Текст книги "Магометрия. Институт благородных чародеек"

Автор книги: Надежда Мамева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Я попыталась сделать все в соответствии с инструкцией. С первого раза не получилось, со второго тоже, впрочем как и с пятого. Виски взмокли, пальцы болели, корсет я уже ненавидела лютой ненавистью… На шестой раз получилось, причем так, что я непроизвольно вскрикнула: так резко и сильно затянулась шнуровка.

– Отлично, а теперь мысленно ослабляй, – Нарин смотрела на меня внимательно и сосредоточенно, словно змеелов на кобру, раздувшую капюшон.

Я прикрыла глаза, отпуская воображаемые шнурки, и почувствовала, как дышать становится легче.

– Для первого раза совсем неплохо, – прокомментировала преподаватель. – А теперь тебе пора, скоро начнется следующее занятие.

Она уже было собиралась выйти из аудитории, когда я ее окликнула:

– И все же зачем вы это сделали? И почему нас на занятиях не обучают заклинаниям и магии?

Нарин обернулась:

– Многие, пришедшие сюда, уже владеют азами чародейства, тех же, кто не умеет управлять даром, начнут обучать индивидуально, сразу после бала. Опережая очередной вопрос: бал – это своего рода смотрины, когда показывают «товар лицом». Дикий, необузданный дар манит мужчин-магов, как непокоренная вершина, опасная, неуправляемая, сулящая порою гибель и оттого вдвойне притягательная. Но жить и не уметь контролировать свой дар опасно и противозаконно, поэтому тебя покажут на балу, ты запомнишься многим, а потом тебя вновь спрячут за этими стенами. Когда же ты выйдешь отсюда через шесть лет… ты будешь желанной, но обученной – истинной благородной чародейкой.

– И все же отчего?.. – я не закончила, но собеседница поняла, что ее длинный ответ не сбил меня с мысли.

– Решила помочь, потому что в тебе я увидела себя… А еще мой дар провидицы говорит мне, что с тобой не все так просто.

Я хотела бы продолжить наш разговор, но звонок оповестил о начале следующего занятия, на которое я опять безбожно опаздывала.

Увы, на теоретическую магометрию попала, только выслушав длинную нотацию от госпожи Брыльски. Наконец эта дама, перманентно находящаяся в состоянии раздражения, желчно бросила, чтобы я садилась на свое место, и продолжила лекцию.

На середине ее монотонного монолога, когда от конспектирования уже немела рука, в дверь аудитории постучались. Оказалось, что Брыльски срочно просила подойти к себе директриса.

Лектор, быстро дав нам задание, ушла, а я, воспользовавшись тем, что институтки занялись чем угодно, но только не рьяным конспектированием параграфа, достала «романчик» Лима. Поймала несколько презрительных взглядов соседок. Ну да, аляповатая вульгарная обложка была призвана охарактеризовать содержимое лучше всяких слов.

Нацепила на лицо мечтательное выражение и приступила к чтению. Не скажу, что векторы построения временного телепорта вдохновляли, но эти знания мне были жизненно необходимы, а потому я пыталась досконально разобраться в написанном, а не просто запомнить.

Брыльски так и не пришла до окончания занятия, что обрадовало всех. Со звонком мы дружной гурьбой отправились в столовую.

* * *

Известие о том, что бал в этом году состоится на полторы недели раньше намеченного срока, накрыло институток волной тайфуна во время обеда в столовой. Вошедшая директриса была немногословна, сообщив лишь, что принимающая сторона приносит свои извинения за спешку, связанную с внутренними причинами военной магической академии. Госпожа Веретес также огласила список из двадцати дебютанток. Увы, как и предполагал тень, мое имя в нем наличествовало.

– Попрошу всех, чьи имена я назвала, прийти сегодня в три часа пополудни в костюмерную, – закончила она свою речь и удалилась под гробовое молчание.

Сразу же после того, как свечение телепорта исчезло, столовая буквально взорвалась. Кто-то был недоволен тем, что ее не включили в список, кто-то фальшиво поздравлял.

Я же подсчитывала, сколько осталось до этого самого бала, выходило, что всего лишь пара дней.

