Текст книги "Спэнсер Коэн 2 (ЛП)"
Автор книги: Н. Р. Уолкер
Жанр:
Слеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
– Была петиция. Все нормальные торты, вроде шоколадного и сливочного, решили, что фруктовый не считается тортом.
В его голосе слышалась улыбка.
– Нет?
– Не–а. Было решено, что фруктовый торт больше относится к фруктам, чем к тортам. Следовательно, его лишили всех прав.
– В самом деле?
– Да. Но и во фруктовый отдел он тоже не вписывался. Да и алкогольному отделу не уперся.
– Беседа к чему–то движется?
– Да. Она возвращается к шоколадному торту.
Эндрю расхохотался.
– Тогда пусть будет шоколадный.
– Ты вообще торты любишь?
– Не особо.
Я остановился.
– А сказал, что любишь.
– Ну, я подумал, что обязан выбрать. Типа вопрос был пустячным или… Даже и не знаю.
– Господи боже. И ты выбрал фруктовый?
Он снова засмеялся.
– Если бы пришлось выбирать десерт, я бы выбрал не торт. Я бы выбрал мороженое. Точнее джелато5.
Я развернулся к отделу с молочкой.
– Джелато подойдет. Твой любимый вкус?
– Правильный ответ есть?
Я хмыкнул.
– Да. Но я тебе его не назову.
– Я бы выбрал лимонный.
Я снова остановился.
– Серьезно? Что между тобой и фруктами?
Было ясно: он все еще улыбался.
– Если ты никогда не ел лимонного джелато, то многое упустил.
– Мне стоит попробовать?
– Непременно.
– Ладно. Но если это мерзость, тогда ты будешь должен мне шоколадный торт.
Он рассмеялся.
– По рукам.
– И хороший. Мне нравится с шоколадной глазурью и ганашом6. И не какой–то там покупной.
– Но мне–то ты предлагал покупной.
– Правда. То было раньше. Раз ты не готовишь дома, значит, и в магазин не пойдешь.
– Я хожу в магазин, – заступился он за себя. – Просто за… продуктами, не требующими приготовления.
Я хмыкнул.
– Сегодня готовишь ты.
Он простонал.
– Реально?
– Ага. Во сколько ты заканчиваешь работать?
– Буду у тебя около семи. Нормально?
Я посмотрел на часы. Было почти пять.
– Нормально.
– Я надеялся, насчет готовки ты шутил. Думал…
– Что ты думал?
Он прокашлялся.
– Неважно. Мне нужно идти. Увидимся вечером.
Трубка замолчала. Наверно, вошел кто–нибудь из коллег. Я завершил покупки, включая лимонный джелато, и отправился домой.
В пять минут восьмого раздался стук в дверь. Фоном играл выбранным им для меня джазовый альбом. Я распахнул дверь и увидел Эндрю. Выглядел он великолепно. И улыбался. Сколько там прошло с последней встречи? Два дня? Каким–то образом он стал еще привлекательнее, чем я помнил. Хотелось схватить его за трикотажный жилет, затащить внутрь и зацеловать, но вместо этого, поскольку манеры имели место, я отошел в сторонку.
– Пожалуйста, входи.
Он прошел внутрь и немного нервно спрятал руки в карманах.
– Ты проигрываешь выбранный мной альбом.
– Да. – Я закрыл дверь и подошел к нему вплотную, наши губы почти соприкасались. Пахло от него свежестью и блаженством, и я вдохнул его аромат. – Здравствуй, – прошептал я.
Он поцеловал меня, и мне пришлось сдерживать желание прижать его к двери и целовать до тех пор, пока он не сможет стоять. А хотелось. Господи, как же хотелось. Я оторвался от его опухших губ, отчего он часто задышал, и умудрился выдавить из себя лишь одно слово:
– Ужин.
Эндрю нахмурился и даже надулся. Смотрел он прямо на мои губы, при этом облизывая свои.
– Мы можем сделать заказ. Я оплачу.
Я рассмеялся и отступил на шаг. Он слишком опьянял.
– Соблазнительно. Просто охренеть как соблазнительно, но нет. Я пообещал научить тебя готовить.
Он глянул в сторону кухни.
– Ты не прикалывался?
Я покачал головой.
– Нет. А с чего ты решил, что я пошутил?
Он разрумянился от щек до воротника. Именно тогда я и заметил, что перед приходом сюда он принимал душ. Вспомнился наш разговор об ужине и переход к беседе о римминге…
– Ты посчитал ужин эвфемизмом для чего–то другого? – спросил я.
Он стрельнул в меня глазами и пропищал:
– Возможно.
– Типа ужином станет что–то другое? Например, задница.
Он загоготал.
– Не говори так!
Я схватил его за руку и повел в кухню, точнее поставил перед разделочной доской, на которой лежали ингредиенты для ужина. Он посмотрел на них, словно они были китайским уравнением по тригонометрии, и, стараясь не взорваться от смеха, я встал позади него. Руки опустил ему на бедра, а губами приник к уху.
– Сначала мы едим ужин, а потом я съем тебя. Договорились?
– Не говори мне такие вещи, – прохрипел он, развернув голову и касаясь щекой моего носа. – Или мы вообще не будем готовить.
Боже, дай мне сил. Он убивал меня. Я игриво прикусил его за шею.
– Позже. Обещаю. А сейчас бери нож, Эндрю, – настоял я. – Нам нужно мелко нарезать лук.
С луком он «подзавис».
– Ты когда–нибудь резал лук?
– С чего бы мне этим заниматься?
Прижавшись к его плечу, я расхохотался.
– Ладно, придерживай луковицу на доске и отрежь верхнюю и нижнюю части, – проинструктировал я, положив ладони на его руки. Пока он держал нож, я направлял его, и вместе мы очистили и нарезали лук. Правда, он раз двадцать пожаловался на запах и жжение в глазах. Потом проделали то же самое с чесноком и помидорами, а я постоянно целовал его в шею или утыкался носом в волосы.
Еда никогда не была такой эротичной, и мой прижатый к его заду член не особо улучшал ситуацию. Но я вынудил его выполнить все самостоятельно, сам лишь помогал и инструктировал, в основном, чтоб иметь оправдание касаться его. Вернее стоять рядом, прижимаясь членом к его заднице, а губами к шее.
Загрузив все в кастрюлю, добавили говяжий фарш, банку соуса и к огромному разочарованию Эндрю секретный ингредиент тети Марви – несколько ложек измельченного ананаса – и я накрыл все это дело крышкой и убавил огонь.
– Теперь что? – спросил он.
– Какое–то время будет готовиться.
Он вытер руки о полотенце и положил его на стойку.
– Как долго? Что насчет макарон? Знаешь, мне понравилось. Готовить, то есть. Было здорово.
Я прикусил нижнюю губу и ощутил силу притяжения каждого гребаного сантиметра между нами. Он понятия не имел, насколько сексуален и насколько сильно сводил меня с ума.
– Минут сорок пять, может, час. Куча времени.
– Куча времени для чего? Макароны варятся быстрее, разве нет?
За два огромных шага я преодолел разделявшее нас расстояние и встал перед ним настолько близко, что, заговорив, касался его губ.
– Ты уже забыл?
Понимание заискрилось в его глазах, и он резко выдохнул.
– Ты же говорил после ужина…
– Говорил, но последние полчаса я только и делал, что представлял, как пробую на вкус твою задницу.
Он покачнулся, словно от моих слов у него подогнулись колени, и охнул.
– Так ты хочешь, чтоб я вылизал тебя? – поинтересовался я, касаясь губами его губ.
Он кивнул.
– Я принял душ, – выдохнул он. – И все удалил… там.
Я улыбнулся и быстро его чмокнул.
– Мне казалось, ты никогда этого не делал.
– Я погуглил, – выпалил он.
Я хмыкнул.
– Правда?
Он кивнул.
– Очень подробно. – Его передернуло. – А еще немного мерзко и откровенно. Пришлось купить спринцовку, – сказал он. Потом зажмурился и пискнул. – О, боже. Не верится в то, что я произнес.
Я обхватил ладонями его лицо и поцеловал.
– Ты идеален. – Я взял его за руку и повел в спальню. Когда я обернулся, выражение его лица остановило меня. Казалось, он нервничал и волновался, щеки его полыхали розовым оттенком, губы приоткрыты и увлажнены, а глаза потемнели от похоти. – Какой же ты сексуальный, – пробормотал я, обвил его руками за шею и притянул для поцелуя. Он ответил на поцелуй крепко и требовательно, хватаясь за мою рубашку в попытках раздеть меня и при этом не прерываться. Сомнений не было: он был возбужден.
– Сядь на постель, – велел я.
