Текст книги "Лебедь"

Автор книги: Наоми Кэмпбелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

В день своего восемнадцатилетия я стала, как говорится, счастливой обладательницей ста пятидесяти тысяч фунтов. Школу я окончила с безумным желанием заниматься книгами или даже литературой, но без малейшего представления, как это осуществить. Все, что я смогла придумать – это предложить свои услуги маленькому книжному магазинчику в Челси, в котором у нас был свой счет. Удивительно, но меня приняли помощником продавца. Я была на седьмом небе от счастья. Каждый день с половины десятого до половины шестого вокруг тебя – только книги и разговоры о книгах. Возвращаешься домой и ложишься в постель с охапкой книг. Я считала, что настоящий продавец должен знать, что продает, и потому старалась прочитывать все новые поступления.

Как-то раз, расставляя на верхних полках кое-что из серии современной классики издательства «Пингвин», я неожиданно потеряла равновесие, свалилась со стремянки и подвернула ногу. И тут же увидела перед собой огромную волосатую руку – кто-то помогал мне подняться.

– Ей-Богу, прости, красотка. Это все моя вспышка. Я заметил тебя с улицы, через витрину – сначала ноги, потом все остальное. Просто не смог удержаться, должен был войти и сделать этот снимок. Извини, никак не думал, что ты испугаешься. Ничего, все обошлось?

Все обошлось, но я страшно разозлилась.

– Кто вам разрешил меня фотографировать? Зачем это? Для рекламы магазина? Первый раз слышу!

– Послушай, да и я тебя в первый раз вижу. Но ты же настоящая красотка, сама, наверное, знаешь. Я хочу взглянуть, как ты будешь смотреться на снимках. Думаю, потрясающе. Тебе никогда не говорили, что ты должна стать моделью?

От этого слова я вздрогнула. Мне сразу вспомнилась Молли Бэйнбридж. Разумеется, теперь-то я знала, что настоящие модели совсем на нее не похожи, по крайней мере те, с которыми я была знакома; кстати, они говорили, что им очень неплохо платят. Но я-то уже решила, что моя жизнь – это книги.

– У вас есть удостоверение? – Конечно, это прозвучало ужасно глупо и заносчиво, но мне хотелось побыстрей от него отделаться. Он порылся в своем кофре и протянул какую-то карточку. Я взглянула на имя.

– Вилли О'Брайен?

– Верно. У меня своя студия. Позвони мне.

– Непременно, – я одарила его чарующей улыбкой, оттесняя поближе к дверям.

– Нет, серьезно. Я знаю, о чем говорю. У тебя действительно все данные. Когда позвонишь? Завтра? Я весь день в студии.

– Отлично. Договорились. Позвоню завтра. – Все, что угодно, лишь бы ушел. Как только закрылась дверь, я выбросила его карточку в мусорную корзину и подобрала с полу три экземпляра «Над пропастью во ржи».

Через два месяца я опять свалилась со стремянки, потому что услышала за спиной: «У вас случайно нет книги под названием «Лавишка-худышка выросла»?»

Он поймал меня на лету, и мне сразу бросились в глаза его светлые волосы, давно не стриженные и не очень чистые.

– А кто автор? – спросила я, когда он опустил меня на пол. – К сожалению, Гарри, эта книжка писалась и вышла в свет уже без тебя, как раз когда ты нас бросил. – Я уткнулась ему в грудь и заплакала. В магазине никого не было – он выбрал подходящий момент.

– Ну, Кроха, не надо. Будет, будет. – Он похлопал меня по спине, как закашлявшегося ребенка.

– Ох, Гарри, – всхлипнула я, – прости, но все это так неожиданно. Ты уже с кем-нибудь виделся?

– Нет. Я всего полтора часа в Лондоне. Приехал сюда прямо с самолета и скоро снова исчезну.

– Где ты был?

– Не спрашивай меня об этом, Кроха.

– Черт возьми, перестань называть меня Крохой!

– Значит, Лавиния?

– Нет, Сван.

– Сван? Ну что ж, отлично! Значит, теперь ты Лебедь. Итак, ты должна приехать ко мне в гостиницу в северном Лондоне. Я пока остановлюсь там и подумаю, что делать дальше.

– Почему в северном Лондоне? У тебя что, там знакомые?

