Текст книги "Пятнадцать часов"

Автор книги: Митчел Сканлон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Перебравшись через стену траншеи с лазганом через плечо и таща тяжелую запасную канистру с огнесмесью, Ларн побежал к блиндажу, а Учитель бросил подрывной заряд в приближающихся орков.

– Быстрее, салага! – Учитель пробежал мимо Ларна, его длинные ноги легко преодолевали расстояние. – Он взорвется через четыре секунды!

Внезапно Ларн услышал позади страшный взрыв, комья земли пролетели мимо его головы. На секунду захваченный краем взрывной волны, он споткнулся и чуть не упал, но его спасла тяжесть канистры, послужившей противовесом. Потом, попытавшись приподнять канистру на плече и ускорить шаг, он почувствовал болезненный удар в затылок, сила его была такова, что Ларн упал на землю.

Свалившись в мерзлую грязь, Ларн ощутил, как что-то теплое течет по его голове. Потрогав голову рукой, он увидел красную кровь на пальцах. Он заметил, что его шлем лежит на земле рядом с ним – на боку шлема была большая выбоина, нанесенная тем, что сорвало шлем с головы. Поднимаясь на трясущиеся ноги, Ларн некстати подумал, что случилось бы с ним, если бы он застегнул ремешок шлема, а не оставил расстегнутым. Внезапно гортанный рев вражеского боевого клича прервал его мысли.

Обернувшись, Ларн увидел орка, мчавшегося к нему с огромным пистолетом в одной руке и широченным тесаком в другой. Тварь была громадной. Тело орка было совершенно нечеловечески и непропорционально мускулистым. Ларн видел выступающую челюсть, желтые серповидные клыки, три отрубленные человеческие головы, словно какие-то жуткие зрители, свисали с ремней на плечах монстра. Ларн услышал, как пуля просвистела мимо, когда пистолет выстрелил. Его лазган словно по своей воле ответил огнем, первый выстрел прошел мимо плеча орка, попав в один из страшных трофеев.

Выпрямившись, Ларн снова открыл огонь, попав врагу в грудь. Орк не остановился ни на шаг. Ларн стрелял снова и снова, переключившись на огонь очередями, поражая тварь в шею, в плечо, снова в грудь и в лицо. Наконец, когда Ларн уже боялся оказаться в пределах досягаемости зазубренного тесака, орк издал последний яростный рев, рухнул и умер. Ларн ощутил короткий прилив восторга от своей победы, но это чувство быстро испарилось, когда он увидел, что за убитым орком к нему бегут новые зеленокожие.

– Шевелись, салага! – услышал он голос позади, и чья-то рука схватила его за плечо. – Проклятье! Или ты хочешь сразиться со всей чертовой толпой орков в одиночку?

Это был Давир. Одной рукой стреляя из лазгана по оркам, другой он потащил Ларна к блиндажам. Поняв, что он уронил канистру с огнесмесью, когда упал, и в голове помутилось от удара, Ларн пытался сопротивляться, ища глазами канистру.

– Слишком поздно, салага, – крикнул Давир, крепко схватив его за плечо. – Брось ее. Эта канистра нужна мне именно там, где она сейчас.

Подчинившись, Ларн повернулся и побежал вместе с Давиром, последним взглядом увидев канистру под ногами ревущей толпы орков. Давир, быстро обернувшись на бегу, выстрелил в нее – лазерный луч разорвал корпус канистры, и огнесмесь взорвалась вспышкой оранжевого пламени, сжигая орков вокруг и дав ему и Ларну время добежать до укрепления.

– Видишь, салага, – сказал Давир, когда протянутые руки других гвардейцев помогли им забраться в укрепление, – я говорил, что канистра нужна мне именно там, где она была. Ах, да, я видел, тебя ранили в голову. Не стоит волноваться: тебе ее все-таки не оторвали. Хотя, судя по тому, как ты ее используешь, с тем же успехом ты мог бы оставить ее у орков.

– Ты вернулся за мной… – сказал Ларн недоверчиво. – Даже после того, что сказал Булавен – что раненых будем оставлять – ты вернулся и спас меня…

– Размечтался, салага, – сказал Давир. – На самом деле я хотел вытащить канистру, но было уже поздно. А сейчас заткнись и стреляй. Ты убил одного орка. А на его место встанут еще двадцать или тысяча.

У них кончились гранаты. Кончилась последняя огнесмесь. Автопушки, ракетометы и лазерные пушки замолчали. Даже аккумуляторы для лазганов подходили к концу. И все же, неважно, сколько зеленокожих умирало, атака орков не поколебалась.

Ларн стоял на стрелковой ступени вдоль стены укрепления из мешков с песком, ствол его лазгана так раскалился, что обжигал пальцы, он стрелял в лицо орка, пытавшегося подняться на стену по трупам. Потом  стрелял еще, и еще. Стрелял без раздумья и перерыва, едва целясь – настолько плотной была толпа ксеносов, атакующих укрепление волна за волной. Сейчас варданцы были окружены, отрезаны от других укреплений огромными толпами орков, каждая оборонительная позиция была одиноким островом в бесконечном бушующем море яростной зеленой плоти.

Краем глаза Ларн видел других гвардейцев рядом  с ним. Он видел Булавена, лазган в его руках был взят у погибшего гвардейца. Он видел Давира. Учителя. Зиберса. Он видел Челкара, выражение лица сержанта было холодным и бесстрастным, а дробовик выпускал во врага заряд за зарядом. Он видел Владека. Медика Свенка. Повара Скенча, стрелявшего из лазерного пистолета в единственной руке. Он видел их лица: у Учителя – усталое, но упрямое, у Булавена – исполненное сознания долга, лицо Зиберса было встревоженным, а Давир изрыгал злобные непристойные ругательства в адрес орков. Ларн видел стальную решимость и намерение не отдать легко победу врагу. И когда Ларн увидел это, он почувствовал стыд за то, что усомнился в этих людях, когда впервые встретил их. Как бы ни вели они себя, они были настоящими гвардейцами. Храбрыми. Решительными. Непреклонными перед лицом врага. Это были люди, на которых держался Империум.  Люди, которые сражались в каждом его бою. Одерживали каждую его победу. Но сегодня враг безнадежно превосходил их числом.

Сегодня был их последний бой.

– У меня все! – крикнул Давир, вынимая последний израсходованный аккумулятор из лазгана и швыряя его в орков, а другой рукой хватая лазпистолет, висевший на бедре.

У других было то же самое. Ларн видел, как вокруг варданцы брались за пистолеты или готовили штыки, а сам он думал, на сколько еще выстрелов хватит аккумулятора его лазгана. Пять? Десять? Пятнадцать? И едва он успел отказаться от мысли оставить последний выстрел для себя, как получил ответ на этот вопрос – когда он в очередной раз нажал на спуск, разрядившийся лазган в последний раз отчаянно взвыл.

«Вот и все», подумал Ларн, его руки двигались, казалось, ужасно медленно, пытаясь примкнуть штык, когда орк с окровавленным тесаком бросился на него. «Милостивый Император, пожалуйста! Это несправедливо! Я не могу умереть здесь. Ты должен меня спасти».

Внезапно, словно под действием этой молитвы, орк остановился и, подняв свирепую морду, посмотрел в небо. На мгновение Ларн был ошарашен. Потом он услышал странный звук, и неожиданно понял, что заставило орка остановиться. С неба над ними послышалась какофония резких пронзительных воплей, которые в этот момент показались Ларну прекрасными, как голоса хора ангелов.

«Снаряды», подумал он, узнав звук. «Адские Крушители. Они все-таки дали нам артиллерийскую поддержку. Мы спасены!»

– В блиндаж, салага, – услышал он рядом голос Булавена. – Быстро! Нам нужно в укрытие!

Побежав ко входу в блиндаж вместе с варданцами, Ларн успел скатиться вниз по ступенькам, когда земля затряслась от разрывов. Заперев дверь, чтобы орки не вскочили в блиндаж за ними, варданцы, тяжело дыша, несколько долгих минут стояли в молчании, слушая, как грохочут снаряды над ними.

– Удивительная перемена, тебе не кажется, салага? – сказал Давир через некоторое время, пока бомбардировка продолжалась. – Я имею в виду, что наша артиллерия наконец-то стреляет в орков, а не в нас. Ну, если артиллеристы постреляют подольше, думаю, на этом атака орков и закончится.

Он был прав. Через несколько минут, услышав, что артиллерийский обстрел прекратился, варданцы – и Ларн вместе с ними – осторожно выглянули из блиндажа, и увидели, что поле боя опустело, за исключением куч разорванных  орочьих трупов. Орки бежали. Бой закончился. Глядя на сцену бойни и опустошения, Ларн почувствовал неожиданный прилив радостного возбуждения.

Вопреки всем ожиданиям, он был еще жив.

ГЛАВА 15

22:35 по центральному времени Брушерока

СОЖЖЕНИЕ ТРУПОВ – ВОПРОСЫ УБОРКИ И РАЗНООБРАЗНОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МАЛОЙ ЛОПАТЫ – УВИДЕТЬ ПРЕКРАСНОЕ СОЛНЦЕ

Он уже давно привык к вони горелого мяса.

Потея от жара, ополченец Геранд Тройл с помощью крюка на длинном древке подтолкнул очередного мертвого орка к огромному горящему кургану из трупов, и отошел, чтобы перевести дыхание. Было трудно дышать через угольный фильтр противогаза, и Тройл снял его с лица, втянув ртом дымный воздух. Нечаянно проглотив кружившийся в воздухе кусочек пепла, он закашлялся, отхаркиваясь, пытаясь собрать достаточно слюны, чтобы прочистить горло, наконец, выхаркнул скользкий комок коричневой слизи, и сплюнул его в огонь.

«Я старею», подумал он. «Работаю только три часа, и уже устал. Помню, десять лет назад у меня было больше сил…»

«Десять лет», подумал он снова. «Неужели это было так давно? Неужели столько времени я здесь сжигаю трупы?»

Охваченный внезапной тоской, Тройл огляделся вокруг, смотря на место, где он  проводил фактически все время своей жизни за исключением сна, с тех пор, как в возрасте шестнадцати лет был насильственно завербован в ополчение. Он стоял на склоне холма, земля под его ногами была обожжена, после того, как на ней столько раз жгли трупы. Со всех сторон он был окружен высокими курганами из горящих мертвых орков. Сквозь дым и пепел он видел других ополченцев в противогазах, длинными крюками тащивших орочьи трупы в огонь, их фигуры казались призрачными в раскаленной мгле. И когда он смотрел на это, его снова охватила скорбь. Скорбь не об орках, а о себе. О жизни, которую он потерял. Скорбь о его семье, о тех, кого он любил – они давно были мертвы. Скорбь о днях, потраченных на сжигание трупов. И больше всего он скорбел о своем родном городе – о Брушероке, и о том, в какое страшное место превратила его война.

«Наш город был когда-то прекрасным местом», думал он. «Не в том смысле прекрасным, как это понимает большинство людей. Но он был живым, полным жизни, энергии, трудолюбия, у него была своя неповторимая душа. А сейчас все это ушло. Погибло, потеряно навсегда, все это забрала война. Сейчас это город мертвецов».

Вздохнув и почувствовав, что глаза начали слезиться от дыма, Тройл снова натянул противогаз и пошел к куче горящих орочьих трупов, чтобы продолжить работу. По пути он бросил последний взгляд на склон холма, увидев бесконечные ряды ополченцев, тащивших мертвые тела орков вверх по склону. Он не стал задерживаться, чтобы посмотреть на это зрелище, потому что именно это он и ожидал увидеть.

Поток мертвых тел для сожжения никогда не прекращается. Это Брушерок. Здесь всегда было достаточно трупов.

– Ставить лопату надо сюда, салага, – говорил Булавен, стоя над мертвым телом орка, и приставив острие малой лопаты к его горлу. – Потом немного подвигать лопату вперед-назад, чтобы прорезать шкуру. А потом налегай на лопату всем весом. Вот, смотри, как это делается.

Стоя рядом, Ларн наблюдал, как Булавен нажал ногой на лопату, загоняя ее в толстые мышцы шеи орка. Потом, время от времени слегка поворачивая лопату, чтобы прорубиться сквозь самые крепкие сухожилия и сломать шейные позвонки, здоровяк нажал ногой на лопату еще несколько раз, пока голова монстра окончательно не была отрублена от туловища.

– Вот, видишь? Конечно, шкура орка может крепче, чем у ящера – особенно у крупных. Но если твоя лопата хорошо заточена, и ты налегаешь на нее всем весом – отрубать им головы будет достаточно легко. Ну, салага, теперь ты попробуй.

После боя наступило время уборки. Пока другие гвардейцы оказывали помощь раненым или чинили поврежденные укрепления, а ополченцы из вспомогательных частей подносили боеприпасы взамен потраченных в бою, Ларн и Булавен изучали в подробностях процесс обезглавливания мертвых орков. Ларн нерешительно выбрал труп орка из десятков тел, лежавших поблизости, и приставил лопату к его шее. Следуя примеру Булавена, он подвигал острие лопаты вперед-назад, чувствуя сопротивление, когда лопата прорезала шкуру и вонзилась в плоть. Потом, подняв ногу, он нажал на лопату, загоняя ее в шею орка на четверть толщины. Сменив положение, чтобы надавить с большей силой, он снова нажал на лопату, на этот раз сильнее, потом снова, и, наконец, с четвертого раза голова орка, отделившись, покатилась по мерзлой земле.

– Неплохо, салага, – сказал Булавен. – Убедись, что стоишь прямо над лопатой, когда давишь на нее. Так ты сможешь давить с большим весом. Это облегчит работу и отнимет меньше усилий. Нам нужно обезглавить еще много трупов.

– Но зачем нам нужно это делать? – спросил Ларн. – Они ведь уже мертвы?

– Может быть, – сказал Булавен. – Но с орками всегда лучше быть уверенным в этом, просто ради безопасности. Ты можешь выстрелить ему в голову и думать, что он мертв, а он через несколько часов внезапно встанет и пойдет. Поверь мне, я видел такое.

Увидев, что Ларн обеспокоенно оглядывается на трупы, лежащие везде вокруг, Булавен улыбнулся.

– Насчет этих не волнуйся, салага. Если бы кто-то из них мог двигаться, он бы сейчас уже пытался убить нас. Но мы отрубим им головы до того, как кто-то из них успеет залечить раны. А потом ополченцы заберут трупы и сожгут, чтобы избавиться от спор.

– Спор? – спросил Ларн.

– Да, салага. Орки вырастают из спор. Как плесень. По крайней мере, так говорит Учитель. Сам я никогда не видел, как это происходит. Но я готов ему поверить. Можешь спросить его об этом позже, он расскажет тебе. Ты знаешь Учителя, он любит рассказывать о всяких таких штуках.

Видимо, удовлетворенный тем, что теперь Ларн знает, что делает, Булавен отвернулся и, насвистывая веселую песенку, продолжил отрубать головы мертвым оркам. Ларн делал то же самое. Это была отвратительная и тяжелая работа, и Ларн заметил, что его сапоги и лопата почернели от липкой крови ксеносов. Вскоре он вспотел под шлемом; от соленого пота щипало рану на голове, которую он получил в бою.

После боя медик Свенк, сказав, что Ларну повезло, и разорвана только кожа головы, перевязал его, а капрал Владек выдал ему новый шлем – что дало повод Давиру для особо едких издевок.

– Что это у тебя со шлемами делается, салага?– говорил Давир. – Сначала ты шлемом выбиваешь мозги гретчу. Потом сам получаешь пулю в голову. Для чего ты используешь шлем в следующий раз? Как суповую миску, может быть, или как цветочный горшок?

Но Ларн, к собственному удивлению, обнаружил, что его больше не раздражают постоянное недовольство и оскорбления Давира. Сейчас Ларн был ему обязан. Давир спас его жизнь, как бы сам коротышка ни отрицал это, называя все ошибкой или случайностью.

Потом, прервав работу, чтобы утереть пот со лба, Ларн заметил, что небо краснеет. Повернувшись к позициям орков, он увидел, что солнце заходит. Он увидел это, и был поражен.

Это было прекрасно. Удивительно. Более ярко и захватывающе, чем закат, который он видел в свою последнюю ночь дома. Солнце, которое казалось здесь таким холодным и далеким, сейчас стало теплым красным шаром; в небе серый цвет уступил место великолепной симфонии пылающих оттенков алого. Наблюдая за этим, Ларн был охвачен благоговением. Тронутый до глубины души, он словно прирос к месту. Был загипнотизирован. «Кто знал, что здесь может быть такое солнце?», думал он. «Кто знал, что здесь может быть такая красота?» И когда ему явилась эта мысль, он понял, что это стоило всего. Всего, через что ему пришлось пройти. Страх. Лишения. Опасность. Одиночество. Вся кровавая бойня, которую он видел, и все ужасы, которым был свидетелем. Все того стоило. Словно пройдя через ад, он заплатил цену, дающую право на этот краткий момент идеальной красоты и покоя.

– Ты в порядке, салага? – услышал он голос Булавена. – Твоя рана беспокоит тебя? Ты уже долго стоишь и просто смотришь в небо…

Обернувшись, Ларн увидел, что Булавен смотрит на него, и хотел сказать ему о закате. Но у него не нашлось слов; невозможно было рассказать другому о своих чувствах. Не в силах выразить свои эмоции, Ларн секунду просто молчал. Потом, увидев, что Булавен смотрит на него с тревогой и любопытством, Ларн почувствовал, что должен сказать что-то – что-нибудь – иначе здоровяк начнет думать, что он сошел с ума.

– Я просто удивился, какое странное это место, – сказал он, вынужденный перейти к более приземленным делам. – Солнце зимой здесь так поздно заходит.

– Зимой? – спросил Булавен с добродушным удивлением, оглядываясь на усеянное замерзающими трупами поле боя вокруг. – Но сейчас лето, салага. Зимой жизнь в Брушероке становится по-настоящему скверной.

ГЛАВА 16

23:01 по центральному времени Брушерока.

ВИЗИТ ИЗ ШТАБА – ЗАДАЧА ПРОВЕСТИ РАЗВЕДКУ – ТРЕВОГА СРЕДИ СОЛДАТ – НА НИЧЕЙНУЮ ЗЕМЛЮ – ОДИН ВО ТЬМЕ      

– Вы хорошо сражались, сержант, – сказал лейтенант Карис. – Отразив последнюю атаку орков, вы нанесли сокрушительный удар по их активности в этом секторе. И, можете быть уверены, ваши усилия  одобрены и будут награждены. Это еще не официально, конечно, но между нами, я так понимаю, вы получите награду, а ваше подразделение будет упомянуто в списках отличившихся.

В ответ Челкар промолчал. Пять минут назад он наблюдал за ремонтом оборонительных сооружений роты, когда Гришен сообщил, что прибыл офицер из штаба и ждет сержанта в командирском блиндаже. Устало поспешив на встречу, Челкар увидел молодого лейтенанта с бодрым лицом, в сияющих сапогах и форме с отутюженными складками, небрежно державшего в руке щегольскую трость. Сначала Челкар подумал, не прислали ли им нового командира, но быстро стало ясно, что лейтенант прибыл сюда как представитель штаба главнокомандующего. Ситуация, которая, по опыту Челкара, не предвещала ничего хорошего.

– Вы слышите меня, сержант? – спросил лейтенант. – Вам собираются дать медаль.

– Постараюсь не забыть положить ее вместе с другими, лейтенант, – сказал Челкар, чувствуя себя настолько уставшим, что ему было плевать на то, был ли его тон дипломатичным. – Но я уверен, вы бы не проделали весь этот путь и не оторвали меня от моих обязанностей лишь для того, чтобы сообщить это.

Лейтенант был уязвлен такой грубостью, его лицо напряглось в выражении недовольства. Потом вдруг выражение его лица смягчилось, став явно фальшивым, он заговорил в более примирительном тоне.

– Конечно, вы правы, сержант. И могу сказать, что мне приятно слышать столь прямое и откровенное мнение. Поэтому я был так счастлив, получив эту возможность попасть на фронт. Не то, чтобы я находил мою службу в штабе слишком утомительной, вы понимаете, но в штабе часто забывают о реалиях жизни на фронте. Мы с вами солдаты. Мы делаем то, что делаем, не за почести и медали. Мы делаем это самоотверженно, во имя долга и ради славы Империума.

«Я не знаю, что более тошнотворно», мрачно подумал Челкар. «Тот факт, что кто-то явно сказал ему, что офицер должен попытаться добиться взаимопонимания с нижними чинами, или то, что он пытается делать это так глупо и лицемерно. Почему всегда, когда слышишь от таких вот тыловых героев о самоотверженности, сразу понимаешь, что им отчаянно хочется заполучить медаль? Этот тип – охотник за славой, по глазам видно. Он, наверное, услышал в штабе о каком-нибудь самоубийственно опасном задании, и немедленно вызвался добровольцем».

– Да, лейтенант, – сказал Челкар, надеясь, что, по крайней мере, теперь этот ничтожный педант перейдет к делу. – И, говоря о долге, я полагаю, есть какое-то дело, в котором вам понадобится помощь моей роты?

– Не всей роты, сержант, – жизнерадостно ответил лейтенант. – Мне понадобится только несколько человек, чтобы сопровождать меня на ничейную землю, к позициям орков. Огневая группа из пяти человек, если быть точным. Конечно, я оставляю вам решать, какую именно огневую группу выбрать. Хотя я всегда считал счастливой цифру три.

– Сегодня ночью мы пойдем на ничейную землю, – сказал лейтенант, и Ларн услышал, как другие бойцы огневой группы, стоявшие рядом с ним, резко втянули воздух. – Командование хочет знать, ослаблена ли оборона орков вследствие понесенных ими потерь. Поэтому нам приказано скрытно приблизиться к их позициям и под покровом тьмы провести разведку их обороны и боевых порядков. Потом мы вернемся к нашим позициям до того, как орки что-то заметят. Простое и незамысловатое задание, я уверен, вы все с этим согласитесь.

Пока уборка орочьих трупов продолжалась, Ларн и другие солдаты огневой группы были вызваны в командирский блиндаж, чтобы выслушать указания упрямого молодого лейтенанта по имени Карис. Сейчас, стоя у карты сектора, приколотой к стене, лейтенант указывал на что-то на карте своей щегольской тростью, продолжая инструктаж.

– Позвольте уточнить, что это строго разведывательная миссия, – сказал он,– и поэтому ее выполнение полностью основано на скрытности. Мы не должны вступать в бой с противником, если не будем принуждены к этому обстоятельствами. Помня об этом, мы будем строго соблюдать светомаскировочную и звукомаскировочную  дисциплину, и следовать по ничейной земле  маршрутом, который разработан с целью помочь нам в наших попытках остаться незамеченными. Если мы будем замечены разведчиками или наблюдательными постами, мы попытаемся ликвидировать их настолько быстро и тихо, насколько возможно – но отступать с ничейной земли только когда станет ясно, что выполнение задания невозможно. Думаю, это все. Есть вопросы?

Никто не ответил, и никто не смотрел в лицо другим – Давир, Булавен, Учитель, Зиберс – Ларн заметил, что они встревожены.  Словно они были так же обеспокоены перспективой разведки на ничейной земле, как раньше, когда им казалось, что начинается Большая Атака. Глядя на них, Ларн внезапно понял то, что другим было давно известно. В Брушероке опасность никогда не исчезала. Всегда были новые бои. Новые возможности быть убитым.

– Хорошо, – сказал лейтенант Карис, когда стало ясно, что вопросов нет. – У вас есть двадцать минут, чтобы проверить снаряжение и приготовиться. Начинаем в 00.00. Мы идем на ничейную землю в полночь.

– Простое дело, сказал он,– проворчал Давир позже. – Говорю вам, кто-нибудь должен отобрать у тупого ублюдка эту его трость и засунуть ему в задницу.

Они были в блиндаже-казарме. После инструктажа лейтенанта они вернулись туда, чтобы получить у Владека черную смазку для лазганов. Сейчас их лица и все снаряжение были окрашены в черный цвет, ножи и пистолеты смазаны, чтобы бесшумно выходить из ножен и кобуры. Они заканчивали последние приготовления, пока время подходило к полуночи. И, пока они готовились, Ларна внезапно поразила мысль, что он в Брушероке уже почти двенадцать часов. «Еще три часа», подумал он, «и я переживу свои первые пятнадцать часов».

– Если спросите меня, так все это из-за салаги! – выплюнул Зиберс с неожиданной злобой. – Он приносит несчастье. Он проклят.

– Заткнись, Зиберс, – огрызнулся Давир. – Уже достаточно плохо, что я должен тащиться посреди ночи на ничейную землю, не хватало еще слушать, как ты тут хнычешь про удачу и счастливые числа, как какой-нибудь тупой игрок-неудачник. Заткнись, или после того, как я воткну в задницу лейтенанту его трость, я засуну лазган в твою.

– А как иначе все объяснить? – дерзко возразил Зиберс. – С тех пор, как салага здесь, у нас сплошные неудачи. Он проклят. Вы видели, что случилось с теми, кто прилетел с ним в том модуле.

– Заткнись, Зиберс, – прорычал Булавен. Когда Зиберс замолчал, хмуро глядя на него, Булавен повернулся к Ларну. – Не волнуйся насчет того, что сказал Зиберс, салага. Ты не проклят. Хотелось бы только, чтобы на сегодня неудачи закончились. На самом деле, каждый день в Брушероке почти такой же трудный, как этот, так или иначе. Пройдет время, и ты к этому привыкнешь.

– Но то, что мы идем на ничейную землю ночью, это плохо? – спросил Ларн, надеясь, что здоровяк не услышит страха в его голосе. – Я имею в виду, это хуже, чем обычно?

– Да, салага, это хуже, – сказал Булавен. – Особенно после боя. Помнишь, я говорил тебе, что иногда раненый орк только кажется мертвым, а через несколько часов встанет и пойдет? Так вот, сейчас на ничейной земле лежит полно орков, которых мы подстрелили в бою. А сейчас те из них, кто не убит, уже могут восстановиться настолько, чтобы очнуться и снова начать убивать, а мы как раз будем среди них. Потом еще стоит побеспокоиться о том, чтобы не наткнуться на банды гретчинов, которые ищут запчасти.

– Запчасти?

– Орки удивительно крепкие существа, салага, – сказал Учитель. – Если один из них потеряет руку или ногу, их хирурги просто пришьют ему конечность от мертвого орка. После боя такие хирургические операции требуются особенно часто, и орки посылают группы гретчинов на ничейную землю, чтобы те отрезали неповрежденные конечности у трупов. Конечно, настоящая угроза не в самих гретчинах, а в опасности перестрелки посреди ничейной земли, когда перед нами вся армия орков.

– Если сказать короче, салага, все это чертово дело – СНПД первого класса от начала до конца, – сказал Давир. – Поэтому, вот что я скажу, нам надо делать. Мы будем выполнять приказы Лейтенанта Задницы лишь до тех пор, пока не начнут стрелять. Но как только полетит дерьмо, мы смываемся с ничейной земли как можно быстрее, и к черту его приказы. А сейчас хватит болтать, пошли выйдем наружу. Нам нужно провести, по крайней мере, десять минут в темноте, чтобы заработало наше ночное зрение. Учитывая то, что нас ждет, нам понадобится любое преимущество, какое мы только можем получить.

– Запомни сигнал, салага, – тихо прошептал Булавен, когда они прятались во тьме одной из передовых траншей, с лейтенантом и остальными, ожидая приказа приступить к выполнению задания. – Мы сохраняем радиомолчание. Но если ты заметишь зеленокожих, нажмешь кнопку комм-линка на воротнике, чтобы он щелкнул. Ты нажмешь ее три раза. Три щелчка. Понял? Так мы узнаем, что это ты. А сейчас расскажи мне все снова, так я буду знать, что ты понял.

– Мы идем тихо, – сказал Ларн, повторяя все, что Булавен рассказал ему уже дважды, – сохраняем скрытность и держимся вместе, пока не пройдем половину пути на ничейную землю. Потом Давир и лейтенант идут вперед, чтобы разведать позиции орков, а мы выстраиваемся широким клином – ты в основании, Зиберс на левом фланге, я на правом, Учитель на острие. Если кто-то из нас увидит или услышит орков, щелкаем по комм-линку: один щелчок – ты, два – Зиберс, три – я, четыре – Учитель, так другие будут знать, где орки.

– Звукомаскировочная дисциплина, солдаты, – раздраженно прошептал лейтенант Карис. Взглянув на хронометр на руке, он нажал кнопку подсветки, чтобы на секунду осветить циферблат, и отдал приказ:

– Ноль часов. Пора идти.

С Давиром во главе они перебрались через бруствер и выползли на ничейную землю. Потом, по сигналу Давира, рукой показавшего, что путь перед ними чист, они поднялись, и, пригнувшись, начали медленно и тихо продвигаться вперед. Ночь казалась невероятно темной, звезды тусклыми и далекими. Не видя на небе никаких признаков луны, Ларн подумал, есть вообще у планеты луна, или сейчас ее просто не видно.

Как бы то ни было, держась ближе к остальным, он следовал за ними дальше и дальше в страшную пустошь между позициями орков и людей. Каждый его шаг был осторожен, чувства обострены, сердце выбивало тревожный ритм в груди.

Вокруг ничейная земля хранила молчание, от чего казалась во тьме еще более угрожающей, ее безжизненная опустошенная поверхность была усыпана призрачными зловещими силуэтами мертвых тел. Трупы были везде, беспорядочно разбросанные по земле, лежавшие так густо, что было опасно идти по оторванным конечностям и бесчувственным туловищам. Почувствовав, как протянутые пальцы невидимой руки прикоснулись к его лодыжке, Ларн в ужасе посмотрел вниз, ожидая, что сейчас перед ним поднимется чудовищная фигура очнувшегося раненого орка. Но увидел лишь, что нечаянно задел оторванную руку, лежавшую в грязи. Просто еще одна мертвая рука из множества вокруг.

Они продвигались дальше, постепенно отходя друг от друга, пока не достигли середины ничейной земли. Когда Давир и лейтенант исчезли из вида, направившись разведывать позиции орков, Ларн внезапно понял, что он больше не видит других. Секунду он боролся с побуждением вызвать их на связь по комм-линку. Потом он напомнил себе, что им приказано сохранять радиомолчание: даже если он выйдет на связь, никто ему не ответит. Так же не мог он пойти на их поиски. Он был полностью лишен чувства направления из-за темноты и незнакомой ему местности, и было бы чудом, если бы он нашел кого-то. Хуже того, безнадежно заблудившись, он мог выйти к позициям орков. Охваченный ужасом Ларн оставался на своей позиции, и это было единственное, что он мог.

Один во тьме, он ждал.

Время шло, и стоя в ожидании, боясь каждой тени, которая могла принадлежать какому-нибудь коварному подкрадывающемуся врагу, Ларн понял, что в первый раз за многие недели он предоставлен сам себе. Более того, здесь, на ничейной земле, окруженный трупами, на расстоянии броска камня от тысяч спящих орков, он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо до этого за всю свою жизнь. Таким одиноким, словно последний оставшийся человек во всей галактике.

Вдруг, сквозь сгущавшийся в его разуме туман страха и одиночества, Ларн услышал звук, от которого словно ледяные пальцы вцепились в позвоночник и заморозили кровь. Один щелчок комм-линка в ухе. Сигнал Булавена. Сигнал означал, что здоровяк заметил противника, но с точки зрения Ларна это значило нечто худшее. Это значило, что враг был позади него.