Текст книги "Медвежья берлога (СИ)"

Автор книги: Надежда Житникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Успех дела отмечался всем отделом. Больше всех набрался Раух, которому требовалось приличное количество алкоголя, чтобы напиться. В таком состоянии он почему-то решил, что Люциан просто обязан узнать о его чувствах. Эта часть человеческой жизни открывалась для Вацека, только когда он уже махнул несколько рюмок. Моргенштерн не задумываясь отправился в участок, где тоже дал жару. С этого момента все знали, почему Венцеслав никогда не трогал свою секретаршу.

Люциан внезапно оживился после того телефонного разговора, и теперь он избавлял Рауха от одежды чересчур рьяно, постоянно сопровождая каждое движение поцелуем. Рубашка, галстук, ремень – всё это летело к чёрту. Моргенштерн жадно проводил по обнажавшейся волосатой груди, вдыхал запах одурманенного мужчины и кусал губы, потому что его джинсы давно стали слишком тесными.

Комиссар не очень-то сопротивлялся, поскольку алкоголь действовал на него очень позитивно. Если в обычном состоянии это флегматичный и рассудительный стоик, то теперь это был окрылённый эпикуреец, вдохновлённый всеми благами и чудесами жизни. Бодхисаттва, пробудивший своё сознание. Он легко улыбался, что само по себе нечасто, и страстно отвечал Люциану, оголяя и его тоже. Моргенштерн, в свою очередь, пользовался тем, что в таком состоянии физически Раух немного слабее и его можно пересилить: байкер прижал комиссара к изголовью и расположился между его ног, напрягая своё тело для пусть и неловкой, и неуклюжей, но борьбы.

Сопротивление было не таким сильным, каким могло. Венцеслав позволил Люциану ласкать себя. Целовать лицо, шею, грудь, гладить щёки, плечи, ладони, грудь, бёдра. По резвости движений Раух чувствовал всю важность происходящего. Моргенштерн не помнил себя, действовал уверенно, настойчиво, не позволяя и малейшего неповиновения. Для Венцеслава эти ощущения были новы. Все эти поцелуи и прикосновения он не раз оказывал кому-то, но к нему это никогда не возвращалось. Зато сейчас возвращается сторицей. Пусть Люциан не такой большой, как он, но он очень умел. Раух иногда открывает глаза и наблюдает, как этот ярый смуглый балагур вдруг становится уверенным самцом, побеждающим хищником.

Моргенштерн водит ладонью по члену Венцеслава и беспрерывно целует его в шею, где ключицы, и засасывает кожу, своим возбуждённым пенисом упираясь в бедро. Другая его ладонь скользит по телу Рауха, что позволяет Люциану замечать каждое движение – он чувствует, как немного изгибается в спине Вацек. Его Вацек.

– Я хочу тебя, – вновь излишне настойчиво для пьяного состояния шепчет Люциан и требовательно раздвигает ноги Рауха. В такой позе байкер его ещё никогда не видел. Большой, крепкий, замкнутый, но сейчас – возбуждённый, взвинченный, раздразнённый, открытый. От этих новых впечатлений Моргенштерн на миг застывает, сомневаясь в реальности происходящего. Венцеслав со снисходительной улыбкой приподнимается и лбом касается его лба:

– Ну, рискни, – иронично шепчет он в своей обыкновенной манере. – Ты всё хвастал, что у тебя большой. Посмотрим, – и, хмыкая, ложится, ведь на самом деле Раух не знает, что ему делать.

– Для Моргенштерна это стало знаком того, что Венцеславу может быть страшно, поэтому продолжил ласки, но Рауху было нужно совсем не это, и приходилось грубо направлять этого вдруг озаботившегося краснобая. Руки у храбреца немного тряслись, но он уже буквально чувствовал, как его член оказывается внутри Венцеслава, ещё никогда не знавшего мужчины, и всё внутри начинает становиться таким горячим, приторным, и хочется любить ночь напролёт, не выпуская из рук ни на секунду. Раух поддается, и вскоре начинает чувствовать проникновение.