Грудь его тяжело вздымалась, выглядел он немного растерянно, но мою просьбу выполнил. Я опустился перед ним на колени и развязал шнурки, снял с него ботинки и носки. Провел руками вверх по его ногам, стискивая бедра и сквозь брюки сжимая эрекцию. Я расстегнул пуговку, и он приподнял бедра, чтоб мне было удобнее стянуть с него брюки. Я швырнул их на пол и поднялся, предоставляя ему возможность полюбоваться выпуклостью в моих штанах. Я даже медленно провел по ней ладонью, больше для него, чем для себя. Когда он посмотрел мне в глаза, на лице читались два слова: секс и желание.
– Поднимись, – прошептал я. Он поднялся, а я стащил с него рубашку вместе с жилетом, засмотревшись на его тело. – Черт, какой же ты аппетитный.
Он резко расстегнул мои джинсы.
– Может, нам стоит пропустить римминг и перейти сразу к сексу? – прохрипел он.
Я взял его лицо в ладони и жадно поцеловал, исследуя его рот своим языком, отчего он захныкал. Он, блин, захныкал.
– На кровать, лицом вниз, – сказал я.
Он суетливо задвигался, сначала опускаясь коленями на постель, потом, широко расставив ноги, улегся с торчащей вверх задницей. Черт. Он решил показаться во всей красе. Намеренно или нет, он сводил меня с ума. Как же неистово хотелось трахнуть его. Хотелось встать на колени позади него, погрузиться в него и остаться там навечно. Но мне следовало придерживаться его желания подождать. Я был рад угодить другими действиями, а проникающий секс в тот момент находился вне зоны досягаемости. До тех пор, пока мы не сможем обсуждать его без двух решающих факторов – вожделения и либидо.
Я опустился на колени позади него, и мой каменно–твердый член запульсировал от желания. Кажется, он решил, что мы вот–вот должны начать развлекаться. Дружище, как бы мне хотелось…
Вместо этого я поцеловал его бедра. Он начал извиваться и раскинул руки на кровати.
– Спэнсер, – прошептал он.
Его задница была идеальной: бледной, крепкой, округлой и восхитительной. На ягодицах поблескивал легкий пушок, и я облизнул одну из них, а вторую нежно прикусил. В ответ он вздернул бедра.
– О, Господи, – пробормотал он.
Я раздвинул ягодицы и осторожно облизал чувствительную кожу вокруг его входа, вынуждая его сдерживать стон.
– Давай ты просто… – начал он. – Спэнсер, пожалуйста, просто трахни меня.
Я и трахнул. Своим языком. Реакция последовала незамедлительно: он извивался, наполовину стонал, наполовину смеялся и стискивал покрывало.
– О, боже.
Я оторвался от него.
– Тебе нравится?
Он снова застонал.
– Да. Не останавливайся.
Я улыбнулся и провел языком по его входу. Мне не нужны были от него подтверждения; реакция тела поведала мне все, что нужно знать. Я вновь протолкнул в него язык, и он застонал, а бедра взлетели мне на встречу. Черт, ему все было мало. Он так завелся, просто дьявольски возбудился. Я с нетерпением ждал, когда же мой член окажется внутри него. Он так чутко реагировал, а как голосил. Можно было лишь догадываться об издаваемых им звуках, пока его вдавливали в матрас. Или еще лучше: если бы он делал это со мной.
Он изгибался от прикосновений моих рук, от моего языка и издавал самые прелестные звуки. Просунул руку под бедро, обхватывая свой член, и одна только мысль о его мастурбации почти добила меня. Я отстранился и хлопнул его по бедру.
– Развернись ко мне, – велел я.
От моего бездействия он заворчал, но перевернулся и раздвинул ноги, чтоб я мог устроиться между ними. Член его был твердым и сочился смазкой, и, не тратя попусту время, он обхватил себя.
Я стянул трусы и выпустил на свободу свой страждущий член, облегченно мурлыча от прикосновения. Я навис над ним, бедрами касался его бедер и, обняв одной рукой за плечи, взял оба наших члена в другую руку.
У Эндрю перехватило дыхание, глаза оставались широко распахнутыми, пока он трахал мой кулак. Он обхватил мое лицо, но, не давая ему себя поцеловать, я отстранился, а рука задвигалась медленнее.
– Мой рот был на твоей заднице, – сказал я, как бы напоминая ему, что он, возможно, не захочет теперь целовать меня.
Ноздри его раздулись, и, притянув меня к себе, он страстно меня поцеловал. Офигеть как страстно. Я почти позабыл двигать рукой. Но вдруг он резко вскинул берда и, кончая, простонал мне в рот.
Ощущение от того, как он изливался и набухал в моей руке, по соседству с моим собственным членом, подтолкнуло меня к грани, и оргазм унес меня в круговорот. Когда комната перестала вращаться, и я наконец–то разомкнул глаза, Эндрю таращился на меня.
– Боже, Спэнсер…
Я рухнул на него и расхохотался в шею.
– Обращайся.
От усмешки его грудь содрогнулась.
– Почему ты до сих пор полностью одет, а я голый?
– Я намеревался раздеться, – произнес я, откидываясь назад, чтоб видеть его лицо. Подпер голову рукой и вздохнул. – Но ты невероятно великолепный.
Он зашелся в хохоте и покраснел вплоть до шеи.
– Могу заявить совершенно точно: меня впечатлило.
– Не то чтоб мне нужно спрашивать, ответ и так уже известен. И все–таки: как первый римминг?
Он расхохотался еще громче и от смущения закрыл ладонью глаза. Я отпихнул его руку, чтоб он посмотрел на меня.
– Не стесняйся, Эндрю. Ты даже не представляешь, как сильно завел меня.
Он выпятил губу и охнул. Он на полном серьезе не осознавал, насколько сексуален.
– Не шучу. Я мог бы буквально поедать тебя ложками.
– Наверно, это больно.
Я фыркнул.
– Нам стоит привести себя в порядок.
– Давай ты проверишь ужин, а я просто полежу здесь, – сказал он. – Я сейчас под кайфом и даже не знаю, смогут ли мои ноги функционировать.
Я засмеялся, а потом до меня дошли его слова.
– Блин. Ужин. – Я резво соскочил с постели и в гостиной споткнулся о собственные брюки, которые пытался поправить. Я помешал соус болоньезе, наполнил самую большую кастрюлю водой и поставил на плиту закипать. Потом отправился в ванную, привел себя в порядок, теплой водой смочил губку и вернулся в комнату. Эндрю все еще лежал, руки и ноги широко раскинуты, а простынь наброшена до талии. Несмотря на то, что голым в моей постели он смотрелся невероятно, больше всего мне нравилась ухмылка на его лице.
– Ты намереваешься выбираться из кровати?
Улыбка стала шире.
– Нет.
Я швырнул в него губкой, и она приземлилась ему на живот.
– Ай! – вскрикнул он, замахав руками. Потом остановился. – О, тепленькая.
Я засмеялся, разбежался и запрыгнул на него, возвышаясь над ним и наклоняясь поцеловать.
– М–м–м, мята, – сказал он.
– Ополаскиватель. Ну, знаешь… учитывая, что я ел последним.
Понимание заняло секунду.
– О, боже.
– Ты реально стесняешься?
– Разумеется! Ты же говоришь о поедании моей…
– Задницы? – подсказал я, оседлав его бедра. – И она была вкусной.
Он бросил губку мне в лицо, а потом закрыл свое лицо руками.
– Ужас, Спэнсер.
Я рассмеялся и обтер губкой его живот и грудь.
– Не смущайся. Здесь только мы.
Он убрал руки и долго смотрел на меня, словно мои слова щелкнули выключатель в его голове.
– Только мы?
– Да. – Я немного привстал и откинул простынь, чтоб протереть его как следует. Он опять начал возбуждаться, его толстый член примостился на бедре. – Бесподобнее члена, чем твой, мне видеть не доводилось.
Он хохотнул и покачал головой. Глаза рукой не закрыл, что я расценил как победу.
– Много видел? – спросил он.
– Несколько. Говорил же при первой встрече, что люблю задницы и члены.
– Правда. Говорил.
– Секс у меня всегда был защищенным, и я регулярно проверяюсь.
– О, – он моргнул, смена направления беседы явно шокировала его. – Аналогично.
Я тщательно обтер его, наслаждаясь весом его члена в моей руке, и швырнул губку на пол. Он прокашлялся.
– Можно задать вопрос?
– Конечно. – Я не смог сдержаться и снова оседлал его бедра. Я все еще был одет, а он все еще обнажен. – Спрашивай о чем угодно.
– Если б я сказал, что твоя одежда меня оскорбляет, ты бы ее снял?
