Текст книги "Повелитель пустыни"

Автор книги: Налини Сингх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Вялость никогда не была им присуща. Их любовь была подобна обоюдоострому лезвию, а разлука принесла им боль и только боль. Даже гнев и обида бывали настолько остры, что резали обоих по живому. И неожиданная перемена в поведении Тарика ставила Джасмин в тупик.

– Все наладится. Просто исполняйте ваш долг. – Мумтаз сжала руку Джасмин.

– По-моему, хороший совет.

Джасмин заглянула в рабочий кабинет Тарика.

– Ты занят?

При звуке ее голоса Тарик поднял голову.

– Тебе, Джасмин, я всегда рад.

Джасмин достала свои покупки и водрузила их на стол Тарика. Мольберт она благоразумно оставила за дверью, не желая смазывать впечатление от сюрприза.

– Что это? – спросил Тарик, ткнув пальцем в упаковочную бумагу.

– Подарок. Открывай!

Она подошла к нему и присела на ручку кресла. Тарик нахмурился, но тут же обвил рукой ее талию.

– Ты упадешь.

– Тогда вот так. – Одно движение – и Джасмин оказалась на его колене. – А теперь открывай.

По всей видимости, его смутил ее неожиданный порыв. Он потянулся к ножу для бумаги и разрезал бечевку. И тут же замер при виде холстов, красок и кистей.

– Я знаю, у тебя много дел, – начала Джасмин, не давая ему заговорить самому. – Но час в день ты сможешь выкроить? Думай о том, что ты делаешь это в интересах твоего княжества.

Тарик недоуменно поднял бровь. Джасмин улыбнулась.

– Шейх-трудоголик рано или поздно выдохнется, сделается невосприимчивым и не сможет приносить пользу своему народу. – Она решила не обращать внимания на скептическую гримасу Тарика. – Когда-то ты рисовал, чтобы снимать напряжение дня. Попробуй опять этим заняться.

– Мои обязанности...

Джасмин приложила ладонь к его губам.

– Один час. Это не так и много. А я буду тебе помогать.

– Каким же образом?

– Я не сомневаюсь, что смогу снять с тебя часть груза. Обрабатывать информацию, например. Или делать для тебя краткие информационные отчеты. Я способная, ты же знаешь.

Ее серьезный тон позабавил его.

– Я знаю, Мина, ты умница. Хорошо. Ты сможешь мне помочь. Но для этого тебе придется сидеть передо мной спокойно.

– Ты хочешь нарисовать меня? – Обрадованная, Джасмин выпрямилась, продолжая, впрочем, сидеть на колене Тарика. – Это будет обнаженная натура?

Тарику не понравилась ее прямолинейность.

– Такую картину не увидела бы ни одна живая душа, и она была бы сожжена после моей смерти.

Джасмин, довольная тем, что ее предложение не отвергнуто, поцеловала Тарика в щеку и поерзала на его колене.

– У меня есть еще мольберт. – Она собрала подарки со стола. – Все это будет стоять в моей мастерской. А я сейчас вернусь и помогу тебе.

Остаток дня они провели вместе, за просмотром информационных бюллетеней. Тарик сказал Джасмин, что она вольна покинуть его в любой момент, но она, увидев, с каким количеством документов ему предстояло иметь дело, была только рада погрузиться в них.

Но вот один из документов стал для нее неожиданностью, и притом неприятной.

– Тарик...

Услышав резкую ноту, он вскинул голову. Между бровями Джасмин пролегла глубокая складка.

– Здесь говорится, что шейх может иметь не одну жену.

Губы Тарика тронула улыбка.

– Таков старинный закон.

– Старинный? А насколько?

Она не намерена делить своего мужа с кем-либо. И когда-либо.

– Очень давний. Кстати, не закрепленный традицией. И у моего деда, и у отца была всего лишь одна жена.

– А у прадеда?

– Четыре. – Джасмин показалось, что глаза Тарика вспыхнули. – Не беспокойся. По-моему, у меня хватит сил только на одну.

– Я добьюсь отмены этого закона, – объявила Джасмин.

