану понравилось искусство факиров, и он приказал им остаться во дворце. Факиров отвели в сад и поместили в беседке. Потом народ разошелся, факиры остались совсем одни.

И снова ночь прикрыла черным крылом весь мир. Засыпали люди, уставшие после дневных трудов. Уснул Пайяв-хан, уснули факиры, уснули и слуги во всем огромном дворце. Не спал только Адам-хан, в волнении прислушиваясь к ночным звукам. И вдруг… он услышал тихий и нежный голос Дурханый:

 
Так ночь темна,
Вся стража спит,
Я жду тебя,
Я здесь одна.
Кругом опасность все таит,
Приди ко мне, желанный мой,
Приди скорей ко мне, родной.
 

Адам-хан вздрогнул и быстро встал. Он пошел по саду, все время прислушиваясь к чуть слышному голосу любимой. Голос звучал то совсем рядом, то уходил куда-то, и порой Адам-хан боялся, что все это ему грезится. Но вдруг среди кустов цветущего жасмина он увидел прекрасную Дурханый, которая простирала к нему руки…

И снова ночь пролетела, как одно мгновенье, и снова наступила пора разлуки.

А на следующее утро радостный и счастливый Адам-хан так играл на рабабе, что люди только дивились его мастерству.

Но счастье не вечно… Пайяв-хан начал смотреть на факиров подозрительно. Он следил за каждым их шагом и, наконец, прогнал из своего дворца.

Пропала последняя возможность видеть Дурханый.

От горя Адам-хан заболел. Никакие лекарства ему не помогали, и он умер.

Слух о его смерти прокатился по всей округе и достиг Дурханый, Сначала она не поверила ужасной новости, но потом, бездыханная, упала на землю. Врачи, знахари, заклинатели пытались вернуть ей жизнь: ноги и руки ее растирали бальзамами, прекрасное лицо обкуривали рутой, но – увы – все было тщетно. И прекрасная Дурханый тоже умерла.

* * *

Не знаю, правда это или нет, но говорят, что Адам-хан встретился с Дурханый на том свете.

Мне-то, скажу вам по чести, кажется, что это люди выдумали себе в утешение.

А еще говорят: если кто-нибудь сделает медиатр[4]4
  Медиатр – пластинка для игры на струнных инструментах.


[Закрыть] из кустарника, что растет на могиле Адам-хана, то научится играть на рабабе так же прекрасно, как он. А верно ли то – одному аллаху известно!

ДЖЕМАЛЬ-ХАН И ЗИБ-УН-НИССА

Много лет тому назад жил в чудесном городе Кандагаре Джемаль-хан. По всей округе славился он своей красотой и знатностью.

А недалеко от Кандагара во дворце, окруженном высокими стенами, жил Муса-хан, у которого была красавица дочь Зиб-ун-Нисса.

Все на этом свете в руках божьих! И вот однажды Джемаль-хан увидел Зиб-ун-Ниссу, которую в округе нее ласково называли Зибо. И тогда в сердце прекрасного юноши загорелся пожар любви. Он страдал вдали от любимой, ее глаза снились ему по ночам, и, наконец, после многих месяцев сердечных мучений, он послал во дворец к Муса-хану почтенных старцев, которые взялись сосватать ему красавицу Зибо.

Узнал Муса-хан, что сваты присланы Джемаль-ханом, имя которого было известно по всей округе, и согласился выдать за него свою дочь.

Обрадовался Джемаль-хан. Обрадовалась и Зибо, сердце которой также сжигал огонь любви. И вскоре все в округе начали готовиться к их свадьбе.

Но счастье изменчиво, как ветер… За несколько дней до свадьбы Джемаль-хан разорился.

Трудно было ему пережить этот позор, и решил он тайком уйти в Индию, чтобы там в короткий срок снова разбогатеть и вернуться к своей возлюбленной Зибо. Решил так Джемаль-хан, да как решил, так и сделал.

В округе все дивились его исчезновению. А вскоре люди решили, что Джемаль-хан где-нибудь погиб.

Когда об этом узнала Зибо, она плакала целые дни напролет и просила у аллаха защиты Джемаль-хану, потому что не верила в его смерть.

Но прошло немного времени, и о Джемаль-хане все забыли. И тогда другой хан, известный своим богатством, прислал сватов к Муса-хану. Подумал Муса-хан, подумал, да и решил отдать Зибо ему в жены.

Узнала об этом Зибо, забилась в рыданиях. Легче ей было умереть, чем изменить любимому. В ту же ночь она написала письмо Джемаль-хану, позвала гонца и велела ему ехать в Индию.

– Поезжай, – сказала она, – найди моего любимого и отдай ему это письмо!

А в письме она писала вот что:

«Возлюбленный Джемаль-хан, спутник жизни моей! Я была предназначена тебе в жены, но сейчас отец согласился выдать меня за другого. Свадьба должна состояться в праздник Лой Ахтара. Но быть женой другого – позор для меня. Знай, если ты не приедешь к тому времени, меня уже не будет в живых. Я не вынесу этого позора и отравлюсь…»

Спрятал гонец письмо у себя на груди и в ту же ночь ускакал на быстром коне в Индию.

Во многих городах и селах пришлось побывать ему, прежде чем он добрался до Хиндустана.

Из города в город ходил гонец, толкался на шумных базарах – всюду отыскивал возлюбленного Зибо. Но Джемаль-хана не было нигде. А день Лой Ахтара уже близился.

