355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Морис Периссе » Свидание у карусели » Текст книги (страница 1)
Свидание у карусели
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 17:47

Текст книги "Свидание у карусели"


Автор книги: Морис Периссе



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Морис Периссе
Свидание у карусели

Заслонившись ладонью от слепящих лучей закатного солнца, Бертран Абади молча наблюдал за ястребом, парившим в неподвижном небе.

– Облака порозовели, – радуясь неизвестно чему, наконец сообщил он. – Завтра подует мистраль.[1]1
  Так на юге Франции называют сильный сухой ветер.


[Закрыть]

Венсан Лардье сдвинул в кучу бумаги на столе и вышел из душного фанерного домика на террасу.

– Мистраль – не так уж скверно. Жара спадет. Лично я еле выдерживаю +35° в тени.

– В таком случае нечего было выбирать профессию инженера-строителя! Сидел бы сейчас чиновником в уютном кабинетике с кондиционером, никаких тебе неудобств! Кстати, заранее огорчу – жара продержится по крайней мере до конца августа. Выпьешь что-нибудь?

– Вот он где у меня, твой Лазурный берег, понял? – Венсан сделал многозначительный жест у подбородка. – Надоело! Разве такое небо способно разразиться дождем?!

– Стройке это не во вред! С таким опозданием, как у нас, дождь обернулся бы катастрофой. Так выпьешь или нет?

Бертран вынес на террасу стаканы, лед, виски, бутылку газировки и разместил все это на уродливом столике из белого пластика с металлической окантовкой.

– Плесни мне воды. Я, кажется, сейчас отдам богу душу!

Прямо за домиком, предоставленным в их полное распоряжение на время строительства в долине Верпо, начиналось бескрайнее поле. Земля уходила легким уклоном к горизонту и там терялась в буйной зелени. Сначала виноградники, фруктовые сады, потом едва различимая из-за оград дорога, и уже за ней ощетинившееся стрелами кранов поле упиралось в берега Верпо – тихого и безобидного большую часть года ручейка, который весной и осенью после ливней превращался в разъяренный поток, выходя из берегов и опустошая плодородные земли. Строителям предстояло расширить и основательно укрепить берега мощными цементными блоками, отлитыми прямо на месте, а по ним навести через реку мост под будущее шоссе.

Развалясь в креслах из такого же белого пластика и пристроив босые ноги на балюстраду, увитую пыльным диким виноградом, оба медленно потягивали питье. Венсан провел запотевшим стаканом по лбу.

– Ну и пекло! Никогда не думал, что в Йере летом все сохнет на корню! А ты еще уверял, что после пяти вечера нас будет освежать морской бриз! Хотел бы я знать, как нам удастся выдержать темп работ по графику.

– Не надоело думать о делах? Давай лучше махнем пообедать в какой-нибудь ресторанчик у моря. В июле здесь всюду гулянье, а я обожаю ходить на танцплощадки.

– С запахом жареной картошки, пережженного сахара и пыли. Нет уж, уволь! Обед на берегу моря… Три человека на квадратный метр по всей длине восемнадцатикилометрового пляжа. Ресторан наверняка придется брать штурмом!

– Только не рассказывай мне, что ты предпочитаешь остаться здесь и трескать замороженные продукты!

– Отстань!

– Дальнейшее известно: я гуляю один, а потом нахожу тебя спящим перед включенным телевизором, хотя все передачи давно уже закончились.

Как всегда, Бертран был прав, но это не могло повлиять на решение Венсана остаться в одиночестве, чтобы без стеснения слоняться полуголым по дому, допоздна сидеть на террасе и вдоволь глазеть в телевизор. То есть вести растительный образ жизни, единственно подходящий его натуре отшельника и совершенно неприемлемый для его компаньона. Пусть Бертран уходит и оставит его одного в этом унылом домишке. Все это суета сует!

– Чур, я первый принимаю душ, – сказал Бертран. – Ты – после меня. Потом оденешься, и пойдем прошвырнемся. Месье изволит?

– Не изволит.

– Не смешно!

