355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мишель Нюридсани » Сальвадор Дали » Текст книги (страница 38)
Сальвадор Дали
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 17:06

Текст книги "Сальвадор Дали"


Автор книги: Мишель Нюридсани



сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)

Аманда Лир становилась известной. Она выпустила свой первый сольный альбом. В ее рекламной кампании вовсю использовалась ее скандальная слава, связанная с ее половой принадлежностью. Она сама в этом признавалась. «Печатные издания, – говорила она, – с удовольствием муссировали эту тему: я была подружкой певца Дэвида Боуи, известного бисексуала, а еще я была протеже Дали, гения с неясной сексуальной ориентацией. А посему, чтобы я сама тоже превратилась в загадочного гермафродита, нужно было сделать всего один шаг, и он с легкостью был преодолен. В мгновение ока я стала транссексуалкой родом из Трансильвании [...] Идея, что таинственная блондинка с низким голосом вполне может быть мужчиной, стала счастливой находкой для средств массовой информации, и на меня посыпались предложения выступить на телевидении, дать интервью, сделать фотосессию. Я согласилась позировать обнаженной для немецкой версии журнала "Плейбой"...»

Действительно ли ее успех огорчал Дали, как она это утверждала? Скорее он был озабочен поведением Галы, которая слишком часто появлялась на людях в компании Джефа Фенхолдта, молодого американского певца, тощего, с куцей бородкой и длинными волосами, исполнителя главной роли в рок-опере «Иисус Христос – суперзвезда» в бродвейском театре Марка Хеллинджера. Юноша также сам сочинял музыку. Гала не просто увлеклась им, она влюбилась в него до безумия. Ради него она совершала сумасбродные поступки, купила ему дом стоимостью в миллион долларов, вообразила, что нашла нового Дали, что сможет вылепить из него звезду и сделать его героем сцены. Увы! Молодой человек не представлял собой ничего особенного, а самой Гале было уже за восемьдесят...

А на Дали сыпались бесконечные проблемы, он постоянно был на взводе. Американские налоговики просто затравили его. Он общался теперь исключительно с адвокатами.

А вокруг один за другим отходили в мир иной его знакомые: от рака ободочной кишки умер Кэнди Дарлинг, «самый лучший трансвестит» из банды Уорхола. Более серьезные последствия могла иметь для Дали кончина Франко, умершего после длительной агонии, несмотря на молитвы Дали, которые тот возносил святому Патрику.

Для Дали, который многое – если не все – поставил на каудильо, смерть последнего стала настоящей катастрофой. Он так прямо и громко выражал ему свою поддержку, невзирая ни на что, порой вопреки здравому смыслу! Что же ему делать теперь, когда подул ветер перемен, готовый вот-вот привести к власти на его родине социалистов?

Дали чувствовал себя совершенно потерянным.

Он испугался.

Не вспомнил ли он отцовское проклятие: «Ты умрешь в одиночестве, нищим и всеми преданным»?

И действительно, в 1976 году испанское казначейство приняло решение подвергнуть налоговой проверке все имущество Дали.

В гостинице «Мёрис» Дали жил практически один, почти никуда не выходя. А когда где-то появлялся, завернувшись в леопардовое манто, которое приобрел на пике своей славы, то выглядел сильно постаревшим. Провалы в памяти, в наличии которых все убедились во время его речи на торжественном приеме во Французской академии изящных искусств, случались теперь все чаще. Его всегда такая твердая рука начала дрожать. Поползли слухи, что у него болезнь Паркинсона. Его личный лечащий врач опроверг их, а врач из гостиницы «Мёрис» подтвердил. По мнению профессора Лермита, эта дрожь была вызвана неправильным приемом лекарств. И действительно, Гала все чаще пичкала его самыми разными «чудодейственными средствами», которые на деле таковыми не являлись.

