Текст книги "Стамбул. История. Легенды. Предания"

Автор книги: Надежда Ионина

Жанр:

История

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Назад к карточке книги

Площадь Августейон

После невольничьего рынка Меса приводила к площади Августейон (Августея), называвшейся по имени Августы Елены (матери императора Константина Великого). Это был обширный четырехугольный форум, со всех сторон окруженный великолепными колоннами. В числе других памятников на нем стояла статуя равноапостольной царицы Елены.

Еще более величественным Августейон стал при императоре Юстиниане I. Всю площадь, выстланную мрамором, окружали портики, поддерживаемые двойными рядами колонн. В центре на огромном основании из белого мрамора была воздвигнута высокая бронзовая колонна. На вершине ее гордо возвышалась над окружающими зданиями колоссальная статуя Юстиниана I, словно парящего в воздухе. В великолепных доспехах восседал он на могучем коне, держа в левой руке шар, увенчанный крестом – ибо через веру в крест он стал владыкой всей земли. Шар же означает землю по шаровидной форме ее, крест же означает веру, так как Бог плотью Своей был пригвожден на нем. Правая рука статуи была повелительно простерта на восток – в ознаменование вторжения персов, чтобы не ступали они на ромейскую землю. Вытянутая и отталкивающая рука императора как бы говорит: «Стойте, персы, не идите далее – нехорошо вам будет».

* * *

Эта статуя была свидетельницей почти 1000-летней истории Константинополя. Упоминавшийся уже русский паломник иеродиакон Зосима так описывал ее: «Перед дверьми же Святой Софии столб стоит; на нем царь Юстиниан стоит на коне; конь медян и сам царь медян вылит. Правую же руку держит распростерту, а зрит на восток и хвалится на сарацинские цари,а они против стоят него, все болваны медяны, держат в руках своих дань и глаголят ему: а не хвалися на нас, господине, мы бос я тебе ради и потягнем противу ти не единожды, но многочасно.В другой же руке держит яко яблоко злато, а на яблоке – крест».

Испанский путешественник Рюи Гонзалес де Клавихо в начале XV в. объяснял протянутую руку императора Юстиниана уже в смысле угрозы туркам. При нем золотая держава была еще на своем месте, но уже в 1427 г. она исчезла, так как император византийский лишился той власти, какую он имел прежде над «христианами и язычниками» [36]36
По одной из версий, султан Мехмед II будто бы выставил здесь труп последнего византийского императора – у подножия статуи его победоносного предка… Сейчас этой конной статуи уже не существует, так как турки перелили ее на пушки; пьедестал ее был превращен в фонтан, из которого и по сей день струится прозрачная вода.

[Закрыть].

На Августейоне размещались самые прекрасные дворцы и общественные здания Константинополя, отстроенные q неслыханным великолепием: палаты патриарха, библиотека, бани Зевксиппа, сенат, преторий (дом правителя города), дворцы видных сановников… А посреди площади возвышался так называемый «Милий», от которого начинался (как и в Древнем Риме) отсчет миль по всем дорогам Византийской империи. Но «Милий» в Константинополе, в противоположность римскому, был не просто колонной; он представлял собой изящную триумфальную арку, украшенную статуями. На середине арки возвышалась золотая колонна, на которой была обозначена протяженность всех почтовых дорог империи. Здесь же находились громадные часы, устроенные императором Юстинианом; на этой же арке выставляли головы казненных государственных преступников.

* * *

А сзади Милия стоял громадных размеров слон, поставленный Септимием Севером… Жил же там серебряник, пользовавшийся при торговле неверными весами. Когда его дом был разрушен, он стал угрожать смертью погонщику слона, если тот его не обуздает. Погонщик же не уступал. Тогда обманщик убил его и отдал на съедение слону. Зверь же взбесился и предал смерти самого убийцу. Император Септимий Север, услыхав о том, принес жертву этому животному, а потом повелел выставить на том месте изображение слона и погонщика.

* * *

В одном из исторических сочинений Ансельм Бандурия, связывая палладиум Константина не с порфировой колонной (о ней говорилось выше. – Н. И.), писал: «В каморе Милия находится статуя Константина и Елены с крестом в руках, обращенным на восток. В середине же креста – Судьба города, т.е. цепь замкнутая и заговоренная, имеющая силу против всевозможных случайностей и дающая победу над всеми врагами, так чтобы они не могли ни одолеть, ни приблизиться, ни нанести вреда городу, но чтобы были далеко и бежали как побежденные.

