Текст книги "Медвежья берлога (СИ)"

Автор книги: Надежда Житникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Моргенштерн вздрогнул в экстазе, но не позволил себе отстраниться. Несмотря на воду, дримхантер ощутил животом семяизвержение. Люциан зажмурился и приоткрыл рот, прочерчивая ногтями по коже Венцеслава. Раух чувствовал жжение от мыльной воды, но ощущение единения с демоном были сильнее. После оргазма Моргенштерн стал активнее, чтобы вновь ощутить то же самое, и тут Вацеку потребовалось быть жёстче. Мужчина прижал любовника к краю ванны и, будучи сзади, немного придавил его. Много воды оказалось на полу, но в данный момент это было совершенно неважно.

Моргенштерн внимал каждому толчку, выгибаясь в спине, и крепко держался за край ванны в немом экстазе. Венцеслав овладевал им быстро, уверенно и сильно, каждый раз вызывая реакцию тела. За каждый раз такой непрерывной любви Люциан обычно расплачивался болью. Всё имеет цену. Но, заплатив, Моргенштерн выжимал из полученного всё. Отдаваясь, словно в последний раз, демон снова вскричал и накрыл ладони Вацека своими. Раух приостановился и шумно выдохнул демону на спину, в какой-то момент даже закусив его кожу. Люциан не без удовольствия отметил, что его Вацек в него кончил. Эта мысль в вальсе кружилась в голове. Моргенштерн каждой клеточкой тела ощущал, насколько сильно принадлежит Рауху, пусть тот, возможно, этого и не подозревает. Насколько сильна эта связь. И если бы пошло отторжение, то Моргенштерн почувствовал бы то же самое теми же предательскими клеточками.

– Не уходи… – прошепчет Люциан, заметив, что Раух захотел выйти. – Побудь со мной немного.

– Никуда я не денусь, – улыбнулся дримхантер, прищурив янтарные глаза, после чего взял полотенце и положил его на голову Люциана.

Моргенштерн понял, что от него требуют, и, присев на край ванны, стал вытираться. Раух посматривал на него оценивающим взглядом, после чего сделал то же самое.

Прихрамывая, Люциан дошёл до душистой стираной постели. Уткнулся лицом в подушку, глупо и счастливо улыбаясь. После чего почувствовал, как вздрогнул матрас, резко потяжелев после появления дримхантера. В комнате было прохладнее, чем в воде, и Люциану было зябко. Венцеслав почувствовал это и придвинулся к любовнику поближе. Его тёплые руки обжигали. Затылком демон чувствовал согревающее дыхание. Спиной он чувствовал крепкого тёплого Рауха, находящегося к нему вплотную, который прошептал демону на ушко что-то, отчего он зажмурился и переплёл с любимым пальцы.

Этот огонь не ранил.

========== Мой мальчик ==========

Однажды Люциан проснулся в месте, которое доселе было ему не знакомо. Голова немного гудела, в мышцах поселилась лёгкая слабость. Не понимая, что происходит, мужчина огляделся ещё внимательнее. Да, определенно, этот мир был очень похож на его прежнее измерение, но всё ли здесь в порядке? Люциан насторожился, когда обнаружил абсолютную идентичность за исключением одной детали: отсутствовали цвета.

А если же они были, то в совсем неприглядном свете. Простынь, например, на которой лежал Люциан, была отвратительного жёлтого сального цвета, хотя он её помнил безупречно белой. На ней отпечатался светло-серый силуэт.

«Сколько же я здесь пролежал?» – ощущая нарастающие ужас и недоумение, подумал Люциан. Разница между серым и жёлтым была отчётливой.

Рядом лежала косуха, и её состояние было, без преувеличения, прекрасным. Словно хозяин этой комнаты видел смысл своего существования только в ней. Люциан вопросительно хмыкнул, потрепал куртку за рукав и встал с кровати. Краем глаза он поймал свое отражение в зеркальной поверхности.

Зеркало было мутным, в разводах от неаккуратной влажной уборки, однако Люциану было под силу рассмотреть в нём себя. Правда, чтобы поверить, что это действительно он, понадобились усилия. Мужчина взглянул на себя, и кровь резко отхлынула от головы. Шатаясь, пришлось быстро собираться с мыслями, иначе всё это так и останется неизведанным.

Тот, кого Люциан увидел в зеркале, был совершенно на него не похож. Где, спрашивается, хвалёная мускулатура, благодаря которой Люциан никогда не слышал от кого-то отказа на приглашение выпить кофе. Мышцы обмякли, потеряли тонус, отчего мужчина теперь выглядел довольно жалким и беспомощным. Кожа потеряла свой оливковый окрас и теперь представляла собой нечто, похожее на серое полотно мешковины. Под опухшими мутными глазами, потерявшими былой огонёк, Люциан рассмотрел мешки.

«Да у меня в жизни их не было», – с возмущением подумал он.

К слову, если бы не зеркало, мужчина не заметил бы огромных шрамов на предплечьях. Широкие, со следами стежков от швов, они шли от локтей до запястий вдоль руки. Внутри Люциана что-то сжалось и ушло не то что дальше головы – поселилось где-то вблизи пяток. Мужчина сел в кресло, пахнувшее сыростью и плесенью. Оно даже ощущалось немного склизким, однако Люциан был настолько шокирован и погружён в свои мысли, что не заметил этого.

Теперь он внимательнее присматривался к своему телу, чтобы обнаружить и другие немаловажные детали. К счастью, шрамы на руках оказались единственной находкой подобного рода. Ещё немного покрутившись у зеркала, Люциан обнаружил следы от собственных ногтей на плечах. Глубокие, но уже засохшие. Навскидку, им было около двух дней. Это лишь подливало масла в огонь любопытства.

«Что со мной произошло? Неужели я впал в летаргический сон? Или перенёсся во времени? Или провалился в другую вселенную?» – мозг с остервенением искал ответы, бесцеремонно отодвигая панику на второй план.

Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, мужчина решил позвонить тому, кого любил и кому доверял больше всего – Венцеславу. Однако сколько ни копался Люциан в найденном на тумбочке мобильном, результата это не принесло.

«Странно… Он всегда был на первом месте в контактах», – Люциан пролистал несколько раз, чтобы удостовериться, что даже никого похожего в телефонной книге нет.

Бросив затею, мужчина стал искать ответы в обстановке. Помнится, они делали с Венцеславом множество совместных фотографий, ни одну из которых Люциан сейчас в комнате не наблюдал. Мужчина с надеждой посмотрел в окно. Вдруг он просто проснулся в чужой квартире и здорово вчера перебрал? Люциан с удовольствием бы рассмотрел такой поворот событий. Но за окном всё как обычно – городской парк. Деревья в нём располагались тесно друг к другу, а потому представлялось, что это море, только – зелёное.

Люциан искренне полагал, что косуха, лежавшая рядом с ним, принадлежит ему. Однако, когда он решил рассмотреть её поближе, то обнаружил на плече небольшие крупицы соли.

«Соль? Серьёзно?» – мужчина даже попробовал её на вкус, чем подтвердил догадку. Её происхождение казалось Люциану самым нелепым, а потому он решил свой вариант отодвинуть пока что в сторонку.

Оказалось, на воротнике располагалась именная бирка.

«Вот это я понимаю – предусмотрительность», – довольный, подумал Люциан, ожидая, что это приоткроет завесу тайны. Однако чем сильнее он вглядывался в имя, тем больше в голове возникало вопросов. Ну и нехорошее предчувствие тоже возникало.

«Венцеслав Раух», – гласила аккуратно вышитая надпись.

Люциан обмяк и лёг поперёк кровати, став рассматривать люстру с вентилятором, нагонявший небольшой ветерок. Только сейчас мужчина понял, что здесь душно. Но так же тесно и затхло было и в голове. Мужчина всё ещё не хотел предполагать самое худшее. Однако одно Люциан знал точно: чтобы найти ответы, необходимо найти Венцеслава, поскольку все ниточки вели к нему.

