Текст книги "Спэнсер Коэн. Книга 1 (ЛП)"

Автор книги: Н. Р. Уолкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава 4

Я закрыл за собой дверь и направился к наружной лестнице, что вела к моей квартире. Я привык к пожарному выходу. Большинство людей считали позорным входить в жилище подобным образом, но меня устраивало. Я начал карабкаться по лестнице и уловил, что Эндрю взбирался за мной.

– Если тебе захочется оценить мой зад, не стесняйся.

Он остановился.

– Ты говоришь так всем парням, которых приводишь сюда?

Я рассмеялся и посмотрел на него.

– Только реальным красавчикам.

Он покачал головой и не проронил ни слова, пока я не отпер дверь и не вошел в квартиру. По правде говоря, никого из клиентов я сюда не приводил. Обычно я предпочитал проводить знакомство в кафе или у них дома, что служило буфером между личной и профессиональной жизнями. Я не понимал, зачем предложил Эндрю прийти ко мне. Просто не понимал.

Моя квартира или, как говорят американцы, апартаменты – небольшое односпальное жилье. Кухня и ванная комната были отличными, гостиная объединена со столовой длинным огромным окном, выходящим на бульвар Эббота Кинни. Когда солнце садилось, ночная жизнь ЛА освещала мою гостиную, а в течение дня солнечный свет прекрасно подходил для чтения. Именно по этой причине возле окна стояло кресло из ротанга. Здесь же располагались импровизированные шкафы, заполненные преимущественно подержанными книгами. По факту большинство вещей в моем доме были подержанными, добытыми в благотворительных или винтажных магазинах, но каким – то образом все гармонировало между собой.

– Милое местечко, – сказал он, оглядываясь вокруг, и кивнул. – Если б существовал журнал «Холостяцкая жизнь в стиле ретро – винтаж», оно было бы на обложке.

Я захохотал.

– Эмилио и Даниэла раньше здесь жили, – рассказал я ему. – Они отремонтировали кухню и ванную, так что все неплохо. А переехали, когда заболела мама Даниэлы; они хотели жить вместе с ней, но она не могла подниматься по лестнице.

Эндрю кивнул.

– Кажется, они отличные люди, – произнес он вопросительно.

Я долго разглядывал его.

– Невзирая на то, что покрыты татуировками?

Он стрельнул в меня глазами.

– Нет, я не об этом. Я имел в виду, что они кажутся отличными людьми, учитывая, что знакомы мы целых двадцать секунд.

– Более порядочных людей ты не найдешь, – проговорил я. – Несмотря на то, что они носят на коже.

– Я ничего не имею против татуировок, – возразил он. – И людей, у которых они есть.

– Хорошо, – отметил я. – Вы с Эмилио превосходно бы поладили. Оба художники, оба рисуете для заработка. Только твои борды не шевелятся и не истекают кровью.

Он с улыбкой согласился.

– Правда.

Меня порадовало, что напряжение испарилось. Не хотелось толкать речь из разряда «татуированные люди тоже люди». Он не походил на предвзято настроенного парня. Не то чтоб мы были близко знакомы, но он казался искренним. А я давненько не работал с таким типом людей.

Между нами ненадолго повисла тишина. Он прошел к виниловому проигрывателю в большом деревянном ящике с откидной крышкой, открывавшейся там, где была вертушка.

– У моих дедушки и бабушки был такой, – сказал он и снова улыбнулся. – Он работает?

Я подошел к нему, встал рядом и кивнул на виниловые записи в шкафу.

– Да.

– Что у тебя имеется? – спросил он, но ответа дожидаться не стал, решив просмотреть самостоятельно. Перебирал, разглядывая каждую. – Разношерстная коллекция.

– Да, – согласился я. – От «Рамоунз» до Билли Холидей.

Он прекратил осмотр и медленно вытащил запись, что вынудила его остановиться.

– Могу я включить?

Я кивнул и улыбнулся его выбору – сборник блюза и джаза: Отис Реддинг, Билл Уизерс, Перси Сандж, Майлз Дэвис и Арета Франклин. Эндрю вытащил пластинку из обложки так, словно ценнее ее ничего в мире было, и аккуратно опустил иглу на винил. Комната наполнилась знакомым безупречным потрескиванием, которое можно услышать только от винила, и заиграла «Нет солнечного света».

