Текст книги "Врагу не пожелаешь (СИ)"

Автор книги: Надежда Швец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

16 часть

Мне казалось диким даже то, что у Остроглазых до сих пор существовало отдельное поселение в глубине леса. Такая необходимость имелась в дремучем средневековье, когда инквизиторские ищейки вынюхивали Зверей. А сейчас-то зачем?

Мой отец выбрал для общины коттеджный комплекс около города, как и многие другие.

Мы ехали столь долго, что у меня появилось понимание – сбежать не выйдет. Если меня не убьет Свят, то за него это сделают глухие леса и топкие болота.

А потом передо мной внезапно вырос небольшой городок, сплошь состоящий из аккуратных домиков, огороженных друг от друга пестрыми заборчиками.

Я никогда не видела ничего подобного, а таинственное поселение представляла глухой деревней с деревянными избами.

– Свят, – окликнула мужа, зачарованно глядя в окно, – как…

– Отвод глаз, – буркнул он в ответ.

Ведьмы. Настоящие ведьмы помогали Остроглазым выстроить логово. Иначе поселение не было бы тайным.

– Здесь живут ведьмы? Или только Звери?

– Не только Звери. Все, кто искал покровительства у Остроглазых.

Я беспокойно заерзала в кресле, переполняемая благоговейным ужасом и любопытством. Никогда не видела никого, кроме Зверей. Да и то, мы жили почти в городе, а там очень опасно показывать свою личину. Разумеется, я знала, что мир наполнен не только людьми, но и такими тварями, которых даже самая больная фантазия нарочно не придумает. А теперь я с ними встречусь.

Узкие улочки пустовали, не было никаких случайных прохожих. Похоже, что здесь не принято просыпаться с рассветом.

Свят вырулил за угол и моему взору предстали ряды маленьких магазинчиков, что удивило еще больше.

Здесь было все необходимое для комфортной жизни, но я и представить не могла, что кто-то добровольно захочет похоронить себя в таком месте. Тихая и размеренная жизнь хороша, такая была и у меня, но я всегда находилась в режиме ожидания. Считала, что все изменится после того, как выйду замуж, перейду под крыло Дитмара. Я бы смогла жить в городе, быть в центре главных событий, посещать местную галерею, устраивать светские вечеринки.

Это все так и осталось несбывшейся мечтой. Благодаря Лютову, решившему, что ему можно все. Брать чужое, доказывая свое право на это силой.

Во мне вновь закипала злость, а бросив взгляд на каменное лицо мужа, захотелось хорошенько ударить его чем-нибудь тяжелым.

Святослав воскрес, а вместе с ним и моя ненависть.

Но это было даже хорошо. Все встало на свои места, прояснилось. Я ненавижу своего мужа, а он мне угрожает, принуждает, ломает волю. Это была извращенная пародия на брак, но это стало чем-то правильным. Говорят, что люди, живущие в аду, не желают ничего менять лишь потому, что так привыкли. Неизвестность хуже адских мучений. Примерно так я могла оправдать то спокойствие, поселившееся в моей душе на пару с ненавистью.

Это было знакомо, даже привычно. Пусть так и будет.

Через время стройные ряды домиков начали редеть, а лес кусками врывался в картину городских улиц. Вскоре я заметила коттеджи, стоящие друг от друга на расстоянии, огороженные высокими воротами. Вот где проживает элита Остроглазых.

Свят подъехал к одному из домов, щелкнул кнопку на брелоке и, когда массивные ворота медленно приоткрылись, въехал внутрь.

Двухэтажный особняк, очень похожий на семейный дом Лютовых, но чуть меньше, должен был выглядеть уютным, комфортным. Но он казался забытым, мрачным призраком, покинутым и ненужным.

Свят заглушил мотор, перевел на меня тяжелый взгляд.

– Выходи.

Голос его звучал глухо, устало, а глаза таили в себе что-то неясное мне. Словно печаль, отвращение и страсть смешали в невыносимом, опасном коктейле.

Я не могла понять его, а это злило больше всего. Сложно контактировать с человеком, чьи мотивы от тебя скрыты.

Поэтому мне всегда нравились спокойствие и предсказуемость Дитмара.

Из машины я выбиралась медленно, нарочно растягивая время, чтобы Лютов мог как следует успокоиться.

Ступив на влажную землю, напряженно уставилась на мужа, прижимая к груди свою маленькую сумочку.

Очень надеюсь, что ему не придет в голову как следует порыться внутри, ведь мобильник Дитмара был запрятан в потайном кармашке.

Свят стремительно приблизился ко мне. Он чуть пошатывался, а учитывая, как резки были его движения, казался пьяным.

– Чего замерла? – грубо стиснул мое плечо, потянул в сторону дома. – Двигай задницей, сладкая, ближайшие месяцы этот дом – твоя тюрьма.

Я вздрогнула, что не укрылось от его внимания и вызвало кривую усмешку, скинула его руку и сама направилась к дому.

Изнутри особняк был еще хуже, чем снаружи. Толстый слой пыли покрывал каждый уголок, а мебель, покрытая чехлами, очень напоминала карикатурных приведений из дешевого фильма ужасов.

Муж вновь стиснул мою руку, потащил по темному коридору, я пыталась тщательнее осмотреться, запомнить дорогу. Но все смазывалось в расплывчатое пятно, а отсутствие света ничуть не упрощало задачу.

Лестница жалобно скрипнула под нашими ногами, когда Лютов направился на второй этаж.

Я почти не сопротивлялась, лишь едва поспевала семенить следом, опасаясь, что если остановлюсь, то Свят попросту вывихнет мне руку.

Завернув за угол узкого коридора, он пнул первую попавшуюся дверь, втиснул меня внутрь.

– Свят…

Перед моим носом хлопнула дверь, отсекая от мужа, лишая возможности спокойно поговорить.

Обхватив себя руками за плечи, я поежилась, окидывая внимательным взглядом окружавшую меня комнату.

Из окна, завешенного плотными шторами, сюда проникал робкий свет, образуя полумрак.

Пошарив по стене, я щелкнула выключателем и чуть зажмурилась от резанувшей глаза вспышки света.

Это была чья-то спальня, почти опустошенная, забытая.

Огромная кровать с бархатным балдахином могла вместить и пятерых людей, а массивный шкаф, разрисованный золотыми птичками и вензелями, заменял собой гардеробную комнату. Имелся здесь и будуарный столик из красного дерева, явно видавший времена и получше.

Но больше всего меня поразили стены, украшенные яркими, красочными фресками. Краски не померкли даже от времени, что позволяло мне наблюдать восхитительные картины.

Стены этой комнаты хранили историю Зверя.

Вот он, совсем непонятное существо из металла, камня и огня, едва живой и крошечный. Триединая Богиня заботливо вскармливает его своим молоком, чтобы превратить в воина, чьим призванием было защищать Рогатого Бога, когда он умирал, от низших демонов.

На другой стене было показано, что Зверь столь рьяно сражается, что со временем утопает в собственной ярости и жажде крови.

За это Рогатый Бог и свергает Зверя, отправляет к людям на верную смерть, но Триединая Богиня столь сильно любит вскормленное существо, что одаривает Зверя Нареченной, которая в силах спасти монстра.

Вся ярость Зверя концентрируется на Нареченной, она становится наваждением, жертвой.

Я никогда не любила эти сказки.

В детстве мне было жаль девушку, отданную на растерзание Зверю. Являясь впечатлительным ребенком, я всегда плакала, стоило представить чувства девушки, которая досталась потустороннему существу, была вынуждена родить ему множество детей.

Все мы были потомками этого Зверя, если верить легендам. Но самое печальное в том, что спустя тысячелетия, когда мировой прогресс шагнул далеко вперед, существовали общины, дикие нравы, собственные законы. А еще все Звери и по сей день поклонялись Рогатому Богу, чтобы искупить вину своего прародителя, а также Триединой Богине, в благодарность за милосердие.

Смешно, честное слово!

Мне не нравились эти легенды, но фрески были прекрасны.

Очень изящная работа, кропотливая и насыщенная.

Очень интересно, откуда в общине Лютовых такой мастер? Будь моя жизнь спокойнее, то я бы очень хотела такую роспись в своем доме.

Завороженная, я потеряла счет времени, с восторгом осматривая каждый мазок на стенах.