ГЛАВА 9,
В КОТОРОЙ ЗАБОРНАЯ ГИМНАСТИКА СМЕНЯЕТ ВАЛЬСИРОВАНИЕ

Сентябрь 2017, Париж

Двадцать девушек в бальных платьях с шифрами на груди стояли перед зеркалами. Высокие прически, прямые спины, талии, утянутые корсетами, и пышные фижмы. Все должно было начаться через полчаса, и дебютантки находились в предвкушении.

Я тоже волновалась, но вряд ли мое смятение было созвучно оному других институток. Ощущение товара, облаченного в вуаль и газ на ярмарке мужского тщеславия, не покидало ни на минуту. Глаза же дебютанток, горящие волнением величайшей радости, презрительные взгляды и лицемерные улыбки лишь усиливали это чувство.

– Попрошу вас выстроиться парами, окно телепорта откроется с минуты на минуту.

Вместе с этими словами директрисы в центре зала загорелась сфера, которая начала стремительно увеличиваться в размерах, пока не достигла высоты человеческого роста.

– А вот и приглашение. Как пунктуально, – прокомментировала госпожа Веретес и, подавая пример, первой шагнула в телепорт.

Мы последовали за ней. В паре со мной оказалась демонесса. Ее темные волосы, уложенные в затейливую прическу, были украшены бутонами алых роз, придавая образу девушки испанский акцент. Восемь пар уже вошли в телепорт, когда моя спутница наступила на шлейф одной из впереди идущих девушек. Та, не ожидая подвоха и, видимо, подумав, что край за что-то зацепился, по инерции потянула чуть сильнее. Как результат, ткань затрещала, и под носком туфельки демонессы остался изрядный кусок.

Оглянувшаяся в последний момент дебютантка была готова в первое мгновение разрыдаться: наряд был испорчен.

– Я нечаянно, – протянула, словно искренне сожалея об этом, демонесса.

– Ах ты, – влага из глаз исчезла, уступив место злости.

Было видно, что оборвашка готова вцепиться в рогатую красавицу.

– Время. Ты идешь или остаешься? – напомнила спутница пострадавшей.

– Иду, иду, даже голая я пойду на этот бал! – в порыве злости выпалила та, чья юбка стала значительно короче, и шагнула в телепорт.

Я оглянулась в последний раз на зал и шагнула следом.

Когда мы вышли, то застали интересную картину: оборвашка освободилась от каркаса юбки, отчего платье потеряло пышность. Зато и рваный край спрятался под складками. Приглядевшись, можно было понять, что произошло, но неискушенному взгляду были видны лишь точеные ножки, которые выглядывали из-под юбки чуть смелее, чем у остальных.

Директриса стояла к нам спиной, словно не заметив произошедшего.

– Будь готова ко всему, – одобряюще шепнул тень и… смылся в неизвестном направлении.

Зазвучали фанфары, распахнулись массивные позолоченные створки дверей, и я услышала три характерных удара, а потом зычный, поставленный голос провозгласил:

– Госпожа Веретес из Санкт-Петербургского института благородных чародеек с воспитанницами!

Яркий свет ослеплял, натертый до блеска паркет напоминал лед катка, и сотни устремленных взглядов вызывали желание ретироваться отсюда куда подальше.

Я непроизвольно сглотнула и еще выше подняла голову, почувствовав себя комедианткой, в улыбке которой мед, а во рту – вкус горечи.

Директриса остановилась и присела в реверансе перед убеленным сединой мужчиной. Мы синхронно повторили ее маневр.

– Рада приветствовать вас, генерал Шенон! Вот уже полвека вы оказываете нам честь, приглашая на ежегодный осенний бал.

– Ну что вы, госпожа Веретес, – учтивый поклон и ответ, соответствующий нормам этикета. – Это вы оказываете нам несказанную честь, принимая наше скромное приглашение. И прошу вас простить за некоторую спешку, но в этом году бал приурочен к празднованию четырехсотлетия нашей военной академии, а потому мы позволили пригласить и некоторых ее выпускников.

На это его заявление директриса хищным ястребом глянула по сторонам и расплылась в ответной любезной улыбке: видимо, увиденное ее удовлетворило.

– Хитрый плут! – Веретес, сложив веер, шутливо стукнула его по запястью. – И вы держали все в тайне. Я рассчитывала, что будет два празднества, а вы…

– Каюсь, грешен… – генерал хитро улыбнулся, – но совет посчитал, что два бала – слишком расточительная трата… А посему позвольте загладить мою вину и пригласить вас на первый танец.

Шенон галантно протянул руку директрисе, и в тот же миг я почувствовала, что кто-то подошел ко мне.

– Вы окажете мне честь? – приятный мужской баритон.

Я подняла глаза. Передо мной стоял блондин с правильными чертами лица, выдающими в нем аристократа, карими глазами, взгляд которых проникал в самую душу. Слегка замешкалась, и он мягким, чарующим голосом уточнил:

– Так вы позволите?

– С превеликой радостью окажу вам эту честь, – ответила я.

Зазвучали первые аккорды полонеза, выстраивающего пары для торжественного шествия. Неторопливые такты позволили мне осмотреться: военная униформа была везде и всюду. Блестящие эполеты, зеленые мундиры… мне на миг показалось, что среди остальных я увидела знакомую рыжую макушку, но музыка изменилась, призывая развернуться к партнеру лицом.

– Должен признаться, леди… – партнер намеренно сделал паузу, заставляя назвать свое имя.

– Светлана, Светлана Смирнова, – ответила и, вынужденная оказать ответную любезность, поинтересовалась: – С кем имею честь?

– Джеймон Йорк, – соблазнительно улыбнулся блондин. – Так вот, прошу вас, Светлана, простить мои горячность и напор, но вы меня поразили в самое сердце наповал.

– Ну что вы, я не пуля, чтобы поражать, – вернула неудачный и затасканный комплимент обратно адресату с пометкой «придумать что-то пооригинальнее».

Собеседник это понял и оценил, потому как тон сразу стал более деловым и в то же время искренним:

– Тогда позвольте сказать, что вы весьма ценный и необычный экземпляр, – он на мгновение прикрыл глаза и словно попытался уловить аромат, витающий в воздухе. – Поверьте мне на слово, мы, оборотни, в этом разбираемся.

– Меня не прельщает склянка со спиртом или препарировачная энтомологическая игла.

– При чем здесь они? – партнер хоть и не сбился с ритма танца, но был ошарашен.

– При том, что необычные экземпляры ценители-таксидермисты, дабы сохранить, обычно помещают в музей под стекло, предварительно выпотрошив.

– А вы умны. Определенно очень умны. А потому прошу: не показывайте ваш ум, ибо красивых девушек много, но красивых, умных и с сильным даром – мало. А потому вас обязательно запомнят и захотят в свою коллекцию многие в этом зале. И не скрою – я не исключение. Меня бы устроила такая, как вы.

– Вы это говорите вот так, сразу? – я вложила в эту фразу все безразличие, что у меня было, чтобы скрыть свои истинные чувства.

– Увы, вы же, как и я, понимаете, что этот бал – своего рода презентация. Институт выставляет на всеобщее обозрение свой лучший товар: молодой, с высоким даром, красивый, юный, неопытный и тем притягательный. А кадетский корпус свой: сильный, уверенный, напористый и с хорошей родословной…

– Чем-то напоминает выставку породистых собак, не находите? – вырвалось у меня непроизвольно.

– О да, весьма. И я уже вышел из романтической поры, мне двадцать пять. Не верю, что встречу свою единственную любовь, а потому просто предпочитаю чужому выбору свой собственный, осознанный, построенный пусть и на голом расчете, но моем, а не чужом.

– Говорить это той, с кем вы едва знакомы, – неосмотрительно и глупо, по крайней мере.

– Вы мне показались искренней и не ждущей чуда от этого вечера. У вас единственной глаза не горели предвкушением. Поэтому я и позволил себе убрать Олафа, с которым вы, согласно списку, должны были сейчас танцевать.

Собеседник кивнул в сторону, и я только сейчас увидела бледного юношу, сидящего на кушетке и буравящего нас злым взглядом. Оказывается, не только в институте правят бал интриги и пакости.

