Текст книги "Спэнсер Коэн 2 (ЛП)"

Автор книги: Н. Р. Уолкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Привет, пап, – произнес Эндрю. – Пап, это Спэнсер. Спэнсер, это мой отец, Алан.

Алан Лэндон, тепло улыбаясь, протянул руку.

– А, тот, о котором я постоянно слышу. – Он крепко пожал мою руку.

– Спэнсер Коэн, – представился я. К счастью, нервозность удалось спрятать.

Он повернулся к Эндрю и, явно хорошо зная сына, нахмурился.

– Что случилось?

– Мы кое–кого привезли, – пояснил Эндрю. – Он с мамой в комнате отдыха. У него небольшие проблемы, пап. Ему нужно где–то остаться, и я привез его сюда.

Выражение лица Алана смягчилось.

– Так вот зачем кофе. Сделай и мне чашечку и принеси все туда, хорошо?

Эндрю улыбнулся.

– Разумеется.

И отец Эндрю удалился. Меня будто оглушило его полнейшее одобрение и способность даже глазом не моргнуть из–за новостей, что в доме находился какой–то проблемный незнакомец. Не говоря уже о находившемся в кухне новом бойфренде сына.

– Так просто? – прошептал я.

Эндрю опустил руку мне на грудь и долго всматривался в меня.

– Так просто.

Внезапная боль в сердце, точно топор в груди, заставила задуматься о собственном отце. И о том, что принятие подразумевалось в жизни Эндрю как само собой разумеющееся, а я должен был изо всех сил за него бороться, но меня отшили. С его же родителями такое прокатило. Они просто его приняли и даже нашли способ помочь молодому парню, тогда как моя семья сделала все с точностью до наоборот. Только вот мои родители отвергли не незнакомого гея. Они отвергли собственного сына.

Рука Эндрю подобралась к моей шее, и он притянул меня для поцелуя.

– Так просто, – повторил он. – Как и должно быть.

Кофе был готов, и Эндрю наполнял пятую по счету чашку.

– Черт, – буркнул он. – Здесь нет чая. Прости, забыл.

– Кофе сойдет, – сказал я. – Думаю, переживу.

Он поставил чашки вместе с сахарницей и сливками на поднос и понес в гостиную. Миссис Лэндон сидела рядом с Янни, а мистер Лэндон напротив него, упершись локтями в колени и внимательно вслушиваясь в слова Янни. Я уселся на одноместный диван, Эндрю – на подлокотник рядом со мной, и мы сосредоточились на рассказе Янни.

– Такая банальность, – мягко проговорил Янни. – Но в начале он правда был очарователен. Я даже не осознавал, что он меня изолировал. Полгода, что мы прожили вместе, у меня не было друзей. Да вообще никого, кроме него. – Янни покачал головой. – Я был таким наивным.

Миссис Лэндон коснулась ладонью его руки.

– Нет, не был, – мягко, но решительно произнесла она. – Виноват он, а не ты.

Глаза Янни наполнились слезами.

– Потом он превратился в собственника и постоянно злился, если я поздно приходил. – Он тяжело сглотнул. – Первый раз он меня ударил, перенервничав на работе. Он извинился, и я ему поверил. – Он вытер слезы. – Простите.

– Не извиняйся, – мягко проговорил мистер Лэндон. – Тебе позволено плакать. Ты многого лишился. Тебе есть, о чем печалиться.

Янни вытаращился на него. Именно вытаращился. И он был прав: Янни многого лишился. Не материально, но эмоционально и психологически Янни потерял все. Осознание плюс произнесенные мистером Лэндоном мудрые слова, будто он говорил о самых простецких в мире вещах, спровоцировали боль в груди.

Каким–то образом угадав мои мысли и эмоции, Эндрю взял меня за руку и сжал ее. И не выпускал из своих рук.

– Он оплачивал мой колледж. Самостоятельно я бы его не потянул. Поначалу было невероятно здорово, что у меня появились все эти вещи. Своих денег у меня не было, семьи не было, – сказал Янни, посмотрев на меня, и я кивнул. Я рассказал ему, что лишился своей семьи. Правда, казалось, он меня не слышал. Видимо, все–таки слышал. Наш перегляд не упустили из виду и родители Эндрю, а еще оба заметили, как мы с Эндрю держались за руки. – Он полностью завладел мной меньше, чем за год. – Янни тяжело сглотнул. Голос его дрожал, но он продолжал говорить. – После последнего удара я поклялся, что больше этого не повторится. И ушел ни с чем. У меня ничего не было. Все, что вроде бы было моим, принадлежало ему. Всегда только ему. Я бросил работу, отчислился из школы. Оставил подаренный им мобильник на кухонном столе и больше не возвращался. Ночевал в приюте для бездомных. У меня был лишь рюкзак и одна смена одежды. – Он кивнул на сумку возле ног. – Никогда не считал себя материалистом, пока не лишился всего.