А потом, после тяжелейшего гриппа, сразившего Дали в Нью-Йорке, у него случился нервный срыв. Он бросился на пол. Принялся громко выть. Срочно вызванный врач-невролог благоразумно посоветовал ему пройти курс лечения в одной из психиатрических клиник для состоятельных пациентов на восточном побережье Соединенных Штатов. Дали с ужасом отказался: он даже представить себя не мог в инвалидном кресле среди флоридских пенсионеров. Он проконсультировался с другими специалистами, и один из них вспомнил о роскошном заведении в Марбелье: клинике под названием «Инкосоль».

Летели они из Америки самолетом DC-10 в отдельном салоне, скрываясь от глаз других пассажиров. Перед полетом Сабатер, исполнявший при Дали самые разные поручения, научился пользоваться зондом. В испанской клинике в распоряжение Дали и его близких был предоставлен целый этаж. Также были приняты меры, чтобы имя вновь поступившего к ним пациента осталось в тайне. Естественно, это был напрасный труд, поскольку сумасшедшие деньги, которые СМИ платили за эксклюзивные материалы, вводили папарацци в раж. Правда, нужно отдать должное охране клиники, она добросовестно несла свою службу, и, как это ни странно, ни одной фотографии на подведомственной ей территории никому сделать не удалось.

Дали выписался из больницы спустя полтора месяца, покинул он ее глубокой ночью. И частным самолетом тут же вылетел в Порт-Льигат, где отпраздновал свой семьдесят шестой день рождения. Несколько самых близких друзей пришли его поздравить. Один из них проговорился: «Дали серьезно болен». Спустя несколько дней его опять госпитализировали, на сей раз в клинику доктора Пуигверта, где его когда-то оперировали по поводу аппендицита, грыжи и простатита. Диагноз остался прежним: ни в какой операции он не нуждался. Целая армия психиатров и неврологов сошлась во мнении, что болезнь их именитого пациента имеет исключительно психический характер. Через месяц Дали вышел из больницы. Раз в неделю лечащий врач-психиатр навещал его в Порт-Льигате. И однажды с врачом произошло несчастье: он вдруг упал со стаканом виски в руке прямо во время беседы с Галой, это был сердечный приступ с летальным исходом. Его кончину старательно скрывали от Дали. Умершего коллегу сменил другой врач.

Затем наступила эпоха разных слухов и так называемой «тройки» – этим общим прозвищем наградили Пичота, Доменеча и Дешарна. Ходили слухи о разорении Дали, о баснословном богатстве Сабатера, о заточении (или добровольном заточении) Дали. Они множились и упорно муссировались. Слух о насильственном заточении Дали даже привел к тому, что правительство Каталонии предприняло специальное расследование.

Во Франции и в Испании появлялось множество статей, посвященных Дали. В своей книге «Последний Дали», построенной на документальной основе, корреспонденты «Эль Пайс» писали: «Эти очень резкие статьи, в которых Сабатера обвиняли в том, что он разбогател, паразитируя на Дали, в которых сокрушались, причем совершенно напрасно, по поводу бедственного положения художника и в которых подвергали сомнению то, что он добровольно живет в полной изоляции, базировались на отнюдь не бескорыстных откровениях Дешарна и Капитана Мура, добивавшихся смещения Сабатера с его поста. Впоследствии Дешарн выдвинет кандидатуру Жана Франсуа Фожеля в члены правления фонда "Гала – Сальвадор Дали" к огромному удивлению других членов этого правления. В то же самое время Капитан Мур обменивался письмами с американским коллекционером Рейнольдсом Морсом, с которым они обсуждали, стоит ли настаивать на том, чтобы Дешарн на год сменил Сабатера на его посту. Гала и Дали через прессу опровергли слухи об их финансовых трудностях и взяли под свою защиту Сабатера, во всяком случае, на тот момент: "Что касается нашего друга и помощника Энрике Сабатера, то мы хотим подтвердить, что те услуги, которые он оказывал нам в течение практически десяти последних лет, невозможно переоценить". Заявления супругов Дали, сделанные позднее, позволяли предположить, что их отношения с секретарем явно ухудшились».

Это еще мягко сказано; но, несмотря на то, что Гала и Дали предупредили администрацию гостиницы «Мёрис», что их впавший в немилость секретарь отныне лишен права подписывать без их ведома какие-либо платежные документы, тот продолжал оставаться при них и не только по-прежнему вел все дела со «Spadem», но и жил вместе с ними в «Мёрисе», занимая смежную с их спальней комнату, и было это в тот самый период, когда отношения между Галой и Дали достигли максимальной напряженности. В феврале 1981 года в шесть часов утра Дали словно вихрь ворвался в комнату Сабатера. «Скорее! – взывал он. – На помощь!» Сабатер поспешил за хозяином в его спальню: там на полу лежала Гала. Дали что-то сконфуженно бормотал, пытаясь объяснить, что произошло. Вызванный врач отправил Галу в американский госпиталь в Нейи: у нее было сломано два ребра, а все руки и ноги покрыты синяками.

Спустя несколько дней, отвечая на вопросы журналистов, психиатр Видаль Тексидор сообщил, что Гала просто упала с кровати, но умеющие слушать услышали то, что хотели услышать, пусть это и было сказано в мягкой форме: «Агрессивность Дали всем известна, и от этого никуда не деться».

Какова же была причина их ссоры? Тут простор для любых гипотез. Одной из самых распространенных является та, согласно которой Гала собиралась улететь в Нью-Йорк к Джефу Фенхолдту.

Несколькими днями позже в гостинице «Мёрис» собрался весь бомонд, оспаривающий друг у друга благосклонность Дали. За столом в одной из комнат сидел Капитан Мур, в гостиной по соседству расположились Сабатер и Дешарн, американский адвокат Дали и Сабатера облюбовал место у бара, решив пропустить стаканчик. Доверие Галы и Дали к Сабатеру, несмотря на все его разносторонние услуги им, заметно убыло. Но официально оставить службу у Дали, которого он «будет любить до конца своей жизни», принял решение сам Сабатер: ему, видимо, надоел весь этот цирк, и он мог позволить себе спокойно жить на те средства, что сколотил, наживаясь на имени своего работодателя.

Испанские друзья Дали или кто-то из тех, кто постоянно крутился вокруг него, смогли уладить с компетентными органами Испании непростой вопрос о статусе принадлежащего им с Галой имущества и об уплате налогов на него. В октябре опять-таки в сопровождении Сабатера супруги Дали отправились в Женеву, с тем чтобы договориться о размещении там на хранение их частной коллекции, показ которой недавно завершился в лондонской галерее «Тейт», куда ее перевезли после выставки в парижском Центре Помпиду. Затем они поехали в Монако для продления своего вида на жительство в этой стране. Они чего-то боялись? Не было ли это похоже на своего рода бегство? Министр культуры Испании уже начал проявлять беспокойство по поводу того, что супруги Дали не спешили возвращаться в Порт-Льигат. Что все это могло значить? Кто опять втерся к ним в доверие и препятствовал их возвращению на родину?

Сабатер, Стаут и Морс втроем явились в Барселоне в Женералитат [550]550
  Автономное правительство Каталонии.


[Закрыть]
, чтобы выразить свое беспокойство по поводу «нового окружения» Дали и того давления, которое оно на него оказывает.

17 июня 1981 года адвокат Доменеч, который вел в то время все дела Дали, смог написать Жаку Вердею, парижскому адвокату художника: «В ответ на ваш вопрос с удовольствием довожу до вашего сведения наше мнение: в самом скором времени Дали и Гала смогут приезжать на отдых в Испанию, причем их статус испанцев, проживающих за границей, ни в коей мере не будет ущемлен. Мы уже добились определенных успехов в плане улучшения юридической ситуации и ситуации в целом вокруг дел и общих интересов наших клиентов Дали и Галы в Испании и приложим все усилия, чтобы ускорить нашу работу и наши исследования, с тем чтобы, по возможности, еще до конца лета решить вопрос их окончательного переезда в Испанию на постоянное жительство».

Кроме всего прочего, нужно было попытаться заставить всех забыть политические пристрастия Дали в период правления Франко. С большим размахом была организована кампания по его реабилитации, целью которой было доказать, что художник находится выше любых идеологических надстроек.

Кульминация этой операции: 14 августа 1981 года королевская яхта бросает якорь в кадакесской в бухте. Король Испании Хуан Карлос и королева София в сопровождении капитана корабля и доверенного лица короля генерала Фернандеса Кампоса наносят частный визит супругам Дали в их доме в Порт-Льигате.

Перед самым прибытием между Галой и Дали разгорелась ссора, поскольку Дали настаивал на том, чтобы предстать перед королем в своем фригийском колпаке [551]551
  Фригийский колпак – головной убор древних фригийцев, послуживший моделью участникам Великой французской революции. Символ свободы. Кроме того, еще и фаллический символ.


[Закрыть]
, а Гала пыталась вырвать его из рук мужа и кричала, что, если тот будет упорствовать в этом, она покажет гостям рану на своей голове, которую он нанес ей, ударив башмаком. За последние десять лет отношения Гала – Дали настолько ухудшились, что кроме как ужасными их и назвать было нельзя.

Вот почему приобретение замка Пуболь, в восьмидесяти километрах от Порт-Льигата в начале семидесятых годов, имело такое важное значение: это позволило супругам фактически разъехаться, сохраняя видимость семьи, поскольку в случае необходимости Гала могла исполнять при Дали роль хозяйки дома, ту роль, которая ей всегда принадлежала.

Этот замок, расположенный в верхней части деревеньки Пуболь, являл собой постройку XIV века с примыкающей к ней церквушкой, возведенной в ту же эпоху. Вокруг дома был разбит огромный сад с кипарисами, платанами, олеандрами и самшитом, с прудами и фонтанами, а также с цементными статуями слонов на длинных и тонких страусиных ногах, созданных воображением Дали, который предавался в этом саду мечтам о Бомарцо – знаменитом итальянском парке, населенном чудищами. Два этажа трехэтажного замка Гала обустроила по своему вкусу: строго, просто и скучно.

В том номере журнала «Вог», что был посвящен его пятидесятилетию, Дали, занимавший должность главного редактора журнала, поместил портрет распятой на кресте Аманды Лир и пространное описание замка Пуболь: Дали поведал, что, возвращаясь из Соединенных Штатов в Европу, посреди океана Гала как-то сказала ему за чаем: «Еще раз спасибо. Я принимаю в подарок замок Пуболь, но при одном условии: ты будешь приезжать туда ко мне в гости, только получив письменное приглашение». Комментарий Дали: «Это условие льстило моим мазохистским чувствам и вдохновляло меня на подвиги. Гала вновь превращалась в неприступную крепость, какой когда-то была. Близость, а особенно фамильярность гасят страсть. Тогда как сдержанность в проявлении чувств и расстояние обостряют ее, доказательством чему истерический церемониал куртуазной любви».

О покупке Пуболя Дали объявил 1 апреля 1970 года на пресс-конференции в музее Густава Моро, тогда же, когда сообщил о предстоящем открытии своего музея в Фигерасе. Он говорил о Пуболе, как о «роскошном подарке». Несмотря на выбранную для сообщения дату, новость не была шуткой. Между тем Дали остался верен себе: он никогда и ничего не делал как обычные люди и использовал День смеха для изречения великих истин.

Акт купли-продажи замка Пуболь был подписан 1 июня 1970 года. От имени покупателей подпись на нем поставил Эмилио Пуигнау, поверенный в делах Галы. Дали выложил полтора миллиона песет за дом, огород площадью 3 469 квадратных метров, участок «неплодородной земли» (76,6 сотки) и сосновую рощу (43,74 сотки).

Гала мечтала о замке в Тоскане. Тридцать лет назад Дали пообещал его ей. Так что Пуболь был «отравленным» подарком.

И все же для нее, которая часто говорила о своем желании расстаться с Дали и которая в 1963 году всерьез подумывала о разводе с ним из-за Уильяма Ротштейна, красавца брюнета, сопровождавшего ее в поездке по Италии, а в 1964 году из-за некоего Майкла, ушедшего из жизни из-за неумеренного употребления героина, покупка Пуболя стала реальной возможностью съехать. Дали стал ее слишком утомлять. Он требовал постоянного внимания. Гала решила, что заслужила отдых вдали от вечной суеты Порт-Льигата.

Кроме того, ей надоела кричащая роскошь, которой любил окружать себя Дали. Гала упрекала мужа в том, что у него вкус провинциала из Фигераса. «Сама же я люблю одиночество и простоту», – говорила она. Пуболю суждено было стать монашеской обителью. «Я часто думала о том, чтобы удалиться в монастырь», – уточняла Гала.

Но для «Иисуса Христа» двери замка всегда были открыты.

Иисус Христос – это Джеф Фенхолдт, исполнитель главной роли в рок-опере «Иисус Христос – суперзвезда». На молодого любовника Гала продолжала без счета тратить деньги. В течение многих лет он будет приезжать в Пуболь и жить там по полгода. Гала оборудует ему в замке ультрасовременную звукозаписывающую студию. Она будет даже дарить ему произведения Дали, нарушая тем самым договоренность с мужем...

Эти подарки очень быстро начнут всплывать на торгах в Нью-Йорке.

Время от времени Галу навещала Аманда Лир. Между ними установились если не дружеские, то вполне доверительные отношения. Аманда была среди тех немногих людей, не считая прислуги, которым позволялось переступать порог Пуболя. Она также была среди тех редких гостей, которых оставляли ночевать в Порт-Льигате. Поскольку в этом доме не были предусмотрены гостевые комнаты, супруги Дали обустроили для Аманды рыбацкую хижину (из двух комнат, но с ванной), которая была пристроена к их дому.

Однажды Гала, возможно, испугавшись, что Аманда, ставшая известной певицей и колесившая с концертами по всему миру, может отдалиться от них, тогда как сама она становится все старше, попросила Аманду приехать к ней в Пуболь. Аманда Лир пишет:

«Она сказала мне, указав на икону Казанской Божией Матери: "Поклянитесь мне на этой иконе, что, если со мной что-нибудь случится, вы позаботитесь о нем. Поклянитесь!" Я стала бормотать, что не могу обещать ей ничего подобного, что сама не знаю, что ждет меня в будущем. Но Гала настойчиво требовала, чтобы я дала ей клятву: "Это все останется между нами, двумя женщинами. Я хочу, чтобы вы пообещали мне одну вещь: вы выйдете замуж за Дали, когда меня больше не будет на этом свете. Послушайте, вы же знаете, что он вас любит, вы же умная женщина, в конце концов. Клянитесь же!" Ее тон не допускал никаких возражений. Я поклялась перед иконами, что никогда не брошу Дали, и Гала отпустила меня. Это была на самом деле удивительная женщина. Она до такой степени любила своего мужа, что беспокоилась о том, чтобы он был счастлив и после ее смерти».

Это сильно смахивает на идеализацию образа Галы. Но, хотя этот рассказ явно грешит преувеличениями и излишней слащавостью, присовокупим его все же к нашему досье. Совершенно очевидно, что в последние годы Гала переложила на Аманду Лир большую часть своих представительских обязанностей при Дали, игравшего на людях роль, которая раздражала ее все больше и больше. Так что две женщины стали своего рода сообщницами. Дали же, со своей стороны, обретал таким образом свободу – и в личном плане, и в творческом – от Галы, которая постоянно довлела над ним.

В этой связи хочется привести весьма красноречивое свидетельство Жослин Каржер, художественного директора журнала «Вог». Она провела в Порт-Льигате три месяца во время подготовки специального выпуска журнала по случаю пятидесятилетнего юбилея издания. Журнал вышел с портретом, составленным из лиц Мэрилин Монро и Мао Цзэдуна, на обложке. Рассказ об ее пребывании в доме Дали мы находим в книге Мередит Этерингтон-Смит. В подписанном с «Вог» контракте Дали отказался от вознаграждения. Зато он сохранял права на все, что создавал для юбилейного номера. Но Гале этого показалось мало: она запретила ему посылать в журнал оригиналы своих рисунков!

«Дали был вынужден делать эскизы тайком, – рассказывала Жослин Каржер, – в ванной комнате. Я запиралась там вместе с ним и ждала, когда он закончит работу над рисунками, после чего он говорил мне: "Спрячьте их". Каждый раз, когда он что-то создавал, Гала тут же отбирала это у Дали либо для того, чтобы продать, либо для того, чтобы обменять. Дали был очень скрытен, и я так и не смогла понять, что же связывает его с Галой. В моих глазах она была воплощением зла».

1982 год. Открытие в Санкт-Петербурге, во Флориде, в двух часах езды от Диснейленда музея Дали в рамках проекта по культурному развитию этого американского штата – рая для туристов и пенсионеров. Основу музея составила коллекция супругов Морс.

В 1971 году Элеонор и Рейнольдс Морс выставили коллекцию в помещении принадлежащего им предприятия. Но на будущее им нужно было подыскать что-то попросторнее. Многие музеи были готовы принять у себя эту коллекцию, но ни один из них не был в состоянии предоставить под нее целое крыло, как того требовали Морсы. Когда в 1980 году в газете «Уолл-стрит джорнэл» появилась заметка на эту тему, она привлекла к себе внимание жителей флоридского Санкт-Петербурга. Они по-американски взялись за дело, и через два года музей Дали распахнул свои двери для посетителей.

Также по-американски они и развесили картины в своем музее: расположили их в хронологическом порядке, снабдив каждую фотографией, воспроизводящей предмет или пейзаж, вдохновивший художника на создание данного произведения, – этакий сугубо дидактический подход. Этот американский музей оказался полной противоположностью Театру-Музею Дали, созданному в Фигерасе самим художником, который следовал исключительно велению своего сердца.

Но тем не менее именно музей в Санкт-Петербурге Жан Луи Тюрлен назвал в 1987 году в «Фигаро» «истинным музеем Сальвадора Дали»: с момента его основания в 1982 году там было собрано девяносто картин, двести акварелей и рисунков, полторы тысячи литографий, офортов, скульптур и других произведений искусства, за пять лет их смогли увидеть четыреста тысяч посетителей. Коллекция, приобретенная примерно за пять миллионов франков, сегодня по самым скромным подсчетам стоит уже сто миллионов, каждый год вырастая в цене на десять процентов.

К этому следует добавить документы и материалы, собранные Альбертом Филдом, «самым главным архивариусом Дали», и переданные им в этот музей, с тем чтобы он превратился «в единственный в мире централизованный архив Дали, включающий в себя помимо всего прочего библиотеку – две с половиной тысячи книг о Дали и сюрреализме».

Здесь следует напомнить, что Альберт Филд был тем человеком, благодаря которому состоялась первая встреча Морсов и Дали в 1941 году на передвижной выставке, проходившей в Соединенных Штатах. Элеонор Рис и Рейнольдс Морс только что поженились, и свою первую картину работы Дали они приобрели в качестве подарка друг другу на первую годовщину своей свадьбы. Они до сих пор вспоминают эту историю: старинная рама (ценой в полторы тысячи долларов) обошлась им дороже самой картины (ценой в тысячу долларов). Они признались, что прекрасно могли бы обойтись и без этой дорогущей рамы, но Дали настоял на ее приобретении.

С неизменным постоянством перед каждой своей выставкой в Америке Дали приглашал к себе супругов Морс, чтобы те могли заранее отобрать картины, которые желали бы приобрести после выставки. Морсы признавались, что часто не соглашались купить то, что им предлагал сам Дали. И возможно, были неправы.

Еще одна иллюстрация, характеризующая их отношения: когда в каком-либо из дорогих нью-йоркских ресторанов их компании приносили счет и кто-либо из присутствующих, но не Рейнольдс Морс, выражал готовность оплатить его, Дали, восседающий в окружении своей свиты, жестом останавливал его и бросал: «Пусть Морс пострадает за Дали!»

Зимой 1981/82 года Гала перенесла операцию на желчном пузыре, которую ей сделали в одной из барселонских клиник. Выписавшись из клиники, она отправилась в Порт-Льигат, где упала и сломала шейку бедра. Пришлось сделать еще одну операцию. Технически она прошла вполне успешно, но общее физическое состояние пожилой дамы было таково, что после операции с ней случился криз, из-за которого она впала в коматозное состояние и пребывала в нем целый месяц. Ее вены стали столь хрупкими, что нельзя было делать вливания. Еще более ужасным было то, что кожа на ее лице начала рваться: слишком много подтяжек сделала за свою жизнь Гала. Зрелище было кошмарное! Она превратилась в почти бездыханную куклу, тело которой разлагалось на глазах у обезумевшего Дали. В конце апреля Галу привезли в Порт-Льигат умирать. Спустя месяц местный священник соборовал ее. Реагировать на слова окружающих она могла, лишь открывая и закрывая глаза.

В течение двух недель Дали ночевал рядом с ее маленьким, агонизирующим телом. За два дня до смерти Галы он приказал поставить между их кроватями ширму. «Она не дает мне заснуть», – жаловался он.

Ранним утром 10 июня странный сдавленный крик вырвался из горла Дали: Гала была мертва.

И тут трагедию превратили почти что в цирк. Чтобы избежать проблем, которые неизбежно бы возникли при получении официального разрешения на перевозку трупа в Пуболь, кто-то предложил тайно перевезти его в замок своими силами, а там объявить, что Гала умерла в Пуболе. Ее обнаженное тело быстро завернули в покрывало, усадили на заднее сиденье «кадиллака», и верный Артуро сел за руль. От Кадакеса до Пуболя восемьдесят километров. Дорога там сильно петляет. Труп мотало на сиденье из стороны в сторону. Он бился то об одну дверцу машины, то о другую. Жуть!

Погребение Галы в заранее подготовленном склепе, к счастью, прошло без инцидентов. Разрешение на ее захоронение в замке было оформлено заблаговременно.

Через двадцать дней было зачитано ее завещание. Своей дочери Сесиль она не оставила ни гроша. Одну половину принадлежавших ей живописных и художественных ценностей она оставила Испанскому государству, а вторую – каталонскому народу в лице женералитата Каталонии.

Сесиль, которую находящаяся на смертном одре мать выставила за дверь, обратилась в суд. Дали не знал, куда деваться от всех этих адвокатов и того давления, которому подвергался со всех сторон. В конце концов он решил пойти на мировую: Сесиль пригрозила, что сорвет его ретроспективную выставку в Мадриде. Она получила несколько полотен Дали, меха и драгоценности своей матери, принадлежавшую той икону и два с небольшим миллиона долларов. Совсем не плохо, но в обмен Сесиль должна была отказаться от всех дальнейших претензий на наследство. Лишь таким образом можно было избежать новых проблем и тяжб. Сесиль на эти условия согласилась.

Все вздохнули, наконец, с облегчением.

Через месяц после смерти Галы, 20 июля 1982 года, король Испании Хуан Карлос удостоил Дали сразу двух наград: вручил ему Большой крест Карла III [552]552
  Карл III Испанский (1716—1788) – король из династии Бурбонов, представитель «просвещенного абсолютизма».


[Закрыть]
и пожаловал титул маркиза де Пуболь.

В надежде вернуть в Испанию как можно больше произведений Дали испанские власти развернули активную деятельность, стараясь не слишком ее афишировать, по поиску принадлежащего ему имущества, где бы оно ни находилось. Именно в результате предпринятых ими шагов в Нью-Йорке, на мебельном складе «Манхэттен сторидж дипозитори», там, где, по уверениям Галы, ничего не было, обнаружили 1211 картин, рисунков и гравюр Дали!

Вопрос о возвращении на родину художника ящиков с произведениями его искусства был решен на удивление быстро: 29 сентября самолет DC-8 доставил все это в Испанию.

Государственная машина работала на полную мощь. Эффективно. Внимательно.

После смерти Галы Дали переселился в замок Пуболь и жил там под присмотром двух сиделок. Он превратился в несчастного, больного старика, но продолжал понемногу рисовать, расположившись в столовой в кресле перед мольбертом, в то время как его любимая сиделка по имени Кармен Фабрегас что-нибудь читала ему вслух, а Исидор Беа как ни в чем не бывало готовил для него новые холсты.

Хотели ли они создать иллюзию нормальной жизни? Они вывозили Дали на прогулку в сад, но он быстро уставал: его раздражало яркое солнце.

Сиделки видели: ничто больше его не радует. Даже еда, от которой он стал отказываться. Его пытались кормить через зонд, но он выдергивал трубки.

Дали был отнюдь не легким пациентом. Он получал изуверское наслаждение, третируя свое окружение, впрочем как всегда. Одна лишь Кармен Фабрегас понимала его: Дали любил все делать по-своему и всем наперекор... Иными словами, если вам надо было, чтобы он вытянул руку, следовало попросить его, чтобы он согнул ее! И это соответствовало действительности: как он только не изощрялся, чтобы все делать наоборот, изводя сиделок, которые подолгу у него не задерживались. Некоторые и двух недель не выдерживали. Ведь когда Дали впадал в ярость, а случалось это из-за каждого пустяка, его приходилось привязывать к креслу: иначе он просто валился на пол.

Может быть, таким образом он проверял, насколько предано ему его окружение, насколько искренне оно борется за его выздоровление? Ведь сам он упрямо стремился к смерти.

К тому времени он превратился в настоящий мешок с костями, ему все труднее и труднее было сдерживать дрожь в правой руке и добиваться той четкости линий, которой отличались лучшие из его творений. Единственное, на что он теперь был способен, это ставить на холсте кляксы.

Он попросил Эльду Феррер, очередную свою сиделку, довести до сведения журналистов, что художник продолжает работать. Поначалу женщина не увидела в этой просьбе ничего противоестественного. Но вскоре изменила свое мнение, поскольку стала свидетельницей того, как в действительности работал художник: Дали «страстно желал» рисовать, но уже был не в состоянии просто держать кисть в руке, не то чтобы водить ею по холсту. По свидетельству все той же сиделки, Дали с трудом мог членораздельно выражать свои мысли, без конца хныкал, а порой рычал или выл, словно дикий зверь. Он страдал галлюцинациями, ему казалось, что он превратился в ракушку.

В моменты просветления или умиротворения его интересовали только труды Рене Тома, которые он просил почитать ему.

В апреле 1983 года Дали окончательно ставит точку на своей карьере художника. Последнее в списке его полотен: «Ласточкин хвост», работа, посвященная Рене Тому.

«Теперь я пишу лишь вещи, имеющие глубокий смысл», – заявил он.

Вскоре до него дойдет весть о смерти Бунюэля, друга его юности, с которым он не виделся много лет. Бунюэля, сказавшего о нем: «Он нагородил горы лжи, но при этом был совершенно не способен лгать».

В один из дней 1984 года Дали покидает Пуболь. Больше он туда никогда не вернется. Короткое замыкание в проводке звонка, за веревку которого он безостановочно дергал, чтобы привлечь к себе внимание сиделок, послужило причиной пожара.

«Я спал в своей комнате на первом этаже, когда услышал над головой шум и беготню, – рассказывает Робер Дешарн. – Я поднялся этажом выше и обнаружил сиделку Кармен Бар-рис и охранника, которые в этот момент входили в спальню Дали. Там ни зги не было видно, комната была полна дыма. Я вошел туда вслед за ними и попросил сиделку быстро принести мне мокрое полотенце. В этот момент языки пламени осветили комнату, и я увидел Дали, который лежал между стеной и кроватью, вытянувшись во весь рост на полу. Он был очень слаб, но находился в сознании и сообразил, что, дабы не задохнуться, ему нужно сползти с кровати на пол, туда, где еще оставалось немного воздуха, что он и проделал самостоятельно. Я схватил его как мешок и потащил к выходу, где мне пришел на помощь охранник. Мы уложили его на другую кровать. Его комната выгорела полностью».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю