Текст книги "Три ночи с лицемером или Stolen Car (СИ)"

Автор книги: Надежда Черпинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

5 Ночь первая

Я на секунду напрягся, ошеломлённо глядя на эту чертовку. Неужели она что-то почувствовала?

Нет, я не испугался, разумеется. Чего мне бояться?

Даже догадайся Ита, кто я такой, что она будет делать с этой информацией? Пойдёт в полицию и заявит, что в её любовника влез какой-то демон?

Смешно!

У меня лицо и тело Адама О’Нила, у меня голос Адама О’Нила , у меня документы Адама О’Нила, у меня отпечатки пальцев Адама О’Нила, у меня группа крови Адама О’Нила, у меня, в конце концов, память Адама О’Нила… И даже машина – да, да, даже чёртова машина! – у меня Адама О’Нила. Я украл всё, что он из себя представлял.

Ну и? Кто и как сможет доказать, чтояэтоне он? На чём меня можно подловить?

Нет, такие попытки вывестилицемерана чистую воду, скорее уж, закончатся плачевно для того, кто затеет эту игру и попытается меня обхитрить.

Если та же Ита возьмётся доказывать, что Адам вовсе не Адам, это, скорее всего, приведёт к тому, что стражи порядка её отправят к психологу, а то и психиатру.

В золотой век цивилизации, прогресса и современных гаджетов никто не верит в потусторонние силы, всяческих сущностей, фейри или подменышей. Кому нужны эти старые сказки?

Мне нравится это время. Ещё никогда я не жил так вольготно, не таясь, наслаждаясь всеми благами и совершенно не страшась расплаты.

А сейчас, включив того самого Адама, я нахмурился и чуть раздражённо спросил совсем не то, что хотел бы спроситья-лицемер:

– Ты чем-то недовольна?

Она мысленно метнула в меня молнию, глаза так и полыхнули огнём, но голос прозвучал сдержанно и холодно:

– Я… Нет, что ты! Разве я могу быть чем-то недовольна? Меня ведь всегда всё устраивает. Лишь бы тебе было хорошо…

Я усмехнулся. Меня заводили эти почти невидимые шпильки между строк.

– Ты сегодня тоже… какая-то другая… – задумчиво выдал я.

– Просто устала… – она сползла с моих колен, села рядом и отвернулась к тёмному окну.

– Чем это ты занималась, что так сильно устала? – продолжал я допрос в лучших традициях О’Нила.

Она снова посмотрела на меня.

– Ничего важного. Не обращай внимания! – вот теперь Ита улыбнулась так, как всегда улыбалась Адаму – мягко, нежно, соблазнительно, влюблённо. – Давай завтра съездим куда-нибудь за город, погуляем в лесу, пока ещё не все листья облетели?

– Завтра не получится, – покачал я головой и потянулся к бокалу. – У детей в школе праздник в честь Хэллоуина… Ну, знаешь, все эти костюмы, глупые песенки, сценки. Попросили родителей прийти. Так что… завтра я, как примерный папочка, пойду с детишками в школу…

– Ты? В школу? – изумлённо ахнула Ита.

– Ты что-то имеешь против? – снова одёрнул её я.

– Нет, конечно… – хмыкнула Ита. – Просто… странно… такое слышать от тебя… Тебе же нет никакого дела до твоих детей и жены!

– Иногда нужно поддерживать репутацию примерного семьянина… – пожал я плечами.

Она окончательно скисла, мне даже показалось на миг, что сейчас заплачет. Вот только этого ещё не хватало! Утешать рыдающих женщин – это точно не моё.

Насколько я мог судить об Ите из воспоминаний Адама, она никогда не была истеричкой, терпеливо сносила все его выходки и старалась угодить. Так что сейчас я не очень понимал, что происходит, и как на это реагировать.

– Но… ты же обещал, что эти два дня мы проведём вместе… Ты обещал, что-то придумать… Адам, я думала… мы…

– Сладкая моя, ну, прости! Так вышло! Я просто забыл об этом дурацком празднике.

Я попытался обнять её, но Ита внезапно вывернулась из-под моей руки и соскочила с дивана.

– Эй! Да что с тобой сегодня?! – опешил я.

Я снова играл в Адама, но сам, если честно, понимал ещё меньше, чем этот горе-любовник. Чего она так завелась?

