Текст книги "100 великих некрополей"

Автор книги: Надежда Ионина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 39 страниц)

За склепом семьи Смирновых начинается главная аллея кладбища, с левой стороны которой установлен оригинальный обелиск – большая гранитная голова на белом постаменте. Здесь похоронен поэт Борис Слуцкий – автор многих прекрасных стихов о Великой Отечественной войне.

СМОЛЕНСКОЕ КЛАДБИЩЕ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ

Смоленское кладбище официально было учреждено указом Сената от 22 мая 1756 года, в действительности же оно служило местом погребения с самого основания Санкт-Петербурга. Кладбище располагается в северо-западной части Васильевского острова, который до возведения северной столицы назывался Хирвисаари (Лосиный остров). Старинное предание гласит, что здесь поселилась пришедшая из Смоленска артель рабочих, многих из которых тяжелые условия труда, голод и холод быстро свели в могилу. Умерших свезли на берег Черной речки и там похоронили, с этого времени поле на южном берегу речки и стало называться Смоленским.

Да и где еще можно было хоронить покойников с Васильевского острова, особенно во время ледоходов, бурь и наводнений, когда сообщение с другими частями города прерывалось? Впоследствии, при возведении новых зданий, именно на южном берегу Черной речки и по западному берегу Малой Невы было найдено множество гробов. Привозили сюда и тех, кто был лишен христианского погребения, и тех, кого по каким-либо причинам не отпевал приходской священник.

В петровское время вокруг города шастали целые шайки разбойников, поэтому было много грабежей и убийств, но еще больше было людей спившихся. По закону приходские священники не могли погребать их возле церквей, и потому убитые горем родственники вынуждены были проводить захоронения вне церкви. Все покойники такого рода свозились на Черную речку, и кладбище быстро расширялось. О нем знало и светское и духовное начальство, но когда строили старый Андреевский собор и жители Васильевского острова просили открыть возле него кладбище, Святейший синод отказал им. На плане Санкт-Петербурга 1738 года Смоленское кладбище располагалось между Большим и Средним проспектами, за 23-й линией Васильевского острова. Но здесь был чрезвычайно низкий грунт, в дождливую погоду и при ветре с моря покрывавшийся водой, поэтому место было чрезвычайно неудобным и даже недоступным. Если здесь и погребали, то очень немногих, и в народе не сохранилось даже памяти об этом кладбище.

В царствование императрицы Анны Иоанновны Особая комиссия по делам строений вместе со Святейшим синодом постановила: «В Санкт-Петербурге погребению быть надлежит… на Васильевском острове у Черной речки, между 18 и 23 линиями, к какому месту дорогу расчистить от вновь наростнаго кустарнику». Но и это пространство было довольно низким, так что Святейший синод еще предписал:

Для возвышения кладбищенских мест поделать вокруг и поперек каналы, в пристойных местах устроить пруды, вынутою землей возвысить места; самые кладбища огородить деревянным забором и построить при таких кладбищах деревянные покои для жития караульным и могильщикам и для содержания всяких потребностей к погребению. А те строения, каналы, пруды и городьбу делать и впредь содержать в добром порядке из церковных доходов.

Порядок на кладбище должны были поддерживать могильщики, которым вменялось могилы копать глубиной не менее двух метров, зарывать их, потом утаптывать и делать могильный холмик высотой около 70 сантиметров. Они же обязаны были «содержать на кладбище караулы, с переменой всегда по два человека, и часы городские слушая или песочные имея, в колокол звонить по обыкновению».

Кладбищенское место на Васильевском острове принял священник Андреевской церкви Никифор Никифоров. Церкви на кладбище не полагалось, а отпевание и поминовение усопших проводилось в приходских и домовых церквах. Но какие же могли быть доходы для производства работ и содержания кладбища в порядке, если не было самого источника доходов – церкви? А у Святейшего синода не было средств на возведение храма…

По этому поводу возникла переписка между светским и духовным начальством, но только в 1760 году, уже в царствование Елизаветы Петровны, была построена деревянная церковь во имя Смоленской иконы Божьей Матери. Кладбище обнесли забором, а на западной стороне от поля его отделили еще и каналом. Наблюдение за кладбищем было поручено отставным солдатам из городской богадельни.

