Текст книги "ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДЕВСТВЕННИЦА"

Автор книги: Надежда Первухина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Ты пришла мне отомстить? – судорожно цепляясь за кусок мыла, вопросил я.

Агати-Бобо медленно подняла правую руку. В ней обнаружилась гигантских размеров мочалка.

– Это кто у нас тут неряха? – неживым голосом поинтересовалась Агати-Бобо.– Плохой мальчик! Немытые уши! Коленки в цыпках! А ну-ка, повернись ко мне спинкой и нагнись, непослушный грязнуля! Твоя нянечка потрет тебе спинку!

– Я сам… – пискнул я, но могучая рука моей банщицы-зомби крепко взяла меня за плечо и развернула. Другой же рукой Агати-Бобо с фатальным для моего кожного покрова энтузиазмом принялась тереть мне спину жесткой, как моток стальной проволоки, мочалкой.

– Уй-ю-юй! – завопил я, но даже в мертвом состоянии Агати-Бобо оставалась непреклонной нянькой.

– Не капризничать! – прицыкнула на меня она.– Иначе я накажу тебя, непослушный мальчик, и не дам на сладкое сахарного кузнечика! Все детки должны быть чистенькими и аккуратными, и тебя, мальчик, это тоже касается!

Бесчеловечно отдраивши мне спину, Агати-Бобо, похоже, вознамерилась было приняться с той же энергией за остальные не менее важные части моего тела, но я возопил:

– Я сам, я сам! Я больше не буду!

Видимо, слова «Я больше не буду» имели какое-то магическое значение для Агати-Бобо. Она безропотно вручила мне мочалку, а сама отошла в угол моего жилища и принялась готовить для меня полотенце и нечто вроде легкого белого халата.

Мытье не только взбодрило и очистило меня, но и наполнило чувством непреходящего, ужасного стыда перед женщиной, которая по моей вине лишилась головы, а теперь вот стоически подавала мне белье… Хотя, похоже, саму Агати-Бобо совершенно не волновала новизна ее физиологического бытия. Даже став зомби, она осталась все той же величественной, строгой и непреклонной нянькой, беспрестанно обучающей непослушных мальчиков хорошим манерам. Это я говорю потому, что, едва я захотел высморкаться, как она уже сунула мне под нос мягкий пальмовый лист…

Затем воспоследовал ужин. Лишь увидев предложенные мне яства, я понял, как до этого был голоден! Копченые сороконожки в остром соусе из крокодильих слез, бутерброды с красной икрой местной камышовой жабы, паштет из печени норной газели! Все это вызвало в желудке сладострастные спазмы… А хорошо пропеченные плоды хлебного дерева! И конечно, первосортная жабья настойка, мутная, как болотные пузыри, едкая, как щелочь, заставляющая сердце стучать аж в миндалины!

Утоливши голод паштетом с бананами и приятно окосев от должной порции жабьей настойки напополам с подогретым соком манго, я, пошатываясь, вышел из своей хижины на привольный воздух таинственной Африки. Агати-Бобо осталась хлопотать по хозяйству, вынесла бадью с грязной водой (женщины-вибутянки очень сильны физически, а уж в качестве зомби они дадут сто очков вперед любому прославленному штангисту)…

Смеркалось. Светлячки носились в сонном и сладком воздухе. Почти возле каждой хижины сидели коренные вибутяне, покуривали самокрутки из травы запарибодягу, попивали жабью настойку, обсуждали житье-бытье… Мирная, идиллическая картина, пробивающая на сентиментальную слезу. Однако я не позволил себе пустить эту самую слезу наружу, поскольку увидел, что ко мне приближается Онене. Сейчас она выглядела еще краше, чем… да просто ЕЩЕ краше! Ее алое парео при каждом шаге переливалось золотым шитьем, нагрудная повязка была инкрустирована драгоценными камнями и увита цветами, источавшими аромат целого магазина афродизиаков. А на бритой голове моей красавицы светилась новая татуировка, изображавшая то ли какое-то растение, то ли тайную африканскую руну (хотя откуда у африканцев руны?!). Глаза Онене светились (как мне показалось) любовью и истомой настоящей страсти.

