Текст книги "Попасть в отбор, украсть проклятье (СИ)"
Автор книги: Надежда Мамаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Но я же, наоборот, радостно улыбнулась. Живая, я живая!
– Нет, – сказал как отрубил высочество, будто прочтя мои мысли. – Вы мертвы.
– Что? – собственный голос показался мне вороньим карканьем. Таким же надсадным и противным.
– Увы, но ваше тело было сильно повреждено заклятием, – голос ворона был сухим и усталым. – Вы умерли ровно в тот миг, когда встретили ренегата. Но ваша душа сразу не отошла в мир иной, поэтому…
– Но ведь на мне не было никаких ран… – перебила я и тут же зашлась сухим кашлем.
– Говорить длинными фразами не советую, – пока я пыталась восстановить дыхание, прокомментировал высочество. – Сейчас у вас пульс не более одного удара в минуту, дыхание тоже практически отсутствует. Все это, с учетом прорвы магии, влитой в ваше мертвое тело, позволит ему какое-то время существовать.
Ну да, все правильно. В абсолютно мертвое тело душу вернуть невозможно. Смерть – словно рассекатель – отделяет плоть от духа. И, дабы последний вернулся, нужно, чтобы в трупе теплилась хотя бы частица жизни. Ну, или магии, имитирующей оную.
– Я не понимаю…
– Тайрин, Тай… – это уже магистр Гыргырницкий обратился ко мне. – Увы, я сразу не понял, что тебя прошили нити Изиды. Думал, просто сильное истощение. Решил, что смогу вернуть твою душу в тело. Ведь ран и вправду не было…
Старый преподаватель сожалел. Искренне и от всей души, как может сожалеть маг, повидавший на своем веку смертей едва ли не больше, чем жизней. А я же, никогда ранее не слышавшая о нитях Изиды, узнала об этом смертельном заклинании запрещенной магии. Обычно если оно попадает в мага, то его душа сразу безвозвратно уходит в небытие, а моя вот задержалась, подарила обманчивую надежду.
– Полагаю, что ваша адептка, – ворон обратился уже к преподавателю, – столкнулась с вариацией нитей, рассчитанных на магию карателей. – Потому ее душа и не распалась сразу. А вот когда она, оказавшись в моем теле…
Договаривать он не стал, и так стало понятно: все сошлось. Смертельное заклинание, рассчитанное на специфическую магию карателей, нашло ее и утянуло мою душу.
– Так зачем вы меня вернули? – мне удалось задать вопрос почти нормальным голосом, хотя горло жутко болело.
– Потому что мы не закончили. Вы не сказали главного: какая аура была у того, кто убил вас?
Да уж. Серьезный повод, чтобы вернуться с того света. Я про себя фыркнула. А потом подумалось, что мне попался очень хозяйственный и ответственный каратель. Прямо как цверг, сводящий годовой баланс. Вот только если представитель подгорного народа и гнутого форинта из сметы не упустит, то этот черномундирный – и слова из допроса. Вон, даже душу мою с того света вернул, лишь бы получить ответ на свой вопрос.
– А не легче, – я сделала паузу для вдоха, – было просто призвать мой дух?
– Без якоря – увы, от вашей души ничего бы не осталось. Заклинание Изиды развеяло бы ее. Поэтому мы поместили ее сюда.
Он указал на меня.
Я машинально посмотрела на свою грудь, где ныне было кровавое пятно. Словно в форменную куртку ткнули спицей. Дюжиной спиц. Это позже я узнала, что так выглядит результат заклинания нитей Изиды, которые пронзают тело, словно тончайшие стеклянные иглы. И сначала даже не распознать, что случилось. В один миг открывается внутреннее кровотечение и лишь потом, когда спасти уже нельзя, – наружное.
– Сколько у меня есть времени? – задала я самый ?асущный вопрос. Пояснения не потребовались. Все всё поняли.
– В вас влили все силы без остатка семеро далеко не слабых магов. Судить не берусь, но, думаю, несколько дней есть, – поджав губы изрек разноглазый брюнет.
Несколько дней… Уже мертвая, но ещё живая. Совсем недавно я просила звезды дать мне возможность увидеть близких. Ирония: они услышали, но всё сделали по-своему.
– Больше спешить некуда. Проедемте с нами в отделение. А вы, – ворон обратился к преподавателям, – вместе с капитаном Чодрой, – кивок на меченого шрамом, – вернете своих адептов в академию. После чего вас также отвезут на дачу показаний. Завтра с утра опросят всех, кто был сегодня на кладбище. Вопрос с умершей адепткой я решу лично.
Вот так. Все просто у этих карателей. Ну умерла. Подумаешь, мелочь. Все решаемо… Я слушала и медленно зверела. Кажется, сейчас как никогда я понимала зомби, которые, восстав, так и норовят кого-нибудь сожрать. Раньше думала, что это от голода. Ан нет… похоже, от злости.
Я смотрела на затылок ворона и думала о высоком. О высоком надгробном камне, на который бы взобраться, чтобы как следует тюкнуть по темечку высочество. Тем более что палица… в смысле – берцовая кость, которой ещё недавно отбивался от умертвий Гыргырницкий, валялась неподалеку. Так соблазнительно валялась… Провокационно. ? я – что? Такому искушению было и поддаться не грех. Тем более что я уже мертвая и терять мне нечего… А так умру окончательно и, если встречу кого за Гранью, могу с гордостью заявить, что при жизни (пусть и загробной, уточнять не будем) я была чародейкой редкой силы. И пусть это сила невезения, но все же… И в моем послужном списке будет даже покушение на монаршую особу. Может, даже отчасти удачное…
Сама не заметила, как сделала несколько шагов вбок, как моя рука взяла кость, как я, не издав и звука, вспрыгнула на надгробие. Сейчас на погосте был аншлаг: высочество давал указания, Гыргырницкий вместе с другими преподавателями и меченым выводили студентов из склепа, рыжий проводил какие-то замеры фона, лысый здоровяк раскидывал поисковую сеть… Никто, казалось, не обратил на меня внимания.
Я уже приготовилась к атаке. Напружинила ноги, вложив всю свою злость от несправедливости случившегося со мой в замах, и…
Ворон резко обернулся. Уставился на замершую меня. Кость я держала на манер топора – над головой.
– Что вы делаете? – невозмутимо уточнил каратель.
– Совершаю покушение, – ничтоже сумняшеся выдала я тоном «не отвлекаемся, не отвлекаемся, продолжаем».
– Бедренной костью? – так, словно я одним видом своего оружия нанесла высочеству душевную травму, вопросил он.
– Ну, надо же мне как-то зарабатывать посмертную репутацию, раз с прижизненной не сложилось. – Я пожала плечами. Кость поднялась знаменем победы ещё выше. – Сами посудите. В моей семье все знаменитые: и отец, и сестра, и даже братья успели отличиться. Одна я безызвестная. Умру – и через пару лет никто не вспомнит, кем была Тай. А через два десятка – и вовсе про меня забудут.
Меня смерили внимательным взглядом. Оценивающим таким. Прошлись от темно–каштановой макушки, на которой наверняка мои чуть волнистые волосы стояли дыбом, к заляпанной кровью груди, спустились по куртке, форменным темным штанам, которые тоже были в бурых пятнах, по высоким сапогам со шнуровкой – и вернулись к лицу. Чую, оное сейчас было бледным, грязным и слегка озверевшим.
Ну не умела я скрывать свои эмоции и держать мину. Вот кузина Нари – да. Ей в деле лицедейства не было равных. Сдается мне, что, если ей в суп сыпануть стрихнина, она, как алхимик, наверняка его распознает уже по запаху, но все равно невозмутимо съест весь обед. Потом так же спокойно встанет из-за стола, пожелает всем приятного дня и пойдет готовить для себя противоядие. И все это со спокойным выражением лица, без спешки.
– Судя по всему, у вас посмертный стресс. Такое бывает. Как приедем в отделение, я дам вам успокоительного. А пока положите кость, слезьте с памятника и следуйте за мной в магомобиль, – ворон говорил ровно, но магия, что искрилась на кончиках его пальцев, давала понять: каратель зол. Весьма. И если я не пойду, меня потащат на аркане. И каким он будет – фигуральным или реальным, – узнавать на собственной шкуре как-то не очень хотелось.
Делать нечего. Спрыгнула с надгробия. И, только приземлившись, осознала, насколько мне это непринужденно и, главное, с размахом далось. Начать хотя бы с того, что, оттолкнувшись от камня, я взмыла вверх на десяток футов. А приземлилась легко и бесшумно, точно сын ночи, вышедший на промысел. Правда, приложившись одним коленом и опершись о землю раскрытыми ладонями. Но всё же.
Да уж… «А если бы я тюкнула его высочество?» – подумалось вдруг… Я бы ему на раз проломила череп. Ну, или бы сломала бедренную кость тролля. Это уж кто из них двоих кальция больше успел съесть.
– Ничего себе, – произнесла я ошеломленно, вставая с колена и выпрямляясь.
– Посмертный эффект, – бесстрастно пояснил каратель.
Смерила ворона хмурым взглядом. Нет, я, как некромантка, прекрасно знала, что зомби порою бывают демонски сильны. Но одно дело, когда ОНИ. И другое – когда ТЫ.
– За мной, – скомандовал меж тем каратель и сам двинулся к воротам погоста, ничуть не сомневаясь, что я последую за ним.
«За мной» – беззвучно передразнила я, скорчив лицо. Рыжик, увидев мою пантомиму, не выдержал и прыснул в кулак, а потом, когда ворон резко обернулся, сделал вид, что это не он…
Мы с высочеством дошли до ворот в тишине. Он молчал. Мне тоже было о чем подумать, кого проклясть, утешиться тем, что приобрела неповторимый опыт умирания, и решить для себя: если за отпущенное довеском в этом мире время мне удастся познакомиться с приличным мужчиной, то первое, что у него спрошу, это не «ты свободен?»… Нет, я уточню, живой ли он. А что? если он, как и я, уже мертв, то вопрос с супругой точно решен… Смерть их уже разлучила, и все дела.
Хотя меня вот и разлучать-то было не с кем. Ни парней, ни тем паче супружеских долгов за Тайрин Росс не водилось. Разве что финансовые. Да и то… Нет чтобы взять в банке у цвергов заем покрупнее перед кончиной. Увы, я унесла с собой в могилу лишь не отданные восемь форинтов. И то, зная Клауса… Это адепт наверняка закончит академию, получит лицензию некроманта и, призвав мой дух, стребует их обратно. Как пить дать. Такого перед возвращением своих кровных даже смерть (тем более что не своя, а чужая) не остановит.
Последний год Клаус проходу мне не давал. То норовил проводить до дома, то мой личный арбалет одолжить. А чтобы вернуть оружие, к сокурснику нужно было пару раз подойти и напомнить, прежде чем тот вернет. А неделю назад Клаус даже предложил совместно писать реферат.
От того, в какую плоскость свернули мои мысли, я даже головой помотала. Нет, определенно мертвое тело, под завязку накачанное магией, как-то неадекватно реагирует на происходящее, а уж про то, что мне лезет в голову сейчас… Хотя пусть лучше так, чем истерично подвывать и оплакивать себя?
Когда мы покинули погост и прошли квартал, на углу обнаружился магомобиль. Водитель в нем, завидев ворона, отодвинул заслонку. Эмементаль, что жил под капотом, заурчал.
– Присаживайтесь, эйра Тай. – Ворон галантно распахнул передо мной дверцу.
– Для вас – Тайрин, – захотелось хоть так уесть карателя.
– После всего, что между нами было, думаю, уместно Тай, – светски возразил мне высочество, вскинув бровь.
– И что же было?
– Ну как же? – вкрадчивый, почти интимный шепот чуть склонившегося ко мне ворона заставил меня сглотнуть. ? каратель меж тем продолжил: – Вы были во мне, заглянули в суть меня…
– Там не было ничего интересного: ливер и кости, – резко возразила я и увидела легкую усмешку, на краткий миг скользнувшую по губам ворона.