Подвижность Бертрана, неиссякаемый мальчишеский азарт, внезапные перепады настроения всегда удивляли более зрелого и сдержанного Венсана, Он покачал головой и поставил свой стакан на столик.

– Я составлю тебе компанию… – он запнулся, – …как-нибудь в другой раз.

– А сегодня?

– Нет.

– Так и быть, пойду один! Но позволю себе заметить: месье не прав!

Лицо Бертрана, двадцатисемилетнего атлета, было усыпано веснушками, что отнюдь не портило его. Спадающие на лоб пшеничные пряди волос, темно-синие глаза, крепкие, ровные зубы, четкий рисунок губ. Бертран не зря выбрал профессию, позволяющую большую часть времени проводить на вольном воздухе и не задаваться дурацкими вопросами о смысле жизни. Как ртуть, вечно в движении, он любил встречаться и разговаривать с людьми, бегал за девушками, но не привязывался ни к одной, считая, что лучший вид благополучия – это свобода. Еще три месяца назад он даже не подозревал о существовании Венсана. Тот приехал с Севера и поступил на стройку прошлой весной. Поначалу их сблизила работа, а потом взаимная симпатия. Приятельские отношения быстро перешли в дружбу. Бертран был примерно одного возраста с Венсаном, но смотрелся на его фоне совсем мальчишкой. Сдержанность и скрытность Венсана он воспринимал как причуды старшего брата и ничуть не смущался этим. Просто Венсан был не столь общителен, и все. Внешне они тоже были разные. Венсан – невысокого роста, с правильным, но не очень приметным лицом, смуглый и темноволосый. Впрочем, о внешности своей он нисколько не заботился.

– Ты окончательно решил, что не пойдешь?

Белые брюки в обтяжку и полосатая тенниска подчеркивали выпуклость мускулов, отличный загар и синеву глаз Бертрана.

– Да! Счастливо повеселиться.

– Смотри не пожалей!

– Сгинь!

На двоих им была выделена одна машина – дешевая «меари» с желтым пластмассовым кузовом, служившая не столько для поездок по делам – для этого стройуправление выделяло отдельный транспорт, – сколько для вечерних прогулок, а точнее, ночных вылазок Бертрана.

– Куда направляешься? – из вежливости спросил Венсан.

– Думаю, сегодня танцульки везде. Например, в Кро. Если там не подвернется симпатичная девушка, рвану еще куда-нибудь. Или вернусь спать.

– Может, перекусишь на дорогу?

Но Бертран уже был на ходу и вопроса не расслышал.

«Меари» умчалась, и за окном сразу же воцарилась тишина, прерываемая лишь короткими порывами ветра. Откуда-то издалека донеслись глухие раскаты грома.

– А Бертран уверял, что завтра подует мистраль!

Улицы Кро пестрели разноцветными фонариками. Подхваченная ветром музыка выплеснулась из узких улочек прямо в лицо Бертрану еще до того, как он припарковал машину. Все, даже случайные стоянки были забиты, и ему пришлось прошагать сотню метров, прежде чем он попал на освещенную площадь – к лоткам с вафлями и яблоками, облитыми немного жутковатой, ярко-красной карамелью, к тирам и каруселям, весело вертевшимся под звуки модных песенок. «Если вы потерялись, встречайтесь у карусели», – время от времени повторял громкоговоритель.

Оттертый к стене подростками, давившимися за сахарной ватой и хлопушками, он протиснулся ближе к церкви, на край площади, где на эстраде, увешанной гирляндами из листьев вперемешку с цветными бумажками, неистовствовали пятеро музыкантов в блестящих желтых рубахах с воланами. Разочарование Бертрана могло сравниться только с его удивлением. Он рассчитывал попасть на деревенское гулянье с трогательной музыкой былых времен и чинной публикой, а узрел весьма унылую картину: муровая, выдохшаяся рок-группа, вовсю орущие динамики, безрадостная толкотня, невыразительные лица. «Вот, значит, как теперь веселятся в деревнях Прованса? Прав был Венсан, оставшись у телевизора. Небось преспокойно смотрит интересный фильм!»

Не обращая внимания на толпу и на пристальные любопытные взгляды девушек, Бертран пробрался к краю площади и уже собирался углубиться в аллею между домами, как неожиданно наткнулся на карусель, встречаться у которой рекомендовал громкоговоритель. Допотопная карусель для маленьких, с деревянными лошадками, так восхищавшими его в детстве. Словно завороженный, он замер на месте, когда зазвучала знакомая старенькая мелодия. Играл музыкальный автомат, установленный в центре аттракциона. Незатейливый мотив перенес Бертрана лет на двадцать назад, и он с умилением глядел на деревянный круг с дырками – сердце музыкального автомата. Такие карусели больше не строят, и место ей было скорее в музее, чем на сельской площади. Но вся прелесть заключалась как раз в ее старомодности. Крашеные деревянные лошадки, гривы из настоящих конских волос, сбруи в золотых заклепках. Бертран искренне удивился, что людей на карусели почти не было. Лишь несколько неулыбчивых мальчишек важно восседали на сновавших вверх-вниз лошадках. Ему на миг почудилось, что карусель выпала из времени и крутится во сне, наперекор реальности. Волна нахлынувших воспоминаний детства заслонила все, кроме этой карусели, не пропуская никаких звуков, кроме этой щемящей сердце музыки.

Видения моментально исчезли, как только он заметил ее. На белой лошади, держась руками за гриву, амазонкой сидела девушка лет двадцати пяти. В длинном бледно-голубом платье. Из-под свободной, распушившейся от ветерка юбки выглядывали босые ноги. Выражение лица у девушки было таким строгим, что Бертран испытал даже неловкость. Красивая? Не просто красивая – необычная! Изящный овал лица, тонкие, будто выписанные искусным художником черты, золотистые каштановые волосы, ниспадавшие длинными прядями на плечи. Глубоко посаженные и словно ничего не видящие, как у слепого, глаза. Наваждение не проходило и в то же время все казалось естественным: непохожая на других, будто неземная, девушка, сидевшая на детской карусели, как бы явилась из прошлого века и застыла, неподвижная, словно скульптурное украшение, вырезанное из дерева специально для карусели.

Почти незаметно лошади замедлили бег и остановились. Снедаемый любопытством, Бертран ждал, когда девушка сойдет, но та продолжала неподвижно сидеть и смотреть на юркого молодого контролера, который, переходя от всадника к всаднику, собирал пластмассовые жетоны – плату за один круг. Когда он приблизился к девушке, она покачала головой, и контролер отправился к кассе, а вернувшись, протянул ей новый жетон. Девушка взяла жетон, засмеялась, откинув голову назад, и дала контролеру другой жетон. При виде этой явной непринужденности в отношениях между девушкой и типом с карусели Бертран внезапно испытал прилив ревности. Теперь они смеялись вместе, и смех этот был немного детским и нарочито заговорщицким. Чем больше Бертран смотрел на молодую, красивую пару, тем больше крепло в нем первое впечатление: все это происходило не в настоящем времени.

Карусель снова завертелась. Застыв на месте, Бертран съедал незнакомку глазами, как только она проплывала мимо все такая же неподвижная и величественная. Его охватило неодолимое желание приблизиться и дотронуться до девушки, вдруг ворвавшейся в его жизнь. Будто раньше была пустота, а теперь впереди – светлое завтра. Законченный прагматик, человек без комплексов, Бертран вдруг осознал, что иррациональные события ему не подвластны. По и оставаться их простым наблюдателем он не желал.

Закончился очередной круг. Девушка вернула контролеру жетон, и все повторилось сначала. Они даже словом не обменялись, но их счастливые улыбки были красноречивее всяких слов. Сколько так он простоял, любуясь странным созданием? Девушка, похоже, не интересовалась ничем другим, кроме деревянных размалеванных коней, вращавшихся в слабом свете фонарей под монотонную мелодию, издаваемую дырявым кругом музыкального автомата. Когда запас жетонов у девушки иссяк, она бросила умоляющий взгляд в сторону контролера, но тот решительно покачал головой, не переставая посылать ей улыбки. В них сквозила такая нежность, что Бертран почувствовал себя уязвленным. Решая, что делать, – то ли предложить девушке новый круг, то ли помочь ей сойти – он ощутил на себе пристальный взгляд контролера и, обернувшись, поразился: во взгляде горели недоумение, страх и враждебность одновременно. Но он уже решил действовать, протягивая девушке руку с таким естественным видом, будто встретил давнюю знакомую, не переставал сам себе удивляться: кто-то овладел его волей, заставляя поступать безрассудно.

Несколько мгновений девушка безучастно смотрела на протянутую руку, и от взгляда ее синих, неподвижных и вопрошающих глаз у него внезапно застрял ком в горле. Но девушка наконец улыбнулась, и Бертран облегченно вздохнул. Он улыбнулся ей в ответ, продолжая восхищаться легкостью и неповторимой грацией ее движений – ну прямо барышня из прошлого века и в то же время естественная и простая, как сегодняшние девушки. Приблизившись, он с ходу предложил: «Потанцуем?»

Боги услышали его. Оркестр, словно по заказу, решив сделать передышку в нескончаемом грохоте ритмов, перешел на слоу – единственный танец, в котором Бертран не рисковал выглядеть неуклюжим. Девушка кивнула в знак согласия, и он неуверенно повел ее, стараясь не прижимать к себе слишком сильно. Глаза его сами закрылись от блаженства, когда щека коснулась волос девушки, пахнущих засохшими цветами. Мягкие, шелковистые пряди, в них хотелось зарыться лицом и потеряться. Губы Бертрана почти ощущали кожу на ее виске, такую нежную, какая бывает только у детей. Девушка явно не была сильна по части дансинга, но точно слушалась партнера и легко улавливала медленный темп танца, кончившегося, к великому сожалению Бертрана, слишком быстро. Не разнимая рук, они еще немного постояли друг против друга.

– Обычно музыканты всегда повторяют, – с надеждой сказал Бертран. И правда, оркестр опять затянул какую-то моднющую мелодию из тех, что летом без конца крутят по радио. В другое время он досадливо поморщился бы, по теперь, в наваждении, думал только о гибком и горячем теле рядом, о свежем и головокружительном аромате духов, об этой новой, неожиданной вспышке чувства, парализовавшего его волю. И это он, тот самый Бертран, легко и беззаботно перебегавший от одной девушки к другой, повторяя, что любовь – это всего лишь придуманная женщинами ловушка для мужчин. Он, поклявшийся никогда не влюбляться, вдруг почувствовал, что теряет голову, что впервые в своей жизни оказался в плену сиюминутного восторженного порыва. Еще четверть часа назад он даже не был знаком с этим волшебным созданием, а теперь его не покидало ощущение, будто эта девушка всегда была частью его мира. Наверное, это и есть любовь с первого взгляда?

Снова грянул рок, идиллия кончилась, и они двинулись прочь от шума. Бертран никак не хотел выпускать руку девушки, а протискиваться в толпе таким образом и не разлучиться стоило больших трудов.

– Хотите выпьем чего-нибудь? – предложил он. Девушка резко вскинула руки к губам:

– Нет, нет, что вы! – Потом добавила уже мягче: – Мне не хочется пить. – И вдруг стала совсем чужой, словно между ними порвалась какая-то ниточка.

– Мне пора домой.

– Уже? Мы только познакомились и…

Бертран понимал, что, настаивая, он лишь подчеркивает неминуемость их разлуки и углубляет обозначившийся разрыв. Вмиг все стало другим – он увидел перед собой испуганного и затравленного зверька. Что ей сказать такого, что не прозвучало бы фальшиво и плоско? В беспомощном отчаянии он попытался снова взять ее руку, но девушка вырвалась с силой.

– Нет! – произнесла она, переходя почти на крик. – Нет!

Сильный порыв ветра поднял с тротуара облако пыли. Одна гирлянда оборвалась и больно хлестнула Бертрана по лицу. Глухая боль тут же прошла, впрочем, он и не обратил на нее внимания. Воздух содрогнулся от ударов грома, заплясали огни фонарей, с глухим ропотом надвинулся и хлынул дождь, частый и прохладный.

– Пошли! – крикнул Бертран, схватив девушку за руку. Она попыталась сопротивляться, потом поддалась, и они побежали по сразу же размокшей земле. Босые ноги девушки шлепали по грязи, она захныкала, но Бертран делал вид, что не слышит. Он буквально втолкнул ее внутрь своей машины, шумно выдохнул и поднял глаза на спутницу. Она дрожала от холода, обхватив плечи руками, и Бертран набросил ей на плечи свой плащ, всегда лежащий на заднем сиденье. Когда с поразительной для него самого нежностью он застегивал плащ у подбородка девушки, его странно поразил ее взгляд, сначала тяжелый и недружелюбный, а затем пустой, словно взгляд слепого. Гроза бушевала вовсю. Дождь с ужасным треском барабанил по пластмассовой крыше «меари». Бертрану хотелось заговорить, но что можно было сказать, кроме банальностей, да еще при такой гиблой погоде?

Он включил зажигание.

– Я отвезу вас домой?

Он почувствовал, как девушка вся сжалась и дернулась к двери, словно боялась, что он схватит ее. Но, помешкав, она ответила надтреснутым, изменившимся голосом:

– Да, если можно.

– Куда?

– Поезжайте прямо по шоссе на Йер. А там я покажу.

Убив уйму времени на то, чтобы выбраться из муравейника разбегавшихся с праздника машин, Бертран в конце концов попал на шоссе. Вскоре они миновали Верпо и домик, где Венсан, судя по мерцанию огня в глубине комнаты, должно быть, продолжал смотреть телевизор.

– Здесь налево, – сказала девушка. Рукой она показала на усаженную пальмами в два ряда длинную аллею, в конце которой смутно маячила темная масса большого здания – нечто среднее между замком и фермой – таких в долине было несколько. Едва он собрался свернуть на эту аллею, как раздался умоляющий возглас девушки:

– Нет, нет, я сойду здесь!

– В такой дождь?! И не думайте!

– Выпустите меня здесь!

Она уже открыла дверцу, и Бертран был вынужден остановиться.

– Возьмите хотя бы мой плащ, – предложил он с вызовом, борясь одновременно с раздражением и с огорчением.

Девушка молча накрылась теплым плащом и собралась уже двинуться в глубь аллеи, но он задержал ее:

– Мы увидимся?

Глаз ее он не видел, донесся только хриплый голос:

– Да!

– Завтра вечером? Думаю, что гулянье продлится еще несколько дней. Глядишь, и погода будет получше.

– Завтра вечером, да-да.

– В то же самое время!

– В то же самое время. Я верну вам плащ.

Как ее удержать? Бертран даже не попытался этого сделать, настолько чувствовал себя робким и зажатым. Несколько секунд он смотрел, как девушка бежала по аллее, потом скрылась в темноте. Он не сразу включил мотор. Если бы не стойкий запах сушеных цветов, он спросил бы себя, не пригрезилось ли ему все это.

Гроза быстро закончилась, и на следующее утро яркое летнее солнце снова залило всю округу.

Бертран поднялся рано и, как обычно, делал зарядку на пустыре между домом и маленьким садом, где согнулись и чахли от жары ирисы.

Сам не зная почему, он уклонился от праздных расспросов Венсана, по привычке справившегося о его давешних победах.

– Ну, как девочки? Что-то ты рано явился? Обычно… Обычно Бертран посмеивался в ответ на неуклюжие шутки друга, пропуская их мимо ушей, тем более что оба знали, какова была доля бравады в этих разговорах. Но в этот раз он поспешно произнес:

– Думаешь, в такую погоду у меня была возможность кого-то подстрелить?

От Венсана не укрылось отсутствие обычной непринужденности в товарище. Он хотел было расспросить понастойчивее, но передумал. Несмотря на внешнюю общительность, Бертран редко исповедовался, и Венсан знал, что приятель должен созреть для этого. Бертран разговорится, когда почувствует в этом потребность, когда не сможет дольше держать свои мысли при себе.

– Что у нас в программе на сегодня? – спросил Венсан.

– Я лично с утра займусь газетами. А после обеда – но знаю. Может быть, пойдем на пляж? Как поет Тренэ: «Деткам скучно в воскресенье!» Воскресенье или праздник 14 июля, не вижу разницы!

И только вечером, когда Бертран сменил джинсы на белые полотняные брюки, а тенниску – на голубую рубашку в полоску – он наряжался так крайне редко, – Венсан решился спросить с самым невинным видом:

– Не боишься новой грозы?

– Грозы?

И тут Бертран выложил все – и про девушку на карусели, и про слоу, и про возвращение под проливным дождем.

– Такой девушки я еще никогда не встречал…

– Скажите на милость! После каждой встречи ты повторяешь одно и то же.

Бертран досадливо отмахнулся:

– Нет, тебе не понять. Она такая, такая…

– Спокойствие! Ты себя стараешься убедить или меня? Короче, у тебя с ней свидание?

– Ага.

– И, конечно, снова великая любовь? Вместо ответа Бертран пожал плечами:

– Я возьму «меари»? Полагаю, тебе она не понадобится?

– А если бы понадобилась, что бы ты делал? Но Бертран уже сидел за рулем.

Девушка – он вдруг поймал себя на мысли, что ровным счетом ничего о ней не знает, даже имени – назначила ему свидание в десять вечера, а протикало только девять, и на улице было еще совсем светло. Взбудораженный и рассеянный Бертран просто не знал, как убить этот час. При дневном свете место вчерашнего праздника потеряло всю свою магическую силу. Площадь напоминала забытую после киносъемки декорацию, а стоявшая без дела карусель, с ее неподвижными деревянными лошадками и прочими фигурами, глазевшими в пустоту, была похожа на огромный музейный экспонат. Когда, почти синхронно, вдруг вспыхнули гирлянды, засветились дома, стенды тиров и карусель, когда из десятков динамиков грянула музыка, Бертрана словно ударило током.

Вчера он едва рассмотрел этот антураж, почти не слышал назойливой музыки – все его внимание было поглощено странной девушкой с невидящим взглядом. Сегодня, без девушки, праздничное убранство, вся эта музыка, усиленные во сто крат звуки показались ему просто невыносимыми.

Толкаясь среди снующих взад-вперед людей с губами, облепленными сахаром от вафель и пончиков, среди девушек и парней, которые мерились способностями с хитроумными игральными автоматами или проверяли свою меткость в тире, Бертран отдался на волю толпы и без конца поглядывал на часы.

В сущности, этот людской муравейник не имел для него никакого значения, вечер мог начаться только тогда, когда снова появится та девушка.

Но время еще не подошло, и Бертран обнаружил, что люди внимательно рассматривают его, переглядываются и, судя по всему, обмениваются мнениями на его счет. Он не сразу догадался, что рабочие со стройки поздоровались с ним, а он даже не заметил. Вернее, изобразил рукой в ответ что-то неопределенное, сознавая всю нелепость своего жеста и своего присутствия здесь на сельском празднике. Рабочие небось терялись в догадках – что это здесь делает в одиночестве праздношатающийся и отрешенный инженер.

В десять часов Бертран вдруг вспомнил, что даже не уточнил у незнакомки места встречи, и обвел застывшим взглядом все прибывающую толпу. А что, если он не найдет девушку в этой толпе, куда больше вчерашней. Без девушки карусель с деревянными лошадками и знакомой музыкой, казалось, вертелась напрасно, хотя детей на этот раз тоже было гораздо больше. Они крепко держались руками за вожжи из красной кожи или за гриву и катили с торжественным видом, немного скованные под внимательными взорами родителей, одобрительно кивавших при каждом их появлении. Бертран следил за нескончаемым круженьем деревянных коней и методическими движениями колеса в музыкальном автомате, пока не запестрело в глазах. Контролер, хотя и был поглощен сбором пластмассовых жетонов, оторвался на секунду и искоса бросил на него удивленный и тревожный взгляд. Бертрану хотелось подойти к нему и заговорить, по о чем? Накануне тот, похоже, разозлился, увидев, что девушка уезжает с ним.

Бертран терпеливо выжидал, прежде чем взглянуть на часы и вернуться к танцплощадке. Одиннадцать часов! Глядя на дергающиеся поврозь пары, он напрасно ждал слоу, как будто это могло как по волшебству вернуть ему вчерашнюю партнершу. Жара стала липкой, шум несносным, воздух пропитался пылью. Бертрану захотелось сразу и пить и есть, так как он, в сущности, не пообедал днем. Его лихорадило, и он уже не чувствовал себя способным внять голосу разума. К полуночи, отчаявшийся и злой, он решил, что ждать больше не будет. Если рассуждать логически, девушка и не должна была появиться. Но о какой логике может идти речь в безрассудной авантюре, которую он затеял со вчерашнего дня?

Он вернулся к карусели почти опустошенный и, больше не раздумывая, обратился к парню, который пересчитывал желтые пластмассовые жетоны возле кассы. От внимания Бертрана не ускользнуло, что контролер инстинктивно отпрянул, в глазах его вспыхнул панический огонек, нижняя губа нервно дернулась.

– Девушка, на карусели, вчера вечером? Нет, не припоминаю. Вы, должно быть, ошиблись. Эта карусель – для детей, а не для взрослых.

– Ну, ей-богу, не приснилось же мне. Вы ведь сами давали ей жетоны. Вспомните, на ней было длинное бледно-голубое платье…

– Уверяю вас, вы ошибаетесь.

Бертран начал нервничать и сдерживался с большим трудом:

– Я понимаю, что вы не можете помнить всех, кто катается на вашей карусели, но это был исключительный случай! Она прокатилась не меньше десяти раз!

Парень продолжал отрицательно мотать головой, и Бертрана охватило желание двинуть кулаком по этому внезапно побледневшему лицу, чтобы в беспокойных светлых глазах наконец вспыхнул взгляд. Но тут же он осознал всю бессмысленность подобного акта. Как можно требовать невероятного?! Спрыгнув на землю, он большими шагами направился к стоянке своей «меари», окруженной со всех сторон машинами.

Долго пришлось маневрировать и даже расталкивать машины, прежде чем он выбрался из ловушки. Вне себя от бешенства и в то же время с горечью он представил, как будет возвращаться домой.

Несясь по шоссе, он спрашивал себя, уж не сошел ли он с ума? Контролер совершенно явно лгал, но с какой целью, не с тем же, чтобы укрыть кого-то?

У пальмовой аллеи, где накануне сошла незнакомка, Бертран затормозил. Он понимал, что это бесполезно, но что-то изнутри подталкивало его пойти взглянуть на дом за деревьями. Аллея вела к поместью Гренуйер – машинально прочел Бертран на эмалевой табличке у входа – просторному участку с расходящимися от него до самого горизонта виноградниками. В центре – огромный квадратный дом с закрытыми ставнями и четырехскатной высокой крышей. Приземистая ограда вокруг дома служила основанием для высокой железной решетки. Ворота из кованого, но обветшавшего железа были заперты, равно как и небольшая калитка слева, тоже железная. Ни единой полоски света не пробивалось сквозь ставни или из-под дверей.

Бертран двинулся было вдоль ограды, как вдруг оцепенел от страха – две незаметно подкравшиеся с той стороны собаки свирепо залаяли, чуть ли не бросаясь на решетку.

– Молчать! – вполголоса приказал он.

Но от его обращения псы – немецкие овчарки – только еще больше рассвирепели. Бертран услышал, как ставни стукнули о стену, но тем не менее ни одно окно на фасаде не открылось. Может быть, сзади? Однако рассмотреть что-либо было невозможно – стена уходила в глубь двора и тянулась до самого леса, служившего естественным пределом поместья.

Собаки продолжали надрываться, и Бертран решил отступить. Все его попытки не имели никакого смысла. Было совершенно очевидно, что девушка не ждет его у окошка…

Через несколько минут он бросился на свою кровать прямо в одежде. Вопреки ожиданиям он с первыми лучами солнца заснул детским, безмятежным сном.

Весь следующий день солнце жарило что есть силы и стройка напоминала настоящее пекло. У Бертрана не нашлось времени поговорить с Венсаном о чем-либо другом, кроме работы. Как только позволили дела, он вернулся домой, принял душ, оделся как накануне и умчался на «меари».

Весь день перед глазами у него маячило лицо незнакомки. Реалист, противник всяких сантиментов, Бертран перестал вдруг замечать все вокруг, кроме этой преграды, возникшей на его пути. Самым важным для него стало найти неуловимую девушку, которой, как уверял тип с карусели, на самом деле не было! Ему хотелось освободить свою душу от необычного груза. Мысль о каком-либо признании в любви вызывала у Бертрана улыбку. Просто ему хотелось во что бы то ни стало найти девушку именно потому, что она исчезла. Прежде чем обнять ее, прижать к себе ее такое нежное тело, он желал узнать, почему она не пришла на свидание, которое сама назначила, и почему какой-то контролер с карусели поломал все его логические построения. Ведь не грезил же он!

Ничего путного ему не приходило в голову, кроме как снова отправиться в поместье Гренуйер, к той аллее, где он накануне высадил девушку.

Залитый золотом вечернего солнца ярко-красный дом с полуприкрытыми ставнями показался Бертрану более приветливым, чем в ту ночь, хотя и вызывал какое-то смутное беспокойство. Возникшее тогда впечатление заброшенности, пустоты этого дома не подтвердилось – сад был ухожен, дорожки посыпаны гравием, пруд почти весь покрыт кувшинками. Железная калитка была распахнута, а собаки, так нашумевшие тогда, не проявляли никаких признаков жизни. Бертран оставил машину на краю дороги и, оглядевшись, с удивлением заметил, что вокруг, ни на виноградниках, ни во дворе, не было ни души.

Дверь дома, широкая, богатая, из темного дуба, вся в заклепках, была приотворена, и Бертран, остановившись на пороге, тщетно поискал звонок. В глубь дома вел длинный темный коридор, пахнувший старым деревом и воском.

Одна стена коридора была занята полками с книгами в строгих переплетах, а другая имела три двери, разделенные резными столиками, служившими подставками для мраморных статуэток.

Секунду поколебавшись, Бертран постучал и откашлялся, но никто не отозвался. Тогда он, повысив голос, позвал:

– Есть кто-нибудь в доме?

Наверху хлопнула дверь, и несколько секунд он прождал на пороге. Затем неизвестно откуда на нижних ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, возник силуэт. Человек был высокого роста, с матовой, натянутой на выдающихся скулах кожей, по всей видимости, араб. Он глядел на пришельца без всякого удивления и любопытства, словно его появление в Гренуйер было совершенно естественным, даже ожидаемым, что сильно смутило Бертрана. Густая шевелюра, спадавшая на лоб и затылок, придавала молодому арабу вид красавца дикаря, и в то же время что-то детское, угловатое проглядывало в его жестах и певучем голосе.

– Если вы хотите видеть господина Делакура, – сказал он, – то его нет дома, и мадам Делакур тоже…

– То есть никого?

– Нет. Дома мадам Дансель, мамаша хозяина. Но я не знаю, сможет ли она…

Держа в одной руке корзинку с фруктами, а в другой – батон белого хлеба, он нерешительно смотрел на Бертрана. Сверху донесся надтреснутый, глуховатый и раздраженный голос:

– Лакдар, что там такое?

– Господина хотят видеть.

Бертран поднял голову. С тросточкой в одной руке, держась другой за перила, по лестнице спускалась пожилая дамп, смеривая Бертрана весьма нелюбезным взглядом. На ней было мышиного цвета платье с воротником, отделанным белым кружевом. Светло-рыжие, явно крашеные, слишком хорошо уложенные волосы оттеняли морщинистое темноватое лицо с опущенными уголками рта. Хотя Бертран был не способен определить возраст старухи, она показалась ему гораздо старше, чем хотела выглядеть. Семьдесят? Восемьдесят? Косметика, хотя и умело нанесенная, старила женщину.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю