Текст книги "Назови меня по имени, или Укротить миллионера (СИ)"
Автор книги: Надежда Олешкевич
Соавторы: Майя Чи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава 18. Роман
Я дрожал. Черт его знает от чего. Ярость, боль, непонимание, растерянность – все смешалось. А может, дело в погоде, ведь невесть откуда поднялся ветер, мороз кусал кожу, а ноги словно закоченели.
– Роман Георгиевич, – пискнула Юля за спиной. А еще Цербером казалась. Сейчас она напоминала провинившегося щенка, которому срочно надо приластиться, пока не дали по ушам. Черт, еще одна псина!
– Поехали, – указал на ее машину, но она даже не шевельнулась.
– Роман Георгиевич, Вика не виновата. Это я ее…
– Молчи! – сорвался я, хотя пытался до последнего держать себя в руках. – Отвези к моему дому. И пусть хоть кто-то в этот раз посмеет преградить мне путь.
Она зацокала каблуками, и вскоре мы выехали на полупустую дорогу. Я занял заднее сидение и наблюдал за подчиненной, сжимающей руль. Похоже, нервишки шалили не только у меня. Так и хотелось что-то сломать, найти козла отпущения и начистить ему морду. Только вот женщин бить не в моих правилах, а с отцом лучше разговаривать в состоянии титанического спокойствия, иначе кто знает, во что может вылиться наша встреча. Про Ласточку решил пока не думать, но едва прикрыл веки, как перед внутренним взором возникло ее лицо. Глаза, полные злых слез, скулы, внезапно острые, хотя обычно они восхищали своей мягкостью, губы, сжатые в тонкую линию, и руки. Она отчаянно их сжимала в кулаки, словно одергивала себя. Проклятье!
Я прикрыл ладонью лицо. Знал ведь, что их авантюра закончится плохо, но даже не предполагал, что сложнее всего будет мне самому.
– Приехали, Роман Георгиевич, – сдавленно произнесла Юля, и рев мотора сменился тишиной.
– Пойдешь со мной.
Я вышел из машины и, не дожидаясь Цербера, поспешил вперед. На этот раз дежурил знакомый парень, вот только при виде меня он стушевался, забегал глазами, на ходу придумывая отговорки. Впрочем, присутствие Юли вернуло ему самообладание.
Мне выдали ключи, пожелали спокойной ночи и улыбнулись на прощание. Все как в старые добрые времена.
– Я вам еще нужна?
Я обернулся. Юля испуганно смотрела, ожидая своей участи. Что ж, пусть помучается до утра. Она сама зажгла фитиль, взрыв – это дело времени.
– Нет, не нужна.
Поднялся к себе и застыл, едва входная дверь захлопнулась за спиной. В полумраке, создаваемом огнями города, я смотрел на очертания мебели, на простор, в котором, стоит зажечь свет, не найдется и капли того уюта, к которому успел привыкнуть за пару недель.
Скинул обувь. Прошелся до кухни, бездумно открыл холодильник, зная наверняка, что там увижу сыр, колбасу или контейнер с готовой едой. Но здесь стояла лишь одинокая бутылка минералки. Где-то лежали кастрюли – они тоже были пусты. А стоит распахнуть окно, в комнату не ворвется безумный запах выпечки, а все тот же промозглый ветер.
– Да пошло оно все! – со злостью выплюнул и неосознанно ударил кулаком по столу, тут же одернув руку. – Идиот!
Зажмурился, смиряясь с болью, и представил Ласточку, готовящую мне обед. Потом ее же, выходящую из душа с рассыпанными по плечам мокрыми волосами или сонную, лежащую в моей постели и недовольно разглядывающую будильник, а еще смущенную, в облегающем оранжевом платье, от одного вида которого я готов был наброситься на свою девочку и целовать каждый сантиметр тела.
Но… я же псина. Кобель! Я тот, кого было интересно дрессировать.
Вспомнил брошенную в меня конфетку и еще раз с яростью ударил по столу, на этот раз не произнеся ни звука.
К черту! Надо стереть ее из памяти.
Я стиснул зубы, сглотнул тугой ком в горле и порывисто открыл окно. Морозный воздух отрезвил, привел мысли в относительный порядок, дав силы зажечь свет, принять душ, полночи бездумно копаться в заваленной письмами почте и там же, в кресле, уснуть.
