Текст книги "Парашюты на деревьях"

Автор книги: Наполеон Ридевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– Ты можешь что-либо сказать красным разведчикам? – спросил его Шиллят.

– Что сказать? Идут очень тяжелые бои, и армия несет большие потери. В нашей роте осталось меньше половины. У артиллеристов не хватает снарядов, у танкистов – горючего. Армия наша побеждена, но она сопротивляется.

– Вы можете назвать нам свою армию? – спросил я.

– Хотя и считаю, что немцы проиграли эту войну, но содействовать этому не хочется, – солдат посмотрел на нас исподлобья, погасил окурок. Установилась неловкая тишина.

– Что же, тебя можно понять, Фриц, – только теперь Шиллят назвал его по имени. – На этом никто не будет настаивать.

– Отступает 26-й армейский корпус, – неожиданно ответил солдат. – Если это важно для вас.

– Он разбит?

– Не знаю. Бои продолжаются. Их ведет также третья танковая армия. – Фриц дал понять, что он сказал все, что мог.

– Тебе лучше остаться здесь, – настаивал Шиллят. – Ты же сам сказал, что война проиграна.

– Я хочу быстрее узнать, что с семьей. – Он кивнул нам на прощание, пожал Шилляту руку и подался к шоссе, по которому шли отступающие гитлеровские вояки.

– Не нужно так рисковать, – говорю Шилляту, когда солдат скрылся.

– Не волнуйтесь. Он – мой друг. Я ему верю. Сейчас он только беспокоится о своей семье.

19 января Гитлер отдал приказ своим войскам уничтожать военные, промышленные и хозяйственные объекты, средства транспорта и другие ценности на территории Германии.

Началась эвакуация населения. Приказ об эвакуации касался всех, в том числе и Шиллятов.

В этой неразберихе уже никто не обращал внимания на то, что он дезертировал из фольксштурма.

– Никуда я не поеду, – сказал он нам. – Нацисты приказывают немцам защищать каждый дом – вот я надену форму со свастикой и буду как фольксштурмист защищать свой дом, – не без иронии говорил он.

Двадцатого января фронт оказался у деревни Миншенвальде. Слышна была пулеметная стрельба. «Муттэр» с нетерпением ждала, что вот-вот появится Отто и останется дома. Вечером 21 января гитлеровцы оттянули по шоссе в лес артиллерийский гаубичный дивизион, на запад прошло десять танков, окрашенных в белый цвет. Следом в беспорядке хлынула пехота. Саперы взорвали на шоссе небольшие мостики, которые нам были видны.

Наступила короткая пауза. Внезапно тишину нарушил одиночный артиллерийский выстрел.

– Я знаю, где остановилась артиллерия, – сказал «партайгеноесе», наблюдая вместе с нами с чердака за отступлением войск. – Могу показать вам это на карте – там в лесу есть полянка.

Наступила тревожная ночь.

– Перейдем в дом, – предложил хозяин. – Теперь мы уже на нейтральной полосе.

Мы также считали, что теперь с востока могут появиться только свои, и согласились с предложением Шиллята.

Одна за другой рисовались в памяти картины встречи со своими. Пошли 175 сутки с того дня, как группа «Джек» приземлилась в Восточной Пруссии. Мы радовались и волновались. Было с чем встретить своих. Карты и другие данные, радиостанцию мы зарыли в сарае в землю. Такая мера необходима на случай пожара.

В начале ночи мы увидели в окно, что на востоке загорелось несколько хуторов. Сначала еле заметно, а затем все более явственно стали видны фигурки людей на фоне пожаров. Солдаты шли цепью, краев которой не было видно.

Затаив дыхание, мы ждали своих – «своими» называли наших и хозяева. Вот они все ближе и ближе подходят к дому, с винтовками, ручными пулеметами на плечах. Люди были в белом, словно привидения, двигавшиеся по освещенному пожаром заснеженному полю. Мы готовы были броситься им навстречу. Но что это? Один из солдат остановился и поднял руку.

– Занимайте окопы, приготовьтесь к обороне! – гаркнул он по-немецки.

Это были немцы! До них – пару десятков шагов.

– За мной, – шепнул Шиллят.

Мы последовали за ним, вышли в сени и по лестнице забрались на чердак дома. В этот момент послышался стук в дверь – ее пытались взломать.

– Сейчас открою, – отозвался Шиллят.

– Кто такой? – откликнулись со двора.

Щелкнул затвор.

– Я – фольксштурмист, – открывая дверь, ответил хозяин.

– Почему не эвакуировались? Большевиков ждете? – злобно, охрипшим голосом взревел на него один из вошедших, освещая себе путь фонариком. – Предатель! Расстрелять!

– Мне приказали быть дома до особого распоряжения. Мне шестьдесят пять лет. Вот моя форма фольксштурмиста, посмотрите на документы, – оправдывался Шиллят. – Клянусь вам, я не получал другого приказа.

– Чтобы через минуту и духу твоего здесь не было!

– Слушаю, господин офицер! Я сейчас же запрягу лошадь и поеду туда, куда вы прикажете.

Шиллят вывел своего хромого вороного коня, нам было слышно, как «муттэр» кое-что бросила в телегу, и вскоре колеса застучали, удаляясь в направления леса.

Нам слышно было, как солдаты бьют оконные стекла – устанавливают пулеметы.

– Миномет поставить здесь, – услышали мы со двора команду, поданную все тем же хриплым голосом.

Мы тем временем перебрались на чердак над сараем. Солома шелестела, поэтому мы передвигались под крышей с большой осторожностью: на дворе, в окопах, которые проходили метрах в двадцати от дома, ходили, разговаривали люди. Мы хотели спуститься в сарай и проникнуть в свое убежище. Я уже нащупал в темноте деревянные концы лестницы, но в этот момент открылись ворота и в сарай вошел солдат.

Солдат прислонил винтовку к стенке, а сам по лестнице полез вверх, прямо к нам. Я подался назад – солома зашелестела, но солдат кашлял и, видимо, ничего не слышал. Высунувшись наполовину, он стал дергать солому и бросать ее вниз. Солому он дергал прямо из-под нас. Казалось, он видит нас, но не подает вида.

Наконец, покашливая и чихая, он полез вниз, собрал в охапку солому и не спеша понес во двор. Очевидно, он решил подостлать ее под себя, чтобы мягче и теплее было сидеть в окопе.

В напряженном ожидании прошла ночь. Утром начала бить наша артиллерия. Послышался гул моторов, застучали пулеметы. Немцы из дома и из окопов также открыли огонь. Рядом рвались снаряды. Пули все чаще щелкали по черепичной крыше. Нам угрожала опасность погибнуть от своих же. Нужно было спускаться в сарай, чтобы укрыться за каменными стенами. Но больше всего мы боялись пожара.

Бой разгорался. Воспользовавшись шумом, мы спустились вниз и забились в угол.

Часов около десяти утра немцы прекратили стрельбу, послышались крики, топот. Тут же раздалось наше русское «ура!». Мы подошли к воротам. Совсем рядом послышался голос:

– Разверни станкач, куда смотришь! – и дальше последовали слова, каких не пишут на бумаге. – Видишь, вон немцы возле леса перебегают!

Мы толкнули ворота и вышли на двор.

Было солнечное утро 22 января 1945 года.

* * *

Прорвав оборону гитлеровцев на реке Дайме, войска 39-й армии повели наступление на Земландский полуостров. На юг от Кенигсберга, сокрушая Хейльсбергские укрепления, рвались к Балтике другие соединения Советской Армии. Оборона восточно-прусской группировки войск была сломлена. Гитлеровцы жестоко сопротивлялись. Советские воины отвоевывали одну позицию за другой. Мы с Генкой находились при штабе 39-й армии до тех пор, пока наши войска не заняли те районы, в которых нам довелось вести разведку. Все, чем мы располагали, передали по назначению.

На сутки мы съездили к Шилляту. Он со своей «муттэр» были дома. Встретились мы и с Райчуком. Не было только Отто. «Муттэр» не теряла надежды, что он вернется.

В городе Каунасе, куда меня послали на отдых перед новым заданием, я встретился с майором Шаповаловым – непосредственным руководителем нашей разведки из «Центра». От него я узнал, что остатки групп «Джек» и майора Максимова пробирались в северные районы Польши, но пришли туда только трое наших – Иван Мельников, Зина Бардышева и Аня Морозова. Об этом они сообщили в «Центр» радиограммой. В середине декабря связь с ними оборвалась, и дальнейшая их судьба неизвестна.

Спустя много лет о последних днях жизни Ани Морозовой рассказал в своей повести польский писатель Януш Пшимановский. Она героически погибла в районе польского городка Мышинец.

Радистке спецразведгруппы «Джек» Анне Афанасьевне Морозовой посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Она награждена и польским орденом Крест Грюнвальда II степени.

Совсем недавно отыскался Иван Целиков. Сейчас он живет и работает на Гомельщине. При встрече со мной он рассказал, как они пробирались в Польшу. В пути во время одной из стычек с гитлеровцами пропал Иван Овчаров. Через несколько дней Иван Целиков с товарищами ушли на хозяйственную операцию, и больше им не суждено было соединиться с остальными разведчиками. Целикову удалось встретить войска Красной Армии в Восточной Пруссии.