Текст книги "Врагу не пожелаешь (СИ)"

Автор книги: Надежда Швец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

11 часть. Свят

Тьма окутывает меня со всех сторон бархатным коконом. Мне хорошо, правда. Вокруг нет ничего, но я полностью доволен. Отсутствие деталей – не всегда плохо. Как и отсутствие меня.

Я слышу дикий рык, будто кто-то запер рядом животное. Возможно, что бешеное.

Животное мечется, пытается вырваться из клетки. Рвет ржавые прутья изогнутыми когтями.

Даже я ощущаю всепоглощающую силу ярости. А ведь я – ничто. Темнота. Бархатистая, манящая. Только руку протяни, как окутаю плотно, надежно. Усыплю в томительной неге, заберу все невзгоды.

Но это существо не желает сдаваться, рычит еще яростнее, громче. Словно зовет кого-то, пытаясь пробиться сквозь толщу воды. Или темноты?

Так продолжается вечность, нескончаемо долгую и прекрасную. Здесь времени нет, оно остановилось и истлело. Просто не выдержало всепоглощающей красоты тьмы.

Однажды монстру, что рядом рычит, удастся все-таки сорвать прутья своей клетки. Монстр силен, а главное – отчаян. Он борется до конца, хоть тьма уже ласкает оскаленную пасть, дурманя своим онемением.

Стоило ему проломать первый прут, как меня окутало ароматом, встряхнуло. Самый прекрасный запах, сочетающий в себе все. Шоколад и клубника, сахарная карамель и ваниль, влажная земля и даже бензин. Все это смешивалось в едино, снося все преграды.

Я понимаю, что так пахнет не тьма, а кто-то другой. И дикий монстр в клетке тоже чувствует его, желает. Как и я.

Стоп!

Безумное животное – я?!

Аромат вырывает из ласковой тьмы, подрывает сознание вверх, заставляет вспомнить.

Словно наяву, я вижу причудливый золотистый узор поверх алой фрески. Это множество крошечных змей, кусающих себя за хвосты.

Змеи тянутся вверх, до самого потолка, украшенного рельефной лепниной.

– Свят! – сильный тычок в плечо, но я не реагирую. – Свят! Ты че, блядь, застыл?!

Душу наполняет ярость, хочется съездить кулаком по морде брата прямо сейчас. Бран подобен навязчивой мухе, мешающей выявить источник умопомрачительного аромата.

Зверь внутри рычит, требует выпустить его наружу. Дать право забрать свою добычу.

Пока я сдерживаю его.

– Да что с тобой?

– Заткнись! – рычу в ответ, осматривая коридор отеля, пытаясь просчитать, из какого номера идет аромат.

А он усиливается, приближается неминуемой лавиной. Близко, очень.

Прислушиваюсь, но впереди лишь девичий смех. И смеется не та, что так пахнет.

Оставив брата, стремительно рванул навстречу аромату, пытаясь скорее увидеть, кто его источник.

И чуть не сношу с ног длинноногую девушку, когда выруливаю из поворота.

Она оступается, теряет равновесие, но мои руки сразу же цепляют ее талию, прижимают к себе.

Она!

Она источник божественного аромата, наполняющего мои легкие сладкой дымкой. Зверь ликующе рычит, рот наполняется вязкой слюной, а когти удлиняются, предвещая скорую смену ипостаси.

Я теряю контроль над своим Зверем, не могу обуздать его желания.

А главное желание – она.

Раздеть и облизать каждую частичку кожи, впитывая языком терпкий аромат.

Ее равнодушное, кукольное личико резко меняется, серо-голубые глаза наполняются гневом.

– Ты! – скалит зубы. – Ты чуть не снес меня с ног!

Я не отвечаю, лишь теснее прижимаю к себе тонкое тело. Я как заторможенный, больной. Но сделать не могу ничего – ее запах оглушил меня, заполонил. Словно обухом по башке дали.

– Да отпусти меня уже!

Шипит, пытается вырваться.

Да никогда!