– Пойми, глупышка, нет у меня там никаких знакомых. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о моем возвращении. Только тебе я доверяю, но все равно не расскажу, где был.

– Значит, я не должна ничего рассказывать родителям?

– Особенно им.

– Гарри, а ты о них подумал? Им столько пришлось пережить… В нашем доме убили девушку. Ты исчез. Они уже смирились с мыслью, что тебя нет в живых…

– И это лучшее, что они могут для меня сделать. А теперь, Лебедь, решай сама. Либо ты приезжаешь в гостиницу, находишь Чарлза Гордона – под этим именем я запишусь – и ни о чем меня не спрашиваешь, тем более что я все равно ничего не расскажу. Либо начинаешь лезть на рожон и читать мне нотации – мол, надо все рассказать матери, отцу и всему свету. В таком случае в гостинице меня не будет, и нигде не будет, и, возможно, мы вообще больше никогда не увидимся. Так что выбирай…

Конечно, я приехала в гостиницу, но, когда услышала, что ему нужно, чуть ли не пожалела о своем решении. Он хотел, чтобы я отдала ему свою часть наследства. Ему нужны были деньги, чтобы все начать с нуля. Он признался, что провел эти семь лет за границей, почему-то мне показалось, что в Австралии, все прожил и не видел другой возможности получить деньги, потому что боялся выдать себя. Он собирался начать все заново и вернуть себе честное имя, у него были определенные планы, но, конечно, он не стал меня в них посвящать.

Я не могла снять деньги со счета тайком от родителей. Они бы все равно узнали и начали бы расспрашивать, зачем мне понадобились такие суммы. Поэтому пришлось придумать, что я хочу купить собственную квартиру и переехать из Болтонса. Мама сразу же сама взялась за дело: связалась с агентством по продаже недвижимости и объехала вместе со мной все предложенные квартиры. Я равнодушно их рассматривала, и мама, должно быть, очень удивлялась, что затеянное мною же предприятие не вызывает у меня никакого энтузиазма. Наконец я остановила выбор на небольшой квартирке в глубине квартала особняков на Олд Бромтон роуд за углом от дома родителей. Там были старые высоченные потолки, но особенно мне понравилась необычная спальня, спланированная, как галерея второго этажа.

Потом-то и началось самое главное. Под предлогом платежей за квартиру я снимала со счета крупные суммы наличными и передавала их Гарри. Так что угрозы Демона были не по адресу – он все понял неправильно. На его фотографии не я беру деньги у мужчины, а мужчина у меня, и этот мужчина – мой брат. Но все равно я должна защитить Гарри. Он давно рассказал мне, что тогда случилось и как погибла Молли Бэйнбридж, но у него не было и нет доказательств своей невиновности, а значит, нужно скрываться. Когда ему исполнилось тридцать, он все еще не мог объявиться, чтобы получить свое наследство и вернуть мне долг. Но это неважно. Я решила, что мы постараемся вместе раскрыть тайну убийства Молли Бэйнбридж, а пока что я буду помогать брату. С другой стороны, я не могу допустить, чтобы нас увидели вместе на фотографии, сделанной через семь лет после его исчезновения. Вот почему мне приходится считаться с Демоном и его посланиями.

Итак, деньги переходили к Гарри, и выплаты за новую квартиру приобретали астрономический размах. Тогда я пошла к нашему банкиру, и, надо сказать, мистер Харрис повел себя очень мило. Я поведала ему старую сказку о том, что парню, в которого я безнадежно влюблена, нужна крупная сумма, и я должна взять деньги для него, – потом, конечно, я их верну, только мне бы очень не хотелось, чтобы это дошло до отца. Мистер Харрис хорошо знал моего отца, он знал еще моего деда. В их банке наша семья держала деньги не первый год, и мистер Харрис был в курсе наших финансовых возможностей. Он сделал вид, что всему верит, сочувственно покивал и, наверное, даже погладил бы меня по головке, если бы я не была выше его по крайней мере на четыре дюйма.

Впервые в жизни мне пришлось думать, как заработать деньги. Заработать, чтобы прожить. Ту карточку я выкинула, но имя было запоминающееся. Я нашла номер Вилли О'Брайена в телефонном справочнике, а остальное, как говорится, уже принадлежит истории.

