Текст книги "Магометрия. Институт благородных чародеек"
Автор книги: Надежда Мамева
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Преподавательница после того, как несколько раз выслушала мои сбивчивые объяснения о причине опоздания, надменно бросила:
– Проходите и присаживайтесь. Я лично поговорю с господином Аароном о том, что недопустимо столь надолго задерживать учениц в классе, к тому же тет-а-тет.
«Вы даже не представляете, насколько долго», – пронеслось у меня в мыслях.
Я заняла пустующий стол и уставилась на шесть бокалов. Рядом стояли подписанные пузырьки, больше всего напоминавшие пробники духов.
– Перед вами, леди, – меж тем продолжила прерванное моим появлением объяснение «алкогольвица», – в пузырьках шесть промаркированных ароматов. Вы должны их сравнить с запахом вин ваших бокалов, помеченных номерами и определить: какое вино где находится. Далее вам нужно будет заполнить карту, лежащую перед вами.
Глянула на листок. Обычная таблица, в которой значились параметры напитка: цветность, букет, текучесть, структура, терпкость, стойкость, послевкусие. Глядя на все это, я была озадачена. Под таблицей шел перечень вин и перечисление, какое когда и с чем рекомендуется подавать.
Вот это первое занятие по этикету! А я-то думала, с реверансов начнем.
Как оказалось, это была многоходовая издевка – урок на будущее для всех институток. Но жаль, что об этом институтки узнали спустя несколько часов.
Ну, а пока мы ничего не подозревали. Я бросила взгляд в сторону и сразу поняла: вот оно, проявление воспитания во всей красе. Привилегированные, бриллиантовые девочки, такие, как Карамелька, лишь надменно вертели в руках хрустальные бокалы, не спеша переходить к органолептике.
Кицунэ же, наоборот, едва не макала в вино нос, в попытке уловить загадочные «букет» и «структуру». Я честно перенюхала все пробники, но мое обоняние, не натасканное на работу сомелье, напрочь отказывалось хоть сколь-нибудь помочь хозяйке.
– Пробовать не советую, – проворчал тень. – Ника после подобной дегустации два дня рвало. Правда, проходила она на уроке дипломатии, и, как впоследствии оказалось, это была скрытая проверка на то, сумеют ли будущие боевые чародеи определить магическую составляющую в подаваемом напитке. На светском приеме легче всего заставить выпить зелья, действие которого может простираться гораздо дальше объятий с ихтиандром…
– А может, тогда поможешь с этими шардоне и совиньоном?
– Неуч, – сварливо прошептал тень и пополз в направлении бокалов.
После нескольких минут изысканий, он начал диктовать:
– Пиши. Номер один – сотерн. Десертное, должно бы быть с медовым послевкусием. Кьянти…
Так, под мерное ворчание тени, я споро заполнила таблицу. Оставшееся время посвятила тому, что усиленно нюхала эти самые вина, пытаясь на всякий случай запомнить аромат, оттенок и степень маслянистости, которую, по словам бесплотного компаньона, можно определить на глаз, поболтав вино в тюльпанообразном бокале. У благородных напитков на стенках фужеров должны медленно сползать маслянистые потеки, в то время как суррогаты, разведенные на воде, не оставляют на стенках глицериновых следов.
Перед окончанием занятия «алкогольвица» напутствовала:
– И помните, что благородные леди должны не только определять вина, но и знать, с чем они сочетаются. Поэтому к следующему занятию вы должны будете не просто определить благородный напиток и назвать его родину, но и знать, с чем его подавать гостям.
Прозвенел звонок, оповещая о наступлении обеденного перерыва. Большая перемена у меня традиционно ассоциировалась с людскими водоворотами, когда студенты, подобно броуновским частицам, не останавливаются ни на миг.
Здесь же было все иначе. Длинные столы, чинные ряды, сотни институток, синхронно опускающихся на скамьи. Неестественно прямые спины, локти, прижатые к корпусу, несколько столовых приборов – все это отдавало аристократической казармой для благородных кобыл.
Тень, скользнув из-за плеча, полюбовался на жиденький суп, прозрачный, как слеза девственницы, и прокомментировал:
– Вот теперь я понимаю выражение: «Леди должна есть как воробышек». Здесь ему следуют неукоснительно: даже если захочешь большего – его попросту нет.