Я готов сорвать с нее одежду, трахнуть прямо здесь, в коридоре. Прижать к стене, впиться зубами в шею. Оставить множество засосов и укусов, помечая собой.

Ее спас лишь Бран, мой блядский братик, имеющий особенность появляться, когда он нахрен не нужен.

– Эй, Свят! – дергает за плечо, почти грубо отдирает от нее. – Прости, мой брат немного не в себе.

Она хмыкает, окидывает меня высокомерным взглядом, медленно удаляется. Я гляжу вслед, не могу оторвать взгляда от упругой задницы, скрытой одной лишь тонкой тканью короткой юбки.

Зверь негодует, рычит и требует догнать, взять.

Это его, мое.

Она – наша.

– Ты ебнулся? – хохотнул брат.

– С чего? – рычу в ответ.

– Да с того! Придумал, блядь! – Бран разрывается в хохоте, даже немного задыхается. – Ты в курсе на кого у тебя стояк возник-то?

Иногда мне хочется открутить брату голову, правда. Я злюсь, невольно скриплю зубами.

– На кого? Бран, хватит ржать! – шлепаю его по плечу. – На кого?!

Брат напускает задумчивый вид, сдерживая очередной приступ смеха.

– Хм, на невесту. Насколько я знаю, весь переполох в отеле из-за свадьбы, запланированной через пару дней. А свадьба чья?

Не выдерживая его хитрой морды, отвешиваю смачного леща.

– Эй, ты че?!

– Кто она?!

– Дочка, – дикий ржач, – Добронравова.

Пиздец. Тотальный пиздец.

Зверь беснуется, но я силой воли пытаюсь усмирить его, вытолкать прочь из памяти умопомрачительный аромат, который до сих пор оседал в легких.

Нахрен все! Я с этой ебнутой семейкой связываться не намерен. Никогда и ни за что.

Дочка старого хрена хороша, даже слишком. Как кукла. Но самое манящее в ней отнюдь не смазливая мордашка, а запах.

Нахрен!

Никакой аромат не стоит связи с Добронравовым. А зверь смирится, насытиться другой девкой.

Нервно сглотнув, выдавливаю судорогой из горла слова:

– Пришли мне шлюху, – и чуть подумав, добавляю, – брюнетку. И с ногами длинными.

Брат надрывается смехом, но тут замечает мой злобный взгляд, умолкает. До него начинает доходить, что произошло нечто хреновое. Он еще даже не представляет, насколько.

Да и я тоже.

– Свят, все нормально?

Я молчу, зажмуриваю глаза. Зверь не желает смириться. Зверь желает забрать свое, насладиться, присвоить.

Уже чуть позже, когда Бран отобрал для меня лучшую шлюху из борделя Лисогорского, я понял, что нихрена хорошего не выйдет.

Разодрав на девке платье, я трахал ее до изнеможения, но даже кончить не смог. Не то!

Силиконовые сиськи не помещались в ладонь, надутые ботоксом губы наводили на мысли об атаке ос, а уж пришитые к голове пряди волос и вовсе вызвали рвотный рефлекс.

От приторно-сладких духов першило в горле, и даже закрывая глаза, представить совершенно иную девчонку под собой не получалось, хоть ее образ и стоял перед внутренним взором.

Скинул шлюху с постели, я злобно прорычал:

– Убирайся!

Она поспешно закуталась в остатки платья и, прижимая к груди сумочку с внушительной пачкой купюр, смылась из номера. Я даже удивился, не знал, что женщины умеют так быстро бегать на высоченных каблуках.

Схватившись за голову, я раскачивался из стороны в сторону на постели, измазанной каплями крови.

Меня разрывало изнутри длинными когтями Зверя, который пытался вывернуть душу наизнанку.

Во мне было больше от Зверя, чем от человека. Я всегда принимал это, гордился и не считал проблемой.

Зверь не просто часть меня, это и есть я.

Но еще никогда я так не проклинал эту сторону своей сущности, как сейчас. Безумная, непреодолимая тяга к незнакомой девке сворачивала кровь, изламывала кости. Мозги плавились от наплыва похоти.

