Текст книги "ЗАБОТЛИВАЯ ЖЕНСКАЯ РУКА"

Автор книги: Надежда Первухина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

…Некоторый скептически настроенный читатель, вскормленный идеями соцреализма, конечно, может вполне здраво рассудить: «Неувязочка у вас получается, господа! Почему это ваш гегой, этакий хгабгец, вместо того чтоб бояться непонятно откуда взявшегося в квагтиге объекта, так скзть, агтефакта, пгинимается с ним общаться буквально как с догогой тещей?! Кгоме того, наш гегой должен немедленно сообщить в соответствующие огганы пгавопогядка о незаконном втогжении в его жилище незагегистгигованной детали человеческого огганизма! Обгаз Тгифона совегшенно пготивогечит всем пгинципам постгоения литегатугного пгоизведения!»

На что мы ответим так:

«Во-первых, герой боялся. Еще как боялся! И даже испытывал к «агтефакту» здоровую неприязнь! Минут пять. Нет, скорее, семь. А во-вторых, если герой только и будет делать, что бояться, нервно вздрагивать, истерически взвизгивать, падать в обмороки и кричать: «Я не верю своим глазам!», так этим он здорово надоест читателю. На фига нужны нам нервные и пугливые литературные герои, таких и в жизни, пардон, хоть совком греби. Нет, герой должен, конечно, и понервничать, и повосхищаться – эмоционально отреагировать, так сказать. Но эмоции эмоциями, а сюжету развиваться надо, приключения всякие приключаться должны, а какие могут быть приключения, ежели герой половину романа в обмороке валяется, а вторую половину нудно требует подселить его в палату для небуйных психов?! И пускай это противоречит всем принципам литературного произведения! Переживем. Тем более что мы в этих самых принципах не сильны. Мы вообще пишем беспринципно».

…А Трифон меж тем задал следующий вопрос, обведя взглядом свою ухоженную гостиную:

– Это все ты сделала?

Скромный, но исполненный достоинства щелчок.

– И в коридоре тоже ты прибралась? Да? И на кухне? И голубцы приготовила? Кстати, спасибо, отличные голубцы получились, просто сверхъестественной вкусноты… Ты просто молодец! И все это сделала одна? Пока я спал?

Вот наивный типичный взгляд мужчин на жизнь. Они думают, что, покуда спят, женщины занимаются всякими глупостями или тоже дрыхнут без задних ног. А между тем женщина, пока спит мужчина, способна на такие потрясающие бытовые подвиги, на такие интеллектуальные озарения, на такой гимн своим творческим способностям, что мужчине даже и не снилось. И это притом, что женщина вообще может быть… только рукой.

– Обалдеть, – прошептал Трифон. – Но это ты зря. Я ведь вполне и сам могу все сделать…

Рука легкомысленно взмахнула… э-э… собой. Мол, спокойно, мальчик, кто тут спорит с утверждением, что ты самый хозяйственный мужчина на свете! А это просто была сугубо женская и сугубо рекламная акция: смотри, как я умею, смотри, какая талантливая! Надо к этому женскому тщеславию некоторое снисхождение иметь…

– Ладно, – вроде бы снизошел Трифон. – Тогда коврик в коридоре откуда взялся? У меня такого не было!

Снова легкомысленный взмах.

– Ты не отнекивайся.– В голосе Трифона прорезались хозяйские нотки, словно не с загадочным явлением, недоступным человеческому уму, он беседу вел, а с бестолковой родственницей. – Ты его купила? Нет? Что, украла? Ты с ума сошла! Беспределыцица! Немедленно верни откуда взяла! Не хватало еще, чтоб ко мне милиция заявилась – по наводке безутешных хозяев коврика! Как не стыдно! Такая на вид порядочная, приличная рука, а занимаешься воровством!

Пальчики у руки мелко, жалобно задрожали. Трифон почувствовал себя последним негодяем: обидел несчастное существо, меж тем как оно действовало из лучших побуждений.

– Расстроилась? – Трифон неловко коснулся пальцами трепещущего запястья своей новой знакомицы. – Не обижайся. Я понимаю, ты хотела как лучше. Но от этого коврика у нас будут одни неприятности…

Нет! Нет!

