Текст книги "Мастер ветров и вод"
Автор книги: Надежда Первухина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава пятая
СОБЫТИЯ ПРЕКРАСНОГО ДНЯ
Это положение ужасно, но оно – к счастью.
И Цзин
На следующий день у меня все было готово для проведения «ритуала». Этой низкопробной афёре предшествовала бессонная ночь, в продолжение которой я металась по дому, раз сто звонила заспанному и оттого очень недовольному кузену Го, пила чай, роняла чашки и пугала слуг. В общем, немного нервничала.
Когда я утром ехала на машине в офис, то боялись, что или врежусь в дерево, или слечу в какой-нибудь кювет – до того были слабы и неуверенны мои руки, державшие руль. Но едва я захлопнула за собой дверь офиса, неуверенность и исчезли. Теперь не я дарила окружавшим стенам позитивную энергию, теперь стены отдавали мне свои силы, свою ци. Вот уж воистину это был момент, когда стены помогали!
Я исходила из предположения, что за офисом наблюдают люди Ванга, а потому постаралась быть одновременно естественной (якобы мне всякими непонятными ритуалами заниматься не впервой) и торжественной (как же, ведь я исполняю приказ самого Красавчика Ванга, пупа Земли, и выше того, центра Вселенной!). Прежде всего я вытащила из «запасников» моего офиса все имеющиеся в наличии ароматические лампы и ароматические свечи, расставила их, где только дозволяла моя буйная фантазия. Я не скупилась и не мелочилась. Чем больше вокруг меня будет ароматического пламени и благовонного дыма, тем солиднее и «ритуальнее» я буду выглядеть в глазах несведущих наблюдателей.
Ароматические лампы налились светом, закипела в них вода, обильно сдобренная маслами ванили, мандарина, магнолии и сандала, потекли по комнате волны благоухания, но это было ещё не всё. Я достала из ящика стола связку колокольчиков. Эти медные забавные бубенцы привезла Кэтнян из какой-то очередной экскурсии по китайским провинциям. Она ими побаловалась и бросила, а мудрая мама подобрала и приволокла к себе на работу. Надо же, теперь эти бубенцы пригодились!
А дальше начался театр. Право, мне позавидовали бы чукотские шаманы, мексиканские жрецы и греческие пифии – я впала в мистический транс гораздо профессиональнее их.
Ритмично побрякивая колокольчиками, я обошла комнату, притормаживая у каждой горевшей ароматической лампы и снабжая сие притормаживание некими пассами, новым звоном бубенцов и торжественным речитативом с элементами потустороннего завывания. На речитатив с завыванием сгодились строки старинной русской песни «Эх, дубинушка, ухнем! Эх, зелёная, сама пойдёт!». Я справедливо надеялась, что мои соглядатаи, коли таковые имеются, не знают русского языка, чтобы заподозрить меня в мистическом мошенничестве.
Бессчётное количество раз помянув «дубинушку», я перешла к основной части своей мистификации. Я поставила на стол привезённую мной из лома свою старую любимицу – куклу, подаренную мне бабушкой Юцзян. Кукла, несмотря на свой почтённый возраст, выглядела прекрасно, разве что шёлк на юбке кое-где потускнел да из причёски при переездах потерялась пара золочёных крохотных шпилек. Итак, кукла стояла в центре стола и привычно улыбалась мне фарфоровым ротиком. Трижды поклонившись кукле, я отложила в сторону бубенцы и достала заранее приготовленные листики жёлтой бумаги, долженствующей изображать деньги или мои желания. Я написала на двух листках по-русски «Серебряной Юлэ и господину Сичжи не быть вместе», после чего сожгла эти листки вместе с остальными перед фарфоровым личиком куклы, поминутно кланяясь.
Завершив сей «ритуал», я ощущала жуткий стыд. Чем я занимаюсь, разве пристало мастеру фэн-шуй жульничать и мистифицировать людей?! Но инстинкт самосохранения тут же напомнил мне, что в числе этих людей находится Красавчик Ванг, а с ним любые методы хороши. Он с лёгкостью снесёт мне голову, если что не так, и никакие угрызения совести его не остановят.
Я одну за другой погасила лампы и свечи, а затем уселась в кресло перед куклой, изображая глубокое изнеможение. Изображая? Нет! Изнеможение действительно было, хотя вся «церемония» длилась меньше часа. Это было изнеможение от лжи и фальши.
