Текст книги "Гавайская история"
Автор книги: Надя Лоули
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Роза прилипла к стеклу, отделявшему в аэропорту Шереметьево зону регистрации. Глядя вслед удаляющемуся Паскалю, она блаженно улыбалась. Она знала, что рассталась с милым ненадолго. Как только получит визу и подберет себе замену на работе, тут же отправится за ним следом. Господи, только подумать, может, это на всю оставшуюся жизнь! Кто знает? Роза зажмурилась. Когда силуэт Паскаля исчез в лабиринте терминала, официальная невеста французского гражданина радостно притопнула каблучком: «Ce n'est pas un rêve! – Это не сон!» Она счастливо засмеялась. Потом, подметив недоумение окружающих, сделала серьезное лицо: «Mille pardos,господа» – и, рассекая напиравшую толпу, направилась к стоянке такси.
Эту Людмилу просто сам Бог послал ей на помощь. Софья Михайловна совсем сникла под грузом забот, тревоги и свалившегося на нее тяжкого недуга. До сих пор на ней висело все: уборка магазина, прием товара, обслуживание покупателей, «дебет-кредит» – они вели дело по старинке, как в России, записывая расходы в тетрадку. Компьютерную премудрость она так и не осилила. «Старую собаку не выучишь новым трюкам, – сказала она мужу, который предложил ей пойти на компьютерные курсы. – А дом я на кого брошу? Ну уж нет, обойдемся без технического прогресса, калькулятором».
Новенькая сразу влилась в работу. За несколько часов Людмила вымыла окна и витрины, перетерла запыленные сувениры на полках. Матрешки-ложки засияли золотистым светом, не хочешь – возьмешь! И правда, в придачу к знакомым с детства продуктам покупатели прихватили сразу три матрешки да пару жостовских подносов, валявшихся под прилавком. С тихой, располагающей улыбкой Люда продала за день недельную норму.
– Берите, не пожалеете, свежайшая «докторская» колбаска! Хотите попробовать? – уговаривала она очередного клиента, заглянувшего за московскими газетами, теперь ушедшего с полной сумкой и матрешкой в придачу.
Новая продавщица, словно магнит, притягивала покупателей, те мгновенно становились ее друзьями. Соня не могла нарадоваться:
– Ай да Илья, такую работницу нашел!
Надо сказать, что до этого Соне не слишком везло с помощниками. Одна только Катя-пьянчужка чего стоила! С утра пораньше она умудрялась потихоньку надраться в подсобке и уже к обеду едва держалась на ногах! Нанятый после нее парень из Казахстана оказался просто-напросто воришкой! Продавал товар, пропуская часть мимо кассы и складывая деньги себе в карман! Илья Борисович застукал его с поличным. Да и вообще за столько лет нерадивых работников перебывало немало. «Может, хоть с Людмилой повезет наконец, – с надеждой подумала Соня, – ладно, поживем – увидим!»
Войдя утром в торговый зал, она с удовлетворением отметила, что Люда, стряхнув с янтарных бус залежи пыли, развесила их на стене. В солнечных лучах они вдруг засверкали невиданной красотой.
– Красиво-то как, Людочка! Я совсем забыла про них!
Людмила откликнулась:
– Там у вас еще целая куча хохломских изделий. А гжель давайте поместим на отдельную полку. Зачем добру пылиться в коробках!
Звякнул дверной колокольчик, возвещая о клиенте.
– Доброе утро! Мне бы Софью Михайловну. Я Светлана Королева.
Широкая Рыночная площадь Роттердама, она так и называлась – Маркт, по четвергам с утра превращалась из центральной площади в огромный шумный многоязыкий рынок, где можно было купить все, что угодно!
Ирина неспешно, без всякого плана ходила по рядам, разглядывая диковинные товары.
Надо же, деревянная посуда совсем как у нас в глубинке. Повертев, заметила: только ни золота, ни росписи. Наша куда наряднее. А вот деревянные сабо (придет же такое в голову – вытачивать башмаки из дерева!) здесь расписывали розовыми блеклыми цветами.
Зато продовольственные ряды поражали изобилием. Ирка все никак не могла привыкнуть, после полуголодной Москвы, что здесь понятия не имеют об очередях и дефиците, всю эту роскошь можно купить, были бы деньги. С ума сойти! Ее потрясало обилие экзотических фруктов и овощей. А вот от запахов разнообразных сыров у нее попросту пропадал аппетит (Ирку едва ли не тошнило от резких, порой весьма своеобразных ароматов). Прилавки со свежим мясом и копченостями она вообще обходила стороной. Издали кровавые туши напоминали иллюстрации из учебника анатомии. Dank u wel – спасибо! Лучше взять в супермаркете в коробочке под пленочкой.
Забредя в цветочную оранжерею, она раскрыла рот от изумления при виде самых невероятных растений и цветов. Вот это да!
Ирина понемногу осваивалась на новом месте. Только язык давался ей с трудом! Ну никак не могла она к нему приспособиться. Ик бекхряйп у ньет!
Но несмотря на это, с каждым днем она все больше и больше привыкала к свободе и раскованности соотечественников любимого Ванечки, умилялась непонятным для русских странностям. Например, голландцы упорно не занавешивали окна, так что вечерами, когда в домах зажигают свет, все было распахнуто, все оказывалось на виду – смотрите на здоровье! Правда, Ваня объяснил ей этот феномен. Странная, на первый взгляд, привычка на самом деле объяснялась довольно просто. В Средние века испанцы, подчинившие себе эти вольнолюбивые края, опасались тайных заговоров со стороны протестантов, поэтому горожанам было строго-настрого запрещено закрывать окна. С тех пор так и повелось. Традиция есть традиция, но все же каждый раз при виде семейных картинок в ярко освещенном окне Ирина отворачивалась, чувствуя себя соглядатаем, подсматривающим кусочки чужой жизни. Зато потом завешивала свои окна с еще большим рвением: нечего смотреть, это вам не бесплатное кино. Ванечка только посмеивался, ему было абсолютно все равно.
Жили они спокойно, размеренно, без лирических надрывов, но мирно и ладно.
Ваня был спокойным и надежным, как гранитная скала. Обожал свою женушку-«пампушку» и баловал ее, как мог. По вечерам они частенько играли в карты. Ирка, на свою голову, научила мужа играть в «дурака» и «пьяницу», теперь сама была не рада: Ванечка оказался азартным игроком. Радовался, как ребенок, когда выигрывал. И сильно обижался, оставшись в «дураках».
По пятницам они чинно ужинали в каком-нибудь ресторане, а каждое воскресенье совершали поездки по округе.
Все было замечательно. Даже чересчур хорошо. Потому что беспокойная по натуре Ирка начала скучать по своей безалаберной, полунищей, свободной жизни. С жиру бесится, сказали бы «гименеевские» невесты, мечтающие хоть на миг очутиться на Иркином месте.
А ей порой хотелось крикнуть во весь голос: «Там хорошо, где нас нет! Вот так и знайте!» Она засобиралась в Москву. Ваня обещал отпустить на недельку после Нового года.
Наверное, Ветка была из породы «везунчиков». Удача ее не оставляла – тьфу-тьфу! Вот уже неделю она работала в магазине «Теремок». Помогала Людмиле, как говорится, была на подхвате. Ее взяли сразу. Правда, этим она была обязана нерадостным событиям. Несчастье случилось в тот день, когда она пришла в «Теремок». Хозяйку магазина Софью Михайловну увезли на «скорой» в больницу. Лане даже пришлось сопровождать ее – приступ случился утром, муж был на другом конце города. С тех пор Лана осталась работать. А дел было невпроворот. «Теремок» оказался на грани развала. Софье Михайловне около года с огромным трудом удавалось контролировать ситуацию. Она уже давно недомогала, но никто не предполагал, что за этим стоит такой страшный диагноз. В больнице ее не стали долго держать, выписали через три дня. На этой стадии рака оставалось лишь облегчить приступы боли. Для лечения было слишком поздно.