Да он надо мной издевался! В светской манере, тонко – так, что можно было бы принять за чистую монету. Ну моя нежная психика и не выдержала. Я сграбастала ворона за грудки и притянула к себе так, что между нашими лицами оказалась всего пара дюймов. И выдохнула ему прямо в губы:
– Слушай ты, высочество, – я отринула этикетные расшаркивания. – Я мертва. Мне терять уже нечего. Так что не беси!
– Надо же… Я думал, ты бросишься на меня, чтобы убить. А ты всего лишь предупреждаешь, – спокойно, оценивающе ответил каратель. – Извини, но это была вынужденная проверка на адекватность.
– Провокацией?
– Так быстрее, – ничуть не раскаиваясь, ответил он.
– А если бы я кинулась?
– Ну, я в любом случае довел бы допрос до конца.
Вот ведь… дотошный. Прямо как сын подгорного народа.
– Слушай, а ты цверг по маме или по папе? – да, я тоже умела оскорблять. Учитывая, что передо мной один из пяти ненаследных принцев, сомнение в чистоте крови приравнивалось к таковому.
– По ситуации, – судя по всему, высочество ничуть не оскорбился. А жаль.
Я осознала, что словесную дуэль я проиграла вчистую. Да уж, мне не тягаться с карателем, тем более таким зубастым. Села на кожаное сиденье магомобиля. Ворон тут же очутился рядом и, захлопнув дверцу, бросил водителю:
– В отделение.
Я же, отвернувшись и сделав вид, что увлечена дорогой, как можно более спокойным тоном спросила:
– Скажи, – выкать после моего выпада показалось бессмысленным, – я могу узнать, ради чего умерла?
– Нет, – отрубил ворон. – Это дело государственной важности.
И, поспешив смягчить резкие слова, добавил:
– Тайрин, мне искренне жаль, что ты встретила ренегата. При планировании операции агенты проверили: погост должен был быть в эту ночь пуст.
– Проверили… – Я все же отвлеклась от созерцания ночных улиц бедняцкого спального квартала Смогов, в котором дома похожи один на другой, как близнецы. – Скажи…
Я споткнулась, потому что осознала, что не знаю, как зовут карателя. Да, стыдно не знать в лицо принцев, но я была далека от политики. И полное имя знала лишь императора.
– ?рнсгар, – будто догадавшись о причине заминки, наконец представился ворон.
Услышав это имя, я вздрогнула. А затем молниеносно развернулась. Мои руки сомкнулись на шее карателя. Желание задушить его вспыхнуло факелом.
ГЛ?ВА 2
С сим магом, главой отдела разведки, у семьи Росс были особые счеты. Только сестра, которую этот гад едва не убил десять лет назад, и словом не обмолвилась, что он ещё и ненаследный князь. Ту историю старались не вспоминать: нервов она вытянула из Нари столько – что хоть шаль вяжи.
Я уже говорила, что в нашей семье куда ни выстрели – попадешь в гения? Даже если целишься в потолок. Кузина Нари хоть и не пошла по стопам приемного отца – знаменитого скульптора, но тоже увековечила фамилию Росс. Правда, нашей фамилией ещё и материлась вся разведка империи, у которой десять лет назад случился грандиозный провал.
Нари, в студенческую пору, будучи выпускницей академии, смогла до конца расшифровать алхимическую формулу, которая спасла тысячи жизней. Единственное, те жизни в основном принадлежали альвам. Оные, к слову, были не то чтобы врагами нашей империи, но не друзьями точно.
Кузину после этого ждала в лучшем случае участь затворницы, а то и вовсе – смерть. Ведь формула была мощным рычагом давления на гордых, несговорчивых остроухих соседей. Что жизнь одной студентки против миллионов форинтов? Не думаю, что тайная канцелярия выбирала бы между Нари и годовым бюджетом империи.
Тогда сестра пошла ва-банк: опубликовала результаты своего исследования. Открытие разошлось по всем газетным листкам, теперь захочешь – не отловишь. На ее голову закончилась охота.
Именем же Арнсгар у нас в семье принято проклинать. Однако Нари не упоминала, ссылаясь на какую–то клятву о неразглашении, а мы и подумать не могли, что глава тайной канцелярии – ещё и носитель первородной крови. Ведь это работа отнюдь не чистая. Скорее даже наоборот. А цесаревичи (они же – великие князья и принцы) мне представлялись если не существами возвышенными и утонченными, то уж точно не привыкшими по локоть возиться в грязи. Пусть та грязь – и людских душ, тайн и интриг.
Но в тот момент, когда я поняла, что вот он – передо мной, виновник стольких бед нашей семьи, а теперь ещё и моей смерти. Интриган и политик, для которого в борьбе за власть все средства хороши…
Арнсгар захрипел, его глаза расширились от удивления. А я хотела одного: убить. Вот только, увы, желать – не значит мочь. Мое тело прошил разряд. Я согнулась от боли, забыв обо всем. А тычок в грудь заставил меня отлететь к дверце магомобиля.
Все произошло за пару ударов сердца, не более. Водитель затормозил тогда, когда я вернулась на свое место.
– Все нормально, едем дальше, – кашлянув, бросил ворон и тут же, обратившись ко мне, произнес со странной иронией: – Не припомню тебя среди своих любовниц. Хотя душила ты меня столь же страстно.
– Почему именно любовниц? – ошарашенная таким заявлением Арнсгара спросила я, приходя в себя.
Элементаль, раскручивая шестеренки и поршни, заурчал под капотом магомобиля, и тот тронулся с места. Шины зашуршали, и им вторил мерный стук капель занимавшегося дождя.
Мы выезжали на проспект. Сердце столицы, квартал Кристаллов, где даже в этот ранний час машины перемигивались фарами с яркими вывесками витринами. Столица жила своей привычной размеренной жизнью, не подозревая о том, что ночью произошло на погосте окраины стольной Эйлы.
– Потому что мои враги, столь же импульсивные, как ты, уже давно и прочно мертвы. Остались только хладнокровные и расчетливые, способные с широкой дружеской улыбкой всадить нож в спину.
Он говорил, изучающе, по-новому глядя на меня. ? я наконец поняла, что его фраза про любовницу, показавшаяся мне идиотской, была точно выпад в фехтовании, рассчитанной. Ворон огорошил меня, заставил сбиться с мысли, и, пока я слушала его ответ, успела если не остыть, то взять себя в руки.
– Фамилия Росс вам о чем-нибудь говорит? – медленно выговорила я, сжав кулаки до хруста.
Но чего я не ожидала, так это того, как Арнсгар изменится в лице. Маска его невозмутимости пошла трещинами, как весенний лед на реке. Еще мгновение назад все было гладко, и вот уже – полыньи и торосы. А под ними – стремительный поток эмоций.
– Росс?! Демон меня раздери, Росс!
Его острые скулы побелели, отчего в отсветах ночных огней, что через стекло заглядывали в салон магомобиля, ворон показался мне покойником.
А потом он схватился за грудь. Там, прямо напротив сердца, обугливалась ткань черного мундира.
Я впервые видела действие клейма клятвопреступника. Арнсгар шипел сквозь зубы. По его виску стекла капля пота, он откинул голову. Кадык на открытой шее дернулся. Но я уже знала: эта беззащитность обманчива. И рискни я попытать удачу снова – точно так же попаду под удар заклинания.
– Чуть меньше десяти лет назад я принес клятву, – не дожидаясь моего вопроса, заговорил ворон: – Найриша Росс вытребовала ее у меня. Я обещал, что никто из ее семьи не пострадает от моих действий и действий моих подчиненных. Правда, это было до того, как твоя, я полагаю, сестричка предала Родину и слила всю информацию нашим врагам.
– Арнсгар, знаешь, хочется тебя послать, но я смотрю и вижу, что ты везде уже побывал. И не раз, – вырвалось у меня.
Он приоткрыл левый глаз. Синий.
– Что же. Рад, что у нас есть что-то общее. Хотя бы ненависть друг к другу. – резюмировал он. – Мне будет проще вести допрос.
Кто там говорил о женской логике, что она странная? Выверты мужской, точнее одного ненаследного князя, можно было описать только законами всемирного хаоса.
– Странно, а мне всегда казалось, что разговаривать проще и уж точно безопаснее с тем, кто не хочет тебя убить, – на последних словах мне едва хватило воздуха.