Утро началось с моего стона. Шея затекла и от резкого поворота головы стрельнула болью. Замерзший, я снова поплелся в ванную, надеясь отогреться под горячей водой. А после долго набирался храбрости перед визитом к отцу. Было интересно, как он оправдается, чем объяснит глупую выходку? Может, скинет вину на старческий маразм? Седина в бороду, бес в ребро? Гадать не имело смысла, поэтому, едва на часах пробил полдень, я поехал в офис, надеясь попасть к нему во время обеденного перерыва. Его привычка не пропускать приемы пищи сегодня могла сыграть мне на руку.
Секретарша, заметив меня, удивленно округлила глаза, вскочила, но произнести ничего не успела. Я ворвался в его кабинет, но никого не нашел.
– Роман Георгиевич, подождите. Георгий Витальевич сейчас обедает… – донеслось мне в спину.
– Давно ушел?
– Уже полчаса как.
– Тогда подожду.
– Но…
– Лена, – произнес ее имя так, что она побледнела, – выйди!
Дверь бесшумно закрылась, и я остался наедине со своими мыслями, теперь гадая, во сколько он меня оценил. Сомневаюсь, что предложил бы Юле и ее… сестре миллионы. Опустившись в кресло отца, задумался о словах Ласточки. Почему она ненавидит весь наш род? Или это было сказано ради того, чтобы сделать больнее и побыстрее выпроводить меня за порог? Ответ напрашивался сам собой: да!
– Рома? – удивленно произнес отец, едва вошел в кабинет.
Он в привычной манере бросил на меня равнодушный взгляд, скользнул им на рабочий стол, заваленный папками, и тут же добавил:
– Вставай. У меня много дел.
– Да ладно?! – Вопреки упадническому настроению, меня пробрало на смех. – Не староват ли ты для беспрерывной работы?
– Не паясничай. У тебя мозгов не хватит сидеть в этом кресле.
Он остановился в двух шагах и начал буравить меня взглядом.
– Ты всегда был обо мне такого мнения?
– Я вот никак не пойму, – отец поморщился, словно съел кислый лимон. – Почему вместо того, чтобы просить прощения и браться за ум, ты продолжаешь паразитировать?
– Может, потому что ты сам вырастил паразита? – ответил в той же манере. Заметив, как он изменился в лице, я продолжил: – И я тоже кое-чего не пойму. Зачем перекладывать воспитание собственного сына на совершенно незнакомых тебе людей? Думаешь, левая девица научит меня уму-разуму, в то время как ты будешь окапываться в бумажках?
– Заткнись! – он собрался ударить ладонью по столу, но вовремя сдержался и собрал пальцы в кулак. – Я в тебя вложил все, что мог!
Мне стало смешно. Вложить-то вложил, а вот быть по-настоящему родителем он никогда не стремился. Да, ждал от меня великих свершений, а хотя бы раз спросить о моих собственных интересах ни разу не удосужился. Впрочем, я и сам хорош. Пока мне давали свободу действий, пользовался.
– Лишить тебя всего – это единственный способ заставить исправиться. Одуматься!
– Я не изменюсь, па, – произнес и… сглотнул. Какая-то горечь поселилась в груди. Нечто вязкое и отвратительное, похожее не на обиду, но куда больнее и яростнее сжимающее сердце. – Но и наследником твоих трудов не стану. Найди кого-нибудь другого. У тебя же есть на примете толковые ребята. Ну а Юлю я уволю перед своим уходом. Лучше не держать в компании сотрудника, который ради денег готов предать доверие начальства.
Я поднялся и направился прочь. Честно говоря, ждал, что отец меня окликнет, а в глазах, окруженных сеточкой морщин, промелькнет хоть капля сожаления. Но!.. Не судьба.
Оказавшись на улице, я вдохнул поглубже. С этого момента начиналась новая глава моей жизни. О том, что нынче они короткие и приходится слишком часто перелистывать страницы, думать не стал. Человек и вправду паразит. Он готов приспосабливаться к любым условиям. Вот только там, в предыдущей главе, осталось очень много незавершенных дел. Например, Юля.