– Я же тебе уже ответила – просто устала… – всхлипнула она. А потом, резко развернувшись, вдруг выпалила мне в лицо: – Да! Я устала, Адам! Я устала так, что сил моих больше нет! От всего этого устала: устала от вранья, устала прятаться, устала от твоих обещаний. Ты уже год мне обещаешь, что вот-вот, вот-вот… Но ничего не меняется, ничего! Я сижу тут одна, как в тюрьме. Ты против того, чтобы я приглашала в гости подруг, и сама куда-то выходила. И я словно в клетке! Ведь ты со мной тоже никуда не ходишь, никогда, словно стыдишься меня, словно я какой-то уродец или прокажённая. Я не имею права никому про тебя рассказать, придумываю нелепые отговорки для родни и знакомых, почему у меня никого нет, а сама… скрытничаю, вру, притворяюсь, словно я какая-то преступница. Мне надоело это всё, Адам! Я хочу жить, хочу любить открыто, хочу гордиться своим мужчиной, а не прятаться по норам. Боже, мы с тобой стали похожи на кроликов. Ты же приезжаешь ко мне только потрахаться и поесть! Я так больше не могу! Яне хочу так!

– И чего же ты тогда хочешь? – поинтересовался я.

– Хочу, чтобы ты выбрал наконец –я или она! – выпалила мояЖажда.

И сейчас, такая разгорячённая и раскрасневшаяся, она была так ослепительно хороша, что я готов был заявить ей, что завтра же подам на развод.

Но вместо этого я вскочил с дивана, оказавшись совсем близко и порядком её напугав, и с азартом уточнил:

– Сейчас… сейчас чего ты хочешь? Я готов исполнить любой твой каприз прямо сейчас. Ну? Чего ты хочешь?

Она растерянно захлопала роскошными тёмными ресницами, приоткрыла свой чувственный рот, закрыла, открыла снова…

И выдала, кажется, неожиданно даже для себя:

– Танцевать… Я хочу танцевать! Тысячу лет не была в ночном клубе… Отвези меня туда, где музыка и веселье!

Она осеклась и вздохнула.

– Танцы… – повторил я за ней удивлённо. Это было действительно неожиданно. Чёртова песенка Стинга меня сегодня точно преследует. – А что… мне нравится. Давай… собирайся!

– Что? – изумлённо переспросила моя сногсшибательная любовница.

– Что… – весело передразнил я. – Давай, собирайся, говорю! Бери сумочку, помаду, телефон… Что там ещё вам, девочкам, нужно? И летим зажигать! Ты же сама сказала, что надоело сидеть затворницей, что мы никуда не выходим… Пора это исправить!

– Адам… ты серьёзно? – Ита всё ещё не могла поверить. – А если нас кто-то увидит из твоих знакомых?

– Наплевать! – я звонко рассмеялся. – Сегодня мы будем отрываться, дорогая! Отрываться так, как будто нам снова восемнадцать! В клуб так в клуб! Давно я там не был…

Ита взвизгнула от восторга и бросилась мне на шею, зацеловывая и оставляя страстные метки своей яркой помадой.

Кажется, шалость удалась. Сегодня ночью будет весело.

Мне нравится.

***

6 Ночь первая

Ночь продолжается.

Ночь подмигивает нам встречными огнями, будоражит кровь заводными ритмами, грохочущими из динамиков моей машины. Ночь несётся нам навстречу пугающей глухой тьмой и яркими, шальными вспышками безумного праздника.

Ита сидит рядом. Я чувствую аромат её духов и облизываю губы. Она ерзает от нетерпения, в предвкушении смотрит вперёд, а иногда косится на меня, будто всё ещё не верит, что я действительно пошёл сегодня у неё на поводу. В сияющих глазах столько радости! Оказывается, сделать женщину счастливой проще, чем кажется.

А я снова задумываюсь о человеческих странностях…

Зачем женщине нужен мужчина, который не умеет делать её счастливой? Особенно… такой женщине.

С её губ не сходит хмельная улыбка, она похожа на грациозную чёрную кошку. Мне хочется её погладить, пройтись руками по совершенному телу.