Губернская канцелярия считала кладбищенскую церковь своей собственностью, забирала ее доходы, а на церковные потребности внимания обращала мало, поэтому неудивительно, что со временем церковь пришла в упадок. В 1768 году церковь на Смоленском кладбище была передана в ведение Конторы экономии, и смотреть за ней поручили находящемуся при богадельне комиссар-прапорщику Петру Шураеву, под начало которого выделили трех сторожей. В 1772 году к церкви пристроили два придела, но и эта церковь, как и первая, не отличалась ни красотой, ни богатством утвари, поэтому доходы ее были весьма незначительны. Тогда Контора экономии испросила разрешения «в церкви Михаила-архангела, на Смоленском кладбище, отпевать детей, умерших от оспы», с того времени церковь стали называть еще и оспенной. За младенцами «потянулись» и взрослые покойники, и мало-помалу установился обычай отпевать и в кладбищенской церкви.

Священники и причт Смоленского кладбища жалованья никогда не получали и жили только тем, что зарабатывали служением заупокойных литургий и панихид, отпеванием покойников и поминовением их. Могильщики получали плату за рытье могил, обкладывание их дерном, за устройство надгробий, памятников и т. д.

Сначала Смоленское кладбище ограничивалось тем участком, который впоследствии стал называться Старым кладбищем. Но через 20 лет мест для погребений на нем не стало хватать, и в 1783 году к кладбищу присоединили смежный с ним участок, занятый дотоле городскими богадельнями. В том же году стараниями протоиерея Георгия Петрова в кладбищенской церкви был устроен придел во имя архистратига Михаила, но главное здание церкви к этому времени уже сильно обветшало, и тогда же было заложено каменное – с колокольней и папертью. Возведение церкви было закончено через 10 лет, а в 1808 году к ней стали пристраивать с северной и южной сторон пристройки, а над колокольней возвели второй этаж. Однако наводнение 1824 года полностью разрушило церковь. Все кладбищенские заборы были свалены, мосты и мостики уничтожены, земляные насыпи на могилах смыло водой, каменные и металлические надгробия сдвинулись с места, много памятников под напором волн было свалено. Кресты с могил унесло на Выборгскую сторону, и в Морском госпитале ими целую зиму топили печи.

Вода залила подвал церкви, уничтожила хранившийся там архив, затопила и богадельню: три старушки, спасаясь, забрались на печь, но утонули. Другие схоронились на чердаке, но их убогие пожитки были унесены водой. Кладбищенская церковь размыло до такой степени, что после наводнения служить в ней было нельзя.

Во время наводнения утонуло много людей, другие умерли впоследствии от простудных заболеваний, и потребовалось много мест для их погребения, а между тем на Смоленском кладбище уже и раньше чувствовалась нехватка площади. Император Александр I, побывав на кладбище и в церкви Смоленской иконы Божьей Матери, повелел присоединить к кладбищу пустопорожние земли. Он утешил пострадавших от наводнения старушек, приказал обеспечить их теплой одеждой и обувью и доставлять им пищу в течение трех месяцев.

В 1829 году разрушенную наводнением церковь во имя Смоленской иконы Божьей Матери разобрали и на ее месте воздвигли каменную – во имя Святой Троицы с двумя приделами: один во имя архистратига Михаила, другой – в честь мучеников Сергия и Вакха.

На Васильевском острове находились Российская академия наук, Академия художеств, Горный институт, ряд военно-учебных заведений, и Смоленское кладбище сложилось в основном как пантеон русской науки и культуры. Но еще в 1807 году причт кладбища получил от митрополита предписание – приготовить места для кавалеров Ордена святого Иоанна Иерусалимского. Сначала те были погребены на Каменном острове, но потом гробы с их останками по каким-то причинам перенесли на Смоленское кладбище, причем некоторые даже ночью. Однако в церковные книги об этом записано не было, а потому о них ничего и не известно.

Одной из самых известных на Смоленском кладбище является могила блаженной Ксении Петербургской. Происхождение Ксении Григорьевой (таковы ее настоящие имя и фамилия) неизвестны, а замужем она была за придворным певчим Андреем Федоровым, состоявшим в чине полковника. Оставшись в 26 лет вдовой, она все свое имущество раздала бедным, надела одежду мужа и 45 лет под его именем ходила по Санкт-Петербургу, нигде не имея постоянного жилища. Главным местопребыванием ее стала Петроградская сторона, в основном – приход святого апостола Матфея. Рассказывают, что особым уважением Ксения Петербургская пользовалась у извозчиков, которые наперебой предлагали услуги, едва завидев ее. Считалось, что кому хоть немного удастся подвезти ее, у того весь день будет удачным.

…24 декабря 1761 года блаженная Ксения, как всегда, ходила по Петербургской стороне и всем встречным говорила: «Пеките блины, пеките блины. Вся Россия будет печь блины». Этим, как говорят, она предсказывала смерть императрицы Елизаветы Петровны, умершей на другой день.

Год смерти самой Ксении Петербургской неизвестен, предположительно – на рубеже XVIII–XIX веков. С 1820-х годов на ее могилу хлынули толпы паломников и разобрали всю могильную насыпь. Сделали новую, но разобрали и ее, положили плиту – ее разбили и обломки унесли по домам. Ломая плиты и разбирая землю, посетители оставляли на могиле посильные денежные пожертвования, которыми пользовались нищие. Тогда могилу Ксении Петербургской обнесли оградой, к которой прикрепили кружку для пожертвований. На собранные деньги блаженной Ксении поставили памятник в виде часовни, а кружку оставили у памятника. Одно время половина собранной суммы поступала в пользу попечительства о бедных, а другая половина оставалась в церкви на неугасимую лампаду Ксении Петербургской.

На могиле ее впоследствии кто-то сделал надпись: «Кто меня знал, да помянет мою душу, для спасения своей души». На Смоленском кладбище нигде не служится столько панихид, сколько на могиле Ксении Петербургской. Рассказы о творимых ею чудесах распространялись не только по Санкт– Петербургу, но проникали и в другие города, привлекая на кладбище много посетителей.

ВОЛКОВО КЛАДБИЩЕ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ

Свое название это кладбище, устроенное по указу Сената от 11 мая 1756 года, получило от деревни Волковой и Волкова поля. В старинных документах оно называлось «кладбищем Адмиралтейской стороны, по сю сторону деревни Волковой», «кладбищем Московской стороны, что у деревни Волковой» или просто «что в Волкове». Название деревни и кладбища идет от множества волков, которые «зимою бродили там целыми стаями – по 30 и более штук – и часто нападали на людей и запряженных лошадей».

Сама деревня Волково существовала задолго до основания Санкт-Петербурга и упоминалась в исторических документах еще с 1640-х годов – в Писцовых книгах Ижорской земли. Причем носила она и угро-финское название Суттила (или в другом произношении – Сютила), то есть Волково.

Учреждено оно было взамен закрытого Ямского кладбища, располагавшегося у Крестовоздвиженской (Предтеченской) церкви. Место для Волкова кладбища отвели на левом берегу Черной речки, в устье которой располагался Невский монастырь. Устроено оно было при Елизавете Петровне, так как прежнее Ямское кладбище находилось очень близко к городу, а так как императрица любила гулянье на Ямской в Семик и Прощеное воскресенье, ей совсем не нравилось близкое соседство кладбища. Ямское кладбище решено было закрыть, но до времени разрешили хоронить здесь лиц знатных.

Сначала для Волкова кладбища отвели место на 120 саженей в длину и ширину, и находилось оно против Расстанной улицы. Эту территорию предписано было огородить и устроить на ней деревянную часовню, а для наблюдения за постройками и заведования кладбищем назначить обер-офицера и двух унтер-офицеров, подчинив их ведению губернской канцелярии. К концу лета 1756 года кладбище было открыто для погребений, а к концу года на нем было похоронено уже 898 человек. На осушение кладбища, проведение на нем дорожек и другие благоустройства и тогда и много позже внимания не обращалось, так как точных правил на этот счет не было, да и средств тоже. Так что все «заведование» им ограничивалось лишь приемом покойников со свидетельствами от приходских священников и полиции, записью их в кладбищенскую книгу и наблюдением за рытьем и закрыванием могил. Даже в выборе мест для могил не было никаких правил: выбирали их родственники покойного, и потому могилы вырывались не рядами, по прямой линии, а без всякого порядка, так что впоследствии трудно было проводить дорожки, не повредив могилы.

К концу 1759 года на Волковом кладбище была построена первая церковь, освященная 3 декабря – во имя Спаса Нерукотворного Образа. Возвели ее на месте прежней, разобранной по ветхости и находившейся не на самом кладбище, а около него. О внешнем виде этой церкви, ее внутренней отделке и утвари известно очень мало: она была небольшой, деревянной, на каменном фундаменте, однопрестольная… и очень холодная. Служить в ней зимой было трудно: священники были одеты в овчинные тулупы и валенки, а руки грели в муфте или над жаровней.

Впоследствии на кладбище были назначены четверо рабочих из содержавшихся в богадельне наиболее крепких и здоровых солдат, для которых выстроили большую избу. Эти могильщики обязаны были по очереди ночью караулить и «часы городские слушая, или песочные имея, в колокол звонить». Другие обязанности в церкви исполняли пономари, которые в документах называются «указными сторожами». Они наблюдали за чистотой церкви, благовестили по благословению священника, приготовляли церковные облачения и т. д. Пока в церковь не был назначен староста, пономари также продавали свечи, собирали огарки, принимали погребальные документы, следили за рытьем могил, докладывая обо всем священнику. От губернской канцелярии причт не получал ничего, «довольствуясь мирским подаянием» за погребения.

А погребали на Волковом кладбище в основном людей бедных, которых, как правило, хоронили за ничтожную плату или вообще даром. Это были, в частности, солдаты с семьями и жители Ямской слободы, которые считали вправе пользоваться даровыми местами погребения, так как кладбище было устроено на их земле. Благоустройством его по-прежнему мало кто занимался, да и точных правил приведения его в порядок не существовало. Правительство требовало только одного – хоронить умерших по свидетельствам и записывать о том в кладбищенскую книгу.

Со временем церковь обветшала, но все просьбы причта о ремонте ее оставались без внимания, хотя церковь и кладбище были уже переданы в ведение Коллегии экономии. Потеряв терпение переносить зимний холод во время служб, причт склонил одного из состоятельных посетителей – купца Н.Д. Швецова – построить теплую деревянную церковь, и в октябре 1777 года новая церковь была освящена «в память обновления храма Воскресения Христова в Иерусалиме». Постройка храма обошлась купцу в 500 рублей, поэтому церковь была очень простой, без всякой роскоши.

1782 год начался для Волкова кладбища несчастливо. В Новый год, в 10 часов вечера, в притворе теплой церкви произошел пожар, и она вся сгорела: спасти удалось только часть ризницы и утвари. Сделав строгое внушение причту о соблюдении осторожности, консистория повелела приступить к возведению каменного храма. Причт ревностно принялся заготавливать строительный материал, в феврале был составлен и одобрен план, потом заготовили лес и заключили с купцом Лавровым соглашение о поставке кирпича-железняка и бутовой плиты. Остальной материал причт просил разрешения брать с александро-невских кирпичных заводов. Начатая в мае 1782 года постройка шла медленно, и только через три с лишним года главная церковь – без намечавшегося ранее придела – была готова к освящению. Летом 1785 года к кладбищу проложили булыжную мостовую, и к 16 августа – дню освящения церкви – было открыто более удобное сообщение города с кладбищем.

В 1798 году настоятелем церкви назначили бывшего священника полотняной фабрики Ивана Григорьева, при котором к кладбищу впервые прирезали землю – с восточной стороны до речки. Его стараниями была устроена и новая ограда с воротами со стороны Расстанной улицы, для осушения прорыты прямые канавы, внесена была и некоторая регламентация в получение доходов. Не было никаких правил о продаже мест под погребения, поэтому одни делали посильные взносы в церковь, другие просто забирали и огораживали лучшие места. Новый настоятель повелел обнести ближайшую к церкви территорию оградой и за погребение здесь установил взнос до 25 рублей ассигнациями.

К началу XIX века Спасская деревянная церковь совсем обветшала, и в 1809 году богослужения в ней прекратились. Новый храм решено было ставить в западной части кладбища южнее нынешних Смотрительских мостков. Автором проекта его стал городской архитектор В.И. Беретти, который хотел не только возвести пятикупольный храм с четырьмя четырехколонными портиками, но и создать целый ансамбль – с двумя воротами, двумя площадями и четырьмя часовнями. Проект был грандиозный, но осуществление его затягивалось из-за медленно поступавших средств. И тогда новый церковный староста, купец П.И. Пономарев, отреставрировал старый храм, в котором с 1812 года вновь стали проводить богослужения. А новый храм был заложен только в 1837 году: возводить его стал Ф.И. Руска, основательно переработавший и упростивший прежний проект В.И. Беретти.

С 1848 по 1871 год к Волкову православному кладбищу причислялось так называемое Холерное кладбище, находившееся в двух верстах от него – вверх по Монастырской речке. Холерное кладбище было открыто в 1831 году во время свирепствовавшей тогда эпидемии для погребения умерших от нее. Потом оно служило для погребения самоубийц, а в низменной его части зарывали палый скот. Когда в конце 1840-х годов на Волковом кладбище не стало хватать места, то здесь стали хоронить скончавшихся в Николаевском сухопутном госпитале.

Погребения на Холерном кладбище совершались без участия причта Волкова кладбища, а часто и вообще без священников. Покойников привозили уже после отпевания в больницах и хоронили чаще всего в общей могиле. В отдельных могилах хоронили людей богатых и из высших сословий. Погребения на Холерном кладбище продолжались до 1871 года, а потом в Санкт-Петербурге были открыты Успенское и Преображенское кладбища, и Холерное было закрыто. Но еще несколько лет город содержал на нем сторожа для охраны памятников.

Третья по времени возведения каменная церковь называется Пономаревской – по имени купца, на средства которого она возводилась. Первоначально ее хотели освятить во имя Успения Божьей Матери, но потом освятили во имя Всех Святых, «чтобы ангелы всех усопших призываемы были на месте их погребения». Под храмом был похоронен и сам купец П.И. Пономарев, и его близкие. Четвертый каменный храм Волкова кладбища в просторечии назывался Крюковским, так как строился он на средства П.М. Крюковой над могилой ее мужа – потомственного почетного гражданина Иова Михайловича Крюкова.

Если, как указывалось выше, на Волковом кладбище сначала хоронили бедных людей, мелких чиновников, небогатых купцов и отставных офицеров, то впоследствии оно становится уже всесословным. Хотя на нем по-прежнему погребали многих простолюдинов, однако на могильных памятниках и надгробиях стали появляться имена князей Голицыных, Масальских, Трубецких, Тенишевых и представителей других родовитых семей, а также богатые купеческие фамилии Варгуниных, Жуковых, Яковлевых… Хоронили священников, проповедников, богословов, и уже в первой половине XIX века здесь нашли свой последний приют многие люди, служившие науке, искусству, просвещению и культуре России. На этом кладбище похоронен А.Н. Радищев – автор знаменитого «Путешествия из Петербурга в Москву». Впоследствии, к сожалению, могила его была забыта, но предполагается, что находилась она близ Воскресенской каменной церкви. В память об этом на стене здания в 1987 году была установлена мемориальная доска.