Я наклонился и нежно его поцеловал.
– Мне казалось, вопрос будет серьезным.
Он опустил ладони мне на бедра и немного приподнял свои.
– Он и был серьезным, – отозвался он. Глаза загорелись озорством. – Должен признать: вид отсюда просто потрясающий.
Я поерзал задницей по его увеличивавшемуся члену.
– Отсюда тоже вид не плохой.
Он закусил губу.
– Сколько еще мы будем ждать? – спросил он.
Ему прям не терпелось.
– Я беру пример с тебя, – ответил я. – Не хочу, чтоб ты пожалел.
Он рассмеялся.
– Пожалел? Боже, Спэнсер, да я думать больше ни о чем не могу.
Я снова скользнул задницей по его члену.
– Чувствуется.
Он откинул голову и простонал.
– Я стараюсь быть хорошим. Просто хотелось, чтоб мы больше разговаривали и не оказывались в постели всякий раз, но, – он махнул рукой на кровать, – не вышло.
Я хохотнул.
– Давай хотя бы дождемся выходных.
– Но до них же так далеко. – Он надулся. – В следующий раз, когда у меня появятся великие идеи о воздержании, пожалуйста, вели мне очухаться.
Улыбаясь, я поцеловал его.
– Вряд ли мы воздерживаемся, учитывая наше недавнее занятие. Мы просто продвигаемся осторожно.
На лице отразилась задумчивость, потом он склонил голову.
– Что за звук?
Я прислушался. Похоже, этот самый звук доносился с кухни.
– Да что ж такое. Ужин. – Я соскочил с него и помчался на кухню, где в кастрюле яростно кипела вода.
Эндрю посмеялся, а затем крикнул:
– Видишь? Вот почему я заказываю!
– Большую часть взрослой жизни в твоей постели находился парень, отвлекавший тебя каждый вечер? – прокричал я в обратку.
Он ответил:
– Только лишь в запомнившиеся годы.
– К твоему сведению, я кладу спагетти в кипящую воду. Когда будешь готовить для меня, схема действий тебе уже будет известна.
Спустя мгновение он появился из моей комнаты в уже надетых штанах и натягивал рубашку.
– Я? Готовить для тебя?
– Ага.
Он отправился в ванную и, вернувшись пару минут спустя, подошел ко мне и посмотрел на торчавшие из кастрюли макароны.
– Говорил же, что не готовлю. Но разве они не должны находиться в воде?
Он меня насмешил.
– Ты серьезно никогда не делал спагетти? Они должны размягчиться.
Глядя на кастрюлю, он пожал плечами, притянул меня к себе и чмокнул в щеку, благоухая мятой. Видимо, воспользовался моим ополаскивателем.
– Никогда не делал спагетти.
– Как же ты выжил в колледже?
– Я жил дома.
– И родители тебя не учили?
– Пытались. Но когда я спалил дорогущую кастрюлю, мама вынудила меня пообещать, что больше попыток не будет.
– Тебе не позволяли готовить из–за кастрюли?
– Ну, из–за нее и еще части кухни.
Кажется, мой рот распахнулся. Я лишился дара речи.
Он пожал плечами.
– Да ничего особенного. Мама все равно хотела делать ремонт.
Я не смог сдержать смех.
– В таком случае, когда будешь мне готовить, лучше дождись моего прихода.
Он закатил глаза.
– Хочешь, накрою на стол? Думаю, я справлюсь.
Я поцеловал его.
– Спасибо.
Пока мы поедали ужин, он задал вопрос о новом клиенте, а я все ему выложил. Не хотелось, чтоб он считал, что я чем–то занят за его спиной. Если наши отношения сложатся, то когда моя работа вновь вернется к фейковым бойфрендам, Эндрю должен знать каждую деталь.
– Но ты не смог найти парня?
Я покачал головой.
– Нет. Он сменил адрес и работу. У него нет странички на «фейсбуке», по крайней мере, которую можно найти. Даже мерзкий Лэнс подтвердил, что профиль исчез. Походу, родители заставили его оборвать все ниточки.
Эндрю нахмурился, вероятно, понимая, что ситуация задевала меня за живое.
– Думаешь, он в порядке?
– Понятия не имею. Лола завтра работает в городе, так что подбросит меня до колледжа. Осмотрюсь, может, что–то и выясню. Если результата не будет, я свяжусь с Лэнсом и сообщу ему, что сделка отменяется.