Рука опять принялась рисовать, несмотря на протестующий возглас Трифона. Квадрат с бахромой, две вертикальные волнистые линии, пирамида, горизонтальная восьмерка, рука, птица, сундук?

– И что это значит, сокровище мое?

Трифон сказал и сам ахнул. Он еще никогда в жизни не называл никого так покровительственно ласково! «Сокровище мое»! Надо же!

А рука от «сокровища», похоже, просто пришла в радостное безумие, засвидетельствовав свою благодарность Трифону целой серией звонких щелчков. И вдруг – р-раз! – и вскарабкалась к Трифону на плечо, обняла пальцами за шею, притихла смущенно. Словно давно хотела этого, но решилась только теперь.

– Ну, ты прямо так сразу… – покраснел Трифон. – Мы же друг друга совсем не знаем… Ты, конечно, пойми меня правильно…

Он пробормотал еще пару каких-то бестолковых фраз и умолк, удивляясь внезапному ощущению довольства и спокойствия. Рука, лежавшая на его плече, была теплой, нежной и какой-то уютной. Указательным пальцем она мягко давила на ямку под затылком, и от этого по телу Трифона побежали приятные мурашки. Трифон почувствовал, что впадает в сладкое оцепенение, при котором весь мир кажется довольно-таки неплохим местом жительства.

– А ты классная, – прошептал Трифон руке. – Жалко только, по-русски писать не умеешь. И как тебя научить – ума не приложу: глаз у тебя тоже нет. Может, тебе достать букварь для слепых. Знаешь, есть такие, с выпуклыми буквами. Или нет… Я таких букв сам не разберу… А ты вообще как ко мне решила поселиться, надолго?

Рука отвлеклась от поглаживания Трифоновых косичек и дважды щелкнула пальцами.

– То есть ненадолго?

Опять двойной щелчок.

– Погоди… Навсегда?!

Один щелчок.

– О как… – Трифон неожиданно понял, что эта перспектива его вовсе не пугает. Проблемы, конечно, будут, но так у кого их нет. – Только предупреждаю, тебе со мной будет нелегко, у меня характер не сахарный. У меня характер – черный кофе. Горький.

Рука пощекотала Трифона под подбородком, видимо давая этим понять, что уж с кофейным характером Трифона она как-нибудь справится. А наш герой подумал, что он неприлично давно не брился. И его щетинистый подбородок для нежных пальчиков – не самое приятное ощущение.

– Пойду побреюсь, – стесняясь самого себя, заявил он руке. – А ты случайно не хочешь душ принять? Или ванну? Ведь ты, пока убиралась, вспотела, наверное… То есть запылилась.

Рука согласно щелкнула.

…Покуда Трифон брился, рука увлеченно ныряла, бултыхалась и нарезала круги в ванне, наполненной вспененной водой. Трифон наблюдал за ней краешком глаза. Руке явно нравилось такое времяпровождение. Тем более что Трифон не поскупился на хорошую пену и выдал своей новой подруге коробку с ароматическими банными шариками. Сам-то он не был любителем таких гигиенических излишеств, пену и шарики для ванны ему как-то подарила полузнакомая девица из казино, – видимо, рассчитывала на то, что сама воспользуется своим подарком в Трифоновой ванне. Девице не обломилось, но подарок наконец-таки нашел применение.

«Симпатичная она все же, – подумал Трифон. Не про девицу из казино. Про руку. – Смешная. И откуда она только взялась?»

Он вспомнил, что давно, еще в отрочестве, читал кошмарные рассказы Стивена Кинга. И больше всего его детское воображение поразили «Клацающие зубы» и «Скреб-поскреб». Он тогда еще думал, что классно было бы иметь такие жуткие челюсти: притащить их в школу и пугать девчонок, а лучше – противных высокомерных солистов школьного хора «Золотые голоса» Кольку Ботинкина и Родьку Шепелявко. Вот уж визжали бы эти надменные солисты своими уникальными голосами, когда клацающие челюсти прыгнули бы на них из темноты зрительного зала и вцепились в штаны! А еще с такими зубами хорошо ходить поздно вечером – не страшны наглые пацаны-хулиганы, дядьки-маньяки и грабители, которые могут украсть самое дорогое – детские пластмассовые часики «Сейко» с маленьким компасом без стрелок. Или вот, допустим, палец, торчащий из раковины. Конечно, не так интересно, но если в квартиру заберутся воры, вид такого пальца может здорово их напугать и направить на путь истинный.

