Текст книги "Город на той стороне (СИ)"

Автор книги: Мирланда Найвель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

  Пролог

  Он – из князей Ракеш.

  В детстве Махуш слышал эти слова чаще, чем своё имя.

  Он – из князей Ракеш, древнейшего дома Мейнда, древнее этих выскочек на Лотосовом троне, древнее госпожи Калибан, стен Башни Ангелов и всего мира. Его отец – князь дан Ракеш, По воле князя дан Ракеш его сын был хорошо одет, образован и имел блестящее будущее.

  Всё в жизни Махуша подчинялось воле его отца. Князь Ракеш имел своё мнение о том, как правильно жить, и не жалел денег на исполнение своих слов. В обмен он требовал полного подчинения. Иди туда, иди сюда, делай то, говори что я сказал. Если не хочешь, то двери открыты. Его сестра выбрала открытые двери, и Махуш не мог сказать, что Мера счастлива. Да, сестра жила, не умерла от голода, что-то делала и как-то зарабатывала себе на жизнь. Но... его стипендии за отличную учёбу, даже если он сумеет её сохранить, едва хватит на оплату скромного жилья. Иногда Махуш задумывался, что бы было, если бы он наконец-то собрался с волей, как Мера, и послал отца в задницу дэвам и ушел.

  Он бы был свободен.

  Никаких глупых приказов отца, никаких нотаций, никакой необходимости ломать себя, только чистая нехватка денег и бесконечное выживание. Махуш видел, как живёт Рим, и не хотел существовать так же. Рим, конечно, молодец, но его жизнь была бесконечными боязливыми перебежками из дома в Университет, из Университета в дешевую столовую, а из столовой – домой. Махуш не мог осуждать друга. Но и не мог так жить.

  Всё-таки, отец не вечен. Он не молод, у него десятки дурных привычек и десятки болезней. К тому же он в фаворе у королевы, а уж Добрая Королева Эллин знает, как прерывать жизни тех, кто разочаровал или надоел ей.

  Это будет не первое падение князя дан Ракеш, бабка тоже плохо закончила. В их роду князья вообще плохо заканчивали, а значит, у отца нет ни одной причины нарушать семейную традицию. А пока он жив, Махуш подождёт, тихо ненавидя отца.

  Он осознавал, что это путь в никуда. Его ярость и раздражение копилось внутри. Ему хотелось бунтовать, но бунтовать было нельзя. Кипящее раздражение привело его сначала в кровать к Риму, потом увело из неё и протащило по дюжине других кроватей, вернуло к Риму, рассорило с сестрой, вернуло к сестре, привело к эленийским галлюциногенам и привело в небольшой частный дом в старом районе торговцев Шелка, в переулке с узким каналом-канавкой посреди мостовой.

  Тайный культ, что гнездился в доме считался старой глупой сказкой, но вряд ли городские власти обрадуются, узнав, что он, против общего мнения, всё ещё жив и привлекает в свои ряды всё новых членов. И что он даёт своим верным последователям силы. Иногда Махуш задумывался, а не дал ли ему его бох сил, чтобы расправиться с отцом? В конце концов, разве то, что Кормилица встретилась ему на пути не знак, что бог хочет ему помочь?

  Нет, Махуш не чувствовал в себе сил. И ждал. 3

  Отец, разумеется, был не в курсе его маленькой тайны. Зачем ему что-то знать.

  Выйдя из дома, Махуш подождал, пока Ингу скроется за углом дома, и поплёлся ловить извозчика. Хотя он жил всего в трёх кварталах отсюда, он не хотел идти сам. Был конец недели, и дома его наверняка ждёт Мера. Добрая заботливая Мера, которая будет кричать, требовать и пытаться воззвать к его разуму. Махуш не был готов ко встрече с сестрой и склонялся к мысли заночевать у Рима.

  ...Рим такого тоже не заслужил. Он добрый, но слишком благопристойный. Он однажды всё узнает и не переживёт ужаса. Тогда Махушу останется только убить себя, потому что так Мера и Рим делят его пополам, а стать целиком проблемой сестры он не сможет. Мера такого не заслужила.