* * *

От Августейона начиналась так называемая «императорская дорога», которая вела к Халке – парадному входу в Большой императорский дворец. Через массивные двери посетители попадали сначала во двор, устланный мрамором и огражденный красивыми решетками, а затем в огромный зал с куполом, который был перестроен императором Юстинианом в 538 г. Со всех сторон Халка была окружена дворцовыми постройками и портиками; крыши всех зданий были покрыты бронзовыми вызолоченными плитами. Помещения эти частью занимала дворцовая прислуга, а частью императорская гвардия.

Большой дворец византийских императоров

Большой дворец византийских императоров, располагавшийся к югу от храма Святой Софии, состоял из множества отдельных ансамблей (вероятно, по образцу дворца в Спалато). Первоначальным ядром комплекса был дворец Дафна, построенный императором Константином Великим еще в IV в. у самого Ипподрома и площади Августейон. Потом он расширялся и укреплялся стараниями других императоров – Юстиниана, Феофила и Василия Македонянина. Здания Большого императорского дворца и примыкавших к нему Магнаврского дворца и приморского дворца Буколеон занимали огромную площадь – 40 гектаров. Лабарт так писал о Большом дворце византийских императоров:

«Один Кремль может дать нам о нем некоторое понятие. Он состоял из семи перистилей (или сеней), восьми внутренних дворов, четырех церквей, девяти часовен, девяти молелен (или баптистериев), четырех гауптвахт, трех больших галерей, пяти зал для приемов и аудиенций, трех столовых, десяти отдельных частных покоев для членов императорского дома, семи второстепенных галерей, трех аллей, соединявших между собой различные части дворца, библиотеки, арсенала, открытых террас, манежа, двух бань, восьми отдельных дворцов, окруженных садами, и гавани».

Размерами и роскошью огромного дворца не могли надивиться многие средневековые писатели: он один с окружавшими его стенами занимал все пространство между морем и Ипподромом. Большой дворец византийских императоров вместо монументальных зданий имел множество маленьких и разделялся на три главные части – Халку, Дафну и собственно Священный дворец. Халка, о которой уже немного рассказывалось ранее, состояла из целого ряда комнат; входили в нее со стороны площади Августейон через железные двери, которые вели в сени. Эти сени, крытые черепицей из золоченой бронзы, состояли из полукруглого двора с поднимавшимся над ним сферическим сводом. Прямо против него находилось квадратное здание с куполом, сплошь украшенное мозаичными композициями на темы военных походов императора Юстиниана. В куполе были изображены император и его супруга Феодора, окруженные синклитом и празднующие триумф над побежденными вандалами и готами. Стены и пол Халки покрывали мраморные плиты.

В Халке размещались трибунал Лихна, приемный зал, большой парадный зал, несколько церковных зданий (часовня Спасителя и часовня Святых Апостолов) и три гауптвахты. Большой консисторий созывался в парадной зале, в которую вели три двери из слоновой кости. В глубине зала на возвышении был воздвигнут один из императорских тронов.

Часть Большого дворца, называвшаяся Дафна, начиналась большой крытой галереей, перед которой был портик с аркадами, ведущий в восьмиугольную залу. В этой части дворца располагалось много церковных зданий и залы для официальных собраний. Галерея, проходившая по верхним этажам, вела в маленьких дворец, занимавший почетное место на Ипподроме. В этом здании было много покоев, и император облачался там в свои парадные одежды, чтобы присутствовать на играх. Сановники, прибывавшие во дворец, оставляли свои носилки и лошадей в манеже, специально устроенном в пристройках.

Между Халкой и Дафной размещался Триклиний– столовая на девятнадцать лож, в которой и происходили официальные пиршества. Зал был разделен на две части: одна – для императора, другая – для приглашенных; обе освещались сверху. Вторая часть вмещала до трехсот гостей, которые в дни больших праздников пиршествовали лежа, как было принято в античном мире. Судя по рассказу Лиутпранда (чрезвычайного посла итальянского короля при византийском дворе), который в 943 г. присутствовал на таком пире, еду гостям подавали исключительно на золотой посуде. Фрукты, например, подавали в больших золотых вазах – таких тяжелых, что слуги передвигали их на тележках, покрытых пурпуром. Их поднимали с помощью блока, устроенного в потолке, с намотанными на нем тремя веревками, обтянутыми золотой кожей. Концы веревок были снабжены золотыми кольцами, которые прикреплялись к ручкам ваз. Несколько слуг, стоявших внизу, должны были приводить в действие этот аппарат, предназначавшийся специально для сервировки стола.

