Текст книги "Изгнанник"

Автор книги: Мишель Пейвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

На поляне послышался шум, и Торак увидел сгорбленную фигуру колдуньи Саеунн, которая, прихрамывая и подпрыгивая, направлялась прямо к его жилищу.

– Ренн! – яростно прошипел Торак. – Поклянись! Поклянись ради меня!

Ренн гордо вскинула голову, и в ее темных глазах мигнули два крошечных язычка пламени.

– Нет, – только и сказала она в ответ.

– Племена в сборе, – прокаркала Саеунн. – Старейшины приняли решение. Ренн, немедленно уходи отсюда. – Ренн, не отвечая и не опуская головы, молча смотрела на нее. – Уходи немедленно!

Ренн с тем же вызывающим видом повернулась к Тораку.

– Как я сказала, так и сделаю! – заявила она и ушла.

А Саеунн велела Тораку собирать свои пожитки. Сама она осталась ждать у входа в жилище, с силой опираясь о посох скрюченной рукой, более всего похожей на лапу хищной птицы. Ее глубоко запавшие глаза без малейшего сочувствия следили за мальчиком. За свою долгую жизнь она столько раз заглядывала в мир мертвых и духов, что отвыкла от простых чувств, свойственных живым людям.

– Спальный мешок оставь, – проскрипела она.

– Но почему? – удивился Торак.

– Изгнанник – это все равно что мертвый.

У Торака даже под ложечкой засосало. Все-таки он до последнего момента цеплялся за слабую надежду, что Фин-Кединн сумеет его спасти…

Пошел дождь, крупные капли застучали по кровле из оленьих шкур, заставили дымиться костер. Торак поднял с пола мешок с пожитками и огляделся. Как часто это жилище казалось ему ненавистным! Сначала он никак не мог привыкнуть к тому, что люди Ворона с удовольствием живут на одном месте по три-четыре месяца подряд, а не меняют стоянку каждые несколько дней, как это делали они с отцом. А теперь ему трудно было даже представить, что сейчас он уйдет отсюда и назад уже никогда не вернется.

– Пора, – сказала Саеунн.

И он последовал за ней на поляну.

Представители племен собрались у огромного костра – собственно, источником пламени был целый ствол дерева, так называемый долгий костер. До вечера было еще далеко, однако из-за сгустившихся туч казалось, что уже наступили сумерки. Торак был даже рад дождю. Пусть люди думают, что он дрожит от холода, а не от страха.

Толпа расступилась, давая им пройти. Торак, словно в тумане, видел лица стоявших вокруг людей, освещенные пламенем костра. Здесь собрались представители племен Ворона, Ивы, Гадюки, Кабана, но не было никого из горных, северных или морских племен, никого из племен Сердца Леса. Это дело касалось только племен, обитающих в Открытом Лесу. Интересно, подумал Торак, когда до сородичей его матери из племени Тюленя дойдет весть о том, что с ним произошло, как поведет себя Бейл?

Аки устроился в самом переднем ряду. Ему удалось как-то отчиститься от сосновой смолы, но кожа теперь у него была красная и даже какая-то пятнистая, а волосы пришлось срезать совсем коротко, они теперь здорово походили на кабанью щетину. На поясе у Аки висели два метательных топора, а на бедре – рог из бересты. Физиономию украшала победоносная ухмылка. Уж он-то точно зря времени терять не станет, охотясь на изгнанника!

Дождь шипел, попадая в костер; капли стекали с бесстрастно наблюдавших за всем деревьев. И по щекам Ренн тоже ручейками стекала дождевая вода, словно слезы, только это никак не могли быть слезы: ведь Ренн никогда не плачет!

Фин-Кединн ждал у огня вместе с остальными старейшинами племен. Лицо его казалось совершенно бесстрастным. На Торака он не смотрел.

Саеунн подскочила к Фин-Кединну и тут же повернулась к собравшимся.

– Я самая старшая в Открытом Лесу, – начала она, – и буду говорить от имени всех племен. – Она помолчала немного. – У этого мальчика на груди метка Пожирателей Душ. Закон в данном случае говорит одно: он должен стать изгнанником.

– Ах! – выдохнула толпа.

У Торака подкосились ноги.

– Погодите! – раздался мужской голос откуда-то с края поляны.

Все головы дружно повернулись в ту сторону.

И Торак увидел, как в круг света, отбрасываемого костром, заступил высокий человек. Длинные черные волосы, мокрые от дождя, плотно облепили его голову, и только от висков к макушке тянулись две светлые выбритые полоски. Глаза незнакомца как-то странно отсвечивали желтым, однако его скуластое лицо показалось Тораку знакомым.

Затем он разглядел его племенную татуировку, и по спине у него поползли мурашки. Две пунктирные линии на скулах – в точности, как и у него самого! И на левой стороне его парки виднелся клочок мокрой серой волчьей шерсти!

Аки тоже все это заметил и поспешно выкрикнул:

– Нет! Теперь уже ничего изменить нельзя! Старейшины сказали свое слово!

Высокий мужчина только мельком взглянул на него – и Аки тут же растерянно умолк и быстро попятился, скрываясь среди толпы.

– Кто ты? – спросил Торак.

Незнакомец повернулся и посмотрел на него в упор.

– Я Махиган. Вождь племени Волка.

Глава третья

Они вынырнули из чащи беззвучно, как стая волков.

Их было довольно много – женщины, мужчины, дети, и все в неприметной одежде из шкур северного оленя, помогавшей им как бы растворяться в лесной чаще. На шее у каждого поблескивал амулет из необработанного янтаря; у всех, как и у вождя Махигана, виски были выбриты, и кожа на них подкрашена «кровью земли» – охрой. В отблесках костра было заметно, что белки глаз у них желтоватые, как у волков.

Вождь Махиган, похоже, был знаком с Фин-Кединном; он издали кивнул ему в знак приветствия, но не улыбнулся и не прижал кулаки к груди в знак дружеского расположения, как это делается обычно. Тораку этот человек вообще казался удивительно похожим на вожака волчьей стаи, когда тот неторопливо, с достоинством оценивает чужака.

Соплеменники Махигана здоровались точно также – легким поклоном издали; лишь одна женщина приветливо и радостно улыбнулась Фин-Кединну и от этой улыбки сразу будто помолодела. Вождь племени Ворона ответил ей такой же радостной улыбкой и даже прижал к сердцу руки и низко поклонился ей. Торак вспомнил, что когда-то давно Фин-Кединна отдавали на воспитание в племя Волка.

– Мы нашли твой камень-послание, – сказал Махиган, обращаясь к Фин-Кединну. – Зачем ты звал нас? Да еще на столь многолюдное собрание?

– Мне было очень нужно, чтобы вы пришли, – спокойно ответил Фин-Кединн.

Махиган выпрямился в полный рост и внимательно посмотрел на него. Но Фин-Кединн глаз не отвел. Первым сдался вождь племени Волка; его желтоватые глаза скользнули по клочку волчьей шерсти на куртке Торака, затем снова остановились на Фин-Кединне.

– Кто это?

– Сын вашего колдуна. Того, что называл себя когда-то Повелителем Волков.

Люди из племени Волка дружно охнули. Кое-кто поспешно схватился за свой амулет, а некоторые замахали на Торака руками, сложив пальцы уже известным ему образом, отгоняя этим жестом зло.

– Тот, о ком ты говоришь, – сказал Махиган, – был величайшим из колдунов племени Волка. Только он умел – хотя и всего на несколько мгновений – превращаться в волка. Но он оказался Пожирателем Душ, и это из-за него, – вождь коснулся своего выбритого виска, – мы носим этот знак вечного позора.

Этого Торак вынести уже не смог.

– Какого еще позора?! – выкрикнул он. – Мой отец расколол огненный опал! Он сломил мощь Пожирателей Душ! Неужели вам этого мало? Неужели даже этим он не искупил свои грехи перед вами?

Но Махиган, словно не слыша его, снова обратился к Фин-Кединну:

– Так все-таки зачем ты призвал нас, вождь племени Ворона?

И Фин-Кединн вкратце рассказал ему, как Торак был принят в его племя и почему теперь необходимо, чтобы за него поручилось именно племя Волка. В качестве доказательства того, что Торак именно тот, за кого себя выдает, он предъявил Махигану рожок с целебными снадобьями, доставшийся Тораку от матери, и нож из голубого сланца, который подарил ему отец.

Вождь племени Волка слушал молча, но, когда Фин-Кединн протянул ему нож и рожок, отшатнулся с криком:

– Убери! Эти вещи нечистые!

– Неправда! – возмутился Торак. – Отец отдал их мне, когда умирал!

– Торак, довольно, – предупредил его Фин-Кединн. – Помолчи.

И тут вперед вышла та немолодая женщина, что так радостно улыбнулась Фин-Кединну.

– Махиган, – заговорила она, – не требуется никаких доказательств. Достаточно лишь взглянуть в лицо этому мальчику. Клянусь, это его сын. Того колдуна.

Люди Волка затрепетали. И Торак краешком глаза заметил, как Ренн с победоносным видом подняла руку, сжатую в кулак.

– Да, – промолвил Махиган, – это так. И все же… я не могу за него поручиться.

Торак ошарашенно посмотрел на него.

Даже Фин-Кединн, похоже, был потрясен этим ответом.

– Но ты должен! – воскликнул он. – Ведь Торак – твой сородич! – Поскольку вождь племени Волка никак ему не ответил, Фин-Кединн прибавил: – Махиган, я хорошо знаю этого мальчика. Ему поставили метку против его воли. Никакой он не Пожиратель Душ!

Махиган нахмурился:

– Ты неправильно меня понял. Это не мой выбор. Разве я сказал, что не стануза него ручаться? Нет. Я сказал, что не могу. Этот мальчик – сын колдуна племени Волка, это так. Но он не из нашегоплемени!

Все так и замерли. На мгновение воцарилась полная тишина.

– Да нет, конечно же, я из племени Волка! – выкрикнул Торак. – Моя мать назвала мое племя, когда я родился, как это у всех бывает. А когда мне исполнилось семь, отец сделал мне племенную татуировку!

– Нет, – бесстрастно отмел все его доводы Махиган и, приблизившись к Тораку, указательным пальцем коснулся его щеки.

Торак вздрогнул, почуяв кисловатый запах мокрой оленьей шкуры, исходивший от вождя племени. Мозолистый палец Махигана скользнул по старому шраму, что пересекал племенную татуировку на левой щеке Торака, и мальчик услышал, как вождь племени Волка тихо, почти шепотом, промолвил:

– Он не из племени Волка. – Желтые глаза Махигана, казалось, насквозь пронзали Торака. – Он вообще не имеет племени…

Некоторое время царила мертвая тишина. Потом все заговорили в один голос.

– Что ты такое говоришь? – вскричал Торак. – Я из племени Волка! Я всегда принадлежал к этому племени – с той ночи, когда появился на свет!

– Это же просто шрам, – попытался возразить Фин-Кединн, – он ничего не значит.

– Да и как он может не принадлежатьни к какому племени? – воскликнула Ренн. – Человек, не имеющий своего племени? Так не бывает!

– Махиган прав, – проскрипела Саеунн.

Все головы разом повернулись к ней.

– Этот шрам – отнюдь не случайность, – заявила она. – Отец мальчика сознательно нанес его, чтобы показать всем, что мальчик не принадлежит к племени Волка.

– Неправда! – взорвался Торак. – И потом, ты-то откуда знаешь?

– От твоего отца, – ответила колдунья. – Однажды, во время собрания племен на берегу Моря, он нашел меня и отозвал в сторону. – Саеунн не сводила с Торака своего сурового взгляда. – Да ты и сам знаешь, что так оно и есть. Ты ведь был там.

– Неправда… – прошептал Торак. И в то же мгновение понял, что на самое деле Саеунн говорит правду.

Ему было семь лет. Отец оставил его играть с другими детьми, а сам пошел куда-то, сказав, что ему нужно кое с кем встретиться и поговорить, но не захотел сказать с кем. Торак никогда не видел так много людей сразу в одном месте. Он был немного испуган и очень возбужден. Мальчик страшно гордился своей свежей племенной татуировкой, хоть ему и было обидно, что отец замазал татуировку соком морошки, сказав, что пока ее нужно скрыть. В общем, превратил все в игру…

Дождь прекратился, с деревьев печально капала вода. «Не имеет племени», – шептали деревья.

– Как же это возможно? – растерянно спросил Фин-Кединн.

– Только его мать знала ответ на этот вопрос, – ответила Саеунн. – Она успела объявить его не имеющим племенипрежде, чем умерла. – Колдунья вдруг с силой ударила о землю посохом. – Впрочем, это не наше дело! Это ничего не меняет! У этого мальчишки нет племени, которое могло бы за него поручиться. И, в соответствии с законом, он должен быть изгнан.

– Нет! – воскликнула Ренн. – Мне все равно, даже если у него и нет племени! Это несправедливо!

Она выбежала на середину поляны. Пряди ее мокрых волос, прилипшие к шее, были похожи на маленьких красных змеек; лицо пылало от ярости. И Торак вдруг подумал, что сейчас она выглядит, пожалуй, старше своих тринадцати лет; и еще – что она очень красивая.

Саеунн уже открыла рот, чтобы заставить Ренн замолчать, но Фин-Кединн поднял ладонь, позволяя девочке высказаться.

– Вы все знаете Торака. – Ренн изо всех сил старалась заставить всех смотреть прямо на нее. – Ты ведь отлично его знаешь, Тхулл. И ты, Люта, и ты, Сиалот, и Пои, и Этан… – Она по очереди называла имена всех людей Ворона. Затем принялась перечислять тех представителей других племен, которые познакомились с Тораком за последние два года. – Вы все знаете, ЧТО для нас сделал Торак. Он уничтожил того жуткого медведя. Он избавил Лес от страшной болезни. А этой зимой нас могли одолеть злые духи, если бы не он…

Она помолчала, давая людям возможность обдумать ее слова.

– Да, я согласна: он поступил неправильно. Торак скрыл эту татуировку, хоть ему и нанесли ее силой. Ему, конечно же, следовало все нам рассказать. Но участи изгнанника он не заслуживает! Как можете вы, люди Ворона, стоять здесь и потворствовать творящейся несправедливости!

Фин-Кединн провел рукой по своей темно-рыжей бороде, как делал всегда в минуты сильного душевного волнения. Сомнения стали появляться и на лицах кое-кого из присутствующих. Но поколебать Саеунн оказалось невозможно. Она снова ударила о землю своим посохом и воскликнула:

– Закон должнособлюдать! Нарушившего закон необходимоизгнать из племени! – Она резко повернулась к Ренн. – И пусть каждый твердо запомнит: всякий, кто осмелится помочь изгнаннику, тоже станет изгнанником!

Ренн гневно глянула на Саеунн, безмолвно восставая против подобного приговора, но Торак успел перехватить ее взгляд и покачал головой, как бы говоря «не надо, ты сделаешь только хуже».

Впоследствии он так и не мог достаточно полно воссоздать картину его дальнейшего изгнания из племени; помнил он лишь отдельные эпизоды, похожие на вспышки молнии во время грозы.

Помнил Ренн со сжатыми кулаками и беспомощно, чуть ли не до ушей, поднятыми плечами.

Аки, любовно поглаживающего рукоять топора.

Люту, которая, глотая слезы, всем подносила корзину с речной глиной, предлагая нанести на его щеки Метки Смерти.

–  Изгнанник – это все равно что мертвый, – монотонно бубнила Саеунн.

Один за другим члены племени Ворона подходили к Тораку, и каждый брал какую-то часть его имущества и уничтожал ее, а потом обмахивал свои «нечистые» руки еловой веткой, которую тут же бросал в костер – в точности как это происходило бы, если б Торак и впрямь умер.

Тхулл взял рыболовную снасть Торака и закопал ее под деревом.

Люта бросила к костер его кожаный котелок для приготовления пищи.

Дари сделал то же самое с его ложкой, вырезанной из рога зубра.

Этан раздавил ногой его чашку из бересты.

Сиалот и Пои взяли его стрелы и каждую переломили пополам.

Остальные забрали у него бурдюк для воды и зимнюю одежду из шкуры тюленя – из нее он вырос, но хранил как теплую подстилку, когда приходилось спать на земле, – и все эти вещи попросту сожгли.

А Ренн взяла мешочек с целебными травами и аккуратно положила его на угли костра. Она была единственной, кто посмотрел Тораку прямо в глаза, и он знал, что она непременно попросила бы у него прощения, если б могла.

Когда воздух на поляне заполнился вонью горящих шкур, Саеунн велела Тораку лечь на спину и нанесла ему на лоб новую татуировку: знак изгнанника – маленькое черное кольцо, похожее на Метку Смерти.

Потом ему велели встать, он повиновался и стоял в полном одиночестве, лишенный всего своего имущества; ему оставили только лук, три стрелы, отцовский нож, материн рожок с охрой и трутницу. Все эти вещи были обмазаны «кровью земли», словно он действительно умер.

До этого момента Фин-Кединн в обряде участия не принимал, но теперь подошел к Тораку. Рука его немного дрожала, когда он вынимал из ножен свой нож.

И Торак, сдерживая душевный трепет, обхватил себя руками.

Но это оказалось больнее, чем он мог себе представить. Не говоря ни слова, вождь племени Ворона срезал с куртки Торака клочок истрепанной волчьей шкуры и кинул его в огонь.

Торак, закусив нижнюю губу, наблюдал, как шкурка почернела и задымилась.

– У изгнанника есть время до рассвета, чтобы уйти отсюда. – Голос Фин-Кединна звучал ровно, однако лихорадочный блеск глаз выдавал то, чего ему стоит это внешнее спокойствие. – До рассвета он имеет право беспрепятственно идти по Лесу, куда ему будет угодно. Но после этого каждый, кто увидит изгнанника или встретит случайно, должен будет убить его. – Вождь помолчал. Потом резко рубанул ладонью воздух, словно что-то отторгая от себя: это означало изгнание. Приговор вынесен.

Торак неотрывно смотрел на костер, где исчезало последнее свидетельство того, кем он был прежде – Тораком из племени Волка; клочок волчьей шкуры вспыхнул, скорчился и превратился в кучку светящегося пепла, а потом порыв налетевшего ветра развеял его, превратив в ничто.

И вдруг Торак услышал, как в толпе у него за спиной пробежал встревоженный шепот. Он обернулся и с изумлением увидел, что собравшиеся расступались, пропуская кого-то, а Махиган прикладывал руку к груди и низко кланялся. Все остальные люди из его племени также кланялись и прикладывали руки к груди.

Торак не сразу понял, что с ними случилось.

Крупный серый волк, бесшумно ступая, выбежал на поляну. Капли дождя алмазами блестели на его серебристой шерсти, а глаза его были, словно янтарь, словно солнечный свет на поверхности чистого ручья.

Собаки мгновенно куда-то удрали. Люди шарахнулись в разные стороны. Все, кроме Ренн, которая утвердительно кивнула Тораку.

Торак упал на колени, и Волк подбежал к нему.

Бывали времена, когда Волк прыгал на Торака и бурно его приветствовал, впадая в подобие экстаза. Он обнимал его лапами, рычал, повизгивал и старался лизнуть в нос, покрывая все лицо влажными волчьими поцелуями. Но сейчас был совсем иной момент. Сегодня вечером Волк снова стал для Торака Провожатым, Наставником, и глаза его светились той таинственной уверенностью, которая порой просыпалась в его звериной душе.

Они потерлись носами, и Торак, быстро заглянув Волку в глаза, сказал ему по-волчьи в знак приветствия: «Брат мой».

Он видел, как застыл Махиган. «Да, – мысленно сказал он вождю племени Волка, – я, может, и не из племени Волка, но я могу то, него не можете даже вы. Я могу разговаривать с волками».

Он поднялся и вместе с Волком пошел сквозь молчаливую толпу к Лесу. На краю поляны он обернулся и в последний раз посмотрел на тех людей, что изгнали его из своего племени.

– Я, может, и изгнанник, – сказал он им, – у меня, может, и нет племени, но я никакой не Пожиратель Душ. И я найду способ доказать вам это!

Ночь была сырая, холодная. Торак бежал сквозь лесную чащу, и рядом с ним неутомимо бежал Волк. Они не останавливались, чтобы передохнуть: без спального мешка Торак попросту замерз бы. Лучше было продолжать путь. И потом, бег отвлекал от тяжелых мыслей.

Небо начинало сереть, когда Волк вдруг резко остановился: уши его встали торчком, шерсть на загривке поднялась дыбом. «Уфф, – коротко пролаял он. – Опасность!»

Торак тоже услышал в отдалении вой берестяных рожков и лай собак.

Рука его невольно стиснула рукоять ножа.

Аки явно не терял времени даром!

Глава четвертая

Волк, услыхав лай собак, лишь презрительно дернул ухом. Куда им его поймать!

А вот нагнать Большого Бесхвостого они, пожалуй, могут.

Как всегда, Большой Брат бежал на задних лапах – не самый лучший способ и очень, к сожалению, медлительный. Волку приходилось то и дело останавливаться и поджидать его. А поскольку у Бесхвостого слух и обоняние тоже были не очень, он бы и вовсе от собак не ушел, если б не Волк.

Впрочем, Бесхвостый и сам нашел выход из положения – все-таки он был очень умен. Иногда он вел себя даже умнее волков – обычных, разумеется. Так, для начала он сбил собак со следа, проплыв по Быстрой Воде. Затем разбудил того Яркого Зверя, Который Больно Кусается, и весь вымазался золой – лицо, передние лапы, даже свою верхнюю шкуру всю перепачкал. Волку это совсем не понравилось, и он долго чихал и фыркал, но понимал, что сделать это было необходимо.

Жаль только, что Большой Брат не умел достаточно быстро бегать!

Ветер дул им в спину, и они петляли среди деревьев, следуя той неприметной тропой, которую волки проложили давным-давно, когда Лес был еще совсем молодым. Собачий лай постепенно стихал вдали, и Волк поднял хвост, этим жестом давая Большому Брату понять, что их преследователи здорово отстали.

Они продолжали свой бег. Земля постепенно становилась все более каменистой. Когда они поднимались на холм, где бдительные сосны что-то непрерывно шептали им, словно пытаясь ободрить, Большой Бесхвостый поскользнулся, из-под ног у него посыпались камешки, и один камешек угодил Волку прямо в нос. Волк одним прыжком обогнал Бесхвостого, но… понял, что слишком много себе позволяет: ему нельзя было вырываться так далеко вперед, потому что именно Большой Брат был в их стае вожаком, и Волк снова немного отстал.

А Бесхвостый стащил с задних лап куски верхней шкуры, – которая вообще-то принадлежала бобру, – и теперь перед носом у Волка мелькали его голые ступни. Волк много раз видел подобные фокусы, но все же каждый раз испытывал смущение. До чего же все-таки странные были у Большого Бесхвостого лапы! На задних пальцы ужасно короткие, похожие на обрубки и совершенно бесполезные, зато на передних – наоборот, очень длинные, и ими очень удобно за все хвататься. Волк, например, с восхищением наблюдал, как ловко Большой Брат цепляется своими длинными пальцами за ветки можжевельника, поднимаясь вверх по крутому склону.

Но вдруг Большой Бесхвостый исчез.

У Волка даже шерсть встала дыбом от волнения.

И тут он заметил, что его Брат нашел Логово. Оно было скрыто зарослями можжевельника и пахло сосновой куницей и ястребом. Волк неодобрительно рыкнул: «Не здесь». Там, где властвует Большой Холод, те противные бесхвостые как раз в такую ловушку и заманили Волка.

Бесхвостый стоял на четвереньках и дышал с трудом. «Ишь, как запыхался, бедный! – подумал Волк. – Если б у него был хвост, он сейчас наверняка бессильно висел бы, как лоскут мертвой шкуры. Как жаль, что бесхвостым нужно так часто отдыхать!»

Затем Волк вспомнил, что и ему, когда он был волчонком, тоже приходилось все время передыхать, а когда он особенно сильно уставал, Большой Брат нес его, прижимая к себе передними лапами.

Волк смутился и, как бы прося прошения за свои мысли, потерся о ногу Большого Брата и лизнул его в ухо. Он чувствовал, что Бесхвостого бьет дрожь. Чувствовал, как терзают его душу боль, гнев и страх, смешанные с чувством одиночества.

Почему все это происходит? Волк ничего не понимал. За много прыжков отсюда злились собаки – не могли отыскать их след. «Где он? Где?» – отчаянно лаяли они. Ветер доносил до Волка запах их злобы, а еще он чуял запах того молодого бесхвостого, пахнувшего кабаном. Но почему эти бесхвостые и их собаки охотятся на Большого Брата? У его сородичей молодой волк тоже порой покидает прежнюю стаю, чтобы создать свою собственную, но такие случаи совсем не похожи на то, что происходит сейчас. Сейчас творится нечто неправильное, непонятное…

Вожак тех бесхвостых, что пахнут вороном, говорил очень резко. А потом взмахнул своим Длинным Когтем и сорвал кусок волчьего меха с верхней шкуры Большого Брата, хотя Волк знал, как его Брат дорожит этим клочком меха; он всегда был при нем с тех пор, как Волк впервые с ним познакомился. Волк считал, что вожак стаи людей-воронов совершил нечто ужасное. Однако же он явственно чувствовал, что вожак был вынуждентак поступить и в глубине души его терзает горькая, мучительная печаль.

А Большая Сестра удивила Волка еще сильнее. Она не только не попыталась помешать вожаку своей стаи, но и не пошла вместе с Бесхвостым Братом!

Что бы все это значило?

Внизу, в долине, собаки по-прежнему тщетно метались и лаяли, но Большой Брат, разумеется, их не слышал. Зато у Волка от беспокойства шерсть встала дыбом.

«В чем дело?» – одним взглядом спросил у него Большой Бесхвостый.

Волк посмотрел в любимое, лишенное шерсти лицо. Большой Бесхвостый совсем обессилел и явно не смог бы сделать больше ни одного прыжка. Значит, ему, Волку, придется позаботиться о том, чтобы собаки Большого Брата не нашли.

Ласково ворча и чуть поскуливая, он подтолкнул Большого Брата носом в подбородок, как бы говоря ему: «Прости, но я должен уйти. Не ходи за мной», и, выбежав из Логова, рысью устремился вниз по склону холма.

Волк стрелой пролетел над прибрежными валунами и с плеском пересек Быструю Воду, разгребая ее мощными лапами. Вскарабкавшись на противоположный крутой берег, он хорошенько, почти досуха отряхнулся и снова побежал. Было очень приятно бежать вот так, свободно, не дожидаясь Большого Бесхвостого. Никакого страха перед собаками Волк не испытывал. По сравнению с взрослым волком любая собака все равно что волчонок.

На бегу Волк замечал некие перемены в Лесу, и эти перемены вызывали в его душе смутное беспокойство. Гадюка скользнула по поверхности Быстрой Воды, высоко держа треугольную голову. В папоротниках застряло перо крупного филина. Раскидистый дуб нашептывал какие-то секреты своей огромной и древней стае. И отчего-то Волк сразу вспомнил о тех противных бесхвостых, которые держали его связанным в тесном, крошечном, каменном Логове среди Большого Холода.

«Где? Где?» – лаяли собаки.

Пришлось забыть о противных бесхвостых. Волк, перейдя на шаг, спустился в долину.

Здесь он сразу почуял смешение самых различных запахов. Сквозь деревья он увидел того молодого самца из стаи людей-кабанов; этот бесхвостый сжимал в передней лапе Длинный Коготь, и от него прямо-таки разило жаждой крови. В другой лапе у него был кусочек серебристой шкуры, от которого исходил слабый запах рыбной собаки, живущей в Большом Холоде, и Бесхвостого Брата; Волк сразу догадался, что это клочок верхней шкуры Большого Бесхвостого.

Одна из собак понюхала этот серебристый клочок, запоминая нужный запах.

Теперь Волк все понял. Вот что помогает собакам искать Большого Бесхвостого! Значит, нужно просто отнять у них этот кусок шкуры! Тогда они станут охотиться на него, а уж он-то сумеет увести их подальше от Большого Брата.

У Волка даже когти затвердели от возбуждения. Он чувствовал силу в своих плечах и лапах, и его охватила какая-то свирепая радость, ибо он отлично знал, что способен бежать куда быстрее самой быстрой из собак.

Осторожно, крадучись, он стал продвигаться вперед.