Она мне нахрен не нужна. Она доставит кучу проблем, я уверен. Отродье Добронравова счастья не принесет, это истина была выжжена внутри мозга с тех самых пор, как лучший друг опоил меня и напал.

Я не должен был встретить ее, стоило послать Брана к херам, ехать сразу домой, а не останавливаться в Эльблонге.

Сука!

Братец был настолько восторжен шлюхами Лисогорского, что уговорил меня остаться здесь на пару дней.

И вот, блядь, что из этого вышло.

И тогда, помню, я сделал еще одну ошибку. Фатальную. Ошибку, перечеркнувшую мою жизнь, разделившую.

Вместо того, чтобы уехать поскорее из города, я решил проветрить свои мутные мозги. Прогуляться, ага.

Я направился в ресторан отеля, полный решимости упиться ромом до поросячьего визга и отключки сознания.

Разве я мог подумать, что в этот прекрасный вечер там решили устроить банкет, предсвадебную вечеринку?

Пьяная свинья в образе Добронравова там уже присутствовала. И половина его общины. Рядом со старым хреном мрачной тучей восседал главный шлюховладелец города – Лисогорский. Причина озлобленности Велимира мелькала неподалеку – его женушка. Одна из хрен знает скольких дочек Добронравова. И такая же пьяная, как папаша.

Запах разгоряченных тел и алкоголя смешивался с легким флером моей одержимости.

Ее аромат тянулся куда-то наружу, в сторону террасы, отдавал легкой примесью кого-то чужого.

Повинуясь порыву, я стремительно направился туда, закипая от гнева, когда до воспаленного мозга доходит, что чужак находится к ней непозволительно близко.

Врываясь на террасу, я вижу такую картину, что кровь мгновенно вскипает в жилах, а когти рвутся наружу.

МОЮ самку нежно прижимает к себе какое-то ничтожество, гладит ее волосы. Ее глаза прикрыты, тело расслабленно.

Сука!

Резким прыжком оказываюсь рядом, хватаю ее за плечи и тяну на себя, вырывая из грязных лап.

Она тихо ойкает, удивленно распахивает глаза, а ничтожество выглядит ошеломленно.

– Что…

Тянет обратно к ней лапы, которые я готов обрубить нахрен.

– Убрал руки! – рычу, почти меняю облик. Слышу это по-своему нечеловечески низкому голосу.

Хлипкое убожество с шапкой соломы на башке вновь тянет лапы, а я на этот раз не сдерживаюсь. Задвигаю девчонку себе за спину, отталкиваю его. Мне кажется, что этого мало, и я добавляю уроду удар кулаком по морде.

Он летит назад, падает на спину, неуклюже пытается подняться. Из носа хлещет кровь бурным потоком. А я начинаю припоминать, что уже видел его. Конечно, этот лобызатель задницы Добронравова уже успел примелькаться всем!

Девчонка визжит за спиной, а терраса мгновенно наполняется представителями общин. Жены Зверей охают и ахают, кто-то жалобно поскуливает.

Мне похуй, я хочу лишь размазать морду этого слизняка о пол, выбить все мозги и вырвать кадык к чертям. За то, что посмел коснуться ее.

А уже потом наказать и ее. Нахрен так доверчиво прижиматься к непонятному черту!

– Что здесь происходит? – вальяжно выплывает Огнедар Добронравов, деловито оглядывает развернувшуюся картину. – Елисава?

Девчонка недовольно морщит нос, но тут же отвечает:

– Я и сама не знаю! Ворвался этот… дикий!

Ничтожество наконец поднимается на ноги, а я вновь делаю шаг на встречу, намереваясь завершить начатое. Ладонь старого хрена на моем плече чуть приостанавливает, но я тут же сбрасываю ее.

– Люто-ов? – тянет ублюдок. – Ты что устраиваешь?

Я отвечаю лишь рыком, Огнедар чуть отшатывается, но сразу берет себя в руки, горделиво выпрямляется.