Сегодня она впервые после длительного перерыва заглянула в магазин. Держалась хорошо, ей делали сильные обезболивающие уколы. Она даже воспрянула духом.
О болезни своей ничего не говорила, не хотела, чтобы ее жалели. А магазин жил обычной жизнью: доставка и прием товара, череда покупателей. Они обращались с просьбами уже не к Соне, а к Людмиле и Лане. Какая им, собственно говоря, разница. Она смотрела на веселых, смеющихся молодых женщин и не могла избавиться от навязчивой мысли: почему – я? В Америке не принято скрывать диагноз от пациента. Но еще задолго до страшного приговора врачей Софья знала, что жить ей осталось всего-ничего. Не зря же она подготовила себе замену, терпеливо объясняя Людмиле незатейливые бухгалтерские операции. Надо отметить, Люда все схватывала на лету и уже через неделю распоряжалась магазином, как будто занималась этим всю жизнь.
Вот уж действительно, Бог послал, думала Соня.
Все это время Софья Михайловна беспокоилась не о себе! Ее мучила вина за то, что она оставляет работу, а мужу нужна здоровая, работящая жена, да и сын после ее смерти останется без присмотра. Она беспокоилась обо всех, только не о себе. Ей казалось, что она предает близких, бросает их на произвол судьбы: как же они справятся без меня?
Но, придя в магазин, Софья Михайловна не могла не признать, что там все преобразилось: засверкали витрины, красиво расставленные сувениры радовали глаз, полки были заставлены деликатесами из России и Германии. Илья потирал руки: «Молодцы, девочки!» Невероятно, но выручка только за последнюю неделю выросла вдвое.
Ветка тоже была довольна! Еще бы – островок спокойствия. «Загнанную лошадь», пьяных клиентов она не хотела даже вспоминать, разве что одного посетителя, запавшего в душу, того самого Стива. После тяжелых подносов, грязной посуды и ночных возвращений магазин казался ей раем! Все было бы хорошо. Если бы не одно «но» – Илья Борисович. Он не отводил своих тяжелых липких глаз от Ветки, красневшей от столь откровенных взглядов. «Этого только мне не хватало! Вот похотливый кот!» – сердилась она в душе и старалась обходить его стороной. Она боялась, что Людмила и Софья Михайловна что-то заметят.
Известно, чем больше женщину, тем меньше… или наоборот – как там у классика? Илья Борисович распалился не на шутку, он не собирался считаться с болезнью жены. У него была благородная цель: помочь бедной несчастной девочке. У той ни денег, ни разрешения на работу, а виза уже заканчивается. Деться ей некуда!
Прошел месяц. Стив исправно рассылал резюме, так же исправно получал вежливые отказы и уже почти отчаялся найти достойную работу. Серая осенняя погода, беспрерывные дожди лишь усиливали уныние. Ему казалось, что он обречен на участь безработного, со всеми вытекающими печальными последствиями. Но вот однажды рано утром раздался звонок. Звонили из крупной международной компании по экспорту сахара и кофе, через неделю его приглашали на интервью. Стив, повесив трубку, выдохнул: у-уп-с-с-с, кажется, дело сдвинулось! Он в нетерпении вскочил. Хватит слоняться без дела по дому, который он за время вынужденного заточения возненавидел. Он решил отправиться на Гавайи! Немедленно! При чем тут Гавайские острова? Дело в том, что работать, в случае положительного исхода собеседования, пришлось бы именно там. Стив решил сгонять туда на несколько дней. На Гавайях он никогда не был.
Выслушав новости, Сьюзен, не раздумывая, заявила, что никуда из Сан-Франциско не поедет, даже на несколько дней отдохнуть. Нельзя сказать, чтобы Стива это сильно расстроило. Он давно уже решил, что пора начать новую жизнь. С нуля: новая работа, новые места и люди. Вот так!
Перед отлетом он решил заглянуть наудачу в бар «Загнанная лошадь». Стив не терял надежды встретиться с прелестной молодой женщиной, проявившей к нему такое внимание и сочувствие в ту памятную ночь. И даже то, что на горизонте наконец замаячила работа, он безотчетно связал с ночной встречей.