Я откашлялся.

– Но вещи много значат. Они – твое имущество, твое все.

Янни кивнул, и я знал: все смотрели на меня. Эндрю вновь сжал мою руку. Большой палец скользил по моим костяшкам. Такой успокаивающий жест, связывавший нас. Не проронив ни слова, он держал меня на плаву и не давал утонуть в воспоминаниях.

– А потом меня нашел ты, – сказал Янни, все еще глядя на меня.

– Я же не знал, – повторил я. – Понимал, что с ним что–то не то, но не осознавал, что именно. Прости, что вновь тебя во все это втянул. – Я посмотрел на родителей Эндрю и пояснил: – Бывший парень Янни связался со мной, чтоб его найти. Обычно я подобными делами не занимаюсь, но он так убедительно врал. – Я покачал головой.

Янни почти засмеялся.

– Он тот еще фрукт.

– Ты вернулся в колледж? – обратилась миссис Лэндон к Янни.

Он печально кивнул.

– Он забрал все, но я не мог позволить ему забрать и любимое дело. Я занимаюсь актерской игрой. Больше ничего хорошего в моей жизни не осталось. Я бросил актерскую академию и поступил в «Пол». – Он опустил взгляд на руки. – Он не такой уважаемый и привилегированный, но я самостоятельно его оплачиваю, что для меня много значит.

Миссис Лэндон подняла на него остекленевшие глаза и погладила его по руке.

– Янни, признак настоящего актера – приверженность своему ремеслу, даже если лишился всего. Это верный показатель силы и драйва, и поверь, оба качества тебе пригодятся, чтоб чего–то добиться в этой индустрии.

– В «Пол» я вернуться не могу, – проговорил он. Потом вновь пожал плечами. – Если он в курсе, что я учусь там.

– Я ему не сообщал, – категорично заявил я. – Я вообще ничего ему не сообщал. На самом деле, когда возникло ощущение, что он не тот, кем кажется, я сказал ему, что ты работаешь в книжном. Мы ходили туда проверить, появится ли он.

– Появился?

Мы с Эндрю одновременно кивнули.

– Да.

Янни осознанно кивнул, и его глаза снова наполнились слезами.

– Он никогда не остановится.

– Ты сообщал в полицию? – спросил Эндрю.

– Да. Я подал на судебный запрет, но он ничего не значит.

Что ж, логично.

– Так вот почему он обратился ко мне, а не в полицию или детективное агентство.

Янни поставил нетронутый кофе обратно на поднос и откинулся на спинку дивана. Какое–то время все молчали. Тишину нарушила миссис Лэндон.

– Янни, когда ты ел в последний раз?

Он покачал головой и попытался вспомнить. Такого ответа было достаточно. Отец Эндрю поднялся.

– Пойду, посмотрю, что можно найти, – произнес он, направляясь в сторону кухни.

Мгновение спустя Янни покачал головой и изумленно засмеялся. Он посмотрел на миссис Лэндон и потер лицо дрожащими руками.

– Просто нереально. Не верится, что я сижу рядом с вами, а Алан Лэндон только что предложил мне поесть. Без понятия, чем я такое заслужил. Или где–то спрятана камера шоу «Подстава»?

Эндрю фыркнул.

– Никаких камер. Они всего лишь мои родители. Спэнсер говорил, тебе требуется помощь. Я помог.

Миссис Лэндон ласково улыбнулась Эндрю. И опустила ладонь на руку Янни.

– Янни, хочу тебе кое–что сказать. Я пережила то же, что и ты. Случилось это задолго до того, как я встретила Алана. Вообще–то именно Алан помог мне бросить первого мужа.

Янни уставился на нее.

Она улыбнулась.

– Мне знакомы страх и безнадежность, которые ты чувствуешь. Истощение, которое ощущаешь всем своим нутром. Я ощущала то же самое. Ты справишься, если позволишь тебе помочь.

Он вновь расплакался тихими душераздирающими слезами.

Миссис Лэндон продолжила:

– Я состою в совете директоров фонда «Акация» – центре для мужчин и женщин, переживших подобные ситуации. Мы помогаем людям вникнуть в их законные права. Помогаем с полицейскими разбирательствами. Помогаем вновь встать на ноги, найти жилье и место работы.

Мистер Лэндон вернулся с чем–то вкусно пахнущим.

– Что осталось, – сказал он, поставив поднос. Вряд ли Янни в последнее время нормально питался. Блюдо было похоже на фахито с говядиной, рисом и овощами, а на краешке тарелки лежал кусочек хлеба. Янни заглотил все почти за один присест. Закончив, вновь откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. – Идем, – вставая, позвал мистер Лэндон, и дождался, пока Янни тоже поднимется. – Можешь поспать в гостевой, а за завтраком решим, что делать.

Янни взял рюкзак и послушно вышел за мистером Лэндоном. А мы втроем молча смотрели им в след.

Миссис Лэндон глянула на меня, и я произнес:

– Спасибо.

– Вы все сделали правильно, – обратилась она к нам обоим. – Завтра мы разберемся с дальнейшими действиями. – Она долго вглядывалась в Эндрю. Наверно, из–за того, что он все еще держал меня за руку. Не знаю. Но мне показалось, что она хотела остаться с ним наедине.

– Отнесу подносы на кухню, – сказал я, собирая чашки и тарелки и, наконец–то, покинул их.

Я поставил посуду в раковину и сполоснул. А затем решил послать все к черту, наполнил раковину горячей водой и моющим средством и вымыл все как следует. После протер. Поводов задерживаться в кухне больше не осталось, но возле двери я тормознул. Беседа шла обо мне.

Говорила миссис Лэндон:

– … ты не упоминал его татуировки. – Сердце рухнуло в пятки.

– Не просто татуировки, – поправил Эндрю. – А шрамы. Выполненные чернилами шрамы. Он носит их, чтоб мир мог видеть ежедневные напоминания того, кто он есть. И вообще, мне они нравятся. Кожа не определяет его больше, чем меня.

На секунду его мать замолчала, и я было решил, что можно войти. Но потом она произнесла:

– Он хороший парень. Он забрал к себе незнакомого человека и переживал за него. Остальное меня не касается.

– Да, мам, он хороший. И он понимает меня. За два дня он узнал обо мне больше, чем Эли за все время.

– Тогда что не так? Почему тебе неспокойно?

Ожидая ответа, я почти продырявил перегородку кончиками пальцев.

– Я пытаюсь не пороть горячку, мам. Ты же знаешь, как было с Эли.

– Спэнсер другой, – изрекла она утвердительно, а не вопросительно.

– Да.

– Ты любишь его.

Ответом была лишь тишина. Громкая, оглушительная, душераздирающая тишина. Мое глупое сердце практически остановилось. Мои глупые ноги приросли к полу.

– У тебя на лбу бегущая строка, Эндрю, – надавила его мать.

После долгого молчания он изрек:

– Люблю.

Я наконец–то смог дышать. Облегчение и волнение и даже страх заполнили все мое тело. Кровь закипела и хаотично забегала по венам, а идиотские бабочки запорхали в районе горла. Но звук закрывшейся неподалеку двери вынудил меня двигаться, и я вернулся в комнату одновременно с мистером Лэндоном.

– Думаю, он уже спит, – сказал он.

Я чувствовал, что побледнел и вспотел после признания Эндрю. Неуверенность в собственной ценности проявилась в виде физических признаков. Но если Эндрю что–то и заметил, то комментировать не стал. Он поднялся и улыбнулся мне. Я не очень–то понимал, что мне стоило сказать или сделать. Мы находились в присутствии его родителей, не было времени на долгие раздумия. Эндрю обнял меня за талию.

– Мы пойдем, да?

– Да, я сделаю несколько звонков, – проговорила миссис Лэндон, – чтоб предвосхитить его потребности, если он позволит нам помочь. Фонд подыщет ему место.

– А если он откажется принять помощь? – поинтересовался я, совершенно того не желая.

– Мы не можем помогать против его воли, – ответила она. – Но на сегодняшний день он в безопасности, что по сравнению со вчерашним днем уже хорошо.

– Я очень благодарен, – произнес я. – Я не хотел, чтоб так случилось.

Эндрю погладил меня по спине.

– Ты все сделал правильно, Спэнсер.

Его мать по–доброму улыбнулась.

– Хотите есть, мальчики?

– Нет, мам, – отозвался Эндрю. – Мы пойдем. Но завтра я позвоню узнать, как у него дела.

Она коснулась ладонью лица Эндрю.

– Спасибо, что привезли его сюда. Мы за ним присмотрим. – Потом посмотрела на меня. – Он сказал, ты его не бросил.

Я покачал головой.

– Не смог. У него никого нет, а мне известно, каково быть одному.

Она взглянула на Эндрю и улыбнулась мне.

– Ты хороший человек. Твой поступок говорит о твоем характере красноречивее всяких слов. Когда добрые дела совершаются не ради показухи и похвалы, вообще никаких слов не нужно. – Она поцеловала Эндрю в щеку и прошептала: – Тебе повезло с ним.

Я почти умер от смущения и практически проглотил язык, отчего она улыбнулась еще шире. Мистер Лэндон опять пожал мне руку, потом обнял Эндрю и вернулся в кухню.

Мать Эндрю проводила нас до двери и дождалась, пока мы усядемся в машину. Она помахала нам, когда мы выехали на дорогу. И только вырулив за ворота, он протянул мне свободную руку.

– Ты в порядке?

– Да. А ты?

– Да.

– Ну, и денек.

Он грустно улыбнулся.

– Странный, да?

– Немного. Твои родители…

– Что мои родители?

– Они знаменитости или что–то типа того.

Он тихонько засмеялся.

– Или что–то типа того. Говорил же: они театралы.

– Но не говорил, что они настолько знамениты.

– Не так уж они и знамениты. Ты же их не узнал.

Я застонал и свободной рукой закрыл глаза.

– Они, должно быть, считают меня неотесанным дикарем. На камине стояли Оскары и Эмми? Если да, я умру.

Он снова рассмеялся.

– Тони. Ну, один Тони, не считая всего остального.

Я заскулил. Мне почти ничего не было известно о театре, но даже я знал, что такое Тони.

– О, боже.

Эндрю стиснул мою руку.

– Бедняга Янни решил, что снимался в эпизоде «Подставы».

– Он–то сразу их признал.

– Он изучает актерское мастерство, не удивительно.

– Блин. Придется извиняться.

Он снова захохотал.

– Не придется. Ты им понравился, Спэнсер. Думаю, ты понравился им именно потому, что понятия не имел, кто они. Своего рода доказательство, что ты со мной не из–за семейных связей. Мы же в ЛА, в конце–то концов, где каждый второй мечтает стать следующей большой звездой.

Я фыркнул.

– Поверь, из меня никудышный актер и певец.

Он улыбнулся.

– Ты понравился им такой, какой есть.

– Они замечательные люди.

– Да. Они занимаются благотворительностью и сбором средств. Фонд «Акация» – мамино детище.

Я вздохнул и откинулся на спинку сиденья. В голове все плыло. День прошел чрезмерно эмоционально. Эндрю завернул в автокафе и купил нам бургеры и картошку фри, и, обратив внимание, что салон Эмилио был уже закрыт, а свет выключен, мы отправились прямиком ко мне. Упали на диван и лопали бургеры. Впившись в него зубами, я простонал.

– О, боже, вот она, духовная пища.

Он засмеялся.

– Насыщенные жиры обладают целебными свойствами, – откликнулся он, запихивая в рот картошку.

Наевшись, я прибрался в квартире, своей безопасной гавани, и мысленно вернулся к Янни. Эндрю отнес пустой стакан из–под напитка в кухню.

– Почему нахмурился? – мягко спросил он.

– Просто думаю.

– О Янни?

Я кивнул.

Эндрю обвил меня руками и стиснул в объятиях. Как он угадывал мои потребности, мне не известно. Я уткнулся лицом ему в шею.

– Никогда не видел, чтоб кто–то так пугался, – пробубнил я. – Он будто окаменел.

Эндрю отодвинулся и провел большим пальцем по моей щеке.

– Ты увидел в нем себя?

Я уставился на него, почувствовав себя голым, без кожи и защиты. Но кивнул.

– Да.

Он поцеловал меня, крепко и ласково. Яростно и нежно. Он был с привкусом соли от картошки, а его язык, его руки, его поцелуй были перенасыщены эмоциями. А когда он оторвался от меня, чтоб отдышаться, глаза его потемнели, и можно было безошибочно догадаться, чего ему хотелось.

Мне хотелось того же. Хотелось улечься с ним в постель, хотелось ощутить его внутри себя. Хотелось прочувствовать силу и эмоции всего его тела. Хотелось чувствовать связь с ним всеми возможными способами.

А потом я вспомнил…

Да твою же мать. Я засмеялся и прислонился лбом к его щеке.

– Ты ни за что не поверишь.

Он растерянно посмотрел на меня.

– Во что?

– Я собирался купить презервативы по дороге домой. Но благодаря всей этой ситуации с Янни забыл. – Я вздохнул, будто весь мир сговорился против меня. – Не знаю, есть ли у меня запас.

Эндрю удивил меня своим смехом.

– Знаешь что?

– Вселенная меня ненавидит?

Улыбаясь, он меня поцеловал.

– Есть такое. Но давай просто ляжем спать. Никакого секса, просто сон. Сегодня… был… утомительный день.

Я вздохнул.

– Да уж.

Выключив свет, я обратил внимание на принесенную им пластинку. Совсем о ней забыл. Медленно поднял ее и посмотрел на него. На ней были десятки моих любимых сыгранных на фортепиано песен. Идеальнейший подарок от идеального парня, который совсем недавно признался матери, что любит меня. Мне еще только предстояло обдумать это признание.

– Эндрю. – Я тяжело сглотнул. – Я… – Будучи не в состоянии думать и говорить, я просто покачал головой.

Он взял меня за руку и приник ближе.

– Знаю, – прошептал он. – Знаю, Спэнсер. – И уложил меня в постель.

Мы разделись до нижнего белья и лежали в едва освещенной комнате. Головой он улегся мне на грудь и моей рукой обнял себя за плечи. И изучал мою руку.

– Что означает эта тату? – спросил он.

На левом предплечье было выбито шесть роз прямо напротив воронов на правой руке. Я объяснил, что розы – каждый год, прожитый с тетей Марви. Слова над розами «мечтай о невозможном» – название ее любимой песни. Я рассказал о пяти звездах в образовании Южного Креста, означавших Австралию, а компас напоминал, в каком направлении двигаться.

Он нежно поцеловал меня в грудь, а когда я утомился болтовней, замурлыкал мою любимую «Аллилуйю». Хотя и сомнительно, но, кажется, его пальцы скользили по моей груди, словно по роялю, пока я не уснул.

И без моего на то согласия, развалив всю мою оборону, пока мой мозг спал, мое глупое сердце рухнуло в любовь с головой.

Глава 14

Проснулся я от того, что Эндрю, сидя на коленях на кровати, целовал меня на прощание.

– Мне надо отправиться домой, взять форму и перед работой оттащить свой зад в тренажерку.

– Твой зад может остаться здесь, – сказал я, будучи не в состоянии открыть глаза. Для внятного разговора было еще слишком рано.

Он засмеялся и, ущипнув меня за сосок, соскочил с постели.

– Не искушай меня. Позвоню тебе попозже. Сегодняшний обед еще в силе?

Винтики в мозгу сонно начали крутиться. Обед… обед… пятничный обед. Я планировал вечером купить на всех обед.

– О, да. Обед. Конечно.

– Приеду после работы.

– Круто. – Я перевернулся и притянул подушку, обнимая вместо него.

– Вставать не нужно, – саркастично произнес он.

Я даже глаз не открыл.

– И не намеревался.

– Заметно. – Полностью одетый он забрался на кровать, прижался своим членом к моей заднице и зашептал в ухо: – Твоя задача на день – купить долбаные презервативы.

Блин, теперь я проснулся.

Я попытался перевернуться и удержать его в постели, но отпрыгнул он очень быстро. Мои руки поймали лишь воздух, и я тяжело рухнул на кровать, исчерпав запасы энергии.

– Ненавижу тебя.

Выходя их квартиры, он рассмеялся.

– Не правда.

До меня донесся звук закрывшейся двери, после чего воцарилась тишина. Со мной остались лишь сохранившийся аромат, тоска по нему и улыбка на лице. А еще бешеный утренний стояк благодаря его прижимавшемуся к моей заднице члену. И едва уловимая мысль, которую никак не удавалось вспомнить. Какой–то намек, но не воспоминание, скорее ощущение где–то на задворках подсознания.

А потом меня будто током шарахнуло. Словно снежный ком прилетел в лицо. Прошлой ночью перед сном в голове поселилась мысль. А точнее осознание – я влюбился в Эндрю.

Ну, вернее не совсем я. А мое глупое предательское сердце. Выстроенная стена вокруг моего эмоционального состояния, сотворенная из смеси нарушенных обещаний и жгучей боли наряду с кучей других вещей, дала течь.

Я не понимал, что из этого следует. И что делать, тоже не понимал. Я должен быть догадаться, что именно так все и сложится, когда решился попробовать всю эту фигню с бойфрендами. Должен был допереть, к чему все шло.

Я поклялся, что больше не позволю себе стать уязвимым. Сработало вроде инстинкта самосохранения. После немыслимого предательства самых любимых людей я пообещал себе, что больше такого не повторится.

Доверить кому–то свое сердце – самое страшное, что могло произойти. Не только страшное, но и разрушительное. Сердце начало биться быстрее, почти панически.

– Понятия не имею, чего ты паришься, – обратился я к своему сердцу. – Само виновато, что мы встряли.

А потом до меня дошло, что я болтал со своим сердцем, будто оно сидело по соседству. Назрел актуальный вопрос: мой глупый мозг что, наконец–то слетел с катушек? Я закрыл ладонями глаза. Так и подмывало вызвать себе белую машинку с мягкими стенами. И тут звякнул мой телефон. Протянув руку, я взял его и увидел сообщение от Эндрю.

«Аптека чуть ниже по дороге открыта. Только что проезжал мимо».

Глядя в экран, я улыбнулся. Страх немного улетучился. И я быстро набрал ответ: «Не строчи смс, а рули».

«Я застрял на светофоре. Ты уже купил?»

«Все валяюсь в кровати. Кто–то слегка в отчаянии?»

«Нет. Не слегка. Сильно».

Я засмеялся. «Какая жалость, что ты ушел. Придется мастурбировать в одиночестве».

Ответ пришел спустя какое–то время: «Ненавижу тебя».

«Не правда», – ответил я. В голове пронеслись его вчерашние слова, сказанные матери. Он любил меня; он не ненавидел меня.

«В выходные я наглядно продемонстрирую размеры своей ненависти. Лучше закупайся оптом».

Я зашелся в хохоте, почти позабыв о внутреннем кризисе. «По рукам».

По мне, так для подъема было еще рано, но я встал, сходил в душ, оделся и направился к аптекарю. Не дай бог, если я вновь куда–нибудь отправлюсь и забуду купить презервативы. Эндрю меня не простит. Из имевшихся упаковок я выбрал самую большую, но, пораскинув мозгами, взял еще одну. Соглашение будет соблюдено. Мы сделали все возможное, чтоб дотерпеть выходных. У меня имелись огромные надежды. И не приходилось сомневаться, что они будут стоить каждой секунды ожидания.

Вернувшись домой, я вытряхнул содержимое пакета на кровать. Две упаковки резинок, бутылка смазки и пачка мармеладок высыпались на все еще смятые простыни. Я снял фотку и отправил ему вместе с сообщением: «Моя часть уговора выполнена. Теперь от тебя требуется лишь завершить сделку».

Ответ не приходил больше часа. Мой телефон пискнул, когда я уже находился внизу, пересказывая Эмилио и Даниэле, что происходило в доме родителей Эндрю. Я вытащил трубку и, глянув на часы, догадался, что Эндрю покинул зал и отправился на работу. «А конфетки зачем?»

Я ответил: «Для выносливости. Твоей, не моей».

Убрав мобильник обратно в карман, я заметил, что Эмилио и Даниэла уставились на меня. Я попытался стереть с лица ухмылку. Они улыбались мне, словно гордые за своего выросшего ребенка родители.

– Что?

Эмилио медленно покачал головой.

– Ты влип, друг мой.

Я простонал.

– Я стараюсь об этом не думать, спасибо большое. Утром я немного струхнул. Вчера подслушал, как Эндрю признался матери, что любит меня. Мой глупый мозг собрал вещи и отправился…

– Погоди, что? – перебила Даниэла. – Ты слышал, Эндрю признался в чем?

Я уткнулся лицом в ладони.

– А–а–а. Не знаю. Я пытаюсь прикинуть, что сообщать этому козлу Лэнсу. – Я снова посмотрел на часы. В смысле всего девять утра? – Я не сплю уже четыре часа. Обычно в такое время я еще в постели. Понятия не имею, какого хрена я творю.

Даниэла опустила руки мне на плечи.

– Дыши, Спэнсер.

Я глубоко вдохнул. Смешно. Я не помнил, что задерживал дыхание, но явно в нем нуждался. Стало чуть лучше.

– Конечно, он тебя любит, – сказала она, с нежностью глядя на меня. – И совершенно нормально позволить себе любить его. Он хороший человек с добрым сердцем.

Хотелось ответить, даже поспорить, но осознание, что я возможно уже его любил, осталось невысказанным. Одно дело признаться себе, а произнести вслух – совсем другое. Тогда все это дерьмо станет реальностью. Словно вселенная не давала шанса дать задний ход. Что–то типа точки невозврата, как у детишек в песочнице.

Даниэла коснулась моей щеки и проговорила что–то на испанском, я не разобрал, что именно. Потом заговорила на английском:

– Ты его заслуживаешь.

Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул, пытаясь предотвратить надвигавшуюся паническую атаку.

– Ладно, – хлопнул в ладоши Эмилио. Он, должно быть, понял, что мне требовалась смена темы. – Давайте–ка обсудим наши планы на Лэнса.

Я растерянно посмотрел на него.

– Наши планы?

Он хмыкнул.

– Разумеется, братишка. Думаю, мексиканская убедительность может пригодиться.

Я реально потерялся.

– Чего?

– Любому, кто избивает человека вместо того, чтоб любить – женщину, мужчину, не важно – нужен урок по проявлению уважение. Учить стоит мексиканским способом.

Я почти боялся спрашивать.

– Мне следует знать, что все это означает? – никогда не замечал в Эмилио агрессивности. – Ты всерьез говоришь о побоях?

Он засмеялся.

– Положись на меня, друг мой. Звони мерзкому Лэнсу. Назначь встречу, и мы заглянем к нему на огонек. Я возьму с собой братьев. Будет весело.

Я таращился на него.

Эмилио протянул кулак.

– Доверие.

Понятия не имел, во что меня втягивали, но Эмилио доверял. Я стукнул по его кулаку.

– Доверие.

***

Большую часть утра я помогал Лоле. Оставил Эндрю сообщение, чтоб в обеденный перерыв он меня набрал, и спустя три часа мой телефон зазвонил.

– Привет, что стряслось?

От одного только звука его голоса я улыбнулся.

– Ты созванивался с родителями? Хотел узнать, как дела у Янни.

– Да, я общался с мамой. Говорит, ему уже лучше. Они вроде как смогут подыскать ему место, но мама не хочет его подгонять. Думаю, он ей нравится. Ее впечатлила его преданность делу.

– Она не упоминала, что Янни планирует делать с Лэнсом?

– Просьба Лэнса найти его – нарушение условий судебного запрета, прямое или косвенное. Не помню, как именно она выразилась. Его не очень вдохновила идея вновь идти в полицию, но мама умеет убеждать. – Эндрю вздохнул. – Зачем ты спрашиваешь?

– Собираюсь с ним увидеться.

– Вряд ли идея хорошая, Спэнсер, – начал он. – Парень явно нестабилен.

– Эмилио идет со мной, – сказал я. – Будет эпично.

– Мне стоит знать?

Я засмеялся.

– Сомневаюсь. Расскажу вечером.

– Пожалуйста, будь осторожен.

Я вздохнул в телефон.

– Буду. И спасибо, что беспокоишься.

В голосе слышалась улыбка, когда он ответил:

– Обращайся.

Распрощавшись, я убрал телефон в карман и глянул на троих парней, что отправятся со мной: Эмилио и двух его братьев, Рики и Пола. Среди всех моих знакомых Эмилио был самым спокойным и дружелюбным парнем. Я сомневался, что он способен хотя бы муху обидеть. Но, увидев троих братьев в черных костюмах, которые они надевали на похороны дедушки, да плюс с зализанными назад волосами и видневшимися на шее татуировки, пришлось признать: они напоминали злобных отморозков.

Эмилио ухмыльнулся.

– Готов?

– Черт, естественно.

– Погодите! – крикнула Даниэла. – Надо вас щелкнуть. Выглядите роскошно!

Отсняв несколько фоток, мы ушли, и по пути в город я поведал Рики и Полу всю известную мне информацию, раз уж они нам помогали. Встреча с Лэнсом должна была состояться в его офисе. Его личная помощница не очень–то обрадовалась, но, услышав мое имя, Лэнс ответил, что встретится со мной. Тот факт, что притащусь не один, я уточнять не стал.

Эмилио попросил братьев присоединиться. Парни были классными. Обоих полностью покрывали татуировки. Рики по профессии пекарь, а Пол водитель–курьер. Оба работали с раннего утра, зато днем были свободны. Как только Эмилио обратился к ним за помощью и объяснил, в чем дело, они без колебаний согласились.

Входя в здание, пришлось сдерживать улыбку. Одет я был в свои обычные чиносы, но добавил к ним жилет, хотя сомневаюсь, что кто–то заметил или кого–то парил мой внешний вид. Люди в основном пялились на окруживших меня мафиозного вида мексиканцев.

Ассистентка Лэнса уставилась на нас, когда мы приблизились к ее столу.

– Спэнсер Коэн, – обезоруживающе улыбнувшись, представился я. Позади меня с каменными лицами стояли Эмилио, Рики и Пол, и несчастная испуганная женщина глазела на портфель в руках Эмилио. Лежали там несколько бумажек и тату–журналы на случай, если б рентген–сканеры посчитали пустой портфель подозрительным, о чем ей известно, разумеется, не было. – На три часа у меня назначена встреча с Лэнсом.

– Да, конечно, – прошептала она, нажав кнопку на телефоне. – К вам пришел Спэнсер Коэн.

– Впустите его, – бросил он.

Она проводила нас до двери. Завидев меня, слизняк Лэнс улыбнулся. Но улыбка быстро исчезла, когда следом вошли Эмилио, Рики и Пол.

Офис выглядел мило, вид на город открывался приличный, а стеклянные стены предоставляли его коллегам отличный обзор.

Чем они, безусловно, пользовались.

Лэнс замер возле стола. Я разместился на стуле напротив него, Эмилио сел рядом со мной, а Рики и Пол остались возле двери, скрестив татуированные руки на груди и глядя прямо перед собой. Эмилио положил портфель на стол. Я закинул одну ногу на другую, лодыжкой на колено, стараясь выглядеть максимально расслабленно. Лэнс с трудом приземлился на стул.

– Спэнсер…? – Он прокашлялся. – Чем могу помочь?

– Отличный офис, – сказал я, медленно кивая и оглядываясь вокруг. Бросил демонстративный взгляд на подглядывавших коллег на случай, если он не знал, что они пялились. – Я нашел Янни.

Кусок дерьма сглотнул, глаза нервно забегали.

– Как он?

– Он прекрасно. Теперь. Он в безопасном доме, где ты никогда не сможешь его достать.

Лэнс побледнел. Он понял. Он знал, что мы знали правду. И покачал головой.

– Все не так.

– Все именно так, – произнес я. – Что, ты считал, произойдет? Думал, я охотно верну ягненка на скотобойню? Или просто захотел потрахать ему мозги? Типа потому что можешь? Что–то наподобие демонстрации власти? Так ты думал? Быстрее заманить Янни обратно, чем ничего не подозревающего паренька, которого ты мог бы дубасить до потери пульса? Лишь бы тебе стало лучше, да?

Лэнс побелел еще больше.

– Я вызову охрану, – вякнул он.

Я рассмеялся и откинулся на спинку сиденья.

– Точно. Вызовешь. Потому что ты ссыкло. Только ссыкло, бесхребетное паршивое ссыкло поднимет руку на слабого паренька… – Я ухмыльнулся. – Да лишь почуяв угрозу, ты завизжишь «помогите». Бесполезный кусок дерьма.

Он, как рыба, хватал ртом воздух, бледнея и покрываясь потом.

Я вздохнул.

– Полицию уведомили, что ты нарушил запрет. Ожидай визита.

Он инстинктивно посмотрел через стеклянную перегородку в сторону лифтов.

– А я буду просто счастлив предоставить им присланные тобой е–мэйлы и сообщения, если вдруг меня вызовут в суд. В общем, поступим следующим образом, – сказал я, словно мне стало до смерти скучно. – Ты забудешь о Янни. Даже смотреть в его сторону не станешь, или мы узнаем. Если ты когда–нибудь над кем–то надругаешься, физически или потрахивая мозги, мы узнаем.