– Простите меня, стены, – сказала я тихо. – Прости меня, стол, и вы, стеллажи и шкафы, тоже извините великодушно. И у кресел я также прошу прощения, не говоря уж о компьютере и прочей периферии! Я согрешила – я сделала дело, недостойное мастера фэн-шуй. Я сжульничала. И если говорят, что в борьбе за собственную жизнь все средства хороши, то это говорят про меня. Теперь я это знаю.
От ощущения собственной безнравственности было тошно и хотелось напиться. Мелькнула было мысль заехать в ресторанчик к господину Фу и истратить всю имеющуюся в кошельке наличность на вожделенное маотайское, но здравомыслие все-таки подало и свой голос.
«Звони Красавчику Вангу, – потребовало здравомыслие. – Докладывай о проделанной работе. Не заставляй этого монстра ждать».
И я послушалась голоса своего здравомыслия.
– Приёмная господина Чхунхена, – снова зазвучал в трубке тот же полумеханический женский голос – Представьтесь, пожалуйста.
И снова я сказала:
– Я – Нила Чжао, мастер фэн-шуй. Пожалуйста, соедините меня с господином Чхунхеном. Это важно.
– О да, госпожа Чжао. Соединяю.
Я выжидала, когда в трубке раздастся голос Красавчика Ванга. И он не замедлил прозвучать:
– Госпожа Чжао? Приветствую. Чем порадуете?
– Господин Чхунхен, вы, вероятно, уже в курсе, что я вплотную занялась решением вашей проблемы?
– Госпожа Чжао, у меня не бывает проблем. Просто маленькие неприятности.
– Хорошо. Я занялась вашей «маленькой неприятностью» по имени Серебряная Юлэ. Вчера госпожа Тинг нанесла мне визит, думаю, вам об этом известно.
– Что вы, откуда? Вы же не считаете, что я послал своих мальчиков приглядывать за вашим офисом? У мальчиков достаточно других, куда более серьёзных дел… Да, так что же вам сказала госпожа Тинг?
– Как я и предполагала, госпожа Тинг отказалась от моей настоятельной просьбы порвать с господином Сичжи. Она заявила, что её устраивают их отношения и к певческой карьере она более не вернётся.
– Печально… – протянул голос Красавчика Ванга.
«Погоди меня хоронить», – зло подумала я и заявила:
– Тем не менее!..
– Тем не менее?
– Да, тем не менее я взяла на себя смелость исполнить некий ритуал.
– Вот это интересно… – Голос Красавчика Ванга явно колебался: то ли хоронить меня, то ли все-таки оставить дышать и радоваться жизни.
– Этот ритуал довольно изнурителен, хотя несложен, – продолжала я голосом крупной специалистки по мистическим ритуалам. – Цель этого ритуала – направить энергии двух сблизившихся людей к разным стихиям…
– Объясните проще! – потребовал Красавчик Ванг.
Да, куда уж тебе понять. Мясник. Коновал.
– Отныне энергии господина Сичжи и госпожи Тинг будут течь в противоположных направлениях, что неизбежно приведёт к диссонансу в их отношениях, ссоре и разрыву. Вы ведь этого хотели, господин Чхунхен?
Коновал немного помолчал, потом сказал:
– Да. Как скоро она его бросит?
– Полагаю, в течение месяца, – шагнула я в омут. – Но первые признаки охлаждения между ними должны наметиться сразу по завершении моего ритуала. Так что вы можете не беспокоиться, господин Чхунхен. Серебряная Юлэ скоро вернётся в своё кабаре.
– В моё кабаре, – поправил монстр. – Что ж, если все будет так, как вы сказали, госпожа Чжао… Рассчитывайте на мою благодарность. Но если…
– Никаких других «если» быть не может, – тоном человека, знающего, что он благополучно утопает, но при этом бодрится и хорохорится, заявила я. – Все сработает как надо.
– Замечательно. Всего хорошего, госпожа Чжао.
– Мерзавец! – по-русски прошипела я в трубку, откуда уже доносились короткие гудки.