Голосу практичного тени вторил более громкий, принадлежавший классной даме. Она сидела во главе нашего стола.
– Мои милые девочки, – начала она, – вы, как истинные благородные чародейки, должны помнить, что истинная леди даже наедине с собой должна оставаться таковой. А посему, начиная с этого дня, каждый завтрак, обед и ужин станет для вас экзаменом столового этикета.
Больше она не проронила ни слова, а, плавно опустившись на свое место, подала пример хороших манер, изящным движением расправив салфетку.
Эта ее отмашка послужила сигналом к началу обеда. Мы ели практически в абсолютной тишине. Раздавались лишь редкие звуки – очередная ложка решала поприветствовать фарфор. Когда же с супом было покончено (а произошло это достаточно быстро, ибо девы хоть и изящны, но не бесплотны и калорий молодым, растущим организмам все же хотелось, и желательно вкусных), произошла смена блюд, к слову, весьма эффектная.
Классная дама просто хлопнула в ладоши – и пустые суповые тарелки перед институтками окутались густым коконом тумана. Спустя несколько мгновений пелена развеялась, и перед нами уже были плоские тарелки, наполненные спаржей на пару. Это яство вдохновляло на дегустацию так же, как и литр уксуса.
Украдкой взглянула на соседок: и «бриллиантовые», и не голубых кровей с одинаковым оптимизмом ковырялись в предложенной зелени. Я последовала их примеру и убедилась: спаржа была не только без специй, но даже без соли и по вкусу напоминала силос. Да уж. О наших фигурах пеклись. Еще бы французской минералки вместо чая – и классический обед топ-модели, вечно гремящей костями и сидящей на диете, будет завершен.
В последнем я обманулась. Вместо дистиллята институткам предложили молоко. С сомнением покрутила стакан, вспомнив пословицу древних римлян: «Молоко после вина – яд. Вино после молока – лекарство». Не далее как двадцать минут назад мы усердно «дегустировали» молодые, игристые и выдержанные, а сейчас… Как медик, я представляла, что триптофан, содержащийся в молоке, вступив в реакцию с этилом, станет отличной заготовкой для кишечных ядов и приведет к отравлению. Осознавала и не понимала: зачем руководство института это делает? Или просто нет никакого подтекста, а это случайность?
Как выяснилось позже – случайности не было. Зато наличествовал урок: леди стоит разбираться не только в винах, но и в кухне, и бокал благородной девицы должен быть всегда почти полон, ибо пробовать можно, но пить – непозволительно, так как у дамы высшего света голова всегда должна быть ясной. Об этом нам и сообщила классная дама по окончании трапезы, встав из-за стола.
Вот такой вот урок, который многие непосвященные в тонкости светских правил усвоили, испытывая несварение. Среди них оказалась и кицунэ.
Рыженькая институтка после обеда походила на молодой огурчик (увы, в плане цвета, а не бодрости).
К счастью, на сегодня занятий больше не было, и несчастные, ставшие жертвами химической реакции, отлеживались в дортуаре.
Я же решила наведаться в библиотеку и ближе познакомиться с трактатом знаменитого Фомы по прозванию Аквинский.
Пока шли по коридорам, поинтересовалась у тени: зачем нужно было устраивать все это с дегустацией и молоком? Бестелесный спутник призадумался, а потом выдал такую версию: дело даже не в том, чтобы институтки накрепко запомнили какие-то нормы этикета, правила. Нет, скорее это психологический прием, чтобы не доверяли никому, были всегда настороже. На мое очередное «зачем?» тень лишь презрительно фыркнул:
– Сразу видно, ты не из знати. Чем выше титул, тем сложнее клубок интриг, а знатные магические роды совсем не чужды политики. Выпускницы же этого института зачастую становятся спутницами отпрысков самых известных семейств. Как ты думаешь, сумеет ли молодая жена выжить в серпентарии, если она сама не будет гадюкой?
– Ты хочешь сказать, все шесть лет из нас будут лепить великосветских стерв?
– Ну, это только мое предположение, – тень расплылся кляксой на стене, оставив лишь светлую прорезь чеширской улыбки, – но у тебя есть другое объяснение?
Увы, логика тени была хоть и извращенной, но вполне вписывалась в происходящее.
Неужели такие вот уроки из серии: «Не доверяй никому», «Будь всегда во всеоружии», «Держи все под контролем» – это тоже программа обучения? Пусть такого предмета и нет в расписании, но похоже на то. Нас всех ломают, причесывают под одну гребенку. «Проводят предпродажную подготовку брачного товара», – пришло на ум невольное сравнение.
С такими думами подошла к двери библиотеки. Я еще не знала, что за порогом меня ждет встреча с двумя удивительными мужчинами: одним – из прошлого, а другим – из настоящего.
Сказать, что библиотека поразила меня, – значит, ничего не сказать: мотивы английской готики, кессонированный потолок цвета зрелого коньяка, выполненный из орехового дерева, книжные шкафы, расположенные вдоль стен и на хорах, куда вела лестница.
Я застыла на пороге. Передо мной был уютный зал с монументальным камином, высокими окнами в ажурных переплетах. Лестница в противоположном конце манила подняться на внутренний балкон, подойти к книгам и манускриптам, от которых буквально веяло атмосферой Средневековья.
Ласковый, приглушенный свет, десяток массивных столов. Создавалось ощущение, что эта библиотека – скорее личная, нежели предназначенная для широких масс. Здесь было приятно устроиться с книгой и неспешно погрузиться в плен страниц.
– Чего изволит искать юная госпожа?
Девушка, совсем еще молодая, в опрятном чепце и переднике, появилась словно из ниоткуда.
– Простите? – я немного растерялась. Кто был передо мной? Не могло же это юное созданье, почти моя ровесница, быть библиотекарем?
В мозгу прочно засел стереотип: представителю данной профессии должно быть «далеко за…», наличие скверного характера, налет чудаковатости или канцелярщины – не обязательны, но весьма типичны.
– Извините, я не представилась, – девушка, кажется, слегка смутилась, – мое имя Санна Шинк, я недавно только стала книгочеем.
Видимо, удивление, отразившееся на моем лице, заставило ее пояснить:
– Именно так в институте традиционно именуют должность библиотекаря. Так чем могу быть полезна?
– Мне нужен трактат Фомы Аквинского «Facta probantur», или «Деяния доказывают», – сверившись с бумажкой, озвучила я.
– Пойдемте за мной, – девушка развернулась спиной и уже из-за плеча бросила: – Самые поздние копии его рукописи находятся в разделе законников, придется подняться на восточный хор.
Я в молчании последовала за провожатой на внутренний балкон.
Пока искали интересующий меня трактат, я все же не могла не полюбопытствовать: – Почему здешняя библиотека так отличается от привычных вузовских, современных, с шеренгами уродливых металлических стеллажей, раздражающим люминесцентным светом и гигантскими читальными залами?
– Просто у нас другой принцип работы: здесь нет учебников, по которым воспитанницы института ежедневно штудируют заданные параграфы. Все учебные книги находятся либо в классных комнатах, либо в дортуарах, на личных полках, – пояснила книгочейка. – В библиотеку же приходят единицы. Те, кому помимо основного учебного курса требуются дополнительные знания.
Вот поэтому-то здесь было на удивление камерно, несмотря на то, что по большому счету площадь книжной обители не уступала торговому залу мегамаркета. Меж книжных стеллажей, солидных, дубовых, я впервые ощутила спокойствие. А может, это оттого, что почувствовала: от книгочейки не нужно ждать подвоха.
– Вот, – девушка протянула мне трактат, – желаю удачи с госпожой Брыльски.
– Но как вы догадались?
– Она одна из немногих, кто задает своим ученицам дополнительную литературу, – как-то печально улыбнулась книгочейка.
В руках у меня оказался узкий потрепанный корешок из тисненой кожи, желтые страницы которого говорили о своем истинном возрасте без слов. Распахнула книгу наугад с затаенной тревогой: а вдруг она написана от руки, содержит в себе столько «аз» и «есмь», что моему мозгу с sms’очно-клиповым мышлением будет через них не продраться?
Все оказалось и сложнее, и проще одновременно. Текст был печатный, судя по титульной странице, вышедший из типографии в конце девятнадцатого века, и изобиловал твердыми знаками и «i», но понять суть написанного было вполне реально.
– Не буду вам мешать, – прошелестела книгочейка, – как закончите работу, оставьте, пожалуйста, трактат на столе. – Девушка начала спускаться. Я машинально проследила за ней. Вот ее хрупкая фигурка миновала лестницу, пересекла холл и направилась к камину, а потом книгочейка просто шагнула в огонь.
– Милая саламандра… юная и не испорченная этими стенами, – тень, появившийся на перилах, своим комментарием избавил меня от не одного десятка седых волос.
Я-то уже грешным делом решила, что у меня либо глюк, либо девушка решила избрать весьма странный, но эффектный способ самоубийства – в огне камина.
– Пойдем обогащаться знаниями, как уран бета-частицами, – обратилась я к тени.
– Э-э-э, я пас, – сразу же сдался мой неустанный спутник.
Пришлось продираться сквозь витиеватости текста самой. Не могу сказать, что чтение было занимательным, но все же… К тому же, если учесть, что «князь философов» и теолог Средневековья рассуждал о магии, ее проявлениях и классификации даров, узнала я изрядно.
Так, Фома Аквинский расположил таланты всех чародеев под покровительством семи планет. Те, кому сияет на небосводе Марс, – это стихийники. Им прямая дорога на факультет боевой магии. Дети Юпитера – эмпаты и менталисты, Луноликая отвечает за дар предсказателей, Сатурн является символом некромантов, Солнце ярче всех светит магам жизни, травникам и алхимикам, а Венера улыбается артефактчикам и теоретикам. Вездесущий Меркурий, согласно классификации автора, – планета временников и пространственников.
Фома Аквинский также говорил о том, как важен контроль над даром и к чему приводят выплески силы. Я старательно конспектировала, а покоя мне не давала мысль, что где-то я уже слышала про эти семь планет, вот только там точно упоминалась не магия, а что-то простое, обыденное, знакомое еще средневековым алхимикам.
Поделилась мыслью с тенью, который, казалось бы, дремал у моих ног. При звуках голоса световая клякса встрепенулась и сонно пробормотала:
– Может, у тебя ассоциация с гороскопом? Там тоже про планеты пишут, – протянул мой спутник.
– Нет, это точно не про коллег Павла Глобы, – почему-то в этом я была уверена.
– Тогда не знаю.
Я решила, что подумаю над этим позже. К тому же до конца трактата оставалось совсем чуть-чуть.
Перелистнула последнюю страницу и не поверила своим глазам. Это был стишок, написанный от руки на полях. Что-то подобное я уже в своей жизни слышала, кажется, на уроке химии, когда учительница в шутку рассказывала о средневековых алхимиках.
В мозгу словно сработал переключатель, и мысль почти оформилась…
Голос, прозвучавший в библиотечной тиши, заставил вздрогнуть и отвлечься:
– Вот ты где, а я тебя везде ищу, – Лим стоял на пороге и внимательно смотрел на меня.
– А я и не пряталась, – мягкий свет в зале дарил ощущение уюта. Хотелось простых слов, без подтекста, обычного разговора.
– Зато мне пришлось… – рыжий демон выглядел усталым и каким-то поникшим от макушки до хвоста.
Невольно улыбнулась на это его заявление, представив гения сыска, крадущегося по коридорам института в попытке не попасться на глаза благородным воспитанницам данного заведения.
– Улыбаешься… – заметил Лим и приблизился к моему столу. – А ты знаешь, что именно такая женская улыбка заставляет ломать мужчин голову над тем, что же у вас на уме? – казалось, и демон заразился камерным очарованием библиотеки и снял ледяную маску.
– Нет, но я знаю другое: если мужчина начинает с комплиментов, значит, ему что-то от тебя да нужно.
Лим, оседлавший стул задом наперед, сложил руки на спинке и уперся в запястья подбородком.
– И в кого ты такая проницательная? – задал он риторический вопрос.
В ответ у меня невольно вырвалось:
– В мамину икс-хромосому.