Но чудеса случаются только в сказках. Бармен Дик радостно сообщил ему, что Лана так и не объявилась. А потом неуверенно добавил, что она, кажется, устроилась в какой-то русский магазин. Впрочем, даже если бы он знал, ни за что не сказал бы! Лана с самого начала отвергла его притязания. И теперь он злорадно мстил молодой женщине. Стив протянул бармену бумажку с номером телефона. Тот кивнул: «Конечно, передам, можешь не сомневаться!», но, едва Стив вышел за порог, скомкал бумажку и выбросил. Жди, обязательно позвонит!
Париж превзошел все ожидания Розы. Это действительно был великий город, где все дышало историей. Когда-то в юности она зачитывалась романом Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой». Роза сразу поняла, что этот город просто создан для бесцельных прогулок, необдуманных покупок и головокружительных развлечений. Здесь можно было раствориться в людской толпе, почувствовав себя частичкой вселенной Paris(Пари, как произносят французы). Она уже привыкла здороваться, входя в скромный отель в Латинском квартале, в бистро или роскошные бутики. Она перестала удивляться, что люди, с которыми она обменялась парой слов, душевно желают ей хорошего дня, что ее всюду называют «мадам Роза», с ударением на последний слог. А в перспективе это должно было звучать «мадам Роза Линьяк»! Очень красиво, не то что Бабаевна, как прозвали ее в «Гименее»!
Вот уже неделю она носилась по музеям и магазинам, которые после московских очередей и полупустых прилавков поначалу тоже воспринимала как музеи – музей сыра, музей духов, музей хлеба. Она боялась, что однажды утром откроет глаза и проснется в Москве. Но сон наяву продолжался и обладал всеми свойствами реальности, данной нам в ощущениях.
Паскаль должен был приехать за ней в выходные, а пока она отрывалась на всю катушку. Роза наслаждалась свободой, не чуя под собой ног парила над Лютецией и все не могла надышаться воздухом своих юношеских грез. А вечером падала замертво от усталости. Еще денек, потом хоть на край света! Однако край этот находился в трех часах езды от центра мира, а не в Сибири, например! Она сняла на неделю комнату в большой квартире, принадлежавшей русским эмигрантам. С устройством помогла бывшая клиентка «Гименея» Лариса Пантелеева, ныне мадам Гиссон. Они вместе совершили пробег по парижским магазинам, что, надо признать, изрядно пополнило Розин гардероб.
Настала долгожданная суббота Паскаль приехал за ней из Лиона на машине. Автомобиль оказался далеко не новым и довольно неказистым. Но Роза, ослепленная любовью, не придала этому никакого значения. Какая разница, были бы колеса! К тому же даже во Франции школьные преподаватели нечасто разъезжают на шестисотом «мерседесе»! Главное, они наконец были вместе.
Еще древние предупреждали, что необходимо тщательно взвешивать свои желания, ведь они могут и сбыться. Желание Стива осуществилось. Он получил долгожданное место с хорошим годовым окладом, солидными премиальными и пенсионными отчислениями. Казалось бы, все замечательно, он мечтал об этом! А чего еще надо здоровому и сильному мужчине, кроме работы? Правильно мыслите: счастья и любви. Не многовато ли будет, мистер Браун? С этой мыслью Стив отбросил в очередной раз мелькнувшее ангельское видение. Хорошего понемногу!
Сьюзен долго твердила, что на старости лет они обоснуются вместе (да-да, милый, одиночество в старости – это ужасно!). У них есть прекрасный дом, пенсию они заработают приличную, вот и будут коротать дни в благополучии и покое. «Ну а пока, что поделаешь, так складываются обстоятельства, ты поживешь там, а я здесь», – рассуждала вечерами она. Вначале Стив слушал молча, думая о том, что, однако, до старости еще далеко, да и дожить желательно. Потом, после очередной инъекции нравоучений, безропотный Стив взорвался:
– Если вместе, то вместе! Едем на Гавайи! Если врозь, то дом надо продать и разделить пополам кредит!
Сьюзен, хлопнув дверью, удалилась на свою половину.
После долгих выяснений пришли к выводу, что лучше расстаться. Не откладывая дело в долгий ящик, оформили поручение агентству по недвижимости на продажу своего «дворца». Через две недели Стив должен был перебираться на новое место. Он слонялся по пустому и уже чужому дому. Впереди маячила неопределенность, рождавшая странное ощущение разрыва всех связей с привычным миром. Порой ему хотелось волком выть.
– У-у-у-у-у…
Штат Гавайи. Остров Кауаи.
– У-у-у-у…
Четыре тысячи километров от Тихоокеанского побережья США. Но выбора не было. Контракт подписан, назад дороги нет.
– У-у-у-у…
Соня совсем слегла. Ей сделали операцию неделю назад, и теперь она лежала дома. Наступила какая-то странная апатия, она часами разглядывала завитушки в узоре скатерти на столе, листья фикуса, принесенного сыном.
Дела в магазине шли отлично. Илья потирал руки от удовольствия. Молодцы, девочки, ничего не скажешь, заслужили прибавку к зарплате. Жену он по-своему любил, как-никак двадцать пять лет вместе, что бы там ни судачили. Все было в их долгой совместной жизни: радости, заботы, огорчения, они вместе пережили нелегкие первые годы по прибытии в Америку. Конечно, были у него и другие женщины. И немало. Но, по большому счету, жена от Бога у него была одна. И несмотря на многочисленные связи, он никогда не собирался оставлять семью. Он был безмерно благодарен жене, она прекрасно воспитала сына. Илья знал, что Соня умирает. И был готов исполнить последний долг, достойно похоронить ее.
Мысленно он пытался оправдаться перед самим собой. Надо заметить, Илья считал себя порядочным и добрым малым, но, конечно, не без недостатков. Вот уж угораздило (не нашел другого времени!), он не на шутку увлекся Светланой. При его первых поползновениях Лана взорвалась: «Как вам не стыдно! Подумайте о больной жене!» Он проникся к ней уважением: благородная и гордая, это вам не дешевка, это существо иной породы. Хрупкая, тоненькая Вета излучала какой-то внутренний свет и достоинство. Илью неудержимо тянуло к ней, он все больше сужал круги. «Ничего, ничего, деться тебе некуда, скоро сама будешь бегать за мной!» – думал он. Он знал – ее виза заканчивается ровно через месяц!
На его беду, Люда и Ветка подружились. Более опытная Людмила сочувственно говорила: «Ланка, ты резко не отказывай, тяни резину, пока можешь. Ну а там, кто знает, может, что-нибудь изменится к лучшему. Сейчас самое главное – из магазина не вылететь, а то окажешься на улице!»
Она поддерживала подругу, чем могла: советом, деньгами и просто добрым словом. Ветка всей душой была благодарна ей. Илья понимал, что боевое содружество помогает Ветке держать круговую оборону, поэтому в магазине вел себя сдержанно и лишь иногда, когда Людмилы не было рядом, позволял себе пробные заходы. Он не был мастером комплиментов: «Ланочка, тебе эта блузка к лицу!» – «Илья Борисович, это не блузка, а платье!»
Иногда пытался сунуть подарок – баночку черной икры, знал, что она любит. Ветка отказывалась, чертыхаясь про себя, и находила способ вежливо уклониться: «Илья Борисович, вам только что звонила Софья Михайловна…»
Так могло продолжаться сколь угодно долго, но Людмила подхватила сильнейший грипп и слегла. Светлана осталась один на один со своим назойливым поклонником.
И конечно, когда в подсобке он грубо и примитивно подмял ее под себя прямо на ящиках с пивом, нервы у Ветки не выдержали. Она врезала ему пощечину. Потом пригрозила сообщить в полицию о сексуальном домогательстве и выскочила в торговый зал. По счастью, в магазине были покупатели, и незадачливому ухажеру пришлось ретироваться. Он попытался замять щекотливую ситуацию, велев принести счета.
«Подумаешь, недотрога!» – было написано у него на лице. Правда, на всякий случай он извинился. Потом, посмотрев на пылавшую негодованием Ветку, понял, что скандала после закрытия магазина не избежать, и быстренько смылся.
Ветка была в полном отчаянии: она понимала, что покоя он ей не даст и надо что-то делать. Пора уносить ноги, и чем дальше, тем лучше! До конца рабочего дня оставалось два часа.
Светлана позвонила Людмиле и рассказала все как на духу. Ровно через час та стояла на пороге. Немало повидавшая в жизни Людмила вычислила, что Илья вернется к закрытию для решающего штурма. И оказалась права. Илья Борисович заявился в парадном костюме и с цветами!
«Ну просто цирк! Шапито! Весь вечер на арене – клоун!» – шепнула Люда Ветке, которая испуганно встрепенулась при виде работодателя. Хозяин напоминал нахохлившегося и распустившего перья индюка. Подруги неожиданно покатились со смеху. Смеялись до слез. Ситуация, действительно, была комичной. Впрочем, это с какой стороны посмотреть.
Паскаль жил в центре Лиона, неподалеку от церкви Сен-Поль. Роза целыми днями, пока он находился на работе, бродила по старинным улочкам. Ее умиляли средневековые постройки, так органично вплетенные в архитектуру эпохи модерна, что дух захватывало. «Нет, это уму непостижимо: сияющий стеклянной крышей торговый центр конца двадцатого века, а рядом прикорнула аптека времен д'Артаньяна!» – думала Роза.
Она остановилась и осторожно прикоснулась ладонью к шершавой стене, будто поздоровалась с прошлым, канувшим в Лету. Удивительный город. Розе казалось, что после Парижа ее уже ничто не поразит. Она немного побаивалась отъезда в провинцию. В памяти всплывало какое-то восстание лионских ткачей, о котором рассказывали на уроке истории в шестом классе, но о городе, где ей предстояло жить, москвичка имела смутное представление.
А Лион оказался чудом! Паскаль с гордостью ей поведал, что римляне сделали Лион столицей галльских провинций. Во времена Древнего Рима его именовали Вороньим Холмом. Роза любовалась Круа-Русс, и ее сердце замирало от щемящей нежности к великолепному городу, к любимому мужчине и ко всему, что ее окружало в этой новой, счастливой жизни. Одинокие прогулки по Лиону привели к тому, что Роза полюбила этот город даже больше Парижа.
Все складывалось хорошо. Настолько хорошо, что Роза боялась радоваться, чтобы не сглазить. Конечно, она сразу поняла, что ее будущий муж совсем не Рокфеллер. Скромный преподаватель лицея. Скромная двухкомнатная квартира, старенькая машина и средняя, по французским меркам, зарплата. Не разбежишься. К тому же Паскаль выплачивал алименты на дочь, которой исполнилось десять лет. Но это не смущало Розу. Да и какие деньги могут заменить любовь!
Паскаль был чудесным человеком и великолепным любовником. Роза только сейчас поняла, что такое настоящая страсть. Вспомнив прошедшую ночь, она невольно улыбнулась и покраснела.
Ей захотелось сегодня приготовить на ужин плов. Паскалю нравилась ее стряпня. Что там сказано про путь к сердцу мужчины?.. Ну, через желудок или нет, но ее жених, как истинный француз, любил хорошо и вкусно поесть. И поэтому сегодня будет праздник: настоящий бухарский плов! Это был ее конек. С тяжело нагруженной сумкой она поднялась на третий этаж старинного дома (лифта, увы, не было). Еще возясь с замком, она услышала телефонный звонок. Роза не спешила отвечать: из дому ей не звонили, а с сыном они перебрасывались SMS-ками по мобильному. Она услышала, как после сигнала автоответчика детский голосок приветственно пропел послание, которое прервал деловитый женский голос. Бывшая жена Паскаля напомнила о своем существовании. Настроение у Розы испортилось. Она прошла на кухню и нехотя начала перекладывать продукты в холодильник. С бульвара доносился шум совсем иного, чем Москва, непостижимого города, который совсем не хотелось покидать.
