Текст книги "Доктор и кибер-панк (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава девятая. Депрессия

//Окрестности города Морозовск. Россия//

– И что, реально не было ни одной части в той области? – ещё раз удивлённо вопросил я.

– А зачем? – задала резонный вопрос Юстина. – С Россией военных действий не предполагалось от слова совсем, а больше воевать не с кем. Нет, что-то было, наверное, но крупных частей точно не стояло.

Это я обсуждал с ней причины стремительного падения востока Украины во время Апокалипсиса. Полиция к такому готова не была, впрочем, как и у нас, части вовремя не подняли, а в Донецкой области их толком не было, помимо ПВО, но те и в лучшие годы были не самыми лучшими ударно-штурмовыми войсками, поэтому от них никто ничего не ждал. В принципе, тот же сценарий, что и у нас, всем крышка.

У нас тоже военных было не особо много, но кадеты Мольского военного института сумели вырваться из города, возможно даже, попутно кого-то спасли, но больше я о них ничего не слышал.

На западе тоже получилось не очень радужно, что не очень удивительно, потому что так получилось везде. Никто не пришёл на помощь, все боролись за собственное выживание, из людей вылезало всё дерьмо глубин их сознания, кто-то не успел очухаться, кто-то стал мертвяком, а кто-то спрятался. Никто не думал о спасении других. Даже тот человек, которым когда-то являлся я. Это печально, но факт.

Я сильно изменился, в этом я себе даю полный отчёт. Представьте, что над головой каждого человека есть чаша для дерьма, которое он может вынести. Я всю свою сознательную жизнь думал, что моя чаша была наполнена до краёв всем рабочим и жизненным дерьмом, но Апокалипсис показал, что нет, там даже на донышке не было. Просто всё это было ненастоящее дерьмо, это был быт, тяжёлый, отупляющий, но быт. Настоящее дерьмо было впереди...

Ну так вот, сейчас я понимаю, что чаша уже давно переполнена настоящим дерьмом и изливается вниз, прямо на меня. И я замазан этим дерьмом. Я залит им и распространяю его вокруг.

Думаете, я не хотел жестоко измываться над Лёликом? Нет-нет, я придумал для себя прекрасную отмазку, дескать, это нужно чтобы напугать остальных, чтобы оставить им устрашающий месседж! Хуй там плавал. Я хотел как следует наказать конкретно Лёлика. И даже если кому-то покажется, что всё было справедливо и соизмеримо, я так на самом деле не считал. И сейчас, думаю, не считаю. Надеюсь.

Эти мысли пришли мне ещё в тот момент, когда я допрашивал Кис-Кис. Вы знаете, что я собирался её повесить на фонарном столбе у заправки? Причём не классическим методом, когда от рывка ломаются шейные позвонки, а изуверским, медленным, когда под давлением тела петля пережимает дыхательные пути и человек мучительно задыхается. С нашей высокой "Выносливостью" это была бы долгая смерть. Очень долгая. И я собирался собственными руками держать верёвку, символически выдавливая из Кис-Кис жизнь...

Но я передумал. Я просто расстрелял её у стенки, что является вполне обычной и относительно быстрой смертью. Лучше я от этого не стал, но хотя бы не замарался в дополнительном дерьме, в которое хотел окунуться с головой.

И чувствую я, что в будущем я ещё не один раз окуну свои руки в подобное дерьмо. Просто не может быть иначе.

Главное, не стать зверем. Это скользкая дорожка, на которой легко потерять голову и перестать быть собой.

– Значит, как везде, – вздохнул я тяжело, отвечая на слова Юстины. – Натти тебе рассказала наши правила?

– Нет, – покачала головой Юстина.

– Тогда слушай...

– Внимание! – крикнул Пётр, который день напролёт следил за камерами.

Мы его не просили, я даже хотел установить дежурство, но Петру было интересно смотреть на картинки, поэтому он следил за обстановкой по четырнадцать часов в день, а потом его подменяли я или Юстина.

Я кинулся к экранам и увидел здорового мертвяка шестиранга.

– Юстина, смени Натти! – дал я команду. – Натти, у тебя ружьё при себе?!

– Есть! – ответила она, меняясь с Юстиной местами. Мертвяк догоняет. Мы едем со скоростью восемьдесят пять километров в час, а эта сука нас догоняет!

– Неси его скорее! – кричу я и вставляю в амбразуру АКМ-Ку.

Выстрел, выстрел, выстрел. Подсёк переднюю лапу, тварь покатилась по взрыхлённому снегу, но тут же скоординировалось и побежала дальше. Мразь...

Подбежала Натти со своим карамультуком. Высунула ствол из амбразуры, замерла на секунду и выстрелила.

Я своими глазами увидел, как голова перекачанного мертвяка вмялась внутрь и он упал на трассу, по инерции проехав пару десятков метров.

– Готов, – удовлетворённо кивнула Натти, вынимая ружьё из амбразуры.

– У этой штуки есть имя? – поинтересовался я.

– Да, называю её "Кара", – ответила Натти.

– Это сокращение от "карамультук"? – уточнил я.

– Эм, нет, – удивлённо покачала головой Натти. – Что за слово такое вообще?

– Ну, как мне объяснял отец, так они называли афганские дульнозарядные фитильные мушкеты, которыми иногда вооружались душманы, – ответил я. – Бронежилеты они не пробивали, но если в конечностью попадёт или в незащищённый участок, то наносило страшные раны. Но основная проблема заключалось именно в попадании.

– Да, из "Кары" стрелять тяжело, – согласилась Натти. – Правда, бронежилеты она пробивает любые.

Ещё бы, блядь, нет! У этого карамультука дульная энергия как у 122-миллиметра гаубицы М-30!

– Хорошо, что она у нас есть, – усмехнулся я.

Натти улыбнулась в ответ и двинулась обратно к водительскому месту.

Юстина вернулась на диванчик и мы продолжили разговор.

– Правила... – вспомнил я, на чём мы остановились. – Наши правила требуют соблюдения большей части законов старого времени, то есть с морально-этической стороны проблем быть не должно. Конечно, по законам старого времени мы все уже давно должны сидеть в тюрьме, но тем не менее, мы придерживаемся той их части, которая помогает оставаться людьми. Мы неприемлем рабства, у нас гарантируются права, но есть и обязанности. Никто никого не неволит, есть желание уйти – уходишь, но навсегда. Вот такая пьянка.

– Это хорошо, что у вас не так, как в Ростове... – кивнула Юстина.

– Я вообще охренел, когда осознал, до какого уровня деградировали эти ублюдки, – признался я. – Я даже подумать не мог, что люди так быстро...

– Внимание!

Да Чёрч подери! Что за фигня?

– Доктор, там пять карачунов! – сообщил Пётр.

Я посмотрел на экраны. Действительно. Один девятиранг, четыре семиранга. Колчак и его белое движение... Хм...

– Натти, настало твоё время! – крикнул я, прильнув к амбразуре и выцелив ближайшего семиранга.

Непосредственно Колчака бить из моего АКМ-Ки бесполезно, только разозлю сверх необходимого. А с семирангами ещё посмотрим...

Серия из трёх выстрелов в голову семирангу.

Он не упал, не покатился. Он погасил инерцию и встал прямо, а потом завалился на спину.

+71 500 единиц опыта

Получен новый уровень!

М-да... Людей убивать гораздо выгоднее... Но мертвяков больше! Пять старушек – рубль, как говорится.

Перевожу прицел на другого мертвяка-семиранга. Рядом становится Натти. Девятиранг что-то чует и начинает метаться в стороны, что сказывается на его скорости.

– И не таких я... – произнесла Натти и выстрелила. – Попала.

В черепе Колчака возникло отверстие и он рухнул на асфальт.

– Не подох, – расстроенно покачала головой Натти.

Я делаю серию выстрелов в семиранга. Есть.

+71 500 единиц опыта

Мало, но мы не гордые. Перевожу прицел и стреляю в следующего, но тот заблаговременно падает на асфальт и укатывается к обочине. Умный, зараза. Он-то своё уже получил, причём всё равно за наш счёт. Сейчас сожрёт со своими коллегами павших товарищей и разрастётся до восьмого ранга, а может и до девятого. Девятиранга с таким ранением они толпой размотают, поэтому грядёт в этой местности передел зон влияния. Им главное успеть теперь, пока восьмиранги с окрестностей не наведались...

Впрочем, это уже не наша проблема.

Да уж... Карамультук Натти – это нечто. Я отравленного VR-газом Колчака, у которого пластинки самостоятельно отваливаться начали и силы были на исходе, едва-едва одолел, а тут один выстрел...

Впрочем, я всегда буду помнить, что это дульная энергия 122-миллиметровой гаубицы, сконцентрированная на площади 23-миллиметрового снаряда. Бронепробитие там запредельное...

Надо также иметь в виду, что условия бывают разные. Если бежишь от такого по лесу, вряд ли представится шанс прицельно зарядить ему в череп из полуавтоматического противотанкового ружья.

Получается, из такого карамультука и меня можно пробить шутя. Эх, а ведь ещё свежи воспоминания, как я на грудь принимал десятки выстрелов из автоматов Воронья...

Эх, как вернусь в бункер, надо будет оперативно сработать с новой бронёй. Что-то тяжёлое, мощное, обязательно со встроенными оружейными системами. Что-то типа силовой брони из Фолыча Второго...

Броня из чешуй с жопы Колчака ещё себя не исчерпала, но зная о существовании карамультуков, нельзя чувствовать себя защищённым. А ведь этот карамультук даже некоторые танки может насквозь протыкать...

Расселись обратно.

– Хороший выстрел, мам! – похвалил Натти Пётр, пристально вглядывающийся в экраны.

– Спасибо, – улыбнулась ему Натти и вернулась за руль, сменив Юстину.

– В шахматы играешь? – спросила меня Юстина.

– Умею, но это бессмысленно сейчас, – вздохнул я.

– Почему? – спросила она.

– У меня десять интеллекта, я буквально вижу нашу партию на десять ходов вперёд, – ответил я.

– Ладно, а в карты? – предложила она.

– На вторую или третью партию я запомню все рубашки и буду знать, что у тебя за карты, – снова вздохнул я. – Нет, надо что-то электронное, чтобы всё по-честному.

– Нету ничего такого, – печально покачала головой Юстина. – Есть какие-то идеи?

– Поиграем в города, – предложил я.

– За неимением альтернатив...

//Двадцать часов спустя//

– Нукус! – выкрикнул я.

– Да нет такого города! – выкрикнула Натти с водительского сиденья.

– Не лезь не в своё дело, водила! – ответил я ей. – Есть такой город! Республика Узбекистан! Я его специально приберёг для особого случая! Тебе на "С"!

– Да на "С" уже кончились давно! – возмутилась Юстина. – Салехард!

– Было, – произнёс Пётр, внимательно запоминающий наши комментарии к городам. – Ямало-Ненецкий автономный округ. Рыба, золото. Очень холодно.

Это не только развлечение, но и расширение эрудиции Петра, который теперь знает очень много городов, в которых мы никогда не были. И не будем.

Игра идёт уже давно, мы прерывались на сон и приём пищи, другие развлечения и дежурства. Но игра шла. И сдаётся мне, что я скоро выиграю.

– С... – Юстина лихорадочно соображала. – Сдаюсь.

– Эх, а я ведь только разогрелся! – посетовал я.

– Ребята, мы почти на месте, – предупредила Натти. – Оружие к бою. На всякий случай.

Да, мало мест на планете Земля, куда нельзя добраться на машине. Двое суток в пути, а мы уже на тысячу километров восточнее.

Можно было приехать и побыстрее, но возникли определённые сложности с маршрутом рядом с Боратовым. Немножко сбились с пути и ненадолго застряли в трясине. Всё обошлось без последствий, но время потеряли.

До боли знакомая арка "Добро пожаловать в Мольск", которую расщедрившаяся администрация города поставила в двадцать втором году, разбитая непогодой и жестоким обращением дорога, пригород...

– Здесь налево, – указала Натти Юстине.

Буря закончилась около десяти часов назад, но она была очень масштабной, так как даже здесь, в Мольске, мы видим её следы.

– Врубай рацию, – я надел гарнитуру и дождался включения рации. – ЯУ-33, это Доктор. Приём. ЯУ-33, это Доктор. Приём.

Тишина. Неужели никто не сидит на связи?

– Эм... Доктор? – задал вопрос кто-то очень неуверенный.

– С кем говорю? – спросил я. – Назовись.

– Это Бац, Доктор... – тут-то я его узнал. – А ты какой доктор?

Он что, бухой?

– Что за хуйня у вас там происходит, Бац?! – выкрикнул я. – Мы заходим!

– Эй, Док, не кипишуй... – промычал Бац. – Щас откроем ворота...

Мы подъехали к главному входу, который начал раскрываться, а потом вновь закрываться.

– Бац, что за ерунда?! – спросил я.

– Доктор?! – воскликнула Алевтина, её я сразу узнал. – Ты жив?!

– Ага, – подтвердил я. – Ещё и Натти со мной. Открывайте врата, мы заедем.

– Да, сейчас-сейчас... – прошептала Алевтина. – Бац, пошёл нахуй!

– Да я чё, Аля...

Мы въехали через главный вход и Юстина припарковала наш броневичок у БМП-2Д. Главный вход закрылся. Я повесил АКМ-Ку на плечо и вышел наружу.

Гермодверь отворилась и в автомобильный ангар выбежали Алевтина с Бацем.

– Доктааар! – завопил Бац радостно.

Он действительно бухой в говно, ноги заплетаются.

Я обнял своих старых друзей,

– Скучали?! – заорал я. – Вы бы, блядь, знали, как я скучал!

– Скучали, Георгий, очень, – спокойно ответила Алевтина. – Ты говорил, что Натти...

– Здравствуйте! – вышла из нашего броневика Натти.

– НАТТИ!!! – заорал Бац, отлепляясь от меня. – Я и не думал... НАТТИ!!!

Вышли Пётр с Юстиной.

– Это ещё кто такие? – настороженно уставился на них Бац. – Вы их знаете?

– Нет, блядь, Бац, ты в целом сообразительный парень, но иногда... – начал было я.

– Меня зовут Петром, а это Юстина, – взял инициативу в свои руки Пётр. – Ты же Бац? Мне рассказывали о тебе.

– Ладно, чего стоим? – Алевтина открыла гермодверь ключ-картой. – Заходим!

Вошли внутрь, прошли дезактивацию, переоделись и заняли комнату досуга.

– Прошу всех собраться в комнате досуга! – раздалось уведомление от Баца. – Дело важное, бля, серьёзно говорю!

– Партеечку? – взялся я за кий и посмотрел на Юстину.

– Не умею, – развела та руками.

– Да там уметь особо и не надо ничего, с нашей-то ловкостью... – протянул я ей кий. – Смотри, многое зависит от того, как будет разбит...

– Не может быть... – прервал меня голос Елизаветы Константиновны. – Доктор... Натти...

– Здрасьте-мордасте! – развернулся я к ней и очень удивился.

Елизавета Константиновна была одета весьма... вульгарно. И хрен бы с этим фиолетовым купальником и джинсовыми шортами, но она в это время сжимала своей рукой жопу Сарамы, одетого в одни чёрные плавки. Сам Сарама в этот момент держал жопу Елизаветы Константиновны в своей мускулистой руке и был доволен жизнью. До этого момента.

– Это что за аквадискотека? – спросил я, изрядно охуев. – Что за...

– Натти... – Сарама, имея охуевшее от шока лицо, резко отстранился от бывшего главбуха и кинулся к Натти, которая уже успела всё рассмотреть и отпрянула от него. – Я всё объясню, Натти...

– Не подходи ко мне, – гамму эмоций, промелькнувшую на лице Натти, прежде чем оно приняло выражение каменной статуи, словами передать невозможно.

Я видел, что она на секунду готова была поверить, что это какая-то неудачная шутка, но Сарама так и не научился управлять мимикой лица и выдавал себя наглухо.

– Это выглядит не так, как... – пытался он оправдаться.

– Не подходи ко мне! – крикнула Натти и выхватила пистолет.

– Натти, спокойно, – я поднял руки. – Натти. Родная. Спокойно.

– Я собирался идти искать тебя, но... – Сарама явно хотел сегодня умереть или что-то вроде того.

– Заткнись нахуй, Сарама, – попросил я его вежливым тоном. – И уйди отсюда к хуям. Ненадолго. Пожалуйста.

Сарама посмотрел на меня с вызовом. Серьёзно? Вот он сейчас реально решил, что назрел момент для решения вопроса о том, кто же здесь настоящий альфа? Я уставился на него немигающим взглядом. Мы стояли молча секунд двадцать, я уже собрался подойти и переебать ему, но он опустил взгляд, развернулся и покинул комнату.

– Натти... Лиза... – начал было я.

– Доктор, пожалуйста... – она подняла руку в защитном жесте.

– Если появится желание обсудить это, мои услуги профессионального психотерапевта в твоём распоряжении, – серьёзно ответил ей я. – В любое время суток. Просто знай, что ты один из немногих дорогих мне людей. И можешь рассчитывать на мою поддержку.

Сдерживая слёзы Натти быстрыми шагами вышла из комнаты.

– Да что за хуйня?! – когда дверь захлопнулась, я, до этого смотревший на бетонную стену с календарём, резко развернулся к присутствующим.

– Когда тебя забрали, Доктор... – неуверенно начала Алевтина. – Они вошли сюда, развели всех по спальням и... Тот дегенерат в чёрной броне, звали его, вроде бы, Лёлик, надругался над Елизаветой, затем надо мной, а потом и над Ириной. Людмилой Петровной побрезговал, но не побрезговали другие...

– Да, он мне всю дорогу живописал всё в подробностях, – ответил я.

Психику я их жалеть не собирался, за это время у них в головах такое навертелось, что уже не усугубишь.

– И как вы справлялись с этим? – поинтересовался я, садясь на кресло и указывая на диван.

Психотерапия занимается вопросами помощи жертвам насилия, а я уже вижу, что такие вопросы тут есть.

Насколько я знаю, практически все пострадали во время того налёта. Бац, Сарама, Алевтина, Елизавета, Ирина, Людмила Петровна, даже на Игоря и Андрея Степановича нашёлся ценитель, тот самый Марий. Больной ублюдок, которого мне не удалось встретить и убить. Мертвяки о нём позаботились, но я всё равно чувствую некую незавершённость. Ох, об этом тоже надо будет подумать. Самоанализ – наше всё. Необъективно, малоэффективно, но в нашем случае безальтернативно.

Вообще, у человека очень мутная душа. Поэтому наука о душе тоже мутная. Простые обыватели не поймут о чём речь, когда будут слушать введение в психиатрию. Я тоже раньше не особо догонял, о чём там толкуют, потому что знал, что этот предмет нужен только для галочки, поэтому я бездумно заучивал его и большей частью забыл сразу же после экзамена. Но "интерфейс" дал мне полноценное, детальное знание проблемы и это очень-очень нам всем поможет.

Я уже вижу, что они страдают. Давно.

– Никак, – пожала плечами Алевтина. – Со мной всё в порядке.

Это она так думает. Да, страха у неё нет, но страх – это далеко не всё. Это не единственная вещь, которая может травмировать человека.

– Ладно, давайте здороваться, – вздохнул я. – Всем привет.

Дверь отворилась и внутрь вошли мои нижегородские друзья: Андрей Степанович, Игорь, Людмила Петровна и Ирина. Последняя вообще не имела никаких невербальных признаков расстройств, которые наличествовали у остальных из их четвёрки.

– Здравстуйте, Георгий Мартынович, – поздоровался со мной Андрей Степанович.

Он нервничает. Я – триггер. Я – лицо, ассоциативно связанное с перенесённым насилием. Это нормально, что его начинает трясти. Он отдаёт себе отчёт в том, что я в произошедшем не особо-то и виноват, но поделать с собой он ничего не может. Подсознание связало меня и стресс надёжным стальным тросом. Это проблема.

Игорь старается не подавать виду, но получается у него плохо. Людмила Петровна в сомнамбулическом состоянии. Она сейчас не здесь. Это плохо.

– Здравствуйте все, – кивнул я им. – Вижу, у вас есть определённые проблемы, которые некому было решить?

Смотрю на Алевтину.

– Я не имею достаточного навыка, чтобы помочь чем-то, – пожала та плечами.

А мне кажется, что ей просто стало похуй и она решила не заморачиваться, полностью замкнувшись в себе вместе со своей проблемой, которую она отрицает.

М-да... Работёнка предстоит огромная...

Впрочем, зачем, если есть целая номенклатура антидепрессантов?

Антидепрессанты – лучший друг и помощник психотерапевта. Главное, не подсадить на них пациента, ибо побочки там такие, что лучше смерть...

Но так или иначе: счастливый пациент – готовый к терапии пациент. Ну или как минимум не вспарывающий себе вены пациент.

Будем помогать, особенно Людмиле Петровне, она пребывает в Силе, поэтому ей нужна особая помощь.

Ничего, теперь время есть, а также есть возможность.

Я уверен: мы всё преодолеем.

Глава десятая. Генератор

– Два раза в день, по одной таблетке, к приёму пищи не привязано, – выдал я таблетки Андрею Степановичу. – Возможен эффект необузданной эйфории первое время, но это нормально. Завтра в девятнадцать тридцать приходите в мою мастерскую на групповую терапию.

– Спасибо, Доктор, – кивнул мне он с благодарностью.

Разум человека – сложная штука. А травмированный разум – сложнее многократно.

Я уже принял почти всех, осталась Натти, не выходящая на контакт, а также Алевтина.

– Зовите следующего, – я расселся в кресле на манер Фрейда, только сигары не хватает.

Кстати, тут же нормальная вентиляция, поэтому я могу тут спокойно курить. Достаю из кармана пачку «Мейдстон», извлекаю белую сигарету и с удовольствием закуриваю.

Странное дело. В период стресса мне наоборот не хочется курить, а вот когда всё нормально, спокойно, то ловлю себя на мысли, что нужно закурить.

Дверь в медпункт открылась и вошла Алевтина.

– Готова к терапии? – поинтересовался я.

– Нет, – ответила она.

– Ожидаемо, – кивнул я. – Ложись на кушетку.

Она не стала ничего говорить и легла на кушетку.

– Хотелось бы начать свою терапию с очень сомнительной вещи, которая не пойдёт на пользу никому, – начал я, затянувшись сигаретой. – Ты, наверное, догадалась, что почти все участники налёта на наш бункер мертвы? Я не мог просто сбежать, хотя следовало бы, поэтому они теперь мертвы. Все, кроме Ворона. Но Ворон сейчас находится в очень поганых условиях, в статусе раба. Лучше тебе узнать это от первоисточника и жить с этим всю оставшуюся жизнь. Я убил Лёлика с особой жестокостью, не скрываю, мне понравилось это делать, я усомнился в собственном психическом здоровье, но что было – то было. Я отрезал ему член и яйца, яйца скормил ему, а член нанизал на шомпол и затолкал в его тонкую кишку. Затем, абсолютно голого, скулящего и дрожащего, привязал к дереву, перерезал глотку, а затем проколол сердце через левую лопатку. Я успокоил себя тем, что это была акция террора, чтобы его друзья ужаснулись и страх заставил их совершать глупости. Нет. Меня это колыхало в последнюю очередь, во главе угла была месть и упоение ею. Я стрелял в них, перерезал им глотки, а Кис-Кис, ту самую, которая надругалась над Сарамой, я похитил и собирался повесить на фонарном столбе, но передумал и просто расстрелял. Вот такая судьба постигла этих тварей, но лучше от этого, как ты понимаешь, не стало никому. Я лучше не стал, вы не стали здоровее, но эти ублюдки умерли. Ворон участвовал?

– Нет, – ответила Алевтина.

– Всё равно, он организатор, поэтому его постигла участь, в каком-то смысле, похуже, – вздохнул я устало. – Итак, начнём терапию?

– Знаешь, я слышала, что месть не приносит облегчения и так далее... – Алевтина подняла взгляд. – Но сейчас мне стало намного легче. Тот наведённый страх, пробившийся через способность, окончательно покинул меня. Я готова пройти терапию.

– Тогда начинаем... – я подкурил следующую сигарету. – Выключи телефон, расположись поудобнее, сконцентрируйся на беседе целиком...

//Три часа спустя//

– Пей их два раза в день, без привязки к приёму пищи, – напутствовал я изрядно повеселевшую за время нашей терапии Алевтину. – Впрочем, ты это не хуже меня знаешь.

– Спасибо, Георгий, – с искренней благодарностью ответила она. – Это... помогло.

Осталось всего две большие баночки с антидепрессантами. В каждой месячный курс, каждая изготовлена мною из исходных материалов, оставшихся с прошлого раза. Эх, как давно это было...

Побочным эффектом может быть только психологическая аддикция, но за этим я прослежу.

Я уже взял пепельницу и собрался выкинуть её содержимое в урну, но тут дверь отворилась и вошла Натти.

– Мне сказали, что я последняя осталась, – произнесла она, потупив взор.

– Да тебе особо и не надо, – усмехнулся я. – Можем просто поговорить.

– Я как раз за этим, – кивнула мне Натти и уселась в МОЁ кресло.

– Нет, так дела не делаются, это МОЁ кресло, – покачал я головой. – Я здесь психотерапевт! Я притащил это кресло из своего кабинета.

Натти лишь усмехнулась, но не стала покидать моё законное место. Уф...

– Ладно, придётся попробовать себя в роли пациента, – я развалился на кушетке и положил руки на затылок. – Итак, начинай.

– Что начинать? – озадаченно спросила Натти.

– Ну, что тебя гложет? Обида, отчаянье, злость? – перечислил я. – Что тебя сейчас больше всего волнует?

– Сарама, – вздохнула Натти тяжело. – Как он мог поступить так со мной?

– Поверь мне, он сейчас очень жалеет обо всём, – ответил я на это. – Психология человека – трудная штука. Хочешь знать, как это всё получилось? Я тебе скажу. Он привык быть в подчинённом положении, такой он человек. В нормальных условиях он нашёл бы сильную женщину, делал всё, что она говорит и жил себе счастливо. Да даже в ненормальных условиях он нашёл тебя, хе-хе. Ты сильнее, чем он. Когда ты пропала, он не находил себе места. Скажи ему кто-то авторитетный, что надо идти тебя искать – он бы пошёл. Но сам... Вот уж вряд ли. Это не значит, что он не хотел, вовсе нет. Просто он ведомый. Тяжело переступать через себя, я это знаю как никто другой. Естественным путём он нашёл другую сильную женщину, не осознанно, даже, можно сказать, не совсем по своей воле. А с Елизаветой Константиновной их объединила общая травма, общая боль. По сходной причине, к слову, он сблизился и с тобой. В период стресса, страха, боли, человеческая психика цепляется за знакомое. Он бессознательно сработал по уже подействовавшему паттерну и сблизился с человеком, который больше всего похож на тебя. Елизавета Константиновна психически сильнее, чем он, умнее, опытнее, да её тоже зовут Лизой – десять попаданий из десяти! В общем, ничего удивительного. Это не значит, что он не испытывает к тебе никаких чувств. Просто... Случилось, что случилось.

– Я надеялась увидеть его вновь... – по щеке Натти проторила дорожку слеза. – Я преодолела всё, что там было только ради него...

Я поднялся с кушетки и подошёл к ней.

– Это жизнь, – обнял я её. – Иногда приходится разочаровываться. И поверь мне, ты это преодолеешь. Только не ищи спасения на дне бутылки или в дыму наркоты. Это не спасение, это путь в пропасть. Просто попытайся посмотреть на это отстранённо. Оцени значимость всего этого. В конце концов, ты спаслась не только ради него, но и ради себя. Это нормально.

– Я бы сломалась там, не помни я о нём, – убеждённо пробурчала она мне в плечо.

– Может и так, а может и нет, – не стал я делать категоричных заявлений. – Тем не менее, это не Конец света. Он ведь уже случился. Натти, ты в безопасности, в сытости и достатке! Воззови к своим базовым потребностям! Попробуй насладиться тем, что имеешь! Поиграй в бильярд, в видеоигры, посмотри хорошее кино на пару с банкой мороженого! Побудь ребёнком! Заглуши отчаянье! Ты – организм, а не высшее существо! А организм подчиняется правилам! Подчини себя. А если это не будет помогать, возьми вот эти таблетки. Назначаю тебе курс на полмесяца. Стань счастливой снова!

– Я никогда не была счастлива... – призналась моему плечу Натти. – Никогда не жила по-настоящему...

– Чем не повод начать?! – воскликнул я. – Тебе семнадцать лет, Натти! А ты добилась очень многого! Ты Натти! Профессиональный траппер, дававший прикурить тысячам мертвяков! Ты выжила на подступах к Москве, хотя меня уверяли очень компетентные люди, что выжить там невозможно! Ты самая крутая девушка, которую я только встречал! Если это не жизнь, то я даже не знаю, что это! Ты живёшь, Лиза!

Тут её рука коснулась моей задницы и я внезапно понял, что наш диалог начал заходить совершенно не туда. Я разорвал объятия и отстранился.

– Ты не этого хочешь, – сказал я ей. – Поверь мне.

– Откуда тебе знать? – спросила она, лукаво усмехнувшись.

– Ты не первая женщина, которую предал её мужчина, виденная мной – вздохнул я.

//Вечер того же дня//

– Зачем с ними связываться? – недоуменно спросил очень расслабленный Бац, развалившийся в кресле.

– Хочу узнать кое-что, – ответил я. – Подключай.

– Если только выйдут на связь, – пожал плечами Бац и щёлкнул по клавиатуре.

Включилась видеосвязь с дежурным офицером.

– Доктор? – глаза майора Тополева расширились в неподдельном удивлении. – Мы думали...

Связь резко отключилась. Мы с Бацем переглянулись. Пошли недоуменные минуты тишины. Экран вновь моргнул и перед нами возник генерал-лейтенант Дубровский.

– Здравствуйте, Доктор, – произнёс он. – Не ожидал увидеть вас живым.

– А я как удивлён, что вы ещё не подорвали себя ядерной ракетой, – усмехнулся я криво.

– Нет больше ядерной ракеты, – произнёс генерал. – Погибли ребята.

– Жаль слышать, – искренне ответил я, пусть и прозвучало двусмысленно.

– Вы не посетили НИИ? – спросил генерал, будто ничего не случилось.

– Да пошёл ты нахуй, старый пидор! – вскипел Бац.

– Спокойнее, молодой человек, – упёрся в него жестким взглядом генерал.

– В жопу себе спокойствие засунь, хуйло генеральское!!! – проорал вскочивший Бац.

Ярость пробилась даже через медикаментозно обеспеченное благодушие. Я сделал успокаивающий жест, обозначающий: сядь и успокойся.

– Мы могли бы обменяться оскорблениями и прервать связь, но это непродуктивно, – начал я. – Поэтому мы требуем компенсации. Нам нужны координаты всех схронов и тайных складов Госрезерва в радиусе пяти сотен километров вокруг Мольска. Это не предложение, это ультиматум.

– Ультиматум предполагает, что мы понесём какой-то ущерб в случае его невыполнения, – резонно отметил генерал.

– Как насчёт того, что я приеду в указанное НИИ, а затем вырежу весь его персонал и уничтожу все результаты их работы? – предложил я ему «ущерб». – Но это ещё не всё. Они не могут работать одни. Есть ещё какие-то рассеянные по просторам нашей необъятной страны учреждения, которые имеют какую-то связь с вами. Как думаете, смогут ли рядовые сотрудники этого оболенского НИИ молчать под квалифицированными пытками? Посмотрите мне в глаза и ответьте себе на один-единственный вопрос: как далеко я зайду?

– Аргумент принимается, – кивнул генерал, чем подтвердил мою догадку о других НИИ, пусть меньшего значения, но всё-таки существующие. – Майор Тополев вышлет вам координаты всех складов и хранилищ Госрезерва в радиусе пятисот километров.

– Отлично, – кивнул я. – Есть ещё один вопрос. Почему?

В этот момент пришло письмо с координатами. Бац ознакомился с ним и показал жест «Ок».

– Что «почему»? – сделал вид, что не понял, генерал.

– Зачем действовать так топорно? – я сделал вид, что поверил, что он не понял. – Я был согласен ехать и так! Зачем?

– Мы действовали в интересах всего человечества, – ответил генерал. – Я не мог рисковать и позволить вам добираться самостоятельно. Нельзя было подвергать такое дело неоправданному риску.

– Ты знал, – констатировал я. – Ты всё знал.

– Они до этого никогда не подводили меня, – ответил на это генерал. – Пусть с некоторыми вольностями, но делали, что поручено.

– Ты – ёбаный мудак, – процедил я. – Я теперь даже немного рад, что ты обосрался. Не звони сюда больше. Бац, кинь этих уёбков в блокировку.

– Будет сделано, – кивнул Бац с радостной улыбкой.