Текст книги "Предания старины глубокой"

Автор книги: Миясат Шурпаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Гоги

В стародавние времена при правлении Магомед-хана в Кази-Кумухском ханстве (в середине 18 века) воины хана привезли пленного мальчика лет восьми-десяти по имени Гоги. По дороге Гоги, оказывается, несколько раз пытался бежать, и его связали по рукам и ногам, привязали к седлу и привезли в таком виде на ханский двор. В таком же виде его бросили на каменный двор. Все дворовые собрались посмотреть на маленького пленника, а из окна дворца смотрела жена Магомед-хана Истаджалу со своим девятилетним сыном. Ее тоже в свое время Магомед-хан взял в плен, так как она была дочерью турецкого военачальника, впоследствии хан женился на ней.

Ханша сжалилась над пленником и велела развязать его. Гоги встал и стал тереть посиневшие от веревки руки и ноги, затем знаками попросил пить. Один из нукеров взял глиняную миску, что стояла перед собачьей конурой, налил туда воды и дал мальчику. Гоги взял миску в руки, а затем со злостью швырнул ее и разбил. Разозлившийся нукер приказал слугам запереть мальчика в хлев без пищи на три дня. Тут опять вмешалась Истаджалу. Ее удивило, что мальчик не плакал, не просил пощады, хотя руки и ноги его были синими от туго натянутой веревки. Он был весь в царапинах и синяках, но держался с достоинством и, как взрослый мужчина, все испытания переносил молча. Ханша велела вымыть мальчика, переодеть, покормить и привести в ханские комнаты. Она решила сделать его слугой своего сына Сурхая.

Гоги оказался очень умным, смышленым и веселым мальчиком, за короткое время он научился объясняться по-лакски, самостоятельно писать и читать на аджаме. В играх и состязаниях он часто побеждал ханских и бекских детей, что им очень не нравилось. Скоро ребята заметили какую-то ненормальность в поведении Гоги, оставшись один, он разговаривал сам с собой, пел, танцевал, даже иногда ругался неизвестно с кем. Ребята стали шептаться, что Гоги общается со злыми духами или с чертями. Когда кто-нибудь замечал Гоги в таком состоянии, он тут же сзывал других ребят, чтобы потешиться над “чудачествами” Гоги. А Гоги, как пойманный вор, убегал от них куда-нибудь в дальний угол.

Но однажды Гоги забыл о своем положении и поскандалил с ханским сыном Сурхаем, Магомед-хан немедленно выгнал его из своих покоев и послал на полевые работы с пахарями. Работал Гоги усердно, но не любил, чтобы на него повышали голос. Пахари тоже заметили, что Гоги, будучи один, всегда разговаривает сам с собой, и решили, что он в самом деле ненормальный. Так прошло несколько лет, Гоги уже сам научился управлять плугом и пахать, и его место теперь было на поле.

Как-то известный в Кумухе ювелир, по имени Иса, прилег отдохнуть в поле недалеко от родника. Он часто бывал на заработках в Грузии, Азербайджане, приезжал домой только летом и на несколько месяцев. Иса лежал за кустом шиповника и дремал. Вдруг он услышал, как кто-то рядом разговаривает по-грузински. Он очнулся и понял, что это не сон. Иса поднял голову и посмотрел в ту сторону, откуда был слышен разговор. Он увидел подростка, сидящего недалеко от родника с полным кувшином воды и говорившего с собой. Иса прислушался.

– Мама, мне сегодня очень понравились приготовленные тобой почки в сметане, спасибо тебе. В следующий раз ты мне приготовь кукурузную кашу с брынзой. Я сейчас вас всех угощу полевой картошкой, попробуйте, очень вкусная, я ее хорошо вымыл. Это тебе, мама, это тебе, папа, это тебе, Доди, а это тебе, Тина…

Ювелир Иса заметил, что возле мальчика стоймя были поставлены камни и на них нарисованы человеческие лица. Мальчик клал полевую картошку перед каждым камнем.

– Что вы все приуныли, хотите, я вам покажу, как наша хромая тетя Ажа танцует, и вы все развеселитесь? – И мальчик, потихоньку насвистывая, стал показывать, как танцует хромая тетя Ажа.

– Но Ажа очень добрая женщина. Когда она доит корову, мне тоже дает кружку молока. Она мне сказала, что когда я подрасту, хан мне даст лошадь, и я смогу к вам приезжать. Тогда, конечно, Доди и Тина вырастут, и я, может, их не узнаю, но тебя, мама, я узнаю и через сто лет…

В это время с горки послышалось: “Гоги-и-и, где ты пропа-а-ал?!” Гоги схватил кувшин с водой, быстро уложил на землю камни и побежал. Иса подошел и посмотрел на эти камни, под каждым камнем лежала полевая картошка, и на каждом камне были нарисованы углем лица. Иса слышал о чудаке-пленнике и теперь понял, что это тот самый мальчик и есть. “Да, чудаки-то оказывается сами те, кто не понимали его… бедный мальчик”, – подумал Иса. В тот же вечер он разыскал Гоги и поздоровался с ним на его родном языке. Услышав родную речь, мальчик сначала удивился, затем глаза его загорелись каким-то огнем, лицо осветилось.

Иса долго рассказывал мальчику о тех местах в Грузии, где он работал, где побывал, и стал расспрашивать его о родных и близких, откуда он родом, помнит ли что-нибудь.

– Конечно, Помню! – ответил Гоги и с оживлением стал рассказывать о своей родине, о родителях, о брате и сестре, о друзьях и соседях, об обычаях его народа, об играх, в которые играют дети. Иса удивился, как мальчик преобразился, вспоминая своих близких и свой народ.

– Ведь прошло около пяти лет, а ты помнишь все, как будто вчера расстался со своими. Как тебе это удалось? – спросил Иса.

– Если я забуду своих, свой язык и родину, это же все равно, что я умер для них. Я не позволю себе такое. Должен же я когда-нибудь найти их. Может, вы, будучи в наших краях, сможете заехать к ним и рассказать обо мне. Они, наверное, думают, что меня нет в живых, – ответил Гоги.

После этой встречи ювелир Иса долго думал о судьбе Гоги и размышлял, как бы помочь ему добраться до своих. И он решил через влиятельных людей поговорить с Истаджалу. Так и сделал. После долгих переговоров Истаджалу с разрешения хана решила отпустить Гоги с ювелиром, но с условием, что Иса привезет выкуп за него. В противном случае он сам должен будет заплатить выкуп. Так Иса отвез Гоги на его Родину.

Дочь Уцуми-хана

Когда Надир-шах напал на Дагестан, он потребовал, чтобы все правители и ханы сдались без боя. “В случае сопротивления, не оставлю камня на камне!” Но ни один хан, ни один правитель Дагестана не приняли ультиматума шаха. По всему Дагестану покатилась волна создания ополчения. Все мужское население, способное держать в руках оружие, пошло в отряды сопротивления.

Пока захватчики дошли до Акуша, все села и аулы на своем пути истребили, сожгли, страшные насилия совершали над женщинами и детьми.

Кади Акушинский был мудрым человеком. Он собрал свой народи сказал:

– Враг сильнее нас в десятки раз. Оказать сейчас сопротивление и истребить народ свой – невеликая мудрость. Но спасти, всех людей от уничтожения необходимо. Если мы сейчас не спасем народ, на веки вечные останемся в кабале у хана. Сохраним людей – есть надежда на свержение шахского гнета. Когда можно спасти народ, отдав врагу жизнь свою и своих детей, я сделаю это не колеблясь ни минуты. Я предлагаю нашим военачальникам и правителям отправить к шаху делегацию с предложением о перемирии. В этой делегации буду и я со своими сыновь ями. С благословения народа и в надежде на Аллаха всемогущего, отправлюсь я во вражеский стан.

Народ благословил кадия, и он направился к Надир-шаху в сопровождении своих сыновей.

Высокомерно встретил кадия Надир-шах. Кади начал свой визит с чтения молитв корана и продолжил разговор по-арабски. Шах не совсем хорошо понимал этот язык и помрачнел. Тогда кади перешел на турецкий и Надир-шах отослал переводчика. Прояснилось лицо шаха, потеплело, из беседы шах понял, что перед ним мудрый и достойный политик. В результате перемирие было достигнуто, кади с сыновьями вернулись невредимыми.

Надир-шах не тронул Акуша и отправился в сторону Хайдака. Впереди войска послал шах гонцов к Уцуми-хану Хайдакскому с предложением сдаться без боя. При этом сообщал, что без боя сдалась и Акуша. Но Уцуми-хан был тверд в намерении дать решительный отпор захватчику. Дошел Надир-шах до Хайдака и началось жестокое сражение. Силен и беспощаден был враг. С поля сражения явился к ханше гонец с распоряжением скрыться подальше в горы вместе с детьми, ибо если прорвутся шахские войска, первым делом поиздеваются над ханскими детьми.

Жена Уцуми-хана не согласилась покинуть мужа, сказала, что суждено случиться с ним, пусть случится и с ней, а детей со своей сестрой и прислугой отослала в горы. Юная дочь Уцуми-хана, ей было лет четырнадцать, одела расшитую золотом одежду, надела все свои украшения и поскакала не в горы, а к полю сражения. Она решила предложить отцу отправиться к Надир-шаху вместе с ней и просить мира, чтобы не истребить до конца свой народ. Но по-прежнему намерен был до последней капли крови сражаться Уцуми-хан, уверенный в том, что шах теперь не примет их предложения о мире.

Военачальники и религиозные деятели решили испытать судьбу и прислушаться к решению ханской дочери, пойти к шаху. Снарядили вместе с ней несколько человек и отправились. Ханская дочь знала, что может больше не вернуться к отцу, была наслышана о шахских насилиях над дочерьми и женами непокорных ханов, но море крови и горы трупов были кругом и девушка решительно поскакала к вражескому стану.

Ее заметили издалека, и несколько персидских воинов вышли ей навстречу. Красива и юна была дочь Уцуми-хана, хорошо держалась в седле. Не слезая с коня, заявила девушка, что хочет говорить только с самим Надир-шахом. Шаху передали о девушке и ее желании, но предупредили, что здесь можно ожидать любой коварной хитрости. Надир-шах вышел из шатра и остановился пораженный красотой и достоинством девушки, стоящей перед ним.

– Много в моей жизни было коварства и подлости, но от такой девушки согласен принять любое коварство! – сказал Надир-шах и выслушал ее.

Кровопролитие было прекращено. Впоследствии шах подарил эту девушку одному из своих военачальников, сыну кубинского хана.

Талисман Сурхай-хана

Хан Кази-Кумухский Сурхай Чолак отличался великой отвагой, даже среди своих сородичей славился он ловкостью и выносливостью. В те времена ханов и их сыновей народ почитал и уважал за смелость, физическую силу и ум. Сын хана закалялся с детства, ибо должен был стать воином и ловким всадником, умным и образованным человеком. В битвах и сражениях хан с сыновьями шел впереди, их личный пример вдохновлял воинов. Стоило дрогнуть в бою, струсить хану или ханскому сыну – позор ложился на всех них и потомков.

Сурхай был внуком Кази-Кумухского халклавчи Алибека. Тогда народ избирал себе вождя и его называли халклавчи, он обязательно должен был быть выходцем из семейства шамхалов. У Алибека было двое сыновей: Сурхай-шамхал и Герей-шамхал, но оба они погибли еще при жизни отца. В день смерти Сурхай-шамхала у Герей-шамхала родился первенец, которого в честь погибшего дяди и назвали Сурхаем. Через несколько лет погиб и Герей-шамхал. Остались их дети: у Сурхай-шамхала семеро сыновей и одна дочка, а, у Герей-шамхала один сын Сурхай.

За воспитание внуков взялся сам халклавчи Алибек. А у Сурхая был еще и дед по матери, известный арабист, который взялся обучать Сурхая. И мать Сурхая была грамотной женщиной, владела арабским языком.

С раннего детства Сурхай отличался умом и смекалкой, был вынослив и смел. Мать никогда не баловала своего единственного сына, посылала его со взрослыми парнями на охоту и на состязания. Еще мальчиком он мог вскочить на бегущего скакуна и спрыгнуть с него, купался в ледяной речке. Как-то ранним зимним утром встретила Сурхая родственница, он шел на речку делать намаз перед моленьем. Жалко стало ей мальчика, пошла она к его матери и спросила, почему рискует единственным сыном. “Разве есть у тебя кроме него еще кто-нибудь?”

Мать Сурхая ответила: “Именно поэтому я так поступаю! Если Сурхай вырастет тряпкой, нет у меня другого сына, который вырастет мужчиной. Разве не ему, единственному, надо будет защищать меня, мою землю, мой народ? Будь что будет, судьбу, предначертанную богом, нельзя предотвратить!” Хотя о смелости и выносливости Сурхая шла молва, сам он робел перед двоюродными братьями. Они часто обижали его, а он не смел им ответить тем же. Очень не нравилась эта робость его учителю, деду по матери. Однажды после очередной выходки братьев, обидевших Сурхая, дед-учитель позвал к себе мальчика и одел на него талисман.

– Этот талисман, – сказал он, – спасет тебя от любой беды. Какую бы рану, какую бы травму ты не получил, не бойся, ты выживешь. Запомни: ты ни в коем случае перед соперником не должен робеть, будь то брат или чужой. Если в душу закрадется робость, вспомни о талисмане и положи на него руку, через мгновение к тебе вернется смелость: как тигр, бросайся на противника! Тебя никто не сможет победить!

Дед часто возил Сурхая в горы, в поле, на охоту, учил его ловко взбираться по скалам, прыгать через ущелье, джигитоваться с саблей на скакуне и, когда Сурхай робел, дед тут же приказывал: “Тронь талисман!” И робость Сурхая действительно исчезала. И вырос Сурхай самым отважным среди ровесников. К тому же в семнадцать лет он в совершенстве владел турецким и арабским языками и прочел много книг арабских и турецких ученых. Весь коран он знал наизусть. Когда Сурхаю не было еще и восемнадцати, дед Алибек женил его на двоюродной сестре – дочери Сурхай-Шамхала, единственной сестре семерых братьев. Этим браком халклавчи Алибек хотел укрепить дружбу между сыном Герей-шамхала и братьями, ибо чувствовал, что сыновья Сурхай-шамхала недолюбливают его. Но стар и немощен был Алибек и вскоре заболел и слег. Всеми делами Кази-Кумуха стала управлять его сноха, вдова Сурхай-шамхала Умамат-бике. После смерти халклавчи Алибека, народ Кази-Кумуха и окружных сел собрался на базарной площади Кумуха для выборов нового правителя. Старшины решили пригласить на эту должность одного из сыновей Сурхай-шамхала. Послали вакилов к Умамат-бике с просьбой назвать одного из сыновей, наиболее достойного такой чести. Умамат-бике доложили, что пришли вакилы народа с просьбой назвать лучшего из семерых. Но она не соизволила даже выйти к ним, посланцам, сняла с ноги башмак и бросила слугам: “Передайте, что управлять ими сможет даже этот мой старый башмак!”

Оскорбленные вакилы вернулись на площадь и доложили народу о случившемся. Возмутились люди и решили пригласить на должность халклавчи Сурхая, сына Герей-шамхала. Послали тех же вакилов к матери Сурхая. С должным уважением приняла она вакилов, выслушала их, и велела слугам найти Сурхая. Мать взяла в руки коран и приготовилась к беседе с сыном. Когда Сурхай явился, сказала ему:

– Сын мой, народ хочет избрать тебя своим халклавчи и уважаемые вакилы пришли спросить моего согласия на твое избрание. Я дам согласие только в том случае, если поклянешься на коране, что будешь следовать моему совету, когда станешь халклавчи. Ты должен любить, жалеть и утешать народ, жаждущего утолить, знать душу голодного и утешить скорбящего. В трудное для народа время – будь вместе с ним, а если придется, должен отдать за него не только силы и ум, но и саму жизнь. С людьми старше себя – разговаривай, как с отцом своим, с людьми младше тебя – обращайся, как с детьми своими, а с ровесниками будь как с братьями. Ты должен поднять споткнувшегося и простить его. Если ты обещаешь следовать этим советам, поклянись! – мать на вытянутых руках поднесла сыну коран. Сурхай поклялся делать все так, как советует мать. И мать дала вакилам свое согласие и отправила с ними своего сына. Вакилы доложили народу, как встретила их мать Сурхая и какой наказ дала сыну. Народ одобрил поступок сына и матери и Сурхая провозгласили ханом… Но этим не обошлось. Возмущенные поступком вдовы Сурхай-шамхала, люди направились к дому, чтобы расправиться с оскорбившей народ гордячкой и ее сыновьями. Кто-то предупредил их о грозящей беде. Умамат-бике приказала нукерам и слугам запереть ворота и никого не впускать, приготовить оружие, чтобы в случае необходимости дать отпор. Ворота заперли. Подошедшие люди окружили все жилище Шамхала. Возле ворот и во дворе завязалось жестокое сражение, много нукеров и слуг погибло. Но когда люди ворвались во дворец, там не оказалось ни сыновей шамхала, ни их матери: они убежали еще до окружения. Через несколько дней стало известно, что они укрылись в одной из крепостей на окраине селения Акуша. Акуша тогда не входило в Кази-Кумухское шамхальство.

Народ полюбил Сурхай-хана, почитал его. Молодой халклавчи собрал вокруг себя старейшин Кумуха и окружных сел и вел дела, советуясь с ними. Однажды к Сурхай-хану явились старейшины аулов, граничивших с Акушой, с жалобой, что двоюродные братья Сурхая обижают людей: собирают дань, отбирают скот и драгоценности, бьют и наказывают неповинующихся им.

Сурхай-хан с несколькими нукерами отправился вместе со старейшинами на границу с Акушой. И действительно застал своих братьев бесчинствующими в одном из аулов. Сурхай-хан потребовал, чтобы они удалились и не смели беспокоить народ ханства. Братья ответили грубо и оскорбительно. Тогда Сурхай предложил драться. Братья обрадовались. Их было семеро, а Сурхай – один с двумя нукерами. Чтобы не вовлекать в кровопролитие людей, Сурхай предложил драться за горой.

Прежде чем вынуть саблю, Сурхай предупредил своих нукеров, чтобы не вмешивались в драку и даже не подходили к нему, пока он жив. Началась жестокая драка. Сурхай дрался, как лев. Он уложил троих, но и ему отсекли саблей кисть левой руки. Истекая кровью дрался Сурхай, ранил оставшихся четверых и они сдались. Сурхай велел своим нукерам оказать помощь раненым братьям. Стоя над убитыми братьями, плакал молодой хан. У него самого оказалось семьдесят ран. Сурхай велел созвать народ и отвезти тела братьев к их матери в Акушу. Он организовал похороны и похоронил их с почестями, подобающими шамхалам. Одного из нукеров послал к жене с повелением немедленно выехать на похороны своих братьев в Акуша. Был у них в то время восьмимесячный сын по имени Магомед. Так и окончилась их совместная жизнь.

Впоследствии Сурхай-хан женился на дочери известного в то время арабиста из селения Цущар. Ее звали Хаджи-Айшат, ибо не только грамотной была эта девушка, но и совершила хадж в Мекку.

С первых дней правления шла в войнах жизнь Сурхай-хана. И всегда он личной отвагой и мужеством вдохновлял воинов. Подобно деду своему – халклавчи Алибеку, воспитывал он и своих сыновей – Магомеда и Муртазаали. Много песен сложено в народе о младшем сыне, Муртазаали, разбившем персов.

В войне с иранскими захватчиками Сурхай-хан участвовал в преклонном возрасте. И попал он в плен к самому Надир-шаху. Хотел шах казнить его. И Сурхай-хан сказал ему:

– Я стар. Не много урона для моего народа будет от этой казни. А много ли пользы будет тебе? Помни, после моей смерти твоя жизнь будет длиннее моей лишь на несколько дней…

Надир-шах воздержался от казни Сурхая и отправил его в тюрьму города Дербента, где. была резиденция Надир-шаха. Туда же он выслал и жену Сурхай-хана Хаджи-Айшат. Но не заточил ее в тюрьму. Сумела Хаджи-Айшат встретиться с женой Надир-шаха, покорила ее своим умом и грамотностью, и та сделала все, чтобы облегчить участь Сурхай-хана: он был освобожден из тюрьмы, хоть и не мог выехать из Дербента. Когда сын Сурхай-хана Муртазаали разгромил персидские войска, не до пленных было Надир-шаху, и вернулись они домой… Кази-Кумухским ханом в то время был старший сын Сурхая – Магомед.

Старый и больной Сурхай-хан доживал свои последние дни в постели. Незадолго до смерти он раскрыл талисман, что носил с самого детства. В пропитанной воском ткани был завернут тоненький лоскуток кожи с надписью: “Срок жизни твоей находится в руках Аллаха, но удача твоя в решительности и уверенности твоей души”.

Балахалун

Среди имен лакских девушек, сбежавших со своими любимыми, самым первым упоминается имя Балахалун, дочери длинноносого Гаруна, известного кумухского уздена.

Из всех трех дочерей Гаруна Балахалун была самой младшей, красивой и умной. Говорят, тогда в Кумухе не было девушек, подобной ей. Ее старшая сестра Шахрубани была замужем за двоюродным братом Гузуновым Магомедом. Но они прожили недолго, Шахрубани неожиданно заболела и умерла. Года через два, когда Магомеду надо было жениться, ибо у него было хозяйство, его мать и сестра решили взять вторую дочь Гаруна Аймисей за Магомеда, чем делить имущество, пашню и ckqt умершей сестры. Она поговорила с братом, и он решил, что сестра права. Но Аймисей любила другого парня, Джофара, сына генерала Нажвадина. Балахалун, которая была года на два моложе Аймисей, носила им любовные записки друг от друга.

Узнав, что ее собираются выдать замуж за Магомеда, Аймисей очень расстроилась, проплакала всю ночь, Балахалун, жалея сестру, стала успокаивать ее, но видя, что этого сделать невозможно, пошла к Джофару и рассказала обо всем. Джофар написал записку любимой, сообщив, что если она согласна выйти за него замуж, он вызовет своего отца из Темир-Хан-Шуры и пошлет его просить ее руки. Аймисей ответила положительно, и Джофар вызвал отца, который был известным в Дагестане генерал-майором. Приехав, Нажвадин с родственниками пошел просить руки Аймисей. Гарун, не желая выдать дочь за Джофара, ответил Нажвадину так: “Лучше твоего сына я бы себе зятя не желал иметь, но, к великому сожалению, уже на днях дал слово другим сватам. Ее руки просит сын моей сестры Магомед, если я теперь изменю свое решение, могут быть большие непрятности между родственниками, как я людям в лицо посмотрю?”

Джофар знал, что никакого сватовства не было, что Гарун сделал хитрый маневр и ввел в заблуждение его отца. Он решил похитить Аймисей. Но Аймисей не согласилась: с одной стороны, она боялась отца и братьев, с другой – было стыдно перед матерью и родичами, которые еще не сняли траур после смерти Шахрубани.

В те же дни Магомед одел кольцо Аймисей, принес ценные подарки, а ее согласия никто не спрашивал.

Опасаясь, что дочь могут похитить люди Джофара, Гарун ставил на ночь у дома караул, а его сын Бадави следил за каждым шагом сестры. Отец был весьма строгим, даже жестоким мужчиной, все в доме беспрекословно слушались его. Через некоторое время сыграли свадьбу, выдали Аймисей за Магомеда. Родители же Джофара, задетые отказом Гаруна, решив продемонстрировать перед ними свои возможности, пошли сватать за своего сына девушку не хуже, а гораздо выше по положению и богатству. Это была дочь известного кумухскогв тухума Джалаловых – Маазат. Она была красива, очень богата, именита. Джофар просил родители не торопиться со сватовством, он не был расположен к этой девушке. Но родители его не слушали и отправились к Джалаловым, те дали согласие, на том и порешили, Услышав эту весть, Балахалун разгневалась. Она, любя Джофара, посвятила ему стихи, которые послала своему любимому. Говорят, что Балахалун сочиняла прекрасные стихи, старожилы Кумуха сожалеют, что ее стихи не дошли до нас. Получив тетрадь со стихами Балахалун, Джофар был изумлен и обрадован. После того, как Аймисей выдали замуж за Магомеда, он даже не ходил в сторону дома Гаруна, но письмо и стихи любимой как-то разбудили его. Он позабыв обо всем, побежал к дому Гаруна и дал знать Балахалун, что хочет ее видеть. Они встретились, и Джофар спросил ее, вздумала ли она подшутить над ним. Понял, что она не шутит. Джофар полюбил Балахалун, поэтому душа его не лежала к Маазат. Родители Джофара уже готовились играть свадьбу, но он заставил отложить это; а сам написал письмо к Маазат, где честно признался, что не расположен к ней, что родители назло или в отместку Гаруну засватали ее за него и, что он не хочет ломать ей жизнь, сделать ее несчастной, просил самой отказаться от него, чтобы как-то не уронить ее престиж перед людьми. Маазат не ответила Джофару. Так прошел год. По рукам кумухских девушек ходили любовные стихи Балахалун, но о ком они, никто и не догадывался, все думали, что ее отношения с Джофаром были связаны только лишь любовью Аймисей к нему.

Однажды Аймисей прислала за Балахалун и рассказала ей, что их отец советовался со своей сестрой, вернее со свекровью Аймисей, что Ганапи просит за своего сына Сулеймана Балахалун, так как парень серьезно влюблен в нее. И еще свекровь рассказала, будто она слышала от родственников Маазат, что Джофар не женится на Маазат, потому что Балахалун вскружила ему голову своими любовными письмами.

– Зачем тебе, чтобы на тебя люди плели напраслину, Сулейман очень хороший парень, если он будет тебя сватать, выходи за него, да и отец знает, что люди злорадствуют и потому на тебя наговаривают, – сказала Аймисей.

– Нет, сестра, люди не наговаривают, я люблю Джофара, и он любит меня, я не поступлю с ним так, как ты поступила, я выйду за него замуж! – ответила Балахалун. Аймисей была очень удивлена признанием сестры.

– Конечно, если ты любишь Джофара, и это взаимно, то он для тебя идеальный вариант. У нас в городе нет такого парня как Джофар. Но ведь наш отец может тебя засватать за Сулеймана, не спросив твоего согласия, и потому надо вам что-нибудь придумать до твоего сватовства, Сулейман наш родственник и не нужно напрасно его унижать перед людьми. Да и могут быть неприятности между родственниками, – настаивала Аймисей.

Балахалун встретилась с Джофаром и рассказала ему обо всем, тот решил ее похитить.

– В четверг свадьба моего друга, я буду дружком жениха, а в пятницу я тебя буду ждать под вашими окнами, – сказал твердо Джофар. Так они договарились и расстались. Но Балахалун была мудрой девушкой, она знала, что кумухская знать не простит Джофару такой подлости по отно шению к Маазат, и прежде всего, не простят ее родители. Таким образом уронить престиж Джофара перед кумухской общественностью Балахалун не хотела. “А что, если я поставлю себя под удар?”– подумала она и пошла к Аймисей за советом. Объяснив сестре всю ситуацию, Балахалун сказала: “Лучше я в четверг сама пойду в дом Джофара и скажу родителям, что люблю его, потому и пришла, и уходить от него не собираюсь. Джофар же в это время будет на свадьбе друга, и никто не станет его обвинять в предательстве, и честь Маазат и Джофара будет спасена”.

По мнению Аймисей, это был самый идеальный вариант, но ведь так не делают, если молодые любят друг друга, то, обычно, парень похищает девушку. Не будет ли этот поступок большим позором для Балахалун, и во что все это обернется? Сестры долго думали и перебирали разные варианты, но Балахалун стояла на своем решении, так и ушла домой. А завтра был четверг. Целый день Балахалун перебирала свои вещи, делала уборку, а матери сказала, что вечером пойдет к сестре, чтобы положить себе и ей на голову хну. А сама, собрав в узелок свои вещи, положила его под мышку и пошла к дому генерала Нажвадина. Мать Джофара Аматулла искренно обрадовалась нежданной гостье, стала суетиться, куда бы посадить, чем бы ее угостить. Она подумала, что Балахалун пришла за чем-нибудь или мать ее послала к ним по делу.

– Садись, садись, радость моя, чем же таким вкусным тебя угостить? Пусть в золото превратится та вещь, которая понадобилась тебе в нашем доме! – говорила Аматулла, обхаживая гостью.

– Не с просьбой к вам пришла, а насовсем, решив стать вашей дочерью и женой Джофара, я его люблю, – сказала Балахалун. Аматулла, которая собиралась о чем-то спросить, так и осталась с раскрытым ртом.

– Ой, Аллах! Ведь у Джофара есть нареченная невеста. А ты такая красивая, видная девушка, тебя ведь любой князь возьмет…

– Мне не нужен другой, я люблю вашего сына.

– Боже мой, что теперь делать, что сказать Джалаловым, какой стыд перед людьми, что теперь будет с Джофаром? Если он тебя похитил, где же сам?

– Нет, он меня не похищал, Джофар и не знает, что я здесь.

– А где же он? – Аматулла схватилась за голову и стала бегать по комнатам. Затем опомнилась и вспомнила, что Джофар на свадьбе друга, а сюда могут нагрянуть мужчины, родственники Балахалун, они могут подумать, что ее похитил Джофар. Она быстренько побежала за своим двоюродным братом Юнусом. Тот собрал друзей и поставил на караул возле дома Джофара, а сам побежал искать племянника. Было уже позднее время, люди расходились со свадьбы, а Джофара нигде не было. Одни говорили, что он только что танцевал здесь, другие, что с ребятами пошел к родичам невесты за халвой и бузой. Но тут одна женщина подошла к Юнусу и тихо сказала, что Джофар был выпивший и она его уложила у себя на веранде, и показала на соседний дом. Юнус подошел к спящему Джофару, дал ему пинка и сказал:

– Вставай, подлец, натворил делов, а теперь спишь как-будто твоя совесть так и чиста? Идем, к тебе невеста пришла!

Когда они отправились домой, к ним навстречу вышел их сосед и сказал Джофару: “Исчезни отсюда, все Чанкри пришли за своей девушкой, там такой переполох, исчезни! “И Юнус проводил его к своему дальнему родственнику. Родные требовали, чтобы Балахалун вернулась домой, но та отказалась, и когда Чанкри узнали, что ее Джофар не похищал, что она сама пошла к нему, пораженные ее поступком, ушли домой.

По старинному обычаю кумухцев, сватать девушку посылали семь, восемь человек в дом невесты с подарками от жениха. Среди подарков были драгоценности, одежда и парфюмерия, посылали большой серебрянный поднос с пловом, вазу с лакомством и фарфоровый или глиняный сосуд с бузой. Если же впоследствии размолвка происходила по вине жениха, все это оставалось невесте, а если же в размолвке была повинна невеста, по обычаю, она должна была вернуть все подарки жениху.

Услышав о том, что к Джофару пришла невеста, Маазат на следующее же утро послала в дом Джофара семь человек родственников со всеми подарками, что прислал ей Джофар, с подносом плова, лакомствами и с той же фарфоровой вазой с бузой, хотя она, по обычаю, не должна была возвращать его подарки.

Родители Джофара сыграли свадьбу, но от Чанкри никто не явился, Гарун наотрез отказался простить дочери ее поступок. Через несколько месяцев при родах умирала Аймисей. Все родственники собрались в доме Магомеда Гузунова, врачи беспомощно разводили руками, никто не в силах был помочь, она истекала кровью. Перед смертью Аймисей пожелала увидеть Джофара и Балахалун и Гарун исполнил просьбу Аймисей, которая вскоре умерла.

* * *

Прошло пять, шесть лет, у Балахалун и Джофара было уже двое сыновей. Однажды родственники Бухцанаевы пригласили их на свадьбу, где тамадой был двоюродный брат Балахалун Имран, там же были все родные и двоюродные братья Балахалун. Играли лезгинку, и вдруг в разгар танца тамада остановил музыкантов.