Телефон все звонил. Сейчас включится автоответчик. Я взяла трубку.

– Алло? – прошептала я.

– Лебедь? Это ты? Что случилось? Я тебя едва слышу. Это Пэтси.

– Ох, Пэтси… – слава Богу! – Ты где?

– В Лондоне. Я бы позвонила раньше, но рассчитала, что ты только сейчас доберешься до дома. Ну как тебе вся эта суета в Париже?

– Пэтси, ты спятила? Суета? Я думала, что в тебя стреляли. Я думала, что тебя убили!

– О, Лебедь, ты всегда так обо мне беспокоишься. Я просто упала в обморок. То есть, конечно, я слышала хлопок и тоже подумала, что это выстрел, но грохнулась не из-за этого – мне просто стало плохо. Я всегда нервничаю перед показом и, знаешь, терпеть не могу эти свадебные платья. В общем, спасибо, что подстраховала. Ты наверняка выглядела потрясающе. Я хотела посмотреть, но меня сразу отвезли домой и уложили в кровать. Сама понимаешь, мое агентство от всего этого не в восторге. Здесь, в Лондоне, они с меня глаз не спускают. Поселили у главного администратора, даже снять номер в гостинице не разрешают.

Я не могла сдержать улыбки. Бедная Пэтси. Похоже, наконец-то за нее взялись всерьез: никаких мужчин, никаких ночных гулянок. Представляю, как она мучается, но в конечном счете это пойдет ей на пользу.

– Спасибо, что позвонила, Пэтси. Будь умницей, хорошо?

– Лебедь, об этом можешь не волноваться. Тут вокруг столько нянек! В следующем месяце мы работаем вместе в Риме. Там и увидимся. Пока!

Я положила трубку и машинально нажала кнопку воспроизведения записей автоответчика.

Он как будто подслушал наш разговор с Пэтси.

«Ну что, здорово я тебя одурачил? Выражение твоего лица доставило мне истинное наслаждение. Ты шла, как неживая, – голос Демона витал в комнате, словно джинн, выпущенный из бутылки. – Ты решила, что в тебя стреляли. Что ж, это вполне могло случиться. Видишь, как все просто. Подумай об этом, Лебедь, когда выйдешь в следующий раз на подиум навстречу устремленным на тебя фотокамерам: среди них может оказаться пистолет. Я был в Париже. Я был на шоу и сидел в первом ряду. Ты слышала звук выстрела, и это действительно был выстрел. Только без пистолета. Всего лишь магнитофонная запись. Я положил перед собой на подиум диктофон и, когда ты проходила мимо, протянул руку из-за спин фотографов и нажал на кнопку. Из-за треска их фотокамер никто ничего не услышал – только ты и Пэтси. Видишь, ее я тоже знаю. Она, наверное, так и не поняла, что произошло. И упала в обморок. А ты оказалась крепче, чем я думал. Но не исключено, что в следующий раз выстрел будет настоящий».

У меня подогнулись ноги от страха, я опустилась на пол рядом с кроватью и слушала, закрыв глаза, не в силах пошевелиться.

«Сегодня что-то тянет на воспоминания, – продолжал голос. – Помнишь, как я позвонил в первый раз? Помнишь, о чем я тебя просил? Так вот, я снова хочу попросить тебя порыться в почте и найти еще один голубой конверт со штампом аэропорта Хитроу. Я отправил его перед вылетом в Париж. Там – еще одна фотография. Не бойся, не твоя. В следующий раз объясню, зачем я ее тебе прислал. Пока все, иди за письмом».

Конверт сразу нашелся, но фотография меня озадачила. Разумеется, я знала, кто это. Личико, улыбавшееся мне с фотографии, последнее время появляется на обложках журналов почти столь же часто, как и мое собственное. Эта красавица делает головокружительную карьеру и вот-вот станет супермоделью. Но какое она имеет отношение к Демону?

Через неделю пришло новое послание, и все прояснилось.

«Она красавица, правда? Сван, надеюсь, ты не обидишься, но, по-моему, она затмевает даже тебя, хотя тут, конечно, я пристрастен. Я влюблен в эту девушку. Она моя невеста. Скоро мы поженимся. Это пока секрет. Надеюсь, ты рада за меня, Сван, рада за нас, но звоню я по другому поводу. Я наконец-то решил, что ты для меня сделаешь, чтобы известная тебе фотография не попала в газеты. Понимаешь, мы с невестой заключаем брачный договор. Ее деньги – это мои деньги. Если японцы возьмут ее на рекламу косметического проекта «ЛЕБЕДЬ», она заработает целое состояние. Об этом, Сван, я и хочу тебя попросить. Я знаю, что ты выходишь из контракта. Я знаю, что уже есть список кандидаток на твое место. Моя невеста – в этом списке, и тебе нужно сделать так, чтобы она победила. Все очень просто. Скоро я снова позвоню. И запомни: не вздумай расспрашивать ее обо мне. Если ты это сделаешь, вы с тем мужчиной появитесь на первых полосах «Нью-Йорк пост» и «Сан» прежде, чем ты успеешь сосчитать до пяти».

Теперь я знала, что имею дело с ненормальным и – что гораздо опаснее – неосведомленным человеком. Отчасти он был прав: я действительно собиралась выйти из контракта и уже сообщила об этом японцам. Мы с мужем подумывали о ребенке; я решила попробовать себя на другом поприще – любовь к книгам осталась неизменной, и я надеялась успеть всерьез заняться литературой. Три года почти прошли, я прерываю контракт, значит, меня надо кем-то заменить. Да, есть список кандидаток. Я прекрасно помнила его: Тесс Такер, Кэсси Дилан, Челеста Фэрфакс, Джиджи Гарсиа и Эми Ла Мар. Замечательные девушки, каждая с собственным, неповторимым стилем. Но думать, что я могу как-то повлиять на выбор японцев, может только тот, кто абсолютно не знает реального положения дел. Да, японцы спросили меня, кого я сама считаю лучшей кандидатурой, но это была только любезность с их стороны. На самом деле от меня ничего не зависит.

Так кто же он такой, этот Демон?

Он сфотографировал меня с Гарри – значит, он был в Лондоне в 1987 году.

Он сидел в первом ряду на показе парижских коллекций. Может, он сам работает в индустрии моды? Или пишет о ней? Или он покупатель? Или фотограф? Или сам из знаменитостей?

Он говорит, что собирается жениться на будущей супермодели, но сам совершенно не разбирается в нашем бизнесе: он просит о невозможном.

Через четыре месяца, в начале 1995 года, я перестану быть главной моделью проекта «ЛЕБЕДЬ». Правление компании уже приняло решение, кто меня заменит. По иронии судьбы они выбрали девушку, которую рекомендовала я. Беда в том, что это не та девушка, о которой говорил Демон.

Часть II
СПИСОК ПРЕТЕНДЕНТОК. 1992–1994

ЛОНДОН, 1992

– Телефон! – крикнули снизу. – Энджи, возьми трубку.

– Не иначе как из журнала «Вог», – съехидничал, выглянув из своей комнаты, Патрик, брат Энджи, – интересуются, не согласишься ли ты украсить собой обложку следующего номера.

– Отстань, – бросила она, сбегая по лестнице к единственному в доме Дойлов телефону. Он красовался в холле, на самом почетном месте, одна беда: когда говоришь, все в доме тебя слышат. Снимая трубку, Энджи бросила быстрый взгляд наверх – ну, конечно, братья и сестры в полном составе уже собрались у лестницы.

– Алло, – сказала она робко. Энджи разослала письма во все солидные лондонские агентства фотомоделей. Вдруг это оттуда, хотят пригласить на просмотр?

– Привет, Энджи, это Кевин. Не хочешь сходить с нами на Криса Айзека в «Хаммерсмит Аполло» завтра вечером? Говорят, клевый парень.

Энджи с трудом сдержала вздох разочарования. Кевин О'Коннор, ирландец из Ливерпуля. В общем, приятный парень. Приехал в Лондон искать работу, говорит, у них там электрику трудно устроиться. Познакомились они в баре пару недель назад, и подружкам Энджи он очень понравился.

Но Крис Айзек! Самовлюбленный павлин со слащавыми песенками. Да и Кевин становится слишком настойчивым. Энджи сейчас совсем не до него.

– Извини, Кев. Не люблю Айзека. Он слишком попсовый. Пригласи другую девушку.

– Попсовый? А что это значит?

– Вот видишь, мы даже говорим на разных языках.

Бедняга Кевин. Всегда она его огорчает, но что поделать.

– Неужели не «Вог»? – хихикнул Патрик.

– Может быть, «Космо» [7]7
  «Космо» – Космополитэн, международный женский журнал (прим. пер.).


[Закрыть]? – подхватила одиннадцатилетняя Кэтлин, свесившись через перила.

– А кто такой Космо? – спросил семилетний Майкл.

– Все равно не поймешь, ты еще маленький. – Девятилетняя Джинни покровительственно относилась к младшему брату.

– Почему бы тебе не завести агента? – Патрик прислонился к двери своей комнаты, стараясь выглядеть крутым парнем. Ему не было еще и шестнадцати, но он казался себе очень остроумным и не упускал случая поддеть сестру. Энджи особенно не обижалась. Она понимала, что брат просто немного завидует. Почему в доме командует Энджи? Да, он на год ее младше. Но зато он мужчина. Ну, почти мужчина. Четыре года назад, когда их бросила мать, как-то само собой получилось, что Энджи заняла ее место и взяла на себя заботы о братьях и сестрах. Отец, Джозеф Дойл, постарел тогда за один день лет на десять.

– Что такое агент? – Майкл запустил с лестницы мячом и захлопал в ладоши: попал точно в репродукцию с девой Марией, и картинка слетела со стены.

– Майкл! – воскликнули все хором. Ох уж этот Майкл! Дня не проходит без разрушений! Хотя ничего удивительного: он такой подвижный, неугомонный, и в тесной перенаселенной квартирке ему не хватает пространства. У них было всего две спальни – для мальчиков и для девочек. Отец работал по скользящему графику и урывками спал в гостиной на диване. Иногда Энджи ловила себя на мысли, что может понять маму. Как тут не сбежать… Энджи сама страшно страдала от того, что живет в одной комнате с Кэтлин и Дженни. На редкие свидания приходилось собираться у них на глазах, под комментарии:

«Не вздумай надевать это платье, оно у тебя уже сто лет! Он наверняка тебя в нем видел. Если опять его наденешь, он на тебе ни за что не женится».

Сестры очень хотели выдать ее замуж.

«Он подумает, что тебе больше нечего надеть».

А ведь одеться действительно не во что.

«Мама не позволила бы тебе появиться на улице в таком виде! Ты нарвешься на неприятности. Вот увидишь!»

Вспомнив о маме, сестры тотчас начинали плакать, и Энджи приходилось их утешать. Поэтому на косметику всегда оставалось не больше, чем полминуты.

– Что такое агент? – переспросил Майкл. – И почему у тебя его нет, Энджи? – Майклу нравилось повторять все за старшим братом.

«Патрик зациклился», – подумала Энджи, отправляясь на кухню готовить ужин. Садились за стол ровно в половине седьмого. Сегодня к ужину, может быть, успеет отец. Энджи знала: дети рады, когда отец дома, хоть и стараются этого не показать.

Два месяца назад Энджи разослала по агентствам письма со своими фотографиями, но до сих пор не получила никакого ответа. Фотографий было две – портретная и в полный рост. С них-то все и началось. Отец сделал их летом, когда они всей семьей ездили на день к морю. То ли освещение было какое-то особенное, то ли она действительно оказалась лучше, чем думала, – но Энджи едва узнала себя на фотографиях. Братья и сестры дразнили ее немилосердно: «Глядите-ка, прямо кинозвезда…» А она смотрела на фотографии и размышляла. Никто, конечно, не знал, что у Энджи есть тайная мечта: стать фотомоделью. Она прочитала где-то, что для этого не так уж важно, как выглядишь в жизни – главное, как получаешься на фотографиях. И потом была еще причина… Разговор, который состоялся поздним вечером, когда Энджи наконец уложила всех детей спать. Тихим, невыразительным голосом отец сказал:

– Много лет назад твоя мама собиралась стать фотомоделью. Одно агентство даже предложило ей работу… Как раз когда мы познакомились…

– Папа! Не может быть! Хотя, конечно, я знаю, она была очень красивая… Но почему… ничего не получилось?

– Она вышла за меня замуж.

– Ну и что, разве это могло помешать?