– И чем тогда займешься?
– Перейду к следующему делу.
– Так просто?
– Конечно. Долго без работы сидеть не приходится. Сегодня пришло сообщение от потенциального клиента. Я перезвонил ему и оставил голосовое сообщение.
Он скорчил рожицу, которую сложно было расшифровать.
– Сегодня я обедал с мамой.
Внезапная смена темы, но да ладно.
– И как прошло?
– Хорошо, – произнес он с выражением обожания на лице. – Она хотела вызнать про тебя все подробности. Разумеется, видела фотки, а Сара проболталась о моем новом бойфренде.
Ну, такие дела могли принять любой оборот.
– И что ты ей рассказал?
– Что ты невероятно привлекательный австралиец, – ответил он. – Что если бы существовал журнал под названием «Жизнь сексуальных австралийцев в ЛА», ты был бы на обложке.
Я фыркнул.
– Правда?
– Да. Она поспорила, что Хью Джекман или Крис Хемсворд были бы на обложке, но я лишь высмеял ее и заявил: «Подожди, пока не увидишь его». А потом, разумеется, она поинтересовалась, когда можно… увидеться с тобой, то есть.
Я охнул.
Он тихонько хмыкнул.
– Не переживай. Я сказал ей: «Когда мы будем готовы». Никакого давления.
Нельзя отрицать: стало легче. Я не очень хорошо переносил встречи с родителями – чьими угодно родителями – и теплившуюся в груди надежду на их одобрение. Я вытер ладони о бедра и тяжело сглотнул.
– У меня трудности с родителями и поддержкой, вот и все. Ничего не имею против твоих предков, и это не показатель моих мыслей о нас.
Эндрю коснулся ладонью моей руки.
– Знаю. Все хорошо. Она полностью поняла. Я рассказал ей, что стараюсь с тобой не спешить, и что знакомство с родителями не способствует сбавлению темпа.
– И она отреагировала нормально?
– Больше, чем нормально. Сказала: хорошо, что я стараюсь притормозить.
– Вот как.
Эндрю расхохотался.
– Дело не в тебе, – проговорил он. – Дело во мне и моей привычке с самого начала нырять с головой. – Он собрал пустые тарелки и отнес на кухню. Поставил их в раковину и повернулся лицом ко мне. – Она спрашивала, кем ты работаешь.
Ох.
– Я рассказал, чем именно ты зарабатываешь. Сказал, что ты «фиксатор отношений», – произнес он. – Рассказал, как мы познакомились. Что изначально все было уловкой, чтоб вернуть Эли.
Я сглотнул ком в горле.
– И что она ответила?
Эндрю пожал плечами.
– Да особо ничего. Эли ей никогда не нравился.
Я фыркнул.
– А кому–то нравился?
Он поморщился.
– Короче, – продолжил он, – смысл рассказала матери в том, что меня не волнует твоя работа. Я не собираюсь прятать тебя. Я сообщил Мишель, подруге с работы, чем ты зарабатываешь на жизнь, и она назвала твое дело милым. Но я всегда был твердо уверен, что работа нас не определяет. Я рисую мультики, но они – не я. Ты ничем не отличаешься.
Я громко сглотнул. Он так отлично меня понимал. Меньшее, что я мог предложить ему – честность.
– Можно я кое–чем поделюсь?
– Безусловно.
– Мне не обязательно быть «фиксатором отношений».
Он склонил голову, брови сошлись на переносице.
– Не хочу, чтоб ты строил из себя того, кем не являешься. Только что сказал.
Я почти улыбнулся.
– Нет, я о том, что мне вообще можно не работать. У меня… – я тяжело сглотнул. Не очень–то комфортно рассказывать о подобных вещах, – … есть деньги.
Он моргнул.
– Говоря, что тетя Марви оставила мне приличное количество бабла, я не шутил. Просто не рассказываю всем подряд. Они инвестированы и числятся на срочных вкладах, так что огромного денежного потока у меня не водится. В основном живу на проценты. А здесь я живу, потому что мне нравится. Конечно, квартирка маленькая, зато рядом с Эмилио и Лолой. Для счастья мне не требуются материальные вещи. Мое занятие не связано с деньгами. Мне просто нравится помогать людям.
Эндрю разглядывал меня, а потом рассмеялся.
– Интересный ты человек, Спэнсер.
– Тебе плевать?
– Почему мне не должно быть плевать? Сказал же: меня не тревожит твоя работа.
Я болтал о деньгах, но они его, по–видимому, тоже не беспокоили. Я поднялся из–за стола, подошел к нему, обхватил руками его лицо и нежно поцеловал.
– Ты в курсе, насколько прекрасен?
Он застенчиво улыбнулся.
– Ты говорил, у тебя есть джелато.
Со смешком я опустил ладонь на его плоский живот.
– Куда в тебя лезет?
– Не переживай. Такими темпами в зале я окажусь в четыре утра.
С упаковкой джелато и двумя ложечками мы усадили свои задницы перед ТВ и почти до полуночи смотрели повторы «Семейной вражды»7. Смеялись, спорили о победителе и стебались над ответами друг друга.
Он написал мне по приходу домой: «Лучший вечер в моей жизни, спасибо».
«В моей тоже», – ответил я.
«В четверг вечером у меня?»
«Ты готовишь?»
«Если придется. О, прости, долбаная автокоррекция. Должно было быть написано «если ты мне поможешь».
«ЛОЛ. По рукам».
«Поболтаем завтра?»
«Конечно».
«Спокойной ночи, Спэнсер. Сладких снов».
Утром, когда Лола забирала меня, я все еще улыбался.
Глава 7
Я забрался в «Синди Кроуфорд», «игрушечную» машинку восьмидесятых годов, и Лола резко впихнулась в движение. Я даже не успел поставить наши напитки в подстаканники и пристегнуть ремень. Кофе я ей протянул только после того, как мы проехали квартал. Вместо дороги она глазела на меня.
– Посмотрите, какая у него самодовольная улыбочка. Я так понимаю, с Эндрю все прекрасно?
– Не могла бы ты следить за движением? Я не в настроении сегодня умирать.
Она улыбнулась, отпила кофе, переключила скорость и одной рукой перестроилась в соседний ряд, все время поглядывая на меня. Можно было обойтись и без зеленого чая: поездка с Лолой за рулем вполне сошла за энергетик.
– Ну? – подстегнула она. – Я так понимаю, ты и Эндрю…?
– До сих пор не занимались сексом, – ответил я.
Машина вильнула, засигналила и выровнялась.
– В смысле? У вас определенно что–то происходит. Заметно же.
Я хохотнул.
– Точно. Мы… развлекаемся, делаем кое–какие вещи, но никакого проникающего секса. Пока что.
– Можно узнать почему? То есть по статистике у геев секса больше, чем у всех остальных, поэтому вы нарушаете кривую нормального распределения, дорогой. Из–за вас кривая станет похожа на шапку Смурфика. Тебе надо такое на себя брать?
Я почти выплюнул чай.
– Отсутствие непосредственного траха не означает отсутствие секса. Поверь, мы делаем все возможное, чтоб поддерживать кривую. Мы стараемся не спешить, не хотим выдохнуться раньше времени, вот и все. – Я заметил, что машины впереди затормозили, а Лола все еще смотрела на меня. Я уперся свободной рукой в приборную панель. – А, Лола?
Она ударила по тормозам и, нисколько не смутившись, произнесла:
– Ох, как мило.
Я успокаивающе вздохнул.
– Напомни мне в следующий раз пить чай с «ксанаксом»8.
– Думала, ты скажешь, что он сдерживается.
– А, нет. Для него воздержание проходит тяжелее, чем для меня.
– Не удивительно. Посмотри на себя. Весь такой элегантный.
На мне были надеты темно–синие брюки три четверти, белая футболка и жилет с ромбиками, доставшийся от Эндрю.
– Эндрю заявил своей матери, что я был бы на обложке «Жизнь сексуальных австралийцев в ЛА».
Она ухмыльнулась, вытаращив глаза.
– Он тоже придумывает обложки?
– Ага.
– Видишь? Вы созданы друг для друга небесами!
Я засмеялся.
– Тебе нравится на мне его жилет? Он оставил его у меня вчера.
– Тебе идет, – отозвалась она, опять вместо дороги глядя на меня.
– Э, машина. Машина!
Лола сбавила скорость, поэтому к счастью мы не втемяшились в тачку перед нами.
– Ты собираешься искать паренька в актерской школе?
– Да. Понятия не имею, в чем там дело. Но если сегодня не нападу на след, просто объявлю Лэнсу, что дело закрыто.