– Да, гены пальцем не раздавишь, – подытожил демонюка, а потом посерьезнел. – Я искал тебя, чтобы подробнее расспросить о временном скачке, вернее о том, чувствовала ли ты в этот момент Ника. Может быть, какая-то мысль по время перемещения показалась тебе чужой, образ…
– Самой чужой в тот момент была боль, – напомнила я дознавателю.
– Хорошо, давай я буду задавать вопросы, а ты отвечай не задумываясь.
Кивнула головой, соглашаясь. Я понимала, что эта беседа – своего рода допрос, но мягкий, почти дружеский, без давления.
– Твоя любимая эпоха? – начал Лим, а я слегка растерялась.
– Античность, – выдала я, чуть поколебавшись.
– Хорошо, – удовлетворенно протянул рыжий и задал следующий: – В школе как обстояли дела с начертательной геометрий? Мысленно легко можешь определить угол? Задать вектор?
И все в таком же духе. Вопросы совершенно разные, без привязки к определенной теме. Лим задавал их со спокойной, будничной интонацией, и лишь хвост выдавал хозяина нетерпеливым подергиванием.
Когда на очередном витке допроса Лим поинтересовался: «Хорошо ли я знаю исторический Питер?» – возникло смутное ощущение, что он пытается что-то отсечь, вычленить один верный вариант из множества гипотез.
– Что именно не так с моим скачком в прошлое? Нет, я знаю, что он весь один большой нонсенс для магического мира, но…
Рыжий демон совершенно не по-аристократически подпер кулаком щеку и ответил невпопад:
– Ты совершенно не подходишь для этого места, у тебя слишком мужской склад ума, цепкий, но прямолинейный. Тебе не хватает стервозной женской изворотливости, – в его голосе слышалась какая-то затаенная обида, полынная горечь разочарования.
– О чем это ты?
– О том, что как я ни старался скрыть истинную цель своих расспросов, ты все равно догадалась. Другая же выпускница на твоем месте стала бы в первую очередь заботиться о том, какой эффект она производит на мужчину, сидящего перед ней, нежели проводить анализирующее скрещивание тем вопросов.
«Судя по всему, у Лима опыт общения с экс-институтками немалый, раз он так уверенно говорит», – отметила я про себя. Демон меж тем продолжил:
– Да. Я, в отличие от Аарона, продолжаю считать, что маньяк прячет наших потеряшек где-то во временном потоке. Я задавал тебе косвенные вопросы, чтобы исключить возможность того, что в магометрии называется «эффект искажения желанием».
Недоуменно посмотрела на собеседника, и демон пояснил:
– Если бы ты, например, всей душой любила царскую Россию времен Александра II, или, проваливаясь во временной поток, могла представить себе точку выхода, или имела конкретную якорную привязку к определенному предмету той эпохи… В общем, я пытался выяснить, тянуло ли вас с Аароном в конкретную точку временного потока, заданную тобой осознанно или подсознательно, или вы дрейфовали, подчиняясь притяжению Ника…
Он хотел еще что-то сказать, но тут часы на его запястье засветились. Лим стукнул пальцем по циферблату, словно дал щелбана ленивым стрелкам, и коротко бросил:
– Слушаю.
Из часов раздался голос:
– Это Макс. Мы обнаружили еще один труп. Почерк тот же, это наш временник.
– Сейчас буду, – бросил Лим, поднимаясь.
А внутри меня все похолодело. Я понимала, что это еще не Ник, его смерть означала бы и мою кончину, но вот то, что удавка на моей шее с новым «подарочком маньяка» затягивается все сильнее, я ощущала отчетливо.
Смелости набиралась недолго, хватило трех ударов сердца.
– Можно с тобой?
– Я думаю, что тебе не стоит…
Лим не успел договорить, перебила:
– Да, девушкам не стоит видеть жмуриков, но сейчас я – не слабый пол, а недоучившийся врач, которому доводилось участвовать во вскрытиях, так что…
Демон отрицательно помотал головой.
– Пожалуйста. Я прошу. Для тебя это расследование, а для меня – попытка выжить. Может, я увижу то, что вы, привыкшие полагаться на магию, не заметили… – вбила я последний гвоздь в крышку гроба непоколебимой уверенности рыжего.