Священный дворецзаключал в себе собственно императорский дворец. При входе в него находился атриум [37]37
Атриум (атрий) – помещение с верхним светом, часть жилого дома в античные времена.

[Закрыть]Сигма, названный так за свою форму, напоминавшую эту греческую букву. Здесь придворные и высшие сановники ожидали выхода императора. За Сигмой шел перистиль [38]38
Перистиль – прямоугольный двор (портик, галерея, сад), окруженный крытой колоннадой.

[Закрыть], окруженный пятнадцатью мраморными колоннами. В центре его возвышался купол, поддерживаемый четырьмя колоннами из зеленого мрамора; они высились над троном, на котором во время празднеств восседал император. В центре перистиля располагался бассейн с серебряными краями, а посередине его – золотая ваза в форме раковины, полная редких фруктов, которыми угощали приглашенных.

С наружной стороны Священный дворец был выстроен из кирпича вперемежку с полосами светлого мрамора, а все соединительные помещения, притолоки окон и дверей, колонны и капители – из белесоватого мрамора. Вход в Священный дворец вел через Медные ворота. В резиденцию византийских императоров, которая располагалась со стороны моря, входили Жемчужный зал, Овальный зал, Зал Орла и многие другие.

С другой стороны Священный дворец террасами и галереями соединялся с дворцом Магнавра; на берегу стоял дворец Буколеон, соединявшийся с морем посредством молов и бассейна, к которому спускалась мраморная лестница. На самой вершине противоположной горы Каик-даг был выстроен монастырь; тут же находился маяк, где размещалась учрежденная императором Феофилом (по другим источникам – Львом Философом) наблюдательная «телеграфная станция», которая при помощи особой системы огней сообщала новости по всей империи – от столицы до границ. Чуть только показывался неприятель, на ближайших постах, располагавшихся на самых высоких точках гор, зажигали огонь. Все другие посты повторяли этот сигнал, передавая весть на станцию, устроенную в саду Большого дворца.

Особый военный отряд размещался в здании маяка, которое имело большое значение для безопасности империи. Однако это не помешало императору Михаилу III, прозванному Пьяницей и страстному любителю Цирка, уничтожить все сигналы. Потому что был случай, когда во время состязаний один из сигналов дал весть о замеченном враге – это испортило удовольствие императору и настроение народу [39]39
Остатки маяка, употреблявшегося для этой цели и называвшегося «Контоскопий», были найдены в ограде Большого дворца среди тесно стоящих турецких домов.

[Закрыть].

Тронным залом императорского дворца являлся Хрисотриклиний(Золотая палата), возведение которого ученые обычно относят ко времени правления императора Юстина II, взявшего за образец храм Святых великомучеников Сергия и Вакха, о котором будет рассказано далее. В VII—XII вв. в Хрисотриклинии начиналась, завершалась или полностью совершалась большая часть придворных обрядов. Здесь византийские императоры ежедневно принимали чиновников и чаще, чем в других тронных залах, послов и знатных иностранцев. В Золотой палате производили в чины и должности, в ней давались пиры и обеды, здесь же начинались и оканчивались выходы императоров в храмы и другие тронные залы.

Хрисотриклиний непосредственно примыкал к жилым покоям византийских царей и их семейств, поэтому был самым удобным залом для ежедневных приемов сановников и для совершения обычных обрядовых действий. Царю стоило только выйти из своих покоев, и он уже оказывался в Золотой палате, между тем как другие тронные залы находились от царских покоев довольно далеко, разделяясь несколькими переходами и другими зданиями.

Золотая палата представляла собой перекрытый куполом восьмигранник, каждая грань которого широкой аркой соединялась с прилежащим сводчатым помещением. Арка напротив входа закрывалась двумя серебряными дверями, на которых были изображены Иисус Христос и Богоматерь. Во время торжественных приемов, когда народ только еще входил в Золотую палату, двери эти оставались закрытыми. Потом они растворялись, и в глубине появлялся император, одетый в пурпурный плащ, украшенный драгоценными камнями. Собравшийся народ в благоговении мгновенно падал ниц.