Это было столь восхитительно, что я даже не заметила появления Свята, лишь вздрогнула, когда услышала резкий звон, обернулась.

На будуаре стоял серебряный поднос с кружкой травяного чая, истончающего тонкий аромат мяты и тарелка с горкой блинчиков, залитых сиропом.

Свят напряженно застыл, глядя сквозь меня, на фрески. Брови его сошлись на переносице, а лицо на миг исказила судорога боли, но тут же исчезла.

– Я принес завтрак.

– Оу, – отозвалась я, – морить меня голодом ты не собираешься?

– Я бы с радостью, сладкая. Но не когда в тебе мой ребенок.

Резко развернувшись, муж стремительно покинул комнату, да так, словно за ним тысяча демонов гнались.

Хмыкнув ему вслед, я подкралась к столику, принюхалась к блинчикам. Вдруг отравлены? Не думаю, что Лютов предпочтет так расправиться со мной, но было бы достаточно иронично.

Однако сейчас меня мало интересовало чем грозит эта трапеза, ведь рот уже наполнился голодной слюной.

Я очень плохо питалась в последние дни, что непростительно. Ребенок… да.

Трудно представить себя матерью, но я надеялась, что за восемь месяцев до родов смогу привыкнуть к этой мысли.

Блинчики оказались на удивление вкусными, еще горячими. Только слишком сладкими, будто в тесто замешали на килограмм сахара больше необходимого.

Откуда Свят их притащил? Слуг здесь не было, а в поселении не наблюдалось признаков активной деятельности, слишком раннее было утро.

Сам приготовил?

Я хихикнула, представив мрачного мужа в розовом переднике на голое тело, старательно сбивающего тесто венчиком.

Нет, в это слишком сложно поверить. Хотя излишнюю приторность блинов объясняло – я уже не раз замечала, что Свят поглощает немыслимое количество сладкого. В день свадьбы даже ехидно подколола на тему слипшейся задницы.

Еще и это дурацкое обращение ко мне! Бр-р.

Я к сладостям никогда не проявляла любви, но теперь лишь от них меня не тянуло вывернуть желудок наизнанку.

Это даже заставляло ужаснуться, ведь если ребенок во мне готов принять только сладкое, то к родам я буду настоящим бегемотом.

Забавно, что уже сейчас дитя проявляет схожесть со своим отцом.

Уничтожив блинчики и набравшись сил, я стукнула дверь, обнаружив, что та была не заперта, прошмыгнула по коридору, намереваясь требовать добавки.

Но испуганно замерла на лестнице, услышав жесткий голос Свята, ведущего разговор по телефону.

17 часть

Голос мужа звучал спокойно, но предчувствие подсказывало, что спокойствие напускное.

– Я тебя понял… Нет! – взревел, заставляя меня вздрогнуть и вжать голову в плечи. – Бран, мне прямо сейчас нужны рабочие… Ты не понял, что ли? Елисава в ЕЕ комнате… Да ты, блядь, не понял! Все остальные завалены хламом, только ЕЕ спальня свободна… Какие нахер поставки?! Опять Богданович? С-сука, я ему шею сверну…

Мне хватило и этого, чтобы развернуться, броситься вверх по лестнице обратно. Свят находился на диво в каком отвратительном настроении. Я бы даже сказала, что за весь короткий срок нашего брака таким его еще не видела.

Однако и удивительного в этом было мало, когда речь заходила о Богдановиче. При одном лишь упоминании этого ублюдка плевались все знакомые мне представители общин.

Богданович…

Незаконнорожденный ублюдок, вылезший из неизвестной глуши, воспользовавшийся силой Зверя, полезший во все сферы деятельности общин. Одно его существование являлось позорным клеймом на роду Зверя. Ведь по нашим законам дитя либо признается и воспитывается среди себе подобных, либо теряет право на жизнь. В таком случае от ребенка избавляются посредством аборта, или же в младенчестве. В крайнем случае – таких зашибают в подростковом возрасте. Словом, такие не имели права жить, ведь при отсутствии воспитания они не имели возможность контролировать своего Зверя, ставили под опасность остальных.

У каждой общины даже имелся свой отряд чистильщиков, контролирующих подвластные территории.