На Волковом кладбище похоронен и поэт А.А. Дельвиг – ближайший друг А.С. Пушкина, скончавшийся в январе 1831 года. В 1846 году здесь обрел вечный покой критик, писатель и журналист Н.А. Полевой, деятельность которого вызывала самые противоречивые оценки. Однако В.Г. Белинский, несмотря на серьезные расхождения во взглядах с Н.А. Полевым, назвал его «замечательным человеком, оказавшим литературе и общему образованию величайшие заслуги». Через два года не стало и «неистового Виссариона», которого похоронили в конце мая 1848 года в восточной части Надтрубных мостков, пересекающих Волково кладбище с запада на восток. Впоследствии И.И. Панаев вспоминал, что немногие провожали великого критика в последний путь:

За гробом шло человек двадцать приятелей умершего, а за ними, как это обычно водится на всякого рода похоронах, тащились две извозчичьи четвероместные колымаги… Это были литературные похороны, не почтенные, впрочем, ни одной ученой или литературной знаменитостью. Даже ни одна редакция журнала (за исключением редакций «Отечественных записок» и только что возникшего «Современника») не сочла необходимым отдать последний долг своему собрату, который честно всю жизнь отстаивал независимость слова и мысли, всю жизнь энергически боролся с невежеством и ложью…

Когда покойника отпели, друзья снесли гроб его на своих плечах до могилы, которая уже до половины была наполнена водою, опустили гроб в воду, бросили в него по обычаю горсть земли и разошлись молча, не произнося ни единого слова над этим дорогим для них гробом.

Могила В.Г. Белинского не забылась и не затерялась. Кто-то установил над ней простую плиту с именем и датой смерти, и впоследствии сюда стали приносить цветы и венки. В 1861 году рядом с В.Г. Белинским похоронили Н.А. Добролюбова. И.И. Панаев писал: «Смерть соединила Добролюбова с Белинским. Возле благороднейшего литературного деятеля нашего поколения лег благороднейший и талантливейший деятель нового поколения. Белинский дождался достойного гостя». В 1866 году обе могилы обнесли общей чугунной оградой. Тогда же обветшавшая плита из песчаника на могиле В.Г. Белинского была заменена гранитным жертвенником с крестом (работа А. Долгина).

В 1868 году на Надтрубных мостках похоронили Д.И. Писарева, рядом с ним упокоился писатель-разночинец Ф.М. Решетников. В 1875 году рядом с В.Г. Белинским и Н.А. Добролюбовым положили писателя-этнографа А.С. Афанасьева-Чужбинского. В том же году вдали от Надтрубных мостков, на Конной дороге, появилась могила поэта и общественного деятеля B.C. Курочкина – редактора журнала «Искра». «Подле Белинского» хотел быть погребенным и И.С. Тургенев, скончавшийся во Франции в конце сентября 1883 года. Гроб с телом писателя был доставлен на Варшавский вокзал Санкт-Петербурга, и в траурном шествии на Волково кладбище приняли участие более 400 000 человек. Место «рядом с Белинским» было отдаленным, его сочли недостаточно престижным, и могила И.С. Тургенева сначала разместилась у стены пятиглавой церкви во имя Спаса Нерукотворного.[55]55
  В 1930-е годы при создании музея-некрополя «Литературные мостки» прах И.С. Тургенева и надгробный памятник писателя перенесли в некрополь, так как территория Спасского собора была отведена под завод «Монументальная скульптура».


[Закрыть]

С 1870-х годов Волково кладбище становится широко известным во всей России. Участок за Воскресенской церковью стал почитаем как место погребения писателей, ученых, общественных деятелей. Здесь похоронены М.Е. Салтыков-Щедрин, Д.И. Менделеев, И.П. Павлов… Дорожка, ведущая к могиле В.Г. Белинского, в конце XIX века получила название «Литераторские мостки».