– О, тебе звонил Питер Ханников?
– Да, он оставил сообщение. Вы знакомы?
– Он друг коллеги Габа. Расстался со своим парнем. Все довольно грустно, но Минди, которая работает с Габом, предложила позвонить тебе. Может, стоит попробовать.
Я улыбнулся.
– Спасибо. Я перезвонил ему и оставил сообщение. Сегодня наберу снова.
Мы подъехали к актерской школе, и Лола остановила «Синди Кроуфорд» возле тротуара.
– До дома доберусь на автобусе. Спасибо, что подбросила.
– Всегда пожалуйста.
– О, и я все еще приглашаю на обед. В пятницу вечером подойдет? Закажу что–нибудь на всех в салон, скажем, на девять? Эмилио должен закрыться к этому времени.
– Звучит здорово!
Я выскочил из машины и едва успел захлопнуть дверь, как Лола уже унеслась в поток машин. Я смотрел ей вслед, пока она не испарилась, и поражался, как у нее до сих пор не отобрали права. Потом развернулся лицом к колледжу.
Школа изобразительных и исполнительских искусств явила собой огромное серое здание на территории кампуса с деревьями возле входа и широкой парадной лестницей. Вокруг бродили люди. Очевидно, студенты. Молодежь, одетая в джинсы, с рюкзаками за спиной. Большинство хохотали, болтали и размахивали руками, явно радуясь возможности обучаться в любимой школе. Почему–то не удавалось представить студентов, изучавших математику или законодательство, столь оживленными.
Не то чтоб мне было известно наверняка. Я никогда не учился в колледже – не хотелось. Но здесь особо из толпы не выделялся. Я вошел на территорию школы, словно на родную землю. Никто не таращился на меня и не раздумывал, с чего я там околачивался. Прятаться я и не намеревался. Я понимал, что далеко не продвинусь, не задав об одном студенте парочку вопросов незнакомцам. Возле ступеней стояла компания из пяти человек, трех парней и двух девушек. Они улыбались и о чем–то трепались. Я подошел к ним.
– Не могли бы вы мне помочь? – перебил я. – Мне рассказывали о лучшем кафе под названием «Гранд» чего–то там. – Австралийский акцент плюс просьба подсказать дорогу позволили им предположить, что я был новеньким.
Один из парней указал налево.
– «Гранд кафе». Полквартала отсюда.
– Благодарю, – произнес я с улыбкой и направился в предложенном направлении.
Нельзя было стоять на ступенях с фотографией Янни, допытываться до прохожих, не видели ли они его, и не вызвать подозрений, обеспечив себе тем самым встречу со службой охраны кампуса. Поэтому я рассудил, что кофейня – лучшее место для старта. Мой звонок в кафе ни к чему не привел, но, может, с личной встречей сложится иначе.
Кафе было забито под завязку. Студенты употребляли кофеин. Кто–то убегал на занятия, кто–то с удобствами устраивался в кафешке. Я держался в сторонке в ожидании, пока очередь немного схлынет, чтоб пообщаться с девушкой за стойкой. Возможно, именно с ней я и говорил по телефону, и честно говоря, особо не рассчитывал на получение информации.
Я заказал зеленый чай и, заметив выставленные на продажу коробки, использовал их в качестве завязки диалога.
– Какие разновидности у вас есть? – спросил я.
– С медом, с лимоном, с апельсином, – откликнулась она, показывая коробки с зеленым чаем. – Они новые.
Я понюхал каждую коробку просто удостовериться, смогу ли уловить хотя бы намек на запах, и отложит апельсиновый.
– Я возьму этот, спасибо.
– Без проблем, – отозвалась она.
На бейджике значилось имя Джинг. Маленькая азиатская девушка казалась жизнерадостной и приветливой, и, заметив, что за стойкой она находилась одна, я протянул ей наличку и проговорил:
– Вчера я звонил, возможно, говорил с вами. Я ищу своего друга Янни. Очень за него переживаю.
Она посмотрела на меня, потом несколько нервно просканировала помещение на наличие коллег. Вручила мне сдачу и сказала:
– Если вы присядете, я принесу вам чай.
– Отлично, спасибо. – Я нашел место и уселся ждать. Только чай оказался готов одновременно с появлением поблизости двух ее коллег. Не намеренным. Они просто протирали столики и болтали с посетителями. Поэтому когда Джинг принесла чай, я знал: время не подходящее.