Усталый гонец ходил по базару, заглядывал в лица встречных, выспрашивал прохожих, не знает ли кто афганца по имени Джемаль-хан. Но все поиски его были тщетны.

Гонец уже решил возвратиться с печальной вестью на родину к прекрасной Зибо, которая дни и ночи напролет стояла на высокой башне, ожидая вестей. И вдруг в шумной толпе на площади он увидел Джемаль-хана, окруженного шумной толпой богато одетых людей.

Обрадовался гонец, кинулся к нему, расталкивая народ, и вручил письмо от Зибо.

Прекрасные глаза Джемаль-хана наполнились слезами радости, когда он взял в руки драгоценную весточку от любимой.

Но велико же было его горе, когда он прочел письмо. Взмолился Джемаль-хан, прося аллаха сохранить жизнь любимой. Ведь мольбы страдающего сердца иной раз и доходят до всемогущего. А потом Джемаль-хан и гонец выбежали из городских ворот. Не разбирая дороги, бежали они все дальше и дальше и скоро очутились в дремучем лесу. Огромные деревья уходили высоко в небо, густая листва не пропускала солнечных лучей, – здесь царил вечный полумрак.

Вдруг на маленькой полянке Джемаль-хан увидел четырех малянгов[5]5
  Малянг – нищий, дервиш.


[Закрыть]. Все четверо о чем-то яростно спорили, кричали и плевали на землю, призывая в свидетели своей правоты всех святых.

Подойдя к ним, Джемаль-хан сказал так:

– Привет вам, о путники! Кто вы? Куда держите путь? И о чем вы спорите?

– Мы мюриды одного пира. Пир взял да и помер на той неделе, а нам от него в наследство осталось четыре вещи: котомка, коврик для намаза, дубинка да веревка. Вот мы никак и не можем их поделить.

Джемаль-хан, несмотря на волнение и горе, в котором он пребывал, улыбнулся:

– Нашли из-за чего спорить! Какое же это богатство – котомка да веревка?

– Никогда не суди поспешно, о путник, а то и в жизни совершишь немало ошибок, – сказал один из малянгов. – Все эти вещи не простые, а волшебные, а то разве стали бы мы ссориться! Вот эта котомка вроде обыкновенная, а стоит тебе чего-нибудь захотеть – и сразу же желаемое очутится в ней.

– А этот коврик для намаза? Бесценный коврик! – вздохнул другой малянг и ласково погладил рукой истертую бахрому. – Стоит только на него встать, совершить намаз, как сразу же можешь улететь куда хочешь…

– А дубинка? – добавил третий малянг. – Нет цены этой дубинке. Только прикажи – она кого хочешь побьет.

Четвертый малянг взял в руки веревку:

– А ты знаешь, что это за веревка? Кого хочешь свяжет и ни за что не выпустит.

Услыхав все это, Джемаль-хан мысленно возблагодарил аллаха и обратился к малянгам с такими словами:

– Я могу разрешить ваш спор, о малянги! Согласны ли вы слушать меня?

– Согласны! – в один голос воскликнули малянги.

– Хорошо же. Тогда слушайте. Сейчас я пущу стрелу из моего лука, и кто первым найдет ее и принесет обратно, тот и будет обладателем всех этих волшебных вещей. Согласны?

– Согласны! – снова в один голос и теперь уже радостно воскликнули малянги. Тут же они выстроились около Джемаль-хана, ожидая, когда он пустит стрелу.

Джемаль-хан так сильно натянул тетиву, что она тонко зазвенела. Еще миг – и стрела взвилась высоко-высоко в небо.

Словно гончие кинулись малянги за стрелой, сшибая и отталкивая друг друга.

А Джемаль-хану только этого и надо было. Он быстро совершил намаз, встал на коврик, взял котомку, дубину, веревку и произнес заклинание:

– Хочу быть в Кандагаре!

Взвился ковер под облака, и Джемаль-хан, смеясь от счастья, увидел, как замелькали под ним реки, леса и горы. С нетерпением ожидал он, когда же покажется внизу родной край.

Не прошло и часа, как ковер плавно приземлился на площади города. Кругом царило веселье, всюду шумно толпился оживленный и радостный люд.

– А ну, веревка, свяжи их всех и не выпускай! А если кто ослушается, поработай ты, дубинка, – тихонько шепнул Джемаль-хан.

Ой, что тут началось! Ни один человек не мог вырваться. А кто и пытался, тот потом горько охал и жаловаться на свою судьбу, потирая здоровенные шишки.

А тем временем уже наступила ночь, ночь перед праздником Лой Ахтара.

Зибо сидела в своей комнате, и слезы лились из ее глаз. Ома ждала полуночи, чтобы принять смертельный яд и сдержать свою клятву, данную любимому.

Вдруг она услыхала голос Джемаль-хана, звавший ее. «Уж не сон ли это?» – подумала Зибо и взяла в руку крупинку яда.

Но Джемаль-хан звал ее все громче и громче. А Зибо не могла прийти в себя от изумления и молчала.

Но вот дверь ее комнаты распахнулась, и на пороге она увидела радостного, смеющегося Джемаль-хана. И тогда они бросились друг к другу в объятия, да так и замерли, забыв обо всем.

А на другой день сыграли свадьбу. И с тех пор жизнь Зибо и Джемаль-хана была полна счастья.