– Хорошо, – сдался он, – давай в телепорт, а сразу после обследования места происшествия я телепортирую тебя обратно.
Лим раздавил в руках какую-то капсулу, и у него под ногами начал проступать контур света. Я инстинктивно шагнула ближе, боясь телепортироваться частично: оставить локоть или пятку в библиотеке не хотелось.
Уже когда свечение стало нестерпимо ярким, я услышала шепот:
«У многоразовых пропусков через периметр все же есть свои плюсы…»
* * *
Когда свечение погасло и я открыла глаза, первое, что увидела, – обычную газовую плиту, повидавшую на своем веку немало борщей и нарастившую броню из пригара. Такую, что отчистить ее можно было, лишь соскоблив скальпелем эмаль. Типичный пищеблок малосемейки, в котором мы оказались, был убог, сер и по-холостяцки пуст. Голые стены со следами наглых тараканов, одна чашка с недопитой бурдой, ложка, сиротливо лежащая в грязной сковороде. От созерцания меня оторвал голос Лима, к которому я все еще прижималась.
– Pret?
– Что? – сказанного демоном я не поняла. Похоже, что действие межъязыкового институтского купола закончилось.
Рыжий досадливо поморщился и, сложив ладонь щепотью, то ли ругнулся, то ли колдонул.
– Ну что, готова? – легкий акцент и паузы между словами Лима свидетельствовали – заклинание слегка подтормаживает при переводе.
– Да, – ответила, хотя уверена в этом не была.
В комнате, куда мы вошли, царила деловая суета: один фотографировал, второй наносил мелом метки на странную пластину, которая при каждом прикосновении меняла цвет, третий обследовал покойного. Труп, к слову, был из категории тех, которыми любят пугать первокурсников: эпителий с характерными некротическими пятнами, занимавшими большую часть лица, запах гнилого мяса. Наполовину завернутый в целлофан, он выглядел дико в практически пустой комнате.
Лим обеспокоенно взглянул на меня. Наверное, ждал типичной женской реакции на такое зрелище: бледного лица, рвотных позывов или обморока. Увы, как первое, так и второе у меня было, но, к счастью, в прошлом: студенту, не способному вынести вида трупа, в меде делать нечего.
– Давно нашли? – осведомился рыжий, убедившись, что мне не требуется помощь в адаптации к увиденному.
– Обнаружили час назад, опять всплеск временного потока, – доложил один из дознавателей.
– Металл есть?
– Да, как и у других, на запястье. Судя по всему – свинец.
– Личность установили?
– Угу, – откликнулся тот, что держал в руках странную, явно магического свойства пластину, – хотя аура и разорвана в клочья, думаю, это один из пропавших месяц назад. Тагир Рахматшин.
– Судя по внешнему виду покойного, у него был дар некроманта. Ведь только у этой братии при отнятии способностей отмечается разложение тканей, – то ли спросил, то ли утвердился в мысли Лим.
– Да, именно так, причем сильный, как и у предыдущих, – подтвердил один из экспертов.
– У других тоже были выдающиеся способности? – я вмешалась в разговор неосознанно.
Думала, демон разозлится, что перебиваю, но, на удивление, он ответил:
– Да, все, кого выпил этот выкидыш мрака, были с уровнем дара первой или высшей категории. А еще эти металлы… как будто насмехается, дает подсказку, уверенный, что мы ее не разгадаем. И ведь он, сволочь, прав, не можем разгадать..
Хоть и сказано это было без повышенных тонов, но чувствовалось, что спокойный Дейминго отводит душу. Не иначе, мой просто вопрос был той последней каплей, что подтолкнула селевой поток.
Он еще говорил, а я уже не слушала, повторяя себе под нос:
– Семь металлов создал свет по числу семи планет…
Рыжий, услышавший мой бубнеж, вскинулся, как борзая, учуявшая зайца.
– А ну-ка повтори…
Пришлось выполнить его просьбу. По окончании декламации в комнате повисла тишина. Первым ее нарушил демон:
– Это же из истории алхимии, очевидная истина, но при чем тут… впрочем, – перебил сам же себя демон, – но если так, значит, эта находка не последняя.