– Женщины Зюльхейля будут носить тебя на руках. Закон касается исключительно шейха, но некоторые люди говорят, что он вредит имиджу Зюльхейля как цивилизованной страны.

Джасмин кивнула. Трезвые, уравновешенные слова Тарика утихомирили ее опасения. Значит, ей не придется столкнуться с проблемой новой жены.

– Достаточно, Мина. – Тарик поднялся из-за стола, и его мощное тело сразу и всецело завладело ее вниманием.

Джасмин отложила бюллетень, встала и выпрямилась, расправляя затекшие мышцы.

– Ты еще можешь пожалеть о своем предложении. – Тарик приблизился к ней. – На мой взгляд, у тебя получаются резюме высшего качества. Я тебя буду часто призывать на помощь.

Довольная услышанной похвалой, Джасмин положила свою руку на ладонь Тарика.

– Прекрасно. Тогда пойдем отсюда, пока тебя кто-нибудь не перехватил.

В этот день она в первый раз осознала, сколько людей считают Тарика единственной инстанцией, способной решить их проблемы. Очень многие просители являлись лично. Большинство из них отсеивали Хираз и Мумтаз, но некоторые оказывались особенно настойчивыми.

– Ты ведь защитишь меня? – улыбнулся Тарик.

– Думаю, что тебе нужна помощь посредника. Мумтаз и Хираз на эту роль мало подходят, потому что не принадлежат к династии. – Джасмин рассуждала исключительно серьезно. – А вот я принадлежу. Я смогу разобраться с большинством дел, с которыми люди приходят к тебе, и освободить тебе время, чтобы ты мог решать самые важные вопросы.

В кабинете воцарилась зловещая тишина. Джасмин подняла глаза и увидела, что Тарик задумчиво рассматривает ее.

– Если ты, конечно, захочешь. – Ею внезапно овладели сомнения. Долгие годы ощущения собственной непригодности не могли не отразиться на ее уверенности в себе. – Я понимаю, я чужеземка...

Тарик прервал ее, притронувшись пальцем к ее губам.

– Ты – моя жена. И я тебе уже говорил, что жители страны приняли тебя в этом качестве. А как же твоя деятельность модельера?

– Я хотела с тобой об этом поговорить. Если у меня будут деловые интересы, это не повредит твоей репутации шейха?

Тарик покачал головой.

– У меня самого много деловых интересов. А ты хотела бы продвигать свои проекты?

– Я подумывала о небольшом доме моды. Без собственной сети магазинов, просто с выходом на рынок розничной торговли.

– У тебя все получится.

Его уверенность обрадовала ее необычайно. Никто и никогда в нее не верил.

– Но потом я сочла, что мне надо отойти на второе место.

– На второе место?

– Я твоя жена, и мое место здесь, рядом с тобой. – Ее голос не выдал любви, которая двигала ею. Если он еще раз оттолкнет ее, пусть сколь угодно мягко, она будет уничтожена. – Пусть мои модельные занятия будут чем-то вроде твоей живописи. Чем-то таким, чем мы занимаемся для себя. А главное – интересы нашего народа.

– Если ты так хочешь, то я согласен.

Джасмин улыбнулась и прильнула к мужу. Он чуть-чуть напрягся – но и только.

Когда они с Джасмин прошли в ее мастерскую, Тарик устроился у южного окна.

– Я поработаю здесь, а ты садись сюда.

Джасмин послушно уселась в красное плюшевое кресло, напротив которого Тарик поставил мольберт. Она знала, что он не любит утруждать себя эскизами, а предпочитает наносить контуры акварелью сразу на холст. Он очень, очень талантлив, с гордостью думала она. Ей был очень дорог небольшой морской пейзаж Зюльхейля, который Тарик когда-то написал по памяти, чтобы она смогла увидеть его родную страну.

– Ты хмуришься.

Джасмин улыбнулась.

– Так лучше?

– Гм-м...

Вскоре Джасмин расслабилась и стала перебирать в памяти все, что было в те шесть месяцев, проведенных ими вместе четыре года назад. Тарик был аристократически сдержан со всеми, но с ней он был очень ласков. А она привыкла к угнетающей чопорности, царившей в ее семье.

