Текст книги "Исэ моногатари"
Автор книги: Нарихира Аривара-но
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
VII
39В давние времена юноша один влюбился в женщину, дурного ничего собой не представлявшую. Родитель деспот был у него и, опасаясь, что их любовь придет к завершению своему, эту женщину собрался изгнать из дома. [44]44
Надо полагать, что героиня этого эпизода была чем-то вроде служанки в доме юноши; отсюда и предыдущее замечание: влюбился в женщину, дурного ничего собой не представляющую, т. е. ничего особого в ней не было, но и дурного – как можно было бы ожидать у женщин «низших сословий» – также не замечалось.
[Закрыть]Решил он так, но все же пока еще не изгонял. А тот ведь сыном был, – влияния не имел еще и остановить его не мог. Дама также – как звания низкого – сил не имела для борьбы.
И вот за это время любовь их становилась все сильней, сильней…
Как вдруг родитель эту женщину изгнал из дома. Кавалер кровавые лил слезы, но помешать не мог.
Увели ее, и дама тем, кто шел назад [45]45
т. е. слугам, которые отводили ее на новое местожительство и теперь возвращались обратно.
[Закрыть]—
«Если он спросит:
доколе
вы проводили меня,—
до „реки“ неустанных в разлуке
„слез“ – вы ответьте ему!»
А кавалер – в слезах весь – так сложил:
«Если отвращенье,—
кому же будет трудно
расстаться с кем-нибудь?
Для меня же пуще
печаль теперь, чем раньше…»
Так сложил он и впал в беспамятство, – родитель же не знал, что делать. Решал он, полагая, что дело здесь в простом; он думал, что таким оно быть не могло, но так как тот на самом деле чувств лишился, в смятении, стал давать различные обеты.
Сегодня в сумерки лишился чувств тот, и на другой лишь только день, в час пса, наконец, в себя пришел.
В старину вот как любили молодые люди, а нынешние старцы – как раз так, что ль, поступают?
40В давние времена жили две дамы – родные сестры. Одна имела мужа из звания низкого, и бедного, другая – благородного, и с состоянием. Вот та, что имела мужа незнатного, в последних числах декабря, [46]46
Специальное указание на время сделано с той целью, чтобы оттенить заботливость дамы: наступал новый год – один из главнейших праздников в Японии, и ей хотелось облачиться с мужем в этот день во все чистое.
[Закрыть]одежды вымыв верхние, сама сушить их на шесте развешивала. Желание большое было у ней, но непривычна к столь низкому труду она была и, платье надевая на шест сушить, в плечах его порвала. Не зная, что делать, только плакала и плакала она. [47]47
Такое отчаяние, надо полагать, вызывалось отсутствием смены одежды: сколько-нибудь хорошее платье у нее было одно.
[Закрыть]
И вот тот благородный кавалер, услышав это и сочувствием сильным к ней проникшись, послал ей то, что бросилось в глаза в миг тот первым – прекрасную одежду особ шестого ранга [48]48
т. е. то, что в сущности той не годилось; но он, не вдаваясь в это, схватил, что попало под руку, желая скорей ее утешить. Одежда эта была, надо думать, лиловатого цвета, отчего зависит образ фиалки в последующем стихотворении.
[Закрыть]и при этом —
Смысл здесь, по-видимому, тот же, что и в стихотворении: «На равнине Мусаси». [50]50
Замечание это, по всей вероятности, вставка позднейшего комментатора. В нем приведенное выше стихотворение ставится в связь с известным стихотворением:
Из-за фиалки,только одной лишь —на поле Мусасивсе травыкажутся дивными мне. Это стихотворение по своему содержанию тождественно с предыдущим.
[Закрыть]
VIII
41В давние времена кавалер, зная и зная, что дама та играет в любовь, все ж сблизился с нею. И, несмотря ни на что, приятной ему была она. Часто ходил к ней он, и все же беспокоился сильно; однако перестать ходить не в силах был; и так однажды дня два иль три – помехи были – к ней не пошел он; и тут ей так он:
«Даже след мой,
след от моих посещений,—
все тот же, что был…
А чьей уж тропою
стал он теперь?»
Так сложил он из подозрений к ней.
42В давние времена жил принц, принц Кая по имени. Принц этот, пристрастный к дамам, к ним относился у себя при дворе с благосклонностью особой.
Была одна средь них очень красива, и не давала прохода ей молодежь. «У ней – лишь я один!» – так думал один из них; другой же, узнав об этом, письмо ей посылая, модель кукушки изготовил и…
«Селений, в которых
поешь ты, кукушка,
так много!
Сторонюсь от тебя я,
хоть и люблю…»
Так сказал он. Дама ж эта, ему желая угодить:
«Кукушка та, лишь о которой
сложилось имя так,
сегодня утром плачет…
Ведь в стольких хижинах от ней
так сторонятся люди!»
Время было – месяц май. И кавалер в ответ:
43
«Во многих хижинах… и все же —
кукушке этой верю!
Вот если б только голос
не смолк ее в селеньи,
где я живу…»
В давние времена жил кавалер. В провинцию назначенному другу проводы желая устроить, он позвал его к себе. Близким человеком был тот, и кавалер жену свою заставил чарки подносить, а в подарок одежду женскую решил отдать.
И вот кавалер-хозяин, стихи сложив, жене дал прикрепить к одежде той у места поясницы: [51]51
Действия кавалера объясняются тем, что, поднеся другу в подарок женскую одежду, он находит уместнее делать все от имени жены. И последующее стихотворение также говорится им за свою жену.
[Закрыть]
44
«Для тебя, о, уходящий
друг, с себя я сняла
одежду – скорбь!
И без них я даже
теперь останусь». [52]52
Стихотворение в сущности не переводимо, так как основано на игре слов: мопо-японски означает и «одежды», и «скорбь, траур». «Снять одежду» получает вследствие этого смысл: «избавиться от скорби и траура», в переносном значении от несчастья вообще. Отсюда благознаменательный для отъезжающего смысл всего стихотворения. Последние две строки имеют то значение, что благоприятное предзнаменование коснется и самого автора стихов, – и он будет свободен от скорбей, несчастий.
[Закрыть]
В давние времена жил кавалер. Нежно любимая дочь одного человека – как бы перемолвиться хоть словом с этим кавалером – все помышляла. Высказать все это трудно было, верно, ей, и заболела она. Уж при смерти сказала: «Вот, как я думала» – и, услыхав отец про это, весь в слезах кавалеру все передал, и тот в смятении прибежал, но девушка уж умерла. В тоске, унынии захирел он.
Время было – конец июня, были дни жары ужасной. Вечером играла музыка, [53]53
Указание на любопытный обычай той эпохи: перед гробом умершего играли на инструментах в надежде, как говорят, вернуть его к жизни.
[Закрыть]а ночью слегка повеял прохладный ветерок. Светлячки высоко взлетали вверх. И кавалер тот лежал, на них смотря:
45
«Светляк летающий!
Ты доберешься
до неба самого, – скажи
ты гусям диким там, что здесь
осенний ветер веет».
«Сумерками дня
летнего, который
не хочет так темнеть,
с тоскою гляжу я, и невольно
грустно мне…»
В давние времена кавалер имел очень хорошего друга. Думали оба они, что ни на миг друг от друга не отойдут, но уезжал тот в провинцию, [54]54
По-видимому, не по доброй воле, но получив служебное назначение.
[Закрыть]и с горестью сильной расстались они. Месяцы шли, и в письме, присланном другом: «Как грустно! С тобою не видимся мы; время проходит… уж не забыл ли меня? в отчаяньи ужасном я помышляю… сердца ведь людей в этом мире: с глаз лишь долой – сейчас и забвение».
Так он писал, и в ответ кавалер:
46
«С глаз долой – говоришь?
Так не кажется мне…
Ни минуты одной,
чтоб забыл я тебя,—
облик твой предо мной».
В давние времена у кавалера была дама, о которой нежно он помышлял: «Ах, как бы!..», но, однако, дама, про кавалера слыша, что он ветрен, все более бесчувственною становилась и ему сложила:
«Говорят, что много
рук, что зацепляют
у большой нус'а. [55]55
Слово нус'а,не имеющее соответствия в русском языке, означает особый предмет, употребляемый при синтоистских ритуалах. Нечто вроде палки с прикрепленными к ней лоскутками бумаги или ткани. «Большая нуса» – нуса особой формы, применяемая при обряде «великого очищения». Лоскутками этими подвергающиеся очищению гладят свое тело и затем выбрасывают их в реки, в море и т. п. Привешенные рядами лоскутки являются как бы руками этой нуса. Отсюда постоянные сравнения, особенно в поэзии, человека, за все цепляющегося, непостоянного, с такой большой нуса.
[Закрыть]
Люблю тебя и все же
не верю я тебе».
А кавалер в ответ:
47
«Нуса большая… слава
такая создалась…
Ведь и струй течение
в конце концов находит
себе, как говорят, порог…»
В давние времена жил кавалер. В виду имея устроить проводы другу, он ждал его, но тот не приходил, и кавалер:
48
«Теперь я знаю,
что такое горечь!
Теперь без промедленья
туда, где ждут меня,
ходить я буду!»
В давние времена жил кавалер. Сестра его младая была красива очень, и он, наблюдая ее играющую на кото [56]56
Название музыкального инструмента вроде большой цитры.
[Закрыть]—
«Юность и свежесть,—
корень на вид
так благороден!
В мыслях: кому же придется
травку младую связать…» [57]57
Стихотворение, конечно, с особым смыслом, построенным на игре слов, слово нэ —«корень» может означать и «ложе»; «благородный» – может быть заменено в переводе словом «хороший», «приятный»; «младая травка» – употребляется метафорически в значении «новобрачный», «новобрачная».
[Закрыть]
А она в ответ:
49
«Травке младой,
зачем эти слова,
необычные столь?
Ведь открытым таким
тебя считала она…»
В давние времена жил кавалер. Ревнуя сам ревнующую его даму, он —
«Пусть возможно
нагромоздить раз десять
яиц десятки,—
можно ль верить
сердцу женщины?»
проговорил, а та —
«Пусть будет,
что росинки утра
останутся и днем…
Но кто ж будет верить
мужчины чувствам?»
И кавалер снова —
«Пусть возможно, что вишен цветы,
хоть ветер и дует,
не осыплются с прошлого года,—
увы, трудно верить
женскому сердцу!»
А дама снова в ответ —
«Еще безнадежней,
чем цифры писать
на текущей воде,
любить человека,
что не любит тебя!»
Эта дама и кавалер, что так состязались друг с другом в сравненьях неверности, были, верно, в тайной связи.
50В давние времена кавалер при виде того, как один человек в саду перед домом хризантемы сажает, сказал:
51
«Посадить – посадишь,
но осени не будет,—
и не зацветут они.
Цветы и опадут, но корни,
они засохнут ли?» [58]58
Смысл этих слов в том, что несомненно хризантемы цвести будут: ведь осень обязательно наступит. А если с наступлением зимы цветы и опадут, все же остаются надежды на будущее: ведь корни не засохнут.
[Закрыть]
В давние времена жил кавалер. От одного человека ему прислали разукрашенные рисовые пирожки, и он в ответ:
проговорил и послал фазана.
52В давние времена кавалер встретился с дамой, с которой так трудно встретиться было, и в то время, когда еще говорили друг с другом они, запел петух.
53
«Что это значит,
что поешь ты, петух?
Ведь в сердце моем,
что не знает никто,
еще темная ночь…»
В давние времена кавалер даме, бывшей жестокой, сказать послал:
54
«Идти – я не иду к тебе…
И вот скитаюсь
по стезям сновидений…
На рукаве моем – что же:
роса ль с пространств небес?» [60]60
Рукав служит для отирания слез. Кавалер хочет сказать, что, не встречаясь с ней наяву, он жаждет увидеть ее хоть во сне, – но и этого нет; оттого он и плачет даже во сне.
[Закрыть]
В давние времена кавалер, не успев добиться той дамы, в которую был он влюблен:
55
«На вид ты уж больше
не любишь меня…
Но все ж каждый раз,
лишь слышу слова от тебя,—
верится им!»
В давние времена кавалер лежал – тосковал, вставал – тосковал и от чрезмерной тоски —
56
«Рукав мой – не шалаш
ведь из травы…
А все же —
стемнеет только лишь —
росы приютом станет».
В давние времена кавалер, любовь тайную имевший, жестокой даме:
«Отчаявшись в любви,—
себя гублю я сам!
„Из-за себя“ – как червь,
живущий в водорослях, где
и жнет его рыбак». [61]61
Игра слов, опять непередаваемая по-русски, но составляющая всю суть стихотворения: слово варэкараозначает и «из-за себя» и служит названием червячка, живущего на водорослях. Все, что говорится об этом червячке, собственно, не имеет особого значения, но поставлено лишь по связи с образом червячка. Смысл же всего тот, что кавалер своей безнадежной любовью сам себя губит.
[Закрыть]
IX
57В давние времена с легкомысленным сердцем в любовь играющий кавалер, построив дом себе в месте, называемом Нагаока, там поселился. В дворце там, по соседству, жили женщины – так, ничего себе…
Деревней было то, – и кавалер, жнецов послав на поле, стоял – смотрел. Тут женщины со словами: «То дело ли того, кто любит так в любовь играть?!»– гурьбой за ним в дом ворвались, а кавалер, бежав от них, во внутренних покоях дома скрылся. Тогда они: —
«В запустеньи…
увы, столько лет уж
жилище!
И вестей о себе,
кто здесь жил, – не дает».
Так сказали они и продолжали толпиться тут. Тогда кавалер:
Так проговорил он, а они ему опять: «А мы – подбирать колосья!» Тогда он:
58
В давние времена кавалер, что-то имея против столицы, задумал поселиться на «Горе Восточной» [64]64
«Гора Восточная» – Хигасияма в нынешнем Киото.
[Закрыть]и —
«Невмочь мне стало жить!
Пришла пора… отправлюсь
себе искать приюта
в селеньях гор,
где б мог себя сокрыть!»
Итак, он сильно занемог, был на краю смерти, но брызнули в лицо ему водою – жизнь вернулась…
Сказал, и жизнь к нему вернулась.
59В давние времена жил кавалер. Он был занят придворной службой, и сердце его было неверное, отчего жена его обратилась к человеку, ей обещавшему: «Тебе я буду верен», и с ним в провинцию уехала. Кавалер этот отправился посланцем в храм Уса-Хатимана [66]66
Уса-Хатиман – бог войны синтоистического культа.
[Закрыть]и, услышав, что она теперь женой чиновника в одной провинции, на обязанности которого лежало принимать послов, ему сказал: «Заставь жену свою мне чарку подавать, – иначе пить не буду». Когда та чарку подала, он, взяв на закуску поданные померанцы, так сказал:
Так сказал он, – и она, все вспомнив, стала монахиней и удалилась в горы.
60В давние времена кавалер дошел до Цукуси [68]68
Цукуси – древнее наименование нынешнего острова Кюсю.
[Закрыть]и, услыша, как за занавесью говорят: [69]69
По-видимому, место это надо понимать в том смысле, что кавалер, проходя по улице, услышал разговор за спущенными занавесками одного дома, – разговор, конечно, дам и при этом касающийся его отличительного свойства.
[Закрыть]«О, он любит любовь. Повеса он».—
«Если перейдет кто
реку Сомэгава,
что есть „река Окраски“ [70]70
Река Сомэгава («Окраски») – на о. Кюсю. По дороге сюда кавалер должен был через нее переправиться.
[Закрыть]—
не может быть, чтоб цвета
не было на нем». [71]71
Своим стихотворением он хочет сказать, что в такой своей репутации он лично не виноват: наоборот, здесь, по-видимому, такие нравы, и на него лишь переносят общий признак.
[Закрыть]
Сказал он, а дама в ответ:
61
«Если б было все – как имя,
то ветрен должен быть
наш „Забавы остров“.
А говорят – напрасно
он прозван так…» [72]72
Дама хочет убедить его в обратном. Если бы все соответствовало своему имени, то, конечно, он должен был бы окраситься, перейдя реку Сомэгава, т. е. рассматриваться с точки зрения обитателей этих мест. Но, однако, такого соответствия с именем нет, – пример «остров Забавы», – и виноват в своей репутации исключительно он сам.
[Закрыть]
В давние времена кавалер годы целые вестей о себе не подавал, и дама – разумной, видно, не была она, – склонившись на слова пустяшные другого, служанкой стала у него в провинции; и тут пришлось ей выйти к тому – своему прежнему знакомцу – подавать обед. Волосы длинные свои она уложила в шелковый фуляр, [73]73
т. е. не носила их открытыми и распущенными, что ей мешало бы при исполнении ее обязанностей служанки, но, скрутив их вместе, обернула фуляром.
[Закрыть]а на себя надела одежду, длинную с узорами Тояма. «В ночь эту ту, что здесь была, – ко мне пришли!» – кавалер хозяину сказал, и тот ее прислал. «Меня не узнаешь ты?» – кавалер сказал и…
«Прежняя прелесть,
куда она скрылась?
Как вишня, ты стала,
цветы у которой
совсем облетели…»
Проговорил он, а она, стыд ощутив, ответа не дала ему, и когда тот к ней вновь: «Что ж не отвечаешь ты мне?» – она сказала: «Слезы льются – и глаза мои не видят, и сказать что-либо не в силах я». Кавалер тогда:
«И это она,
та, что бежала
от свиданья со мной?
Годы прошли, а жестокость ее —
будто растет все!»
Сказал и, одежду сняв, ей подал, но она, разодрав ее, бежала. И куда ушла – не знают…
62В давние времена дама пожилая, но в сердце еще хранившая пристрастье к житейским наслаждениям, думала: «А, как бы познакомиться мне с этим столь чувствительным кавалером!» Но случаев удобных высказать свое желанье у нее не было, почему она собрала своих сыновей и им рассказала свой будто бы сон. Из них двое дали ей решительно бесчувственный ответ, а третий разгадал ей так: «Сон приведет к тебе хорошего кавалера», и вид у дамы пожилой был очень довольный. «Все другие лишены чувства. Как бы познакомить ее с этим Дзайго-Тюдзё» – было в мыслях сына. Он встретил его на охоте. Взяв коня под уздцы, он сказал ему: «Так и так, вот в чем дело». Тот сжалился и, к ней отправившись, лег с нею. Но вот после этого кавалер тот показываться перестал, отчего дама, придя к его дому, стала подсматривать сквозь щели ограды.
Кавалер, заприметив ее, сказал:
«Д'о ста лет —
одного лишь не хватает!
Водоросли-кудри…
Облик этот предо мною,—
видно из любви ко мне».
Сказал он и, приказав оседлать коня, поднялся уходить. Видя это, та, не разбирая терновников, шиповников, в смятении побежала и, домой придя, легла. Кавалер же стоял и тайком подсматривал, что делала дама; видит: она лежит и вздыхает…
«Значит и сегодня
одна без милого в ночи
лежать я буду!
Лишь подостлав одну одежду
на узком ложе».
Проговорила она, и кавалеру стало жаль ее; и он ночь эту с нею спал.
Вот пример того века. Любил ли даму он иль не любил, но сердце было у кавалера, что разницы не показывало этой.
63В давние времена кавалер, ввиду того, что дама не вступала с ним тайком в сношения, в волнении: где она? – сложил:
«Если бы стал я
веющим ветром,—
за жемчужные завеси,
щель отыскав,
постарался б проникнуть!»
И дама в ответ:
«Неуловимым ветром
хоть и стал бы ты,—
в жемчужных занавесках
кто б тебе позволил
щель найти» [74]74
Эпизод настолько сжато обрисован, что понимание его очень затруднительно. Скорее всего можно принять то толкование, по которому действие здесь происходит таким образом: в те времена существовал обычай в случае заинтересованности кем-нибудь сначала испытать это лицо анонимным письмом с соответствующим содержанием; так, по-видимому, случилось и здесь. Дама, желая впоследствии завязать любовную интригу с кавалером, послала ему такое и, может быть, не одно письмо, но дальше этого не шла. Тот же, будучи этим сильно заинтригован, досадовал на то, что не знает, где она. Возможность все же снестись с ней письменно объясняется, конечно, тем, что ее письма доставлялись ему особым посланцем, который брал от него и ответы для нее, не открывая в то же время ни имени дамы, ни ее местожительства.
[Закрыть]
X
64В давние времена жила дама, что была любимицей микадо и имела разрешение на цвета. [75]75
В те времена лица, имевшие какое-либо отношение ко двору и официальной службе, носили особые, так сказать, форменные одежды, цвет которых, как и покрой, и узор, был строго определен. В данном случае император, надо думать, в знак особой милости позволил даме носить какие-нибудь особо красивые цвета одежд независимо от ее ранга и положения.
[Закрыть]Была она двоюродной сестрой той фрейлины, что была матерью микадо. Во дворце служивший кавалер – из Аривара [76]76
т. е. из фамилии Аривара.
[Закрыть]– еще очень юн был и с этой дамой был знаком.
Кавалеру разрешались еще покои дам, [77]77
т. е. разрешалось посещение тех комнат дворца, которые были предназначены для женщин: это объяснялось юным возрастом героя.
[Закрыть]и он, уходя туда, где была дама, около ней все время пребывал. «Это невозможно! И ты погибнешь сам… Не поступай так!» – говорила дама, [78]78
Дама хочет сказать, что он своим поведением, своей столь явной к ней привязанностью компрометирует и ее, и себя, и это может очень печально отозваться на судьбе как одного, так и другой.
[Закрыть]а он:
«Любви уступила
осторожность моя…
И если так будет, но с тобою зато
встречаться могу я,—
пусть будет!»
Сказал… и она в свой собственный покой [79]79
До сих пор, как оказывается, их встречи имели место в общих покоях; теперь же она, предполагая, что он постесняется идти за нею в ее личные помещения, – видимо, спальню, – решила туда скрыться, но напрасно.
[Закрыть]ушла, – но он, еще пуще не остерегаясь хоть бы того, что люди их увидят, к ней в покой пришел. Отчаявшись совсем, дама в дом родной уехала. А тот: «Вот хорошо!» – подумав, туда к ней стал ходить, и люди, об этом слыша, все кругом смеялись.
Ранним утром, как видал управляющий дворцом, он возвращался во дворец, сам снимал обувь и внутрь, на место ее бросал. [80]80
Здесь рисуется то ложное положение, в которое попал герой. Служил он и жил во дворце, но каждую ночь уходил в дом дамы. Рано утром, пока еще все спали – кроме дворцовых слуг, которые под присмотром управляющего производили уборку, – он спешил к себе и принужден был сам снимать с себя обувь: слуг неудобно было звать иль брать с собой; а затем, чтоб уборщики подумали, что он был на ночной страже во дворце, нарочно ставил свою обувь в то место, куда ставила ее стража.
[Закрыть]Все время непристойно так вел себя он, и судьба его должна была пропасть так понапрасну, так что кавалер этот, поняв, что в результате погибнет он, к богам [81]81
«К богам» – т. е. к божествам религии синто, в противоположность последующим «буддам» – божествам буддийским.
[Закрыть]и буддам воззвал: «Как-нибудь сдержите вы это мое сердце!», – но чувствовал одно, что возрастает все более оно; чувствовал одно, что любит безудержно… Тогда, позвав кудесников и чародеев, ушел, чтобы свершить обряды очищения от наваждения – чтоб любовь прошла. Очистился уже, – а тоски размеры еще больше возросли. Он чувствовал одно: сильней любовь его, чем была раньше…
«То очищенье,
что в реке „Омовенья“ свершил,
чтоб не любить мне,
увы, оказалось
неугодным богам!»
Лицо и вся наружность микадо прекрасны были, и когда дама слышала, как на заре он, приняв в свое сердце будды святое имя, голосом столь величавым призывать его изволит, горькими слезами обливалась: «Такому государю и не служить… Вот жребии неудачный, вот печаль! Им – тем кавалером – связана я вся…» – так говоря, рыдала.
Пока происходило так, микадо услыхал об этом всем и кавалера в ссылку сослал, а даму фрейлина, ее сестра, из дворца [82]82
Это указание дает возможность предположить, что героиня однажды, желая во что бы то ни стало избавиться от преследований настойчивого и неотвязного кавалера, бежав из дворца к себе домой, через некоторое время опять вернулась на службу ко двору.
[Закрыть]удалила и в сарае родного дома в наказание заключила… И она, в сарае заключенная, рыдала:
Так плакала она, а кавалер из места ссылки в ночь каждую сюда являлся [84]84
Место, звучащее очень странно: возможно ли, во-первых, каждую ночь являться из места ссылки к дому дамы, а во-вторых, возможно ли самовольно уходить оттуда? Конечно, здесь несомненная натяжка автора ради эффектного положения в эпизоде. Но все-таки необходимо иметь в виду, что ссылка в то время могла означать простое удаление от двора, без лишения свободы и в очень недалекую от столицы местность.
[Закрыть]и, на флейте красиво так играя, голосом прекрасным столь жалобно пел песни. Поэтому она, заключенная в сарае этом, что тут он, знала, но свидеться, конечно, не могла.
«„Как-нибудь все же…“
ты думаешь, верно.
Печально так это…
Не знаешь ты, значит,
что есть я – и нет.»
Так думала она. Кавалер же, не видясь с дамой, бродя вокруг, так пел:
65
«Без толку прихожу
сюда я… возвращаюсь…
Причина все одна:
влечет меня желанье
тебя увидеть!»
В давние времена у кавалера было в провинции Цу поместье, и он, с собою взяв и братьев, и друзей, по направлению к Нанива отправился. На взморье глядя, он увидел, что там суда и —
«Тебя, порт Нанива, сегодня
вижу я, и в каждой
из твоих трех бухт – ладьи…
Не те ль ладьи, что этот свет,
гнушаясь им, переплывают?»
Все в восторг пришли и домой возвратились.
66В давние времена кавалер в феврале месяце отправился на прогулку в провинцию Идзуми, захватив с собою друзей. В провинции Коти увидели они гору Икома, облака на которой, то скопляясь, то рассеиваясь, вздымались неустанно. С утра облачно было, днем прояснилось. Снег ярко-белым покровом лежал на ветвях дерев. При виде этого один лишь изо всех тех путников сложил:
XI
67В давние времена кавалер отправился в провинцию Исэ.
Когда он проходил по побережью Сумиёси, в селеньи Сумиёси, уезда Сумиёси провинции Цу, было так красиво, что он сошел с коня и шел пешком. Один из путников сказал, воспевая побережье у Сумиёси:
Так сложил он, и никто больше стихов не стал слагать. [87]87
По той причине, что услышанное стихотворение показалось всем настолько прекрасным, что никто не отважился выступить со своим.
[Закрыть]
В давние времена жил кавалер. Кавалер этот отправился в провинцию Исэ в качестве «охотничьего посла». [88]88
В то время центральное правительство периодически командировало в провинцию особых «послов», называемых «охотничьими». На обязанности их был отчасти осмотр охотничьих дворцовых дач, а главным же образом ознакомление с административной деятельностью правителей.
[Закрыть]Родительница принцессы-жрицы послала ей сказать: [89]89
В числе служителей знаменитых храмов, помещавшихся в этой провинции, бывали представители царствующего дома.
[Закрыть]«Встреть и принимай его заботливей, чем прочих послов». Так как были то слова родительницы, принцесса-жрица приняла его очень радушно. Утром она отпустила его на охоту, вечером поместила в своем дворце. Во время этих радушных забот они заговорили друг с другом. На вторую ночь кавалер стал уговаривать во что бы ни стало ночью им друг с другом повстречаться. И дама со своей стороны не была склонна к тому, чтобы с ним ни в коем случае не повидаться. Но так как глаз вокруг было очень много, свидеться с ним ей было трудно.
Ввиду того, что был он послом главным, она положила его спать невдалеке от себя. Ее покой был здесь поблизости, и дама, дав людям успокоиться, в четверть первую первого часа ночи отправилась к нему. Кавалер с своей стороны не спал, а лежал только, смотря по направлению ее покоев. И видит он при облачной луне тень человеческую: пред ним предстала она, в предшествии младого отрока. Кавалер в сильной радости ввел ее в свою спальню, и оставалась она у него с первой четверти первого часа до третьей четвертого, когда – не успев еще ни о чем с ним переговорить – она вернулась к себе. Кавалер в сильной печали не спал. Рано утром, хоть и был он в тоске, но посылать к ней от себя было неудобно, отчего в волнении он ждал вестей оттуда. [90]90
Любовный кодекс Хэйана требовал обязательно обмена стихотворениями после ночного свидания. Ему первому это было сделать неудобно, так как положение ее особенной огласки не допускало.
[Закрыть]Вскоре после рассвета пришла весть от нее – без слов, одно стихотворение:
«Ты ль пришел?
Была ль я у тебя?
Не знаю, не ведаю я…
Был ли то сон, иль явь то была.
Спала ль я, иль была бодра?»
Кавалер, весь в слезах, сложил такое стихотворение:
«Я сам блуждаю
во мраке сердца,
обуянного тьмой!
И сон то был, иль явь —
узнаем ввечеру…»
Сложив так, он послал ей; сам же отправился на охоту. Хоть и бродил он по полям, сердце ж его было не здесь: он думал, что этой ночью, уложив всех спать, он поскорее с нею встретится. Однако правитель провинции той, бывший также и хранителем храмов Ицука, прослышав, что здесь есть охотничий посол, всю ночь с ним пропировал, так что тот совершенно не был в состоянии с ней встретиться. Когда же рассвело, ему предстояло перейти в провинцию Овари, отчего и кавалер, и дама проливали втайне от всех горькие слезы, но свидеться все ж не могли. Когда мало-помалу ночь рассвела, – на чарке, присланной от дамы, было написано стихотворение; взял он, взглянул – там было написано:
«Вот это – так река!
Что пеший путник перешел
и не замок…»
Конца ж не было. На другой стороне той же чарки углем от факела он приписал конец стихотворению:
69
«Но будет он опять заставу
на „склоне встреч“ – переходить».
В давние времена кавалер на пути обратном из посольства к местам охот остановился у Оёдо и здесь, к отроку принцессы-жрицы обратившись, проговорил:
70
«Где топь та, где рыбак
„морские сосны“ жнет?
Двигая веслом,
ты научи меня,
ладья рыбачья». [91]91
Эпизод, находящийся в ближайшей связи с предыдущим. Посол уже на обратном пути из Овари в столицу вновь проезжает через провинцию Исэ и останавливается здесь на ночлег в местности Оёдо. Тут его встречают и за ним ухаживают посланцы от принцессы-жрицы, той самой, с которой у него была недавно, оказавшаяся столь мимолетной, встреча. Среди них был и тот отрок, с которым приходила она к нему в ту достопамятную ночь. При виде его у кавалера поднялись воспоминания о бывшем и вновь загорелось желание увидеть ее. Отсюда приведенное стихотворение, обращенное к отроку.
Смысл стихотворения иносказателен целиком и весь уясняется из опять-таки непереводимой игры слов: мирумэ —«морская сосна», род съедобных водорослей, собираемых (жать) рыбаками, и в то же время – «свидание»; слово кару —«жать» и в то же время – «быть разлученным». Скрытый смысл стихов заключается в следующем: рыбак знает хорошо, где растут водоросли «морская сосна»; на своей лодке, сдвигая ее веслом, он всегда может добраться до них; отрок живет в доме принцессы, и он всегда может ее увидеть. Не может ли он как-нибудь научить и его добраться до того места, с которым он теперь разлучен?
[Закрыть]
В давние времена кавалер был у принцессы-жрицы в Исэ в качестве посланца от двора, и там ему дама, [92]92
По-видимому, одна из свиты принцессы.
[Закрыть]говорившая всегда принцессе той лишь о делах любовных, от себя сказала: [93]93
т. е. не в качестве посланной от госпожи своей, но хлопотавшая уже за себя лично
[Закрыть]
«Потрясающе-стремительных
богов запретную ограду
готова я перешагнуть!
Так видеть хочется его —
из дворца гостя…» [94]94
Стихотворение, имеющее и буквальный смысл, так как она тоже нечто вроде жрицы, и иносказательный, а именно: «запретная ограда богов» – это связь посланца с самой ее госпожой; она рискует этим своим выступлением навлечь на себя ее гнев, но удержаться не может. «Потрясающе-стремительных» – перевод многосмысленного японского слова тихаяфуру,служащего постоянным поэтическим эпитетом к слову «божество».
[Закрыть]
А кавалер в ответ:
«В любви томишься? – Что же…
Попробуй – и приди!
Не путь то, на котором
потрясающе-стремительных
богов запрет лежит…»