В это мгновение мужчина усваивает много нового для себя, включая неприятные моменты. Проникновение было очень странным и, несмотря на сперму в качестве смазки, довольно неприятным. Но он видел глаза Люциана, блестящие, азартные и задумчивые одновременно. Каждый нерв его напрягся, струночкой натянулся, и, кажется, он хочет стать частью организма Рауха, чтобы понять, что он чувствует, и не сделать неверного движения, способного прервать всю эту блажь. Венцеслав не подает недовольного вида, делая скидку неопытности и волнению, и это вскоре выливается в его тихий стон. Этой красной тряпки Люциану было достаточно для того, чтобы понять, что делать дальше.

Но вдруг он останавливается.

– Венц…

– Что? – комиссар закрывает глаза, понимая, что доверился человеку, который может сотворить что угодно. Ну что там произошло, чёрт возьми?

– Я презерватив забыл…

Это было такой сущей мелочью, что Раух зарычал и притянул Люциана к себе за шею, и больно раскусил ему губу до крови в знак своей аллергии на глупые ситуации. Моргенштерн начал целовать любимого активнее, почти фанатично, чтобы оставить на нём как можно больше своих красных следов, и рьянее двигаться, схватившись за жёсткие бёдра. Постепенно Венцеслав начал расслабляться и откидывать голову, приоткрывая рот. Он сделал неловкое и непривычное движение – обнял байкера за шею. Тот с упоением коснулся губами его запястья, а по другому – провёл языком. И неожиданно Люциан поднимает голову и смотрит в замутнённые глаза Рауха:

– Говорил же, что большой, – и посмеивается, довольный собой. – Я бы имел тебя до утра.

– Слишком много чести будет, – проворчал Венцеслав и щёлкнул байкера по носу, но потом резко схватил его и прижал к себе. Моргенштерн тут же начал двигаться чаще. Вскоре Раух начал дрожать и отпустил Люциана, а потом схватился за прутья изголовья постели. Моргенштерн имел своего мужчину и в периоды оргазма кусал его за колени, чтобы заглушить громкий стон удовольствия.

– Я сейчас… кончу… – шепчет байкер и начинает отстраняться, но Раух властно придерживает его, и оба на мгновение застывают и дрожат.

Через эти несколько секунд, когда тело уже начинает застилать нега, Люциан шепчет Венцеславу:

– Возможно, ты ничего завтра не вспомнишь… И я не вспомню. Да, лучше бы так и было. Но я люблю тебя, Венц. И не хочу, чтобы ты жалел о сегодняшней ночи. Я люблю тебя, слышишь? Всё это случилось только потому…

– Да заткнись ты уже, – прерывает его Раух, – я пьян вдрызг, так что… плевать. Иди ко мне, малыш.

Моргенштерн, пошатываясь, кивает и седлает бедра Венцеслава, ложась на него и прижимаясь носом к плечу. Кое-как байкер просовывает руки под спиной Рауха, чтобы обнять его. Так они вскоре и засыпают.

Утро наступает очень медленно и тяжело. Это чувствует на себе Люциан, когда пытается отнять голову от кровати. Насилу сев, он начинает потирать виски и вспоминать вчерашний день. Неужели всё вчерашнее было реально? Но Венцеслава рядом нет, постель холодная. Обидно, если это всего лишь эротическое наваждение.

Моргенштерн поднимается и, пошатываясь, идёт в ванную. Холодная вода немного проясняет голову, но не дает ответов. Глупая вода. Но как будто она что-то обязана кому-то?

Но тут слышится, как шкворчит яичница на сковороде, как шелестит свежая газета, как закипает чайник. Люциан вытирает лицо и выходит на кухню, где всё, как обычно. Раух, как ни в чем не бывало, читает утренние новости и смотрит на вошедшего Моргенштерна из-под очков в роговой оправе.

– Завтракать будешь? Ну и набрался ты вчера, – хмыкает Венцеслав и кивает на табуретку. – Садись, выглядишь, как кусок дерьма.

Люциан усмехается и корчит лицо.

– Ну, спасибо. А ты, я смотрю, чист и свеж. Даже противно.

Раух отреагировал одними бровями и покачал головой:

– Я всё-таки старше и опытнее, Люциан. А ты все ещё не умеешь пить, хотя уже, вроде бы, не маленький.

– Не маленький… – повторяет Люциан и начинает ухмыляться, чтобы проверить, правдиво ли было вчерашнее. Но встречает лишь равнодушный взгляд Венцеслава. И тут байкер поник – встал и стал обеспечивать себя завтраком. Раух хмыкнул тому, как быстро переменился мужчина – и поцеловал его в спину, чуть ниже лопаток.

– Попался, да? А ты ещё доказывал мне, что ты не прост и не наивен, как ребёнок.

– Ублюдок, – с нежностью хмыкает Люциан и поворачивается к комиссару, встречаясь с ним лицом к лицу.

– И запомни кое-что, сынок, – Венцеслав снимает очки.

– М-м?

– Я никогда не пьянею настолько, чтобы перестать себя контролировать. Ты меня понял, да?

Кружка с кофе, которую держал в руках Люциан, разбилась на сотни маленьких наивных байкеров.

– И ты всё помнишь, да?.. Твою ж… И что теперь?

– Расслабься, – добродушно хмыкнул Раух. – Для начала залижи свои раны, волчара, а потом суйся в медвежью берлогу.

Моргенштерн усмехнулся:

– Это прозвучало даже немного двусмысленно…

– Нет, просто ты извращенец и дрочер. А теперь завтракай и выкатывайся из квартиры, тебя ждут. У тебя, кажется, сегодня ограбление? – притворно вспоминая, воздел глаза к небу Раух.

– Звонили, да… Чёрт… Я знал, что нельзя оставлять мобильник, – пробубнил Люциан, собирая осколки и вытирая кофе с пола.

– Спокойно, – хмыкнул Венцеслав. – Вилы и факелы подождут.

– Я бы всё равно увильнул, – показал язык Моргенштерн и вскоре упорхнул из кухни. На улице уже звучала громкая ритмичная музыка как знак того, что его ждут. Приключения начинаются.

– Сплошная показуха… – ехидно хмыкает Раух. Ровно через два часа поступит вызов из банка.

========== Р: Не нужен. ==========

Слайзу пришлось вводить некоторое количество наркотика, чтобы не дать Люциану умереть из-за резкого скачка в крови. По легенде, осталось немного «манны», которую Бог послал евреям в пустыне. Именно этими остатками мутили себе сознание богатые демоны. Правда, сколько бы ни покупали, она почему-то не кончалась.

Моргенштерн здорово потратился, чтобы поплавать в сладком омуте самообмана.

Ящер был похож на патологоанатома, пытающегося воскресить труп. Он снова ввёл сильно разбавленную «манну», чтобы наконец разговорить генерала. Люциан был жив потому, что вдобавок Слайз ставил ему капельницы. Прежде чем начать рассказ, демон попросил воды. О чудо, она не попросилась обратно.

– Так какого чёрта, Люциан? – секретарь поставил рядом стул и взял Моргенштерна за руку, чтобы следить за пульсом.

– Венц… Толстовка… Я украл, – с трудом выговаривал Люциан. – Он… Я пришёл домой… Он… И близне… близнецы… – генерал зажмурился: будь в теле больше воды, побежала бы слеза. Демон умолк.

Слайз задумчиво потёр подбородок.

– То есть он изменил тебе?

Люциан сипло согласился.

– Я ему… не… нужен… – безжизненно прошептал Моргенштерн.

Секретарь выразил бы всё, что думает о безответной любви генерала и его реакции на неё, однако стоически смолчал.

– Манна дарит… счастье, – Люциан закусил губу. – Я был… счастлив. Пришёл ты.

– Ты дерьма кусок, – всё-таки не сдержался Слайз. – Не знаю, что происходило в твоей голове весь месяц, но если бы не требование Молоха доставить тебя живым, я бы тебя добил.

– Ты не понимаешь! – вымученно и гортанно выстрадал из себя демон. – Я был… правда… счастлив. Была… любовь.

Ящер всплеснул руками, не выдержав и резко поднявшись со стула. Тот с грохотом рухнул.

– Как ты не понимаешь, что тебя любят и здесь?! Я твой друг, и я меньше всего хотел видеть тебя… таким. Почему ты не пришёл ко мне? Почему ты к Молоху не пришёл?! Хотя зная главнокомандующего… Ну, хотя бы ко мне, Люциан, – Слайз с грустью поднял стул и снова устроился подле генерала. – Тебе давно пора было понять, что этот ублюдок не вариант. Ты всегда любил устраиваться там, где тебя ждут меньше всего.

Моргенштерн грустно улыбнулся.