В телефоне номера Венцеслава Рауха не было, однако Люциан был прекрасно осведомлён о себе самом и предположил, что даже если что-то произошло между ними и номер был стёрт, то он всегда мог найти его в своей записной книжке. Вопрос был только в её местонахождении. Люциан перекопал половину комнаты, прежде чем обнаружил её. Оказывается, со временем он научился всё прятать. Книжка лежала за тумбочкой, довольно далеко за неё задвинутая. При помощи швабры Люциан её оттуда извлёк и начал поиск.

Страницы были погнуты от влажных прикосновений пальцев: чётко проступали следы от подушечек. Иногда встречались пятна, похожие на ржавчину или кровь. Или же просто следы от прозрачных капелек. У корешка в книжке скопилось много чего-то белого. Взяв пробу, Люциан выяснил, что это – тоже соль.

Номер Рауха был много раз обведён ручкой и теперь проступал на несколько страниц. Обрадованный находкой, трясущимися пальцами Люциан стал набирать цифры. Несколько гудков, отделявшие его от ответов, казались бесконечными. Однако через несколько секунд они прекратились, и мужчина услышал хрипловатый низкий голос, от которого внутри всё перевернулось.

– Алло? – грубо поинтересовались с той стороны. – Вы кто? И вы вообще в курсе, что сейчас восемь утра?

– Алло… – внезапно осипшим голосом произнёс Люциан. – Венц… Это я. Слушай, тут такая странная история…

Мужчина не был уверен, что его дослушали, поскольку Раух сразу положил трубку. Причина такого поведения заставила Люциана задуматься, но не сдаться. Повторный звонок.

– Алло? – в голосе прибавилось раздражения.

– Это важно, не вешай трубку, мать твою! – Люциан повысил голос, раздражаясь в ответ. – Мне необходимо, чтобы ты срочно приехал. Я не понимаю, что происходит. Это какой-то кошмар…

– Единственный кошмар здесь – это ты, – проворчал Раух. – Хорошо. Я приеду. Надеюсь, это что-то действительно важное, – и положил трубку.

Похоже, если Венцеслав и был настроен на общение, то явно не сейчас и не с Люцианом. Мужчина на несколько секунд снова застыл в недоумении, попытавшись проанализировать посторонние звуки, которые удалось услышать, пока они разговаривали. Фоном звучал чей-то голос, и Люциан не мог даже предположить, кому он принадлежал. Одно было понятно точно – голос был мужским.

Венцеслав приехал через пару часов. Появился в дверях мрачной грузной тенью. Уже в коридоре Люциан чувствовал исходящее от него раздражение. Это был совсем не тот Раух, каким он его знал. Венцеслав прошёл в комнату и оттолкнул от себя Люциана, вдруг захотевшего приблизиться.

– Зачем звал? – Раух деловито опустился в то самое скользкое кресло и закурил. Комнату начал наполнять тяжёлый густой дым.

– Понимаешь ли… Мне нужна твоя помощь, – мягко начал Люциан. – Я проснулся, и… Собственно, в этом проблема. Мне кажется, я проснулся не в своём измерении. Это не мой мир, Венц.

Раух смерил его скептичным взглядом и пренебрежительно стряхнул пепел на пол.

– Я знал, что рано или поздно к тебе придёт белочка, Люциан. Кончай бухать и начни, наконец, нормально жить. Пиздец, в котором ты сейчас варишься, тебя точно до добра не доведёт, – сожаление во взгляде Рауха тоже было, но в самой малой степени.

– Разве мы не живём вместе?

Раух покачал головой.

– Нет. Уже два года не живём, Люциан.

Если бы в этот момент по бетону здания прошла огромная трещина, она бы в полной мере отразила эмоциональное состояние Люциана. В один момент весь красочный витраж, который он называл жизнью, брызнул радужными каплями на пол мрачного кафедрального собора, который назывался судьбой. Люциан обмяк и рухнул на колени.

– Но почему?.. Вацек, почему? – дрожащим голосом вопрошал мужчина, представляя собой довольно жалкое зрелище. Отнимите у ангела крылья и с хрустом раздавите их прямо у него на глазах – рецепт такого состояния прост.

– Потому что я разлюбил тебя, – эти слова давались и Рауху нелегко, поскольку убивать вообще нехорошо, а убивать мучительно – того страшнее. Вид увядающего Люциана заставлял Венцеслава чувствовать себя виноватым, а уж этого он не любил очень сильно.

– И это всё… это… моя жизнь? – Люциан проговаривал всё медленно. Язык не хотел говорить, мозг не хотел думать. Чувствовать не хотелось.

– Как есть, – Раух развёл руками и оставил окурок на столе рядом с креслом. – Это всё? Я могу идти?

– Не уходи… – прошептал мужчина и встал, вновь подошёл к Вацеку. – Это не может так кончиться. Мы же… Я же люблю тебя, Вацек. Ты называл меня «мой мальчик». И сильнее всего на свете я хотел быть твоим мальчиком. Венц… Нет. Это убьёт меня, – с усилием выговаривая слова, Люциан осторожно взял мужчину за мизинец.

Одно маленькое прикосновение, но по всему телу Люциана будто прошёл электрический разряд. Сердце билось сильнее. Руки теплели. Хотелось жить.

Рауха немного раздражал этот взгляд верной собаки. Он поморщился, попытавшись освободить руку.

– Чуть-чуть, – взмолился Люциан, – пожалуйста.

– Ты жалок, – процедил сквозь зубы Венцеслав.

– Зато ты такой непоколебимый, – с обидой произнёс Люциан в ответ. – И тебя ничего никогда не беспокоит. Один я всегда всё порчу, – и взял Венцеслава за руку сильнее, переплёл с ним пальцы.

– Ты совершаешь ошибку, – с нетерпением и раздражением произнёс Раух, резко приблизившись к Люциану и нависнув над ним. Он резко вырвал руку из ладоней мужчины и отправился к выходу.

– Ошибка сделана уже давно, – сглатывая комок досады, произнёс Люциан и пошёл следом за Раухом, чтобы остановить его. – Я этого так не оставлю! – прикрикнул он в ответ.

Венцеслав вновь повернулся, злой, похожий на ощерившегося кота.

– Как тебе ещё объяснить? Я тебя не люблю. Ещё раз позвонишь – я сменю номер. Тебе ясно?

Боль растекалась по витиеватым нервным окончаниям, заставляя дрожать каждую клеточку тела. Вместо горячей крови в жилах будто застыли жёсткие куски сухого льда. В голове раздавался набат, за грохотом которого не было слышно слов. Тело дрожало, стены гудели. Если бы было возможно, Люциан предпочёл бы умереть на том месте, где стоял. Вот так просто, без оваций. Угасая от невидимого ножа под сердцем. Источая такую же невидимую кровь. И каждое слово будто обращалось в новый удар. Раз за разом. Точно и болезненно, пока грудь не превратится в одну сплошную дыру. Люциану хотелось уточнить у Рауха, видит ли он её, однако, кажется, сделай хоть одно лишнее движение – и тут же лишишься какой-нибудь дорогой и любимой части тела.

А вместо сердца и лёгких в груди как будто поселился незримый осьминог. Чёрный, склизкий, жгучий. Своими щупальцами он обвивал руки и ноги, жалил каждый сантиметр тела. А от яда в голове селилась пустота, которая мешает обычно при депрессии и затормаживает процессы.

Время как будто замерло. Люциан сделал последнюю попытку, чтобы не дать осьминогу утащить себя на морское холодное дно. Раух схватил мужчину за горло и прижал к стене. Взгляд его был полон ярости. Зрачки стали щёлочками. Они были призваны вселять ужас. Люциан поверить не мог, что Венцеслав мог на него смотреть с таким холодом. Как бы хотелось навсегда застыть в этой стуже, навсегда остаться в льдине, лишь бы момент не кончался. Лишь бы Раух не отпускал, и его рука навсегда бы упокоилась у Люциана на шее. Только не эта тюрьма из пыли и засаленных простыней. Только не пытка воспоминаниями. Прошу тебя.

– Прошу… тебя… – задыхаясь и умоляя, произнёс Люциан. Он посмотрел в сторону и увидел занесённую для удара руку. Хруст.

И темнота.

Мой старый друг.