– Ты решил устроить нападение на моего будущего зятя? Хочешь повторения войны?

Горло сотрясает конвульсией от смеха. Можно подумать, что Добронравов готов рисковать своей общиной ради этого щенка! Ратмир, да. Он был его сыном. А этот… Будущий муж его дочери? Ну, скорее мертвый жених, обещаю.

От одной лишь мысли, что уже завтра эта тварь коснется ее обнаженного тела, выворачивало.

Я ощутил перестраивающиеся кости лица, вытягивающиеся в морду потусторонней твари.

– Да что за хрень? – чуть визгливо вскрикнул Добронравов. – Что ты не поделил с Дитмаром, объясни хотя бы!

– Твою дочь, – удостаиваю его ответом, а голос уже не мой, Зверя. Утробный, чуть отдающий эхом.

Это удивляет всех. Меня тоже.

– Ты, – медленно чеканит старый хрыч, – желаешь оспорить право Дитмара на Елисаву?

– Папа, нет! – отчаянный вскрик сзади.

Я прекрасно понимаю, что это означает. Добровольную кабалу. Проще сразу накинуть себе веревку на шею и выпнуть стул из-под ног.

На краткий миг внутри меня промелькнула искра разума, орущая матом, утверждающая, что это нахрен не надо.

Но от представления грязных лап на ее коже, передергивает.

Похуй. Гори оно все синим пламенем, лучше башку на плечах не сносить, чем позволить забрать ее другому. Тем более, этому убожеству.

– Да.

Девчонка взрывается плачем, содрогаясь в конвульсиях, неустанно шепчет:

– Нет! Нет! Боги, нет!

Из толпы выглядывает Лисогорский, нарушает повисшую тишину своим хриплым голосом:

– Только не здесь! Все бои – в подвале.

Хах, боится, что запачкаем дорогие ковры кровью. Так и быть, выпущу кишки этого слизняка на бетонный пол.

Нас сопровождают мужчины общины, женщин отослали спать. Это к лучшему, не хватало еще слышать крики ужаса.

А вот Елисава не ушла, трясет отца, уговаривая предотвратить происходящее.

Поздно, сладкая. Даже если в общине Добронравова позабыли все традиции, то некоторые древние законы отменить нельзя. И противиться им не удастся.

Либо доказываешь свое право на самку, защищая ценой собственной крови. Либо теряешь, проигрывая сопернику. Слабак не достоин владеть женщиной.

Я даже рад, что она здесь. Увидев насколько жалок белобрысый, девчонка сразу поймет, кто должен быть с ней рядом.

Перед входом в подвал меня перехватывает Лисогорский, чуть оттягивает в сторону.

– Ты ебнулся, Свят? – холодно вопрошает. – Тебе жить скучно?

– Да…

Говорить сложно, тело Зверя создано для убийства, а не для бесед.

Велимир встряхивает меня, серьезно глядит в глаза.

– Это дочка Добронравова, Свят! Ты куда суешься? Там нихуя хорошего нет. Я-то знаю.

– И я…

Отталкиваю приятеля плечом, спускаюсь в подвал. Сладкая уже успокоилась, лишь тихо шмыгает носом.

Белобрысый уебок подходит к ней, касается губами ладони непростительно долго. Меня от ярости подбрасывает вверх, рычу против воли.

Толпа окружает нас полукругом, в воздухе можно ощутить запах азарта и жажды крови.

Перевоплощается это ничтожество долго, лениво. Словно не хочет. И это лишний раз доказывает, что он не достоин женщины.

Настоящий Зверь проявил бы свое лицо сразу, как только я появился и коснулся ее.

Фигура соперника вытягивается, разрастается. Кожа заменяется каменным покрытием, поблескивая местами вкраплениями металла. На плечах выступают шипастые наросты, перетекающие и на вытянутую морду с зелеными камнями глаз.

Камень… слишком много камня. Кровь Зверя очень разбавлена, я и сам был рожден обычной женщиной, но большая часть моей ипостаси состоит из металла. В общине Добронравова совсем отреклись от богов, что делает их почти идентичными людям.