– Она забеременела.

Энджи вдруг поняла, о чем он.

– Она родила меня?

– А потом Патрика. Фигура испортилась… Ей так и не удалось вернуть прежнюю форму. А ты, Энджи, девочка, действительно здорово выглядишь на этих фотографиях. Модели столько зарабатывают, а у нас большая семья… Понимаешь, к чему я клоню?

И она решилась. Неважно, что агентства не ответили. Она сама пойдет к ним. Стоит им ее увидеть, и все получится.

Энджи где-то слышала, что в Ковент-Гарден есть одно агентство,»Этуаль», которое устраивает так называемые «открытые наборы». Утром с десяти до двенадцати на просмотр может прийти любая девушка с улицы. Если понравишься – отправляют на фотопробы. А если и они пройдут успешно, то тебя, считай, уже приняли.

Дженни и Кэтлин сразу заподозрили неладное. Энджи нарушила традицию, не выпрыгнула из постели по звонку будильника. Она хотела остаться одна и не торопясь подумать, что надеть на просмотр. Но от сестер так просто не отделаешься…

– Почему ты не идешь завтракать?

– Ты же опоздаешь в школу!

Ничего не поделаешь, пришлось все им рассказать.

– Наша Энджи идет сегодня записываться в фотомодели, – услышала она с улицы. Это Дженни по дороге в школу делилась новостью с соседями.

– Патрик, сделай одолжение, скажи в школе, что у меня грипп. Летний грипп. Ужасно сильный, – крикнула Энджи, высунувшись из окна.

– Ладно, только смотри не зарази Кейт Мосс, если тебе придется сегодня с ней работать, – по обыкновению съехидничал Патрик.

– Постараюсь.

Все вокруг говорили о модном стиле «гранж» [8]8
  Нарочито небрежный стиль.


[Закрыть], и в редкие минуты уединения, в основном в ванной, Энджи уже экспериментировала с нарядами, пытаясь с помощью старой одежды и подручных средств одеться посовременнее. И сейчас ей показалось, что это удалось: длинное бело-голубое платье в цветочек, кроссовки, бейсбольная кепка козырьком назад и маленькие круглые темные очки в металлической оправе. Как завершающий штрих, на шею она повесила массивный серебряный крест, который носила еще бабушка. Энджи почувствовала себя немного виноватой: она никогда не была ревностной католичкой, а вот теперь еще и низвела символ веры до роли модного аксессуара. Кроссовки – Патрика, но она успеет положить их на место до его возвращения из школы. Свободное платье в цветочек застегивалось спереди на пуговицы. Энджи ужасно спешила и застегнула платье неправильно. Одна пола оказалась выше другой, левая нога высовывалась из-под кривого подола, но Энджи ничего не заметила. Она вообще не умела смотреться в зеркало. На это ей никогда не хватало времени. Платье доходило ей почти до щиколоток, словно так и задумано, – ведь длинное сейчас в моде. На самом же деле это просто было мамино платье, а мать – высокая женщина. Энджи больше пошла в отца, чем в мать, рост у нее всего сто пятьдесят восемь сантиметров. А ноги – плотные и крепкие, Патрик даже придумал прозвище: «чудо-бедра» – и дразнил ее, пока не вмешался отец. (Нужно ли говорить, что Майкл подхватил дразнилку брата и, возвращаясь из школы, частенько запевал: «Чудо-бедра, чудо-бедра, что сегодня на обед?») Грудь у Энджи почти плоская. Главное ее достоинство – очаровательное круглое личико и огромные темно-голубые глаза, обрамленные отцовскими длинными черными ресницами. Бейсбольная кепка, натянутая на черную копну волос, выглядела нелепо, кроссовки болтались на ногах, платье перекосилось, а темные старушечьи очки скрывали лучшее, что было у Энджи.

Вот так выглядела Энджи, когда в поисках счастья переступила порог агентства «Этуаль».

И никто на нее даже не посмотрел.

Три девушки ее возраста стояли неподалеку у стены и старательно изображали непринужденность.

– Вы на просмотр? – спросила она.

– Да.

– А куда надо обращаться?

– К секретарше. Она тебя запишет и отправит вон к той особе, она занимается новенькими. Мы втроем приехали из Кройдона.

– Да? – сказала Энджи. – А я сама по себе. Наверное, мне придется подождать.

Она осмотрелась. За большим круглым столом кипела работа – телефоны звонили не переставая, секретарши снимали трубки, отвечали, выхватывали листки, кажется, из вращающейся картотеки, делали пометки… Энджи подошла поближе и увидела, что это вовсе не картотека, а календари с именами девушек. Сьюзи Кью, Аманда, Меган, Клаудиа Шиффер. Господи, Клаудиа Шиффер! Энджи восхищенно ахнула. Девушки за столом коротко взглянули на нее и тут же вернулись к работе. Присматриваясь и прислушиваясь, Энджи начинала понимать, что здесь происходит. Эти девушки – своего рода посредники. Телефонные разговоры чаще всего завершались датой и гонораром: триста пятьдесят фунтов плюс двадцать процентов, семьсот пятьдесят долларов плюс двадцать процентов, две с половиной тысячи фунтов плюс проезд первым классом…

Позади нее на стене висела доска с надписью: ЗАКАЗЫ. С большим интересом Энджи прочитала:

11–12 утра. «Женский журнал».

Студия Гэри Марлоу на Кингс роуд. «Классический стиль и верховая езда».

3–4. Набор в группу для съемок туристского проспекта. Две недели в Ботсване. Девушки, умеющие обращаться с животными, особенно с обезьянами и змеями.

4–5. «Вог», реклама. Элегантность, высокий профессионализм.

Потом она просто стояла и упивалась окружающим гомоном:

– Слушай, дорогая, если хочешь заработать, покажись ему. Он наверняка тебя возьмет, ты – как раз то, что нужно. Ставки по первому разряду. Он делал Тиа Марию с Иман. Работает не хуже Бэйли.

– Ее приглашают в Милан на пятидневные пробы, но я точно знаю, что ей там делать нечего.

– Всего на день, летишь первым классом, получаешь 15 тысяч долларов и показываешься Иване Трамп.

– Это как раз для тебя. Если поторопишься, можешь успеть. С одиннадцати до двенадцати, нужна девушка, которая умеет ездить верхом. Когда еще подвернется такой случай, Аманда? Записывай адрес.

Энджи снова оглянулась на доску. Теперь понятно. Это заказы на сегодняшний день. Аманда, кто бы она ни была, отправится на Кингс роуд. Подойдет ли она? Может, стоило подождать, пока в агентство примут Энджи? Впрочем, она не умеет ездить верхом. А разве для модели это обязательно?

Чем дольше Энджи ждала, тем больше очаровывалась. Вот где настоящая жизнь, стремительная, разнообразная, и сколько вокруг красоты! Одна стена целиком покрыта пластиковыми карманчиками с визитными карточками девушек: бесконечная череда черно-белых фотографий – и на всех красавицы. Посетительницы, все, как одна – рослые и длинноногие, словно шагнули сюда прямо с обложек журналов. Появлялись и эффектные, уверенные в себе молодые люди («мужчины-модели», – сообразила Энджи). Даже курьеры-мотоциклисты выглядят в своей скрипучей коже, как на рекламных картинках. Музыка звучит то громче, то затихает, распахиваются и захлопываются окна, большая чашка чая нетронутой остывает на столе, и все что-то кричат друг другу, неважно, если тебя не расслышат… И Энджи поняла, что обязательно должна стать частью этого безумного, прекрасного мира.

Девушки из Кройдона уже уходили, хихикая и подталкивая друг друга. Энджи подошла к секретарше, спросила, кто занимается новенькими, и ей указали на Сару. Эта Сара при ближайшем рассмотрении оказалась далеко не красавицей. Невысокая, полноватая. Она взглянула на Энджи, неопределенно улыбнулась и снова склонилась над столом. Лицо у нее было открытое, доброе, простое – самое обыкновенное.

– Простите, – начала Энджи, – мне сказали, вы занимаетесь новенькими.

– Да, – отозвалась Сара, не отрываясь от работы.

– Вот мои фотографии. Я посылала их в агентство пару месяцев назад, но…

Сара подняла голову и несколько секунд пристально смотрела на Энджи. Потом вздохнула и протянула ей листок.

– Вот список всех лондонских агентств моделей.

– Нет, вы не поняли, – упорствовала Энджи. – Я уже писала им, но теперь решила сама показаться. Разве я вам не подхожу?

– Боюсь, что нет, – сказала Сара. – Ваши внешние данные нас не устраивают.

– Ладно, я попробую в другом месте, – Энджи не смутилась. – Какое агентство вы бы мне посоветовали?

– Хотите правду? – спросила Сара.

Энджи кивнула.

– Никакое. Уж лучше я скажу вам все прямо. У вас нет никаких шансов стать моделью. Для подиума рост нужен не меньше ста семидесяти пяти сантиметров, а для фотосъемок у вас неподходящая фигура – размера на два больше, чем надо. И ноги коротковаты и слишком полные. Ваши снимки и правда очень миленькие, но это же не значит, что надо становиться моделью. У вас хорошенькое личико, вы красивая девушка, но этого недостаточно. Я говорю так откровенно, потому что не хочу, чтобы вы тратили время зря. Вот так. – Сара ласково улыбалась и говорила очень мягко, но у Энджи слезы навернулись на глаза. Какая же она была дура!

Энджи спросила, где туалет, и бросилась прочь. Надо прийти в себя. Она взглянула в зеркало, и ей стало еще хуже. Это перекошенное платье, из-под которого торчат короткие, толстые ноги, эта дурацкая кепка, из-за которой не видно волос… Что еще они могли о ней подумать? Ее передернуло, когда она представила, как нелепо выглядела на фоне всех этих очаровательных красавиц. Впрочем, подождите. Сара-то ведь не красавица. Обыкновенная милая девушка, такая же, как Энджи. Только, конечно, без этого идиотского апломба. Ты сама превратила себя в дуру, Энджи Дойл, сказала она себе. Но еще не все потеряно.

Умытая и спокойная, Энджи вернулась к Саре.

– Ладно, Сара, я понимаю, модель из меня не получится. Зато я отлично умею заваривать чай. И я могу подметать полы, могу отвечать по телефону, записывать сообщения. Я буду делать все, что скажете. Может, я не фотогеничная, но я очень старательная и сообразительная. Пожалуйста, дайте мне работу. – Мысленно она добавила: у меня две сестры и два брата, и я должна помогать отцу их растить. Без меня он не справится.

– Сколько тебе лет, Энджи?

– Шестнадцать. Через месяц исполнится семнадцать.

– Ну вот закончишь школу, тогда и приходи.

Сара и не догадывалась, какая Энджи упорная. Со школой она покончила в тот же месяц – просто ушла, даже не получила аттестат. И сразу же вернулась в «Этуаль», и стала приходить туда каждый день.

– Я покажу вам, какая я и что я умею, – говорила она Саре. – Я понимаю, работы для меня нет, но раз я переступила своими толстыми, нефотогеничными ногами этот порог, я отсюда уже не уйду. Буду работать бесплатно и буду приходить сюда каждое утро, нравится вам это или нет.

Сказано – сделано. Почти два месяца она толклась в агентстве. Она заварила бесчисленное количество чашек чая и кофе, она старательно следила, чтобы их не забывали выпить, упрашивала дать ей какое-нибудь поручение, позволить куда-нибудь сбегать… Она наблюдала, запоминала, училась.

И вдруг однажды в обеденный перерыв…

Удивительно, но в агентстве никого не было. Кто-то ушел обедать, кто-то вышел за сигаретами, кто-то – в туалет или в буфет. И случилось так, что, когда зазвонил телефон, кроме Энджи, ответить было некому.

А звонил известный лондонский фотограф. Марианна, сказал он, довела его до белого каления. Марианна, одна из самых высокооплачиваемых моделей агентства, всегда была нарасхват – потрясающая девушка ростом сто восемьдесят сантиметров, с обесцвеченными перекисью волосами, холодными голубыми глазами и непосредственная, как девятилетний ребенок. Ее личная жизнь представляла из себя какую-то фантасмагорию, и работа напрямую зависела от того, что накануне вечером произошло у нее с Роджером, Марком, Гэвином, Саймоном или кем там еще. Так и теперь: все утро она бессмысленно простояла перед камерой и только повторяла, что, пока Роджер не позвонит и не скажет, что он ее по-прежнему любит, она ничего, ничего не сможет сделать.