Трифон мысленно улыбнулся. Что ж, выходит, начинают сбываться его детские мечты? Сбываться самым непостижимым образом! Нет, сейчас он не нуждается в моральной поддержке здоровенной гавкучей челюсти. И палец, торчащий из унитаза, – малоприятное зрелище. А вот рука… Совсем другое дело! И вот что странно: он совсем перестал ее бояться! И вовсе ему не противно, а даже интересно: что будет дальше? И как с нею быть?

«Надо ей имя придумать», – решил Трифон.

И в этот момент требовательно задребезжал телефонный звонок.

Место неизвестно

Время неизвестно

Как ни странно, у него появились ученики.

Вечером он прочитал небесам свежесочиненный псалом, в котором предавались жутким карам все, не разделяющие мировоззрения псалмосочинителя. Потом вкусил плодов пустыни. Плоды извивались, царапались – не хотели, чтобы их вкушали, но потом смирились и захрустели хитином на остатках зубов нового великого провидца. Едва солнце рухнуло за ближайший бархан, в пустыню пришли холод и тьма. Провидец выкопал себе ямку в теплом песке, погрузился в нее, оставив на воздухе только голову – чтоб остывающий воздух освежал и дарил размышления о высоком и вечном.

А еще можно было смотреть на звезды пустыни.

И почти не бояться грядущего на землю кошмара.

Провидец вздохнул, попытался склонить голову на песчаную подушку. У него это пока плохо получалось – не хватало аскетической практики. Сантиметрах в десяти от носа провидца из песка вылез молоденький скорпион и испуганно прыснул в сторону, – похоже, информация о гастрономических пристрастиях пустынного пророка распространялась среди скорпионов уже на уровне генетической памяти.

Где-то печально завыли песчаные волки. Пророк подозревал, что они тоже наделены предчувствием надвигающегося ужаса. Волки иногда приходили к валуну, который облюбовал провидец под свое жилище, и с вопросительным выражением в холодных желтых глазах слушали, как исхудавший, пропеченный солнцем человек взывает к остекленевшим небесам.

Ближе к рассвету провидец уснул. Ему снился искусительный сон, из-за которого придется еще пару недель питаться одним песком. Провидец не любил искусительных снов, предпочитая сны вещие и поучительные. А что вещего может быть в сновидении, посвященном визиту в огромный продуктовый супермаркет? Провидцу снились бесконечные полки с бутылями минеральной воды, цистерны с апельсиновым соком, ванны пива, бассейны тоника… Провидец застонал, корчась в своей песчаной постели-саркофаге, и вдруг услышал человеческую речь.

Он открыл глаза. На уровне его припорошенного песком носа находились загорелые ступни в потертых полотняных сандалиях с деревянной подошвой. Провидец осторожно приподнял затекшую голову и посмотрел вверх, туда, где по определению должен был находиться хозяин сандалий.

Это была женщина, крайне несимпатичная, вся какая-то растрепанная, жалкая и с нервным лицом, выдающим обилие в душе крайне неприличных страстей. В руках женщина держала кувшин.

– Изыди, сатана! – потребовал провидец.

– Я принесла тебе воды, – сказала женщина, но ее язык был непонятен провидцу. – Для чего ты закопал себя в песок? Ты сумасшедший?

– Я не слушаю тебя! – прохрипел провидец. – Пошла вон, исчадие ада!

К женщине подошел мужчина, тоже неприглядный и вызывающе жалкий. Вдвоем они некоторое время переговаривались на своем языке, потом мужчина, несмотря на протесты провидца, принялся выкапывать того из песка. А женщина окатила пророческую голову водой.

– Идиоты! – завопил тот. – Что вам от меня нужно?

– Он и впрямь безумен, – сказал мужчина. – Язык его темен для нас. Может быть, он из тех людей, кто ищет пророчеств и знания о будущем?

– Для этого его глаза недостаточно чисты, мой господин.