И это недоразумение надеялось получить ее?

Глаза заволокло убийственной, искрящей яростью.

Играл я с ним недолго, лишь красовался перед девчонкой. Хотел лишний раз подчеркнуть, насколько хреново папаша выбрал ей жениха. И какое сокровище ей достанется в итоге.

Хруст костей под моими лапами, алые потоки крови, окрасившие собой все пространство, и зеленые камни, закатывающиеся так, что видно белки глаз.

Я хочу сделать последний рывок, отобрать не только самку, но и жизнь. Меня оттягивает назад Лисогорский, рычит:

– Хватит, Свят, довольно. Он итак уже признал поражение.

А мне мало, хочу добить. Размазать по стене, сломать хребет.

Когда пелена спадает с моих глаз, слышу горькие рыдания Елисавы. Она бьется в истерике, хрипит и задыхается. Кричит, что я мразь. Неужели не понимает, что мое появление – главный подарок в ее жизни?

– Ненавижу тебя, ублюдок! – врезается в уши ее крик.

Пусть. Ненависть тоже хорошо, гораздо лучше безразличия.

Огнедар пытается присмирить дочь, встряхивает и зажимает рот.

– Руки убери, – рычу старому хрену.

– Но…

– УБЕРИ РУКИ ОТ МОЕЙ ЖЕНЩИНЫ.

_______________________________________________________________________________

Дорогие читатели! Хочу напомнить о том, что лучшая поддержка для автора – это ваш отклик в виде комментариев и лайков:)

12 часть. Свят

Воспоминания хлещут мощной лавиной, сбивая все на своем пути. Я наконец ощущаю себя в этой тьме, понимаю, кто я.

В непроглядной темноте появляется лучик света. Выглядит это так, словно внутрь черного ящика кто-то запустил светлячка. Я вглядываюсь в каплю света, пытаюсь понять ее происхождение. За долю секунды до меня доходит, что это не просто свет, а влага. Вода? Нет, вода не имеет цвета и бликов, а это… Расплавленное золото?

Не успеваю сообразить, как начинается настоящий дождь. Горячий, с привкусом горечи. Столько в нем боли, что становится не по себе.

А я наконец слышу голос, но так отдаленно, что возникает предположение – меня завернули в какую-то ватную хреновину.

– Он дышит, ты же видишь. Он справится.

Судя по сомнению, что я слышу, в это верят не особо.

В ответ следует такое отчаяние, что дрожью пробирает до костей.

– Нет! Я опоздала, он уже не сможет выкарабкаться, – надрывный, убойный плач. А потом совсем тихо, – это я виновата, что не успела.

Меня уже конкретно мутит от всего этого, а когда разум пронзают остальные воспоминания, то и вовсе встряхивает, бодрит.

Это обо мне. Но я справлюсь, правда.

Рычу яростно, пытаясь разогнать, рассеять тьму. Золото ярко горит, помогая мне набраться сил.

Не знаю, что за хрень происходит, но выбраться надо.

Мне есть для чего жить.

Строптивая жена, которую еще следует приручить.

Отец, видящий во мне будущее общины, оплот и защиту.

Младшие братья, которых все еще надо наставлять пинками под зад.

И сестра, которая сожрет себя чувством вины, если сдохну.

Я не имею никаких моральных прав тихо свалить в темноту.

Борюсь со тьмой еще ожесточеннее, она больше не кажется такой манящей и уютной, а режет углами и холодом. Меня пронзает боль, которой я еще никогда не испытывал, а ведь в моем теле нет, наверное, ни одной кости, которую ни разу не ломали.

Силы покидают меня, но в самый последний момент я концентрируюсь на каплях золота, делаю последний рывок.

А затем впервые за это время чувствую свое тело.

И это дерьмо полное, клянусь!

Болит все так, что наводняют подозрения – меня вытащили из мясорубки. Причем, уже в виде фарша.

Первым делом я ощущаю горячую влагу на своей ладони. Приоткрыв тяжелые веки, гляжу на Злату.

Сестра склонилась над моей постелью, вцепившись пальцами в собственные волосы, и отчаянно плакала. Смотрела она в одну точку, куда-то в район моего кадыка, но взгляд выражал лишь пустоту, поглощающую ее изнутри. А кожу мне жгли ее слезы, которые безвольным потоком стекали по лицу, капая на руку.

– Чего ноешь, ребенок? – слова вырываются с хрипом, а потом меня раздирает сухой кашель.

Злата подскакивает, медленно поднимает взгляд к моему лицу, и лицо ее озаряет улыбка.

– Свят!

К кровати подлетает обеспокоенная Таисса, жена отца, пытливо заглядывает мне в лицо.

– Очнулся, – голос выдает ее легкое волнение, но тут же приобретает привычное хладнокровие. – Как ты себя чувствуешь?

– Как мешок с дерьмом.

Деловитый кивок в ответ.

– Это хорошо.

– Хорошо? – растягиваю губы в оскале, ощущая, как сухая кожа трескается, выступают капельки крови.

– Жить точно будешь. Сейчас позову Михея.

Она стремительно скрывается за дверью, а я скольжу взглядом по спальне.

Что-то не наблюдаю свою молодую супругу. Я не тешу себя иллюзиями, что она будет горевать. Но вот позлорадствовать над моим хладным трупом – как она могла пропустить такое?

– Где Лисава?

Злата вновь плачет, но молчит.

– Ребенок? Куда жену мою дели?

– Прости… Я… не знаю!

Меня начинают кусать за задницу плохие предположения, а отсутствие прямого ответа неимоверно бесит.

– Злата? Посмотри на меня.

Сестра трясется, когда поднимает свои ясные глаза, поддернутые дымкой вечной печали. Губы ее дрожат, а слезы также продолжают стекать каплями хрусталя.

– Прекрати ныть, – чеканю каждое слово, строго глядя на нее. – Ты дочь Зверя, а не трусливая девчонка.

Всхлипнув последний раз, Злата вытирает лицо, гордо поднимает голову, выравнивает осанку. И уже спокойно отвечает:

– Ты чуть не умер из-за нее, Свят. Она отравила тебя, а потом сбежала. Это все, что я знаю.

Удивляет ли меня услышанное? Ни-ху-я.

Это не становится чем-то неожиданном, не выбивает почву из-под ног. Отравление, хм. Старая фишка семейки Добронравовых. Лисава молодец, продолжает дело уебка-брата.

Я скорее разочарован в себе. Знал ведь, что, борясь за эту женщину, копаю себе могилу.

Яма готова, извольте занять приготовленное место.

Надо быть последним долбаебом, чтобы доверчиво сожрать что-то со стола, если оставлял ее с едой одну в комнате. Я и был, похоже.

Но сказать, что я на нее не злился, нельзя.

Я признавал свою ошибку, но это не отменяет наказание для этой заразы.

Отравить меня решила… Это задело больше всего. Кинься она на меня с ножом, я бы не воспринял это столь резко. Но подлое отравление навевало болезненные воспоминания о предательстве лучшего друга.

Сука!

Дверь распахнулась, пропуская внутрь отца.

Высокий, поджарый, с легкой проседью в волосах и колючим взглядом. Меня он осмотрел пристально, неодобрительно.

– Уведи Злату, – бросил маячившей за спиной Таиссе.

Мачеха тут же поспешила выполнить поручение, а когда дверь захлопнулась, оставляя в спальне лишь меня и отца, он медленно подошел к моей постели ближе.

– Я рад, что не потерял сына, – пробасил он. – И бесконечно опечален тем, что мой сын допустил возникновение подобной ситуации.

– Я разберусь со своей женой, она будет наказана. Кстати, ты уже пустил по ее следу Зверей?

Чуть помедлив, чем вызвал мое напряжение, отец ответил:

– Нет.

– Почему?!

Он прошелся по комнате, присел на пуф около постели.