– Дорогая,– сказал я,– пойдем в хижину, а?

– Нет, Этано,– улыбаясь, сказала она.– У меня есть предложение получше. Дай мне руку и ступай за мной.

Моя коварная искусительница привела меня не куда-нибудь, а к пресловутому Дому Хранительницы – симпатичной такой сараюшке сплошь из чистого золота.

– Романтично,– сказал я, оглядывая стены Дома.– Для нашего свидания – в самый раз.

– Этано,– голос Онене был строг,– прекрати думать на тему свиданий. Я привела тебя сюда вовсе не для того, чтобы ты сорвал мой цветок.

– Цветок? А, да, понял. Точнее, не понял! Зачем же тогда?! Почему ты до сих пор не доверяешь моему опыту по срыванию цветов, цветочков, а также бутончиков и даже бутонищ?!

– Я не сомневаюсь, что в срывании всего вышеперечисленного ты достиг несомненного искусства, Этано. И, сложись жизнь иначе, я была бы даже рада позволить тебе немного попорхать над лепестками…

– Звучит заманчиво…

– Но не сейчас. Сейчас я хочу тебе объяснить некоторые важные вещи, Этано. Потому что с попархиванием над цветами и лепестками тебе придется надолго покончить, ибо с завтрашнего дня на тебя будут возложены серьезные обязанности. Веди себя прилично, убери руки. Вот смотри, ты мне бусинку с парео оторвал!

– Бусинка! Подумаешь, бусинка! У меня, может, вся жизнь оторвана и брошена – прямо под ноги такой жестокой красавицы, как некоторые здесь стоящие… Подожди! Ты что-то намекала на обязанности? Ну нет! Крокодила лысого! Хватит с меня общественной нагрузки! Я уже и так не покладая рук выполняю обязанности Царя Алулу Оа Вамбонга, да воссияет он и да потопчет. Чего ж вам еще от меня надо?!

Вы только представьте мое жестокое разочарование! Вместо того чтобы, как изволила выразиться Онене, упоенно сорвать прекрасный цветок (надеюсь, все уже догадались, какой смысл скрывает этот ботанический эвфемизм?!), я вынужден напрягать мозги из-за очередной должностной инструкции!

– Послушай, Этано,– начала Онене.– Ты знаешь, кто такая Государственная Девственница?

– Ну, это та самая соплячка, что обдула мне все шорты, пока я ее держал на руках… И именно из-за нее я потратил уйму времени на дне ямы, размышляя о том, какую месть измыслить за такое надо мной поношение…

– Погоди. Ты так ничего и не понял. Дорогой Этано, Государственная Девственница – это высшее непознаваемое существо, посылаемое племени вибути небожительной Белой Птицей для сохранения племени от всякого зла.

– То есть?

– Покуда у племени есть Государственная Девственница, на нас не нападет ни один враг. Наши пажити будут изобильны, наши деревья принесут нам сладкие плоды, не будет засухи, циклонов, болезней, вредных насекомых и прочих судьбоносных гадостей. Государственная Девственница – это защитная стена вибути. Стена против всех бед внешнего и больного жестокостью мира. Благодаря Государственной Девственнице мы радуемся и процветаем, золото для нас не имеет ценности, а бриллианты – словно песок под нашими ногами…

– Теперь понятно, почему вы так носились с этим младенцем!

– Видишь ли, Этано, Государственная Девственница – это вовсе не младенец. Вообще не ребенок и не человек. Я же тебе уже сказала, что она – высшее непознаваемое существо. Она лишь внешне выглядит ребенком, чтобы наш слабый разум не изнемог от созерцания ее истинного облика. Она – средоточие милости, изобилия, здоровья, животворящей силы и радости. Там, где есть Государственная Девственница, все будет процветать и наливаться жизнью.

– Офигительно. А я-то тут при чем?

– Этано, у нашего племени существует неизменный ритуал, связанный с Государственной Девственницей. Во-первых, каждая Девственница существует в племени ровно двести лет, не больше и не меньше. Затем она рассыпается в прах, и этот прах мы храним как святыню.

– Ах, вот что за прах был в сосудах ваших девиц из Совета! – вспомнил я церемонию на золотой Сонге-реке.

– Именно. Когда Девственница оканчивает время своего земного существования, на племя нисходят нестроения, печаль, болезни и бедность. Земля перестает быть плодородной, начинается долгая засуха, многие люди заболевают… Тогда старейшины племени объявляют многодневный пост, а сами принимаются беспрестанно взывать к Белой Птице о даровании новой Девственницы. В этом году свидетелем чуда Пришествия Девственницы стал и ты, Этано.

– Ага, понятно. То-то я помню, несколько месяцев все племя питалось одними древесными опилками! Это, значит, пост и был! Хорошо придумано. Но повторяю, я-то тут при чем?

– У нас есть церемония Входа Девственницы В Племя. Когда Белая Птица доставляет с неба новую Девственницу, лучшие люди племени приносят благословенное дитя в поселение, поклоняются ей, а затем царственная нянька открывает ее колыбель и удостаивается первого взгляда Девственницы. Это очень важно – первый взгляд. Потому что тот, на кого Девственница бросит свой первый взгляд, станет ее наставником и покровителем до конца своих дней.

Тут я прозрел.

Потому что я вспомнил, как на меня смотрела эта крошечная девочка…

– Поправь меня, если я ошибаюсь… Ведь Тонтон Макут и вся ваша жреческая камарилья были, мягко сказать, недовольны мной именно из-за того, что я первым удостоился пытливого взора прелестной крикливой крошки?! Значит, теперь я – наставник вашей главной покровительницы?

– Да, Этано.

– Ее воспитатель, гувернер, педагог, ментор, сэнсэй, гуру и учитель-джедай?

– Да.

– Обожаю эту Африку! Есть основания полагать, что здесь ни единого дня не пройдет без того, чтоб с тобой не случилась какая-нибудь деморализующая пакость!

– Этано…

– Я отказываюсь от роли наставника, гуру и сэнсэя, Онене. Ре-ши-тель-но. И у меня на это есть уважительная причина. Даже две. Первое – у меня нет педагогического образования. А также навыков по смене пеленок, вытиранию сопливых носов и высюсюкиванию колыбельных песенок. И второе! Знай, Онене, я – человек, полный тайных страстей, преступных замыслов и зловещих пороков. Я без пяти минут преступник, эротоман и скрытый олигарх! Разве можно подпускать такого типа, как я, к невинному ребенку?! Все, что я могу этому дитяти наставить,– это синяки. Ребенок может научиться от меня только виртуозному употреблению ненормативной лексики, курению марихуаны и безмерному поглощению жабьей настойки! Я не имею права ломать жизнь этого ребенка!!! Вот. Круто я завернул?

Онене выслушала мою словесную агонию с терпением истинной дочери племени вибути. А потом сказала:

– Этано, традиции нельзя нарушать. Ты удостоился первого взгляда Девственницы. Тебе и предстоит…

– Онене, нет! – взмолился я.

И тут моя красавица явно психанула:

– Прекрати вопить как жираф во время брачного танца! Ты что, не доволен своим теперешним положением?! Может, хочешь снова отправиться в яму, питаться земляными червями и слушать бесконечные печальные повести крокодила-плакальщика?! Ах нет?! Тогда изволь делать то, что я тебе скажу! Прислушайся к моему доброму совету. В противном случае с тобой станут разговаривать представители Советов…

– О нет!

– И Тонтон Макут!

– Ненавижу этого мерзкого рогатого старикашку!

– И уж тогда тебе точно несдобровать.

Я скис. Если уж такая кроткая колибри, как моя Онене, вдруг превращается во взбесившуюся тигрицу, дело и впрямь плохо. Так что надо затолкать куда подальше свои амбиции, примолкнуть и натянуть на лицо известное лакейское выражение «Извольте-с» или «Рад стараться!».

Онене заметила, что несколько перегнула палку с моим вразумлением. Поэтому ласково погладила меня по щеке (и не больно-то надо, и обойдусь, по щеке-то погладить любая дура сумеет, нет чтоб полностью душу согреть!) и сказала:

– Не сердись и не печалься, милый Этано. Так уж распорядились боги твоей судьбой. Лучше радуйся, что снова получил возможность наслаждаться свободой. А Девственница тебе проблем не создаст. Кстати, это ведь она потребовала, чтобы ты был с нею рядом.

– Погоди… Как это она «потребовала»?! Она же еще младенец! Во всяком случае, была младенцем в тот момент, когда я ее видел. Она не то что говорить, она пальцы в кулачок тогда сложить не могла толком!

– Пойми же ты наконец – это не простой младенец, Этано. Это вообще не ребенок. Девственница – существо, которое может по своему желанию выбирать любой возраст и облик. Сейчас ей угодно выглядеть восьмилетней девочкой…

– Кстати, а почему именно девочкой, а не мальчиком? – справедливо возмутился я по поводу дискриминации собственного пола.

– Странные ты вопросы задаешь, Этано! – хихикнула Онене.– Тебе давно уже пора знать, что женщина – это высшее и совершенное существо, и в истоках сотворения всего мира лежит тоже женское начало, так учат наши верования…

– Кто бы сомневался! – съехидничал я.– А как же бог Онто? Как быть с его началом?

– К твоему сведению, Онто един в двух полах,– отрезала Онене.

– Ах так?! Тогда я уже ничему не удивляюсь.

– Давай вернемся к разговору о девочке, ладно?

– Давай. Что еще там с этой девочкой?

– Тебе предстоит обучить ее хорошим манерам, правильному поведению, а также основам естественных наук. Вот вкратце и все твои обязанности.

– Расчудесненько! Думаю, за неделю управлюсь и можно будет выдать крошке диплом бакалавра! Онене, ты вообще представляешь себе, как это может происходить? В школе я был твердым троечником, и мои познания в науках ограничиваются лишь тем, что нельзя лить соляную кислоту в воду! Или все-таки наоборот? Или вообще кислота должна быть серной? Ч-черт! Вот видишь! А уж что говорить о моих манерах…

– Ничего страшного. Дорогой Этано, это существо обладает даром видеть в своем наставнике его самые лучшие качества и знания – может быть, даже те, о которых наставник и не подозревает. Возможно, ты и сам не знаешь, на что способен и какими достоинствами обладаешь.

– Хитро придумано!

– Этано, ты должен запомнить одно – с завтрашнего утра, когда тебя представят Государственной Девственнице, вся твоя жизнь будет посвящена только ей.

– Как ты меня вдохновила, Онене! В эту минуту мои доселе глубоко скрытые отцовские инстинкты просто зафонтанировали горячим гейзером благих пропедевтических намерений!

– Гм-м? – нахмурилась Онене.

– Да будет так, сказал Степан Водоглазов, когда-то известный по кличке Гремлин! Я из вашей высшей сущности сделаю человека! Кстати!… А если она окажется исключительной тупицей, совершенно невосприимчивой к моим методам обучения?

– Тупицей? Этано, разум этой Девственницы огромен, как Вселенная!

– Ого-го! Кошмар какой-то! Зачем же ей тогда наставник, не понимаю? Давай лучше купим ей ноутбук, пускай в «Анрил» играет, жизни учится не по книжкам…

– Прекрати нецензурно ругаться в моем присутствии, Этано! – нахмурилась Онене.– Чтоб я больше не слышала этого хульного слова «ноутбук» (прости меня, великий боже Онто, за то, что я поневоле произнесла это грязное ругательство!). Ты необходим девочке, чтобы познакомить ее с опытом всего человечества и чтобы она могла использовать свой великий разум во благо, а не во вред людям. Ведь Девственница – не человек и не может судить о тех или иных вещах согласно человеческим понятиям о добре и зле. Она пока ничего не знает о милосердии, о справедливости, о вреде и пользе. Она – как Солнце, Этано. Тебе предстоит научить Солнце светить правильно.

Я тоскливо умолк, придавленный многотонным грузом ответственности за новоявленное Солнце. А Онене бодренько похлопала меня по плечу:

– Не переживай, Этано, все будет просто замечательно! Я уверена, вы с Девственницей поладите. И не далее как завтра ты поймешь, что твоя жизнь изменилась в самую радужную сторону.

Я издал звук наподобие того стона, который издает какое-нибудь квелое насекомое, крепко попавшее в паутину священного паучка аванси-мбонси.

– А теперь ступай в свое жилище, Этано,– сказала Онене.– Тебе нужно отдохнуть и набраться сил перед завтрашним ответственным днем. У тебя начинается иная, сплошь прекрасная жизнь.

Я снова издал вышеописанный звук и зашаркал ногами в сторону своей хижины. Ответственность вскарабкалась мне на плечи с тактичностью асфальтового катка и теперь давила так, что шейные позвонки хрустели как чипсы. Эх, сейчас бы чипсов, да с пивом!…

– Кстати, Этано,– окликнула меня Онене.– Совсем забыла тебя предупредить. Наставник Государственной Девственницы будет пользоваться всеми привилегиями и богатствами племени! Ему возбраняется только одно – срывать цветы удовольствия и порхать над лепестками наслаждения. Строгое целомудрие – основа воспитательного процесса, понимаешь, Этано?

Я бросил на недостойную красавицу Онене взгляд таракана, обреченного на гибель под подошвой башмака, и продолжил свой скорбный путь к хижине. При этом я горько проклинал себя за то, что в неурочный час снес башку Агати-Бобо. Не случись этой каверзы – за все пришлось бы отдуваться ей!

Но, с другой стороны, сейчас я хотя бы нахожусь не в яме.

Но, опять-таки с другой стороны, не снеси я башку – не попал бы в яму…

А кто виноват? Кто подсунул ту пресловутую змею?!

Подлая Ар! Коварная богиня криминального характера!!!

Вот кто!

Все-таки вибутянские боги – это нечто. Им человеку жизнь испортить – просто как банан очистить!

С этой мыслью я заснул. Сны мои были тревожны. В них я вместе с Антоном Семеновичем Макаренко основывал школу-коммуну для государственных вибутянских девственниц и всех их поголовно принимал в пионеры.

Проснулся я, как пишут в сентиментальных романах, с первыми криками птиц. Я не знаю, какие именно птицы кричат в сентиментальных романах, но в племени вибути ранним утром безбожно дерет глотку только одна сволочная птица – черный дайдрозд. И выражение «дать дрозда» свое начало берет именно в горластости этой непотребной пташки.

Итак, я потерянно лежал на тростниковом ложе своей хижины, слушал утренние вопли дайдрозда и размышлял о том, как причудливы узоры моего жизненного пути. Кем я только не был, где я только не побывал! Я был крупье в казино (и кстати, симпатично возвышался над игорным столом в рубашечке от Валентино!). Я трудился во славу отечественной диетологии, скармливая русским красавицам кустодиевского типа китайские пищевые добавки для снижения веса (красавицы! Не помогло?! И не могло! Но я далеко, так что вы мне уже неопасны). Я помогал продавать подержанные иномарки и автозапчасти для «мерседесов» (во всяком случае, я тогда твердо был уверен, что колеса – это колеса для машин, а не для любителей барбитуратов!)… Я месил тесто для фальшивых тульских пряников, удачно воруя мед, яйца и меланж. Когда же пища плотская меня пресытила, я обратился к пище духовной и стал пробавляться литературой. Вы читали любовные романы «Фригидная нимфоманка», «Вздыбленная плоть», «Акт возмездия», «Расстегивая юбку», а также потрясающе достоверную дилогию «Разнузданная секретарша в кабинете босса»? Моя работа. Не шедевр, конечно, но свою лепту в повышение настроения домохозяек я таки внес. Потом… Потом я переозвучивал всякие голливудские поделки, добавляя в их пресные диалоги изюминку своего бесшабашного юмора…

И вот теперь я получил новую работу! С педагогическим уклоном.

И нельзя сказать, что осознание этого факта наполняло мою жизнь оптимистической лучезарностью.

Дайдрозд внезапно умолк. А в мою хижину походкой заводной куклы вошла Агати-Бобо.

– Плохой мальчик! – сказала она.– Почему до сих пор валяешься в постели? Знаешь, что бывает с плохими маленькими лентяями? Немедленно вставай, умывайся и собирайся в школу!

Я бы посмеялся над последним приказом, если б не углядел в нем некоторый зловещий намек… Ну, вы понимаете.

Под бдительным присмотром Агати-Бобо я привел себя в порядок, надел свежие шорты из пальмового волокна и сказал:

– Я готов.

– Вот и ладненько,– удовлетворилась Агати-Бобо.– Ступай в Дом Хранительницы. Там тебя ждут. Веди себя примерно, дитя.

– Приложу все усилия,– искренне заверил я Агати-Бобо. Понимаете, мне все-таки было стыдно за то, что я лишил ее радостей обычной человеческой жизни.

От моей хижины до Дома Хранительницы меня никто не сопровождал, и в голову мне не раз приходила мысль дунуть куда-нибудь в джунгли. Но я сознавал, что такой поступок будет не только по-мужски недостойным, но и по-человечески глупым. Вибутяне – народ мирный, но, полагаю, они способны без особых затруднений снять башку тому, кто серьезно оттопчет им любимые мозоли. Так что не надо искушать судьбу.

У входа в Дом Хранительницы меня ждал жрец Окойи и весь Совет Вечных Дев.

– Привет,– лучезарно улыбаясь, сказал им я.– Сегодня отличное утро! А что это вы кислые такие?

– Благодари свою судьбу, несчастный,– подала голос старшая из Вечных Дев – недозревшая красавица с лицом, напоминающим заржавевший нож гильотины.– Если бы не воля Тринадцатой, ты бы сгнил, как подлый утконос в зловонной яме!

– Мерси,– только и ответил я.– Я уже в курсе насчет своего хеппинеса. Посторонитесь, пожалуйста. Мне во дворец надо. К воспитаннице моей. Она ведь, говорят, ждет меня. Все жданки, можно сказать, съела.

Вечные Девы и жрец Окойи посмотрели на меня так, словно они и были теми пресловутыми съеденными жданками. Они молча расступились и пропустили меня в обиталище Государственной Девственницы. Я безмятежно сделал шаг и услышал спиной:

– Не вздумай быть с нею непочтительным!

– Ха,– ответил я всей своей фигурой.

…Дом Хранительницы изнутри выглядел уютненько – как детская для подрастающего Тарзана. Чучела тигров, крокодилов, леопардов и даже одного изысканного жирафа взирали на каждого входящего с затаенной скорбью в стеклянных глазах. Наличие компактного батута и двух боевых тамтамов говорило о том, что развитию музыкального слуха и вестибулярного аппарата государственного ребенка уделяется чрезвычайное внимание. Но мне больше всего понравились качели, веревки от которых, казалось, уходили сквозь крышу к самому сердцу нашей Галактики.

– Эй,– услышал я капризный детский голосок.– Ты будешь по сторонам глазеть или меня воспитывать?»