Сделав еще один глубокий вздох, вошел обратно в холл. Как ни в чем не бывало поднялся на лифте, по пути подмигнул жгучей брюнетке с аппетитными формами и направился в свой кабинет. Взгляды почти бывших подчиненных буравили спину. Но разве стоит переживать о тех, кто больше не с тобой? Внезапная мысль о Ласточке была лишней. На мгновение она подкосила меня, но едва я увидел раздосадованное лицо Цербера, спокойствие вернулось. Правильно. Месть не заставит себя ждать.
– Подготовь заявление об увольнении по собственному желанию. Причину выбери сама. У тебя десять минут, – приказал ей и, не обращая внимания на тут же полившиеся крокодильи слезы, заглянул в помещение, где бывал крайне редко.
Если подумать, то я не всегда пренебрегал обязанностями. В первый год, когда отец только приобщил меня к делу, глаза горели энтузиазмом. Я искал его одобрения, ловил малейшую похвалу, мечтал о признании. Однако вскоре понял: все зря. Сколько ни старайся – без толку.
Да уж! Расклеился, как баба.
– Роман Георгиевич? – Юля бесшумно открыла дверь.
Я обернулся и заметил в ее руках бумагу с парой длинных строчек. Вскоре лист перекочевал ко мне. Причина увольнения вызвала у меня смешок – по семейным обстоятельствам.
– Ну хоть здесь правду написала, – пробормотал себе под нос, ожидая реакции, но Цербер не произнесла ни единого слова. Словно проглотила язык.
Не желая тянуть время, достал из сейфа печать, глухим хлопком поставил ее и протянул бумагу обратно. Девушка молча забрала и прикусила губу, вероятно, надеясь переубедить начальника и избежать увольнения. Но мне ее было совсем не жаль. Вот ни капли. Единственное, что не давало покоя – это мысли о Ласточке. Только ради нее я не дал Юле уйти с позором. Может, потом, когда они обе начнут обгладывать мои кости, Вика хотя бы на мгновение задумается, поймет, что Ходоровым не чуждо человеческое. Не такая я уж и псина.
Но всего хорошего понемножку. Поэтому, едва покончил с отцом и всеми делами в его компании, поехал в следующий по списку пункт. Солнце клонилось к закату, когда мой единственный и, как мне казалось, верный друг открыл дверь.
– Ты кто такой?! – произнес он с вызовом и тут же завалился назад.
Мой удар пришелся прямо в челюсть. Я даже не подозревал, что могу так крепко бить, но, видимо, за пару недель накопилось.
– Рома, ты в край ошалел?! – закричал он, шатко поднимаясь с пола.
– О, как быстро вспомнил мое имя!
– Я его и не забывал. Это все твой папаша!
– Продажная ты скотина, Роберт, – невольно рассмеялся, наблюдая, как он с шипением прикасается к челюсти. Что странно, вины за содеянное не заметил ни в одном глазу. Более того, этот идиот блаженно заулыбался.
– Ой, будет тебе. Зато мне удалось завалить Юлю. Знаешь, она просто огонь!
Мое напускное веселье тут же полетело к чертям.
– Ты променял меня на телку?!
– Почему сразу променял? – округлил он глаза, разозлив святой простотой настолько, что я пошел на него стеной, уже не стесняясь в выражениях и высказывая все, что о нем думаю. Роберт сначала опасливо отступал, но потом расхрабрился: – Да погоди ты! Дело вовсе не в Юле. С ней мы переспали совершенно случайно! Ну, знаешь, когда взгляды встречаются, в воздухе пахнет дождем, сверкают молнии…
– Какие к черту молнии?! Я две недели жил впроголодь, ночевал в дыре, жрал бутеры и подметал полы!
– Он мне угрожал! – закричал недодруг.
– То есть ты струсил?
– Знаешь, Рома, когда у тебя есть богатый папаша, ты еще можешь на что-то надеяться, но у меня нет ни семьи, ни кого бы то ни было! Я один, понимаешь? И если такие прожженные старперы угрожают моему делу, приходится выбирать, что важнее. К тому же подметать полы – не самая запарная работа. Вот уж поверь, – он посмотрел вниз, и его крылья носа раздулись. – Обувь сними. Домработница только ушла.
– Значит, бизнес важнее дружбы… – цокнул я.
– Не усложняй, – Роберт отвернулся и направился в кухню, вскоре выкрикнул оттуда: – Иди сюда. Я достал виски.
Пить хотелось меньше всего. Да и не помешало бы плюнуть на все. Однако в очередной раз осознав, что я теперь один, скинул обувь и пошел следом. Отец перестал быть отцом, женщины растоптали мои чувства, а друг предал доверие. Для всех я оставался шалопаем, который только и умеет, что разбазаривать деньги своего богатого папаши и снимать курочек в клубе. Чем, собственно, мы по итогу и занялись, осушив целую бутылку фирменного пойла. К сожалению, расслабляться я умел именно так. И хоть Ласточка показала мне совершенно другую жизнь, изменить меня ей не удалось.
Спустя полтора часа мы сидели в баре и наблюдали за тем, как веселится народ. Всего пару недель назад я был бы в центре танцпола, в объятиях красотки со свободным нравом и чувствовал бы себя мастером пикапа. Сейчас же перед глазами все плыло. Люди сливались в абстрактное пятно, курочки казались слишком доступными, а музыка била по мозгам. За несколько дней я настолько привык к тишине, нарушаемой лишь бормотанием соседей, что теперь гул, стоящий в клубе, нервировал.
– Я нашел первую жертву, – заплетающимся языком сказал Роберт и, не дожидаясь ответа, скрылся в толпе.
Ко мне тем временем подошла рыжая девушка и прокричала в ухо:
– Скучаешь, красавчик?
Отстранившись, я спустился с барного стула и оплатил счет.
Роберта нигде не было видно. Искать его тоже не имело смысла. Да и самому мне не хотелось здесь задерживаться. Особенно после того, как я встретил на пути крепость, окруженную глубоким рвом. Как сумел сломать замки и открыть ворота, но тут же провалился в яму. Теперь смотреть на курочек с прежним интересом не получалось. Даже после Анжелики отвращение ощущалось не столь остро.
Я задумался. Вписалась бы Ласточка в эту обстановку? Обернулся у самого выхода, вновь посмотрел на разгоряченных пьяных людей и не увидел в них ничего общего с той, что ночами сидела в ларьке, ожидая прихода приличных клиентов, но получая на деле пьянчуг и колобков в погонах.
Перед глазами поплыло, и я прислонился к стене. Мимо прошла стройная шатенка, внезапно напомнившая мне Вику. Как она там? Сегодня на смене или нет? Память подводила. Я не хотел думать о числах. Может, позвонить ей?
Нащупал в кармане телефон и, вытащив его, завис. Она не ответит. Наверняка сбросит звонок. Конечно! Я же кобель! А что делают кобели?..
Выйдя на улицу, поймал первое попавшееся такси и назвал ее адрес. Зачем? Не знаю. Но мне так хотелось прийти и завалиться на скрипящий диван, услышать знакомое ворчание. И нет, не уснуть. А притянуть к себе колючую девчонку, увидеть смущенный румянец, словить улыбку, которую она непременно захочет спрятать, и обязательно поцеловать. А потом мучить ее долгими ласками…
– Приехали, – грузинский акцент отрезвил меня.
Расплатившись, я вышел из машины и впился взглядом в металлическую дверь подъезда, в котором жила Вика. В нос ударил морозный воздух. Следом в легкие проник аромат свежеиспеченного хлеба. Я мог бы стоять здесь целую вечность, втягивая запах и нехотя его выдыхая. Представлять свою девочку и в нерешительности смотреть на домофон. Но холод испортил планы.
Сделал пару шагов назад, нашел нужное окно и чуть не потерял опору под ногами. Волнительное и давно забытое чувство сковало грудь. А может, ну его? Зачем себя ломать? Как я поступлю, если она даже не откроет дверь?
Пальцы закоченели от холода. Я спрятал руки в карман и снова нащупал телефон. Чей-то окрик вывел из раздумий. К черту! Идиот же, нет?! Она обозвала меня псиной, выплюнула правду, даже не попытавшись исправить ситуацию, поговорить по-человечески. Так стоит ли унижаться?
Я согрел пальцы дыханием и начал по памяти набирать номер. Спустя два долгих гудка меня передернуло от голоса Анжелики.
– Рома?
Я знал, что она не откажет. Примет меня в любое время. Были бы деньги.
– Одна? – спросил ее, стиснув зубы.
– М-м-м… Приезжай.
Глава 19. Виктория
С какого момента все пошло под откос?
Я смотрела на свою побитую машину и с трудом удерживала в онемевших пальцах пакет с огромным шоколадным тортом и пачкой бумажных салфеток. Еще час назад эта серая красавица была цела. Еще утром у меня была работа. А еще вчера днем меня можно было назвать самой счастливой девушкой на всем белом свете.
Теперь же…
Все разбито вдребезги!
Я смахнула очередную слезу и быстрым шагом направилась к дому, чтобы в своей квартире встретить очередную неприятность.
Юля сидела на кухне, понурив голову. Я не стала спрашивать, откуда у нее ключи. Опустилась на стул напротив, взяла ее за руку и сжала холодные пальцы.
– Викуська, – обреченно произнесла она.
– Торт будешь?
– А что-нибудь покрепче есть?
– Настолько все плохо? – попыталась я выдавить подбадривающую улыбку, но вместо этого прикусила губу, стараясь сама не расплакаться. – Так! А ну бодрячком!
– Не до этого, – уронила она голову на стол, звучно ударившись лбом. Тяжело вздохнула и простонала: – Меня уволили.
Я заторопилась. Быстро поставила чайник, достала кружки, открыла новую пачку чая. Все, лишь бы не думать о человеке, который это сделал и по какой причине. Лучше не вспоминать о Роме. Мне с лихвой хватило мокрой от слез подушки и тоскливого воя прошлой ночью. А также тяжелого утра, когда голова ватная, а холодный душ уже не помогает – тоже. Поэтому я опоздала на работу. Так не вовремя! Начальница сегодня была не в духе, припомнила мне несколько выговоров и то, что застала меня вчера спящей на рабочем месте, потому приказала написать заявление по собственному желанию и выставила за порог салона. Неприятно. Вот только из-за состояния полной разбитости я еще не прочувствовала этот момент в полной мере. Наверное, ударной волной накроет чуть позже.
– Представляешь, Георгий Витальевич приказал вернуть все потраченные на его сына деньги, – промычала Юля, не поднимая голову. – Я рвала свою пятую точку, чтобы…
– Не надо, – выдохнула я и положила руку на ее плечо. – Давай не будем о проблемах.
– Вика-а-а, – простонала сестра и выпрямилась. – Где мне взять столько денег? Почему нужно быть таким мудаком? Он же сам приказал, сам выделил их, сам сказал обставить все наилучшим образом!
– Тебе сколько сахара?
– Я разве виновата, что его сынок не хочешь браться за голову? – завыла она, между делом ответив: – Одну ложку.
– Все-таки не согласился на должность? – с трепетом в груди спросила я, но тут же опомнилась: – Да все они гады, думают только о себе любимых.
– Ты хоть представляешь, сколько я прикрывала его задницу? Сколько слушала выговоров от его отца только потому, что тот не явился на собрание? А что взамен? – она шмыгнула носом, глаза заблестели. – Уволил тем же утром!
– Кто? Роман Георгиевич или Георгий Витальевич?
– Да все Рома твой.
Юля тяжело вздохнула, обреченно подняла на меня глаза. Видимо, в голове у нее сейчас крутилось много ругательств на всех Ходоровых вместе взятых. А после она еще долго припоминала случаи, когда ей приходилось терпеть, молчать, обставлять все таким образом, чтобы ее непосредственный начальник мог и дальше пользоваться средствами его отца и при этом ни о чем не заботиться.
В другом случае я слушала бы ее и поддерживала. Но сейчас каждое упоминание Ходорова-младшего резало по сочившейся ране. Хотелось попросить ее замолчать. Только чтобы не вспоминать о нем. Лишь бы не всплывало перед внутренним взором его лицо, искаженное гримасой отвращения. Я задержалась взглядом на кружке, с которой Рома обычно пил чай, и провела кончиком пальцев по ободку. Так некстати вспомнила его заразительную улыбку. Словно наяву увидела, как он обнимает меня, садит вот на этот стол, а потом… называет продажной тварью и уходит.
– Меня тоже уволили, – пребывая в шоке от видения, перебила я сестру. – Сегодня утром начальница заставила написать заявление.
– Ой, в твоем приюте…
– Я работала грумером, – заявила строго и поспешила выключить засвистевший чайник. Обернулась к Юле и тоже решила вывалить на нее накопившиеся проблемы. – В ларьке, в котором работаю по ночам, понизили зарплату. В этом месяце мне не хватит, чтобы заплатить кредит. А еще я машину сегодня разбила.
Юля посмотрела на меня обреченно. Я отвернулась, не желая увидеть во взгляде укор, непонимание, снова услышать нравоучения. Зачем тратить свою жизнь на нелюбимое дело? Я лучше буду не спать ночами, чтобы и дальше заниматься собаками, проводить время с этими замечательными животными и получать от каждой встречи с ними удовольствие.
– Ты упрямая, – тихий голос Юли нарушил затянувшуюся тишину. – Но упрямством делу не поможешь.
Я горько усмехнулась и достала из принесенного пакета торт. Принялась его нарезать.
– Дура ты, Вика, – Юля потянулась за сумочкой и выудила оттуда зеркальце. Вот только не стала в него смотреться, опустила руки на стол. – Он тебе давал столько шансов, а ты гнула свою палку.
– Не начинай.
– Ну уж нет! Я долго закрывала глаза на твой идиотизм. Пойти в псарник, когда у тебя столько отличных предложений! Где твои мозги? Да прими ты хоть одно, получи больше денег и помоги тому же приюту для животных материально. Навещай собак по выходным. Приноси корм и… что там еще нужно?
– Юля! – повысила я голос и сжала в руке нож.
– Что Юля?! Признаю, я ошиблась с затеянной авантюрой, но хотя бы попыталась сохранить себе должность. А ты? Поговорить нормально с ним не пробовала?
Я натянуто улыбнулась, замерев с ножом в руках. Тяжесть сдавила грудь. Нудные нотации Юли начинали раздражать, все сильнее рождая во мне злость. И хоть я пыталась абстрагироваться от них, как делала это прежде, упоминание Ромы подорвало мою стойкость. Слишком болезненно мне дался наш недавний разговор. Я не ожидала, что этот мужчина станет настолько дорогим, а его уход для меня будет подобно удару под дых.
– Скрываешь ото всех свои проблемы, даже не пытаясь открыться самым близким людям. Когда ты последний раз звонила своей маме? После смерти отца ты отгородилась от остальных. Забаррикадировалась в этой квартире, строишь из себя святую невинность. Я понимаю твое горе, но это не повод отталкивать нас, – Юля поджала губы и вдруг заговорила тише. – Он не вернется, Вик. Рома будет наслаждаться жизнью, а ты утонешь в болоте, которое сама же и создала.
– Юля, – процедила я сквозь зубы, сжимая кулаки. Меня било мелкой дрожью. Уже тянуло выставить сестру за дверь и хлопнуть ею перед самым носом.
– Боишься правды? Сама же недавно рубила с плеча. А что сейчас? – оказывается, ее неприятно слушать. – Я хотя бы попыталась выгородить тебя перед Ромой. Со мной все понятно, меня уволят и забудут, ведь я обычная девочка на побегушках. А тебя? Тебя он долго будет помнить. Напьется сейчас со своим Робертом, – она повела головой и продолжила: – И пойдет по бабам – искать утешение в тех, кто не откажет.
Я не выдержала. Вышла из кухни и заперлась в ванной.
Меня нещадно трясло. Я оперлась руками по обе стороны раковины и обреченно выдохнула. Не хотела ведь плакать. Вот только слеза сорвалась с подбородка и ударилась о белую керамическую поверхность, превратившись в прозрачную кляксу. За ней последовала еще одна.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смогла хотя бы поднять глаза и увидеть в отражении дуру, наговорившую много глупостей. Да, можно было поступить иначе. Вот только я отчаянно верила, что сделала все правильно. Нам с Ромой не по пути. Так ведь? Мы из разных миров, у нас разные ценности, а также есть один неприятный момент, который непременно всплывет и станет камнем преткновения. Я… не смогу простить ему смерть отца.
– Наивная, – горько усмехнулась я. – После первой же ночи он ушел бы к другой.
Да, он злился после нашего разговора. Любой бы пришел в ярость, услышав мои слова. Но эта обида была вполне логичной. Я задела его самолюбие, сравнила с псом, хотя собаки для меня – единственная отдушина. Рома тоже ею стал. Ворвался в привычный мир, остановил колесо и вынул оттуда измученную белку. Но зачем ему это было нужно? Не может такой человек, как Ходоров-младший, любить. Или я ошибаюсь?
– Дура… – просипела пересохшими губами.
Я словно прозрела. Перед глазами пронеслись все моменты, связанные с Ромой, в которых мужчина не приставал, а завоевывал. Смотрел на меня с необычным восхищением. Прикасался с нежностью и заботой. Целовал не так, как это делают с женщинами, собираясь бросить их после первой же ночи.
– Дура! – хохотнула я и выбежала из ванной.
Юля вздрогнула и устало подняла голову. Перестала мешать в кружке сахар, словно делала это уже давно и машинально.
– Где его можно найти? – выпалила я на выдохе. – Мне нужно встретиться с Ромой.
– О, поняла свою ошибку? – выгнула сестра бровь и отвлеклась на мигнувший от пришедшего сообщения экран телефона. Прочла, нахмурилась. – Хочешь сделать ему сюрприз?
– Заявиться к нему домой в каком-нибудь странном наряде? – недоверчиво поинтересовалась я.
– Ну, было бы эффектно как минимум. Они с Робертом сейчас пьянствуют, а потом собираются в клуб. Поехали туда, устроим неожиданную встречу.
Мой запал на миг погас. Рома не изменился. Однако я отмела неприятные мысли и согласилась. Нам просто нужно поговорить, все выяснить, расставить все точки и запятые, но не обвинять, а на этот раз объяснять свою позицию. Я настроилась решительно.
Мы поехали к Юле, где я позаимствовала у нее платье, накрасилась, даже надела каблуки. Правда, отражение в зеркале мне не понравилось. Слишком вульгарно. Роме нравились более скромные наряды, что-то наподобие моей широкой футболки и бесформенных штанов. Он сам как-то сказал, что они лучше. Но мы ведь не на прогулку с собаками собрались.
Моя решительность крепла с каждой минутой. И даже широкоплечий мужчина, отказавшийся пропустить нас в клуб, не надломил моего стремления. Я уже хотела дождаться Ходорова-младшего на улице, как Юля незаметно передала пару купюр охраннику, и тот уже без особой заминки уступил нам дорогу.
Музыка оглушила. Я на миг растерялась, оказавшись в слабо освещенном помещении, где в центре извивались темные силуэты девушек и парней. В воздухе витал запах алкоголя и пота. Я заозиралась, отчетливо поняв, что не найду среди этих людей своего миллионера.
Сестра взяла меня за руку и повела куда-то в обход толпы. Она явно знала, куда нужно идти. Мы остановились возле одной из колонн, куда почти сразу же подлетел незнакомый мужчина и впился в губы Юли. Я отшатнулась. В непонимании посмотрела по сторонам, как вдруг наткнулась взглядом на Рому возле барной стойки. Вот только он был не один.
Всего миг, но мне и этого хватило, чтобы сделать очевидный вывод. Стройная девушка прижималась к нему грудью, положив руку на его колено, и что-то шептала на ухо, а его ладонь покоилась на ее талии. Мужчина повернул к ней голову, явно собираясь поцеловать. Я тут же закрыла глаза. Отшатнулась, отошла к другой колонне, ощущая, как уходит опора из-под ног.
Не изменился…
Какой же нужно быть дурой, чтобы в случае с Ходоровым-младшим поверить в лучшее? Человек не перестанет вести распутный образ жизни. Он никогда не изменится!
Сердце сжалось от тупой боли. Но со следующим вдохом все прошло. Я смирилась. Поняла, что во всем не права и иду не той дорогой. Да, я скоро утону в болоте.
Слеза скатилась по щеке. Я без особого интереса осмотрела двигающихся в ритме танца людей и поняла, что мне здесь не место. Ни здесь, ни там, возле барной стойки.
Поправив платье, я расправила плечи и направилась к выходу. Хватит! Не хочу больше быть жертвой.
