Текст книги "Хроники Богини"

Автор книги: Нацуо Кирино

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 2
В ЦАРСТВЕ МЕРТВЫХ

1

Ничто не предвещало моей смерти. Она наступила неожиданно. Случилось это тихой темной ночью, такой тихой, что, казалось, все в мире замерло: не было ветра, не было волн, не было месяца и звезд на небе.

В кромешной тьме наша лодочка, как детская колыбель, покачивалась на волнах. В лодке трое – я, мой муж Махито и младенец. Лодка узкая, я сижу, прижав к груди ребенка. Махито обнимает меня сзади. Мы спим безмятежным сном.

Вдруг я просыпаюсь от непонятного чувства тревоги. Вижу простирающееся над головой черное беззвездное небо. В такие ночи, осознавая бесконечность пространства, теряешь ощущение времени. У меня такое чувство, что небесный купол пытается раздавить меня.

Я сильно истощена. К усталости от длинного плавания прибавились и все тяготы от недавних родов, произошедших прямо на борту лодки. Роды были мучительны. Сутки я кричала от схваток. И вот теперь прижимаю к груди малышку, счастливая оттого, что справилась, и опьяненная надеждой, что вскоре мы сойдем на берег Ямато. Только одно тревожит меня: выживет ли моя маленькая дочурка, рожденная в открытом море? В тот момент я и подумать не могла, что скоро умру. Дочке мы дали имя Яёи.

Плавание наше можно было назвать чудом. Лодчонка, которая была так стара, что могла утонуть в первую же бурю, держалась на плаву уже больше полугода. Никто бы не удивился, если бы с ней что-то произошло. Удача сопутствовала нам, будто какие-то силы хранили нас. Ни разу не попали мы в сильный шторм, и болезни обошли нас стороной. Конечно, были минуты, когда казалось, что всему конец. Но удача вновь улыбалась нам.

Когда кончалась питьевая вода, на горизонте сгущались черные тучи, и шел теплый вкусный дождь. Когда кончалась еда, на нашем пути появлялась стая мелкой рыбешки. А случалось и так, что перелетные птицы, изможденные долгой дорогой, будто говоря «Съешь меня!», падали с неба прямо в лодку. Однажды, когда мы вконец обессилели, и, казалось, ничего уже не поделаешь, внезапно налетевший легкий ветерок прибил нас к песчаной косе. Она тонюсенькой полоской тянулась посреди океана и образовывала ненадежную сушу из кораллов. Этот призрачный кусочек земли и островом-то назвать было нельзя – в любую минуту он мог исчезнуть в морской пучине. Но самое удивительное, что там мы нашли источник с питьевой водой и несколько деревьев ливистоны. Не веря своим глазам, что такой клочок суши может находиться посреди океана, мы впервые за несколько месяцев смогли насладиться прикосновением песка к своим ногам, смогли потянуться всем телом и, закусив зеленой листвой, вдоволь напиться воды. Здесь мы нашли силы, чтобы продолжить наше долгое путешествие.

Может быть, удача сопутствовала мне для того, чтобы я смогла родить мою любимую доченьку? Нет, не иначе как происходило это все потому, что суждено мне было скончаться, не добравшись до Ямато, и попасть в услужение к моей госпоже. Я была молода и ничего не ведала об этом. Казалось, что все мне под силу, и я была опьянена собственным счастьем. До чего же это было самонадеянно. В тот день, когда родилась дочка, стояла на удивление прекрасная погода, и вдалеке мы заметили что-то, напоминающее остров. Это дало нам новые надежды.

– Я уверен, что этот большой остров – Ямато. Скоро нашему тяжелому плаванию наступит конец, – прошептал мне, лежащей с закрытыми глазами, Махито. Я была ужасно уставшей, но надежда на скорое прибытие дала мне силы улыбнуться. Мы часто говорили с Махито о том, как, добравшись до Ямато, построим на берегу маленькую хижину и будем жить там бедно, но счастливо. Счастливо, потому что моя дочь смогла избежать участи, которая ждала ее на острове.

Сейчас-то я знаю, как ошибалась. Я, мико, чьим долгом было служить Стране Тьмы, совершила тяжкое преступление, воспротивившись предначертанной мне судьбе. Я полюбила мужчину из «проклятого рода», сбежала с ним с острова и родила ребенка. Несмотря на все это госпожа не только не покарала меня, но и приблизила к себе. Благодарю тебя, госпожа, за великодушие!

2

Случилось это, когда, проснувшись от плохого предчувствия, я посмотрела на звездное небо. Где-то послышался всплеск воды – прыгнула рыба. В удивлении я обернулась и увидела, как вдалеке молния разрезала черное небо. На долю секунды стало светло: вокруг, насколько хватало глаз, плескались мерцающие волны с белыми гребнями. И хотя мы были в открытом море, меня одолело тревожное чувство, будто мы блуждаем по пустыне. Внезапно я испытала страх. Я покрепче прижала дочурку к себе, чтобы никто не смог ее отнять. Махито с удивлением посмотрел на меня:

– Что с тобой?

– Как-то неспокойно на душе, – произнесла я и неожиданно почувствовала, что мне не хватает воздуха. В недоумении я попыталась еще что-то сказать, но не смогла – что-то теплое, не иначе как руки Махито, сжимало мое горло. Сидевший позади Махито душил меня.

От боли мое сознание стало мутнеть. «Махито пытается убить меня? Разве это возможно?» Но это точно были руки моего мужа. Я сопротивлялась изо всех сил, пытаясь отцепить его пальцы от своего горла. Яёи заплакала навзрыд у меня на груди. На последнем издыхании я услышала скорбный голос Махито: «Намима, прости!»

Так я и умерла в полном, смятении. У меня не было никаких предчувствий, ничто не предвещало такого неожиданного расставания. Я слышала, как дрожал голос Махито, когда он кричал: «Прости!», я чувствовала, как на лицо мне упала слеза и как маленькие губы Яёи пытались найти мою грудь. Затем тело мое стало холодеть. Некоторое время спустя ощущения мои были еще живы, но плоть закоченела, и по мере того, как я стала разлагаться изнутри, ощущения тоже притупились.

Махито украсил мое тело перьями морских птиц и прибившимися к борту лодки бурыми водорослями, заколол волосы заколкой-шпилькой кандзаси, которую сам смастерил из рыбьих костей, и сбросил в море. Я пошла ко дну, и голова уткнулась в песок среди абсолютной тьмы. Я еще смутно что-то чувствовала, но вскоре и эти ощущения покинули меня – осталось только сознание. Рыбы понемножку отщипывали мою плоть, пока не съели почти всю. От меня сохранились только кости.

А я-то радовалась, что, не подчинившись законам острова, обрела свою настоящую судьбу. Вот только оказалось, что моя настоящая судьба – умереть молодой. Но почему Махито убил меня? Обида душила меня. Душа моя стонала от того, что этому не было разумного объяснения. Но изменить уже ничего было нельзя.

Сначала мне было очень одиноко на темном морском дне. Волны слегка поигрывали песком, в котором лежали мои останки, и мне казалось, что я слышу, как сестра Камику и мама Нисэра оплакивают меня: «Бедная, бедная Намима!» Со временем я успокоилась. Где-то в том месте, где когда-то была моя спина, я чувствовала улыбки госпожи Микура и госпожи Наминоуэ, скользящих по водной глади. И странное дело, внутри, там, где уже и тела-то не было, разливалось тепло. Я чувствовала себя счастливой. Постепенно я привыкла к происходящему.

Теперь я замечаю, что нахожусь в темноте, такой кромешной, что не вижу собственных пальцев. Я лежу навзничь на сырой земле. Открываю глаза, оглядываюсь, нет ли кого рядом. Никого. Нет и намека на Камику или мать, как это было на морском дне. Становится ужасно грустно – теперь я совсем одна. Непонятно только, почему у меня, мертвой, есть чувства? Я думала, что мое тело утонуло в море, истлело, как умершие кораллы, распалось на мелкие частички и превратилось в морской песок.

Я пытаюсь легонько коснуться своей груди, набухшей от молока, которым я смачивала губы Яёи, но тело мое, как воздух, – даже сама я не могу до себя дотронуться. Через некоторое время я встаю с земли и начинаю бесцельно слоняться кругами. С трудом понимаю, что нахожусь в туннеле. Где-то совсем вдалеке пробивается тоненький лучик света. Я иду по темной узкой тропинке ему навстречу.

Подхожу к большому валуну, закрывающему отверстие, напоминающее выход. Свет просачивается внутрь через щель в камне. Я рассматриваю свои прозрачные на свету пальцы.

– Намима, с прибытием!

Слышу за спиной скрипучий неприятный голос. Оборачиваюсь и вижу идущую мне навстречу из подземного туннеля женщину в белой одежде с длинными волосами, уложенными в высокую прическу. Не иначе как знатная особа. Ее тело излучает свет. С виду она чуть моложе моей матери, но ужасно худая и изможденная, поэтому в какие-то моменты она выглядит совсем как старуха, старше госпожи Микура. И к тому же, похоже, она не в лучшем расположении духа.

– Не удивляйся, Намима. Подойди поближе.

Я повинуюсь и, трепеща от страха, отвешиваю низкий поклон.

– Меня зовут Намима. Я прибыла с острова Морской змеи.

– Мне это известно. Ты была мико Страны Тьмы, не так ли? Я рада, что ты пришла. Раньше некому было мне прислуживать.

Голос у нее монотонный, и по нему не скажешь, что она действительно рада.

– Спасибо. Прошу прощения, но кто вы?

– Я – Идзанами, богиня Ёми-но-куни.

К сожалению, имя это мне незнакомо.

Страх от того, что предо мной не человек, не позволяет мне поднять на нее взгляд. Она представилась богиней, следовательно, она божество, но она совсем не выглядит одним из тех добрых божеств, каких я воображала себе в детстве.

– Намима, подними голову! – произносит Идзанами. Когда я, в конце концов, повинуюсь, то вижу, что она стоит совсем рядом. Я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать. Брови ее сдвинуты, выглядит она несчастной. Непонятно, то ли она сердится, то ли вот-вот расплачется. Смотришь на такое лицо, и неспокойно становится на душе. Мне людей с таким выражением лица раньше видеть не приходилось.

– Это Ёми-но-куни. Отсюда пути назад нет, – тихим голосом продолжает Идзанами.

– Ёми-но-куни – это царство мертвых?

– Верно, – отвечает Идзанами.

Так вот почему отсюда нет дороги назад. Я умерла. Махито убил меня. Я содрогаюсь, все еще чувствуя его пальцы на моем горле. И хотя я уже давно осознала, что умерла, мне кажется, что по моей щеке катятся слезы. Когда я была заперта в Амиидо, мне было ужасно страшно. Амиидо был миром мертвых в стране живых. Здесь же не было и намека на жизнь – здесь был настоящий мир мертвых.

– Вижу, ты плачешь, Намима. Да уж, здесь грустно, – в голосе Идзанами сквозит доброта. Я торопливо дотрагиваюсь прозрачными пальцами до щеки. К моему удивлению, лицо мое мокрое от слез и холодное, как лед.

– Погляди-ка сюда. Это проход Ёмоцухира. Еще совсем недавно здесь находился горный перевал, разделяющий мир земной и царство мертвых, – произносит Идзанами.

В ее тоне мне слышится такая печаль, что я поднимаю глаза. Идзанами тонкой рукой пытается заслониться от полоски света, которую я разглядывала через свои прозрачные пальцы.

– Но потом муж мой, Идзанаги, загородил его валуном. И так я навеки оказалась запертой в Ёми-но-куни.

Речь у нее грубовата, и в голосе сквозит отчаяние. Когда Идзанами сердится, голубоватое сияние, окутывающее ее, усиливается. Чтобы не видеть сияния, я отвожу взгляд и спрашиваю:

– Госпожа Идзанами, вы сказали, что вас здесь заперли. Значит ли это, что раньше вы могли входить и выходить отсюда?

Я бы солгала, сказав, что потеряла малейшую надежду выйти отсюда. Стыдно признаться, но, даже умерев и оставшись без тела, мне хотелось еще хоть разок вернуться в бренный мир и узнать, как сложилась судьба Махито и Яёи. И еще мне хотелось понять, почему Махито так поступил со мной, увидеть своими глазами, как растет дочка.

– Из внешнего мира сюда при желании попасть несложно.