Следующие три дня я провела в каком-то оцепенении, мешая сон с явью, боясь выйти за порог собственного дома; да что говорить – боясь выйти из комнаты! Это был настоящий приступ неврастении с паническими атаками, а психотерапевта под рукой не оказалось… Мне представлялось, что за каждым углом меня подстерегает убийца, подосланный Красавчиком Вангом… Мне снилось, что учитель Ван То изгоняет меня из числа своих учеников за то, что я осмелилась осквернить сами принципы фэн-шуй. А ещё я почему-то постоянно боялась за свою куклу – ту, что подарила мне бабушка Юцзян…
Моя жизнь-существование в таком полубреду завершилась утром четвёртого дня с приездом кузена Го. Он посмотрел в мои погасшие и исплаканные глаза, налил мне коньяку, заставил выпить, а потом усадил на диван и несколько минут массировал мне шею и предплечья. Массаж вкупе с коньяком помог, я успокоилась и даже ощутила нечто вроде прилива сил.
– Спасибо, что навестил меня, Го, – сказала я. – посоветуй, что мне делать?
– А что случилось?
– Го, не стыдно тебе? Я обманула Красавчика Ванга. Я сжульничала. Мне нужно бежать. Но куда?
Может, к кузине Хуа уехать? Заберу у неё Кэтнян, и пусть Семья нас где-нибудь спрячет…
– Зачем вам прятаться? – улыбнулся Го. – Нила, неужели ты не слышала последних гламурных новостей?
– Нет. Какие новости! Я тут помираю от депрессии, а он…
– Так вот, послушай: не далее как вчера певица Серебряная Юлэ крепко повздорила со своим наречённым женихом, господином Сичжи. Дело даже дошло до драки, причём инициатором драки стала опять-таки наша прелестная Серебряная Юлэ. Расцарапав физиономию чайному магнату и получив от него в ответ пару-тройку несимпатичных синяков, певица немедленно расторгла помолвку, вернула господину Сичжи все его предсвадебные подарки и вернулась в кабаре, сделав следующее заявление для прессы: «Лучше быть райской птицей в кабаре, чем вороной в доме богача!»
– Ммм, – сказала я.
И снова уставилась в одну точку. На сей раз точкой был резной деревянный дракончик, стоящий у меня на журнальном столике. Кузену Го не понравился мой неконструктивный ступор, а потому кузен Го несколько раз хлопнул в ладоши перед моим носом. Что весьма благотворно на меня подействовало – я очнулась и сказала:
– Это надо же, как мне повезло!
– То есть?
– Как все совпало: только я позвонила Красавчику Вашу и сообщила о «проделанной работе», а Серебряная Юлэ и чайный магнат взяли и поссорились вкрутую. Го, судьба есть, и она ко мне благосклонна!
– Нила, – усмехнулся кузен, и странная это была усмешка. – А ты уверена, что дело в судьбе, а не в том, что ты совершила ритуал?
– Кузен, это нонсенс. Просто совпадение.
– Просто совпадений не бывает, Нила. Ладно, не стану тебя разубеждать. Поедем-ка развеемся. Тебе прямо-таки необходимо выйти в свет, за эти дни ты превратилась буквально в какого-то сушёного сверчка.
– Ой, неужели я действительно так плохо выгляжу? – перепугалась я.
– Действительно. И даже хуже. Прими душ, уложи волосы, сделай макияж и надень палевое платье.
– То, что с вышивкой в виде побегов бамбука?
– Да. Оно на тебе шикарно смотрится. Я повезу тебя в ресторан «Тяньин»: думаю, там к тебе вернётся хорошее настроение.
– Кузен, ты неподражаем. Без тебя моя жизнь превратилась бы в сплошной мрак.
На сборы кузен Го дал мне час. Я управилась за пятьдесят девять минут и предстала перед ним – освежённая, намакияженная и в палевом платье, расшитом побегами бамбука. К платью прилагались туфли из золотистой кожи на высоком каблуке-шпильке и длинный золотистый же газовый шарф. Словом, когда я хотела, то могла выглядеть сногсшибательно.
И только мы с кузеном собрались уходить, как зазвонил телефон. Моё настроение резко ухудшилось, я покачнулась на своих шпильках и уронила газовый шарф, спланировавший прямиком на лакированные туфли кузена.
– Го, я боюсь подходить к телефону, – тоном девочки-сиротки сообщила я. – Вдруг там опять угрозы и проклятия…
– Я подойду сам, – успокоил меня кузен. Поднял шарф, вручил его мне и, вернувшись к телефону, взял трубку.