Не отвлекаясь от дороги, я кладу руку ей на колено и начинаю поглаживать бедро, всё выше, и выше… Она переводит на меня взгляд, я чувствую это и поворачиваюсь к ней. И без того тёмные глаза превращаются в два бездонных омута, она раскрывает губы с коротким рваным вдохом…

И меня обдаёт изнутри обжигающей волной. Прокатившись по телу, она превращается в пульсирующее болезненное желание. Мне хочется взять её немедленно, прямо сейчас, прямо здесь…

Пожалуй, стоило всё-таки сначала утащить её в постель, а потом уж везти в клуб. Но поворачивать поздно. Соседство с этой женщиной превращается в затяжную пытку.

Но мне нравится. Чёрт возьми, мне нравится даже это! Нравится, как меня сейчас выкручивает наизнанку от вожделения.

Я чувствую себя… такимживым! Яесть. Здесь и сейчас.

***

Мы врываемся в клуб, и я глохну на несколько секунд от грохота музыки, слепну от ярких, пульсирующих вспышек, от мельтешащих по потолку и полу разноцветных пятен, похожих на болотные огни. Мне странно быть среди стольких людей, мне тесно от скопления разгорячённых, пьяных тел, беснующихся под странные звуки, погружающие в транс.

Весь танцпол похож на гигантское чудовище с множеством рук, ног, голов, некая шевелящаяся масса, подчинённая единому ритму. А ди-джей, возвышающийся над толпой, этакий дьявольский кукловод, который дёргает покорных марионеток за ниточки.

Жуткое место… Но мне нравится.

Через несколько мгновений я уже впитываю в себя атмосферу этой вакханалии и позволяю ирреальности вокруг поглотить меня с головой.

Иту утащило в этот водоворот ещё раньше. Она ритмично покачивается, крутит бедрами, манит меня за собой.

Мы ещё не добрались до бара, но чудится, будто уже налакались, как парочка студентов на выпускном.

Энергии здесь сплетаются и смешиваются в настолько безумный коктейль, что даже за барной стойкой не найдешь такого сногсшибательного пойла.

В этом клубе наверняка полно моих собратьев… Нелицемеров, но сущностей пониже порядком. Я называю ихпиявки. О, тут им найдется, чем поживиться.

Впрочем, не удивлюсь, если сегодня сюда заглядывают и существа гораздо серьёзнее и опаснее. Самайн всё-таки…

В прежние времена фейри устраивали в эту ночь пляски у волшебного костра, под луной и звёздами, на полянах и лугах, а нынче… Сейчас существа из Тонкого Мира предпочитают веселиться поближе… к еде.

Но думать об этом долго не получается. Музыка выбивает из головы все мысли. Я растворяюсь в этих звуках…

Ита, прикрыв веки, превращается в гибкую танцующую кобру, извивается в такт колдовским ритмам, оплетает меня своими руками, скользит по мне манящим телом. И я отдаюсь её власти и шальному веселью. Эйфория накрывает нас океанской волной.

Но в какой-то момент этого уже недостаточно. И я тащу ничего непонимающую Иту к барной стойке.

Тут толпится не меньше дюжины таких жежаждущих.Я расталкиваю их и тотчас нарываюсь на брань в свой адрес.

– Эй, налей всем! Я плачу! – ору я бармену, пытаясь перекричать дикий грохот танцпола.

Да, сегодня на счету О’Нила заметно поубавится деньжат. Прости, дружище, нечего личного!

Удивительно, но бармен мой крик слышит, как и все эти ребята у стойки. Возмущение сразу идёт на спад. Вверх взлетают бокалы. В мою честь.

А дальше я пускаюсь в какую-то безумную игру, состязаясь в количестве шотов и роксов со всеми вокруг, начиная с моей прелестной спутницы и заканчивая каким-то вдрызг пьяным стариком, сплошь в тату и пирсинге.

Впрочем, очень скоро я и сам уже чуть живой.

Но мне нравится. Мне весело. Я смеюсь над собой. Никогда ещё не был в таком идиотском состоянии.

Забавно ощущать себя вот так странно, когда голова плывёт, и накатывает какой-то безумный азарт, хочется сделать нечто сумасбродное…

И я снова тащу Иту танцевать, но теперь мы забираемся на небольшую сцену в центре зала. Мы глядим на всех сверху вниз, а они смотрят на нас.

Мы устраиваем с моей красоткой какие-то непотребные танцы. Мои руки блуждают по её телу так, словно никого вокруг нет, не зная приличий и границ. Она уже не пытается меня одёргивать, тоже поддавшись моему безудержному настрою.