На похоронах Сони Илья Борисович плакал навзрыд, завалил могилу цветами. Бедная Соня за всю жизнь не получила от него даже завалящего букетика. Чувство вины, неоплатного долга перед покойной женой, безропотно сносившей его выходки, настигло и накрыло его. Окружающим было немного неловко видеть рыдающего в голос мужика. Поминки не принесли ему желанного облегчения, напротив, Илья страшно запил и отстранился от всех дел. Сын оказался совершенно беспомощным. Все хлопоты по работе и организации похорон и поминок достались на долю Людмилы. Она добровольно стала шефом, администратором и нянькой.
– Господи, как же их разбаловала Соня, царствие ей небесное! – вздыхала замученная Люда.
Ветка во всем этом не участвовала. Отсиживалась в магазине. Надо же кому-нибудь и торговлей заниматься, оправдывалась она.
А Илья Борисович совсем было раскис. Заходил на минутку в магазин, с черным от горя лицом, забирал продукты, приготовленные заботливой Людмилой, и опять пропадал. «Бедный, надо же, как сдал!» – перешептывались сотрудники. Но скорбь недолго одолевала вдовца. Через неделю Илья Борисович, как феникс из пепла, воспрянул и расправил плечи.
Для Ветки наступили черные дни. Хозяин, благоухающий дорогим одеколоном, зачастил в магазин.
Как-то вечером, перед самым закрытием, Илья при полном параде (в костюме и галстуке) подъехал к «Теремку». Смущенно, почти робея (и куда девались крутые замашки?), он подошел к удивленной Ветке:
– Ланочка, нам надо серьезно поговорить…
Людмила, понимая, что разговор не требует свидетелей, сделала вид, что спешит. Она суетливо собралась и в дверях помахала рукой:
– Ну, вы, мои дорогие, снимите кассу, мне надо срочно в парикмахерскую. Я уже и так опаздываю. Бай, бай!
И она исчезла. Вета даже обидеться на нее (за то, что бросила на произвол судьбы) не успела, а еще подруга!
Илья Борисович томно посмотрел на Ветку. Потом достал ключи от машины:
– Я приглашаю тебя, Ланочка, в ресторан. Только не вздумай отказываться! Столик уже заказан.
Ветка растерянно молчала. Она не знала, что делать. Решительный вид ухажера ничего хорошего не предвещал! Мысленно она прокручивала варианты вежливого отказа. Ветка лихорадочно прикидывала, что надо как-то оттянуть решительный отказ, ведь это повлечет за собой увольнение с работы. А последствия могут быть очень печальными: платить за квартиру будет нечем, новую работу вряд ли быстро найдешь, тем более что разрешения у нее нет! Значит, дорога одна. Домой! Хорошего понемногу. Виза заканчивается через две недели.
Ветка подняла на Илью Борисовича невинный взгляд и кротко сказала:
– Хорошо.
Она решила играть комедию до конца. Стратегия простая: выслушать Илью, попытаться выиграть время, напомнить, мол, траур все-таки, как-никак. Надо подождать. А там что-нибудь придумаю!
Когда машина свернула на набережную, Ветка съежилась: в сгущающейся тьме ярко горела вывеска бара «Загнанная лошадь».
В пустом, а поэтому казавшемся огромным холле громоздились многочисленные коробки и сумки. Специально нанятые люди помогли собрать вещи: личный архив, книги, бытовые мелочи, которые не хотелось покупать на новом месте (только спортивного инвентаря набралось два чемодана). Стив решил отправить все это добро морским путем. Сьюзен уже перебралась в небольшую квартиру в центре Сан-Франциско. Она, похоже, была вполне довольна сложившейся ситуацией. Независимость прежде всего! – таков был девиз ее жизни. Что поделаешь, каждый выбирает свой путь и по-своему расставляет жизненные приоритеты. Стив на нее не обижался: вольному – воля. Он еще раз прошелся по пустому и совсем уже чужому дому. Вслушавшись в собственные гулкие шаги, он вдруг осознал, что его здесь ничто не удерживает. В памяти почему-то не осталось никаких эмоциональных зацепок. Странно, ведь он провел в этом доме немалый кусок жизни, а в итоге сплошная пустота. В суете рабочих буден он никогда об этом не задумывался. Было не до философии. Работал как вол! И ради чего? Но любые перемены ведут к лучшему. Теперь он это понимал. Потеряв работу, он вдруг обнаружил, что она была его главным жизненным якорем! А вот это действительно страшно. Даже женщина, с которой они провели вместе семь лет бок о бок, оказалась чужой.
Стив посмотрел на часы: почти семь вечера. За сборами он не заметил, как пролетело время. Он быстро переоделся и вызвал такси, с любимой машиной пришлось расстаться – единственная верная «подруга»!
Он устраивал отвальную все в том же баре «Загнанная лошадь». Созвал немногочисленных приятелей по спортклубу и коллег на прощальную вечеринку. Бармен Дик пообещал все организовать: легкие закуски и побольше выпивки. Гулять так гулять!
Начало декабря в Голландии напоминало Ирке московскую серую сырую погоду конца октября. Снегом и морозами даже не пахло. Пройдя по вымощенной камнем дорожке по саду к небольшим воротам, она вдруг ощутила, что ее мутит. Ее качнуло в сторону, голова кружилась, подташнивало. Ничего себе, сходила на рынок! Ирина медленно побрела обратно к дому. «Наверное, повышенное давление», – подумала она. С утра болела голова. Да и вообще с недавних пор она чувствовала себя не очень хорошо. Плюс эта осенняя мерзость: дождь не дождь, а какая-то мокрая пелена, висящая в воздухе. В Москве уже наверняка снег. Ирка вздохнула. Первый снег всегда вызывал у нее чувство радости и желание жить. Когда за окном все светлело и мерцало от снегопада, то слякоть, и грязь, и дожди мгновенно забывались. Все компенсировалось этим белым чудом. А в здешних краях зимой и летом одним цветом!
Надо обязательно съездить домой. Она прилегла в просторной гостиной. Уют большого, прекрасно обустроенного дома, которым она восхищалась по приезде, уже не радовал.
Вот так и умирают от тоски по Родине, с горечью усмехнулась она. Да нет, конечно, не по Родине (чепуха какая!), а от депрессии и ничегонеделания. А делать ей было нечего, это точно! Одна в незнакомом городе, чужой язык, ни родных, ни знакомых: словечком перемолвиться не с кем. Действительно, с ума сойдешь! Хотелось все бросить и рвануть в родную Москву. От резких действий ее удерживал только Ванечка, смешной и трогательно беспомощный. Ирка перевернулась на диване, учебник голландского с грохотом упал на пол. Она даже и не подумала поднять книгу. Устроившись поудобнее, укрылась пледом и размечталась: если бы они с Ванечкой могли жить в Москве! А что – прекрасная мысль! Квартира у нее неплохая, жить можно, а если, ко всему, есть деньги, то эта «заграница» вообще никому не нужна! По крайней мере, мне точно. Но как подступиться с этой идеей к мужу?..
За окном уже темнело. Вставать с дивана совсем не хотелось. Но чувство долга (накормить голодного супруга она считала своей святой обязанностью) заставило Ирку покинуть теплое гнездышко. Она медленно добрела до кухни, открыла холодильник и опять почувствовала ком, подкативший к самому горлу. Она опрометью метнулась в ванную.
Впервые за все пребывание здесь ей не хотелось видеть мужа. И вообще никого!
Дым стоял коромыслом. К барной стойке не протолкнуться! Ясное дело – пятница, конец рабочего дня! Хосе Перес – хозяин заведения лично вышел встретить друга.
– Буэнас ночес! – громко приветствовал он Илью и Ветку, входивших в ресторан.
Маленький столик у окна был уже накрыт, и официант с меню услужливо поджидал чуть в стороне. Ветка шла по залу ресторана на одеревеневших ногах, боясь споткнуться. Она чувствовала себя ужасно. Неужто все в курсе ее личных дел?! Иначе с чего бы тогда здешние работники так радостно бросились с ней здороваться? Неужто соскучились? Но она заметила их многозначительные взгляды.
