Текст книги "Восемь ударов стенных часов"

Автор книги: Морис Леблан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

…И вот тут-то, по твоей именно вине, Жермена, все это произошло. Из кармана у Жака выпали бумажник и фотография. Эту фотографию я тотчас же узнала: на ней была изображена я с моими двумя девочками. Я взяла фотографию и… увидела. Ты знаешь, Жермена, что я увидела?! Вместо меня на фотографии была ты. Ты меня заменила своей особой. Одной рукой ты обнимала мою старшую дочь, другая же девочка отдыхала на твоих коленях… Это была ты, Жермена, будущая мать моих детей, которая должна была после моей смерти заняться их воспитанием… Ты! Ты!.. Тогда я потеряла голову. У меня был кинжал. Жак наклонился… Я нанесла ему удар…

Каждое слово ее исповеди дышало правдой. И Ренин, и Гортензия слушали эту исповедь с чувством глубокого интереса.

Она села, продолжая говорить:

– Я думала, что вокруг меня начнут кричать и меня арестуют… Ничего! Никто ничего не заметил. А Жак встал и не падал! Нет, он не падал. Я вернулась на террасу и оттуда наблюдала за ним. Он набросил свою куртку на плечи, чтобы, видимо, скрыть рану, и удалился, даже не пошатываясь. Он даже обменялся несколькими словами с приятелями своими, которые играли в карты, затем направился к своей кабинке и исчез. Я тоже вернулась к себе. Мне казалось, что все это сон, что я не убила, а лишь легко ранила, что Жак скоро выйдет… Я в этом была уверена. Я все надеялась… Если б я знала, что ему нужно оказать помощь, я побежала бы к нему. У меня не было ни малейшего предчувствия, что случилось непоправимое несчастье. Я ни о чем не догадывалась… Я была даже спокойна, как после страшного кошмара, воспоминание о котором проходит… Я ничего не знала… до той минуты, когда…

Она остановилась. Рыдания не давали ей говорить.

Ренин кончил за нее:

– Вы ничего не знали до той минуты, когда пришли вас предупредить.

Тереза прошептала:

– Да… Только тогда я поняла, что именно сделала… Я почувствовала, что схожу с ума и готова кричать: «Это я! Не ищите! Вот кинжал! Я убийца!» Я готова была кричать о моей вине, как вдруг моего бедного Жака принесли домой… У него было очень спокойное и доброе лицо… Я тогда поняла свой долг, как он выполнил свой… Он меня не выдал, промолчал ради детей. Я тоже решила молчать. В этом убийстве мы оба были виновны, и оба мы были обязаны сделать все, чтобы оно не отразилось на наших детях. Во время своей агонии он ясно понял это… он имел необыкновенное мужество и силу воли после смертельного ранения двигаться, отвечать на вопросы и запереться, чтобы умереть. Этим поступком он искупил всю свою вину передо мной и одновременно простил меня, так как не выдал меня… Это он приказывал мне молчать и защищаться против всех и особенно против тебя, Жермена.

Последние слова она произнесла с большей твердостью. Она начинала приходить в себя и, думая о поступке мужа, в этом черпала энергию свою для дальнейшей борьбы. В присутствии интриганки, ненависть которой довела их до преступления и смерти, она готова была на борьбу, воля ее укрепилась.

Но Жермена Астэнг не признавала себя побежденной. Она выслушала свою соперницу с искаженным от злобы лицом. Казалось, что ничто не могло смягчить ее сердца, и угрызения совести ее не мучили. Под конец ее тонкие губы сложились в улыбку, точно она радовалась тому, что события приняли такой оборот. Ее жертва находилась в ее власти.

Она медленно поправила шляпу, посмотрела в зеркало, подпудрилась и направилась к дверям.

Тереза бросилась за ней.

– Куда ты идешь?

– Это мое дело.

– К следователю?

– Возможно.

– Ты не пойдешь.

– Хорошо, я его подожду здесь.

– И ты ему скажешь?

– Конечно. Все то, что ты сейчас сказала по своей наивности. Все теперь ясно! Ты дала все необходимые разъяснения.

Тереза схватила ее за плечо.

– Да, но я ему еще кое-что разъясню. Если я погибну, погибнешь и ты.

– Ты мне ничего не можешь сделать.

– Я выдам тебя, покажу твои письма.

– Какие письма?

– Те, в которых говорится о намерении убить меня.

– Ложь! Это были просто дружеские письма.

– Это были письма любовников и соучастников.

– Докажи.

– Они здесь, в бумажнике Жака.

– Нет.

– Что ты говоришь?

– Я говорю, что эти письма принадлежат мне. Я их взяла обратно… Вернее, мой брат.

– Ты их похитила, негодяйка, – воскликнула Тереза, – и ты мне их отдашь.

– У меня их уже нет. Они у брата.

– Он мне их вернет.

– Он уехал.

– Его найдут.

– Его – да, но не письма. Подобные письма уничтожаются.

Тереза пошатнулась и с отчаянием протянула руки к Ренину.

Ренин проговорил:

– Она говорит правду. Я следил за братом. Он вытащил письма из бумажника и ушел с ними.

Князь сделал паузу и добавил:

– Он захватил, во всяком случае, пять писем.

Хотя эта фраза была произнесена небрежно, но все поняли ее серьезное значение. Обе женщины подошли к нему поближе. Что он хотел сказать? Если Фредерик унес всего пять писем, то где же находится шестое?

– Я думаю, – продолжал Ренин, – что, когда бумажник выпал у него на берегу моря, из него выпало это шестое письмо, а также и фотография. Д'Имбреваль поднял и письмо, и фотографию.

– Откуда вы это знаете? – изменившимся голосом спросила Жермена Астэнг.

– Я нашел их в его фланелевой куртке, которую повесили около его кровати. Вот это письмо. Оно подписано Жерменой Астэнг. Из него видно, что она советовала своему любовнику убить жену. Я даже удивляюсь, что такая ловкая женщина написала столь неосторожное письмо.

Госпожа Астэнг позеленела и так смутилась, что даже не пыталась защищаться. Ренин продолжал, обращаясь исключительно к ней:

– По моему мнению, вы виноваты во всем том, что произошло. Вы, очевидно, разорены и, пользуясь слабостью господина д'Имбреваля, хотели заставить его на вас жениться, несмотря на все препятствия. Таким путем вы хотели получить его состояние. У меня есть доказательства всех этих ваших низменных расчетов. Несколько минут после меня вы стали рыться в карманах куртки убитого. Я вынул оттуда шестое письмо, но оставил в кармане клочок бумаги, который вы жадно искали; он тоже, видимо, выпал из бумажника. Этот клочок бумаги был чек, подписанный д'Имбревалем, в 100000 франков на имя вашего брата… Свадебный подарок, очевидно… На булавки!.. По вашим инструкциям ваш брат, вероятно, отправился в Гавр, чтобы в банке до четырех часов получить эти деньги. Но предупреждаю вас, я сообщил по телефону в банк, чтобы, ввиду убийства господина д'Имбреваля, этих денег не выдавали. Таким образом, если вы будете упорствовать, то о всех махинациях ваших и вашего брата я поставлю в известность судебную власть. Я еще расскажу о перехваченном мной неделю назад телефонном разговоре между вами и вашим братом по-испански. Но надеюсь, что до такой крайности вы меня не доведете. Мы ведь с вами придем к соглашению? Не так ли?

Ренин говорил свободно и властно, как бы не допуская никаких возражений; казалось, что все его слова были сама истина, сама логика. Оставалось только подчиниться ему.

Госпожа Астэнг это поняла. Подобные натуры, неукротимые во время борьбы, пока эта борьба возможна, в случае поражения легко сдаются. Жермена была слишком умна, чтобы не понять, что малейшая попытка сопротивления лишь ухудшит ее положение. Она находилась всецело в его власти. В подобных случаях подчиняются.

Она не пыталась разыграть комедию или впасть в истерику. Она подчинилась.

– Я с вами согласна, – проговорила она, – что же вы требуете?

– Уезжайте.

– Но если потребуют моего свидетельства?

– Вашего показания не потребуется.

– Однако…

– Вы ответите, что решительно ничего по этому делу не знаете.

Она направилась к выходу. У порога дверей остановилась и сквозь зубы прошептала:

– А чек?

Ренин посмотрел на госпожу д'Имбреваль, которая объявила:

– Пусть чек останется у нее. Мне этих денег не надо.

Объяснив Терезе д'Имбреваль подробно, что именно она должна показать следователю, Ренин и Гортензия покинули дачу.

На берегу и прокурор и следователь продолжали следствие, опрашивали свидетелей и совещались между собой.

– Когда я подумаю только, – заметила Гортензия, – что у вас находятся кинжал и бумажник д'Имбреваля!..

– Это вам кажется очень опасным? – ответил он со смехом. – Мне же это кажется бесконечно смешным.

– Вы не боитесь?

– Чего?

– Что вас могут заподозрить?

– Господи! Никто никогда ни о чем не догадается. Мы сейчас расскажем о том, что видели. Это увеличит смущение, так как мы ведь ничего не видели. Из осторожности мы пробудем здесь дня два, следя за событиями. Но дело кончено! Ни о чем никто не догадается.

– А вы, однако, все разгадали с первого же мгновения. Каким образом?

– Потому что, вместо того чтобы прибегать ко всяким хитросплетениям, как это обыкновенно делают, я сразу правильно ставлю вопрос, и ответ приходит сам собой. Господин входит в кабинку и там запирается. Через полчаса его находят мертвым. Никто не входил. Что же произошло? Для меня ответ ясен. Не стоит даже голову ломать. Так как преступление совершено не в кабинке, то, следовательно, оно совершено раньше: господин перед входом в кабинку был смертельно ранен. И вот все для меня ясно! Госпожа д'Имбреваль, которая должна была быть убита сегодня вечером, предупредила это событие. Когда муж ее наклонился, она в припадке аффекта убила его. Оставалось искать лишь мотив этого преступления. Когда я познакомился с этими мотивами, я решил защищать ее. Вот и вся история!

Наступал вечер. Синева небес делалась темнее, море еще более спокойным.

– О чем вы думаете? – спросил Ренин.

– Я думаю о том, – сказала она, – что если бы я вдруг сделалась жертвой какой-нибудь интриги, то я всегда сохранила бы в вас веру, в то, что вы меня всегда спасете, невзирая ни на какие препятствия. Нет границ вашему могуществу.

Он тихо прошептал:

– Я безгранично хотел бы вам нравиться.

Фильм-разоблачитель

– Обратите внимание на того, который играет дворецкого, – сказал Сергей Ренин.

– В чем же дело? – спросила Гортензия.

Они сидели в кино на бульварах. Молодая женщина увлекла туда Ренина, чтобы посмотреть одну артистку, которая имела к ней близкое отношение. Роза-Андрэ, значившаяся в афише жирным шрифтом, приходилась ей сводной сестрой, так как их отец был женат два раза. Несколько лет уже они находились в ссоре и даже не переписывались. Очень красивая и гибкая, Роза-Андрэ сначала без успеха пробовала свои силы на драматической сцене, но затем сделалась известной киноактрисой. В этот вечер она оживляла своим талантом и жгучей красотой довольно посредственный фильм «Счастливая принцесса».

Не отвечая прямо, Ренин продолжал во время антракта:

– Когда я смотрю плохую картину, тогда я утешаю себя тем, что наблюдаю за второстепенными исполнителями. Как часто эти бедняги, которых заставляют двадцать раз повторять одно и то же, во время окончательной съемки думают совершенно о другом. Любопытно наблюдать их именно в подобные моменты. Например, вот этот дворецкий…

Экран представлял роскошно сервированный обеденный стол, за которым сидела «Счастливая принцесса», окруженная своими воздыхателями. Полдюжины лакеев прислуживали, руководимые дворецким с толстым вульгарным лицом, у которого обе брови соединились в одну линию.

– Это голова животного, – сказала Гортензия, – что вы в нем нашли?

– Посмотрите только, как он поглядывает на вашу сестру…

– Пока я ничего не замечаю, – возразила Гортензия.

– Взгляните только, какие взгляды он бросает на вашу сестру, и не слишком ли часто он смотрит на нее?

– До сих пор, право, я ничего не замечала, – возразила Гортензия.

– А я заметил, – продолжал князь, – для меня ясно, что в действительной жизни он питает к вашей сестре чувства, не имеющие ничего общего с его ролью дворецкого. На экране, когда он за собой не наблюдает или думает, что за ним не следят, его секрет прорывается наружу. Да вот, смотрите.

Дворецкий не двигался. Обед кончался. Принцесса пила из кубка шампанское, а он следил за ней жадными глазами, прикрытыми тяжелыми веками.

Еще раза два они подметили столь заинтересовавшие Ренина взгляды дворецкого. Гортензия с ним не соглашалась.

– Он всегда так смотрит, этот человек, – сказала она.

Картина кончилась. В программе значилось, что после первой картины прошел год и «Счастливая принцесса» живет в красивой нормандской хижине, утопающей в цветах, с избранником своего сердца – незадачливым музыкантом, которого она выбрала себе в супруги.

Она была по-прежнему счастлива и привлекательна. Около нее увивался рой мужчин. Среди всяких дворян, крестьян, горожан и банкиров выделялся волосатый полудикий дровосек, который часто попадался ей во время прогулок. Вооруженный топором, страшный и зловещий, он бродил вокруг хижины и чувствовалось, что ужасная опасность угрожает счастливой принцессе.

– Смотрите, смотрите, – прошептал Ренин, – знаете, кто этот дровосек?

– Нет.

– Наш дворецкий. Взяли одного и того же исполнителя для обеих ролей.

И действительно, невзирая на грим и все происшедшие перемены, под оболочкой дровосека все же можно было обнаружить прежнего дворецкого, так как сохранились и животное выражение его лица, и соединенные в одну линию брови.

Принцесса вышла из своей хижины. Дровосек спрятался за кустами и подстерегал ее. Временами экран показывал в увеличенных размерах его кровожадные глаза и огромные руки убийцы.

– Я боюсь его, – сказала Гортензия, – он ужасен в своей реальности.

– Это потому, – отозвался Ренин, – что он вполне вошел в свою роль. Ведь прошло три месяца со дня съемки первой картины. За эти три месяца любовь его сильно развилась. Он ожидает не принцессу, а Розу-Андрэ.

Дровосек присел. Жертва приближалась, ничего не подозревая. Она прошла дальше, услыхала шум, остановилась и сначала с улыбкой, а потом со страхом начала оглядываться. Дровосек вылез из кустов и устремился к ней.

Таким образом они очутились лицом к лицу.

Он открыл объятия, чтобы схватить ее. Она пыталась закричать, позвать на помощь, но была не в силах это сделать. Он схватил свою жертву, взвалил ее на плечи и бросился бежать.

– Ну что, убедились? – проговорил Ренин. – Разве вы думаете, что этот второстепенный исполнитель мог бы все это проделать с такой энергией, если бы дело шло о другой женщине?

Тем временем дровосек прибежал к берегу большой реки. Он положил безжизненное тело Розы-Андрэ в старую лодку и отчалил от берега.

Затем он причалил к опушке леса и унес принцессу к пещере, вход которой он принялся освобождать.

Ряд сцен изображали испуг мужа, поиски и путь, по которому шли преследователи.

Затем следовала развязка: борьба между человеком-животным и женщиной. В ту минуту, когда сопротивление ее было сломлено, врывается муж и выстрелом убивает насильника… человека-зверя.

Они вышли из кино в четыре часа. Они пошли пешком, а автомобиль Ренина следовал за ними. После долгого молчания, которое несколько беспокоило Гортензию, Ренин спросил ее:

– Вы любите свою сестру?

– Да, очень.

– Однако вы на нее сердиты?

– Это прошло. Я ее ревновала к моему мужу. Признаться, без всякого повода. Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Я сам не знаю!.. Этот фильм меня преследует, выражение лица этого человека было такое странное!

Она взяла его за руку и живо воскликнула:

– Говорите же! Что вы подозреваете?

– Что я подозреваю? Все и ничего. Но я думаю, что ваша сестра в опасности.

– Простое предположение.

– Да, предположение, основанное на фактах. По-моему, сцена похищения изображает не нападение дровосека на «Счастливую принцессу», а нападение актера на женщину, которую он давно желает сделать своей. Конечно, все прошло по сценарию. Только Роза-Андрэ могла заметить кое-что. И я также ясно видел, с какой страстью сжимались руки этого человека, какие взгляды бросал он на свою жертву, которую он предпочел бы убить, нежели отдать другому. Я убежден, что во время этой сцены субъект этот был готов на все, даже на убийство!

– Но уже прошло столько времени, – возразила Гортензия, – теперь, следовательно, опасность миновала.

– Конечно, конечно… и все же я хотел бы получить кое-какие справки.

– Где?

– У того общества, которое «вертело» фильм. Вот контора этого учреждения. Сядьте в автомобиль и подождите меня несколько минут.

Он позвал шофера и ушел.

Гортензия не была согласна с Рениным. Ей казалось, что актер просто хорошо исполнил свою роль. Она думала, что воображение увлекло Ренина.

– Ну, – сказала она с оттенком иронии, когда он вернулся, – много узнали? Таинственное приключение?.. Трагедия?

– Возможно, – ответил он с озабоченным видом.

Она забеспокоилась:

– Что вы говорите?

Он рассказал ей все, что удалось узнать.

– Этого человека зовут Дальбреком. Это очень своеобразное, угрюмое, замкнутое существо, которое всегда держалось отдельно от своих товарищей. Незаметно, чтобы он ухаживал за вашей сестрой. Однако он так отличился во время съемок второго эпизода, что его пригласили для участия в новом фильме. Съемка производилась в окрестностях Парижа. Им были довольны, как вдруг случилось нечто неожиданное. В пятницу, восемнадцатого сентября, в одно прекрасное утро он взломал гараж автомобильного общества «Мондиаль» и укатил на прекрасной машине, захватив также 25000 франков. Была подана жалоба. Автомобиль нашли в воскресенье в окрестностях Дрэ.

Гортензия с некоторым испугом заметила:

– Пока… никакой связи…

– Связь есть. Я узнал, что Роза-Андрэ, ваша сестра, этим летом путешествовала. Затем она прожила две недели в департаменте Л'Эр в своем имении «Счастливая принцесса». Ее пригласили в Америку. Она вернулась в Париж, сдала свой багаж на вокзале Сен-Лазар и восемнадцатого сентября уехала, чтобы переночевать в Гавре. Пароход отходил в субботу.

– В пятницу, восемнадцатого, – прошептала Гортензия, – в тот же день, как и этот человек… Он ее похитил…

– Мы это узнаем, – сказал Ренин. – Отправимся в контору Заатлантического общества.

В этот раз Гортензия сопровождала Ренина и сама наводила справки.

Скоро все справки были даны.

Роза-Андрэ заказала для себя каюту на пароходе «Ла Прованс», но пароход ушел в море без пассажирки, которая своевременно не явилась. На следующий же день в пароходной конторе за подписью Розы-Андрэ была получена телеграмма, в которой сообщалось, что она опоздала и просила сохранить ее багаж. Телеграмма была послана из Дрэ.

Гортензия вышла на улицу глубоко взволнованная. Казалось, обстоятельства указывали на какое-то покушение. Все складывалось неблагоприятно, как это и почувствовал Ренин.

Затем они отправились в полицейскую префектуру. Они пересекли весь Париж. Он вышел, она же осталась в автомобиле.

– Что-нибудь новое? Вас приняли? – озабоченно спросила она, когда он возвратился.

– Я не стремился быть принятым. Я хотел только встретиться с инспектором Морисо, которого мне однажды прислали, чтобы помочь в деле Дютрейля. Если в полиции что-либо известно, то мы узнаем все через него.

– Вы нашли его?

– Сейчас он в том маленьком кафе, которое виднеется там, на площади.

Они вошли в кафе и сели за столик, за которым главный инспектор читал газету. Он их тотчас узнал. Ренин пожал ему руку и без вступления сказал:

– Я хочу сообщить вам об интересном дельце, в котором вы можете отличиться. Но, быть может, вы уже в курсе этого дела?..

– Какое дельце?

– Дальбрека!

Казалось, что Морисо удивился. С некоторым колебанием, осторожно заговорил:

– Да, я знаю… газеты говорили об этом… кража автомобиля… 25000 франков похищено. А завтра газеты заговорят об открытии, которое удалось сделать сыскной полиции. Дальбрек, оказывается, в прошлом году убил ювелира Бургэ.

– Дело идет о другом, – проговорил Ренин.

– О чем же?

– О похищении, совершенном им девятнадцатого сентября.

– А, вы уже знаете.

– Да, я знаю.

– В таком случае, – объявил инспектор, – я вам все объясню. В субботу, девятнадцатого сентября действительно среди бела дня одна дама на улице была похищена тремя бандитами и увезена в автомобиле. Газеты сообщали об этом случае, не давая имен ни жертвы, ни похитителей, так как эти имена не были им известны. Только вчера мне удалось установить личность одного из бандитов в Гавре. Это лицо похитило и 25000 франков, и автомобиль, и молодую женщину. Фамилия его – Дальбрек. Что же касается молодой женщины, то кто она, узнать не удалось.

Гортензия не прерывала инспектора. Когда он кончил, она вздохнула:

– Это ужасно… Несчастная погибла… и нет надежды!..

Обращаясь к Морисо, Ренин объяснил:

– Жертва является сводной сестрой этой дамы… Похищена знаменитая артистка Роза-Андрэ.

В нескольких словах он сообщил Морисо о своих подозрениях, когда они смотрели фильм «Счастливая принцесса», и рассказал о своем расследовании.

Вокруг маленького столика водворилось продолжительное молчание. Главный инспектор, пораженный и в этот раз проницательностью Ренина, ожидал, что он скажет. Гортензия же умоляла его взглядом, точно просила немедленно заняться расследованием.

Он спросил Морисо:

– Три человека совершили похищение?

– Да.

– И их было трое в Дрэ?

– Нет. В Дрэ напали на след только двоих людей.

– Дальбрека?

– Не думаю. Его личность не установлена.

Ренин подумал несколько мгновений и затем разложил на столе большую дорожную карту.

Последовало новое молчание, после которого он обратился к инспектору:

– Вы оставили своих товарищей в Гавре?

– Да, двух инспекторов.

– Можете ли вы им протелефонировать сегодня же вечером?

– Да.

– И попросить, чтобы в ваше распоряжение дали еще двух инспекторов?

– Да.

– Тогда приходите завтра в двенадцать часов…

– Куда?

– Сюда.

Он отметил пальцем точку на карте, которая была обозначена – «Дуб в кадке». Это место находилось в чаще Бретонского леса в департаменте Л'Эр.

– Здесь, – повторил он, – именно здесь в вечер похищения Дальбрек искал для себя убежище. До завтра, господин Морисо. Будьте аккуратны. Пять человек не слишком много, чтобы овладеть таким человеком-зверем.

Инспектор не обнаружил признаков удивления, хотя проницательность и информированность Ренина изрядно поразили его. Он заплатил по счету, приложил по-военному руку к своему головному убору и проговорил:

– Мы будем на месте.

На следующий день в восемь часов утра Гортензия и Ренин покинули Париж в удобном вместительном лимузине, которым управлял Клемон, шофер Ренина. Путешествие было молчаливое, Гортензия, невзирая на всю веру во всемогущество Ренина, провела очень плохую ночь и с томительным беспокойством думала об исходе предприятия.

Они приближались к цели своего путешествия. Она спросила его:

– Какие у вас данные считать, что он увез ее в этот лес?

Он опять разложил на коленях дорожную карту и объяснил ей, что если провести прямую линию от Гавра до Дрэ, где был найден автомобиль, то эта линия дойдет до западной опушки Бретонского леса.

– Нам уже известно, что в Бретонском лесу была снята картина «Счастливая принцесса». И вот вопрос разрешается таким образом: Дальбрек, вероятно, в субботу, проезжая мимо леса, решил там скрыть свою жертву. Оба же его сообщника вернулись в Париж. Грот-пещера находится именно тут. Как же не воспользоваться этим? Ведь несколько месяцев тому назад, когда снимали фильм, он отнес туда любимую женщину. Для него это приключение фатальным образом опять начиналось. Но сейчас это не игра, а реальность… Роза-Андрэ его пленница. Помощи ожидать нельзя. Лес огромный, и никого кругом нет. Этой ночью или в следующую ночь Роза-Андрэ должна ему отдаться.

Гортензия вздрогнула.

– Или она умрет. О, Ренин, мы прибудем слишком поздно.

– Почему?

– Подумайте… три недели… Не думаете ли вы, что он держит ее там в заключении?

– Не думаю. Место это находится на перекрестке дорог и не очень надежное. Но мы там, вероятно, найдем кое-какие указания.

Они позавтракали и проникли в густой Бретонский лес, этот полный тайн мир средневековья. Ренин, хорошо знакомый с лесом, направил автомобиль к знаменитому дубу, ветки которого образовывали как бы широкую кадку. Не доезжая до дерева, оставив автомобиль, они пошли пешком. Там их ожидал Морисо с четырьмя внушительного вида молодцами.

– Идем, – сказал Ренин, – грот там, в чаще деревьев.

Они легко нашли его. Упавшие обломки скал прикрывали вход, оставляя узкий проход между густым кустарником.

Ренин вошел в грот-пещеру и при помощи электрического фонарика осветил ее. На стенах виднелись разные надписи и рисунки.

– Ничего не видно, – сказал он Гортензии и Морисо, – но вот доказательства, которые я искал. Если Дальбрека привело сюда воспоминание о фильме, то помнила о фильме и Роза-Андрэ. В «Счастливой принцессе» героиня, когда ее похитили, по дороге ломает веточки, чтобы указать путь своим спасителям. Посмотрите, здесь с правой стороны у входа также можно заметить только что сломанные веточки.

– Пусть так, – согласилась Гортензия, – но ведь прошли три недели и с того времени…

– С того времени ваша сестра спрятана, вероятно, в более надежное место.

– Или она умерла и погребена под грудой сухих листьев.

– Нет, нет, – возразил Ренин, – невероятно, чтобы этот человек все это проделал ради какого-то бессмысленного убийства. Он вооружился терпением. Он, вероятно, хотел овладеть своей жертвой путем угроз, путем голода…

– Тогда?

– Будем искать.

– Но где?

– Будем руководствоваться, чтобы выйти из этого лабиринта, фильмом «Счастливая принцесса». Сена отсюда в километре расстояния. Спустимся к Сене.

Они отправились дальше. Ренин шел без колебаний, как хорошая гончая. Они приближались к группе домов на берегу реки. Ренин направился к домику перевозчика и стал его расспрашивать.

Произошел короткий диалог. Три недели назад перевозчик заметил исчезновение одной из принадлежащих ему лодок. Он отыскал ее через некоторое время в полумиле ниже.

– Вблизи хижины, где этим летом снимали кинофильм? – спросил Ренин.

– Да.

– Именно здесь высадили на берег похищенную женщину?

– Да. «Счастливую принцессу» или, вернее, госпожу Розу-Андрэ, которой принадлежит усадьба «Красотка».

– В настоящее время дом открыт?

– Нет. Владелица месяц тому назад, все заперев, уехала.

– Есть там сторож?

– Никого.

Ренин повернулся к Гортензии.

– Никакого сомнения! Это та тюрьма, которую он для нее избрал.

Охота продолжалась. Они проследовали по берегу Сены, стараясь не шуметь. Наконец перед ними обрисовалась усадьба «Красотка», окруженная густой живой изгородью. Гортензия и Ренин узнали хижину «Счастливой принцессы». Окна были забиты, дорожки заросли травой.

Они просидели в кустах около часа. Инспектор проявлял признаки нетерпения. Молодая женщина начинала сомневаться, что ее сестра находится здесь в заключении. Но Ренин уверял:

– Она здесь, говорю я вам. Это логично. Дальбрек, безусловно, выбрал это место, чтобы сломить ее волю. Он надеется в этой хорошо знакомой обстановке сделать ее более послушной.

Вдруг послышались шаги. На дороге показалась фигура. Лица ее нельзя было разглядеть. Но тяжелая походка, весь облик был именно того человека, которого Ренин и Гортензия видели в фильме.

Так, в двадцать четыре часа Ренин дошел до разгадки целой драмы. И Ренин, и Дальбрек действовали по логике фильма.

Дальбрек был одет бродягой, в старый заплатанный костюм. За плечами его был мешок, откуда высовывалось горлышко бутылки и краюха хлеба. В руках он держал топор.

Он проник в усадьбу, прошел в сад и приблизился к дому.

Ренин схватил за руку Морисо, который хотел броситься вперед.

– Но почему? – спросила Гортензия. – Не надо позволять этому бандиту войти в дом… Иначе…

– А если у него есть соучастники? Поднимется тревога.

– Пусть! Главное – спасти мою сестру.

– А если мы прибудем слишком поздно, чтобы ее спасти? Придя в бешенство, он может убить ее на месте ударом топора.

Они стали ждать. Прошел еще целый час. Бездействие их раздражало. Гортензия временами плакала. Но Ренин настаивал на своем, и все ему подчинились.

День приближался к закату. Уже первые ночные тени покрыли яблони. Вдруг открылась парадная дверь дома. Раздались крики ужаса и одновременно победы. Из дому выскочил человек. Он держал в руках, крепко прижимая к груди, женщину.

– Он!.. и Роза, – прошептала Гортензия. – О, Ренин, спасите ее!..

Дальбрек бросился бежать через лесную чащу как сумасшедший, хохоча и воя диким голосом; невзирая на свою ношу, он совершал громадные скачки, напоминая дикое животное, опьяненное страстью и жаждой крови. Свободной рукой он взмахнул своим топором, блеснувшим в наступившей темноте… Роза страшно кричала. Он вдруг подбежал к колодцу и протянул руки, как бы желая бросить в колодец молодую женщину.

Наступило страшное мгновение. Неужели он приведет в исполнение свое ужасное намерение? Но, видимо, он хотел лишь попугать Розу, чтобы заставить ее быть послушной. Затем человек с ношей вернулся опять в дом. Раздались звуки задвигаемого затвора.

Удивительное дело! Ренин не двинулся с места. Он остановил агентов, готовых броситься в дом. Гортензия, схватив его за платье, стала умолять:

– Спасите же ее… Это сумасшедший… Он ее убьет… Я вас умоляю…

В эту минуту Дальбрек опять показался в одном из верхних окон дома. Он раскачивал над бездной Розу-Андрэ, как бы собираясь бросить ее вниз.

Казалось, он не мог решиться на это. Или это тоже была лишь угроза? Считал ли он, что Роза достаточно напугана и укрощена?.. Он скрылся.

На этот раз Гортензия победила. Она сжимала с отчаянием руку Ренина и умоляла его:

– Ради Бога!.. Я вас прошу!.. Чего же вы еще ожидаете?..

Он уступил.

– Хорошо, – согласился он, – пойдем, но не будем торопиться. Надо все обдумать.

– Обдумать!.. Но Роза… Он убьет Розу… Вы же видели топор… Это сумасшедший… Он ее убьет.

– У нас есть время, – сказал он, – я за все ручаюсь.

Гортензия оперлась на князя, так как не в силах была идти. Они подошли к дому. Ночная темнота скрывала их.

Они обошли сад и подошли к дому с задней стороны. Туда прошел Дальбрек в первый раз. Они действительно заметили маленькую дверь, которая, вероятно, вела на кухню.

– Взломайте дверь, когда надо будет, и войдите.

– Не пора ли уже, – пробурчал Морисо, сгоравший от нетерпения.

– Нет еще. Я сначала хочу узнать, что совершается в другой части дома. Когда я свистну, ломайте дверь и бросайтесь с револьверами на человека. Но не раньше, слышите! Мы играем большую игру…

– А если он будет отбиваться? Это же сумасшедшее животное!

– Прострелите ему тогда ноги. И главное, захватите его живым. Вас же пятеро, черт возьми.

Он увлек Гортензию и успокоил ее:

– Скорей! Надо действовать. Верьте мне.

Она вздохнула:

– Я не понимаю… я ничего не понимаю.

– Я также, – отозвался Ренин. – В этом деле что-то меня заставляет сомневаться. Но я достаточно понимаю, чтобы опасаться непоправимого.

– Непоправимое – это убийство Розы.

– Нет, – возразил он, – это действие судебной власти. Это действие я и хочу предупредить.