– Дом госпожи Чжао, – сказал кузен внушительным голосом. Тут же его лицо слегка задубело, но голос не изменился. – Да, господин Чхунхен. Сейчас я её приглашу к телефону.
Но я уже была рядом и изображала нервную дрожь. Го передал мне трубку и ободряюще улыбнулся.
– Алло?
– Здравствуйте, госпожа Чжао.
– Здравствуйте, господин Чхунхен. Чем обязана высокой чести нового разговора с вами?
– Мне приятно, что вы так изысканно выражаетесь, госпожа Чжао. Среди нынешних дам это такая редкость… Я звоню для того, чтобы поблагодарить вас.
– Ммм…
– Серебряная Юлэ вернулась к своей работе, и, полагаю, не последнюю роль в этом сыграли вы, госпожа Чжао, как знаток особых, тайных ритуалов, имеющих над людьми необычайную власть.
– Ммм…
– Я весьма признателен вам за качественную работу. Вам уже доставили посылку?
– К-какую посылку? Нет…
– Значит, с минуты на минуту доставят. Не пугайтесь, это просто маленький подарок от меня. Исего доброго, госпожа Чжао.
– Д-до свид-д-д… – Я положила трубку и воззрилась на кузена Го. – Красавчик Ванг отправил мне посылку с «благодарностью». Надеюсь, в посылке не бомба.
Го с сожалением поглядел на меня:
– Кузина, ты становишься параноиком. Красавчик Ванг уже давно никому не присылает бомбы и посылке – в его бизнесе это считается дурным тоном.
Тут вошёл домоправитель Цань, держа в руках небольшую коробочку, перевязанную алой лентой.
– Вам посылка, госпожа Чжао, – протянул он мне коробочку.
– Спасибо, Цань.
Я застыла, не решаясь открыть коробку. Помог опять-таки кузен. Он взял у меня коробку, бестрепетно открыл её и довольно присвистнул.
– Что такое? – залюбопытствовала я и наконец перестала трусить.
Внутри коробки на чёрном бархате светился платиновый гарнитур с топазами. Как большинство женщин, я была сама не своя от украшений, полому, глядя на роскошные драгоценности, во-первых, восхищалась, а во-вторых, умягчалась сердцем по отношению к Красавчику Вангу. Все-таки есть и в этом чудовище нечто человеческое, если он прислал мне такую красоту!
– Надень, – посоветовал кузен. – К твоему платью очень идёт.
– Да, пожалуй…
Несколько минут мной были потрачены на надевание гарнитура (оказывается, в обрамлении из топазового колье и топазовых же серёг моё лицо смотрится гораздо выразительнее), и вот уже я прощаюсь с домоправителем, сажусь в машину Го, и мы едем в ресторан «Тяньин».
Жизнь вновь прекрасна, из магнитолы в машине Го звучит старый, но дивный и незабываемый Гленн Миллер, погода очаровательна, как всегда в это время года в Пекине, на дороге нет пробок… И мне начинает казаться, что неприятности в моей жизни закончились.
«Тяньин» – дорогой и немного чопорный ресторан, однако у Го там всегда зарезервирован столик – на втором этаже, возле большого панорамного окна. Мы садимся, Го делает заказ, и, дожидаясь, пока его выполнят, мы пьём аперитив и ведём незначительную беседу. Незначительная беседа – это истинное наслаждение для человека, который только что был обременён проблемами и вдруг чудеснейшим образом от этих проблем избавился. Однако в какой-то момент наша беседа перестала быть незначительной. Да, точно, сразу после того, как нам подали морского гребешка с шариками из маринованной редьки.
– Нила, – неожиданно спросил меня кузен Го, – тебе трудно жить без мужчины?
– То есть?
– Ты не выходишь замуж, любовника или просто друга у тебя нет…
– У меня есть друг – это ты.
– Нила, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Почему так, Нила? Ты красивая женщина…
– Это все макияж и палевое платье.
– Перестань. Отчего ты все время одна?
– Го, мне странно, что ты затеял такой разговор. Ну если угодно, я объясню. Учитель Ван То запретил мне и думать о мужчинах, если я хочу быть совершенным мастером фэн-шуй. Я не знаю, как связаны между собой фэн-шуй и мужчины и почему одно может помешать другому, но я выполняю волю своего учителя. Вот и все. Заводить любовника, чтоб испортить себе карьеру? Уволь. Я для этого сишиком по-европейски мыслю. Кузен, ты как-то необычно погрустнел. Как это понять?
– Да была у меня одна идея, – неопределённо произнёс кузен, глядя в сторону.
– Го, ты просто прелесть и я тебя очень люблю, – улыбнулась я. – Но…
– Но.
– Да.
– А каким ты представляешь идеального мужчину?
– Для себя или вообще?
– Для себя. И не говори, что ты никогда об лом не задумывалась.
– Задумывалась. – Я усмехнулась. – И пришла выводу, что идеальный мужчина для меня – это как археологические раскопки.
– То есть?
– То есть каждый день откапываешь в нем что-то новое, делаешь открытие, а каждая черта его характера есть часть прекрасного целого, которому имя идеал.
– Слишком поэтично, мне не понять.
– Го, давай оставим разговоры на эту опасную для меня тему.
А тема и вправду была мне не очень-то приятна. Рассказывать про своё вынужденное целомудрие я не любила, потому что тогда сразу выходила карьеристкой, неспособной променять работу на чувства. Но однажды я была влюблена (или думала, что влюблена), а закончилось это рождением Кэтнян и разводом. А теперь я могу видеть суть вещей, чувствовать силы, властвующие в природе, действовать в унисон со стихиями – и все это променять на не вполне внятное чувство привязанности к определённому мужчине? Нет, увольте.
Из ресторана мы возвращались поздно вечером. Го обладал уникальной способностью пить не пьянея, потому я не боялась, что мы закончим этот прекрасный во всех отношениях день банальной аварией. Тем более что Го решил проехать не по оживлённой магистрали, а окольной дорогой, полупустой в этот час.
И откуда на дороге взялся тот человек, я так и не поняла.
Го заметил его и ударил по тормозам. Я завизжала, понимая, что тормоза уже ничем не помогут, а дальше произошло странное.
Наша машина проскочила сквозь стоявшего на дороге человека. Проскочила и тут же остановилась как вкопанная. Мы с Го обернулись и посмотрели на того типа…
…Который поднял правую руку и…
…С его руки сорвалась змеистая ослепительно-белая молния и ударила в машину.
Это было последним впечатлением такого прекрасного дня.
Глава шеста
ПОМИНАЛЬНАЯ ДОЩЕЧКА
Постоянное не умрёт.
И Цзин
Я шла по облакам.
Они были грязно-голубые, с оттенком серого, и скрипели под ногами, как раскрошившийся пенопласт.
А до небосвода можно было достать рукой. Только ничего интересного в этом не было. Когда я потрогала небосвод, оказалось, что сделан он из дешёвой ткани вроде сатина и выкрашен синей гуашью. Чешуйки сухой гуаши остались на моих пальцах после прикосновения.
Оттого, что небо и облака столь прозаичны и унылы, меня охватила печаль. Я остановилась и отодвинула рукой назойливую пенопластовую тучу, чтобы взглянуть вниз, на землю. Может быть, хоть там все без изменений – живое, радостное, блестящее?
Но я тут же услышала голос за спиной:
– А вот этого тебе делать не положено. Я обернулась в некоторой растерянности.
На меня смотрело странное существо – с туловищем змеи, птичьими крыльями и рыбьим хвостом. Лицо его выглядело жутковато: огромная пасть, выпученные глаза и плоский широкий нос. Да, голову к тому же украшали рога. Выпуклые глаза переливались радужным сверканием, а изо рта периодически показывался золотистый раздвоенный язык.
– Я не знаю тебя, – надменно сказала я существу. – А потому ты не имеешь права мне указывать.
– Быстро же ты все забыла, – сказало существо. – Ещё не минуло и миллиарда лет, а у тебя совсем сдала память.
– Послушай, – сказала я существу, раздражись. – Если я что и забыла, так, значит, оно стоит того, чтобы забыть! Но я отлично помню, что мне нужно быть на земле! Я – оттуда!
Я отпихнула назойливое облако и все-таки глянула вниз, ожидая увидеть там очертания земли. Но вместо этого внизу была лишь чернота – густая, самодостаточная, невыносимая для глаз чернота, от которой сжималось сердце и дрожали руки.