  В кадилах была какая-то наркота, Махуш не сомневался, иначе бы ему не было так хреново. Она всегда что-то подмешивала, и в первый раз тоже подмешала, иначе бы всё пошло по-другому.

  Махуш иногда задумывался, а почему бы ему не уйти? Вернуться к свету, остепениться, затихнуть... Потом наступала ночь, и он вспоминал Кормилицу, улыбки, тепло от их братства, и тащился на сходку.

  Нет, он не мог всё это бросить. Только не так и только не теперь.

  Махуш опёрся о фонарный столб и оглянулся. Улица выглядела отвратительно яркой. Прохожие шли мимо и брезгливо отшатывались. Для вылазок в дом в переулке Махуш одевается неброско, иногда мелким клерком, иногда студентом. Его принадлежность к культу обернётся проблемами для него самого и всех близких. И если бы это утопило только его отца, Махуш бы сам сдался охранению.

  ...если всё раскроется до того, как обряд закончится и учителя вынесут из дома остатки трапезы и раскидают их по каналам, будет совсем плохо. Мера не заслужила такого, только не сестрёнка.

  Махуш оглянулся, увидел медленно катящийся вдоль обочины автомобиль и вывалился ему навстречу. Извозчик остановился прямо перед Махушем. Машина как машина, такие начали ездить пять лет назад по городу вместо привычных конных извозчиков. Говорили, что ещё безумный принц затеял такую замену, когда горы лошадиного навоза около плотин стали похожи на терриконы шахт Норнала.

  Извозчик как извозчик. Только окна затемнены сильнее обычного, или просто у него в глазах всё плывёт? Махуш на нетвёрдых ногах обошел открывшуюся дверцу, вцепился в диван для пассажиров, подтянулся и втащил своё тело внутрь. Водитель молча смотрел, но даже не попытался помочь.

  – Уверены, что вам сюда, баха? – вежливо спросил он.

  – Разумеется, уверен! – фыркнул Махуш, водрузив своё тело на диван. – Стал бы я иначе сюда лезть! Поехали!

  Внутри машины щелкнуло, под капотом зажегся едва заметный голубой огонь. Ещё раз стукнула передача, и автомобиль тихо тронулся с места. Махуш развалился на диване и запрокинул голову. Мимо поплыли окна и фонари освещения. Его мутило, как всегда после трапезы. От движения экипажа желудок пришел в пляс, и Махушу потребовалось какое-то время, чтобы удержать его на месте и не обблевать салон. Он не был уверен, что не проглотил ничего такого, что извозчик при уборке не опознает.

  Кормилица, подавая им пример, иногда откусывала просто чудовищные куски. У неё рот был как у змери. Махуш иногда думал, что она может проглотить человека целиком, такой огромный у неё был рот. Вот уж кому точно надо хорошенько посидеть после трапезы, чтобы не сблевануть лишнего.

  Когда Махуш наконец-то справился с бунтующим нутром, он шумно вздохнул и выдохнул, и наконец-то смог обратить внимание, где находится.

  – А куда мы едем? – спросил он.

  – Домой, баха, – прокаркал извозчик. Махуш только теперь заметил, что на голове мужчины нахлобучена глупая железная шапка с пышным пером. Ему это показалось очень смешным, и княжич фыркнул.

  – А ты знаешь, где я живу?

  – Знаю, баха. Я всё знаю.

  – Ну давай, – Махуш ещё раз хихикнул и откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Автомобиль неторопливо катился. Махуш поглядывал сквозь веки на проплывающие мимо тёмные дома. Странно. Вроде не должно быть так поздно, чтобы все окна погасли. Или, может быть, случилась какая-то авария на станциях? Так уличные фонари горят...

  Автомобиль медленно выкатился на совершенно тёмную набережную с горбатым мостом, подсвеченным двумя фонарями. Махуш прислонился к стеклу и смотрел наружу. Мост выглядел необычно, очень круто для городских мостов. Канал под мостом был чёрный, как смоль, а дома на той стороне лежали во мраке.

  – Электричество, что ли, отключили?

  – Да, баха. Едем на ту сторону?

  – Глупый вопрос, разумеется, едем! – Махуш захотел ударить этого идиота на переднем сидении. Вот нахрена такого тупого взяли в извозчики? Наверняка не мендлеец, а какая-нибудь норнальская шваль, вырвавшаяся с рудников. Махуш фыркнул. Автомобиль снова пришел в движение и неторопливо переехал вперёд. Подъём на мост вдавил Махуша в спинку дивана, а съеденное заплясало в желудке. Ему стало ужасно душно. Юноша открыл оконце и высунулся наружу.

  Ночной воздух принёс ему немного облегчения. Махуш даже сумел оглянуться. Пейзаж как пейзаж. Канал внизу был совершенно чёрным, только лёгкая серебристая рябь выдавала, что внизу есть какая-то жидкость. Рябь была редкая, жирная, Махушу показалось, что под ним течёт река сладкой патоки. Эта мысль его развеселила.

  Внезапно блики сложились в бесполую маску. Безглазое лицо болезненно исказилось. Махуш вздрогнул, и ноздри уловили ужасный сладкий смрад. Вода под мостом взбурлила, и сотни ужасных лиц уставились на него. Юноша вскрикнул и отшатнулся обратно в салон.

  Автомобиль резво скатился с горбатого моста и покатился по едва освещённым улицам. Ужасная вонь прошла, хотя воздух стал холодным и каким-то неприятным. Махуш снова высунулся в окно, высморкался на дорогу, и откинулся назад. Юноша глубоко вздохнул носом.

  Автомобиль неторопливо проехал мимо дома с пустыми чёрными окнами и выехал на освещённую всего парой фонарей площадь. На ней не было ни души. Махуш попытался вспомнить маршрут до дома от театра, но не смог. Горбатого моста на нём точно не было. Да и вообще, он жил буквально в трёх кварталах от него! До дома пять минут неторопливой езды!

  Или они едут к Риму?

  Наверное, к Риму, он обещал ему приехать.

  ... а откуда мужик за рулём знает адрес?..

  Автомобиль повернул, и Махуш с изумлением увидел посреди площади огромную, теряющуюся во мраке фигуру. То, что выхватывало неясным светом, выглядело переплетением серых каменных тел, конечностей и торсов. Посреди этого возвышался центральный многорукий торс, увенчанный лысой головой с глубоко посаженными глазами. Махуш не видел головы истукана, но его воображение живо дорисовало всё необходимо.

  Хериш, бог плоти, его бог, взирал на него из тьмы.

  – Куда ты меня привёз? – Махуш отпрянул от окна и схватился за плечо водителя. Тот оглянулся и мигнул желтым глазом.

  Махуш не увидел его лица, зато ясно увидел держащие руль трёхпалые птичьи лапы.

  – Тебе здесь понравится, – пообещал водитель.

  1

  Махуш не пришел ни на зачёт, ни вечером к нему домой. Рим ждал его до полуночи, после чего пришел в бешенство и долго не мог уснуть.

  Махуш не пришел.

  Опять.

  Рим знал, что случится дальше. Через два или три дня Мах появится, пьяный, избитый, весёлый или грустный, но неизменно уверенный, что в этой маленькой квартире на улице Фонарщиков его примут. Рим ненавидел себя за то, что так оно всё и будет. Чтобы этот избалованный бессовестный говнюк не вытворял, Риму никогда не хватит духа указать ему на дверь и велеть забыть дорогу в свой дом. Он будет злиться, будет орать, но пустит в квартиру, поделится обедом и будет молча слушать новую историю о приключениях княжича, засунув глубоко себе в задницу и язык, и обиды, и гордость. Рим ненавидел себя за это, но не мог ничего поделать.

  Лишь прошлой зимой один раз за долгие годы его ярость взяла верх, и он высказал княжичу всё, что накопилось на душе. Тогда Махуш на последние деньги купил билет и уехал в Элени. Деньги и алкоголь у него вскоре закончились, и Махуш месяц провёл на самом настоящем дне. Его нашли люди его отца, отмыли и вернули в Мейнд. Когда Махуш вырвался от отца и пришел к Риму, он, ничуть не смущаясь, рассказал, как именно он выживал в тот месяц, в каких клоаках побывал, как торговал своим телом и в какой ярости от этого факта был отец. Тогда Рим в первый и последний раз не выдержал. По-настоящему не выдержал.

  Он орал так, что посадил голос. Он матерился, он призывал проклятия всех богов, он высказал Махушу всё: какой он самовлюблённый мудак, насколько он грязен, насколько мерзок, насколько пал и насколько он нагл и бессовестен, если имеет смелость рассказывать ему такое. Вспомнил все бессонные ночи, все неприятности, чёртову срамную болезнь, принесённую этим ублюдком. Рим вытолкал Махуша за дверь и запретил даже приближаться к своему дому. Через неделю он остыл, но в прежнее русло их отношения уже не вернулись. Что-то неумолимо изменилось. Махуш стал спокойней и обязательней. Пусть Рим и подозревал, что княжич просто не рассказывает, как раньше, всего, но молчал. Лучше уж так, чем никак.

  Римуш не пришел. Злость на него прошла меньше, чем за сутки, и пришло беспокойство. Дома Махуша не было. Даже Ингу, последний близкий... знакомец Махуша, не смог ничего внятно ответить. Была ещё сестра Махуша, Мера, но Рим понятия не имел, где её искать, и даже не знал, как она выглядит и чем зарабатывает на жизнь после того, как отец выгнал её из дома. Махуш время от времени обещал их познакомить, но либо забывал, либо что-то срывалось.

  Махуш пропал. Рим волновался за него, но что он мог поделать? Если другу грозит опасность, то его наверняка ищет отец. Если Махуш расстроил князя Дана Ракеш, то Рим ничем не сможет ему помочь. Что он против друга королевы? Рим решил ещё раз расспросить коллоквиум друга, когда те следующим утром явятся к нему на зачёт.

  Уже после обеда стало понятно, что никаких коллоквиумов, зачётов и экзаменов на следующий день не будет. И через день тоже.

  Рим принимал зачёты у группы вечерних слушателей, когда город осветила вспышка ярче Извечного огня. От парящего над крышами королевского дворца отделились несколько голубых стрел пробоя и ударили в небесный свод.

  Он и его студенты несколько минут молча толпились у окна и с ужасом и восхищением смотрели на угасающие молнии и разгорающийся на медленно поворачивающейся к городу Скале пожар. Парящий над городом королевский дворец дрейфовал к озёрам. На фоне угасающего зимнего неба резко выделились торчащие обломки направляющих дворцового подъёмника, соединяющего Скалу с землёй.

  – Полагаю, зачёт окончен, – объявил Рим, когда между Старым и Новыми дворцами вспыхнул ещё один взрыв. Его ученики похватали вещи и кинулись к дверям. Рим без сомнения последовал бы их примеру, но у него на руках остались зачётные листы, журнал и ключи от преподавательской комнаты. Пока он возился, чертыхаясь и проклиная коллег, оказавшихся не столь порядочными и более сообразительными, в городе начался настоящий хаос. В городе погасло освещение, телефон умолк, а на вокзале взорвался локомотив. Небо разрезала новая синяя ветвь – под истошный вопль чудом работающего радио. В синих отбесках Рим разглядел людей с оружием и поваленный трамвай. Выйти наружу он так и не рискнул.

  Короли Мейнда часто оставляли трон не по своей воле. Нынешняя королева Эллин взошла на трон в шестнадцать лет, свергнув брат, и с тех пор уже четырнадцать лет ничего не менялось. Королеву прозвали Доброй за привычку не вмешиваться в дела тех, кто живёт на земле. Рим предпочитал схемы минопроводов, бабины электропроводов и рассчёты гирлянд изоляторов любой политике. Ещё Рим терпеть не мог, когда стреляют. Мысль остаться в одиночестве в школе приводила его в ужас, но в библиотеке Римуш столкнулся с Дагуром, своим коллегой, так же искавшим выход. Вторым товарищем по несчастью оказался пертежец Меркара. Волшебник бродил по школе с фонариком и по его безмятежному лицу нельзя было точно сказать, осознаёт ли он, что происходит за пределами школы.

  Они переночевали в преподавательской кафедры, где стояли два широких дивана и электрический бак с кипятком.

  Утром стрельба около школы утихла, вместе с ней почти пропало радио. Над вокзалом поднялся столб чёрного дыма. После полудня ожила станция Серого Холма, и диктор не очень уверенно объявил «верным слугам королевы Эллин», что отряды наёмников-кетеков, кроме захвата телеграфа и вокзалов, обстреляли посольство Ордена, и в городе начались бесконтрольные стычки между лояльными силами, наёмниками – и альдарцами.

  Это значило для Рима, что в ближайшее время на улицах с его кетекской физиономией лучше в одиночку не появляться. Первый же встречный орденец пустит ему пулю в лоб и ничего ему за это не будет. Их в Мейнде наверняка было от силы два или три десятка, и не больше сотни, если считать всех слуг, сквайров, подмастерьев и вольнонаёмных альдарцев на службе Ордена, но Рим знал, насколько они ненавидят племя его деда. Лучше не рисковать.

   Они коротали время как могли. Дагур достал шахматы, и они с Римом разбирали этюды из газет. Меркара один раз присоединился к игре и, разбив обоих коллег в семь ходов, интерес к деревянным фигуркам потерял. Потом он попытался снова, уже в который раз рассказать о том, как провёл свою почти годовую комнадировку в Норнале, где, как волшебник, участвовал в строительстве новых стен столицы провинции. Норнал славился тем, что стоя на краю земли, постоянно подвергался нашествию тварей Амана, и что ночью лучше не выходить из домов.

  Но и Римуш, и Дагур, уже десятки раз слышали эту историю. К тому же сам Дагур так же ездил на эту эпохальную стройку. Они вежливо отшили коллегу, тот обиделся и пообещал больше не разговаривать. Обещание, разумеется, не сдержал, и принялся листать оставленные в папке ведомости и листы посещения. Дагур попробовал было их у него отобрать и спрятать в несгораемом ящике, но ушлый волшебник быстро вскрыл замок куском проволоки, и снова принялся за своё.

   – Рим, ты не знаешь, куда делся Махуш Ракеш? – Меркара растёр тыльной стороной ладони осыпавшуюся с век красну на половину щеки. По традиции своего народа пертежец густо подводил глаза чёрной краской. Но то ли он это делал неправильно, то ли краска в Мейнде продавалась плохая, но подводка быстро осыпалась на его щёки, придавая ему вид то ли пьяницы, то ли демона. – Вы с ним вроде дружили.

  Рим на мгновение запаниковал и едва не выронил фигурку всадника. Каждый раз, когда кто-то упоминал о его знакомстве с княжичем дан Ракеш, ему казалось, что собеседник пытается влезть во что-то личное, только его, потоптаться там грязными сапогами и вытащить это на всеобщее обозрение и осмеяние.

  Он мигнул. Меркара ждал ответа. На смуглом лице пертежца не было и тени насмешки, а тёмные глаза смотрели прямо на него. Дружба Рима с Махушем не была секретом, а остальные дела были только их делами.

  – Не знаю. Он передо мной не отчитывается. Возможно, уехал с отцом куда-нибудь.

  Меркара приподнял брови.

  – Неужели князь Ракеш предусмотрительно увёз сына перед всем этим?

  – Вряд ли, – вместо Рима ответил Дагур. Он поднялся на ноги и подошел к дальнему окну, из которого был виден школьный парк. Около вокзала уже не стреляли, но зато там появились боевые машины ордена Белой Розы, личной армии королевы, а ожившая университетская радиостанция сообщила, что занятия приказом верховного магистра ордена приостановлены, и студентам следует оставаться в общежитиях или на своих квартирах. – Зачем ему участвовать в заговоре? Он ведь в фаворе у нашей королевы.

  Рим неопределённо кивнул. Махуш тоже так говорил. На мгновение он подумал, что если бы дан Ракеш на самом деле вывез сына перед мятежом, ему было бы спокойней.

  Ближе к вечеру, по радио передали, что восстание против светлейшей королевы Эллиан-Сарда подавлено, хавала Амазде, а проклятые мятежники, да обглодает их кости Аман, бежали из Мейнда. На кафедру зашел преподаватель этики Синах Макдара и сказал, что в городе уже «всё в порядке». Помявшись, Римуш попросил у рыцаря помочь ему добраться до дома, а Макдара легко согласился, что после участия в мятеже кетеков, крайне похожему на них коллеге будет небезопасно ходить по городу. В тени высокого и прямого, как копьё, рыцаря, Рим благополучно миновал два поста городского охранения и один – солдат короны под знаменем Белой Розы, занявших мост над Большим Каналом.

  У парадной дома на Фонарной улице, где жил Рим, Синах Макдара пожал ему руку, пообещал утром встретить его и помочь добраться до работы, пока всё не уляжется, и ушел. Рим вздохнул и решил, что его неприятности на какое-то время отступили. Он дома, скоро в городе воцарится привычное спокойствие. Рим предвкушал скорое восстановление графика занятий и зачётов. Несколько дней придётся постараться, чтобы наверстать сорванные лекции, но это Рима не пугало. В отличие от многих коллег, он любил свою работу и студентов. Да, порой они вели себя не как люди, а как ужасное дикое стадо. Как только приближался конец семестра, появлялись новые лица, выдумывавшие десятки самых разнообразных причин, почему он должен подписать им допуск к экзаменам и проявить всяческое снисхождение. За некоторых приходили просить. Трети просящих Рим отказывал, ещё трети отказать не мог и был вынужден выполнять, оставшаяся треть немного пополняла его бюджет. Это было не очень честно и порядочно, но каждый раз квартплата совпадала с неделей допусков, и Рим не выдерживал. Он утешал себя лишь тем, что эти студенты не совершенные дураки и он просто даёт им шанс.

  Он вспомнил про квартплату. Возможно, если Анахита будет добра к ним, то жалованье из-за мятежа не задержат.

  И Махуш, мерзавец, объявится. Наверняка сбежал в Элени или где-то запил, а из-за восстания отец не может начать его поиски.

  Рим бодро поднялся на общую лестницу и услышал голоса. Домоуправительница Ларма показывала квартиру новому жильцу. Её голос дребезжал, и Рим плохо слышал, что она говорит. Новый жилец, мужчина, напротив, говорил коротко, но предельно чётко. Рим услышал его мягкое сглатывание "а" и наоборот, резкое "р" и замедлил шаг. Он осторожно поднялся ещё на пролёт и посмотрел через лестничный колодец на нового жильца.

  Они стояли около пустующей соседской квартиры, дверь-в-дверь к квартире Рима. Ларма шуршала ключами. Мужчина, новый жилец, стоял рядом, чуть наклонив вперёд голову. Незнакомец был очень высоким и очень прямым. Риму показалось, что он упирается затылком в потолок. Ещё новенький был хорошо одет, физически развит и молод. Он был идеален почти во всём – кроме яркого, красивого альдарийского лица с румяными щеками и ёжиком сероватых волос; и не менее красивой, отлично сидящей на нём орденской формы с белым плащом.

  Рыцарь Ордена.

  Рим замер на лестнице, не зная, подниматься дальше или переждать, пока рыцарь уберётся с пути. Но судьба решила ткнуть его побольнее, и орденец обернулся и посмотрел вниз.

  Красивое, как у бронзовой статуи, лицо, отразило неудовольствие от того, что увидели глаза. Рим понял, что прятаться поздно, и призвал на помощь то, что осталось от его гордости. Он выпрямился и продолжил путь наверх. Пусть он трус, пусть орденец выше него на голову, пусть тысячи причин, но он не убежит, как бы не хотелось.

  Он был на три восьмых кетеком, на восьмую элени и наполовину мейндцем. Эта проклятая смесь кровей мучила его всю жизнь. Всю жизнь его рвали на части кровь всех трёх народов. У него было длинное вытянутое лицо, в котором боги по прихоти соединили черты предков самым несуразным способом, особо выделив его кетекского деда. У него был низкий лоб, густые брови и огромный нос с едва заметной переносицей. Волосы на его теле росли с завидной скоростью и упорством. У других мужчин волосы покрывали всё, что ниже груди, у него же всё, что ниже носа. Поделать с этим Рим ничего не мог, не помогали ни бритва, ни сахар, а мучиться с пинцетом каждый месяц ему никогда не хватало терпения.

  Кетек и орденец. Лучших соседей не придумать.

  – Доброго вечера, баха, – Рим как можно более вежливо кивнул рыцарю и Ларме. Управляющая отвлеклась от заклинившего замка, и на её лице отразилось беспокойство.

  – Это баха Римуш, преподаватель политехнической школы, – пояснила она орденцу. – Рим, это баха Кадм Анзум из посольства Альдари. Надеюсь, вы оба не доставите мне проблем, – не услышать невысказанного «никаких скандалов, иначе выселю обоих» мог только идиот.

  – Вы меня знаете, я самый тихий из всех возможных жильцов, – улыбнулся Рим. Орденец не разделял его веселья, но ничего не сказал. Красивое лицо осталось неподвижным, но глаза зло прищурились. Кадм Анзум молча сделал шаг в сторону, освобождая проход к двери. Рим прошел мимо, открыл замок и зашел внутрь. Он прикрыл дверь и прислушался к происходящему снаружи. Ларма что-то говорила орденцу. Похоже, про него. Он задержал дыхание, и услышал свистящий шепот «Он порядочный мейндец, я вас уверяю, я наводила справки. Всю жизнь живёт в Мейнде». Рыцарь резко прервал её, объявив, что не собирается доставлять ей неприятности бессмысленными и беспричинными скандалами. Рим вздохнул и отодвинулся от двери.

  Вечер был безнадёжно испорчен.

  Утром Синах Макдара сдержал своё обещание. Когда Рим вышел из парадной, рыцарь уже ждал у уличного фонаря и читал газету. Рим запрокинул голову. Скала всё ещё не вернулась на своё привычное место и отбрасывала тень на город. Но Рим заметил, что она вернула свою привычную ориентацию в пространстве, и обгоревший флигель Нового Дворца, где накануне взорвалась мино-станция, уже не был виден.

  – Что пишут? – он пожал руку Макдаре.

  – Королева жива и сегодня, возможно, обратится к своим подданным. Мятежники захвачены, либо бежали. Претендентку-племянницу захватили, но её мамаша успела бежать в Элени.

  – Как ей позволили сбежать?

  – Вряд ли именно её вообще ловили. Лашура – официальная наследница, пока её величество не вздумает родить сама. Без дочери герцогиня ничего не сможет сделать. А в плену её пришлось бы либо казнить, либо содержать во дворце под охраной и создавать ей ореол мученицы.

  – Разумно.

  – Возможно. А может быть и нет, – Макдара сложил газету и внезапно коснулся ладонью виска. Рим оглянулся, и увидел, что следом за ним из парадной вышел Кадм Анзум. Орденец был в своей форме и накинутом сверху уличном голубом плаще. Он тоже коснулся виска и пожал протянутую ему руку.

  – Синах Макдара, орден Кар-атеи.

  Орденец кивнул. Рим не очень понимал, что между ними происходит, но, судя по холоду в голосе, теперь уже у Макдары были претензии к Ордену.

  Римуш никогда не понимал смысла существования рыцарских орденов. Ладно ещё орден Белой Розы, они были телохранителями королевы. А зачем нужен Орден? Все знали, что он правит Альдари, но на самом деле, Орден был их армией, а кроме совета магистров были ещё и выбираемые князья, совет старейшин и даже Спящие, о которых ничего толком не знали даже альдарцы. В Альдари всё было так запутанно, что наверняка сами альдарцы не очень понимают, кто ими правит.

  – Моё братство было поглощёно Орденом во время роспуска княжества Этеки, – пояснил Синах, когда Анзум ушел.

  – Трудно поверить, что у кого-то могут быть претензии к Ордену. Обычно всё происходит наоборот. Последние годы про них даже газеты не пишут ничего плохого. Королева их чуть ли не обожает.

  Макдара пожал плечами и, посмотрев на низкое серое небо и редкий влажный снег, поднял зонт.

   – Я не обижен. Не стоит обижаться на движение земель и другие явления, которые от тебя не зависят.

  – Тогда что это было?..

  – Обычная вежливость. У вас с ним проблемы?

  – Пока нет. Надеюсь, не будет. Хотя теперь не знаю, что и думать. По-моему, он не очень дружелюбно настроен.

  – Вряд ли вам придётся менять из-за этого квартиру. Вы же не кетек и тем более не имели отношения к тому, что случилось во время Осады.

  – Надеюсь на это.

  В школе прибавилось народу. Высокое окно библиотеки заделывали стекольщики, через соседнее двое уборщиков в тряпичных масках лопатами выкидывали в подставленный контейнер осколки и мусор.

  – Так приятно видеть, что город возвращается к мирной жизни, – встретил их Меркара. Пертежец сидел на окне главной лестницы, с ногами взобравшись на подоконник. Рим удивился гибкости его суставов. Он разве что в детстве сумел бы так подобрать ноги, а потом связать их чуть ли не узлом, вывернув наружу стопы. Пертежец же внешне не испытывал какого-либо видимого неудовольствия от позы. Его глаза, как всегда, были криво подведены мягкой чёрной краской, которая уже начала осыпаться на щёки.

  Меркара пожал им руки, не соизволив распутать ноги и надеть валяющиеся под батареей туфли.

  – Вашего знакомца Махуша искали, – предупредил волшебник. – Похоже, вы двое всё-таки правы, и старый князь не участвовал в мятеже.

  – Искали? – Риму не понравились эти слова.

  – Да. Королевский следователь. Очень странный, и я бы даже сказал, что в дохлой селёдке больше энергии, чем в этом типе, но, да, он королевский следователь, отправленный к нам искать нашего мальчика, – пертежец перестал улыбаться и похлопал Рима по плечу. – Не вешайте нос. Вы говорили, что паренёк проблемный и уже пропадал. Возможно, найдётся и в этот раз.

  Королевский следователь появился в преподавательской кафедры после обеда. Это был мужчина уже преклонного возраста, тощий, но при этом весь какой-то жирный, мягкий и дряблый. Старая мантия королевского слуги спускалась с тощих плечей на колышущееся брюшко. На блеклом лице читалась усталость. Следователь брезгливо оглядел комнату, дёрнул губами, увидев крутящегося в кресле Меркару, и ещё раз оглянулся.

  – Пожалуй, пойду на лекции, – объявил Данур, мельком глянув на Рима. Радаша, преподавательница мастериалов, поддакнула, схватила в охапку очки с неимоверно толстыми стёклами, свои лекции, проектор и, обойдя следователя по дуге, ушла. Следователь не обратил никакого внимания на их манёвры.

  – Вы кого-то ищете? – Рим рассудил, что следователь тут из-за него и решил быть вежливым.

  – Вы – баха Римуш? – прямо спросил следователь.

  – Да, это я. Вы...

  – Королевский следователь Мериф, по приказу её величества. Вы знакомы с княжичем Махушем дан Ракеш?

  – Да, он мой студент. А зачем вы спрашиваете?..

  – Вопросы буду задавать я, – следователь раздражённо плюхнул планшетку с пришпиленными к ней листами бумаги на стол перед Римом. Меркара со скрипом раскрутился в кресле.

  – Я бы попросил не мешать моей работе.

  – Хорошо, не буду, – пертежец подобрал ноги и перестал крутиться.

  – И всё же. Не мешайте допросу.

  – Мне выйти?

  – Да.

  – Ну как хотите, – Меркара слез с кресла, недобро посмотрел на следователя, зловеще улыбнулся – подводка совсем сползла с его глаз и легла длинными пятнами на щёки – и ушел.

  – Я в вашем распоряжении, – кивнул Рим. – Но через пятнадцать минут у меня начинаются занятия...

  – Они подождут, – следователь вытер вспотевший лоб и протянул ему пухлую ладонь в перчатке.

  – Римуш Кар... – он немного брезгливо пожал ладонь. Он попытался быть вежливым и дополнить приветствие указанием на свой род и бога, но следователь счёл формальности выполненными и одёрнул руку.

  – Думаю, этот пертежец уже рассказал вам о целе моего посещения школы, – следователь решительно сдвинул стопку учебников и конспектов в сторону, устроил свою планшетку поудобней и достал карандаш. Особого интереса к себе Рим не ощущал. Человек перед ним делал совершенно не нравящуюся ему работу.

  – Да. Махуш Ракеш пропал. Мы...