Пришлось шумно вдохнуть. Все же в живом состоянии было много плюсов – например, привычка дышать.
– Да, проще, – уголком рта улыбнулся ворон, – но ещё ненависть – эмоция сильная. Именно она порою и мешает сохранить лицо невозмутимым, когда подозреваемый пытается солгать на допросе.
Я же краем глаза оглядела карателя. На его мундире зияла дыра, обугленная, а в ней – месиво из спекшейся крови и плоти. В салоне наверняка пахло жженой кожей, но я этого не чувствовала. Да и боль, подозреваю, была адская. Обычно от такой умирали: чем серьезнее клятва, тем больше клеймо. У ворона оно было внушительным – едва не на половину груди. ? он не только не отправился за грань, но даже сознания не потерял.
Мой взгляд пробежал по наглухо застегнутым пуговицам мундира выше, к шее, подбородку, стиснутым в линию чуть обветренным губам. А потом я увидела, что ворон точно так же изучает меня. И резко отвернулась.
На запотевшем стекле капля дождя оставила след–змейку. Осень не плакала. Она всего лишь заваривала крепкий чай из желтых листьев. Накрывала всех и каждого пледом тихой печали, стучала в окна дождем в ритме протяжного блюза. А вместе с запахом прелого покоя душа, укачиваемая в колыбели из смурных туч, засыпает до весны.
– Жаль, что ты не умер от печати. Тогда мы бы были квиты, – произнесла, не оборачиваясь.
– Под твоими словами подписались бы многие – отозвался ворон. – Ибо многих в империи расстраивает, что я до сих пор не убит. Касательно же клейма: оно вступает в силу, когда носитель клятвы сам осознает, что ее нарушил. Так что даже хорошо, что ты назвала свою фамилию сейчас, а не в департаменте.
– И чем же? – любопытство было слишком велико, и я невольно снова повернулась к ?рнсгару.
– Тем, что меня бы так скрутило, когда начался бы допрос по всей форме. Но уже при подчиненных.
– А водитель, выходит, не подчиненный? – хмыкнула я, кивнув на свидетеля слабости высочества.
– Почему же, подчиненный, – ?рнсгар выпрямился и, повернувшись ко мне, добавил: – Подчиненный по всем правилам некромантии зомби, преданный исключительно мне. К тому же язык Кейри вырвали ещё при жизни.
Вот ведь! Уел.
– Что, так важно быть непогрешимым и непобедимым в глазах других? – вскинулась я.
– Нет, не важно. – отрезал высочество. – Непростительно показывать слабость. Потому что в моем случае она в прямом смысле убивает. Но даже не это главное. Важнее, то, что это может обронить тень на остальных носителей первородной крови, а значит, и императора.
– Слушай, а ты никогда не хотел поменять приоритеты? – обескуражено спросила я. Все же как-то привыкла считать, что ценность жизни, особенно собственной, выше мнения толпы.
– Скажи, все девицы семейства Росс такие недалекие? – подался вперед Арнсгар. В его разноцветных глазах полыхнуло пламя.
Что же, я могла себя поздравить: за одну поездку дважды довести карателя до состояния «душа просит тепла». Точнее – шквального огня, которым так и хочется сжечь одно наглое умертвите, сидящее рядом.
– Так просвети меня, о, далекий, в чем я не права.
– Хотя бы в том, что спокойная и благополучная жизнь простых имперцев зависит от правителя и совета семи главных домов. Власть зиждется на уважении подданных, страхе сопредельников и вере тех и других в то, что первородная кровь безукоризненна. Что ее носители априори сильнейшие. Что они способны защитить. Всегда. И покарать – тоже. И любое проявление слабости – удар по этой вере, а значит, и по благополучию моей страны.
Слова ворона, этого благородного негодяя, заставили меня задуматься. И сдается, сейчас он говорил не обо мне. Не только обо мне.
– Тайрин. Никогда не наступит мира во всем мире. Равенства и всеобщего благополучия. Всегда будет борьба за власть. И всегда нужно будет кормить свою армию, чтобы не кормить чужую. Поэтому так важно быть сильнее, не показывать и толики своей слабости. Опережать противника. Поверь, мне очень жаль, что ты оказалась во все это втянута…
– Втянута? – я ударила кулаком по сиденью так, что дубленая кожа, не выдержав, затрещала. – Да я мертва!
По моим щекам потекли слезы, а голос сорвался. Меня заколотило в банальной истерике: я начала осознавать случившееся. Не просто фиксировать, принимать к сведению, а именно понимать.
Магомобиль замедлил ход. В окне мелькала витая чугунная ограда, а за ней тянулась серая громадина здания. Отдел карателей, о котором ходило множество слухов.
– Кейри, еще один круг по кварталу, – приказал ворон.
Он не добавил «чтобы она успокоилась», но я поняла. Но за то время, пока магомобиль колесил по улицам, я действительно сумела взять себя в руки. ? когда вышла из него, то мои глаза были абсолютно сухи. Мундир карателя, к слову, тоже был вне подозрений: целым и невредимым. И если в моем случае на помощь было призвано самообладание, то Арнсгар использовал магию иллюзий. Причем высшего порядка. Так, что ткань казалась невредимой не только на вид, но и на ощупь. И неважно, что под ней было кровавое месиво.
Ворон ничем не выдал то, что еще четверть часа назад корчился от дикой боли. Даже не поморщился, пока шли по аллее, коридорам, отнюдь не безлюдным, несмотря на ранний час. В отделе карателей кипела работа.
Меня проводили в допросную, где сразу же появились стенографистка, маг в черном мундире с записывающим кристаллом, ну и, собственно, ворон. Последний-то и доставал меня вопросами добрых два часа. Между нами лежали злость, усталость и артефакт абсолютной правды. Последний пару раз мигнул красным, когда я думала, что какая-то деталь незначительна и не стоит ее упоминать.
Пару раз в кабинет забегала блондинка в черном мундире, принося ворону какие-то бумаги. Глянув на них в последний приход вестницы, Арснагр откинулся на спинку стула и произнес:
– Зато теперь понятно, почему территорию кладбища повторно не прочесали перед началом операции, – и уже застывшей статуей блондинке: – Молодой жене погибшего выплатить компенсацию. Его новорожденному сыну – обеспечить стандартное пособие.
А когда черномундирная ушла, я в упор посмотрела на ворона. Без всяких слов. Они казались мне лишними. ?н все понял и пояснил:
– Капитан, отвечавший за зачистку, найден убитым. Кто-то по его кристаллу связи прислал отчет, что погост чист. В это время картель уже был мертв. А это значит, что все гораздо хуже, чем я предполагал… – он оперся локтями о стол и сцепил пальцы в замок. На миг задумался. А затем прозвучало: – На сегодня допрос окончен. Я отвезу тебя домой и принесу личные извинения твоей семье.
После этого его заявления я поняла, что в моей классификации к условно бессмертным стоит отнести не только водителей, занимающихся извозом, которые ничтоже сумняшеся летят на запрещающий сигнал постового жандарма, но и ненаследных великих князей.
– Ты в курсе, кто мой отец? – осторожно уточнила у ворона. Нет, я, конечно, была не против оказаться отомщенной по всем правилам вендетты: чтобы Арнсгар тоже получил путевку за Грань. Но не из рук же моего отца?! Папу же потом посадят.
А то, что Моррис Росс если не испортит здоровье ворона, то подпортит ему физиономию, – как водички попить. Как-никак отец был великим скульптором. И великим не только в плане таланта, но и габаритов. Правда, у папы было весьма альтернативное видение прекрасного. Так что неподготовленных гостей, которые напрашивались в мастерскую, дабы первыми узреть творения великого мастера, после кузины с братцами откачивали валерианой, водой и оплеухами. Я, правда, предлагала прибить этих бедняг из милосердия. А что? Их неокрепшая психика при виде статуи младенца с рыбьей головой, насаженного на вертел, ломалась так, что восстановлению не подлежала.
Но домашние оказывались глухи к моим предложениям. Зато полутрупные зрители, валявшиеся в отключке после нервного потрясения, – отчего-то нет. Вот всегда подозревала, что обморок обостряет слух!
Как иначе объяснить то, что господа после моих слов гости обычно резко вскакивали, вспоминали, что у них есть срочные дела и спешили всенепременно, вот прям щас их выполнить. И удирали. Пару раз даже в окно, перепутав его с дверью.
Зато гением мэтра Морриса Росса восхищались. Вздрагивали и восхищались. Чаще всего издалека. А самые крепкие духом даже приходили на выставки. И в один голос заявляли, что Моррис – гений. Ну а попробуй сказать магу с даром разрушения и хаоса другое. Не успеешь глазом моргнуть, как станешь частью очередного его творения: обелиском там или барельефом. Смотря куда тебя вмуруют.
– Вообще–то да. У него отлично получилась статуя Вирмара Норвуда. Я ее оценил.
Я припомнила сие творение, презентованное Моррисом молодоженам на свадьбе и больше напоминавшее агонизировавшего зомби, чем новобрачного, вздрогнула и уточнила у ворона:
– То есть ты совсем ничего не боишься в этой жизни?
– Нет, – прозвучал усталый и предельно честный ответ: – Я всего лишь порою опасаюсь.
С этими словами Арнсгар поднялся из-за стола и подошел к шкафу. Выбил по нему странную затейливую дробь, после которой дверца отщелкнулась. А я, лицезревшая эту картину, с запозданием поняла, что это у высочества случился не нервный тик, когда он постучал по видавшему не только виды, но и не одну переклейку учетных номеров при инвентаризации мебели шкафу.
Сейф, а именно он маскировался под почти антикварный шкаф, оказался полон неожиданностей. Вытянув шея, я смогла узреть то, что не закрывала широкая спина ворона: занятное соседство стопки бумаг, черепа со светящимися глазницами, грозди амулетов и двух бутербродов.
Причем ворон сначала взял их, потом – несколько колец, камни на которых сияли явно магическим блеском. Как первое, так и второе тут же пошло в ход. Зубы вонзились в бутерброд, а пальцы высочества, на которых и так было два перстня, стали унизаны кольцами.
– Фто? – активно работая челюстями, вопросил в ответ на мой недоуменный взгляд Арнсгар. – Я уважаю Морриса Росса.
Камни, сверкнувшие на его фалангах, подтвердили: да, действительно уважает, причем настолько, что неподготовленным к нему высочество в гости не сунется. Я пригляделась: рубин с красными сполохами – скорее всего, в нем атакующее заклинание высшего порядка. В оправе другого сверкал сапфир неправильной формы – это, скорее всего, защитный. И сдается мне, мастер-артефактор не стал бы вплетать в столь дорогой камень какой-нибудь пустяк. Например, в бирюзу – да. В нее не грех спрятать слабенький заслон или чары от насморка. Впрочем, сказала я совершенно другое:
– А еще ты уважаешь, как погляжу, буженину. Вон какую бронированную охрану ей организовал. В сейфе, – кивнула на бутерброд.
– Ты даже не представляешь, сколько в ведомстве охотников на дармовое вкусное мясо. Зазеваешься – и всё.
– Съедят? – уточнила я.
– Хуже. Испортят. – Доедая то ли ужин, то ли завтрак, ответил высочество и пояснил: – В основном ядом. Что самое обидное – отравы могут и не доложить!
– Неужели тебя так не любят подчиненные? – удивилась я, краем глаза наблюдая, как стенографистка на цыпочках по стеночке, по стеночке крадется к двери.
Маг с записывающим амулетом странно косил на нее глазом, но стоял, не шелохнувшись.
– Эйра Рунур, в следующий раз, если вы решитесь травить, не берите вытяжку белладонны и волчеягодника. Тем более еще и с магическим компонентом. От него противное послевкусие, – не оборачиваясь, четко сказал ворон вжавшейся в стену стенографистке.
Та, в одной руке крепко держа папку с бумагами, так и распласталась по обоям. Мда… Надо было ей намекнуть, что в подобных ситуациях важнее уметь держать лицо, чем документы.
– Арестовать, – не изменяя голоса произнес Арнсгар.