Эндрю прикрыл глаза, затерявшись в музыке, и на лице медленно проступала улыбка. Он прошептал:

– Невероятно.

– Благодаря современной музыке многое утеряно, – тихо сказал я. Тогда он посмотрел на меня, и я пояснил: – В смысле, мне нравится, но это… – Я замолчал, когда запел Билл Уизерс. – … классика.

Эндрю послал мне улыбку и изумленно покачал головой.

– Значит, ты устраиваешься на солнышке с книжкой и слушаешь виниловые пластинки?

– Иногда, – признал я. – А иногда на «айподе» врубаю «Топ–20». Зависит от настроения.

– И как же выглядит твой плейлист? – заинтересованно спросил он.

Я вынул телефон, выбрал раздел «музыка» и вручил ему.

– Посмотри. – Я оставил телефон ему, прошел к обеденному столу и открыл ноутбук.

Он неспешно листал.

– Я и половины не слышал, – сказал он, нахмурив лоб.

– Большинство групп австралийские.

Лицо его стало задумчивым.

– Дома поищу их.

– Можешь послушать сейчас, если хочешь.

– Я бы предпочел послушать это. – Он улыбнулся, когда запел Отис Реддинг.

– Значит, ты играешь на рояле классику, но любишь джаз?

– Да.

– И какая партитура сейчас на твоем рояле?

Он ухмыльнулся.

– «Вчерашний день» Арта Тэйтума.

Я моргнул.

– Кого?

– Лучшего из когда – либо живущих джаз – фанкового пианиста.

– Погоди, – сказал я, поднимая руки вверх. – Ты учился классике, но играешь джаз? – Он застенчиво кивнул. – И ты заявлял, что не крут? И не интересен? Господи, Эндрю. Если б существовал журнал «Сексуальные и крутые мультипликаторы, которые играют джаз – фанк на рояле и смотрят фильмы Стэнли Кубрика», ты был бы на обложке. По каждой теме.

Он долго и громко гоготал, щеки окрасились в розовый цвет. После чего запустил телефон ко мне по столу и уселся рядом. Я набрал имя Эли в «фейсбуке» и рассматривал выпавшие результаты, прокручивая список.

– Вот он, – сказал Эндрю.

Мой палец завис над иконкой.

– Ты в последнее время проверял его стену?

Эндрю покачал головой.

– Нет.

Я кликнул на аватарку, и Эндрю отвернулся от экрана.

– Все в порядке? – спросил я его.

– Да, – ответил он, глядя на меня, но избегая ноутбука. – Просто не хочу видеть, если он…

– Запостил фотку с другим?

Эндрю кивнул.

– Я не задумывался, пока ты не поинтересовался, встречается ли он с кем – то. – Он покачал головой и прищурился. – И вот он я, пытаюсь заманить его вернуться. Вроде печально, да?

– Нет, – мягко произнес я. – Прежде всего, ты хочешь ответов. Именно этим мы и заняты.

– Получаем ответы?

– Ага.

– Которые мне могут понравиться, а могут и нет.

Я вздохнул.

– Все возможно, – признал я. – Тебе может не понравиться то, что он скажет. Но разве не лучше быть в курсе?

Он кивнул.

Я пролистал ленту новостей на странице Эли.

– Ему стоит поменять настройки безопасности. – Как незнакомому пользователю, мне было видно о нем почти все. Люди отмечали его на мемах и шуточках. За последние несколько недель он постил всего пару раз. – Он ни разу не упомянул о переезде и расставании, – сказал я, и только тогда Эндрю посмотрел на экран.

А потом был обнаружен пост, опубликованный чуть ранее на неделе, где говорилось об этих выходных.

– Кто такая Терри Сантос?

– Они с Эли работают вместе. Дружат. Бывало, мы все вместе куда – нибудь выбирались.

– Она пишет, что собирается отмечать день рождения в «Подвале», и спрашивает, не желает ли он присоединиться.

– Когда?

– Сегодня в восемь.

– А он что написал? – спросил он, наклонившись прочитать пост и комментарии.

Я изложил ответ Эли.

– Сказал, что не хочет завтра болеть на работе, но, может, заскочит на пару часов.

Эндрю перевел взгляд с экрана на меня, и я просек, насколько же близко друг к другу мы находились. В его голубых глазах были серые крапинки, чего раньше я не замечал. Выглядел он чересчур привлекательно, пах просто божественно и сидел очень – очень близко.

– Что ты думаешь?

Дерьмо.

– О чем? – Потому что думал я только о том, как касаюсь ладонью твоего подбородка и целую. Держу пари, твой вкус столь же приятен, как и аромат…

– Об Эли, разумеется.

– О, да, точно. Разумеется, – сказал я, вытряхивая из головы дурацкие мысли. – Нам стоит пойти. Ты и я, «Подвал», вечером.

– Ой.

– Если мы хотим, чтоб Эли увидел тебя на свидании с другим парнем, то нам как минимум надо куда – то выбраться.

– На свидании?

– Мы знаем, что оно не настоящее, но он – то нет.

Казалось, он задумался, стоит ли вообще что – то предпринимать.

– Окей.

– Уверен, что хочешь?

Он посмотрел на меня своими серо – голубыми глазами.

– Ну, да.

Говорил он не очень убедительно, что по непонятной причине меня порадовало. Перед первым появлением на публике у нас в запасе было несколько часов и, тем не менее, нам было, над чем поработать. У меня не было уверенности, кто из нас будет больше сопротивляться. Обычно мне не составляло особого труда приблизиться к клиенту и при этом не задумываться. Эндрю был другим. Я посмотрел на часы.

– Что ж, у нас есть немного времени. Может, нам стоит немного попрактиковаться?

– Попрактиковаться?

– Да, – я с трудом сглотнул. – Ну, знаешь… нашу историю для публики о знакомстве, держаться за руки, типа того.

Он побелел.

– Ой.

– Не такой уж я и мерзкий, – пошутил я лишь наполовину.

Эндрю покраснел.

– А, нет. Определенно нет. – Он поднялся из – за стола и вошел в маленькую кухню. Прислонился к стойке, скрестил руки, потом выпрямил, словно пытался перебороть привычку, а затем засунул их в карманы. Прочистил горло и заговорил: – И что же мы расскажем людям о знакомстве?

– В прошлые выходные твоя сестра и моя лучшая подруга встретились на свадьбе, – сказал я.

– Ну, фактически так и было, – растеряно произнес он.

– В точку. Лучше всего придерживаться правды, – объяснил я. – Таким образом, если Эли наткнется на Сару на улице или в магазине и застанет врасплох вопросами, никому не придется врать.

– Не думаю, что он поведется, – тихо проговорил он, – на происходящее между тобой и мной.

– Почему же?

Он уставился на меня так, словно я упускал очевидное.

– Не начинай сначала свой идиотизм про «посмотри на меня», – с ухмылкой сказал я. – Разве что тебя смущают татуировки, а Эли в курсе. Ты об этом? – Я показал ему, каким образом можно скрыть чернила. У меня не было татуировок на кистях, шее, груди, да и на спине, если уж на то пошло. Исключительно «рукава». – Я могу надеть рубашку с длинными рукавами, и он даже не заметит.

Эндрю покачал головой.

– Нет, ничего не меняй, – тихо изрек он. Потом дернул плечом. – Все дело в «ты стильный, а я нет».

– Ну, да, точно, – сказал я, поднимаясь. – Я просто какой – то парниша с четвертой страницы «Геи – модники», а ты модель с обложки «Кул».

Он расхохотался и покачал головой.

– Ты меня понял.

– Нет, не понял. Но знаешь что? Все не важно. Если он склонится к выводу, что наше пребывание вместе выбивается из всех правил, то мы, по меньшей мере, привлечем его внимание.

Он задумался.

– Правда.

– Когда мы на людях вместе, и я беру тебя за руку, ты отпихнешь ее?

Он покачал головой и прошептал:

– Нет.

Я чувствовал жар его тела, чувствовал его нервозность. Или, может, это был я? В любом случае, воздух между нами наэлектризовался. Безусловно, я находился рядом с другими клиентами – держал за руку, танцевал, даже целовал – но по большому счету это была игра. Я исполнял роль, ни больше, ни меньше.

Так почему же я нервничал? Может, образно выражаясь, слишком много времени прошло между двумя рюмками? Может, мне стоило куда – нибудь сходить и оторваться? И, может, по завершении дела именно этим мне и стоит заняться?

Я не знал, почему Эндрю был иным. Он был интересным, разумеется, умным и мог меня рассмешить. Сначала я решил, что он просто скромничал по поводу своей работы и музыкальных талантов, но чем ближе я его узнавал, тем больше убеждался: он вообще не скромничал. Он не обращал внимания.

Мне пришлось задуматься: что за херня у Эли в голове, если он ушел от него?

Именно тогда я осознал, что он держал меня за руку столь же крепко, как и я. Его рука не просто мягко покоилась в моей руке. Большой палец бегал по моей ладони, а остальные стискивали мои пальцы. Было уютно и тепло, но главным образом – очень приятно.

Я проглотил неожиданно выросший в горле ком.

– А если нам придется танцевать?

Ответ занял у него минуту. Меня интересовало: он замечал статические разряды между нами, или их было видно только мне?

– О, я не танцую.

– Ладно, справедливо, – сказал я. Меня устроило. Некоторые не любили танцевать, что было вполне нормально. – А если будет громко играть музыка, и мне придется придвинуться ближе? – спросил я. Голос был сиплым от шепота и попытки вдохнуть воздуха.

Он быстро моргнул и облизнул нижнюю губу. Наши ладони все еще были переплетены. Я поймал вторую его руку и развел их в стороны. Медленно наклонился, даже без прикосновений ощущая его тепло, и, проигнорировав великолепный запах, приблизил губы к его уху.

– Так нормально?

Он кивнул, и, почти не сомневаюсь, не дышал.

Я отступил назад, чтобы увидеть его лицо, но руки так и не отпустил.

– Если он посмотрит на нас, я могу наклониться и что – нибудь проговорить тебе на ухо. Но только для привлечения внимания.

Он прокашлялся.

– И это срабатывало с другими парнями?

– Клиентами? – уточнил я. У меня было четкое разделение между парнями, которые мне нравились, и парнями, с которыми я работал. – Обычно срабатывает, да.

Он протяжно выдохнул.

– О, ладно.

– А поцелую я тебя, только если потребуется «скрепить сделку», – пояснил я. – Типа пан или пропал. Ему либо будет плевать, либо он намекнет, что не оценил мои прикосновения к тебе. Но если я все – таки тебя поцелую, ты должен верить: все происходит только потому, что Эли смотрит и воюет сам с собой, подходить или нет. Просто подыграй.

Он вытаращил глаза.

– Ой.

Я почти расхохотался.

– Нам не нужно практиковать поцелуи, – добавил я. – Если только тебе не хотелось бы.

Он фыркнул, румянец растекся по щекам.

– А, думаю, я знаком с алгоритмом действий.

– Хотя мне только однажды пришлось целовать клиента. В большинстве случаев положенная в правильное место рука и шепоток на ухо делают свое дело. Вот так, – сказал я, выпуская его руку, чтоб положить ладонь на его талию. На его каменную четко очерченную талию. – Господи, что у тебя под рубашкой?

Он побелел.

– Что?

Я ущипнул его за бок.

– Ты вроде качаешься!

Он подпрыгнул и со смешком схватил меня за руку.

– Эй!

– Ты боишься щекотки? – спросил я, хохоча вместе с ним. – Приятно знать.

Щеки его зарделись, но он все еще улыбался, и опасный настрой между нами исчез. Я понятия не имел, благодарить или огорчаться, встряхнулся и глубоко вдохнул.

– Окей, вернемся к серьезности.

Он странно посмотрел на меня.

– Каково было целовать того парня?

– Клиента?

Он кивнул.

– Честно говоря, неловко, – признался я. – Мне он не нравится, поэтому прошло не очень естественно, если ты об этом.

– Он тебе не нравился?

– В смысле, не мой типаж.

Он кивнул.

– Получилось? – спросил он. – Привлекли внимание бывшего?

– Разумеется. Как уже говорилось ранее, я хорош в своем деле.

Он закусил нижнюю губу и отвел взгляд. И, в конце концов, кивнул, словно мысленно придя к какому – то выводу.

– Если хочешь определить границы, пожалуйста, скажи, – обратился я к нему. – Если мои поцелуи причинят дискомфорт, ты должен сообщить мне. По большому счету все зависит от тебя. Ты здесь начальник.

Для ответа ему понадобилось время, и на секунду я забеспокоился, что он откажется от возможного поцелуя или прикосновения. Я не понимал, почему меня это парило. Вероятно, из – за того, что был он очень симпатичным и благоухал просто невероятно, а его губы так и манили впиться в них…

– Все в порядке, – ответил он. Покачал головой и нервно хмыкнул. – Боже, как все странно.

Я с облегчением вздохнул, не переставая улыбаться.

– Только если мы позволяем странности выйти наружу.

Он снова спрятал руки в карманы.

– Ну, чем будем заниматься следующие несколько часов?

Ему было не за чем находиться здесь. Будь на его месте кто – то другой, я бы распрощался и сказал, что позвоню часов в семь. Я не знал, почему с ним было иначе. Просто так было. Поэтому вместо того, чтоб сказать ему уйти, я произнес:

– Как насчет того, чтоб послушать еще одну пластинку?

Он выбрал концертную запись Джеффа Бакли, и до меня сразу же дошло: я встрял по полной.

Глава 5

Он растянулся в кресле из ротанга, как кот на солнышке, и слушал виниловую запись моего любимого альбома. Я же расположился с ноутбуком на диване, пытаясь выяснить все возможное об Эли Мастерсоне, но, честно говоря, просто – напросто подсматривал за Эндрю.

– Эли работает с восьми до четырех понедельник – пятница? – спросил я, стараясь вернуть мозг к работе.

– Ш – ш–ш.

Я моргнул. Он, блин, шикнул на меня.

– Реально?

Он ухмыльнулся.

– Тебе нельзя разговаривать, пока играет запись. – Потом слегка склонил голову и прислушался к пению Джеффа Бакли. – Прояви немного уважения к мужчине.

– О, я уважаю мистера Бакли. – Я швырнул в него подушкой.

Подушку он поймал и, рассмеявшись, съехал немного вниз в кресле из ротанга, сворачиваясь поудобнее и улыбаясь, и, все еще читая обложку альбома, выглядел так, словно его место было именно там. Словно мне хотелось, чтоб его место было там. И осознание поразило меня.

– Что? – спросил он. – Ты как будто проглотил горькую таблетку.

Я покачал головой.

– Ничего. Нет, все хорошо. – Намереваясь вернуть сердцу нормальный ритм, я снова посмотрел на экран ноутбука именно в тот момент, когда заиграла «Аллилуйя». И как всегда вынудила остановиться. Я сделал глубокий вдох и вслушался.

Я бросил взгляд на Эндрю – он улыбался мне.

– Понимаю, что ты имеешь в виду. Отличная песня. Не уверен насчет «прекрасной»…

– Ш – ш–ш! – ответил я ему.

Он хмыкнул и дождался, пока доиграет песня.

– Да, Эли работает с восьми до четырех, понедельник – пятница.

Точно. Эли. Черт.

– На выходных он занимается спортом? Соккер, футбол, теннис?

Эндрю покачал головой.

– Хм, нет.

– Просто интересно, есть ли еще какие – то места, где мы могли бы нарисоваться, вот и все. – Я вздохнул. – У него есть любимый продуктовый? Кафе? Книжный? Парк?

Эндрю выдал несколько часто посещаемых Эли мест, и чем он занят в свободное время. Насколько я уяснил, они редко что – то делали вместе, и Эли казался довольно скучным. Сложно объяснить, но чем больше Эндрю рассказывал об Эли, тем меньше я о нем знал.

– Чем вы занимались по воскресеньям? – осведомился я. – Ходили в джаз – бар с друзьями?

Он медленно покачал головой.

– Нет.

– Почему нет? – полюбопытствовал я. – Ты же любишь джаз.

– Наверно, так и не собрались, – отозвался он, пожав плечами.

– Думаю, мне стоит поговорить с этим твоим Эли.

Он застыл, улыбка исчезла.

– Зачем?

– Велеть ему очухаться, – в шутку брякнул я, хотя и не шутил. – Это первое место, куда бы я повел тебя.

Эндрю расхохотался, и щеки окрасились в розовый.

– Господи, я – то решил, ты пойдешь к нему домой или типа того.

– Ну, нет. Я и не планировал. То есть я мог бы, но предпочитаю не вступать в контакт с целью, спасибо.

– Целью?

– Ага.

– Ты так говоришь, будто у нас секретная операция.

– Так и есть! Кодовые слова и все прочее.

– Кодовые слова?

– Фразы вообще – то, но да, – пояснил я ему. – Типа если бы он подошел к тебе в баре, я бы сказал: «Подожду снаружи», код для «желаю удачи». Или если цель занимается с другим чуваком сексом в туалете, я скажу: «Шот текилы за мой счет», код для «игра окончена».

Он скорчил рожицу.

– Ненавижу текилу.

Я поймал себя на том, что улыбался.

– Я тоже. Но ты походу не сечешь фишку.

Эндрю снова зашелся в хохоте, из чего я уяснил, что фишку он как раз таки сек. Он повертел обложку альбома в руках.

– Как умер Джефф Бакли?

– Э – э… – Внезапная смена темы, но да ладно. – Он утонул. Вышел в Миссисипи при полном параде, исполнил «Большая – большая любовь» группы «Лед Зеплин» и не вернулся.

Эндрю моргнул.

– Блин.

– Почему?

– Я не знал, вот и все.

И тут звякнул его телефон. Он достал его из кармана и прочитал то, что высветилось на экране.

– Это Сара, – сказал он.

Пока он эсэмэсился с сестрой, я снова пробежался по «фейсбуку» Эли, друзьям, семье – по всему, что могло показаться странным. Ничего необычного. А еще ни одной совместной фотки с Эндрю. Конечно, он не постил много и часто, но все – таки. Я – то думал, он хотя бы упоминал, что у него есть бойфренд, не говоря уже о совместном проживании. Никаких заметок о помолвке. Или расставании. Люди вечно постят о разрывах в «фейсбуке», чтоб вызвать сочувствие и уведомить список друзей о возвращении на «рынок». Об Эндрю здесь ничего сказано не было.

Тогда я нашел Эндрю.

Его лента новостей состояла в основном из отметок на мемах и приколах. Было несколько постов от Сары. Они показались приятными людьми. Никакой религии или политики, ничего оскорбительного. Несколько фотографий с праздников и, прокрутив ниже, я нашел детский снимок Сары и Эндрю с какого – то семейного торжества. Счастливая семья, даже идеальная.

Прилив грусти пронзил мою грудь, и я быстро закрыл страницу как раз в тот момент, когда Эндрю отложил трубку. Чтоб отвлечься, я спросил:

– Все хорошо?

– О, да, – ответил он, закатывая глаза. – Мама пригласила ее на обед в следующем месяце, и Сара предупредила, что если она должна идти, то пойду и я.

– Звучит здорово.

Он хмыкнул.

– Если под «здорово» имеется в виду «адски скучно», тогда ты прав.

Он понятия не имел, насколько приятно звучали слова «семейный обед». Он долго разглядывал меня, затем положил обложку альбома на проигрыватель.

– Вставай, – произнес он, поднимаясь. – Пойдем.

Я медленно закрыл ноутбук.

– И куда именно мы собираемся?

– Ты купишь мне мой первый альбом Джеффа Бакли.

Я усмехнулся.

– Н – да?

– Да. Если только не хочешь отдать этот. – Он указал на проигрыватель.

– Черта с два. Он мой любимый.

– Так я и думал, – изрек он, двигая в сторону двери, обернулся – я все еще не шевелился – и хлопнул в ладоши. – Проснись, Спэнсер.

– Хорошо, – сказал я, беря кошелек и ключи. Из холодильника достал две бутылки воды и, выходя за дверь, вручил одну ему. – Ты всегда такой напористый?

Он рассмеялся, маленькие морщинки проявились в уголках глаз, а солнце согревало его кожу. Он спустился по лестнице и ждал меня внизу. Наверное, не был уверен, в каком направлении идти. Большим пальцем я указал на намертво запертую дверь салона.

– Снаружи в салон не попасть, поэтому нас придется обойти вокруг, – кивнул я в сторону угла дома, и мы бок о бок зашагали в удобном темпе.

– Полагаю, где – то поблизости должен быть музыкальный магазин, – сказал он, как только мы приблизились к улице.

– Несколько, – ответил я ему. – Ты хочешь компакт – диск или пластинку? Я мог бы просто скачать его тебе, так даже проще.

– Разумеется, пластинку.

– У тебя есть проигрыватель?

– Нет. Но придется купить. Представляю, как слушаю джаз и блюз с винила. Невероятно.

Я усмехнулся.

– Я создал монстра!

– Нельзя включать классический альбом любителю музыки и рассчитывать, что он не захочет такой же.

Я хмыкнул.

– Правда.

Мы прошли два квартала, не прекращая перебрасываться шуточками. Мы болтали, размахивали руками, что – то объясняя, что мне показалось довольно милым, и, не сомневаюсь, я не прекращал улыбаться с момента выхода из дома. Мы выкинули пустые бутылки в мусорную корзину, я провел его по переулку и остановился перед входной дверью музыкального магазина.