Обычно подобные экземпляры были слабы. Они не знали полностью своей природы, не умели обращаться с собственной силой. Легкая мишень для чистильщиков.

Богданович отличился. Он был умнее, хитрее остальных.

Смог доказать свое право на жизнь. Более того, этот ублюдок сколотил банду себе подобных. Непризнанные Звери, незаконнорожденные. Охота на них велась по-прежнему, но безуспешно.

Богдановича ненавидели за его наглость, с которой от пытался отбить чужие территории и бизнес. К тому же, это существо отличалось моральным уродством, отсутствием чести и кровожадностью.

А то, что он полез к Лютовым, плохой признак. Насколько знаю, до этого Богданович лишь трепал нервы моему папаше и Лисогорскому.

Но больше этого волновало другое. Чью комнату я заняла?

Вновь оглядев фантастические фрески, я задумалась.

Судя по мебели и общему состоянию дома, вряд ли это могла быть любовница Свята. Да и не припомню, чтобы кто-то был замечен в его обществе более одного раза. У нас все-таки круг знакомых достаточно узкий, сплетни летают похлеще комаров в лесу.

Этим домом не пользовались очень давно, что было видно благодаря толстому слою пыли.

Спальня Таиссы? Но почему тогда Свят столь недоволен моим пребыванием в комнате его мачехи?

Странно, но с этим предстоит разобраться позже.

Усевшись на кровать и изумившись мягкой перине, я полезла в свою маленькую сумочку за телефоном.

Надо что-то решать с Дитмаром.

Думаю, что мой бывший жених совсем поехал крышей. Просто не снес оскорбления, нанесенного Лютовым. Быть признанным публично слабаком – очень большой урон для мужской психики. А он еще и Зверь.

Вот и понесло Дитмара в сторону детских сказок.

Боги, как же это ужасно!

Мне было жаль и Дитмара, и наше несбыточное совместное будущее. Но представлять его рядом с собой я больше не могла. Не сейчас, когда во мне дитя другого.

«Свят выжил», – отправила я короткое сообщение, надеясь, что это внесет ясность между нами. Что он поймет о невозможности осуществления своего плана.

Ответ пришел слишком быстро, будто он только и ждал сигнала от меня:

«Это ничего не меняет. Потерпи немного, это ненадолго».

Боги!

Тяжело вздохнув, я запрятала телефон обратно, мысленно вознося молитвы. Очень надеюсь, что отец хорошо вознаградит Дитмара, чтобы у того вся дурь из головы вылетела. Думаю, что кто-то из сестер уже готовится к свадьбе с моим бывшим женихом. Дитмар заслужил закрепить свою связь с папой этим браком, ведь он верно служил ему.

Развалившись на кровати, я вновь рассматривала фрески, поражаясь мастерству, с которым они были выполнены.

Помню, как мечтала выйти замуж, переехать в город и на целый день застрять в местной галерее.

Мечты сбываются, Алиса. Чем не галерея?

Я мрачно захихикала, но тут же смолкла, когда услышала громкий шум из глубины дома.

Свята настолько бесит, что я занимаю чью-то комнату? Он решил собственноручно освободить другое пространство?

Немного помявшись, я все-таки решилась выскользнуть из комнаты и пойти на звук.

Мои предположения оправдались – Лютов, матерясь и чертыхаясь, пытался освободить заставленную до краев комнату. Похоже, что они использовали этот дом как склад для старых вещей. Это было даже странно. Учитывая материальное благосостояние Лютовых, они могли просто выбросить ненужный хлам. Или в этих громоздких коробках есть что-то важное?

– Что ты делаешь? – нарушила я тишину, отважно встречая горящий взгляд побагровевших глаз.

– А ты, Лис, как думаешь? – прорычал в ответ Свят. – На что это похоже?

Я надулась, мысленно отмечая его правоту и глупость своего вопроса.

– Зачем тебе эта комната? – тишина в ответ. – Ладно, можешь обижаться и дальше, – Лютов насмешливо фыркнул в ответ. – Давай я хотя бы помогу?

– Ты, – холодно отчеканил, – очень поможешь мне, если сейчас же свалишь туда, где я тебя оставил. И весь оставшийся день будешь сидеть там тихо, как мышка.