Прозвучали финальные аккорды. Партнер нехотя поклонился и не спешил покинуть мое общество.

Я уже присела в реверансе, собираясь сама закончить разговор, как оркестр заиграл вальс.

– Позвольте пригласить… – оборотня потеснил другой кадет.

– Этот танец мадемуазель уже обещала мне, – голос, прозвучавший за спиной, заставил помимо воли улыбнуться.

Лим! Все-таки не показалось. Рыжий, надменный, порою невыносимый, но такой… привычный.

Обернулась. Демон в военной форме был серьезен как никогда. Я протянула ему руку и поняла: вот теперь я действительно волнуюсь.

Мы замерли друг напротив друга – лицом к лицу, близко-близко, почти вплотную. Зазвучала музыка, приводя все в движение: пары закружились в неспешном вальсе. Мне показалось, что в эти мгновения даже воздух танцевал.

Лим положил руку мне на талию и уверенно повел, задавая ритм. А я была счастлива тем мимолетным, упоительным счастьем, которое пьянит голову осознанием его невозвратности и быстротечности. Вокруг все блестело: кенкеты и вощеный паркет, эполеты и серьги.

– Ты сейчас светишься, – демон словно прочитал мои мысли.

– Это непозволительная роскошь?

– В этом обществе, пронизанном интригами, – да, но я хочу, чтобы ты была сегодня расточительной.

Его уверенные руки, близость, шепот, щекочущий ухо, и взгляд, гипнотизирующий, заставляющий смотреть в янтарь глаз не отрываясь, – все это будоражило и дарило иллюзию надежды. И все же невероятным усилием воли я заставила себя вернуться в реальность:

– Как ты здесь оказался? – банальнейший из вопросов разорвал очарование.

– Трусиха… – констатировал Лим мою капитуляцию. – Как сказал генерал, в честь юбилея кадетского корпуса на балу присутствуют и выпускники академии. Мне почему-то показалось, что среди дебютанток будет, – рыжий замялся, словно поймал едва не вырвавшиеся слова, и сухо закончил: – И самая ценная из свидетельниц…

– Похоже, не тебе одному это показалось, – отчего-то завершение фразы царапнуло. Хотя кто я ему, свидетельница и есть, одна из многих, проходящих по громкому делу.

Аарон, внимательно наблюдал за нами, а тень Ника, моя тень, нагло нашептывал что-то ему на ухо.

– Но, как видно, ты сегодня популярна. Пришлось вспомнить юность, чтобы обойти конкурентов, а особенно одного, – демонюка посмотрел на меня с прищуром.

– Подножка или заклинание? – я попыталась придать вопросу светский лоск.

– Это было бы банально, и бывалый следопыт на такое бы не повелся, а вот на сообщение, что он сделал предложение одной из институток, некой демонессе, и она ответила согласием… Когда тебя окружает толпа из жаждущих поздравить и засвидетельствовать свое почтение… бывает сложно выбраться.

– А вы коварны и хитры, господин Дейминго, – ответ в тон словно был подтверждением, что я принимаю правила игры, в которой ни одна из сторон не желает признаваться в истинных чувствах первой.

– Да, демоны этим слав… – Лим хотел сказать еще что-то, но меня скрутила резкая боль. Увы, причина была все та же.

Мы сбились с такта и остановились. Лишь успела поразиться быстроте и глубине происходящего. Лим же, обхватил мою голову ладонями и зашептал прямо в губы: «Не бойся, я с тобой, не блокируй, не закрывайся… Отпусти свой дар, я рядом». В этот момент амулет, раскалившийся добела, просто раскололся на части и меня захлестнул шквал. Агония, безумие, от которого хотелось кричать, но крик был немым, я буквально тонула, а вокруг раскручивался кольцами огненный вихрь.

– Я рядом… – это были последние слова перед тем, как нас закрутил водоворот времени.

* * *

Сознание возвращалось рывками. То казалось, еще немного, и я вынырну на поверхность из-под водной толщи, то вновь меня уносило в глубину.

В явь помогло вернуться прикосновение: легкое, почти невесомое. Кто-то дотронулся до скулы, обвел ладонью овал лица. Сознание наконец-то определилось, по какую сторону грани оно банкует сегодня.

Глаза открывала медленно и нехотя, словно предчувствуя очередной сюрприз судьбы. Оный сидел передо мной в расстегнутом мундире.

– Ты меня напугала, – Лим с облегчением вздохнул.

– Я старалась, – ответила честно. – Можно сказать, работала с полным погружением и отдачей.

– Если пытаешься иронизировать, – значит, в порядке, – вынес вердикт рыжий.

Я приподнялась на локте и огляделась: судя по небу, я очнулась летним облачным утром. Только в ранний час воздух бывает столь кристально свеж и чист, напоен ароматом листвы с тонкими нотками еще нераскрывшихся бутонов. В полдень или вечером не только свет, но и звуки, запахи иные.

Посмотрела на Лима. Он ни капли не напоминал джипиэс-навигатор, однако ответить на вопрос, столь популярный у водителей: «Где мы находимся», предстояло именно демонюке.

– Не знаю, – почесав в затылке, выдал мой спутник. – Кукушка, которую мы вспугнули своим появлением, увы, уточнить адрес не удосужилась, а клены, как видишь, не особо разговорчивы.

Да уж, информативно. Впрочем, госпожа Логика подсказывала, что находимся мы отнюдь не на лоне дикой природы: аккуратно растущие, словно по линеечке, деревья, ухоженный газон вдалеке… Все это выдавало парковую зону.

– А вот интересно, те люди, в мундирах и фуражках, бегут к нам, чтобы выписать нам штраф за потоптанный газон? – невинно уточнила я.

К нам и вправду спешили несколько человек в серой форме. Вот только было в них что-то неуловимо знакомое.

– Так, с местом и временем теперь понятно, – скороговоркой протараторил Лим. – Царская Россия. А теперь – бежим!

Он дернул меня за руку, рывком поднимая на ноги. Задавать лишние вопросы не стала. Разберемся еще, вот только ноги унесем. Потому как я поняла, что мне показалось столь знакомым в этих мундирных: такое же выражение лиц было у дознавателей, вломившихся в мою квартиру.

Увы, бальные платья не были предназначены для спринтерских забегов по такой шибко пересеченной местности. Я споткнулась на первом же шаге. Выдавать геройское «Бросай, спасайся сам» даже не подумала, а лишь чертыхнулась.

Лим, видя это, повел себя совершенно не как джентльмен: запустил руки мне под юбку. Правда, совсем не с донжуанскими намерениями. Рыжий ловко отстегнул фижмы (будто специально долго и упорно тренировал именно этот навык) и в довершение укоротил подол ровно вдвое. Бежать стало значительно удобнее. А посему: ветер в спину, ноги в руки, и мы рванули к спасительному забору.

То ли испуг придал силы, то ли что иное, но я, подсаженная рыжим, перемахнула через ограду двухметровой высоты в одно мгновенье. Лим слегка запоздал и потому, к моменту прибытия мундирных, гордо оседлал забор, собираясь перевалиться на мою сторону. Увы, дознаватели позапрошлой эпохи, как и мои современники, не пожелали просто так выпустить добычу из рук и по инерции (считай, по дури) вцепились в сапог демонюки с одной стороны. Я, желая помочь, ведомая азартом, ухватилась с другой.

Не знаю, что чувствовал Лим, выступая в роли импровизированного каната. Однако на французском он шипел весьма экспрессивно.

– Мать вашу! Вы же покойники, почему тогда такие активные! – вырвалось у меня непроизвольно в адрес мундирных.

Дознаватель, вцепившийся в обувку демонюки разве что только не зубами, на мгновение опешил.

– Братцы, глядите-ка, девка-то – наша прошмандовка, а не французская…

В этот самый миг сапог Лима решил, что свою роль он сыграл и пора бы ему со сцены удалиться, а потому покинул ногу столь авантюрного хозяина.