– Что ты понимаешь в этом, женщина? Разве не учил нас пророк Шатун эль-Захребет, что явное нужно искать только в тайном? Говорю тебе, этот несчастный наделен даром предвидения. Только у него этот дар еще не вполне развился. Нам надо ему помочь. Отведем его в лагерь. И кстати, надо проверить, как у него обстоят дела с обрезанием. У настоящего провидца с этим никаких проблем не бывает… Помоги-ка мне.

– Ты позволишь мне… посмотреть? Самой? – спросила женщина с затаенной надеждой.

– Стыдись, дочь порока! Ты должна подержать этого человека за руки, чтобы он не оказывал мне сопротивления. «Посмотреть»! Если б каждой нечестивой дочери адской пустыни позволялось смотреть на то, на что ей смотреть не подобает, род человеческий пресекся бы!

– Я не поняла твоих слов, господин, их смысл темен для меня, – смиренно ответила женщина, но можно было поклясться, что в черных глубинах ее глаз вспыхнул язвительный огонь.

– Держи руки ему, я сказал! Он царапается! Похоже, он настоящий провидец – у него такие длинные ногти! Почти как у сладкоязыкого Забери эль-Вали, предсказавшего падение трех империй и четырех мировых валют!

Мужчина терпеливо и придирчиво осмотрел нижнюю часть тела отчаянно визжащего и сопротивляющегося провидца.

– Ну как? – спросила женщина. – Кроме ногтей у него есть еще что-нибудь длинное?

– Непотребная дщерь!…

– Уж и спросить нельзя, – обиделась непотребная дщерь.

Провидец же, подвергшийся столь унизительной процедуре осмотра, призывал на головы нежданных осквернителей его покоя кары и громы небесные. И, что интересно, в раскаленном, как лист меди, небе пустыни действительно стали собираться тучи.

А суровый мужчина, отпустив провидца, не без грации повалился ему в ноги и воскликнул:

– Хвала тебе, о пророк пророков, провидец провидцев, тайнозритель будущих явлений и темных гаданий! Дура, кланяйся! Когда тебе еще представится такая возможность?

– Значит, у него порядок с этим делом, да? – шепотом поинтересовалась женщина, совершая целую серию почтительных поклонов «носом в песок». – Он обрезан согласно заповедям великих предшественников?

– Да разорвут орлы пустыни твой язык и твою печень, любопытная дочь варваров! Пусть будет известно тебе, что сей человек воистину велик, ибо нет у него ничего… э-э… ничего.

– О! – изумленно протянула женщина и в очередной раз ткнулась носом в песок. – Тогда он воистину велик!

Несчастный провидец вздорно ругал этих идиотов, посмевших нарушить его благочестивый покой. А потом случайно глянул на небо…

– О нет, – сдавленно прохрипел он. – Только не это!

Точно над его головой стояло налитое грозовой тьмой облако, напоминавшее густой синяк на оливковой коже мулата. Две короткие, раздвоенные, словно змеиные языки, молнии ударили из тучи в песок, превратив его в кипящие лужицы стекла. Мужчина и женщина проследили взгляд пророка и окончательно пали ниц, прикрывая головы руками и с завыванием распевая благочестивую песнь.

– Уходите! – прокричал им провидец. – Это вас не касается! Безмозглые тупицы!

Они его не слушали. Они завороженно взирали на облако. Из облака высунулась рука – белая, как снег на вершинах далеких гор. Рука величаво простерлась над головой провидца…

И озорно щелкнула его по плешивой макушке.

Провидец без сознания рухнул на песок.

Рука весело помахала окостеневшим от благоговейного ужаса мужчине и женщине и нырнула в тучу. Через мгновение небо было прежним – раскаленным и чистым медным листом.

…Первой осмелилась подать голос женщина:

– Мой господин, что это было?

Ее господин долго отплевывался от песка, а потом задумчиво изрек:

– Знак.

– Господен?

– Знак небес. Во всяком случае, ни на что другое это непохоже. Помоги мне привести великого пророка в чувство.

Женщина поднялась и немедленно стала обмахивать лицо провидца своим широким платком. Мужчина истово, с благоговением принялся похлопывать по провидческим щекам.

– Очнись, о великий и отмеченный перстом Высшей Десницы! Очнись, дабы стать учителем и повелителем народов!

– О, вы еще тут, – простонал будущий повелитель народов, открывая глаза. – Какого дьявола вам от меня надо? Проваливайте! Спасайте ваши задницы! Иначе скоро у ваших задниц будут большие неприятности!

– Что он говорит? – спросила женщина у своего господина.

– Призывает на нас благословение, – уверенно ответил мужчина. – Он благодарит нас за то, что мы пребывали с ним в этот миг небесного откровения, и посвящает нас в свои ученики.

– Здорово, – с сомнением произнесла женщина. – Вот что значит новый пророк – пробудешь с ним пять минут, и уже можешь выступать в роли его апологета. Как думаешь, нам на базаре станут делать скидку, если мы скажем, что мы ученики нового провидца?

– Замолчи, лукавая дщерь! О, великий учитель! Изволь благословить нас и разреши нам, как верным твоим рабам, препроводить тебя в место, больше подобающее твоему величию!

– Э-э! Куда вы меня тащите, болваны! Сандалии, сандалии забыли!…

Так отставной террорист Нахрап эль-Забей и женщина без определенных занятий по имени Пленира стали первыми и последними учениками человека, возвещавшего очередной конец света.

Учениками, не понимавшими ни единого его слова.

Через час после того, как эти трое покинули место, отмеченное лужицами расплавленного песка, к забытым стоптанным сандалиям нового провидца осторожно приблизилась крупная ящерица. Она обследовала сандалии и, придя к какому-то своему выводу, принялась с видимым удовольствием откладывать в них яйца.

г. Кимовск, Тульская область,

Россия

8 января, четверг, 11:30

…А за телефонным звонком, словно вторя ему в желании не дать Трифону покоя, заныл, задергался звонок дверной.

Трифон чуть бритвой не порезался!

И кому это он вдруг так понадобился?

С работы? Вряд ли. В театре сейчас рождественские каникулы, основной состав подрабатывает на многочисленных елочных торжествах в областном центре, так что мастер сцены вряд ли кому понадобится. А в казино Трифону выходить только через три дня, там сейчас вышибалой другой местный амбал – Костя Кисляй, страх и ужас мелкой и крупной шпаны. У Трифона с Костей договоренность: сменяться через пять дней, и до сих пор эта договоренность не нарушалась, мрачно-задумчивый Кисляй пунктуально выходил на работу. А если Костя заболел и из казино прислали кого-нибудь за Трифоном, чтоб он подменил? Вряд ли. Костя обладает повышенным иммунитетом ко всему, что касается болезней.

Может, кто из вчерашних Гостей? Допустим, невинная Гранечка, которая будет неубедительно изображать, что забыла у Трифона в квартире свою сумочку или шарфик, хотя наш герой, умело просекавший все попытки девичьей забывчивости и рассеянности, вчера собственноручно сунул сумку в слабые Гранечкины лапки и намотал ей на шею шарфик. Но ведь девушки иногда бывают такими настырными…

Трифон вздохнул. Звонки продолжались, соревнуясь друг с другом в громкости. Нет, это явно не с работы и явно не Гранечка (все-таки так звонить у нее нахальства не хватит).

Тогда кому он понадобился?

Трифону стало неуютно в собственной ванной. Нет, он не обладал даром предчувствия или высокоразвитой интуиции. И с внутренним голосом, который предупреждающе пискнул бы ему нечто вроде: «Опасность! Внимание!», тоже было туговато. Поэтому Трифон, как чистый перед законом человек, пожал плечами и шагнул было из ванной навстречу трезвонящей нервной неизвестности, но в этот миг…

Мокрая рука выскочила из ванной и деликатно дернула Трифона за рубашку. Вроде как попросила обратить на себя внимание. Потом приложила свой указательный пальчик к Трифоновым губам.

– Ага, – догадался Трифон. – Мне о тебе говорить нельзя.

Один тихий щелчок.

– А открывать стоит? Это не опасно? – напрягся Трифон. – Может, там бандиты какие?

Рука изобразила сомнение.

– Ладно, почему сразу бандиты… Но я буду осторожен. Да?

Щелчок.

Рука вцепилась в висящее на стене банное полотенце, закуталась, так что и видно ее не стало – висит здоровенное махровое полотенище на стене и висит. И никаких ассоциаций не вызывает.

– Понятно. Тебя нет.

Трифон, не обращая внимания на разрывавшийся звонками телефон, подошел к двери. Глянул в глазок. Люди какие-то. Незнакомые. Три молодых крепких мужичка и плотненькая девушка вызывающе симпатичного вида. Все дружно улыбаются, а самый крепкий мужичок в синем форменном комбинезоне давит на пупочку звонка.

– Вам кого? – крикнул Трифон через дверь.

Звонок стих.

– Нам нужен Трифон Оглоедов. Проживает здесь такой?

– Ну, допустим… – опять крикнул Трифон. – А вы кто?

– Мы – школа ремонта! – рявкнул улыбчивый мужик в синем комбинезоне. – Смотрите нас по всем каналам!

– Серьезно? – удивился Трифон. – А я вас не вызывал.

– А нас вызывать не надо! – проорал синий комбинезон. – Мы сами приходим. Мы сердцем чувствуем, где требуется наша помощь в виде активных ремонтных работ.

– Да зачем мне ремонт? Не нужно мне ремонта, – гнул свою линию Трифон. – Я обои полгода назад менял. Во всех комнатах. Так что спасибо за внимание, но я обойдусь.

Трифон ехидно хмыкнул, отошел от двери, хваля себя за то, что сообразил, как отбрить незваных гостей. В то, что к нему на самом деле заявились телевизионные ремонтники, он, естественно, ни на секунду не поверил.

Только не успел он сделать и пяти шагов по коридору, как его замечательная дверь с противным хрустом и кряканьем срываемых петель рухнула на пол. В дверном проеме стояли ремонтники и отмахивались от облака взметнувшейся пыли.

– Вот видишь, Триша, – назидательным тоном сказал синий комбинезон. – Дверь-то у тебя совсем никудышная. Кулаком по ней пару раз стукнешьи падает. А говоришь, ремонт не нужен. В нашей стране без нас, без ремонтников, никуда просто. Так что давай показывай по-хорошему, где ремонтировать надо.

И вся компания протопала мимо онемевшего Трифона в глубь квартиры.

Он резко выдохнул, вышел из ступора и кинулся вслед:

– Я сейчас милицию вызову!

– А вот это ты зря, – миролюбиво улыбнулся синий комбинезон. – Мы же к тебе по-хорошему пришли.

Незваные ремонтники рассредоточились по гостиной. Извлекли из широких карманов своих форменных комбинезонов какие-то загадочные инструменты и принялись простукивать стены, заглядывать за мебель, совать руки за батареи отопления.

– Ну, каков фронт работы? – бодро осведомился у коллег синий комбинезон.

– Потолки явно переклеивать надо. А перед этим проштрабить! – гаркнул мужичок с небритым подбородком.

– Мебель сменим. Сделаем стиль хай-тек. Подоконники обобьем ковролином, на пол кладем ламинат, в стены встраиваем светильники. Джабик, как там стены насчет светильников – качественные?

– Да, все чисто… Тося, как ты считаешь, нам одного ящика гвоздей хватит?

– Если что, шурупами и саморезами воспользуемся. У меня тут хороших саморезов полный карман…

Трифон, раздувая ноздри, замер в дверях и яростно заорал:

– Слушайте, пошли вон!!!

Ремонтники, за какие-то минуты превратившие его гостиную в картину «Обыск в доме молодых революционеров», чуть приостановили работу и посмотрели на хозяина квартиры.

– Зачем кричишь? – укоризненно сказал Джабик. – Мы тебе плохого не хотим. Сделаем свой ремонт и свалим.

– Именно. – Голос за спиной Трифона был таким чудовищно-вежливым и одновременно безумно злобным, что наш герой дрогнул сердцем и не осмелился повернуть головы. – А вы, молодой человек, как вас там, чем кричать, лучше посодействовали бы… ремонту.

– Знакомься, Трифон, – с мстительной радостью в голосе сказал синий комбинезон. – Это наш дизайнер. Советую тебе сразу дать согласие на сотрудничество с ним.

– Он умный молодой человек. – Опять этот жуткий голос ожившего мертвеца! – Он согласится.

И в комнату, отодвинув в сторонку безвольно окостеневшего Трифона, шагнула мумия.

То есть так поначалу Трифону показалось, что это мумия. А потом первый и самый глубокий ужас прошел, он пригляделся к новому персонажу разыгравшейся драмы и понял, что человек, которого называют дизайнером, просто очень худ. И упакован в светло-кремовый костюм, напоминающий многослойные бинты. Дизайнер сел на диван, повернул свой лысый, обтянутый сухой кожей череп в сторону Трифона и осклабился, изображая, видимо, дружескую улыбку. Трифона передернуло. Нет, это не мумия. Все виденные Трифоном мумии выглядели гораздо симпатичнее и живее.

– Обнаружили? – поинтересовался дизайнер у ремонтников, продолжая гипнотизировать Трифона своим оскалом.

– Пока нет, – отозвался синий комбинезон. – Ищем, товарищ… дизайнер. У нас еще кухня, спальня, балкон и ванная с туалетом.

– Про кладовую не забудьте, – посоветовал дизайнер. – И рассредоточьтесь, а то толчетесь все в одной комнате, как тараканы на куске колбасы. Оперативнее работайте, а я пока с хозяином… пообщаюсь.

И он показал Трифону, что тот должен наконец отклеиться от стены и присесть рядом.

Надо сказать, что Трифон на самом деле уже с полминуты как пришел в себя и оценил ситуацию. Но, припомнив занятия по актерскому мастерству, продолжал вживаться в роль испуганного дебила, который только поначалу храбрился и вопил, а теперь находится в состоянии шока и готов делать все, что прикажут. Только, дяденька, не бейте!

Трифон артистично уселся на краешке собственного дивана, словно бедный родственник. Опустил глаза, поелозил тапкой по полу. Хотел ковырнуть пальцем в носу, но одумался – этот жест сочтут явным переигрыванием. Все-таки к нему не идиоты последние вломились.

Не идиоты, а кто?

Взгляд мумифицированного дизайнера представлял собой смесь легкого утомления и презрения.

– Не молчите, Трифон Вамбонгович, – потребовал дяденька холодно. – Скажите что-нибудь.

– А что сказать-то? – пробубнил Трифон.

Получилось здорово. Именно с такой интонацией он говорил эти слова в детстве, когда его вызывали на педсовет по поводу очередного вопиющего нарушения школьного устава. Завучи от этой фразы начинали биться в истерике. Похоже, и дизайнера проняло. Он прямо-таки зашипел, как негашеная известь:

– Так-таки и нечего вам сказать, Трифон Вамбонгович? Неужели у вас такая неинтересная жизнь?

– Жизнь как жизнь, – продолжал гундосить Трифон, подбавив в свою роль образ забитого плантаторами ниггера: «Нет, масса, старый Том ни на что не жалуется. У него самая хорошая жизнь. Есть мотыга, тростник и солнце над головой. Спасибо свободной Америке за наше право на труд!» – Ничего особенного.

– Не может быть! – всплеснул руками дизайнер (Трифону показалось, что застучали кости). – У такого молодого, полного сил симпатичного человека – и не особенная жизнь. Непорядок!

«Непорядок – это то, что вы ворвались в мой дом! Уроды! Интересно, кто-нибудь из соседей слышал, как дверь грохнула? Вот бы догадались выйти и глянуть! Я бы крикнул, чтоб ментов вызвали… Хотя это глупо. Я, здоровый мужик, сам не рискую за телефон схватиться, а моя соседка, тетка Матильда, значит, не испугается? Кстати, а телефон-то не звонит. Замолчал, как только эти ремонтники дверь вышибли. Интересное совпадение».

– А что, Трифон Вамбонгович, – не унимался дизайнер. – Может, вас в последнее время что-то беспокоит? Может, какие-нибудь проблемы?

– Нету у меня проблем, – хмуро ответил Трифон и некрасиво шмыгнул носом. Решил, что шмыганье носом под такую реплику будет в самый раз.

– Ну, – засмеялся дизайнер, словно костями захрустел. – Проблемы – дело наживное. Вчера – нет, а сегодня – тут как тут. Не так ли, Трифон Вамбонгович?

И тут Трифон решил продемонстрировать высоту своей сообразительности:

– Вы хотите сказать, что вы – моя проблема?

– Совершенно верно, мой дорогой Трифон Вамбонгович! – Снова этот оскал. – И только в ваших силах сделать так, чтоб эта проблема вам не докучала!

«Почему же телефон не звонит? Может, они кабель перерезали? Или просто из розетки шнур выдернули так, что я не заметил. Вот черт! Зря я сначала к двери пошел. Вдруг мне кто-то звонил, предупредить хотел насчет этих вот… проблем».

– И что я должен делать? – задавая этот вопрос, Трифон почти и не старался имитировать дрожание голоса. Голос у него сам по себе дрожал. Только от ярости. Но пусть дизайнер думает, что это от страха.

– Помочь нам, дорогой Трифон Вамбонгович, и больше ничего, – продолжал скалиться дизайнер.

– Кому – вам? Школе ремонта, что ли? Обои, что ли, старые со стен сдирать? Или стремянку таскать?

– Издевается, гад, – констатировал появившийся в дверях гостиной Джабик. – Нет, ты только посмотри, Пал Палыч, этот маленький обдолбанный ниггер над нами издевается!

– Да, – подтвердил синий комбинезон, оказавшийся Пал Палычем. – Не уважает он школу ремонта.

– Мальчики, – сказал дизайнер. – Только не по почкам и не в пах. Для начала.

– О'кей, – кивнул синий Пал Палыч и свалил Трифона с дивана капитальным ударом в челюсть.

Тут же подскочила симпатичная Тося с глазами накокаиненной нимфоманки, оседлала Трифона, коленками прижала его руки, вцепилась в волосы, рванула кверху:

– Говори, падла!

У Трифона челюсть болела так, словно по ней бульдозер прошелся. Но он понял, что игра в дебила закончилась и молчание для него может обернуться не только потерей волос (как же эта паразитка их дерет!), но и головы.

– Я буду говорить, – невнятно прошепелявил он, стараясь шевелить челюстью так, чтоб она не взрывалась болью. – Только объясните, что вы хотите от меня услышать.

– Не рви ему скальп, Тося, – приказал дизайнер. – Видишь, человек уже способен сотрудничать.

Трифон осторожно поморгал, показывая, что да, он способен.

– Помогите молодому человеку принять удобную для беседы позу, – сказал дизайнер.

Трифона усадили на пол, руки заломили за спину (одну держал Пал Палыч, другую – этот чертов Джабик), а третий мужичок с плотоядной улыбочкой уселся напротив Трифона со здоровенным гвоздодером.

– Это наш Гера, – любезно объяснил дизайнер. – Он немой, но это не мешает ему быть специалистом широкого профиля. Видишь, Трифон, штучку у него в руках? Штучка называется гвоздодер. Но рвать ею можно не только гвозди. И если ты хочешь, чтобы в будущем у тебя были дети, то говори, где она!!!

– Кто она? – искренне удивился Трифон.

Нет, правда, удивился. Он готов был к тому, что ему предложат стать наркокурьером. Или, допустим, сказать адрес загородной дачи хозяина того казино, в котором Трифон вышибалой подвизался. Или будут обвинять в том, что он, Трифон, соблазнил жену какого-нибудь олигарха, чего и в помине не было. Ну, на худой конец денег требовать станут. И Трифон честно отдаст. Те полторы тысяча рублей, которые лежат у него в кошельке в скромном ожидании далекой и не менее скромной зарплаты… А тут – нате вам! Какие-то совершенно бессмысленные вопросы и требования!

Специалист широкого профиля выразительно пощелкал гвоздодером. У Трифона на шоколадном лбу выступила испарина, но он не сдался:

– Я действительно не понимаю, о ком речь! Кто «она»? Девушки ко мне не ходят, разве что вчера были друзья со своими женами. Так я к ним никакого отношения не имею…

– Зубы нам не заговаривай, – ровно посоветовал дизайнер. – А то своих собственных лишишься, так что ни один стоматолог не поможет.

– Ты отлично знаешь, скотина, о ком идет речь! – завизжала Тося. – Шеф, можно, ну можно я его пну в мошонку?! Хоть разочек!