Иногда я вспоминаю, что в такой огромной толпе людей наверняка есть те, кто знает Адама в лицо. И вполне возможно, кто-то уже снимает устроенное мной шоу и даже выкладывает в сеть или отправляет моей жене, но мне на это наплевать.

Я хочу сегодня оторваться, хочу веселиться, хочужить.

Оказывается, человеческая глупость – очень заразная штука. Давно ли я посмеивался над тем, что смертные тратят драгоценные мгновения своей жизни на всякую ерунду, просто разменивают их впустую. И вот сам…

Чем я выбрал заняться в первую из трёх отведённых мне ночей?

Накидался в хлам вместе со своей любовницей, скачу, как бешеная мартышка, в толпе таких же пьяных зомби, выставляя себя на посмешище…

Вот докатился!

Для полного счастья (читай, деградации) не хватает только хорошей драки и жаркого секса где-нибудь на заднем сидении авто.

Я подмигнул Ите с коварной ухмылочкой.

Ночь продолжается…

***

7 Ночь первая

Мне кажется, как-то так большинство людей представляет ад…

Темно и душно. Огни мерцают. Воняет табачным дымом, алкоголем. Блестящие от пота полуголые тела беснуются под грохот, который они называют музыкой. Ну чем не демоны, устроившие оргию?

Нет, я помню, что в аду ещё должны быть котлы, сковородки и, вообще, вечные муки, а не вечный кутёж. Но мне почему-то вспоминается сейчас именно эта странная человеческая фантазия.

Собственно, здесь мне, наверное, самое место. Тёмная сущность, отнимающая чужие жизни, должна обитать именно в аду.

Но что здесь забыли все эти людишки – вот это хороший вопрос?!

Ворчу как старый дед. Странным образом действует на меня человеческое пойло. Эйфория быстро проходит, и на смену ей заступают философия, меланхолия, циничность и злость. Все бесят, всё начинает раздражать. И в какой-то момент…

Меня грубо толкает в спину незнакомый бородатый придурок. Он что-то орёт мне, но звук не может пробиться сквозь фантасмагорию этой ночи. Впрочем, я и так уже понимаю, что зацепил его в танце, и тому это не понравилось.

А мне не нравится, что он теперь цепляет меня. Я отпихиваю его, жёстко, кулаком в плечо. Вскидываю с вызовом подбородок. Пьяная агрессия рвётся наружу как цепной пёс.

В ответ, разумеется, получаю такой же тычок в грудь. Благо с опасного возвышения в центре зала, мы с Итой уже спустились, а то ведь так запросто и улететь вниз можно.

Наши взгляды слишком красноречивы. Бородатый призывно мотает головой и начинает пробиваться сквозь толпу к выходу. Я иду за ним.

Мне нравится…

Чёрт возьми, мне всё это нравится, я давно не веселился так дико и безудержно!

Ита бежит за нами следом, едва поспевает на своих невозможных шпильках. Как женщины вообще ходят на этих гвоздях?

Она кричит мне что-то вслед, но я не разбираю сквозь шум. А когда мы выходим на крыльцо, и грохот танцпола остаётся позади, то слушать её мольбы и призывы к благоразумию уже поздно.

Меня обдаёт волной сырого холодного ночного воздуха. Эта чистая свежесть не просто бодрит, она мгновенно проникает под кожу и выводит из сумрака моё затуманенное сознание. Вместе с вернувшейся ясностью мыслей на меня обрушивается первый удар моего нечаянного противника.

Короткая вспышка боли взрывается радужным фейерверком в глазах и пронзительным визгом Иты в ушах. Я отлетаю в сторону, падаю на асфальт, поднимаюсь медленно и начинаю хохотать как безумный.

Как же это весело! Жить так весело. Даже чувствовать боль и злость, даже делать вот такие откровенные глупости. Как же это… по-настоящему!

Драться мне последний раз доводилось пару столетий назад. Я уже и позабыл, как этот звериный азарт разогревает кровь. И я с истинным наслаждением включаюсь в игру.

Налетаю на опешившего от моей реакции бородатого, сшибаю его с ног, и мы вместе катимся по земле, оживлённо молотя друг друга кулаками. Всё происходит так быстро и абсурдно, что я даже не успеваю понимать, куда мне прилетает, и насколько это больно.

Вокруг нас с испуганными криками носятся какие-то люди – видимо, приятели этого бородача, а, может, просто зеваки, стоявшие возле клуба. В числе зрителей, разумеется, и моя Ита.

А потом добавляются новые звуки и крики, теперь уже грозно-предупреждающие.

Мы с моим недругом, как по команде, разрываем нашитесные объятия,смотрим на бегущую к нам охрану клуба, вскакиваем и бросаемся в разные стороны.

На ходу я успеваю вцепиться в Иту и с воплем: «Бежим!» – увлекаю её за собой. Мы несёмся сквозь ночь, неизвестно куда и зачем, бросив машину у клуба, оставив там же верхнюю одежду… Несёмся до тех пор, пока не остаётся сил. Уже давно понятно, что погони не будет.

Мы останавливаемся, пытаясь отдышаться. Горячее дыхание превращается в пар – белёсое облачко во мраке осенней ночи.

Мы смотрим друг на друга в тусклом свете фонаря. Прелестное личико Иты искажает гримаса, гневная складочка появляется меж идеальных бровей.

– Ты совсем уже! Ненормальный! – она бьёт меня маленьким кулачком в грудь. – Что на тебя нашло?!

Я смеюсь в ответ и стискиваю в объятиях эту маленькую разгневанную фурию.

– Пусти, дурак! Ты…

Её возмущение тонет в моих знойных поцелуях. Желание снова накрывает с головой. Адреналин в крови требует новых острых ощущений.

– Дурак! – ей всё-таки удаётся отстраниться на мгновение. – У тебя же кровь… Ты грязный… Нужно срочно домой!

– Хочу тебя… прямо здесь… – жарко шепчу ей на ухо. И, притиснув к какой-то стене, тяну вверх узкое чёрное платье.

– Адам! Ты совсем уже! Тебя сегодня будто подменили… – вот теперь она злится по-настоящему и вырывается из моих рук.

– Я думал… у нас сегодня ночь шалостей… – хохочу я.

– Пошалил уже! Хватит… И, вообще… холодно… я замерзла… – она обхватывает себя руками и отворачивается.

Я тотчас обнимаю её со спины и многозначительно шепчу, прикусывая шею:

– Так я и говорю… надо согреться…

– Прекрати! Это уже не смешно… – ворчит она.

– Ладно, – примирительно киваю я, – сейчас поймаем такси и вернёмся домой… Хорошо?

– А твоя машина? – всё ещё хмуро, но уже спокойнее спрашивает она.

– Заберу завтра, – отмахиваюсь я.

– Постой… – она делает шаг ко мне, раскрывает сумочку, вынимает пачку бумажных носовых платков и начинает заботливо и осторожно стирать с моего лица кровь. – В таком виде… ты вряд ли такси поймаешь… Господи, Адам! Если бы мне кто-то рассказал, что так будет, я бы не поверила… Как будто мне снова семнадцать… И я тайком…

Я не даю ей закончить пламенную речь, притягиваю к себе и снова целую, теперь уже нежно, благодарно, но всё так же жадно.

От приятных ощущений меня отвлекает шорох позади и ощущение чего-то опасного, ледяного и голодного рядом. Я резко оборачиваюсь, задвигая испуганно вскрикнувшую Иту за спину.

Из тёмного тупика появляется неясная тень. Она, кажется, совсем чёрной, но постепенно, подбираясь ближе, это мрачная субстанция обретает очертания человеческой фигуры. Бледное лицо, пакли спутанных волос, рваные одежды. Издалека оно похоже на обычного бездомного бродягу.

Но глаза мерцают хищным звериным блеском.

– М-м-м… кровь… – довольно урчит тварь. – Какие сладкие… сами пожаловали…

И вдруг будто натыкается на невидимую стену. Это просто я, пока Ита не видит, явил на миг свою подлинную личину.

– Ух… попутал… попутал… попутал… – тварь, поскуливая и поминутно кланяясь, пятится обратно в темноту. – Не гневайся!

Ещё несколько мгновений мы стоим в абсолютной тишине. Потом я поворачиваюсь к бледной как саван Ите.

– Что это было? – едва разлепив губы, шепчет она.

– Да просто какой-то бродяга… Перепил, видимо… – я почти дословно повторяю то, что тогда сказал настоящий Адам обо мне самом и, притиснув её к боку, пытаюсь увести подальше.

– Бродяга… – недоверчиво переспрашивает она, останавливается, стиснув мою руку. – Адам, ты что, его глаза не видел? Они светились! Это что-то… он… оно… Господи, я такое первый раз видела!

– Ничего у него не светилось. Тебе показалось. Может… фонарь отразился… – скептически кривлюсь я.

– Слушай! Я не так пьяна, чтобы… Он был странный!

– Да просто вырядился, чтобы прохожих пугать. Хэллоуин ведь… – не сдаюсь я.

Ита всё ещё хмурится, но, поразмыслив пару мгновений, согласно кивает:

– Да… наверное…

– Пойдём уже такси ловить! – поторапливаю я. – Посмотри, как ты продрогла!

***

8 Ночь первая

Хорошая вещь – такси.

Конечно, в том, чтобы самому управлять собственной машиной есть особое удовольствие. Но такси позволяет не отвлекаться на дорогу и заниматься другими приятными вещами.

Мы с Итой устроились на заднем сидении и всю дорогу целовались как на первом свидании. Она, краснея будто школьница, умоляла меня шёпотом: «Адам, прекрати! Подожди немного!», но при этом так томно вздыхала, что остановиться я никак не мог.

Водитель то и дело поглядывал на нас в зеркало, но без осуждения, скорее, с завистью. А я бесстыдно тискал красавицу Иту, зацеловывая всюду, где мог отыскать не скрытую одеждой кожу. Губы, скулы, шея, плечи, ладони, ключицы, грудь…

Она время от времени стыдливо поправляла платье, но мои руки были беспощадны и лишены всяких приличий.

К счастью, несмотря на творящийся на заднем сидении разврат, из машины нас не высадили.

Собственно, нас и садить в неё не очень-то хотели. Вид у меня был довольно потрёпанный и пьяный. Но я сунул таксисту щедрые чаевые, и тот с улыбкой распахнул перед нами дверцу.

Вот так-то! Люди могут с пеной у рта вещать о морали, духовном развитии и прочем возвышенной чепухе, но главная сила, которая движет этим миром, как это ни банально – деньги.

Они у меня были. И нас взялина борт.И даже не посмели сделать ни одного замечания.

А может, этому извращенцу за рулём любопытно было посмотреть, как далеко я зайду?

Я бы зашёл, но у Иты в отличие от меня ещё сохранились крупицы совести.

Едва мы оказались у её дома, у меня сорвало последние тормоза. Не знаю, как смертным мужчинам удаётся контролировать собственную похоть. Может, я, конечно, с непривычки всё воспринимал так остро, но моё тело явно опережало разум.

Я притиснул Иту к стене прямо в прихожей и начал стягивать с любовницы невозможно узкое платье.

– Адам… – снова попыталась она воззвать к моему здравому смыслу. – Тебе нужно в душ, и одежду постирать. А потом нужно посмотреть твои ссадины…

– Забудь о них! Я хочу тебя! Всё остальное подождёт…

– Да что с тобой сегодня? – уже в который раз изумилась она. – Раны нужно обработать!

– А ты обработай их своим сладким язычком… – прорычал я, прикусывая мочку её уха. – Твои поцелуи меня мигом исцелят.

– Что за бес в тебя сегодня вселился, казанова? – смешливо фыркнула Ита. – Слушай, ну, серьезно! Тебе нужно в душ. И мне тоже нужно в душ… А до утра у нас ещё достаточно времени – всё успеем.

– Ты права. Иди первой! – велел я, наконец, на мгновение включая голову. – Ты вся продрогла. Тебе срочно надо под горячую воду.

– Хорошо, – она благодарно улыбнулась и исчезла в ванной. – Я быстро…

Я выждал пять минут, тихо приоткрыл дверь и вошёл следом.

Её манящий обнажённый силуэт прятался за паутиной капель, стекающих по стеклу душевой кабины. И это выглядело намного соблазнительнее, чем просто голое тело, которое можно рассмотреть без труда.

Я бесшумно стянул с себя грязные тряпки, рывком открыл душевую и нырнул под струи горячей воды.

Ита испуганно вскрикнула. А через минуту несдержанно охнула, когда я рывком приподнял её и втиснул в угол, прижимая спиной к гладкому прохладному кафелю.

Сопротивляться было бесполезно – она это сразу поняла. И тотчас, подчиняясь безумию страсти, покорно обвила моё тело руками и ногами, словно зелёный плющ, оплетающий мощный ствол древа.

***

– Признайся, ты ведьма? – усмехнувшись, спросил я, притиснув её к себе и целуя в шею, после очередного нашего раза, уже не помню какого по счёту.

За окном светало. А мы так и не спали сегодня…

– Что? – удивлённо фыркнула она, разворачиваясь ко мне лицом. – Ты сегодня… очень странный… Правда… таким ты мне нравишься ещё больше! И всё-таки… что это был за вопрос?

– Просто ты… невероятно волшебная… Я, кажется, влюбился… Или это чары? – не знаю, откуда из меня полезли эти сентиментальные глупости, но я говорил искренне.

Она провела по моей щеке пальчиком, разглядывая меня несколько мгновений.

– Вообще-то, мама рассказывала, что моя прабабушка умела лечить. Её считали колдуньей. Про неё много сплетен ходило. Ещё и из-за того, что она родила без мужа. Как и мама… меня… Говорили, что женщины нашего рода прокляты на одиночество. Так они платят за свой дар. Но… у мамы не было никакого дара. Просто мой отец оказался обычной сволочью и бросил нас. А я… У меня ведь есть ты. Значит, нет никакого проклятия…

– Нет, – кивнул я согласно и поцеловал её в губы. – Верить в проклятия глупо. Мы же разумные люди XXI века. А это всё суеверия. Ты обязательно будешь счастлива, Ита! Счастлива и любима.

Её идеальные тёмные брови дрогнули, глаза заблестели.

– Но… не с тобой? – наверное, ей стоило огромных сил произнести это.

– Разве я говорил такое? – попытался я перевести всё в шутку. Мне чертовски не хотелось выбираться из её постели, но я понимал, что пора это сделать. Прямо сейчас.

– Прозвучало именно так… – она словно внезапно превратилась в ледяную статую.

– Я не хочу уходить, – честно признался я, обрисовывая пальцем контур её губ. – Мне с тобой нравится. Это была лучшая ночь в моей жизни, Ита! Лучшая…

– И моя… – она грустно улыбнулась и понимающе вздохнула: – Но ты не останешься…

– Нет, не останусь, – спокойно подтвердил я. – У моих детей – праздник, и моя жена ждёт меня дома. Я должен уйти сейчас. И я всегда буду уходить, Ита. Ты ведь это понимаешь. Ты умная девочка. Ты всё понимаешь…

Её глаза цвета тёмного янтаря медленно заволакивало сияющей пеленой слёз.

Я взял её за подбородок и очень весомо произнёс:

– Скажи мне,что ты делаешь здесь? Ответь мне! Или себе… Зачем ты здесь? Чего ты ждёшь? На что надеешься? Разве это, – я махнул рукой, описывая крохотную комнатушку, в которой мы только что занимались любовью, – то, о чём ты мечтала? То, чего ты достойна? Разве здесь место для тебя?

Несколько мгновений она ошарашенно смотрела на меня, словно осознала только что какую-то великую тайну мира.

Потом слёзы всё-таки хлынули по щекам. Ита поднялась и села, отвернувшись к окну.

А я смотрел на её изумительно красивую спину, и мне мерещилось, что я вижу, как сквозь бархатную кожу выпирают острые осколки её разбитых вдребезги надежд и развалившегося на куски мира.

А, может быть… это начинают прорезаться крылья? Обретать крылья – это всегда больно. Как рождаться или умирать. Но без крыльев не долететь до цели, так и будешь ползать, проваливаясь всё глубже в трясину будней.

– Уходи! – тихо сказала она. – Уходи, пожалуйста!

Я молча поднялся, стянул с сушилки свои ещё чуть влажные вещи. Где-то в промежутках между учинённым развратом мы-таки успели затолкать мою одежду в стиральную машину.

Я безмолвно оделся и уже у порога оглянулся. Она всё так же смотрела в окно.

И лишь когда щёлкнул замок двери…

– Адам! – Ита порывисто вскочила и кинулась ко мне, как была, нагишом. На несколько мгновений она обвила руками мою шею, приникла всем телом, впилась в губы, а, отстранившись, жарко шепнула: – Я люблю тебя! Я так люблю тебя!

Потом её руки соскользнули и безвольно повисли, как ветви плакучей ивы.

Она посмотрела мне прямо в глаза и твёрдо добавила:

– Но больше не приходи! Никогда.

***