– Пока мы не вошли, ты должен мне пообещать.

Он внезапно стал серьезным.

– Что?

– Это особенное место, а посему, должно оставаться тайной.

– Посему?

– Это слово.

– Им уже лет двести никто не пользуется.

– Не правда. Я только что использовал.

Он хихикнул.

– Ладно, в общем, я не имею права никому рассказывать, что был здесь?

– Нет. Как про Вегас.

– Типа «Все, что происходит в Вегасе, остается в Вегасе»? Серьезно?

– Да, серьезно, – кивнул я. – Место слишком крутое, чтоб популяризировать его.

– Разве это не убыточно для бизнеса?

– Возможно. Но тут олдскульная независимость. Мне думается, владелец был серфером, курит травку, начиная с шестидесятых годов, и борется с корпорациями, хотя я и не спрашивал его. В общем, если люди узнают об этом месте, оно станет мейнстримом. И испортится.

Он насупился.

– Тогда это не Вегас. А «Бойцовский клуб».

Я расхохотался и поклонился.

– Что ж, Кузнечик, Термин, которым обычно называют неопытных новичков, ты прошел тест. Можешь войти. – Он просиял, а я со смешком распахнул дверь.

Он шагнул внутрь.

– Ничего себе.

Музыкальный магазин воздавал должное семидесятым. Вместо неоновых огней и мерцающих цифровых экранов на стенах висели постеры различных групп и винтажные футболки. И много – много рядов виниловых пластинок.

– Круто, да?

Он медленно кивнул и, все еще глядя на ряды альбомов, спросил:

– С чего мне начать?

– Сюда, – сказал я, проводя его к секции фолка. – Они классифицируются по жанру, потом по алфавиту. – Я нашел секцию «Б». – Вот. Джефф Бакли.

Он просмотрел несколько обложек.

– И какой мне понравится? – осведомился он, больше у себя, чем у меня.

– «Концерт в Сини», – ответил я ему. – Он исполнял каверы на Билли Холидей и Нину Симоне. Ты полюбишь его.

Я пробежался по обложкам, а когда поднял взгляд, он таращился на меня. В смысле мы стояли плечом к плечу, копались в винтажных записях, и он таращился прямо на меня.

– Что?

Он быстро вернулся к пластинкам.

– Ничего. – Он покачал головой. – Можешь посмотреть. Я… поищу проигрыватель, – пробормотал он настолько тихо, что я едва разобрал слова. И ушел искать плеер и вертушки.

Странно. Но я прикинул, что мы не так уж близко знакомы, чтоб можно было определить странное поведение. Я нашел нужный альбом и вынул из обложки. Винил вроде не был царапанным, поэтому, улыбнувшись, я спрятал пластинку обратно и прошел к Эндрю.

– Нашел, – сообщил я ему.

– О, классно. Спасибо, – сказал он, явно сосредоточенный на проигрывателях, потому что на меня не посмотрел. – Какой их этих, как думаешь?

В отличие от моего огромного ящика эти были настольными устройствами. Казалось, он не мог выбрать между двумя.

– Думаю, черный. У него встроенные динамики, – пояснил я ему. – И он сочетается с рамками на стене и роялем.

Он улыбнулся.

– Правда.

– А теперь, – проговорил я, озираясь. – Будет справедливо, если ты выберешь альбом для меня.

Он огляделся вокруг и моргнул.

– Ой.

– Не то, чтоб понравилось бы мне, а то, что ты выбрал бы для себя.

Он направился в джаз – секцию, пролистал обложки, корча рожицы от некоторых, хмурясь от других, а от третьих вообще испытав отвращение. Но потом вытащил запись, прочитал список композиций и улыбнулся. Поднял, чтоб мне было видно. Он назывался «Джаз на рояле: Фанк и Фьюжн». Я, мягко говоря, был удивлен.

– Обложка словно к ужасному порнофильму семидесятых.

Он рассмеялся и быстро осмотрелся, не слышал ли кто мои слова.

– Ну, да, обложка не очень, но песни очень даже.

Он передал мне пластинку, я прочитал названия композиций и имена артистов, о которых сроду не слышал.

– Ты бы это слушал? – спросил я.

– Определенно.

– «Джаз на рояле: Фанк и Фьюжн»?

Он прыснул.

– Не критикуй, пока не услышал.

Я выдохнул, надувая щеки.

– Окей, ты начальник.

Я понес альбомы к стойке, и стоявший там парень одобрительно кивнул. А его громадный афро даже не шевельнулся.

– Превосходный выбор, – сказал он, глядя на вариант Эндрю.

– Видал? – воскликнул Эндрю, пихнув меня локтем. – Говорил же – отличный альбом.

Я закатил глаза, а потом обратился к парню за стойкой:

– И черный проигрыватель, спасибо.

Эндрю достал кошелек, но я уже передал продавцу свою карту.

– Я оплачу.

– Ты не можешь! – возразил Эндрю.

– Только что смог, – ответил я, хотя понятия не имел, зачем. Но это казалось правильным. Кассир завершил продажу, вернул мне карту, а я вручил Эндрю записи. – Можешь понести, – обратился я к нему, взяв проигрыватель.

Половину пути до моего дома он пребывал в молчании.

– Не верится, что ты это сделал, – сказал он.

– Да ничего особенного, – ответил я.

По непонятной мне причине он поморщился, а когда мы дошли до тату – салона, остановился.

– Спасибо, – сказал он, коснувшись рукой двери. – Это очень мило, и мне не хотелось показаться неблагодарным.

– Ты и не показался неблагодарным, – успокоил я его. – Больше походило на шок из – за того, что кто – то что – то для тебя сделал.

Он прикусил губу.

– Никто такого не делал.

– Мне реально нужно пообщаться с этим твоим Эли, – пошутил я. – Вопиющее безобразие.

Не произнеся больше ни слова, он толкнул дверь и придержал ее для меня. Я кивнул ему:

– Спасибо, милостивый государь. – Он закатил глаза.

– Эй, а вот и они, – крикнул Эмилио. Он стоял, склонившись над стойкой, с ручкой в руке и что – то вытворял с калькой. Он выпрямился и потянулся. – Чего это там у вас?

– Проигрыватель, – сказал я. – У Эндрю не было.

Эндрю держал пластинки так, словно они были щитом.

– Спэнсер купил его для меня.

Эмилио засмеялся, а в глазах мелькнуло любопытство, что я целенаправленно проигнорировал.

– Что ж, включайте, послушаем, – предложил он.

Я поставил проигрыватель на кофейный столик и вынул шнур.

– Я купил один альбом для Эндрю и один для себя.

– Для меня он выбрал Джеффа Бакли, – рассказал Эндрю, прилагая все возможные усилия не нервничать.

Я включил плеер.

– А Эндрю выбрал мне какой – то «Джаз на рояле: Фанк и прочее дерьмо».

Эндрю сощурился.

– Там не было слова «дерьмо».

– О, я так сказал? Имелось в виду «Джаз на рояле: Фанк и Фьюжн». Слово «дерьмо» случайно вырвалось.

Ухмыляясь, Эмилио обратился к Эндрю:

– Ему всегда удается вывернуться из подобных ситуаций, свалив все на австралийский акцент.

Я прыснул.

– Кто бы говорил. Ты весь такой учтивый, когда балаболишь по – испански сладкую чушь Даниэле.

Эмилио послал мне самодовольную ухмылочку, а Даниэла прокричала из дальней кабинки:

– И это срабатывает. Каждый раз.

Эмилио ответил ей что – то по – испански насчет вечера и всего прочего, что я решил не прослеживать. Но по тому, как Эндрю покрылся румянцем, можно было понять: он разобрал каждое слово. Он прокашлялся и вручил мне записи. Прикинув, что стоит проявить вежливость, я выбрал джаз и вытащил винил из обложки, положив на вертушку и осторожно опустив тонарм.

Зазвучало знакомое потрескивание, затем заиграло фортепианное вступление, что напомнило мне о старых фильмах времен Рэя Чарльза и забегаловках Нового Орлеана. Я был заинтригован. Потом вступил контрабас, а далее – что – то похожее на духовые инструменты.

– Эй, не так уж плохо, – сказал я.

Эндрю выглядел немного самодовольно и жутко мило, поэтому я притворился, будто крайне заинтересовался обложкой. А когда снова поднял глаза, Эндрю стоял у стойки и наблюдал, как рисует Эмилио.

Легко было забыть, что они оба художники: один покрытый татуировками и немного грубоватый, а второй чистюля из Лиги Плюща.