– И чего ты добилась? – насмешливо заметило существо. – Красива твоя земля? Так ли уж ты хочешь вернуться? Или мы продолжим с тобой ту игру, что началась тогда, когда этой земли и в помине не было?
– Оставь меня в покое! – яростно крикнула я. – Иначе я покажу тебе, на что способна!
– О, ты по-прежнему горда и высокомерна, – произнесло существо огромным ртом. – Ты так и не поняла простой истины: с духами надо договариваться, а не воевать.
– Так ты дух?
– Я – Лун. Теперь ты, смертная женщина вспомнила, что это значит?
– Нет, – сказала я, дрожа от непонятного ужаса. – Прости меня. Отпусти меня. Я так хочу на землю!
– Твоё желание незаконно, – сказало существо. – Впрочем, не я устанавливаю здесь законы. Хочешь, так иди. Но я надеюсь, что мы ещё ветретимся.
– Я не разделяю твоей надежды. – Почему-то мне хотелось грубить этому существу. И одновременно хотелось его бояться.
Существо усмехнулось, продемонстрировав серебряные клыки и узкую ленточку золотого языка взмахнуло крыльями и улетело прочь. А на его месте обнаружился люк вроде канализационного, с призывно отодвинутой крышкой.
– А более цивилизованного пути нет? – неизвестно у кого поинтересовалась я и прыгнула в люк.
– Пожалуйста, госпожа Чжао, лежите спокойно. Вам пока нельзя двигаться.
Я открыла глаза, будто натёртые горячим песком. Глаза – единственное, что я чувствовала из своего тела. Позднее я узнала, что меня так накачали анестезирующими препаратами, что мои нервы плавали в них, как пьяные купальщики в бассейне с портвейном.
Вокруг все было ослепительно, нестерпимо белым.
– Зачем так ярко? – пробормотала я, зажмуриваясь. – Уберите свет.
– Фотофобия, – услышала я непонятное слово. – Побочный эффект от седатизифина. Доктор Линг предупреждал.
Я услышала шорох, словно опускали жалюзи, и снова открыла глаза. Теперь свет был вполне приемлемым. В этом свете я рассмотрела комнату, выдержанную в светло-персиковых тонах, узкий белый шкаф, стоявший напротив кровати, и саму кровать, на которой я благополучно возлежала. В прикроватной вселенной также обитала смуглая девушка в форме сестры милосердия. Узкие глаза девушки смотрели на меня внимательно и с беспокойством.
– Что случилось? – поинтересовалась я. – Я в больнице? Почему?
– Госпожа Чжао, вам не следует волноваться и задавать вопросы. Пожалуйста, отдыхайте и набирайтесь сил.
Девушка взяла в руки крошечный шприц и сделала мне укол.
– Доктор Линг… – последнее, что я услышала. Во второй раз я очнулась, как потом мне сказали, почти месяц спустя и перенеся четыре операции. И теперь я могла возвращаться к реальности и узнавать страшную правду.
Машина моего кузена Го взорвалась, когда мы ехали из ресторана «Тяньин». Го погиб мгновенно, а меня – обожжённую, полуживую – нашли в сотне метров от искорёженного остова пылающей машины. Полиция так и не выдумала достойной версии того, почему взорвалась машина, – слишком уж странным был взрыв, словно в бензобак ударила молния…
Когда медсестра, рассказывавшая мне это, произнесла слово «молния», я словно перенеслась в тот роковой вечер: пустое шоссе, сумерки и вдруг посреди дороги – человек. Человек, сквозь которого, как сквозь пелену тумана, проскочила наша машина. Человек, пославший нам вслед молнию, ослепительную и чудовищную…
Но об этом я не стала говорить ни сиделке, ни доктору Лингу, вернувшему мне человеческий облик и вылечившему мои ожоги. Во-первых, это сочли бы бредом, а во-вторых…
Что-то удерживало меня от разговоров.
Мне ещё нельзя было вставать – пересаженная кожа на обожжённых участках приживалась медленно. Но от одиночества я не страдала. За мной ухаживала не только сиделка, но и кузина Хуа, приехавшая вместе с моей дочерью из Гуанчжоу, едва до них добралась весть о несчастье. Семья скорбела о кончине Го, от кузины я узнала, что было отслужено несколько поминальных служб с монахами, приглашёнными из разных монастырей. Также служили благодарственные молебны Трём Буддам – за то, что спаслась хотя бы я…
Мне невыносима была мысль о том, что Го больше нет. Отношения, связывавшие нас, не были отношениями любовников или просто приятелей. Это была кровная дружба; когда бы я ни обратилась к: Го, я знала, что получу от него поддержку, защиту и добродушно-насмешливую реплику, помогающую жить…
Но Го ушёл к Жёлтым истокам, и я не знаю, кого в этом винить. Человека с молнией? Но вполне возможно, что этот человек – лишь плод моего воображения, тогда как в реальности… А что в реальности? Пустота и неразрешимые вопросы.
– Катя, прошу тебя, будь осторожна, – сказала я как-то дочери.
– Мама, не волнуйся, ничего плохого со мной не случится, – заверила меня Кэтнян.
– Я и… кузен Го тоже так думали, – сглатывая застрявший в горле комок, заметила я. – А эксперты так и не разобрались, отчего же взорвалась машина.
– Мама, это могли быть какие-нибудь неполадки… Неужели ты считаешь, что это – покушение? Ну кто мог на вас покушаться?
Присутствовавшая при сём разговоре кузина Хуа погрозила Кэтнян пальцем и сказала:
– Никто не мог, никто.
Но тут я заставила себя вспомнить события, предшествовавшие ресторану «Тяньин» и роковой поездке.
– Мне угрожали, – сообщила я кузине Хуа. – Два разных человека. Мужчина и женщина. Они заявили, что я своим фэн-шуй испортила им жизнь.
(Про Красавчика Ванга я тоже вспомнила, но вспомнила также, что проблема, связанная с ним, вроде бы была мною решена. Поэтому я смолчала, не поминая Красавчика Ванга всуе.)
– Угрожали?
– Да, это были довольно глупые угрозы. Кузен Го тогда ещё сказал, чтобы я не беспокоилась. Дескать, с этими психами разберутся и все такое… А если с ними не разобрались? Если все-таки взрыв машины – это покушение… Месть за плохой фэн-шуй…
– В таком случае тот, кто покусился на вас, должен быть по меньшей мере божеством, – сказала кузина Хуа. – Или Великим князем Тьмы. Послушай, Нила, не терзай себя бесплодными размышлениями. Ты жива, скоро будешь совсем здорова, с тобой дочь и вся Семья, а потому оставь скорбь.
– Я не могу не скорбеть по кузену Го, – тихо ответила я. – И самое ужасное то, что я даже поплакать не могу – врачи запрещают мне плакать.
– Го не был бы рад, узнав, что ты портишь лицо слезами. Го был весёлый человек. А потому твои молитвы о нем – если ты захочешь помолиться – не должны быть слезливыми.
И я начала молиться – что мне ещё оставалось делать, коль прикована к больничной койке?
Возле моей кровати кузина Хуа устроила поминальный алтарь – на принесённом столике стояла посмертная табличка с именем Го, лежали жертвенные деньги и тихо струили лёгкий фимиам ароматические палочки. Надо было соблюдать ритуал, но я молилась своими словами:
– Я никогда не верила в то, что вы есть – Бог или боги. Я верила лишь в силы мира, окружающего меня. Но вот мой друг ушёл из этого мира, ни одна сила не спасла его. Где он сейчас, я не знаю, может быть, стоит перед вами, боги? В таком случае не будьте к нему строги, будьте милостивы. Мой кузен Го был хороший человек, а потому и вы отнеситесь к нему хорошо, о боги.
Так я молилась и засыпала, потому что слишком много транквилизаторов кололи в мои несчастные вены. От транквилизаторов начинались галлюцинации – так однажды ко мне в палату пришёл мой несчастный кузен Го и, присев на край моей кровати (а кровать просвечивала сквозь его тело), сказал:
– Нила, может, хватит, а?
Я так ему обрадовалась, что не смогла вымолвить пи слова.
– Что молчишь? – усмехнулся кузен, а я только тут заметила, что одет он настоящим принцем – и старинные роскошные одежды цвета персика, Цвета бессмертия. И волосы у Го длинные, заплетённые в косу, отливающую грозовой чернотой. Го был прекрасен, ещё прекраснее, чем при жизни.
– Го, я скучаю по тебе, – наконец смогла выговорить я.
– И зря! – со своей обычной ласковой усмешкой сказал Го. – Кузиночка, неужели ты так ничего и не поняла?
– Что я должна понять?
– Что мне здесь совсем неплохо, – заявил Го. – Вы все так дружно за меня молились, что отныне Нефритовый владыка Юй-ди повелел мне стать домашним божеством всей нашей Семьи. Я вам буду покровительствовать, помогать, защищать и все прочее. Причём теперь у меня для этого возможностей гораздо больше, чем при земной-то жизни. А больше всего я буду заботиться о тебе, моя маленькая кузина, ты же знаешь, как я тебя люблю.
– Это что же, выходит, тебя повысили в должности? – попыталась усмехнуться я.
– А как же!
– Поздравляю, – сказала я и снова закручинилась. – Кузен Го, я такая слабая, я даже руки тебе протянуть не могу!
– Зато я могу, – немедленно ответил кузен, ставший божеством.
Он прозрачной рукой коснулся моей безвольно лежащей на постели кисти, и я увидела, как из его руки в мою соскальзывают, перетекают золотисто-алые сверкающие капельки…
– Поправляйся, кузиночка, – пожелал мне Го, убирая руку. – А то в этой больнице ты снова заболеешь – теперь уже от скуки.
– Хорошо, Го.
– Я пойду, – сказал кузен. – Но ты не переживай: если что, я буду рядом. Знаешь, что на Небо с земли подняться, что с Неба спуститься на землю – так легко, если есть желание…
Он ушёл, превратившись в неясную тень на обоях палаты, а потом и эта тень исчезла.
А я начала стремительно выздоравливать, словно и впрямь мой божественный кузен дал команду моему организму. И уже через неделю меня выписали из больницы.
Мы с дочерью вернулись домой. Вокруг сияла и переливалась всеми красками осень, пахло влажной землёй и палой листвой.
Домоправитель Цань встретил меня так, словно я и впрямь возвратилась с того света.
– Госпожа Чжао, как радостно видеть вас вновь здоровой. Я немедленно распоряжусь насчёт праздничного обеда…
– О, не стоит, Цань. Я отвыкла от нормальной пищи за все это время, а потому, если вы подадите мне соевый творог с молочной сладкой подливкой и немного постной лапши, я буду вам неимоверно признательна.
Кэтнян, услышав это, посмотрела на меня с сожалением и сказала:
– Цань, пожалуйста, все-таки распорядитесь насчёт праздничного обеда. Мама, возможно, и станет питаться соевым творогом, но сегодня наверняка съедутся родственники, чтобы поздравить маму с выздоровлением.
Домоправитель поклонился и исчез – отправился на кухню давать распоряжения. А я сказала – дочери:
– Спасибо, Кэтнян. Я об этом совершенно не подумала.
– Тебе простительно. Мам, ты все-таки ещё очень слаба. Ты отдыхай, а мне разреши побыть за хозяйку.
Как-то все стали ко мне чересчур снисходительны и милостивы, вы не находите?..
Дочь не зря распоряжалась. К вечеру стали собираться гости – члены моей большой китайской Семьи. Прибыли не только многочисленные кузины и кузены, но и старейшины обоих ветвей рода Чжао: собственно Чжао и Чжаосинь.
Встреча, разумеется, была неофициальной и потому в достаточной мере шумной, беспокойной и неуправляемой. Меня, впрочем, никто особенно не терзал, родственники чутко понимали моё теперешнее состояние. Подходили, справлялись о здоровье, вручали традиционный персик[7]7
Персик – символ бессмертия.
[Закрыть], завёрнутый в алую[8]8
А л ы й цвет в предметах быта и одежде, считается, отгоняет злых духов и привлекает жизненную энергию ци.
[Закрыть] бумагу, и коробок с длинной лапшой[9]9
Длинная лапша (иногда длиной до 1 м) – символ долгой и благополучной жизни.
[Закрыть], а дальше общались меж собой, обсуждая самые разнообразные темы: от новых цен на гаолян до очередного полёта в космос китайского космонавта. Гостей в основном занимала Кэтнян: вот уже несколько часов она поддерживала дискуссию между кузиной Хуа и кузеном Ди Чжаосинем о том, в какой частный колледж ей предпочтительнее отправиться. А я…