– Вацек… Я… Не нужен… Ещё… Манны…

Слайз покачал головой. Уже третий день подряд он слушал слёзные мольбы Люциана о дозе и капание глюкозы. Чтобы ещё раз он оставил генерала наедине с самим собой. Толстовку Венцеслава секретарь сжёг на улице, как только Моргенштерн заснул. Чем больше он проводил времени с Люцианом, находящимся на краю, тем сильнее ненавидел этого Рауха.

Под вечер он снова впрыснул немного наркотика, чтобы Моргенштерн не расшиб себе голову в ломке.

========== Возвращайся домой. ==========

– Сколько мы с тобой не виделись?.. Месяц? Больше? – с сожалением в голосе спрашивает молодой мужчина, глядя в глаза тому, кто старше и опытнее него.

Это Люциан Моргенштерн. Совсем недавно его призвали при помощи тетраграммы, изображённой на полу кровью невинного животного. Причина призыва была, как обычно, глупой, поэтому демон убил тех, кто его потревожил, а после – ушёл бродить по улицам города, представшего перед ним. У Люциана длинные чёрные волосы, белая кожа, тренированное телосложение. Он трёхдневно небрит.

– Примерно, – задумчиво отвечает ему собеседник. – Но я рад тебя встретить. Вероятность была настолько мала, что я готов поверить, что это судьба, малыш.

Это Венцеслав Раух. Он положил Люциану на колючие щёки свои шершавые ладони и склонил голову. Венцеслав – дримхантер. Ну, из тех ребят, которые питаются сновидениями, выходя ночью на охоту в самом ужасном облике. Днём это обычные люди, разносящие почту, водящие грузовики и прочее. Венцеслав хорошо приспособился к двойной жизни, поскольку по габаритам его можно сравнить с медведем. Амбал с лёгким животиком. Усы подковой и лёгкая бородка. Ему не составляет труда водить фуры или быть матросом на судне.

– Может, зайдём в какое-нибудь кафе? Там удобнее, чем стоять здесь, – прошептал Люциан и уткнулся лбом Вацеку в грудь. От него пахло потом и терпким одеколоном, пытающимся это скрыть.

– Может. Я видел по дороге небольшую забегаловку. Не знаю, как там, но крыша есть, – хмыкнул Венцеслав и, приобняв Люциана, повёл его прочь.

А всё потому, что у их ног лежало три человека без сознания. Был вечер, самое плодотворное время для грабежей, и Люциан пошёл по этой подворотне как нельзя кстати. С капюшоном на голове и сигаретой в зубах, он поначалу злобно посмотрел на обидчиков, попросивших огня, но это не возымело эффекта. После чего демон получил сильный, по меркам людей, удар по голове. Оставаясь в сознании, но потеряв сигарету, Люциан ввязался в драку, в результате которой мусорный контейнер был повален, пожарная лестница слетела со стены, а мусорные мешки лопнули под весом одного из грабителей.

Венцеслав появился неожиданно, когда демон уже сполз по стенке, не в силах биться против подмоги, выбежавшей из-за угла. Силы демонов ограничены, чтобы жизнь в мире людей не казалась им слишком сладкой, хотя Люциан был всяко живучее любого зеваки вокруг. Другой бы уже давно скончался от кровопотери.

И вот, появился Раух. Вернее сказать, вырос из-под земли. Потому что-то, что было им, могло появиться лишь из глубин Ада. Нечто огромное, окутанное густым мраком, с яркими янтарными глазами и жаждущее пищи. От человеческого в этом образе было мало. Послышались душераздирающие крики тех, кто до этого момента был невообразимо смел. Венцеслав рвал грабителей когтями, выгрызал огромной пастью куски мяса и сплёвывал, поскольку ел всякое мясо, кроме человеческого.

Люциан смотрел на это, прижавшись спиной к стенке, и в душе его было пусто. Если, конечно, у демонов она в какой-то мере есть. Брызги крови и ошмётки мяса вымазали его лицо, но он этого не замечал. Люди вокруг него, полурасчленённые, корчились в агонии и молили о помощи, о пощаде. Но демон этого не слышал. Все звуки в этот момент как будто исчезли, а взгляд его был привязан к зверю, сорвавшемуся с цепи. Шатаясь, Моргенштерн поднялся на ноги.

– Вацек?..

Дримхантер замер над трупом и повернул звериную морду к демону, вопросительно на него посмотрев и кивнув, мол, «чего тебе?». Люциан улыбнулся, в горле его застыл комок. Ускорив шаг, он торопливо приблизился к Венцеславу и опустился на корточки напротив него, а потом крепко обнял зверя.

– Я скучал, Вацек… – голос демона дрожал, пальцы впились в шерсть.

Постепенно шерсть исчезала, габариты уменьшались. На макушку Люциана легла уже человеческая рука, погладившая его по волосам.

– Милый, то, что я тебе скажу, может быть тебе неприятно…

Моргенштерн нахмурился и поднял голову.

– В смысле?

– Ну, – Раух кашлянул, – ты всё-таки на трупе сидишь, – и засмеялся, увидев, что Люциан зачертыхался и начал отряхиваться. – Но это ладно. Мне интересно, какого чёрта ты здесь забыл.

Они зашли в просторное уютное кафе на углу города, недалеко от порта. Окна были закрыты, иначе бы помещение наполнил бы шум моря и крики чаек. Внутри всё было в кремовых тонах, модернистском стиле. Пахло выпечкой и домашними котлетами. Оба устроились в углу и получили по кружке кофе в честь «везучей среды». Но Люциан сделал глоток и отставил её в сторону, тут же спешно взявшись за руку Венцеслава. Демон держал её, рассматривал, ощупывал каждый сантиметр, словно до этого такой конечности для него не существовало.

– В чём дело? Что-то не так? – деловито поинтересовался Раух, прикладываясь к кофе и периодически поглядывая на меню кафе.

– Да нет. Всё даже лучше, чем могло быть, – смущённо улыбнулся Люциан и взял ладонь Вацека в обе руки. – Я совсем не рассчитывал, что ты появишься, – и сиял. – Я всё хотел зайти к тебе, но как-то… не получалось…

– По голове получить боялся, проще говоря, – отрезал Раух и сделал заказ миловидной полноватой официантке. – Нет, я понимаю, можешь не объяснять. В конце концов, глупо получилось… Опять из-за ерунды поругались. Ты, кстати, в моей куртке тогда ушёл.

– Оу, это… – Люциан выпрямился и быстро отвёл взгляд. – Ты уверен?

Венцеслав посмотрел на демона некоторое время.

– Более чем. Ты ведь ничего с ней не сделал? Я тебя, извращенца, знаю.

Моргенштерн, не поворачиваясь, расплылся в хитрой улыбке.

– Ну что ты. Всё в лучшем виде.

Раух наградил Люциана хмыком, полным скепсиса, и вскоре придвинул к нему принесённый горячий пирог с яблоками и корицей.

– Ладно, в конце концов, для пыточной здесь слишком уютно. Угощайся. А если уж ты руку отпустишь, мой кошелёк вообще в твоём распоряжении.

Моргенштерн прищурил вишнёвые глаза и переплёл с Раухом пальцы. Дримхантер откинулся на спинку сиденья и хмыкнул.

– Куда ты тогда вообще делся, чёрт возьми? Тебя след простыл. Даже моё обоняние было бессильно.

Вопрос был замечен погодя, поскольку демон тут же увлёкся пирогом, но ответ всё же был получен, пусть и произносился с набитым ртом. Всё, что Венцеслав понял, так это то, что демон сразу убрался восвояси, в Ад, погоревал там некоторое время, а потом поселился неподалеку от дома Рауха и в основном занимался тем, что скупал алкоголь в близлежащих магазинах.

– Ты бы хобби какое-нибудь завёл что ли, – Венцеслав покачал головой. – Другой на твоём месте уже бы заживо заспиртовался. По дереву бы вырезал, например.

Теперь Люциан смотрел со скепсисом и говорил полушутя.

– Знаешь… Поначалу бы я, безусловно, вырезал, но потом бы точно вонзил этот нож кому-нибудь в глотку. Просто со злобы. А так – я тихий, никому не мешающий алкоголик. Никого не убиваю, не обманываю, просто молча лежу, пью, смотрю в потолок и думаю о том, что всё могло быть иначе и я в тот момент мог лежать на твоём плече, если бы не очередные дурацкие обстоятельства. Хотя в этот раз всё было хуже. Какого чёрта этот ублюдок Вальхейм делал у тебя в квартире? И какое право он имел на то, чтобы начать говорить, что наши отношения – ошибка? И обзывать меня, мать твою, шлюхой? Я завязал. Давно. И не изменял тебе. Ни разу.

Раух потёр висок свободной рукой, после чего погладил себя по усам, помолчав некоторое время.

– Вальхейм не такой, каким кажется на первый взгляд, – дримхантер вздохнул. – Понимаешь ли, бывают те, у которых долг на первом месте. Работа. По-хорошему, дримхантеры вообще никаких связей ни с кем не имеют и пребывают себе в Проходе. Выходят только на охоту.

Моргенштерн тут же возразил ему, отпустив ладонь и начав жестикулировать.

– Да, но в этот раз он вышел не ради охоты! И говорил он через тебя! Если бы этот сукин сын появился прямо передо мной, я бы обязательно сделал из него бифштекс. Но он говорил через тебя. И я не смог ничего сделать…

Дело было вечером. Венцеслав, как обычно, лежал на диване и читал книгу, надев очки на переносицу. В мягком домашнем халате, он походил на зажиточного барина, которого вынудили переехать на квартиру. Жил он вместе с Люцианом, любезно взявшим готовку на себя. Раух не возражал, поскольку Моргенштерн постоянно норовил его удивить чем-нибудь необычным и непременно мясным. Сейчас демон тоже стоял у плиты и готовил соус, будучи в джинсах и фартуке на голый торс. Волосы собраны в пучок. Вкупе с щетиной это создавало образ для шуток.

Идиллию прервало резкое отключение электричества. Люциан не понял, что происходит, поэтому тут же вытащил из кармана зажигалку и, освещая себе путь, пошёл в комнату, где пребывал Раух. Оттуда доносились два голоса. Привычный и не знакомый. Бархатистый и тот, что отдавался эхом ещё нескольких голосов.

– Венцеслав, давай угадаем, чем ты сейчас занят? Может быть, ты ищешь для нас подпитку?

– Нет, Вальхейм.

– Может быть, ты делаешь что-то, что помогло бы нам вновь выбраться в материальный мир?

– Нет, Вальхейм.

– Тогда в чём дело, Раух? Ты забыл, в чём состоит твоя задача? Может быть, тебе напомнить?

– Я помню.

– Чудно. И посмотри, кого я вижу в дверном проёме…

Люциан сглотнул, почувствовав мороз по коже. Зрелище разговаривающего самого с собой Рауха само по себе тревожило, пусть и не в первый раз, а теперь это как-то коснулось его самого. Моргенштерн напрягся и подошёл, держа вновь потухшую и воспламенившуюся зажигалку перед собой.

– Венц?.. Ты в порядке?..

– О, – Вальхейм оскалился, сбросив халат с тела Рауха и размяв руки, – он более чем в порядке, юноша. И у него будет всё ещё лучше, когда ты наконец покинешь этот дом. Сколько можно мешаться под ногами? Сам Раух никогда тебя отсюда не выгонит, что бы я ни делал, – от пальцев с заострившимися ногтями на груди дримхантера оставались следы. – Что бы я ни говорил. Ну, терпит он эту демоническую вонь. Терпит даже то, что от тебя несёт всеми, кого ты трахал. Неужели? Неужели я один это чувствую? И все эти шрамы, и вся эта кровь… Твоё место не здесь. Ты должен лебезить перед своими, старшими, и являться на зов смертных. Вот твоя обязанность. Но нет… Тебе больше нравится мешаться под ногами. Знаешь, что самое мерзкое? Я видел всё, что видел Раух. Все эти ваши разговоры, поцелуи, секс… Ничего отвратительнее быть не может. Когда я выберусь из этого тела, я обязательно превращу твоё лицо в бесформенную кашу. Но забавно одно: видеть, как донжуана ты превратился в тряпку и его подстилку. О, за это зрелище я бы мог даже заплатить, чтобы увидеть снова.

Всё это Моргенштерн слушал, глядя в лицо Рауху. Зажигалка потухла, но он этого не заметил. Глаза дримхантера горели во мраке, и пламя их сжигало в груди демона всё, что можно было сжечь. Ком обиды застыл в горле. Люциан сбросит фартук на пол, выйдет в коридор, накинет косую куртку Рауха и выйдет в ночь, поначалу просто желая утопиться в заливе.

Венцеслав очнётся несколько минут позже, осознавая всё, что произошло. Голова будет гудеть, тело – болеть. Но воспоминания будут сильнее. Ввинчиваясь в мозг, будут давить на душу.

– Что я натворил… Вальхейм, что с тобой опять произошло?! Я был на охоте, я дал тебе то, в чём ты нуждался. В чём. Твоя. ПРОБЛЕМА?! Молчишь… Конечно… Это же так просто: заткнуться, когда тебя СПРАШИВАЮТ! Ладно… Всё образуется. Люциану нужно время… Это бесспорно. Пусть отдохнёт. Он заслужил.

В кафе Моргенштерн всё-таки решился на повторную чашку кофе. Они молчали некоторое время, после чего Раух поманил демона к себе на диванчик с чертовски мягкой спинкой. Люциан приблизился, и тогда Венцеслав поцеловал его в щёку.

– Малыш, помни, это говорил не я. Я не мог ничего сделать. Возвращайся домой…

Демон замер на некоторое время, у него перехватило дыхание от интонации раскаяния, которую уж у дримхантера-то точно невозможно встретить.

– Х-хорошо… – голос его задрожал. – Не говори, я понимаю… Просто к этому невозможно привыкнуть. Каждый раз, как новый.

– Знаю, знаю… – Венцеслав уткнулся лбом в плечо Люциана. – Сам понимаешь, если бы не они, я бы лежал в земле. И когда они покинут моё тело, я умру.

При словах о том, что Рауху грозит смерть, Моргенштерн почувствовал образовавшуюся на миг пустоту.

– Ты не умрёшь. Я не дам. А если… если это произойдёт… Я тебя достану. Всё сделаю. Всё, – демону было тяжело говорить об этом, он держал паузы, собираясь с силами.

– А вот это уже походит на фанатизм, – усмехнулся Раух, после чего откинулся на спинку сиденья и засмолил.

Моргенштерн украдкой посмотрел на Венцеслава.

– Может быть.

========== Этот огонь не ранил. (NC-17) ==========

Впервые за долгое время Люциан почувствовал себя в безопасности. Мышцы немного ломило после всего, что произошло, кое-где зудела кожа. Горячая вода щекотала полученные за день царапины. Но ароматный персиковый запах пены располагал к тому, чтобы перестать обращать на это внимание. Сама она получилась пышной и почти невесомой. Демон брал её комками и, как ребёнок, начинал накладывать её на колено Рауха, в это время откинувшего голову назад и тоже отдававшегося заполнявшей тело неге.

Моргенштерн делал это с видимым удовольствием, возвращаясь в тот возраст, когда это было дозволено. Спиной он чувствовал горячего и плотного Вацека, и это ощущение придавало ему тихой безмятежной радости, нередко таящейся где-то посередине груди и заставляющей сердце биться чаще. Раух расправил руки, и они были подобны крыльям, на которых не было перьев, настолько они были широки и сильны. С кончиков пальцев капала вода на плитку. Изредка Люциан откидывался назад и спиной ощущал волосатую грудь Венцеслава и лёгкий живот.

Демон закрыл глаза и заулыбался, и тогда Раух провёл пальцами от его подбородка до груди, заставляя струны души Люциана натянуться. В конце концов, Моргенштерн наклонил голову и мягко укусил Вацека, отчего большой палец дримхантера проскользил по его щеке, чтобы ненавязчиво приласкать.

Но Люциан взял мужчину за руку и приложил его ладонь к своей щеке. Делал он это с таким исступлением и трепетом, как будто Раух мог с минуты на минуту исчезнуть, как мимолётное сновидение. Однако Венцеслав не спешил растворяться, и демон отчётливо ощущал жар от ладони, различал шероховатости. В этот момент по телу будто протекала не кровь, а сладкая карамель.

Раух приподнял голову и пригладил влажной рукой непослушные волосы, после чего обнял демона, скрестив руки. Моргенштерн замер, почувствовав, насколько короткой стала дистанция между ними, и свёл ноги. Когда Венцеслав бегло коснулся губами его плеча, демон почувствовал лёгкую щекотку от его жёстких усов и бородки. Рауху нравился этот птичий трепет. Сравнимо с ощущением, когда забираешь из клетки маленькую канарейку, в страхе дрожащую и ожидающую, когда человек наконец её раздавит. Но Венцеславу не было интереса уничтожать её. Наоборот, это момент истины.

Берёшь хрупкое, нежное, и, обладая властью и силой, проникаешься этой мягкостью и на миг становишься единым. На некоторое время в твоей груди возникает горячий мёд, питающий всю душу. Если же ты раздавишь канарейку, её маленький трупик навсегда останется висеть на твоей шее.

Люциан не выдержал и повернулся, чтобы убедиться в реальности происходящего. Раух усмехнулся такой прыткости и любознательности. В глазах демона плясал озорной огонёк, не дающий покоя рукам, и Венцеслав погладил молодого мужчину сначала по щекам, а затем начал спускать ладони вниз. Люциан улыбнулся, когда руки Рауха достигли его бёдер.

– Давно не виделись… Я почти забыл, как ты выглядишь, – дримхантер прошептал это в паре сантиметров от лица демона, ловившего его горькое дыхание. – Но я рад тебя видеть. Смотрю, ты готовился. Побрился даже.

– Ну, ты же помнишь наш уговор: я не бреюсь, пока тебя нет. Я думал, у меня борода до пояса вырастет, – посмеиваясь, прошептал Люциан, поддразниваемый горячим дыханием мужчины на своих губах.

Не было магнита сильнее в тот момент, когда демон приблизился, чтобы поцеловать Рауха. Они соприкоснулись губами, и оба словно сорвались с невидимых цепей. Венцеслав тут же прижал демона к себе, а Люциан мимолетно обхватил его шею руками. Дримхантеру казалось, демон готов раствориться в нём, настолько близко они прижались друг к другу. Моргенштерн вплетал пальцы в волосы мужчины, поглаживая, и прижимался к паху.

– Как тебя легко завести, – хмыкнул Раух. – Я даже ничего не сделал.

Люциан смущенно отвёл взгляд, но при этом продолжал прижиматься с прежней наглостью и легко тереться. Это сильно возбуждало Венцеслава, и он прикусил демону губу, слегка оттянул, а потом жёстко прижал Люциана к своему телу за талию, вынуждая остановиться. Действие не было рассчитано на отрицание, наоборот, мужчина с удвоенной силой начал целовать любовника до тех пор, пока его губы не стали чувствительнее и не припухли.

Моргенштерн затуманенным взглядом смотрел на Рауха, восстанавливая дыхание, как вдруг дримхантер, слегка ослабив хватку, ладонью накрыл его член. Демон тут же обмяк и лбом уткнулся в его крепкое плечо, однако ему хватило самоконтроля, чтобы сделать с любовником то же самое и начать ласкать его. Венцеслав ухмыльнулся и закусил мочку уха Люциана, чтобы немного его укротить. Подействовало безотказно. Моргенштерн стал послушным и податливым, и Венцеслав мог вылепить в этот момент что угодно.

– М-м-м, Вацек, аккуратнее, – поморщился демон, резко напрягаясь и откидывая голову.

– Я стараюсь, малыш, – отвечает Раух и языком проводит по мочке уха любовника, заставляя того дрожать.

Но Люциан дрожит не столько от ощущений, сколько от произнесённого слова. Мужчина будто обволакивает собой, создавая тесный кокон, недоступный внешнему миру. И тогда словно распахивается грудная клетка, обнажается сердце, оголяется душа.

– Я так скучал по твоим прикосновениям, – с надрывом прошептал Люциан, сжимая шею любовника и начиная ощущать его член в себе. – В-Венц… – демон прижался к виску мужчины своим и начал часто дышать, испытывая дискомфорт.

Раух внимал каждому вздоху, стараясь контролировать ощущения любовника, и губами касался его кожи, чтобы отвлечь от боли. Люциан откинулся назад, когда Венцеслав языком начал ласкать его твёрдые соски, посасывая, кусая, оттягивая, и вздрогнул, когда он же шлёпнул его по ягодице. Шлепок получился звонким и жгучим.

Демон вцепился в плечи дримхантера, оставляя на коже следы от ногтей. Он внимал толчкам бёдер, раз от раза насаживаясь на твёрдый член всё чаще, и громко стонал, иногда заглушая себя при попытках коснуться губами лица Вацека. Раух всем телом напрягался, когда демон начинал брать инициативу в свои руки, причем порой неудачно, но всё сглаживалось умелыми прикосновениями дримхантера.

– Чувствуется, что ты берёг себя до моего приезда, – с гордостью в голосе отметил Венцеслав и поцеловал любовника по-французски, имитируя фрикцию движениями языка.