– Я настолько тебе противна, что видеть не желаешь? – злость на дурное поведение мужа начинает растекаться по венам. – Тогда позволь напомнить, что не я просилась тебе в жены.

Он задумчиво глянул, словно что-то обдумывая. Потом произнес:

– Нет. Просто не мозоль мне глаза своей задницей.

Я смиренно кивнула, но вопреки всем доводам рассудка, нагло ступаю внутрь комнаты. Огромная, очень пыльная и сплошь завалена коробками, сумками. Некоторые предметы обернуты в бумагу или плотную ткань, что навевает на размышления о кладбище старых вещей.

– Сладкая, – пророкотал сзади Свят, а меня вновь передергивает от такого обращения, но даже не оборачиваюсь, – какого хрена ты выводишь меня?

Пожав плечами, я потянулась к ближайшей коробке, засунула внутрь нос. Альбомы с множеством фотографий, где старшие сыновья Лютова еще дети.

Я не удержалась, принялась рассматривать фото, пока Свят напряженно молчал за спиной.

– Вау! – восхитилась. – А можно мне это фото?!

Со снимка на меня грозно взирал из-под нахмуренных бровей муж. Только лет ему было не больше десяти, но до того забавной казалась эта напускная серьезность, что я не сдержалась.

Свят цокнул за моей спиной,

– Зачем? Будешь выкалывать мне глаза на фото? Тогда я сделаю свежее. А этот хлам нужно выбросить.

Он попытался выхватить из моих рук альбом, но я прижала его покрепче к груди, вцепившись обеими руками.

– Мне отдай, если тебе не надо!

Святотатство удумал! Фотографии местами были потерты, кое-где порваны, но в целом, сохранились неплохо. Нельзя допустить, чтобы выбросили такой архив.

– Делай с ними, что угодно, – равнодушно махнул Свят рукой.

Я тут же схватила в охапку несколько альбомов, поспешила унести их подальше от этого вандала, утащила в отведенную мне комнату.

Свалив альбомы на кровать, я еще чуть пролистала старые страницы, удивляясь такому отношению Лютова к прошлому.

Ничего святого!

Фотографии были для меня настоящим сокровищем, ведь своих детских фото я никогда не видела. Подозреваю, что их просто не было. Кому нужно фотографировать каждый момент жизни одной из бесчисленной вереницы дочерей? Точно не моему папаше. А мать, думаю, была слишком занята борьбой за его внимание.

В юношестве это расстраивало. Зачастую я искала в интернете старые кадры, распечатывала и собирала в блокнот, разбавляя яркими наклейками. Глупое и бессмысленное увлечение, дарящее мне неописуемое удовольствие. За это, кстати, меня нехило высмеял в свое время Милош-засранец, который частенько любил рыскать в чужих вещах.

Теперь я могла реставрировать настоящие, живые фото. Альбомы у Лютовых были совсем старыми, из тех, к листам которых фотографии приклеивали, а не вставлял и в прозрачную оболочку.

Я уже предвкушала, как соберу все в единую картинку, расставлю по порядку. Может Свят и пожалеет, что так бездушно записал прошлое в хлам?

Так, Алиса, стоп!

Я потрясла головой, пытаясь выбросить эти мысли.

Это не моя семья, не мой любимый муж, не мое будущее.

Он меня ненавидит, да и честно, есть за что.

Свят обещал избавиться от меня сразу, как родится ребенок. Если бы не беременность, то я бы уже сидела в подвале. Или была бы убита. А его желание завести еще одну женщину?

Это не мое, здесь нет места уважению, счастью.

Лютов – чудовище. И ничего в нем не дрогнет, если я восстановлю его детские фото. Ему плевать.

Этот человек желает забрать у меня ребенка, в конце концов!

Прикусив губу, я потянулась к сумочке с телефоном.

«Я все сделаю, чтобы сбежать от Свята», – гласило отправленное Дитмару смс.

18 часть. Свят

Отбросив очередной пыльный мешок, я обреченно вздохнул.

Хлам. Все вокруг было завалено им, превратив наш старый дом в кладбище прошлой жизни.

Мы покинули это место много лет назад, когда я только начал слышать Зверя, Бран и Януш дрались за игрушки, а отец женился на Таиссе.

В этом доме осталась лишь тень нашей прошлой жизни, призрак сбежавшей матери и стены, пропитанные печалью и ужасом.

Думаю, что возвращение сюда будет дорого стоить.

Не лучшая моя идея.

Похуй.

Алиса заслужила мини-заточение среди лесов. Более того, эта сучка заслужила быть прикованной цепями в подвале. Но не сейчас. Увы.

Чего Елисаве точно не избежать, так это допроса с пристрастием. Я узнаю, что она делала в Моронге. Заставлю рассказать по минутам.

Я просто обязан сделать это, особенно после того, как блядский братец Лисогорского сделал неоднозначный намек на то, что моя жена там не скучала.

На ее счастье, чужих запахов я на Алисе не заметил. Но Зверь все-таки ощущал нечто постороннее, пусть и не тронувшее ее, но прошедшее совсем рядом. Его это приводило в дикую ярость, заставляющую желать крови.

Зараза расскажет мне всю правду. Заставлю.

Но это чуть позже. Когда разгребу для нее другую комнату, а заодно и успокою уничтожающую ярость. Все-таки причинять ей вред не хотелось, а сейчас я мог сделать все, что угодно.

Алиса, наверно впервые за все время нашего знакомства, проявила мудрость и более не донимала меня своим присутствием. Утащила дурацкие фотоальбомы и притихла. Небось выковыривает мне лицо на фото. Пускай развлекается. Пока.

Через час затишье показалось мне подозрительным. Да и в доме не было слышно никаких звуков. Неужели сбежала? Осмелилась рвануть в эти непроходимые леса?

Зверь зарычал, яростно полез наружу, превращая мое лицо в оскаленную пасть. Пошатнувшись, я едва успел схватиться рукой за пыльный комод.

Перед глазами все заволокло кровавой пеленой.

Сука! Ну что она со мной делает?

Весь контроль летит из-за глупой, надменной девчонки.

Едва удерживая себя в сознании, я вывалился из комнаты и побрел по коридору. Из горла вырывался утробный рык, местами переходящий на скулеж.

Сука.

Дверь заветной комнаты была чуть приоткрыта, будто Елисава в спешке забыла ее захлопнуть.

Ощущая подступающий приступ паники, такой чужой и мерзкой, что желудок сжимался, я подкрался к двери.

Если она вновь убежала, то это пиздец. Тотальный.

Я-то прочешу все лесные массивы, залезу в каждое болото и найду Лис. Но я могу опоздать. Гнилая идея притащить ее сюда. Я просто конченный дебил.

Распахнув когтистой лапой дверь запретной спальни, я ворвался внутрь.

И вновь меня захлестнула такая паника, что я едва не захлебнулся собственным ужасом. Лишь на мгновение расслабленное тело Алисы показалось мне слишком бледным, хрупким и бездыханным.

Но потом сразу же дошло, что она спит.

Мирно спит, разбросав по кровати мои детские фото.

Столь хрупка и беззащитна, что на ум пришло идиотское сравнение с ангелом.

Она просто спит.

А я придурок.

Идиот, который чуть не подох от разрыва сердца, решив, что она драматично покончила с собой.

Ну дебил, не иначе.

Тяжело вздохнув, я с усилием заставил себя развернуться и уйти.

Что-то я стал слишком мягкосердечен. Как тряпка, что и самому противно.

Вот как можно наказывать эту женщину, когда все внутри вопит и умоляет вернуться в комнату, чтобы свернуться на коврике около ее ног?

Никогда бы не подумал, что натура Зверя сделает меня приближенным к преданной псине.

Я всю жизнь насмехался над теми, кто стремился быть похожими на людей. Те выродки, отринувшие своих предков и древнюю кровь, вызывали лишь уничижительное презрение.

А теперь я сам попал в ловушку своих же убеждений. Вот тебе, Свят, и единство со Зверем. Слушай его, лови каждый всплеск желаний.

Сука.

Мозг уже напрочь отказывает. И чего я так всполошился? Запах ведь чувствовал. Знал, что она в доме. Но тишина сыграла со Зверем злую шутку.

Переведя дыхание и приняв человеческий лик, я продолжил разбор хлама. Необходимо переселить Алису из злополучной спальни в ближайшее время.

Конечно, не похоже, что она чувствует там дискомфорт. Но я не собирался спать отдельно от жены, а там уж точно не усну.

Монотонно разгребая завалы старья, я настороженно прислушивался к звукам дома.

Мертвая тишина наполняла пространство вокруг, наводя на мрачные мысли. Елисава спала. Я уже собирался будить ее, когда услышал шум гравия под колесами автомобиля около дома.

Отбросив коробку с вещами, направился прочь из комнаты дабы встретить нежданных гостей.

Послать их нахуй во дворе не удалось, не успел.

– Ой-ля-ля, – цокнул Бран, просунув морду через входную дверь и с любопытством оглядывая пыльный холл дома. – Какой пиздец тут, однако.

– Подвинься, – толкнул его в спину Януш, пытаясь протиснуться внутрь.

– А ты не лезь вперед старших, – огрызнулся тот.

Задорный поджопник от младшего стал провокацией к началу драки, которую братья начали прямо около входной двери.

– Вы, – рявкнул я, – какого хрена здесь делаете?

Оттолкнув от себя Януша, Бран поправил помятую футболку и ответил:

– Приехали поглазеть на родные хоромы. Да и тем более, – едко дополнил, – кто еще несколько часов назад рычал мне в трубку о том, что дому пиздец, нужна помощь рабочих?

Я согласно кивнул, но тона не сменил:

– Верно, нужна помощь рабочих. Вы здесь что делаете?

– Что-то, – ехидно протянул младший, – не похоже, что ты рад нас видеть.

– Я вас не звал.

Ответа не последовало, Януш вальяжно протопал на кухню, а Бран проследовал за ним.

– Пожрать хоть есть чего?

– В город валите, там и найдете пожрать.

– Брось, Свят. Там скучно.

Я уже начинал не на шутку злиться.

Тот факт, что не я один идиот в семье, не успокаивал.

– Вы, блядь, не понимаете? Я здесь, вы тоже притащились. Кто смотрит за городом?

– Да чего ты, – отмахнулся Бран, – город столько веков стоял. И сейчас постоит. Ничего с ним не будет.

Уже не сдерживаясь, я влепил брату нехилую затрещину.

– Совсем ебнулся?

– Это ты ебнулся! Вы свалили из города, когда должны поступить очередные поставки. И это при том, что сранный Богданович уже сорвал подобное мероприятие. Ахуенно, братья мои дебилы.

Януш подавился печеньем, которое неизвестно где нарыл, шумно закашлялся. Судя по вытянувшемуся лицу младшего, они совершенно не подумали об этом, когда решили заявиться в общину.

Желание выпнуть придурков прочь росло с каждой секундой.

– Два безответственных кретина, – прорычал я.

Бран чуть поморщился.

– Давай, расскажи нам про ответственность. Ты даже жену свою…

– Бран! – прервал его Януш.

Скрипнув зубами, я взвился:

– Договаривай. Что?

– Упустил! Мало того, что ты слетел с катушек из-за смазливой мордашки. Ты просрал все шансы на благополучие общины! Что? Что ты можешь ответить на это, Свят? Взял вздорную девку, чуть лапы из-за нее не отбросил. Так после этого ты послал к черту свою семью, свалил в эту глушь. А самое главное, братец, что именно ты будущий глава общины. Ты должен нести ответственность и за город, и за поселение. Но ты послал все на хер, лишь бы не отпускать от себя стервозную девку, которая и видеть тебя не желает.

Бран был абсолютно прав, каждое его слово выжигалось в моем воспаленном мозгу каленным железом. Я бросил все, повинуясь животному инстинкту. Такая неприглядная правда лишь обнажила мое истинное лицо. Безрассудное и глупое.

Рассудок все еще жил в моем теле, я прекрасно осознавал все это.

Но тело, вопреки всему, действовало быстрее.

И я сделал то, чего никогда себе не позволял.

С самого детства я считал своим долгом защищать младших братьев.

Старший сын, воспитанный по законам Зверя.

Впервые я кинулся на брата, всерьез намереваясь выпотрошить его внутренности.