* * *

Поскольку обувка, исполнив незабвенный трюк сказочной репки, оказалась-таки в столь вожделеющих ее инквизиторских руках, а я с другой стороны тянуть не переставала, Лим полетел прямиком на меня.

Увы, роль благородного рыцаря, ловящего свою даму, сиганувшую в его объятья с балкона, меня не вдохновляла. А потому я, разжав руки, отскочила в сторону. Рыжий не поцеловал траву лишь по одной причине: у него оказался важнейший анатомический элемент, который утратили еще далекие предки человека, – хвост. Им-то демон и ухватился за забор. Лим буквально на мгновение завис над землей, растопырив руки и ноги, как мышь, которую вынули из капкана за пятую конечность и пристально изучают, а потом, отцепившись, спрыгнул на землю.

Наполовину босой, в помятом мундире, но свободный.

– Это их надолго не задержит. Ходу! – выдохнул он.

Пока мы бодро следовали принципу: «Бегу, значит, живу; убежал, значит, выжил!» – я подумала, что в вузе было занятий физкультуры маловато: пара в неделю – это просто безобразие. Оказывается, мне, чтобы выжить, нужно заниматься каждый день и не по часу… Хотя некоторые вон бегают по утрам… Правда, чаще сопровождая это простое упражнение еще и дыхательной гимнастикой, а конкретнее криком: «Опять проспала!»

Вдох-выдох, вдох-выдох. Легкие начали уже гореть, в боку кололо, туфли норовили соскочить, а ноги все чаще запинались.

– Почему они за нами гонятся? – этот вопрос я буквально выплюнула из себя.

Хотелось услышать что-то вроде: «Они обознались, должно быть, скоро отстанут» или что-то подобное.

Лим бежал рядом и ничуть не запыхался, даже то, что одна пятка сверкала наготой, ничуть ему не мешало.

– Видишь ли, моя аура почти точная копия прадедовской… а мой доблестный предок когда-то в конце девятнадцатого века весьма сильно нашпионил в России… после чего ему пришлось спешно ее покинуть и ретироваться в Париж. Местная инквизиция получила карт-бланш на его поимку, арест и все вытекающие…

Если он думал, что эта новость меня как-то успокоит… значит, демон ничего не понимал в женской психологии. Лим смотрел лишь вперед. Глубокие вдохи. Медленные выдохи, уверенные, скупые движения корпуса. Не оглядываясь на меня, он продолжил, словно мы вели светскую беседу, а не уносили ноги:

– Наше появление вызвало возмущение магического фона, на которое, полагаю, и среагировали патрульные, ну а дальше, сличив мою ауру с тем, что у них имеется…

– Они не отстанут? – Мне же каждое слово давалось с трудом, а потому я их старательно экономила.

– Ну, у нас есть неплохие шансы уйти… – обтекаемо ответил рыжий.

Дорога под ногами имела характерный вид: две накатанные широкие колеи по бокам и одна вытоптанная – посредине. Такой ее мог сделать только гужевой, но никак не автомобильный транспорт. Колеса телег мнут траву по бокам, а лошадь, тянущая повозку, – посредине.

Впереди, меж раскидистых крон лип, появился просвет. Через несколько минут дорога вывела нас к взморью. Песчаный ровный берег, овеваемый ветрами с залива, виднеющееся невдалеке кладбище, радовавшее глаз жизнеутверждающей картиной из покосившихся плюсиков-крестов, были символической финишной чертой.

Я согнулась пополам, уперев ладони в колени и тяжело дыша.

– Ну что, есть варианты? – демон невозмутимо обозревал пейзаж.

– В воду больше не полезу! – категорично прохрипела я.

– Я не о том. Есть варианты, где мы можем быть? То, что это конец девятнадцатого века, как и Россия, понятно…

Выпрямилась и посмотрела окрест.

– Не уверена, совсем не уверена, но, судя по прибрежной полосе, кладбищу и тому то ли дворцу, то ли скотному двору в стиле готика, мы в Старом Петергофе.

– Э? – вопросительно взглянул на меня Лим.

Я мысленно застонала: «Иностранец!»

– Пригород Питера. Исторический. Так понятнее?

Демон утвердительно кивнул и стянул сапог. Следом он снял китель, рубашку и начал расстегивать ремень.

– Раздевайся! – как ни в чем не бывало обратился он ко мне.

Я же лишь мысленно застонала: «Опять!»

– Быстрее, они наверняка подключили гончих. Вода же смывает не только запахи, она и след ауры отлично маскирует.

* * *

Лента берега казалась серой полосой, на которой галькой выложен затейливый рисунок. Безмолвная лазурная гладь, местами покрытая дорожками штиля, перистые облака и пенный зигзаг неторопливого прибоя – все это было словно лирической мелодией, дарящей покой и уединение душе, тайной, завораживающей и манящей.

Я щелкнула пальцами раз, другой и поняла, что сегодня самой мне с застежками не справиться – банально не могла сосредоточиться. Пальцы дрожали, выдавая накопившуюся усталость. Тяжело вздохнула и обратилась к Лиму:

– Пожалуйста, помоги снять! – и повернулась спиной.

Демону пояснений не требовалось: он ловко расстегнул застежки платья. Осознание того, что такая точность может быть лишь результатом тренировок, неприятно кольнула.

– Оперативно, – комментарий, вырвавшийся непроизвольно, заставил Лима на секунду замедлиться.

– Ты не поверишь, если расскажу, где я приобрел этот навык.

Я попыталась повернуть голову и с интересом спросила:

– И где же?

– По молодости и по дури, сразу после окончания обучения, я возненавидел все, что связано с магией. На то были причины. Так вот, ничего не умея, кроме как воевать, я подался в Клермон-Ферран, одну из военных летных школ ВВС Франции. Может, выбор пал именно на знак штурвала и крыла, потому что всегда завидовал драконам: им-то небо доступно с рождения.

– Знак чего? – я перебила Лима.

Платье, услужливо расстегнутое, просто так сниматься не желало, несмотря на то, что юбка претерпела ряд авангардных улучшений.

– Штурвал и крыло, окруженные лавровым венком, – знак курсанта авиационного училища Франции, – пояснил он и вернулся к первоначальной теме. – Так вот, не знаю, кто разрабатывал летную форму, но у наших берцев была знатная шнуровка. Высотою едва ли не до колена. А нормативы на сборы по тревоге, как и везде, – двадцать секунд. Помнится, мы всей эскадрильей полторы недели тренировались в искусстве шнуровки.

Когда я наконец выпуталась из бального наряда, Лим уже разделся. Его одежда, аккуратно свернутая рулоном, лежала на гальке.

Почему-то сразу вспомнилось, как мы выпали из телепорта. Правда, тогда от рубашки Лима остался хотя бы воротник, а сейчас… Растрепавшиеся из хвостика рыжие волосы при порывах ветра скользили по сливочной коже широких плеч, худощавое, поджарое тело, рельеф мышц… И самое обидное, что демон был до безобразия спокоен. Хотя, глянув на хвост, выписывающий восьмерки на гальке, поняла: демонская невозмутимость напускная. Осознание этого примирило с мыслью, что и Лиму не чуждо волнение.

Он же смотрел на меня внимательно, слегка прищурившись против солнца, не иначе, оценивая картину «институтка в неглиже». Панталоны, чулки, корсет и сорочка под ним удостоились пристального изучения этим демонюкой. А ведь если я хотела зайти в воду, мне необходимо было избавиться еще от одной детали гардероба.

Освобождение от корсета сопровождалось столь протяжным вздохом облегчения, что, услышь его случайный прохожий, интерпретация была бы однозначно страстно-горизонтальной.

– Если бы ты знал, как я об этом мечтала… – протянула с облегчением.

– Доставлять женщине приятные минуты порою весьма просто… – невозмутимо заметил Лим, но в его взгляде было столько ехидства, что я невольно усмехнулась.

Демон подхватил мои вещи и, аккуратно свернув их, добавил к своей скрутке.

Он входил в воду уверенно и решительно. Темно-синяя, почти фиолетовая волна вела неспешную прибрежную беседу с камнями, и я сделала несколько шагов вперед.

Лим обернулся.

– Если что, я рядом.

«Не ахти какая поддержка, но все же», – решила и шагнула в ленивую волну балтийского прибоя.

* * *

Волны встретили меня, как теща зятя: не слишком ласково, но и не кусая холодом, как в Фонтанке. Лим пояснил, что нам стоило бы сначала проплыть вдоль берега, лучше всего с нырками, чтобы вода как можно быстрее впитала в себя остатки нашего магического фона, а потом уже пройти по мелководью.

Мне, мало что понимающей в заметании следов (как-никак из нас двоих изрядный дознавательский стаж был все же у демонюки), оставалось лишь согласиться. И вот сейчас я могла лицезреть перед собой рыжую макушку. Как оказалось, у демона хвост весьма нужная и полезная вещь. Именно эту конечность Лим весьма удачно приспособил к транспортировке одежды, когда руки заняты. Тючок из того, что осталось от моего платья (хотя после того, как от него оторвали большую часть подола, лишили фижм, рюшей и воланов, оно оказалось если не компактным, то вполне себе транспортабельным) и формы Дейминго, величественно проплывал над водой.

По точным, выверенным гребкам демона было видно, что вода отнюдь не его родная стихия. Как и большинство тех, кого природа обделила стратегическим жировым запасом, он держался на поверхности лишь за счет постоянного движения. Стоило ему чуть сбавить темп, как голова тут же уходила под воду (хвост в это время корабельной кормой тонущего судна задирался еще выше: не иначе, в попытке сохранить одежду сухой).

– Тебя точно не надо будет спасать? – уточнила я, отплевываясь.

– Не дождешься, – бросил через плечо Лим и добавил: – Загребаем к берегу.

Выходить из воды было неприятно. Ветер сразу же прошелся по мокрой ткани сорочки, липшей к телу. Кожа на руках враз порадовала синюшным оттенком и мурашками.

Демонюка, заметив, как я зябко обняла свои плечи, направился ко мне. Вода, к этому времени доходившая лишь до пояса, слегка замедлила его движения.

– Держи, – он протянул мне свой китель. – Нам еще минимум с полчаса идти по мелководью, продрогнешь.

Выбранного дознавателем курса на причудливое каменное здание с небольшим мезонином мы держались, по ощущениям, больше часа, когда Лим все же решил выйти на берег.

– Вот теперь оторвались, – заключил рыжий и стал споро одеваться. Я тоже решила, что хорошенького понемножку, и, хоть китель и заслонял полупрозрачную ткань сорочки (скорее подчеркивающую, чем скрывающую наготу), поспешила надеть остатки платья. С корсетом мы, не сговариваясь, распрощались едва зашли поглубже в воду: уж больно он был неудобный в транспортировке и бесполезный в носке. Лим даже придавил его ко дну камнем, чтобы не всплыл ненароком. Теперь, без этого атрибута, я чувствовала себя намного лучше, несмотря на то, что ни о макияже, ни о прическе, ни о надлежащем внешнем виде не шло и речи.

Мысленно усмехнулась, ведь стилисты утверждали обратное: уверенность женщине придает ее внешний вид. На поверку получалось, что эту самую уверенность вселяет удобство одежды.

– И что дальше? Попытаемся вернуться в наше время? – мне хотелось хоть какой-то определенности. Сама я пентаграмму переноса пока не могла начертить: не успела всего запомнить.

Лим, в этот момент собиравший непослушные волосы в хвост, энергично помотал головой, отчего мокрые пряди осыпали брызгами и его и меня.

– Ни в коем разе! Нам выпал уникальный шанс допросить подозреваемого из прошлого, и не воспользоваться им – кощунство.

– Надеюсь, ты не о Распутине говоришь? – подозрительно уточнила я.

Демон же, ничуть не смутившись, подтвердил:

– Именно о нем.

Рыжие волосы никак не желали собираться в хвост, во всей красе демонстрируя свой непокорный нрав, и демонюка плюнул на это гиблое дело: пытаться завязать их шнурком. Он печально вздохнул, а потом виновато посмотрел на меня:

– Знаешь, у нас есть одна проблема: если я воспользуюсь магией, то боюсь, что нас легко могут обнаружить местные инквизиторы.