Восточная арка Золотой палаты была обширнее других и заканчивалась нишей, в ней на возвышении располагался великолепный царский трон, на котором императоры Византии восседали во время особо торжественных приемов. Было здесь и несколько более простых и менее роскошных переносных кресел, на которые цари усаживались во время обычных ежедневных или других простых приемов. Однако даже этим простым приемам придавалась та или иная степень важности – в зависимости от того, как был одет император и на какое из боковых кресел он садился.

Святыней Золотой палаты являлась икона Спасителя, перед которой цари ежедневно молились при выходе из своих покоев в Тронный зал и перед выходом из него после приемов, выражая свою покорность и благоговение перед Царем Царей.

Несколько дверей в восточной стороне Хрисотриклиния вели на прилегающий к нему дворик, представлявший собой открытую площадку. Эти двери, как и вообще все двери в Тронном зале, были отделаны серебром и потому назывались Серебряными. Когда цари проходили через них, обе их половинки держали два кувикулярия.

В центре потолка Золотой палаты висело большое паникадило, похожее на люстру. Как и другие залы Священного дворца, Хрисотриклиний освещался маслом, горевшим в паникадилах. Например, во время приема сарацинских послов в каморах были повешены серебряные паникадила, а центральное украшено драгоценными резными камнями. Маслом для освещения заведовал главный сторож и ключник Священного дворца, под началом которого (кроме помощника, заведовавшего царским парадным гардеробом) находились еще несколько сменных диэтариев [40]40
Диэтарий – старший какого-либо помещения в царском дворце.

[Закрыть].

В открытых двориках (илиаках) вокруг императорской резиденции располагались площадки с фонтанами посредине. Фонтаны эти выливали довольно значительную струю воды в большие великолепные чаши (фиалы). Площадки с фонтанами были весьма обширных размеров и во время торжественных праздников (царских приемов или скачек на Ипподроме) могли вместить очень много гостей.

С южной стороны к Хрисотриклинию примыкали покои царя и царицы, роскошно отделанные великолепными мозаичными изображениями и картинами.

Другая большая тронная палата Священного дворца – это зал Магнавра, который сам был как целый дворец. В этом зале императоры давали аудиенции послам. В глубине на возвышении, занимавшем всю ширину здания, располагался золотой трон, перед которым на ступеньках лежали два льва, изваянные из золота. За троном стояло золотое дерево, на ветвях которого «сидели» разноцветные птицы, искусно сделанные из золота и эмали, и «оглашали» зал своим радостным чириканием. Над низкими стенами шли галереи, предназначавшиеся для придворных дам. Упоминавшийся уже Лиутпранд писал, что во время приема иностранцев раскладывались все сокровища императорской казны – от драгоценностей до шитых золотом парадных одежд. Под звуки органа и пение хора появлялся император в золотых одеждах и увешанный драгоценностями. Чтобы еще больше поразить иностранных гостей в тот момент, когда они входили в зал, птицы на золотом дереве «взмахивали» крыльями, а львы «поднимались» и глухо «рычали». Когда посол лежал, распростершись перед троном (согласно этикету) и отдавая почести владыке Византии, император вместе с троном возносился кверху, а затем спускался уже в другом одеянии…

Через богато украшенные ворота, по мраморным террасам, которые вели к морю среди великолепных садов, можно было спуститься к императорской гавани. Окруженная со всех сторон могучими плотинами, гавань эта предназначалась исключительно для дворцовой службы. Здесь стояли наготове императорские яхты и быстрые галеры; отсюда император совершал свои морские прогулки; здесь он высаживался, если хотел избежать шумного официального приема. Отсюда же в случае народного восстания лучше всего было спасаться бегством…

Со временем Священный дворец сначала был оставлен, а потом и вовсе заброшен императором Эммануилом I Комнином, который в 1150 г. избрал своей резиденцией Влахерны. А Священный дворец постепенно ветшал и разрушался, остатки же его использовались для строительства других сооружений. В 1420-е гг. на месте, где стоял дворец византийских императоров, уже не было почти ничего, кроме немногочисленных развалин. Так что завоевавшие Константинополь турки, скорее всего, не застали даже следов его…

Влахернский дворец

Когда император Феодосии II выстроил вторую городскую стену, Влахернский квартал, находившийся в северо-западной части Константинополя (возле бухты Золотой Рог) и заключавший в себе церковь того же названия и императорскую резиденцию, не был включен в черту города. Только через два века император Ираклий построил новые укрепления перед Влахернами, которые из-за быстрого увеличивавшегося населения нуждались в защите от вражеских нападений.

Дворец, находившийся в этом квартале, первоначально был построен императором Анастасием I (491—518), потом несколько веков служил византийским императорам загородной резиденцией. Позднее он расширился и захватил со всеми своими пристройками территорию в 300 000 кв. м. В 1150 г. император Эммануил I Комнин перебрался во Влахернский дворец, опасаясь соседства Большого императорского дворца с Ипподромом, где во время волнений и мятежей так часто бушевали страсти народа.

Так как Влахернский дворец был сооружен на крутых откосах, то были возведены огромные своды и широкие стены, чтобы поддерживать многочисленные террасы. За укрепленной оградой нового дворца разместились обширные сады, дворы с портиками, многочисленные помещения для самого императора, его семьи, сановников и стражи, а также часовни и другие церковные сооружения. Все эти здания составляли квартал, который греческие историки называли «Златоверхим дворцом».

Для развлечения императоров около дворца был выстроен цирк. Недалеко от него виднелись (и до сих пор виднеются) две большие башни.

В 1188 г. для защиты Влахернского дворца была построена «Башня Исаака Ангела», вход в которую был устроен со стороны дворца через сводчатый проход [41]41
Теперь этот вход ведет в сад одной из мечетей.

[Закрыть]. Часть Влахернского дворца прилегала к одной из стен башни, в которой были пробиты три сводчатых окна с широким видом на окрестности. В каждой из остальных стен башни имелось только по одному окну.

Окно со стороны гавани вело на крышу низкой «Башни Анемы», названной по имени арабского принца Михаила Анемы (сына одного из царей Кандии), заключенного в нее при императоре Алексее I Комнине. Позднее башни были соединены между собой внутренним ходом. Под «Башней Анемы» в византийские времена находилась большая подземная тюрьма, сохранившаяся лучше других казематов [42]42
Остатки ее во второй половине XX в. обнаружил греческий археолог А. Поспатис.

[Закрыть]. В нее проходили через небольшое сводчатое отверстие, пробитое в стене у подножия башни.

Во Влахернском дворце император Алексей I Комнин весной 1097 г. принимал предводителя крестоносцев – князя Боэмунда Тарентского, который казался ему самым опасным противником. Однако, к всеобщему удивлению, тот повел себя не как недруг Византийской империи. Оставив своих рыцарей в пригороде, он прискакал в столицу в сопровождении всего лишь десятка воинов. Посланцы императора, все время низко кланяясь, провели этого ладно скроенного сеньора в приемные покои Влахернского дворца. Придворная челядь выражала восхищение его осанкой, доспехами, легким шлемом, изящно отделанным серебром и венчавшимся гребнем в виде дракона, раскрывшего пасть, а также коротким мечом в ножнах из металла и слоновой кости и серебряными шпорами, позвякивавшими при каждом его шаге.

Когда Алексей I Комнин увидел своего старинного врага, смело и с открытым взором направившегося прямо к его золотому трону, то сам поднялся ему навстречу. Император приветствовал Боэмунда Тарентского так, словно это был его лучший друг и союзник; усадил его радом с собой, долго и сочувственно расспрашивал о трудном пути… Как передает в своих записках Анна Комнина (дочь императора), «дружеской речью он старался уничтожить воспоминания об их войнах и прежней вражде». После беседы рыцаря отвели в предоставленную ему резиденцию в монастыре Космидий…

В этом дворце император Исаак II Ангел в 1204 г. тоже принимал крестоносцев, которые были поражены обширностью садов, великолепием сводов и роскошью стен, сплошь покрытых мозаикой по золотому фону; дворами, вымощенными плитами из драгоценного мрамора; ручьями проточной воды, бежавшими по алебастровым каналам… Владыки франков были ослеплены сказочными богатствами, не без намерения выставленными напоказ: золотой посудой, драгоценными предметами, бесчисленным множеством парадных одеяний, шелковыми тканями…

Латинские императоры Константинополя тоже жили и устраивали приемы во Влахернском дворце. Когда византийский император Михаил VIII Палеолог вновь завоевал Константинополь, ему пришлось поселиться в Большом императорском дворце, потому что Влахерны находились в запустении, были закопчены дымом и полны нечистот и мусора. После восстановления Влахернский дворец вновь стал единственной резиденцией Палеологов и оставался ею до захвата Константинополя турками, а потом в несколько часов утерял свой царственный блеск и превратился в одинокое и пустынное место… Посетивший его султан Мехмед II не удержался, чтобы не повторить изящное двустишие персидского поэта, которое представляло собой надгробную речь над Византийским царством: