Текст книги "Город на той стороне (СИ)"

Автор книги: Мирланда Найвель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

  Вот слепой темный дом, чьим саманным стенам требовалась побелка. Такие Рим в городе вообще никогда не видел.

  На всех домах лежала печать запустения. Даже у тех, в чьих окнах уцелели ставни и стёкла, не светился огонь, фасады облезли и требовали ремонта. Часть лишилась даже дверей. Из признаков жизни на этой странной улице был лишь Рим и горящие унылым белёсым цветом фонари. Эти фонари тоже был истранными, старыми, ржавыми, поломанными и самых разных форм. Не было даже ветра. Туман неподвижно висел над мостовой. Рим поднял воротник и снова вспомнил свой кинжал. Он оглянулся назад, в сторону, куда уехал чудовищный экипаж и его чудовищный водитель. Ни звука. Рим слышал только своё дыхание и шелест шагов.

  – Тиара хранит меня. Дочь огня разгонит тьму. Круг танца – круг жизни. Огонь Амазды хранит мою душу, и изгонит тьму Амана. Тьма не имеет власти надо мной, – дрожащим голосом прокричал он и осенил себя солнечным кругом. Римуш никогда не был поклонником Тиары. Солнечная танцовщица – это что-то про Элени, про их уточённость и чувственность, или про Альдари, их неистовость и летние засухи. Или вовсе что-то страстное и таинственное, как нагие полногрудые статуи из Пертежа. В Мейнде любили Анахиту, тихую и дающую жизнь. А Тиара... Теперь Рим в неё верил искренне и от всего сердца, ибо кто, как не она разгонит среди бела дня колдовской мрак.

  И Солнечная Танцовщица услышала его молитву.

  Туман, словно испугавшись, истял. Впереди показалась дорога и зарево ночного Мейнда. Он оглянулся. Позади него туман тоже стремительно пропадал. Рим увидел, что мостовая всего в трёх десятках шагов от него упирается в набережную и переходит в крутой горбатый мост. Наверху моста стоял экипаж. Рим не мог его разглядеть, но почему-то был уверен, что это именно тот, откуда он только что едва спасся.

  – Амазда хранит меня. Амазда защитит меня. Амазда ведёт меня, – громко прокричал Рим и пошел вперёд к зареву.

  Улица тянулась бесконечно долго. Рим шел по ровной мостовой и взывал к Амазде. Когда слова закончились, он принялся петь все гимны, какие помнил. Помнил он немного, и поэтому начал придумывать воззвания сам. Тиара, Элени, Тукас, Ашураш, всеблагая Анахито, Амазда, Великий Мудрый, всесоздатель, всемудрый, всеблагой, всепрекрасный, безгрешный, всемогущий, Законы Мира, в конце концов, бездушные, но неумолимые. А он песчинка, которой не должно быть здесь, а значит, Законы должны вернуть его туда, где ему быть положено.

  Между домами стали появляться пустые клочки земли. Иногда можно было разглядеть в темноте руины стен и обломки досок. А улица всё не заканчивалась.

  У него начали болеть ноги. Сколько ещё идти? Рим был готов поклясться, что он уже мог бы дойти до Серого Холма, если бы по-прежнему был в Мейнде. Как бы он хотел очутиться дома!

  Рим сделал шаг и увидел свой подъезд.

  Дом был точь-в-точь, как тот, где жил он. Вот короткий навес над дверью. Вот старые безыскусные изразцы на наличнике. Вот затёрная дверная ручка. Дверь старая, красивая, двустворчатая, с вырезанным на верхней секции лицом человека-змея. А ручка новая, некрасивая, дешевая. Вот стёртая ступень-порожек из белого камня, вот вбитая в неё приступка для срезки грязи с подошв. Вот крючок, чтобы было удобнее повесить зонт. Вот просевший тротуар, где после каждого дождя или тумана собирается лужа.

  Он был перед своим домом. Только дом этот был так же безжизненен и заброшен, как и вся улица.

  Входная дверь вздрогнула. Дом задрожал и загудел, как большой колокол. Рим отступил на шаг и попытался убежать, но смог только сделать два шага на онемевших от ужаса ногах. Дверь разлетелась щепками и изнутри, согнувшись в три погибели, вылез длинный, неестественно вытянутый тощий рыцарь в белом плаще с ржавым мечом. Его лицо было гневной маской с распахнутым в безмолвном крике ртом. Несмотря на гримасу и чёрные провалы глаз, Римуш узнал его. Кадм Арзум, его сосед.

  «Я вас ненавижу!» пронеслось над безмолвной улицей. Рыцарь закричал и замахнулся мечом. Рим в ужасе бросился прочь. Он бежал так быстро, как никогда в жизни. Он мчался по пустой улице, неловко подбрасывая колени, а его сердце бешено колотилось. Воздух в лёгких быстро закончился, и он задыхался, беззвучно вопя. Позади бушевала тварь, прикидывающаяся орденцем. Она вопила и ревела, размахивая своим мечом. Ржавое железо проносилось над головой Рима. Он чудом уворачивался и бежал. А улица всё не кончалась, и он пришел в отчаяние. Его нога подвернулась и он покатился по мостовой. Рядом звякнула сталь о камень. Он перевернулся на спину как раз для того, чтобы увидеть, как искаженное чудовище встало над ним и замахнулось мечом. Вдали раздалось карканье, и Рим заплакал от ужаса. Слёзы брызнули из глаз таким потоком, словно копились там годами. Они жгли щёки, мгновенно заполнили нос и рот. Он едва успел выдавить из себя имя Великого Мудрого. На молитву его уже не хватило. Только на страстное, на горящее желание вырываться из этого кошмара.

  Что-то схватило его за шиворот и протащило по мостовой. Тишина закончилась, и на уши Рима навалился оглушительный шум ночного Мейнда. Звенели колокольчики извозчиков, где-то цокали копыта. В глаза ударил яркий свет фонарей и витрин. Он с шумом вздохнул и схватился за впившийся в шею воротник.

  – Римуш, это вы? – Кто-то схватил его за плечо и потянул наверх. – Вы в порядке?

  Он с трудом, чуть не завалившись обратно, поднялся на ноги. Всё тело болело, а глаза резало светом. Он кое-как проморгался и сумел увидеть, что хозяйкой голоса была высокая молодая женщина в немного старомодном зимнем приталенном пальто и мяленькой шляпке-котелке. Аккуратно свёрнутые в кольца косы обрамляли простоватое, но симпатичное лицо.

  – Я... – Он где-то видел это лицо.

  – Шерал. Я сестра Дагура. Мы с вами виделись в школе.

  – Точно, вы сестра Дага. Простите, я забыл, я...

  – Вы в порядке? Вы не расшибли голову?

  – Нет, вроде нет... А что случилось?

  Шерал удивлённо уставилась на него в ответ.

  – Не знаю, я увидела, что вы валяетесь на мостовой и не можете встать. Я подумала, что вас избили. После всех этих событий с восстанием... я подумала, что каким-то молодчикам, которые слишком боятся настоящих кетеков, не понравилось ваше лицо.

  – А, нет. Просто... я последние дни слишком много работаю, наверное, устал и упал, – Римуш осознавал, какую чушь несёт, но не мог остановиться.

  – Вам бы к врачу, – покачала головой Шерал.

  Рим оглянулся. Он был в Мейнде, никаких сомнений. В самом настоящем Мейнде, где-то в районе Ратуши. Шерал подтвердила его догадки.

  – Я только с работы. Иду, и вижу, что вы лежите. Так рядом с Новым Двором! Тут рядом храм, может быть, зайдём туда?

  – Нет-нет, – Рим замотал головой. – Я вернусь домой и отосплюсь. Завтра у меня свободный день, не надо никуда спешить. А вы идите. Вы, наверное, тоже с работы...

  – Нет. Так дело не пойдёт. Я вас провожу домой, а вы пообещаете, что сходите к врачу и отдохнёте, – твёрдо сказала Шерал, и Рим смог отделаться от неё только когда трамвай подъехала к его дому.

  – Я скажу Дагуру, чтобы он за вами проследил, – пообещала напоследок Шерал. Риму пришлось ещё раз пообещать ей и отдых, и врача, и заботу о себе, и только после этого она отпустила его руку, и он спрыгнул на тротуар.

  В парадной было светло, сухо и тихо. Рим кое-как поднялся к себе. На последнем пролёте его обогнал Кадм Арзум. Рыцарь, прямой, как палка, в белом мундире, держал в руках бумажный пакет с покупками, а свободной рукой искал в кармане ключи. Рим невольно задумался, который час. Он открыл рот, чтобы спросить об этом соседа, но вместо этого зачем-то сказал.

  – Кадм, я не кетек. Мой дед им был, а я просто похож. Правда. Я всю жизнь прожил в Мейнде и никому не делал зла. Не надо меня ненавидеть. Пожалуйста!

  Орденец оглянулся на него. Он выглядел очень усталым, а под глазами появились тени.

  – К чему это вы?

  – Я знаю, что вы меня ненавидите. Вы... вы наверное потеряли во время войны и осады близкого человека? Или... Я... извините, несу чушь. Я не делал никому ничего плохого. А вы меня ненавидите. Мне тяжело с этим жить. Пожалуйста, поймите, я не делал вам ничего плохого, чтобы ваше братство меня ненавидело.

  – Моё братство? – Кадм словно с трудом осознал эту мысль. Потом подавил зевок и кивнул. – Дело не в братстве, Римуш. Откровенность за откровенность, хорошо? – Кадм достал ключи. – Братство тут ни причём. Они просто убили всю мою семью. Отца, мать, маленького брата. Так вот, мне плевать, кто твои предки и сколько они жили в Мейнде. Пока я не начал убивать тебе подобных на улицах – это моё дело и более никого не касается.

  Орденец с шумом выдохнул. Потом его лицо расслабилось и стало очень грустным.

  – Я не собираюсь доставлять тебе неприятностей, даю слово, Рим. Мой разум осознаёт, что я не прав, но сердце разуму не подчиняется. Но... мои мысли это мои мысли. Спокойной ночи.

  Кадм вошел в квартиру и закрыл дверь. Лязгнул внутренний замок. Рим медленно открыл свою дверь и зашел внутрь. Потом так же медленно дверь закрыл. Он прислушался к происходящему вокруг, но не услышал ничего, кроме звенящей тишины и далёкого звонка трамваев.

  5

  – Шерал сказала, что нашла тебя без сознания ночью на улице, – без предысторий объявил Дагур. Рим молча посмотрел на коллегу. Меркара, как всегда, был тут и крутился в новеньком кресле секретаря кафедры. Неугомонный пертежец, даже зимой, в пору вечных туманов и облаков, выглядел смуглым и отдохнувшим. Римуш иногда ему завидовал и подозревал, что в вечной бодрости коллеги замешано какое-то пертежское колдовство. Ну не зря же о них идёт такая молва.

  – Шерал преувеличила, – вздохнул Рим. – Я просто упал, правда. Но я очень благодарен ей за внимание.

  – Ну да, просто упал, – прищурился Дагур, и Рим почувствовал, как от этого взгляда у него волосы на затылке встали дыбом.

  Последние дни он стал слишком нервным и слишком уставал.

  Рим проспал до полудня, а на работу пришел уже ближе к закату. Можно было и не приходить, дел всё равно не было, но Рим собирался попросить Дагура сходить с ним к Секелю. Пусть при свете дня случившееся стало казаться нереальным, он был уверен, что не сходит с ума. Возможно, у него случились галлюцинации от усталости. В возможно, что его действительно намедни похитило одно чудовище, а второе пыталось убить. Римуш был уверен только в том, что у случившегося было рациональное объяснение и он был готов в него поверить, если его предоставят. Даже в то, где по Мейнду бегает жрица Хериша, которая должна съесть десять тысяч людей и пробудить своего бога к жизни. Или после этого посреди Мейнда появится его храм из переваренной плоти жертв. Или ещё что-нибудь, на что фантазии Римуша не хватало.

  – Твоя сестра – это такая долговязая в старом пальто? – оживился Меркара. – А познакомишь?

  – С тобой – нет, – отрезал Дагур. – Уж лучше с Макдарой или Имехиром!

  – А чего это так? – обиделся пертежец.

  – Ей во дворце ещё работать, – Дагур нахмурился. Меркара закатил глаза.

  – Похоже, в Мейнде можно прожить целую жизнь, но так и не стать своим.

  – Как только снимешь со своего лба табличку «я из страны колдунов», тогда сразу.

  – Ну да, разумеется.

  Римуш не стал их слушать. Он заварил себе крепкого чая и быстро просмотрел своё расписание на ближайшие дни. Если бы он знал, что всё так обернётся, то Ингу бы не ушел от него просто так, пожав плечами и заверив, что не видел Маха уже несколько дней. Рим пожевал губы. Он привык к тому, что княжич просто неспособен к тому, что называется «приличная» или хотя бы «пристойная» жизнь. Он смирился с любовниками и даже смирился с неприятным ощущением, что нужен Махушу только для учёбы и помощи с конспектами. Смирился с мерзким ощущением, что его поменяли на молодого и красивого юношу, а он дурак и готов жрать объедки с барского стола.

  Рим не любил своего студента Ингу Стакеша, не желал ему добра и понятия не имел, где его искать.

  Но Ингу нашелся сам. Молодой человек просочился в преподавательскую сразу после обеда. Рим, заполняющий журнал ведомостей и цедящий чай, даже не заметил, когда он вошел. А заметив, не поверил тому, что видит.

  – Добрый день, баха Римуш, – юноша очень неуверенно прошел к столу Рима. Всегда красивый и уверенный в себе Ингу выглядел неважно и страшно уставшим. Рим, возможно, даже не узнал бы его, встреться они на улице. – Маста Меркара прислал меня к вам.

  – Зачем?..

  – Сдать зачёт. Вы мне тогда так и не проставили из-за восстания...

  – Не не проставил, а ты не сдал, – поправил его Рим. Его сердце забилось чуть быстрее от осознания своей удачи и неприязни к этому человеку.

  – Разве? – не слишком убедительно удивился Ингу. Юноша выглядел неважно. На красивом румяном лице появились нездоровые пятна, а под глазами – тени, как будто он очень давно не высыпался.

  Уж не связан ли он с пропажей Махуша? Рим вспомнил про людоедство последователей Хериша, про записки княжича, про пропажу его сестры и королевского мыслеплёта. Он столько всего видел за эти дни! А теперь ещё и увидел живого людоеда. Сможет ли он отбиться, если Ингу бросится?

  – Нет, у тебя нет зачёта. Его надо сдать, это раз.

  – А может быть...

  – Нет, – Римуш прищурился. Ингу он запомнил не таким. Тот юнец был напористым, держался уверенно, но, Рим был вынужден признать, без лишней наглости.

  – Маста, я буду вынужден уехать на каникулы...

  – Ингу, при всем моём хорошем отношении к тебе – нет. Есть правила, и они для всех.

  – Хорошо, – неожиданно просто согласился юноша. – Когда я смогу сдать его?

  – Да хоть сейчас. У меня есть ещё полчаса.

  – Нет, простите, маста, сейчас я не могу.

  – Почему?

  – Я плохо готов.

  – Ты прилежно ходил на занятия весь семестр, ты хороший студент. Попробуй, возможно, и не придётся ждать.

  – Нет, простите, я всё же в другой раз, – парень отпрянул от его стола. Рим понял, что чем-то смертельно напуган. Разумеется, причина страха была не в нём. Кто он такой? Простой преподаватель, даже не самый уважаемый или заслуженный, и уж точно не самый грозный и въедливый.

  Чего мог бояться молодой красивый юноша, мейндец, из хорошей семьи, с любовником-аристократом? Чего мог бояться людоед в Мейнде?

  – Постой, – велел Рим.

  – Я тороплюсь, извините, мне ещё...

  – Из тех, кто ходил на ваши собрания, пропали уже двое, – негромко сказал Римуш, оглянувшись на секретарский стул. Меркара куда-то ушел, и он надеялся, что вернётся не скоро. – Махуш, Китан. Возможно, сестра Махуша. Не слишком много трупов, пусть и для нового учителя? Сколько вы уже едите людей? Полгода?

  Рим постарался, чтобы его голос звучал спокойно и уверенно, как будто он всё знает. Он слышал свой голос, и скажи ему кто такие слова, он бы не поверил. Римуш сам был напуган и замучен, но Ингу хватило. Юноша затрясся, как лист на ветру, а лицо болезненно исказилось.

  – Вам Махуш рассказал?!

  – Да.

  – Врёте, – взгляд Ингу стал безумным. Он сжал пальцами свою сумку и неожиданно зло прорычал, – Не рассказывал! Иначе бы вы этого не сказали! Ты бы знал, что об этом надо молчать! Ты...

  – Прекрати кричать, а то сейчас весь этаж сбежится послушать подробности, – оборвал его Римуш. Осознание, что парню в разы страшнее, чем ему сейчас, помогло удержать спокойное лицо и ровный голос. – Сядь. Нам надо поговорить.

  Римуш прошел к двери и закрыл её, оставив ключ в скважине. Кто-нибудь, у кого в кармане заваляется простая шпилька для волос, или волшебник, легко отопрёт замок, но Рим успеют услышать звук и не сболтнуть лишнего. Он вернулся за свой стол с кувшином воды.

  – Выпей воды, на тебе нет лица. Хочешь есть?

  – Не надо, – Ингу кое-как сел на свободный стул и ссутулился. – Что вам надо?

  – Узнать, что случилось с Махушем. Он пропал.

  – Да, я знаю. И князь дан Ракеш тоже. Ну, знает. Он его ищет и никак не найдёт.

  – Тебя... допрашивали?

  – Нет. – Глаза у Ингу стали как два золотых лотоса. – Они за мной не пришли. Они пришли за Ландой, но меня не тронули.

  – Ланда ещё кто такая?

  – Вы не знаете? Мах ушел к ней...

  – Если бы я следил за всеми, с кем он трахается, я бы сошел с ума от подсчётов, – в глубине души Рима шевельнулся гнев. Мерзкий, проклятый блудливый щенок, недостойный, чтобы за него волновалась хотя бы одна живая душа.

  – Её допрашивали, но она не из наших. А наших я не знаю, пока не трогают.

  – Ещё бы. Всего двое пропали.

  – Это не дан Ракеш. Если бы о нас узнали люди королевы, нас бы уже всех похватали, – Ингу снова взял кружку в руки. – Нет. Это кто-то другой. Кто-то хуже.

  – Кто может быть хуже вас?

  Ингу прищурился.

  – Махуш вам мало рассказывал.

  – Это точно. Может быть, всё-таки бутерброд? Ты выглядишь ужасно.

  – Я в порядке, насколько это возможно в моём положении, – тихо сказала Ингу. Из него вырвался нервный смешок. – Если выживу, отъемся. Вы не правы, не двое попали. Ещё трое не выходят на связь после нового года. Если бы это были люди королевы, взяли бы всех, да ей сейчас точно нет до нас дела. Это кто-то другой.

  Рим не стал спорить.

  – Ингу, они не могли пропасть из-за... других членов вашего культа?

  Юноша помотал головой.

  – Нет, это исключено. И Учитель говорит, что это другое. Она велела нам прекратить собрания и ждать её знака, и что она сама разберётся с происходящем.

  – А ты пришел на зачёты.

  Юноша засмеялся, потом грустно покачал головой.

  – Если меня отчислят, то уже не восстановят. У меня нет отца-князя, а у моей семьи – денег, чтобы оплатить образование. Мне и так повезло, что я выиграл королевскую стипендию и обучение.

  Это уж точно.

  – Я поставлю тебе зачёт. Но попрошу в обмен рассказать об этом Учителе. Или Учительнице, Кормилице, как вы там её называете, – Рим тотчас же пожалел о сказанном. Ингу вскочила на ноги и затравленно оглянулся.

  – Нет!

  – Я никому не расскажу!

  – Не смейте просить об этом! Это не вашего ума дело! – юноша бросился к двери.

  – Я донесу на ваш кружок! – чуть громче, чем хотел, крикнул Рим. Ингу, уже пытающийся открыть замок, замер и оглянулся. На его лице была такая невообразимая мука, что на долю мгновения Римушу стало стыдно за себя. Но он справился с мимолётной слабостью.

  – Я донесу на ваш кружок поклонников Хериша, и будете уже королевским следователям объяснять, как именно и в каких позах вы трахались в его славу и кого именно сожрали! Вас утопят в Большом Канале или зальют известью в шахтах Норнала... Ингу, прекрати дурить! Сядь на место немедленно!

  Юноша несколько бесконечно длинных секунд колебался. Потом медленно опустил руки и на дрожащих ногах вернулся к столу Рима.

  – Я ищу Махуша, и я хочу разобраться, что произошло. Всё. Расскажешь мне, что это за учитель и пойдёшь. Я никому ничего не расскажу, и даже не буду брать с тебя клятву остановиться, – Рим сглотнул. Он подумал, что вот этот тощий задёрганный и насмерть перепуганный мальчик перед ним съел человека. Убил и съел. И он такой не один, их несколько. Они сели в кружок и сожрали живого человека, из плоти и крови. Перед этим убив. Вряд ли они озаботились похищением трупа из морга медицинской школы. Рим вздохнул и попытался улыбнуться и не думать о том, сколько ещё кровожадных мерзких тварей каждый день здороваются с ним, пытаются выклянчить поблажку или просто проходят мимо на улицах.

  Ингу молчал.

  – Ты сказал, что это «она», – Рим решил, что ему нужно направление для разговора.

  – Ну да, она. А Махуш вам не рассказывал?

  – Он старался не говорить слишком много. Если бы я знал всё, то я бы не расспрашивал тебя сейчас.

  Ингу кивнул. Потом сел на стул и выпрямился.

  – Хорошо, я вам кое-что расскажу. Только не спрашивайте слишком многое, умоляю! Нас было... где-то дюжина. Не знаю, кто всё начал. Мы встречались, и это была игра. Что-то вроде круга любви. Вы ведь понимаете, о чём я?

  – Понимаю. Продолжай.

  – У нас был круг любви. Меня туда привёл Мах. Это было весело, и совершенно безобидно. А Кормилица... Это она. Она пришла прошлой весной. Я не знаю, откуда она взялась и кто её привёл. По-моему Тивлий. Или нет. Он наш бывший наставник. Честно говоря, не знаю. Я не следил за этим. Она приходила два раза, и всё было по-прежнему. А на третий она выпустила из Тивлия всю кровь и предложила нам её выпить, чтобы... познать Хериша.

  – Вы выпили?

  Парень как-то сжался.

  – Да. И... и больше. Она его разделала, а мы съели. Я не знаю, почему. Может быть, она нас околдовала. Я подумал, что она подмешала что-то в благовония, потом вспомнил, что их готовил Тивлий, но...

  – Он её привёл.

  – Ага. Я помню только вкус мяса. Знаете, какой на вкус человек? Как дерьмо. Всё дело в благовониях, да. Мы были как во сне и не могли сопротивляться её словам. Она... она вся такая маленькая, но у неё огромные глаза и рот. Один раз увидишь – никогда не забудешь. Мне казалось, она может откусить мне голову. Я... я плохо помню, что тогда с-случилось. Мы разошлись... и... в общем, я не хотел туда возвращаться, но она сказала, что... что расскажет всё, и я...

  – Понятно, – Римуш не хотел слушать дальше. Никаких подробностей. Ингу смотрел на него круглыми безумными глазами, и Рим подумал, что спроси он, как именно они разделывали человеческие тела и как обгладывали кости, мальчишка расскажет. – Как звали эту женщину?

  – Я не знаю. Она не назвалась, а никто не спрашивал. Мы называли её Учительницей.

  – Или Кормилицей. Потому что она вас кормила, да?

  – Да.

  – Понятно. Ты знаешь, где она или как её найти?

  – Нет! – Ингу затряс головой. Рим налил ему ещё воды, и парень залпом её выпил, капая на шею и грудь. – У нас было место сбора, но сейчас там ничего нет, а она запретила нам там появляться. Она сама нас находит и всё сообщает.

  – Когда она последний раз выходила на связь? – тихо спросил Рим.

  – Давно. Я уехал из общежития и спрятался у друга. Никто не знает об этом месте и не найдёт. Оно, – парень понизил голос. – Под защитой богов! Я... в общем, я подумал, что ничего страшного не будет, если я приду в школу, и... Не говорите ей пожалуйста, что я вам это всё рассказал!

  – Клянусь, не скажу, – легко согласился Рим. – Спасибо, что рассказал, Ин. Давай, я тебе зачёт поставлю. Ты мне очень помог.

  Рим лукавил. Что делать с новым знанием он не имел ни малейшего понятия. Что ему делать? И та девчонка, которая искала Махуша вместе с ним? Единственной его мыслью было, что рыженькая девочка, которая тоже искала Ингу, была дочерью библиотекаря Секеля. Но зачем рыженькой школьнице какой-то студент, пусть и культист Хериша? Секель же не мог сойти с ума и посвятить совсем юную дочь в такие ужасы. Он, конечно, сам людоед, пусть и вынужденный... Римуш одёрнул себя. Право покинутых не имеет ничего общего с тем, во что впутался Махуш. Покинутые пытаются выжить, а эти ужасные поклонники Хериша – лишь тешат своё удовольствие. Разница слишком велика.

  Рим ненавидел Махуша за то, что тот впутался в эту грязь, и Меру за то, что прислала ему книжки брата, Дагура, который предложил помощь Секеля, и самого библиотекаря, что с бесчеловечной жестокостью и прямотой перевёл шифр Махуша и открыл эту ужасную правду.

  Так не могло быть. И всё же так было. При свете дня насмерть перепуганный юноша подтвердил все ужасные выводы господина Секеля.

  Рим не поехал к Секелю, а взялся подменить Макдару на экзамене. Пертежец мог бы принять и сам, но ему было лень, и он предложил Риму отработать свою замену.

  Экзамен Рим принимал спустя рукава. У него не было сил сосредоточиться на предмете, и студенты немедленно этим воспользовались. Римуш щедро раздавал хорошие оценки, пару раз отказал ставить отлично особо наглым, и один раз отправил на пересдачу особо неподготовленного.

  Из школы он вышел абсолютно выжатый и уставший. Домой Риму не хотелось. Он вообще плохо понимал, что ему следует делать. Его мир внезапно пришел в движение и требовал действий. Вот только что он мог сделать, не рискуя своей шкурой и жизнью? Ровным счётом ничего. Он не был героем, и ему оставалось только по-прежнему есть, пить, спать, ходить на работу и ездить к сестре на праздники, смирившись с тем, что его собственные студенты замешаны в ужасном культе людоедов, что эти люди живут с ним в одном городе, ходят по одним улицам, ходят к нему на пары и смотрят в глаза. Что его Махуш был таким же, приходил к нему домой, обнимал, дышал, спал в его кровати, ел его еду.

  Римуш вспомнил, как Мах приносил с собой ужин, котлеты, мясные рулеты, лапшу или мясо под соусом с общественной кухни, и его стошнило. Римуш едва успел добежать до края тротуара и наклонить голову. Прохожие шли мимо. Один сердобольный мужчина предложил ему платок. Римуш поблагодарил и пробормотал оправдания про отравления.

  Рим постоял, приходя в себя и дыша ртом. Рядом с ним медленно остановился экипаж городского извоза с затенёнными окнами. Одно из окошек опустилось, и оттуда высунулось лицо Ингу Стакеша.

  – Маста Римуш, – тихо сказал юноша. Риму пришлось приблизиться к машине, чтобы расслышать своего студента в городском шуме. – Вы в порядке?

  – Чем-то отравился.

  – Маста Римуш, пожалуйста, забудьте про всё, что я вам говорил. Умоляю! Вы ничего не сможете сделать, не поможете бедняге Маху, а навредите себе. И спасибо за зачёт.

  – Эм, – Римуш не знал, что и сказать. – Не за что.

  Юноша улыбнулся и отодвинулся от окна. Взгляд Рима скользнул внутрь экипажа, и наткнулся на горящий жёлтый глаз. Извозчик в старомодной железной шапке с серым пером сидел, чуть повернувшись к пассажиру, и следил за ними. Тень падала на его лицо, но Римуш его узнал. Его сковал безумный страх.

  Ингу что-то сказал, наверное, прощался, и экипаж тронулся. Медленно проплыл мимо. Римуш не мог пошевелиться, и ему стоило огромного труда повернуть голову вслед. Чёрная машина медленно ехала вперёд, потом на перекрёстке повернула, и на мгновение скрылась за вагоном трамвая. Когда тот проехал, извозчик пропал.

  Рим, спотыкаясь и вздрагивая, кинулся к ближайшей остановке.

  Ближе к дому Римуш наконец-то успокоился и начал рассуждать. Ингу ехал в экипаже, это логично. Он опасается чего-то, и не хотел ехать на транспорте с людьми. Хотя лично Рим считал, что украсть человека в людном месте в разы сложнее, чем в безлюдном, пусть. Что за рулём сидит птицеголовое чудовище, Риму показалось. Водитель был самым обычным, с человеческим лицом и руками на рулевом колесе. А что до железной шапки, то многие извозчики по старой памяти носят их в новых самоходных машинах, в которых ещё проще оглушить и ограбить водителя водителя: пассажир-то сидит буквально за спиной. Стенки между передними и задними сидениями стали ставить совсем недавно.

  Значит, Рим просто зря перепугался. Возможно, у него нервное истощение, он не может смириться с тем, что Махуша уб... Он затряс головой. Махуш не убит. Он...

  Рим перестал об этом думать. Реальность складывалась в слишком жуткую картину.

  Вместо этого он зашел на общественную кухню, купил себе ужин и бутылку молока на завтрак.

  Около подъезда его встретила маленькая рыжая женщина. Кудряшки пылающим орелом окружали лицо сердечком с большими желтоватыми глазами и широким ртом. На вид девочке было не больше шестнадцати, вчерашняя школьница. Она не была красавицей, но, как и дочка библиотекаря Секеля, притягивала взгляд своей неправильностью. Вот только Меда была приятна глазу, а с этой было что-то не то. Римушу не нравились ни круглые глаза, ни широкий безгубый рот. Девушка выглядела эффектно издали и пугающе вблизи. Рим так и ждал, когда она раскроет свой широкий рот, а там будет много-много зубов, как в сказке про канальную кикимору.

  – Добрый день! – заговорила незнакомка. Зубов во её рту оказалось ровно столько, сколько положено иметь человеку. – Вы – Римуш?

  – Да, – ему не понравилось, что она обратилась к нему сразу по имени.

  – Я бы хотела с вами поговорить.

  – Мы знакомы? – Римуш бочком протиснулся в открытую дверь парадной. Кто-то снова поленился держать её, пока заносит тяжелое, и подпёр дверь куском кирпича, а Ларма ещё не пустилась в вечерний обход хозяйства.

  – Я хочу поговорить об одном вашем студенте.

  – Нет, – Рим пригляделся к её лицу, и понял, что перед ним далеко не девочка. Неровный свет уличного освещения скрывал серые тени под глазами и нарисованный румянец. – Все вопросы решаются только через деканат! Вы с ума посходили! Караулите уже под дверью!

  Он вырвал рукав из её рук и сделала шаг назад. Против ожиданий, женщина осталась на месте.

  – Можно мне войти?

  – Простите, что? – Рим решил, что она шутит.

  – Разрешите мне войти?

  – Что за глупый вопрос? – ему стало не по себе от необъяснимой тревоги.

  – Простая вежливость, Римуш. Это же ваш дом. Можно войти? – девушка улыбнулась. Она наверняка попыталась сделать это дружелюбно, но вышло зловеще. На мгновение Рим увидел в бледной щели её рта два ряда острых крепких зубов, которыми удобно рвать плоть.

  Огромные глаза и рот, которым можно откусить голову. Один раз увидишь – никогда не забудешь.

  – Нет. Не подходи, – Риму очень хотелось посмотреть, нет ли поблизости птицеголового извозчика в старом шлеме, но страх не дал. Он отшатнулся от двери и побежал вверх по лестнице. Сердце бешено колотилось. Трясущимися руками он достал ключи и услышал, как кто-то входит в парадную. До него донёслось усталое «Да, разумеется, проходите, что за глупый вопрос?»

  Рим ввалился в квартиру и закрыл дверь на все замки. Он привалился к ней спиной и зажал руками уши.

  В дверь постучались.

  – Нельзя войти! Исчезни!

  Стук на мгновение прекратился, потом раздался чуть надреснутый голос рыженькой пожирательницы плоти.

  – Римуш, я хочу с тобой поговорить. Я не причиню тебе зла! Только скажи, куда делся Ингу?

  Рим на четвереньках отполз от двери. Голос пожирательницы стал чуть тише.

  – Он ушел к тебе сегодня, Римуш. Куда он делся, ты не знаешь?

  – Не знаю! – он с трудом встал на ноги. – Уходи! Амазда хранит меня!

  – Он забыл этот мир, – донёсся тихий шопот. Он звучал, казалось, отовсюду, – Римуш, скажи мне, и я уйду. Я дам тебе, что захочешь. Ты не представляешь, сколько всего я могу. Хочешь золота?

  – Ты не можешь войти, – догадался Рим. – Ты вообще не человек, ты тварь Амана!

  – Римуш, пожалуйста. Я беспокоюсь за Ингу. Кто-то их убивает. Кто-то, кто куда хуже меня!

  Рим не стал слушать. Он достал из аптечки два ватных тампона и заткнул уши. Немного помогло. Потом он сел и поужинал, делая вид, что слышит шепота и слёзных просьб. Потом по лестнице прошаркала Ларма, зачем-то потрясла его дверь и поздоровалась с вернувшимся домой рыцарем Кадмом Анзумом. После всё стихло.