Текст книги "Туманы Замка Бро. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Морвейн Ветер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Как и тогда, когда он впервые увидел замок Бро, Грегори всё больше вспоминал – и всё отчетливее понимал, почему это имя, «Милдрет», отзывается такой болью в груди.

Милдрет не должна была вспомнить того, что помнил он сам – как бы ни хотел Грегори подойти к ней, обнять и снова назвать по имени, которое помнил только он.

Он не ожидал, что Милдрет тоже может помнить его. Когда Милдрет впервые обмолвилась о подобных вещах, Грегори пробрала дрожь – потому что это значило, что Милдрет может вспомнить всё.

Но единожды не сдержавшись и заговорив, он уже не мог отступить назад. Милдрет притягивала его лучше, чем любой магнит. Грегори мог стоять в стороне, когда просто смотрел на Милдрет, и лицо девушки, полупрозрачный, будто истончившийся лист бумаги, профиль будил в его груди наслаждение, смешанное с болью. Он мог смотреть так часами, не делая ничего. Но когда Милдрет говорила с ним, звала так, будто помнила что-то, будто точно так же хотела его – противиться уже не было сил. И Грегори чувствовал, как сдаёт стены своей крепости одну за другой.

А теперь Милдрет вошла в его дом.

Грегори отчётливо понимал, что, коснувшись её всего раз, всего раз позволив пересечь порог, не сможет отпустить уже никогда. Он чувствовал, как стремительно несётся к пропасти – и не может свернуть – если только самую малость замедлить ход.

Уже к двум часам дня он понял, что не сможет вернуться поздно, как обещал, если там, дома, его ждёт Милдрет. И, бросив половину намеченных дел недоделанными, вернулся в машину и направился в Воксхолл.

Глава 9

Красивая.

Грегори с трудом удавалось подавить улыбку, когда он просто смотрел, как Милдрет рисует, как запрокидывает голову назад, вглядываясь в рисунок облаков на небе, и как при этом открывается взгляду её нежное беззащитное горло с едва заметными прожилками голубоватых вен.

Кейтлин отказалась уходить. И в этот вечер, и в следующий, и через неделю. Впрочем, отказом это всё-таки трудно было назвать.

На следующий день она всё-таки поехала на свой мастер-класс, и два часа, пока шло занятие, Грег ходил кругами вокруг машины. Крупные хлопья мокрого снега падали ему на плечи, но Грег не мог думать ни о чём, кроме того, что Милдрет там, за стеной – рядом с другим. Он пытался заставить себя успокоиться, но сам факт того, что Милдрет в самом деле существовала, не давал ему работать, спать и есть. Грегори смутно помнил, что раньше было иначе. Что он всегда умел контролировать себя – но эти мысли ничуть не помогали. Сейчас самым важным была Милдрет. И от того, что она была не рядом, Грегори медленно сходил с ума.

Когда же в вечерних сумерках Милдрет вышла наконец из особняка, с лёгкой улыбкой на губах и с картиной в руках, сердце сдавило от мысли, что эта улыбка может принадлежать не ему.

Грегори кивнул Милдрет на дверцу машины с левой стороны, а сам обошёл её и сел за руль. Милдрет тут же оказалась рядом с ним – в замкнутом пространстве маленького салона, пахнущая красками и приближающимся рождеством.

– Я хотела подарить это тебе, – Милдрет кое-как развернула картину в руках.

Грегори замер, разглядывая замок, изображённый на ней. Закрыл глаза, невольно сравнивая с тем, что помнил он. Замок был не тот – и в то же время Грегори чувствовал, что Кейтлин пыталась изобразить именно его. Те же клочья тумана, что плыли по долине по утрам, когда…

Грегори качнул головой.

– Я был бы рад, – снова, стараясь спрятать улыбку, сказал он. Кейтлин улыбнулась ещё шире и замерла, глядя на спутника.

– Что? – спросил Грегори, чувствуя, что и его губы силятся расползтись в улыбке.

– Я хотела бы нарисовать тебя.

Сердце Грега стукнуло, и он прикрыл глаза, задержал дыхание, пытаясь замедлить бег крови по венам.

– Зачем? – спросил он.

Кейтлин пожала плечами. Она всё ещё продолжала внимательно рассматривать лицо Грега.

– Я всегда рисовала, чтобы увидеть наяву свои сны. Наверное, и правда странно, что я хочу нарисовать того, кто и так существует наяву. Но я целыми днями думаю о тебе. И мне уже трудно представлять что-то ещё, кроме твоего лица.

Грегори открыл глаза.

– Ты так хочешь увидеть их наяву? – спросил он, и улыбка исчезла с его губ.

Кейтлин отвернулась, и взгляд её замер, устремлённый куда-то сквозь лобовое стекло. Потом медленно кивнула.

– Да. Они бывают болезненными, Грег. Но они куда реальнее всего того, что происходит здесь. А я устала… устала жить в мире, который мне безразличен.

Грег вздохнул.

– Ни в прошлое, ни в свои сны попасть нельзя. Нравится тебе или нет, но это твой мир. Ты должна научиться его любить.

Кейтлин вскинулась, взгляд её заострился, и Грегори на мгновение показалось, что он видит Милдрет – такую, какой она была.

– Я не должна ничего и никому.

– Даже себе?

Кейтлин снова опустила плечи и замолкла, растерянно глядя в пустоту.

– Не знаю, Грег. Я запуталась. Но я знаю, что не хочу здесь жить.

Грег вздохнул. Он знал это чувство, хотя не мог бы сказать, что оно так уж ему близко. В отличие от Кейтлин у него было всё, что могло бы наполнить его жизнь – а теперь, кажется, была ещё и Милдрет.

– Куда тебя отвезти? – спросил он.

Кейтлин плотно сжала губы. Грег ждал. Торопить её он совсем не хотел – ему хорошо было просто сидеть вот так, рядом, в тепле салона, и говорить. Если бы знать, что Кейтлин никогда не отвернётся от него – тогда можно было бы вообще никуда её не отпускать.

– Я не хочу к Джеку, – сказала Кейтлин. – Я не хочу с тобой расставаться.

Грег закрыл глаза. Представил стройную фигуру в одном полотенце на собственной кухне. Потом – лицо Кейтлин в окружении растрёпанных волос, тонущее в подушках на диване в гостиной. Захотелось взвыть.

Он молча завёл мотор, и только когда машина свернула, услышал вопрос:

– Куда мы едем?

Грег не стал отвечать. Впрочем, Кейтлин ответа особо и не ждала. Она убрала картину на заднее сиденье и, достав откуда-то блокнот, принялась что-то набрасывать карандашом. Не удержавшись и кинув взгляд на бумагу, Грегори увидел собственное лицо. Кейтлин поймала его взгляд и улыбнулась, и не думая прятать набросок. Грег покачал головой. Ему опять захотелось улыбаться, но он заставил себя подавить порыв.

Машина остановилась около небольшого ресторанчика, и Грег вышел, давая понять, что нужно следовать за ним. Поставил машину на сигнализацию и вошёл внутрь.

Они устроились на диванчиках у окошка и, заказав лёгкий ужин, замерли в молчании, глядя друг на друга.

Грегори заметил, что Кейтлин не очень-то любит говорить о себе. Это была не застенчивость – скорее, просто отсутствие потребности рассказывать о том, что с ней происходило. Сам он тоже не любил говорить, так что они постоянно оказывались в подобной тишине. Грег видел в глазах Кейтлин любопытство, но не спешил на него отвечать – боялся, что невзначай произнесёт что-то не то. С другими он легко разделял прошлое и настоящее, но другие были будто бы за стеной, а Кейтлин – здесь, внутри него. Он то и дело путал имена у себя в голове, то и дело ждал, что Кейтлин произнесёт что-то, что могла бы сказать только Милдрет – но этого никогда не происходило. Или почти никогда. По крайней мере, такое случалось настолько редко, что Грег ничего не замечал.

– Расскажи о себе, – попросил Грег наконец, продолжая разглядывать её.

Кейтлин пожала плечами.

– Ты знаешь обо мне всё. Лучше расскажи о себе.

Грег улыбнулся. Хотелось ответить то же самое, но приходилось напоминать себе, что Кейтлин спрашивает, скорее всего, не о прошлом, а о том, что происходит сейчас.

– Где ты работаешь? – уточнила наконец Кейтлин.

Грег улыбнулся краешком губ.

– Я пишу.

Брови Кейтлин поднялись вверх.

– Замки, – уверенно сказала она.

– Нет, – Грег качнул головой, – первая работа была по Камбрии, да. Потом Лондон. И в следующем году будет Париж.

– Я почти угадала, – Кейтлин задумчиво улыбнулась, соотнося что-то у себя в голове. – А почему именно так?

– Мой отец увлекается историей, – произнёс Грегори то, что говорил всегда, и то, что ему самому впервые показалось враньём.

Кейтлин разочарованно покачала головой, но ничего не сказала. Иногда Грегу казалось, что Кейтлин помнит всё. Что видит его насквозь.

На какое-то время разговор снова заглох. Принесли ростбиф с картошкой и розмарином. Они ели, то и дело поглядывая друг на друга, и Грег чувствовал, что с каждой секундой всё более невыносимо становится просто смотреть – хотелось касаться волос Кейтлин, её щёк, чувствовать, что она в самом деле живая.

Кейтлин отставила тарелку в сторону и, наклонившись вперёд, негромко произнесла:

– Поцелуй меня.

От этой тихой просьбы, звучавшей почти как приказ, по телу Грега пробежала дрожь. Он тоже наклонился вперёд, вглядываясь в лицо Милдрет, но не касаясь её губ. Горячее дыхание скользило по его собственным губам, а затем Грегори обдало жаром, когда Милдрет жадно впилась в его губы, куснула, требуя больше, требуя внимания к себе, сводя с ума и срывая остатки тормозов.

Грег думал, что поцелуй, если он и случится, будет нежным – потому что эту Милдрет хотелось беречь, холить изо всех сил – но стоило к ней прикоснуться, как всякие мысли улетучивались из головы, и хотелось уже просто втиснуться в неё, поглотить целиком.

– Я люблю тебя… – прошептала Кейтлин, оторвавшись наконец от его губ. Они соприкоснулись лбами, и Грегори закрыл глаза, просто наслаждаясь этой близостью и теплом. – Поехали к тебе.

– Ничего не будет, Мел…

– Всё равно.

Тем вечером они опять ночевали у Грега, и следующим, и ещё через один.

На третий день, когда оба пили кофе на кухне, раздался звонок. Грегори вышел в комнату, чтобы не мешать.

Когда он вернулся, Кейтлин выглядела расстроенной, то и дело покусывала губы, хоть и старалась это скрыть.

– Что? – спросил Грег.

– Мне нужно в лофт, – Кейтлин тяжело вздохнула. – На несколько дней.

Грег отметил про себя, что «несколько дней» подразумевают как непреложный факт возвращение сюда, но ничего не сказал. Он и не знал толком, что сказать – он сам этого хотел, и в то же время понимал, что так нельзя.

– Я тебя отвезу, – сказал он. – Прямо сейчас?

Кейтлин пожала плечами.

– Мне всё равно.

– Не хочешь ехать?

Кейтлин молчала.

– Мелли… – Грег замолк, не зная, как подобрать слова. Он всё же был не из той среды, где можно просто зависнуть у друзей на три дня. И то, что Милдрет была не просто подругой, не могло этого изменить. К тому же Грега не оставляли мысли о том, что Милдрет может что-нибудь узнать – увидеть что-нибудь, что заставит её вспомнить и поверить, как тот тайник заставил поверить его самого. Он так и не смог сформулировать мысль, когда Кейтлин поднялась со стула, подошла к окну и, уставившись на сизую зимнюю реку, сказала:

– Рейзен звонил. Есть заказ.

– Какой? – имя художника мгновенно заставило Грега напрячься, тем более, что рядом стояло слово «заказ».

Кейтлин грустно улыбнулась.

– На Прованс.

– Что?

Кейтлин вздохнула и продолжила, глядя на город за окном.

– Понимаешь… Я не хочу рисовать Прованс. Не хочу рисовать цветы, ребятишек и прочую шелуху, которую так хорошо берут.

– Понимаю, но не до конца.

– Рейзен предложил выставить мои картины у него в галерее и их купили. Он сказал – это хорошее начало и мне могут заказать что-то ещё. Я думала… Думала, будет настоящий заказ. Не Прованс.

Грег подошёл к ней и остановился, прислонившись плечом к стене.

– Не рисуй, – коротко сказал он. – Будут ещё заказы.

Кейтлин подняла брови.

– Но я не могу. Во-первых, я ему благодарна.

– За что? За то, что он продал то, что ты сделала хорошо?

Кейтлин только повела плечом.

– Во-вторых… – продолжила она. – Рейзен говорит, что надо брать, что дают. Если меня узнают по этим картинам, то потом я смогу рисовать то, что хочу.

– Тебя будут знать как художницу, рисующую Прованс. И ты всегда будешь рисовать Прованс, потому что этого хотят они.

Кейтлин чуть повернула голову и внимательно посмотрела на него.

– Я об этом думала, – сказала она. – Но все говорят, что надо идти на компромисс. Никто не зарабатывает деньги на том, что любит делать. Всегда или то, или то.

Грег поднял бровь.

– Тогда что я здесь делаю?

Кейтлин растерянно пожала плечами.

– С первой книгой мне помог отец. Но потом я всё делал сам. И я бы никогда не стал писать про Прованс. Да, Рейзен прав, пока тебя не знают – ты никто. Но нет смысла завоёвывать признание среди тех, кому никогда не понравишься ты настоящая, такая какая есть.

Кейтлин пожала плечами.

– Наверное, разница в том, что у тебя есть отец. Разве нет?

Грег пожал плечами и попытался спрятать улыбку. Приблизился к ней и коротко поцеловал.

– Не езди никуда. Останься со мной.

Грег почти видел, как что-то меняется у Кейтлин в глазах. Потом она уронила голову ему на плечо.

– Надо позвонить и отказать, – сказала она через несколько минут, и Грег ответил:

– Хорошо.

Почему-то именно этой ночью Кейтлин снова приснился сон. Вокруг было множество людей – они смеялись, пили из драгоценных кубков вино за длинным п-образным столом. Только она стояла на коленях в самом центре, там, где обычно стоят лишь шуты. Стояла долго, слушая их пьяный гомон и стискивая руки, закованные в кандалы, в кулаки, пока к ней не подошли. Сильная рука дёрнула за волосы до боли, заставляя запрокинуть голову назад. Плевок прилетел в лицо, и Милдрет подавила желание плюнуть в ответ. «Терпеть», – звенело в голове.

Её снова дёрнули за волосы, но уже вниз.

«Лижи», – прозвучал приказ и, давясь своей ненавистью, своей гордостью и презрением к самой себе, Милдрет принялась вылизывать подставленный сапог.

Лишь через несколько минут ей позволили поднять голову, и она снова увидела, как плещется, выливаясь через край, в чёрных глазах злость.

– Мели… – её трясли за плечо, как никогда не позволял себе делать Джек и, глотая воздух как утопающая, едва вынырнувшая со дна, она принялась точно так же хвататься за руку, терзавшую её.

Кейтлин открыла глаза. В углу комнаты филиалом луны слабо мерцал круглый ночник, а совсем рядом, будто она и не покидала своего сна, мерцали чёрные глаза – только теперь в них плескался страх.

– Грегори… – прошептала она охрипшим голосом. Кейтлин всё ещё тяжело дышала и не знала, чего хочет больше – прижаться лбом к обнажённой груди сидящего рядом с ней или, свернувшись в клубочек, попытаться с головой спрятаться под одеяло.

– Кейтлин… – Грегори не знал, что сказать, – снова сон?

Кейтлин стиснула зубы и, не произнеся ни звука, кивнула.

– Прости… – выдохнул Грегори и, не оставляя выбора, прижал её к себе. – Сердце моё, прости.

Кейтлин зажмурилась и вжалась в его грудь так сильно, как только смогла.

– Не уходи, – попросила она. – Или пусти меня к себе, Грегори. Я хочу спать с тобой.

Рука, скользившая в её волосах, замерла, и на секунду Кейтлин показалось, что Грег перестал дышать.

– Это невозможно, – тихо, но твёрдо сказал он.

Оба надолго замолкли, а потом Грегори сказал, будто извиняясь:

– Я побуду с тобой, пока ты не уснёшь.

Кейтлин кивнула, хотя отчётливо ощущала, что это – снова не то.

Грегори устроился на подушках рядом с ней, и Кейтлин устроилась у него на груди, обнимая поперёк живота. Грегори неторопливо гладил её по волосам, и Кейтлин уже снова клонило в сон.

– Увези меня отсюда, – сквозь дрёму попросила она.

– Куда? – так же негромко спросил Грег.

– Не знаю. Домой?

Грегори покачал головой, и Кейтлин скорее почувствовала, чем увидела глазами этот ответ.

– Отвези меня в Вену, – попросила она, – на Рождество. Я никогда не была на материке.

Грегори улыбнулся и снова провёл по её волосам рукой.

– Хорошо.

Глава 10

Самолёт мягко пошёл на взлёт. Кейтлин откинула голову назад и улыбнулась.

Это было первое за четыре года Рождество, которое она собиралась провести вне Лондона – и первое в её жизни Рождество, которое она проводила так, как хотела.

За три дня до вылета путешествие едва не сорвалось – двадцатого, а затем и двадцать третьего числа раздались сразу два звонка с предложением о работе.

Первый звонивший назвался Ламбертом, секретарём графа Эссекского. Он сказал, что член семьи графа хочет заказать несколько – и на этом слове Кейтлин едва не поперхнулась – картин в том же духе, какую он видел в доме Вьепонов.

Сердце Кейтлин глухо стукнуло. Фамилии покупателей, заинтересовавшихся её картинами на выставке, она не знала, но сразу поняла, что скорее всего предсказание Рейзена сработало.

Кейтлин вежливо ответила, что предпочла бы обсудить дело после праздников, и секретарь спорить не стал – лишь так же вежливо отметил, что господа уровня Эссекса не любят ждать.

Второй звонок раздался двадцать третьего числа, когда Кейтлин уже собирала вещи перед отлётом – говоривший представился Чарльзом Блаунтом и тоже сослался на некоего Вьепона, который очень рекомендовал ему посмотреть картину. Блаунт готов был выбрать что-то из того, что уже есть, и особо интересовался возможностью заказать замок Бларни. Правда, встретиться он мог только двадцать седьмого числа.

Несколько долгих секунд Кейтлин металась между возможностью проложить себе путь в абсолютно новую среду и намерением провести Рождество с Грегом, но затем твёрдо сказала, что освободится только после праздников.

Повесив трубку, она закончила собирать вещи, попрощалась с Джеком и предупредила того, что появляться в ближайшее время будет не часто – Кейтлин лелеяла тайную надежду перебраться в дом Грегори насовсем. Не потому, что там было лучше жить, а потому что мысль о расставании воспринималась всё тяжелей.

Ей самой было странно от того что за отношения складываются у них. Больше недели они жили в одной квартире, и Грегори даже дал ей ключи – хотя они по-прежнему не знали друг о друге ничего. Грегори продолжал отвозить её на занятия, хотя по лицу его Кейтлин видела, что перспектива оставлять Кейтлин наедине с Рейзеном его не радует.

Кейтлин и сама чувствовала себя неуютно – ей хотелось продолжать занятия, Рейзен многое ей дал, а теперь ещё и помог пристроить картины, но чем дальше, тем яснее Кейтлин видела, что им не по пути. Кейтлин хотела рисовать по-другому. Она нуждалась в том мастерстве, о котором мог рассказать Рейзен, но это мастерство не могло стать для неё абсолютом – Кейтлин видела в живописи нечто большее, чем просто умение точно накладывать мазки.

После первого же обещания заказа она позвонила Рейзену и долго благодарила. Тот молчал, а потом мягко сказал, что всегда будет рад помочь. Согласился, что в рождественские праздники нужно отдыхать, а не учиться, и взял с Кейтлин обещание, что та перезвонит ему по возвращении из Европы – куда именно она едет, Кейтлин не говорила.

В ночь с двадцать третьего на двадцать четвёртое Грегори отвёз её в аэропорт. Всю дорогу Кейтлин, вопреки обыкновению, никак не могла заставить себя замолкнуть – рассказывала о поступивших заказах и предстоящей работе. Она успела даже посмотреть фотографии замков, о которых шла речь, но несколько раз повторила, что нужно съездить и посмотреть их живьём. Грегори только кивал, и в глазах его плясал искрящийся огонёк.

Уже в аэропорту, когда они сдавали багаж и протянули администратору паспорта, Грег спросил:

– У тебя есть вечернее платье?

Кейтлин замерла ненадолго, не совсем понимая, к чему этот вопрос. Ей было стыдно признаться, что с собой она не взяла ничего кроме запасной рубашки.

– Мы вроде не на свадьбу летим, – нерешительно произнесла она.

– Нам же нужно будет куда-то выходить по вечерам, – Грег протянул руку и, взяв паспорта из рук администратора, вежливо поблагодарил. —Ничего, как-нибудь решим.

Они сдали багаж и теперь, наконец, уместились в салоне. Кейтлин с трудом сдерживала улыбку – ей казалось, что она наконец вырвалась из клетки на свободу.

Не открывая глаз, она поймала руку Грегори, и тот крепко сжал её пальцы в ответ.

Открыв глаза, она обнаружила, что Грегори внимательно смотрит на неё и тоже улыбается.

Кейтлин вопросительно подняла брови.

– Я рад, что смог сделать тебя счастливой, – сказал Грег, всё так же продолжая улыбаться.

Кейтлин не нашла, что ответить. Только покачала головой и прошептала:

– Я люблю тебя.

Слова пришли к ней сами, ещё в ту первую ночь, которую они провели в одной квартире, но Кейтлин казалось, что они жили в ней всегда.

Кейтлин смотрела на Грега и думала, что так, в общем-то, не бывает – она мечтала о другом мире, полном красок, но не думала или, вернее, не верила никогда, что мир может быть настолько заполнен светом и теплом.

Кейтлин потянулась и, поймав нижнюю губу Грега, легонько потянула на себя. Тот почти привычно уже поколебался секунду и жадно ответил на поцелуй.

Грег никогда не целовал её сам. Но стоило вовлечь его в поцелуй, как его срывало с катушек, и Кейтлин неимоверно нравилось, что именно она, Кейтлин, делает это с ним.

В Вену они добрались часам к двум ночи. Уже в машине Кейтлин спросила:

– Что мне дозволено?

Грег, сидевший рядом с ней на заднем сидении трансфера, вздрогнул и, прищурившись, посмотрел на неё.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я не хочу слишком уж демонстрировать наши… отношения? Если ты к этому не готов. Вот и решила спросить. Могу ли я приходить к тебе в номер по ночам или что-то ещё?

Грег закашлялся.

– В Лондоне тебя это не смущало, – сказал он, закончив кашлять.

Кейтлин повела плечом.

– Не знаю. Эта атмосфера так действует на меня.

Атмосфера в самом деле была такой, что Кейтлин казалось, будто она попала в сказку – белые стены и колоннады исторических зданий проплывали за окном в ночном полумраке, широкие улицы застилал тонкий слой белого снега. Здесь не было серого – только белое и ночь, и Кейтлин необыкновенно остро ощутила, что не видела такого нигде и никогда – даже во сне. Это было странное чувство, которое она пока не успела осознать до конца – мир вокруг был прекраснее мира из снов, и рядом находился тот, кто наполнял его красками жизни.

Грегори долго молчал, прежде чем ответить на вопрос.

– Мы будем жить в одном номере, – сказал он наконец.

Сердце Кейтлин гулко стукнуло, когда она представила одну спальню, в которой они с Грегом оказываются голышом.

– А первый вопрос? – спросила она хрипло.

– Мне нечего скрывать, – ответил Грег и окончательно замолк.

Через двадцать минут Кейтлин постигло разочарование, к которому она была абсолютно не готова – они зарегистрировались в отеле в самом центре города, Грегори взял ключи. Они поднялись на третий этаж и, войдя внутрь, Кейтлин обнаружила, что номер состоит из трёх комнат – гостиной и двух спален.

Кейтлин не смогла сдержать стон.

– Что? – спросил Грегори, оборачиваясь к ней.

Кейтлин молча покачала головой.

– Я возьму южную, – сказал Грег, – душ у каждого свой. Спокойной ночи, я уже на ногах не стою.

Дверь южной спальни захлопнулась у Кейтлин перед носом.

Она постояла несколько секунд, а затем дёрнула за ручку чемодана и покатила его в другую спальню.

Той ночью Кейтлин не снилось ничего, но выспалась она всё равно необыкновенно хорошо. Проснувшись, она обнаружила, что Грегори уже нет – зато на столе в гостиной лежала записка, где значились время и место – одиннадцать часов, ресторан «Монтенбло».

Времени было ещё полно, и Кейтлин, натянув джинсы, свитер и куртку, вышла на этаж. Спустилась вниз и, оставив ключи у портье, вышла на улицу.

С полчаса она гуляла по зимнему городу, разглядывая достопримечательности. В Вене было необыкновенно светло, и она бы гуляла ещё и ещё, если бы время не приближалось уже к одиннадцати. Минут за пятнадцать до назначенного срока она поймала машину и попросила отвести её в ресторан «Монтенбло».

Грегори уже ждал. На столе перед ним стояла чашечка кофе, и на фарфоровом блюдечке лежал круассан. Оглядевшись по сторонам, Кейтлин почувствовала, что место это явно не для неё – дорогие марки одежды так и бросались в глаза. Грегори, впрочем, было всё равно. Едва Кейтлин присела к нему за столик, он подозвал официантку и, не спрашивая ни о чём, попросил принести второй заказ.

– Ты знаешь немецкий? – Кейтлин подняла брови.

– Очень мало, – Грегори покачал головой. – Больше французский и немного латынь. Каждый следующий язык даётся легче, – пояснил он.

Заметив удивлённый взгляд Кейтлин, он добавил:

– Мне нужно по работе. Иначе бы не учил.

Кейтлин улыбнулась.

– Так о чём ты пишешь?

Грегори пожал плечами.

– О том же, о чём и все – о жизни, о войне и о любви.

– Ты романист?

Грегори покачал головой.

– Не очень люблю придумывать то, чего нет. Только история – там и так достаточно того, что стоит рассказать.

– И поэтому ты ездил в Париж…

Грегори кивнул.

Кейтлин закусила губу и замолкла. Она помнила, что обещала ничего не спрашивать, но то, что Грегори начинал понемногу раскрываться, провоцировало спрашивать ещё и ещё. К тому же сейчас они были так далеко от Лондона и его пасмурных вечеров, что все обещания забывались очень уж легко.

– А Камбрия… Ты говорил, что писал и о ней… Там ты тоже был?

Грегори вздрогнул и внимательно посмотрел на неё.

– Я предпочёл бы не отвечать на этот вопрос.

Сердце Кейтлин замерло и пропустило удар, ей показалось, что она и так получила ответ.

– Хорошо, – сказала она. И, пользуясь предоставленной ей привилегией, поймала руку Грегори и накрыла своей. – У тебя, наверное, есть план, что мы будем делать теперь?

Грегори кивнул, но перечислять места, которые они должны посетить, не стал – казалось, настроение у него испортилось напрочь, и теперь он почти всё время смотрел на свой кофе, забывая даже откусывать круассан.

Закончив завтракать, они отправились гулять по центру – к Грегори понемногу возвращалась разговорчивость, он рассказывал о дворцах и площадях. В основном, как и обещал с самого начала, о войне и о любви.

– Никогда бы не подумала, – Кейтлин стояла, разглядывая просторный бельведер.

– О чём?

– Не знаю, – Кейтлин пожала плечами, – это так странно, как будто целый новый мир, о котором я ничего не знала.

Грегори улыбнулся краешком губ.

– Мир не стоит на месте, – сказал он. – Пойдём. У нас ещё несколько дней, чтобы посмотреть город, а до Рождества остался всего один.

Кейтлин уговорила Грега осмотреть парочку рождественских базаров, и тот повел её на Ратхаусплац, где они набрали кучу безделушек – Кейтлин никогда ничего подобного не любила, но тут вдруг поддалась всеобщему предпраздничному безумию. У самого выхода с базара она увидела нескольких художников и, не удержавшись, направилась туда. Особо разговаривать с ними было не о чем, но Кейтлин расспросила о некоторых из картин и, выбрав себе одну, изображавшую Венский лес, взяла, не торгуясь – за восемьсот евро, серьёзно подрезав таким образом свой небольшой бюджет.

Вечер накануне Рождества они провели в ресторане отеля, вместе со всеми, и только ближе к полуночи вернулись в номер с бутылкой Loimer Grüner, купленной в городе и припрятанной во внутреннем кармане пальто Грега – проносить в отель свои алкогольные напитки было запрещено, а Грег не хотел пить то, что мог предложить минибар.

Они распили вино, стоя на маленьком старинном балкончике и глядя на крупные хлопья снега, оседавшие на белом мраморе зданий и скульптур. После долгого дня и незнакомого напитка Кейтлин довольно быстро развезло, и вскоре она уже обнаружила себя прижимающей Грега к стене и взахлёб целующей его прямо на морозе. Руки Грегори – прохладные, но всё равно желанные – шарили у неё под свитером, касаясь голой спины, а в напряжённое бедро вжимался – и Кейтлин была в этом абсолютно уверена! – такой же напряжённый пах Грега.

А затем что-то изменилось так резко, что Кейтлин не сразу сообразила, что – руки Грега стали злыми и нетерпеливыми, оторвали её от себя и едва не отшвырнули к противоположной стене.

– Я сказал – нет! – эти нотки в голосе Грега всегда действовали на Кейтлин волшебно, заставляя повиноваться беспрекословно, но сейчас чаша переполнилась и грозила вылиться через край.

– Но почему?! – почти что выкрикнула она.

– Потому что я так сказал. Этого мало для тебя?

Глаза Грега сверкали льдом. Он выждал несколько секунд, но, так и не получив ответа, развернулся и вошёл в гостиную, а затем, уже не дожидаясь, когда и Кейтлин вернётся в номер, быстро направился в спальню и заперся на замок.

Кейтлин ещё какое-то время стояла, глядя на гостиную сквозь стекло. Потом тоже вошла внутрь и поплелась к себе. Той ночью она не спала вообще.