Идзанами стоит спиной к валуну, через который пробивается лучик света. Она худая, как высохшая ветка, но в ней чувствуется достоинство. Идзанами высоко поднимает руку и указывает на темный туннель, простирающийся перед ней.

– Намима, а теперь по этой дороге мы пойдем во дворец в царстве мертвых. Правда, там ничего нет, кроме леденящего холода и темноты. А ведь, знаешь, мы с Идзанаги были дружной семейной парой. Но умерла я одна, – с горечью произносит она.

Я смотрю на темный-претемный туннель, ведущий в глубь земли. Туннель-могила. Похоже, придется мне на веки вечные поселиться в Ёми-но-куни, в этом подземелье, и прислуживать богине. Тоска с новой силой захлестывает меня, когда я осознаю это снова.

На острове умершие находились на Площади усопших до тех пор, пока не успокаивались их души. Затем ждали своей очереди и уходили на дно морское. На оборотной стороне острова находился мир мертвых. Считалось, что солнце ходит по кругу. Другими словами, поднимается над морем утром, а вечером садится в море и проходит под островом. Поэтому каждый раз, когда я ныряла в волны и чувствовала, что этот прекрасный и щедрый мир принадлежит усопшим, на меня нисходила благодать. И хотя глубоко на дне морском не светило солнце, по крайней мере там росли водоросли и лежал белый песок. Прохладная морская вода, легкая как воздух, поглаживала тела усопших. Здесь же, в Ёми-но-куни, нет ни стай рыбок, покусывающих тело, ни мягких водорослей, обвивающихся вокруг ног – нет ничего, только тьма, сырость и запах земли.

Я еще раз задаю тот же вопрос:

– Госпожа Идзанами, выходит, что умершие не могут выходить отсюда?

– Пока путь преграждает валун, усопшие должны оставаться в этой холодной темной могильной яме на веки вечные, – продолжая идти дальше, откликается Идзанами, даже не оглянувшись.

Валун. Вот и доказательство существования места, «разделяющего миры». Я вспоминаю, что и у нас на острове была большая скала – «Знак». Точка, откуда тропинка вела к северному мысу. «Знак» давал человеку понять, что дальше ему прохода нет, а я зашла за «Знак» и, в конце концов, оказалась здесь, в царстве мертвых. Душа моя разрывалась от тоски.

– И все же один способ выйти отсюда есть, – неожиданно говорит Идзанами, оборачиваясь и глядя мне в глаза, будто пытаясь разглядеть мои истинные намерения. – Ты, что же, хочешь выйти наружу, Намима? Даже если ты и выйдешь, то ты не будешь выглядеть так, как выглядела при жизни. Если же ты и на это согласна, могу рассказать, как это сделать.

Идзанами пожимает плечами, поняв, что меня мучат сомнения.

– Но я бы тебе не советовала. Что толку выходить отсюда – только позавидовать живым, да погоревать, почему так, а не иначе прожила свою единственную жизнь. Да. кстати, Намима, в Ёми-но-куни попадают только те души, которым некуда идти. Те, кому не дают упокоиться обиды и воспоминания.

А ведь и правда. Я обижена на Махито, и все мои мысли о Яёи. Так что я, как никто другой, подходила для Ёми-но-куни.

3

Если прислушаться, то где-то в кромешной тьме совсем тихо изредка слышался звук, напоминающий плеск волн. Доносился он далеко-далеко, как биение пульса большой земли. Каждый раз, когда я слышала его, мне, вы росшей на острове, становилось неспокойно, будто что-то бередило мою душу. Остров, где я родилась, был прекрасен своим белоснежным коралловым песком, в котором отражалось солнце, но был он настолько мал, что, казалось, однажды, разразись буря, море проглотит его. Люди жили в нищете, еды на всех не хватало, и шум волн на острове слышен был всегда. Так что не было ничего удивительного в том, что в холодном подземелье, куда не проникали лучи солнца и где никакого моря не было и в помине, эти звуки терзали мою душу.

Я решила спросить Идзанами про плеск волн. Обычно Идзанами ходила мрачная, нахмурив свои красивые брови и опустив голову, будто что-то все время тревожило ее. Для разговора нужно было подгадать удачный момент.

– Госпожа, а не шум ли это волн слышится вдалеке? Неужели где-то рядом с Ёми-но-куни есть море?

Идзанами уставилась в пустоту с таким видом, будто размышляла, что ответить. Там, куда она смотрела, не было ничего, только темнота. Подземный дворец, в котором мы находились, был освещен только слабым холодным фосфоресцирующим светом, и это только усиливало ощущение необъятной тьмы вокруг. Дороги назад для тех, кто попал сюда, не было. От осознания, что пути назад нет, пронизывающего меня до мозга костей, отчаяние нахлынуло с новой силой. Размышляя, я впала в уныние, но тут немногословная обычно Идзанами заговорила:

– Проход Ёмоцухира, разделяющий мир живых и мертвых, находится на границе суши и моря. Шум, который ты слышишь, Намима, доносится оттуда.

Скорее всего, место, где я очнулась, находилось у выхода из пещеры, обращенного к морю. Душа моя пришла в сильное смятение, когда я узнала, что шум волн доносится из мира живых. Я ведь просто хотела остаться мертвой. Ну почему именно меня заманили в Ёми-но-куни? Почему мою душу терзают те же переживания и печали, что и при жизни?

– Госпожа, а почему я здесь? Я ведь мертва. Я просто хочу раствориться в небытии. Смерть навеки разлучила меня с живыми. Я хочу стать свободной от всего и спокойно заснуть. Пожалуйста, не могли бы вы сделать так, чтобы я еще раз умерла.

– Тебе, Намима, как и мне, не дозволено было раствориться в небытии. Ты заслужила находиться здесь. Ведь ты мико Страны Тьмы – вот твое время и наступило.

Я огляделась вокруг. На холодном каменном полу дворца выстроились на одинаковом расстоянии друг от друга огромные каменные колонны. Колонн этих было бесчисленное множество. Ряды их тянулись без конца и края, растворяясь в глубине дворца. Колонны такой толщины, что даже трое-взрослых, взявшись за руки, не смогли бы их обхватить, а верхушки исчезали где-то высоко в темноте. Пространство дворца царства мертвых было необъятно и безгранично.

В тени колонн тихо стояли несколько слуг и ожидали приказаний госпожи Идзанами. Кроме того, я заметила, что повсюду во мраке слоняются души, по очертаниям напоминающие людей.

– Сюда, в Ёми-но-куни, приходят те, кто не может упокоиться с миром. Большинство из них, превратившись в духов, блуждают тут, во тьме. Они невидимы, у них нет ни чувств, ни мыслей – от человека остается только душа. Посмотри вокруг, Намима! Тебе, наверное, видится просто тьма, а ведь пространство здесь переполнено человеческими душами.

– У меня тоже такое чувство, – ответила я и тут же ощутила, что тьма сгустилась – это безымянные духи окружили меня.

– Все, кого не отпускают воспоминания о живых, попадают сюда. Представляешь, сколько их, этих воспоминаний?

Ощутив смутную тревогу, я невольно попятилась назад и спросила:

– А госпожа Наминоуэ здесь?

– Нет, ее здесь нет. Она своей жизнью довольна.

Я вспомнила улыбающуюся госпожу Наминоуэ. Значит, она была довольна, что ее жизнь прервалась одновременно с жизнью госпожи Микура. А я не захотела такой судьбы.

– А госпожа Микура?

– И такой тут нет.

– А где же они?

Идзанами указала пальцем наверх.

– Может быть, прислуживают небесным богам.

Я в замешательстве посмотрела на Идзанами.

– А почему вы, богиня, не на небе, а здесь, под землей?

– Я вынуждена была стать богиней царства мертвых, – сухо ответила Идзанами.

– Почему?

– Мой муж, Идзанаги, слишком поздно пришел за мной. И к тому же нарушил обещание. Так что я, как и ты, Намима, в обиде на своего мужа.

Тут уж я окончательно запуталась. Мне ничего не было известно о том, как и почему поссорились Идзанами и Идзанаги, да и к тому же я сомневалась, что заслужила прислуживать богине. Ведь я воспротивилась своей судьбе и нарушила законы острова.

– Вы, госпожа Идзанами, сказали, что, так как я была мико ночи, то заслужила находиться здесь. Но ведь я родила ребенка, а за это лишают права быть мико.

Кончики губ у Идзанами скривились. Возможно, она смеялась надо мной.

– Именно потому, что ты родила, ты и подходишь на роль моей личной мико. Моя смерть и рождение детей тесно связаны. Я умерла от родов.

– Ах, вот как! А меня муж убил после того, как я родила ребенка.

– Жалко мне тебя, Намима. По сравнению с тобой мне еще, можно сказать, повезло. Мой муж развелся со мной после рождения детей, когда пришел встретиться со мной в царство мертвых.

Я была потрясена, что Идзанами, умершая, несомненно, много-много лет назад, посочувствовала мне. Не иначе как моя жизнь показалась ей трагичнее, чем у многих других. У меня было чувство, что я нырнула во тьму, так и не разобравшись, что случилось и почему это произошло именно со мной? И есть ли способ избавиться от этого мрака в душе?

4

День в Ёми-но-куни тянется дольше, чем в мире живых. Пока я здесь прислуживаю Идзанами, Махито, должно быть, уже состарился, а Яёи стала взрослой женщиной. Или нет? Может быть, она уже старуха? Но я точно знаю, что они либо живы, либо смерть их была счастливой. Идзанами знает все о смерти тех, кому не дано упокоиться с миром. Работа у нее такая: каждый день она определяет тысячу человек, которым предстоит умереть, и выслушивает жалобы неупокоенных душ. Вот и сегодня ее рабочий кабинет осаждает толпа мужчин и женщин с задумчивым выражением на лицах.

Идзанами, укутанная в белые одежды, почти все свое время проводит в полутемном кабинете. На огромном столе посреди комнаты лежит карта мира живых. На первый взгляд кажется, что на ней изображен огромный пруд без воды, но когда глаза привыкают к полумраку, то можно различить моря и острова, нагромождение высоких гор и длинные глубокие реки. Идзанами прохаживается вперед и назад перед картой Ямато, кропя ее черной-пречерной водой из белой прозрачной чаши. Воду эту каждое утро слуги набирают из колодца при дворце.

Кроме тех, кто умрет своей смертью от болезни, несчастного случая или просто старости, умрут еще и те, на кого попадет вода. А в Ёми-но-куни, царство мертвых, придут только те, кто не упокоился с миром. Все то время, что Идзанами решает, кому умереть, я стою рядом и недоумеваю, почему красавица богиня должна выполнять такую неприглядную работу.

Однажды капля черной воды, отскочив от верхушки горы на карте, попала мне на щеку. Вздрогнув от ледяного прикосновения, я вытерла лицо рукой.

– Госпожа, а вы заранее решаете, кому сегодня умирать?

Услышав вопрос, Идзанами повернулась ко мне.

– Да, заранее.

– А как вы решаете?

– О, это просто. Я убиваю всех женщин, с которыми был связан Идзанаги.

У меня перехватило дыхание.

– Какой ужас! Но откуда вы узнаете об этом?

– Сейчас Идзанаги принял человеческое обличие и путешествует повсюду. Мне о его местонахождении докладывают живые существа и мертвые, так что я постоянно преследую его. Этому мужчине не убежать от моей карающей руки.

– То есть вы не убиваете Идзанаги, но убиваете всех его женщин?

Идзанами рассеянно посмотрела на меня.

– Ничего не поделаешь. Он – бог, а боги бессмертны.

– Но вы-то умерли!

От моих слов лицо Идзанами помрачнело.

– Что ж с того, что богиня! Когда речь идет о смерти от родов, то тут ты такая же женщина, как и все.

Во взгляде Идзанами я увидела глубокую ненависть и смирение. Что на уме у этой женшины? Что с ней произошло? Я почувствовала, как душа моя содрогнулась. Что будет со мной, если я не смогу сопротивляться своим чувствам? Ведь я мертва, и значит, не умру еще раз. И хотя бояться мне было уже нечего, все равно стало ужасно страшно.

– Госпожа, расскажите мне, пожалуйста, вашу историю. Почему вы стали богиней Ёми-но-куни? И что вас так мучает? Очень прошу, расскажите!

Я решительно посмотрела ей прямо в глаза. Глаза у Идзанами были широко распахнуты, но, вероятно, от долгого пребывания в темноте никогда нельзя точно сказать, куда она смотрит. Было непонятно, видит она меня или нет. Как околдованная смотрела я в эти пустые глаза, пока Идзанами не заговорила.

– Наконец-то появился человек, который захотел выслушать мой рассказ. Мне бы так хотелось, поведав кому-нибудь все без утайки, избавиться от того, что терзает меня. Я ведь живу в замкнутом круге, из которого нет выхода. И круг этот – мои мысли, к которым я возвращаюсь вновь и вновь. Очутившись не по своей воле здесь, в царстве мертвых, я изо дня в день лишаю жизни тысячу человек, и на мгновение мне становится легче на душе, но потом снова вспоминаю об этом мужчине, и безысходная злоба закипает во мне, и терзает, и мучает меня. Не думаешь же ты, что это приятная работа – решать, кому умереть. На меня взвалили эти тяжелые обязанности, которым нет конца. Знаешь ли ты, Намима, какое самое неуправляемое чувство в человеке? О да, это ненависть. Если зажегся в твоей душе огонь ненависти, то не будет тебе покоя, пока не сгорит зола ненависти дотла. А вот когда она сгорит – это уже другой вопрос. Я по вине Идзанаги оказалась заключенной в этой холодной могильной яме, и пока я здесь, пламя ненависти не потухнет в моей груди. Ну что ж, поведаю тебе, как дело было. Слушай же.

5

Идзанами серьезным тоном приступила к своему повествованию:

– Начну свой рассказ со дня сотворения мира. Случилось это за много тысячелетий до твоего, Намима, рождения. В древности мир представлял собой большой хаос, бесформенную жижу. Сначала небо разделилось с землей. Затем у всего появилась пара. Так постепенно сформировался мир. Небо и земля. Мужчина и женщина. Жизнь и смерть. День и ночь. Свет и тьма. Светлое начало и темное. Почему всего стало по паре? Да просто одного было недостаточно. В какой-то момент стало ясно, что только когда две части сливаются воедино, рождается что-то новое; что ценность одного проявляется, когда есть противоположная ценность, и от того, что есть обе ценности, рождается смысл.

Из хаоса родилось небо, и родилась земля. Когда небо и земля разделились, в мире небесном, Равнине высокого неба, появился бог Амэ-но-минака-нуси, бог-правитель центра небес. Вскоре появились бог-творец небесного мира Такамимусухи и бог-творец земного мира Камумусухи. Были эти три бога бестелесны, а потому невидимы глазу. Не были они ни мужчиной, ни женщиной, а были они бесполы.

Если же говорить о том, как выглядела земля в те времена, то была она подобна маслу на воде, и носилась она, как медуза, по ее поверхности. Затем родились еще два бога. Первым был Умасиасикаби-хикодзи, бог, вдыхающий жизнь во все живое, за ним – Амэ-но-токотати, бог-страж вечности небесного мира. Эти боги выражали абсолютность мира небесного, но вместе с тем ускорили развитие мира земного, то есть продемонстрировали ценность обеих частей. Умасиасикаби-хикодзи и Амэ-но-токотати тоже не имели тела. Все эти пять богов были особыми небесными богами. Были они бесполы и бестелесны.

Следом появились Куни-но-токотати, бог-страж вечности земли, и энергичный, как бурлящие облака, Тоёкумоно, бог, вдыхающий жизнь в природу. Эти двое тоже были бесполыми и бестелесными.

Затем, наконец, пришло время, когда боги стали двуполыми. Так родились Ухидзини и Сухидзини, бог и богиня, приводящие в порядок почву, вскармливающую жизнь. Затем появились бог Цуногуи и богиня Икугуи, придающие форму всему живому, что в земле зарождается. Следом родились бог Оо-тонодзи и богиня Оо-тонобэ, дающие всему живому мужской и женский пол. За ними родились бог Омодару и богиня Аякасиконэ, делающие землю плодородной и способствующие процветанию и размножению, создавая человеческий облик. Ну, Намима, как ты думаешь, кто родился за ними? – прервала свое гладкое, без единой запинки, повествование Идзанами и повернулась ко мне.

– Госпожа Идзанами и господин Идзанаги? – предположила я.

– Правильно, – кивнула Идзанами. – До чего же хорошо все было продумано, не так ли? К нашему рождению все было сделано. Сначала небеса и земля разделились, потом пятеро богов, начиная с Амэ-но-минакануси, подготовили все для создания земной поверхности, следом, после того как произошло разделение на мужчин и женщин, появились два бесполых бога и пять пар разнополых богов, обладающих телами для деторождения.

– То есть вы, госпожа, появились, чтобы рожать потомство?

Мне, как человеку мало осведомленному, было не очень-то вежливо задавать такой вопрос. Я смутно начинала догадываться о причине, по которой Идзанами взяла меня к себе в услужение: будучи почитаемым божеством, она была вместе с тем просто женщиной-богиней, вступившей в связь с Идзанаги и посвятившей свою жизнь рождению детей.

– И не только для этого. Я родилась, чтобы найти мужчину и полюбить его. Потому что мы, мужчина и женщина, были богами, стремящимися к любви.

– А почему же только вы, госпожа, стали богиней царства мертвых? Вы сказали, что Идзанаги принял человеческое обличие. Где же он?

На мой вопрос Идзанами ответила молчанием. Оно было таким долгим, что, наверное, за это время в мире живых прошел год. Я уж было забеспокоилась, не был ли мой вопрос слишком невежливым.

Наконец Идзанами тяжело вздохнула и вернулась к своему повествованию. У меня камень с души свалился.

– Об этом расскажу поподробнее. Я – воплощение женщины, стремящейся к любви. Идзанаги – воплощение мужчины. Я, в соответствии со своим именем, любила Идзанаги и стремилась к любви. Идзанаги тоже любил меня и стремился к любви. Как ты думаешь, Намима, почему мы любили друг друга и стремились к любви?

Идзанами посмотрела мне в глаза. Я, не в силах выдержать взгляда ее черных глаз, опустила голову и ответила:

– Чтобы рожать детей, госпожа?

– Верно. Нашим первым совместным творением было рождение земли.

– Рождение земли? – удивленно повторила я за ней, как попугай.

– Мы же боги – мы родили и сотворили все сущее. Перво-наперво боги Равнины Высокого Неба приказали нам создать твердь из этой зыбкой плавучей массы. Мне и Идзанаги небесами было пожаловано копье. Мы спустились на небесный висячий мост, перекинутый между небом и землей, опустили копье в море и перемешали его. С конца копья упали несколько капель, морская вода сгустилась и, затвердев, превратилась в остров. Назывался этот остров Оногоро-дзима. Мы спустились с небес на Оногоро-дзима и построили дворец-жилище. По величине этот дворец не шел ни в какое сравнение с дворцом, в котором мы с тобой находимся. Столб в том дворце был такой высоты, что можно было поддерживать связь с богами Равнины Высокого Неба. И назывался он небесным столбом Амэ-но-михасира.

Выражение лица у Идзанами стало ностальгическим, и она посмотрела наверх. Я последовала ее примеру, но увидела лишь верхушки колонн, исчезающих где-то в темной вышине. Как непроглядной зимней ночью, тьма вокруг нас была кромешной. В памяти всплыл момент, когда мои останки были брошены Махито в море. Тело вошло плечами в морской песок, и плоть мою стала поедать мелкая рыбешка. Последнее, что мне удалось увидеть единственным оставшимся глазом, было темное море. Когда я посмотрела наверх в черноту, мне и вспомнился тот последний взгляд.

– Получается, что именно вы, госпожа Идзанами, и были первой богиней в женском обличии? – рассказ Идзанами был таким увлекательным, что я невольно забыла о своих невзгодах.

На это Идзанаги ответила:

– Именно так. Дворец, построенный нами на Оногоро-дзима, назывался великим дворцом Яхиродоно, и в этом дворце Идзанаги промолвил: «Идзанами, как устроено твое тело?» Я ведь была первым богом с женским телом, поэтому даже Идзанаги не знал, как я выгляжу. «Мое тело полностью сформировалось, и лишь одно место ничем не загорожено», – ответила я. На это Идзанаги произнес: «Мое тело тоже полностью выросло, и есть одно место, которое слишком выросло. – И добавил: – Давай загородим то место, которое у тебя не загорожено, вставив в него то, что у меня слишком выросло, и вдвоем родим страну». Подумав, что это было бы очень здорово, я дала согласие.