– Мина!

Укоряющий взгляд Тарика заставил Джасмин почувствовать, что на ее лбу опять пролегла складка. Она снова весело заулыбалась.

Когда она приехала в Зюльхейль, Тарик тоже был ласков с ней, но главным образом это были физические ласки. Она знала, что он не верит ей настолько, чтобы испытывать к ней настоящее чувство. Но после поездки Тарика в Париж даже эти эротические проявления близости Тарик держал под контролем. Во время актов любви он был неизменно на высоте, заботился о том, чтобы она получала максимальное удовольствие, но чего-то не хватало. Сумасшедшей эротики, окрашивавшей их прежние минуты близости. Но отчего?

– Хватит на сегодня, Джасмин.

Глава девятая

Выведенная из задумчивости, Джасмин от неожиданности моргнула. Только поднявшись на ноги, она осознала, как долго ей пришлось просидеть неподвижно. Заложив руки за голову, она томно потянулась, чувствуя, как расслабляются мышцы.

– Пойду приму душ. Увидимся за ужином, – протянула она.

Тарик поднял голову, и желание полыхнуло зеленым огнем в его глазах. Он резко выпрямился, но этот единственный взгляд мгновенно наполнил ее ответным жаром. Итак, страсть Тарика так же глубока, как и раньше. Только он решил ее скрывать от Джасмин. У нее даже закружилась голова от облегчения.

– Почему на него так подействовало слово «душ»? – пробормотала она про себя, оказавшись в ванной. – Идиотка!

Она рассмеялась. Тарик с удовольствием занимался с ней любовью перед зеркалом. Наверняка те возможности, на мысль о которых наводили вода и мыльная пена, привлекут его. Не меньше, чем они уже привлекают ее.

Джасмин была ошарашена тем, что у нее возникло желание оказаться в душе вместе с мужем. Но перед ней уже встал образ смуглой руки на фоне ее кожи, покрытой мыльной пеной. Она почти чувствовала тяжесть Тарика, прижимающего ее к стене. После душа она вышла из ванной еще более распаленной, вода ничуть не охладила ее. Ее приготовления к ужину были отмечены знаком жаркого предвкушения.

Джасмин никогда не сомневалась в том, что ее муж испытывает к ней глубочайшее влечение. Его желание было физически ощутимо; во всяком случае, так было до тех пор, пока он не решил отдалиться от нее. Как бы Тарик ни злился, он длил любовные акты, пока Джасмин не начинала кричать.

Ее пальцы выбивали по столу быструю дробь.

А вдруг он не знает, что нуждается в ней так же сильно, как она в нем? Для него, воина, это открытие должно быть ударом, ударом болезненным. Надо сделать так, чтобы его мужская гордость не была при этом уязвлена.

Из зеркала на Джасмин глядели большие пылающие глаза.

– Итак, или я смогу убедить его, что нужна ему, или он так и будет от меня уходить, и тогда мне не на что рассчитывать.

Но сама мысль о том, чтобы обольстить мужа, страшила Джасмин. Он стремился доминировать и в постели, и его самообладание ставило в тупик. И раздражало. Если она теряет голову, желательно, чтобы то же происходило и с ним...

– Гм. Что можешь предложить? – спросила Джасмин у своего отражения.

– И часто ты разговариваешь сама с собой?

Этот вопрос, в котором звучала снисходительность, заставил Джасмин резко повернуться на табуретке. Тарик стоял в дверном проеме, соединявшем их комнаты, привалясь к косяку. У Джасмин мелькнуло опасение, что он слышал больше, чем ей хотелось бы. Но на лице Тарика она увидела очень знакомое выражение расслабленности, выводящее ее из себя.

– Это помогает облегчить душу, – саркастически ответила она.

Против обыкновения, она поспешила потуже затянуть пояс халата. И тут же заметила, как Тарик наблюдает за ней из-под полуопущенных век. Этот взгляд ускользнул бы от ее внимания, не будь она предельно сосредоточена. Покраснев, она опять повернулась к зеркалу.

Наклоняясь к столику, она прекрасно знала, что отвороты халата соблазнительно раздвинулись, открывая заинтересованному взгляду округлые груди. Во всяком случае, хотелось надеяться, что зрелище было соблазнительным. Ей остается только умереть, если окажется, что отчужденность Тарика вызвана тем, что ее сексуальность утратила свое влияние на него.

– Что за нелепость, – пробормотала она.

Огонь в Тарике не гаснет никогда. Оттого-то этот человек и бесценен.

– Ты о чем?

Тарик приблизился и встал рядом с ней, опустив руки в карманы широких брюк. Обычно он носил традиционные одеяния, но время от времени отдавал предпочтение западному стилю. В этот день на нем была голубая шелковая рубашка и черные брюки; строгие цвета, подчеркивающие его суровую мужскую красоту.

Затылок ее заныл от ощущения его близости. Она всегда необыкновенно остро чувствовала, что он рядом. Мысль о том, чтобы откинуться назад и прижаться головой к его плоскому животу, была настолько соблазнительной, что ей пришлось мысленно прикрикнуть на себя. Если сейчас она поддастся влекущей, откровенной сексуальности мужа, он вновь заставит ее кричать в экстазе, сам сохраняя при этом хладнокровие.

Эта мысль подстрекнула Джасмин наклониться чуть дальше и будто бы бессознательно скрестить ноги. Как она и рассчитывала, халат на коленях распахнулся, полы его соскользнули, и она оказалась практически обнаженной.

– Ничего, просто мне пришли в голову кое-какие последние модели для подиума.

Грациозным жестом она отложила кисточку и взяла губную помаду. Округлив губы чуть заметнее, чем обыкновенно, она обдуманно медленными движениями принялась обновлять матово-бронзовый оттенок, чтобы губы казались полными и влажными. Она помнила, что мужу больше всего нравится целовать ее, когда на ее губах нет помады. А этот вечер посвящен ему. К концу ужина глянец сотрется, а сейчас этот бронзовый блеск сыграет свою зовущую роль.

Тарик кашлянул и переменил позу, но не отступил. Это показалось ей добрым знаком. Вот только где нужно остановиться? Только бы Тарик не разгадал ее план до той минуты, когда – ее волей-они окажутся в постели. Она усмехнулась.

– Чему ты смеешься? – хрипло спросил он.

Этот тембр – хороший знак.

– Вспомнились кутюрье-гомосексуалисты и их представления о формах женского тела. – Джасмин решительно тряхнула головой. Она гордилась тем, что ей удалось сохранить трезвую голову, в то время как ее гормоны устроили настоящую бурю. – Вот. – Она провела рукой по груди и бедру, помешкав лишнюю долю секунды. – Мы с тобой уже говорили о женских округлостях, помнишь?

– Да.

Ей показалось, что у Тарика слегка перехватило дыхание.

– Так почему же... – Ее рука остановилась на влекущих изгибах в месте, едва прикрытом распахнутыми полами атласа. – Откуда взялась тенденция к прямым углам и прямым краям?

Тарик не ответил, и Джасмин взглянула в зеркало. Он еще не успел встретиться с ней взглядом, а она уже с ликованием отметила, что на его щеках появился румянец. Он смотрел на ее бедра из-под опущенных век. Не исключено, что он позабыл, о чем только что шла речь. Превосходно.

– Думаю, ты права, – наконец проговорил Тарик.

Джасмин быстро кивнула и вновь занялась макияжем, не забывая о том, что Тарик смотрит в зеркало. Ей было непросто сохранять невозмутимое лицо, но силы ей придавало стремление поддерживать в Тарике ту же чувственную жажду, что владела ею самой. Не спеша она покончила с косметикой, поднялась и подошла к платяному шкафу. Ее удивило и обрадовало, что Тарик в ожидании прилег на кровать, заложив руки за голову. И опять его поза напомнила ей о пантере, расслабленной, но исполненной скрытой силы.

Лишь открывая дверцы шкафа, она разрешила себе нахмуриться. Как же ей удастся обольстить его, если он ее не видит? Кровать располагалась в комнате так, что шкаф оттуда не был виден.

Джасмин сняла с вешалки почти прозрачную голубую юбку. Два слоя шифона делали эту прозрачность приемлемой с точки зрения приличий. Эту юбку Джасмин никогда прежде не надевала. Но сегодня ей предстояла битва.

К юбке она надела топик с отороченными серебристой тесьмой рукавами свободного покроя, который открывал грудь, оставляя открытым и живот. Поскольку одежда была облегающей, Джасмин не стала подыскивать бюстгальтер. В результате любой наклон головы неоспоримо доказывал факт его отсутствия.

Вынырнув из шкафа, Джасмин поспешно бросила выбранные предметы одежды на стул. Они едва не полетели на пол. И только тогда она вспомнила, насколько наблюдателен ее Тарик.

Пусть она скрыта от его взгляда, зато зеркало открывает перед ним полный обзор. Она невольно притронулась к поясу халата. До нее донесся какой-то звук, означавший, что Тарик повернулся на кровати, и ее пронизала запоздалая тревога. Поддразнивать его – одно дело. А сможет ли она пойти на неприкрытый стриптиз?

Боясь потерять кураж, она сбросила халат. Наклонившись, чтобы поднять его и швырнуть на спинку стула, она услышала сдавленный вздох. Взяв трусики, Джасмин заставила себя заговорить:

– Где мы будем ужинать?

Она натянула еле заметные трусики из кружевного атласа, разгладила их на животе дрожащими пальцами и схватила юбку.

Но она не стала надевать юбку через голову, а ступила в нее ногами. Перед ее мысленным взором возникло зрелище, которое она собой представляла. Щеки ее вспыхнули. Но, может быть, полумрак скроет от Тарика эту предательскую краску...

– Я собирался поужинать с Хиразом и Мумтаз. Но теперь передумал. Нам накроют в нашей отдельной столовой.

От Джасмин не укрылась его повелительная интонация. Таких ноток она не слышала две недели. Прежде эти нотки говорили ей, что Тарик смотрит на нее как на вещь. Но теперь она начала понимать, что Тарик останется таким даже с женщиной, которую любит. Это в его природе. И она решила про себя, что смогла бы привыкнуть к чертам защитника и собственника. В конце концов, это почти то же самое, что проявление заботы.

– Хм-м...

Она застегнула молнию на юбке, взяла топик и слегка повернулась – так, чтобы Тарик мог видеть ее грудь, а лицо оставалось бы в тени. Ей пришло в голову, что она заслужила медаль за храбрость. Кто бы мог поверить, что тихая, нерешительная Джасмин способна соблазнять своего сурового супруга такой вот кричащей демонстрацией. Уж она бы точно не поверила.

Джасмин застегнула на топике пять белых хрустальных пуговиц, удивляясь тому, как туго эта вещица обтягивает грудь.

В последнюю очередь она надела арабские сандалии, которые так легко сбросить: ведь в приватной столовой шейха много больших подушек.

– Я готова.

К счастью, ее голос прозвучал без вызывающей хрипотцы.

– Некуда спешить.

Голос Тарика показался ей безмятежным. Но не ошиблась ли она? А если он за ней не наблюдал?

Джасмин подошла к кровати, положила руки на талию и повертелась перед Тариком.

– Что скажешь?

Он непринужденно согнул ногу в колене, но движение вышло недостаточно быстрым, и Джасмин успела разглядеть под его брюками несомненный признак возбуждения.

– Великолепно.

Ровный голос Тарика не обманул ее.

– Ну... по-моему, нужны какие-то украшения.

Когда Джасмин шла к туалетному столику, ей понадобилось немалое самообладание, чтобы изобразить непринужденность. Она даже не взглянула на себя в зеркало, чтобы не встречаться взглядом с Тариком и случайно не выдать себя. Из встроенного шкафчика для драгоценностей она вынула ожерелье и надела его. На вид оно казалось милым, но ничем не примечательным, если не считать длинного отшлифованного кристалла Розы Зюльхейля, который лег между ее грудей.

– Пойдем, лежебока, я умираю от голода.

Джасмин прошла в комнату Тарика, жестом пригласив его следовать за собой. В малую столовую можно было бы пройти по коридору, но она не устояла перед искушением провести Тарика мимо огромной двуспальной кровати. Кроватью, стоявшей в ее собственной комнате, никто не пользовался, за исключением той недели, которую Тарик провел в Париже.

– Да я тоже, – услышала она за спиной.

Тарик поднялся. Он был явно далек от апатии. Что ж, голодный хищник вполне ее устраивал.

Она взялась за ручку двери, ведущей в столовую, но Тарик перехватил ее руку и всем своим мощным торсом прижал ее к двери.

– Подождешь здесь, пока обслуга закончит.

– А что такого? Я бы помогла им.

Тарик крепче стиснул ее запястье.

– Ты подождешь здесь.

Он развернул ее к себе и помешал возразить вновь, запечатав рот поцелуем. Потом бросил на нее строгий взгляд и, войдя в столовую, захлопнул за собой дверь.

Джасмин притронулась к дрожащим губам. Он уже давно не целовал ее так. Она прислонилась к стене, чувствуя, что у нее подгибаются колени. Его прикосновение все еще жгло ее запястье.

– Пожалуй, на этот раз я с этой наглостью справлюсь, – произнесла она вслух.

Ее губы изогнулись в улыбке. Но почему он запретил ей входить в столовую? Мельком взглянув в зеркало, она ахнула. И бросилась к себе в комнату, чтобы чем-нибудь прикрыть себя. Юбка была неприемлемо прозрачной. Она была совершенно, абсолютно, скандально прозрачной. Очертания ее ног были видны очень ясно, а при движениях ткань скорее открывала то, что должна была скрывать. Ничего не скрывали и несерьезные кружевные трусики. Сквозь голубую газовую ткань просвечивали выбивавшиеся из-под них темно-рыжие кольца волос.

Топик, который она сочла сексуальным, но не чрезмерно откровенным, был безнадежно эротичен. Ткань вызывающе облегала груди, четко вырисовывая их, особенно соски, эти бесстыдные сигналы ее желания. Ткань поддерживала груди, приподнимая их. И шея открыта как нельзя более.

– Боже.

Джасмин припала спиной к стене. Ничего удивительного, что Тарик не пустил ее в столовую. Да она похожа на гурию! Так одевается женщина, которая готова удовлетворить своего господина во всем, что он пожелает. Джасмин была сражена. Она сделала глубокий, отчаянный вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Наверное, избыток кислорода оживил ее мозг, так как в хаосе мыслей появился яркий луч надежды.

– Он не велел мне переодеться, – прошептала она. – Вообще-то он сказал, что я великолепно выгляжу.

Если бы Тарик был возмущен ее чересчур сексуальным нарядом, он не велел бы ей дожидаться в его спальне, не согласился бы с ее выбором, а главное, не стал бы ее целовать.

Усмехнувшись, она скользнула к громадной кровати и устроилась на краю, подальше от зеркала. Когда Тарик открыл дверь, она приняла скучающее выражение. Он остановился. Джасмин заметила, как он сглотнул. Она знала наверняка, о чем он думает. Хочет швырнуть ее на кровать и дать ей урок, чтобы она впредь не дразнила его. Вот только он не уверен, дразнит ли она его.

Она соскочила с кровати и приблизилась к мужу.

– Готово?

Он кивнул, но, казалось, забыл, что загораживает дверь. Справившись с желанием поддразнить его, Джасмин толкнула его в грудь. Он послушно отступил в сторону, давая ей пройти, и проследовал за ней.

Войдя в комнату, Тарик сел у накрытого стола не на подушку напротив Джасмин, а устроился рядом, грудью и плечом прижавшись к ней, а когда она чуть откинулась назад, по-мужски поддержал ее крепкой рукой.

Стараясь дышать как можно ровнее, она взяла тарелку с какими-то сладостями и протянула ее Тарику. Он приподнял темную бровь, как бы ожидая продолжения. Невольно покраснев, она взяла с тарелки сушеный фрукт и положила его Тарику в рот. Он чуть не откусил ее палец. Она со смехом отдернула руку.

Пусть глаза мужа неотразимо блестят; Джасмин твердо решила, что не только она потеряет контроль над собой в эту ночь.

С вымученной непринужденностью улыбнувшись, она откусила от сладости, которую держала в руке.

– О! Я в жизни такого не пробовала.

К ее изумлению, Тарик выхватил у нее оставшийся кусок.

– Эй! Я же сказал тебе: я голоден. Корми меня.

Джасмин уверила себе, что двусмысленность в словах Тарика ей только почудилась; не мог же он, в самом деле, заявить, что его мучает голод? Она шутливо погрозила своему шейху, но взяла кебаб и поднесла к его губам. Поев с ее руки, он с довольным видом растянулся рядом с ней. Раньше Тарик в такие игры никогда не играл, и Джасмин нашла, что ей нравится баловать его. Хочется наполнить удовольствием его жизнь, лишь бы не погас яркий огонь, горящий в нем, пусть даже от исполнения таких обязанностей этот огонь неимоверно разжигает ее любовь к нему.

– Я не справлюсь с десертом. – Джасмин погладила себя по животу.

Взгляд Тарика медленно пропутешествовал от ее губ к груди, затем к животу. Теперь она ничего не могла поделать с румянцем – под цвет Розы Зюльхейля, как заметил про себя Тарик. Он провел пальцем по ее груди, и от его ласки она почувствовала слабость и трепет внутри.

– Оставим это здесь. – Тарик поднялся и протянул руку, чтобы помочь Джасмин встать. – На случай, если ты еще проголодаешься.

Джасмин чуть не оступилась, когда до нее дошел смысл его слов. Но, подняв глаза, она увидела, что Тарик полностью владеет собой.

Что же будет? – думала она, страшась возможного поражения. Тарик недостаточно возбужден, раз не срывает с нее одежду. Ей надоело, что он осторожно раздевает ее каждый вечер. Она хотела вернуть своего страстного, ненасытного, волнующего любовника. А Тарик провел ее в спальню, остановился у кровати и потянулся к пуговицам ее топика.

Судорожно втянув воздух, Джасмин отбросила его руки. Он покорно их опустил, впрочем, успев наполовину расстегнуть топик, так что ее груди могли в любую секунду выскользнуть наружу.

– Ты не хочешь продолжать?

Он был убийственно корректен.

– Тарик, можно попросить тебя об одолжении?

Старомодный оборот показался ей уместным. Она одета словно принцесса из волшебной сказки, а может быть, словно богиня любви из древних мифов, а перед ней – темный воин, которого она должна околдовать; иначе все будет кончено.

– Одолжение? – Он насторожился.

Джасмин с отчаянным призывом рванула рубашку на его груди.

– Я хочу тебя.

Он снова потянулся к ней. Она покачала головой.

– Мина, что такое?

В его голосе появилось нетерпение. Теперь он был больше похож на любовника, которого Джасмин знала до того, как началось отчуждение. И он назвал ее Миной.

– Только... – Она закусила губу. – Можно, сегодня я буду ласкать тебя?

И она занялась его пуговицами.

Тарик застонал.

– Я уже говорил тебе, прикасаться ко мне можно в любое время.

– Но так, чтобы ты не касался меня.

– Не понимаю. – Тарик снова насторожился.

– Я теряю голову, когда ты ласкаешь меня, а сейчас я хочу узнать тебя. Ну пожалуйста.

Она знала, что рискует, прося передать ей инициативу. Но про себя решила: если он откажет, то она будет продолжать попытки. Уже сейчас в нем больше горения, чем было в последние две недели.

Она расстегнула пуговицу и приступила к следующей.

Он провел рукой по ее волосам и извлек заколку. Мягкие кудри рассыпались по ее плечам огненным водопадом.

– А что я должен делать, пока ты будешь... узнавать меня?

От Джасмин не укрылось ни легкое колебание, ни резкость тона.