– Потому что гораздо важнее было сконцентрироваться на сохранении твоей жизни. Если бы ты умер, то мы итак бы ее нашли. А раз ты выжил…

– То это только моя проблема? – криво ухмыльнулся я.

– Нет. Раз ты выжил, то пусть бежит подальше. Ты знаешь, Свят, мое мнение по поводу выбора такой жены. Я готов был смириться, но это было до покушения на твою жизнь. Пусть бежит. Зачем тебе такая женщина?

– Не знаю, – отвечаю честно. – Просто слышу, что Зверю нужна она.

Отец раздраженно выдыхает, запускает пальцы в свои коротко стриженные волосы.

– Только не говори, что она твоя Нареченная.

– И не буду. Я не знаю, что это. Но я не могу отказаться.

– Любая шлюха выбьет из тебя эту дурь, быстро забудешь об этой девчонке.

Я мрачно вспоминаю лучшую проститутку из борделя Лисогорского, то злое недовольство, которое испытывал из-за того, что она не та, что нужна.

– Не выбьет. Я пробовал.

– Хочешь, подберем тебе жену? Я думаю, что твоя одержимость обусловлена инстинктами Зверя. В двадцать шесть пора уже завести семью, детей. Зверь требует продолжения рода.

Меня уже начинают злить эти попытки отговорить меня от Лисы. Отец ведет себя так, словно я спермотоксикозный подросток, впервые увидевший сиськи.

– Нет, – холодно бросаю в ответ. – Не хочешь помогать мне, то просто не мешай. Я верну свою жену, и она ответ за произошедшее. Только скажи, как она могла сбежать? Вокруг один лес.

Отец отвечает неохотно, медленно. Не желает примиряться с моим решением, но и указывать права не имеет. Не в этом случае.

– Залезла в багажник Лисогорского, когда он свою девку забирал.

Меня горячей волной переполняет ярость от абсурдности происходящего. Я отбил девку Велимира из лап уебка Милоша. По доброте душевной, мы даже не просили ничего взамен этой девчонки. У нас итак были хорошие отношения с Лисогорским, так мы лишь подкрепили их.

И что по итогу? Моя жена свалила благодаря мне же!

– И он не заметил, что она в машине? – взревел я, подскакивая в постели. Впрочем, меня тут же повело, пришлось опереться о спинку кровати. – Лисогорский с его фирменным нюхом?!

Отец равнодушно пожал плечами, пояснил:

– Заметил, но уже около города. Позвонил мне, сообщил местонахождение Елисавы. Но потом она как-то сбежала. Велимир предложил помочь выследить ее, но я отказался.

– Почему?!

– Она тебе не нужна, – спокойный голос отца разозлил не на шутку.

Превозмогая слабость, я рывком поднялся на ноги и, шатаясь, прошел к столику, на котором лежал мой телефон.

– Ты знаешь сам, что нужна! Ты знаешь, что она моя жена, но предпочитаешь бездействовать. Это неправильно, отец.

Удостоверившись, что я в силах стоять на ногах, он неспешно направился к выходу. Остановившись около двери, бросил:

– Подумай хорошо, Свят. Пусть лучшем бежит сейчас, чем потом, когда у вас уже будут дети.

Я хотел было нагрубить, но вовремя проглотил готовые сорваться с языка слова. Отец знал, о чем говорил. Ему даже хватило сил отпустить женщину, родившую от него трех сыновей.

Я не такой благородный, я не выпущу из своих лап то, что по праву принадлежит мне.

Схватив смартфон, набрал Лисогорского. После длинных гудков, не дал даже слова ему вставить, заговорил первым:

– Пришло время ответной помощи, друг мой недорогой.

На том конце послышался хриплый смешок:

– Так и тянет припомнить, что я предупреждал тебя, но не буду. Думаю, тебе итак хуево. Чего ты хочешь, Лютов?

– Твою лучшую ищейку. Грегор, кажется?

– О, слава о нем и до тебя долетела? Будет тебе Грегор, Свят.