Текст книги "Американский беляк"

Автор книги: Мирей Гане

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Мирей Гане
Американский беляк

2022

Le lièvre d’Amérique

Mireille Gagné

Перевела с французского Мария Пшеничникова

Дизайн обложки: Stephane Poirier

© Éditions La Peuplade, 2020

© Mireille Gagné, 2020 This edition is published by arrangement with Éditions La Peuplade in conjunction with its duly appointed agent Books And More Agency #BAM, Paris, France. All rights reserved

© Пшеничникова М. С., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Поляндрия Ноу Эйдж», 2022

* * *

Сегодня у нас много машин. Раньше мы работали не покладая рук. Надо было предвидеть, экономить силы. Так усмирялись желания. Мы довольствовались малым. Однако это малое дорого стоило, потому что состояло из нашей плоти и крови. Сегодня работающий человек думает о другом.

Феликс-Антуан Савар

Ежели небо на севере затянуло, ежели ветер подул с северо-востока, ежели птахи громче кричат, ежели бой часов сменился – значит, ненастье уходит.

Розер Гане (Иль-о-Грю)

Повадки

Американский беляк (Lepus americanus) – мелкое млекопитающее из рода зайца семейства зайцевых. Широко распространен в Канаде, и в частности в Квебеке. Американский беляк отличается от кролика меньшим размером и длиной ушей. В отличие от своих собратьев заяц предпочитает бежать от хищников, а не прятаться, – эта поведенческая особенность связана с некоторыми анатомическими отличиями, например крупным сердцем, позволяющим бежать быстрее и дольше. Широкие лапы беляка покрыты густым мехом, что позволяет ему свободно передвигаться по снегу, словно на снегоступах. Шкурка беляка обладает удивительной способностью менять окрас дважды в год со сменой сезонов: от практически безупречного белого зимой до коричнево-рыжего летом. Американский беляк ведет одиночный и скрытный образ жизни, бодрствует в основном от заката до рассвета; днем он прячется в кустах или среди упавших веток. Сон у него прерывистый: беляк отдыхает с полуоткрытыми глазами и всегда настороже.

День первый

Диана проснулась. Открыла глаза. Осмотрелась по сторонам. Ничего не изменилось. Всё на месте. На часах – восемнадцать тридцать один. Включенные лампы на прикроватных тумбочках излучают голубоватый, практически ледяной свет. Комната ослепляет чистотой. Лишь легкое давление в черепе напоминает о том, что Диана перенесла операцию.

Лежа в кровати, она посмотрела на потолок. Посчитала стены. Одну за другой. Каждый угол – это ребро огромной кубической комнаты.

«Лежите как можно дольше, Диана. Слышите меня? Так надо по протоколу. Вы должны выждать как минимум сутки, прежде чем пошевелить даже мизинцем ноги. Самое важное для вас – это отдых».

Однако всего через несколько минут Диана уже не могла оставаться на месте: потолок казался слишком низким, стены – слишком гладкими. Почему она так и не повесила гобелены? Сейчас было бы чем заняться. Но нет. Все в одинаковых тонах. Белее белого. Мыслям не за что ухватиться: они разлетались во все стороны, словно снежинки, затянутые и выплюнутые резкими порывами ветра.

Диана вспомнила про медицинский персонал, который занимался ею менее суток назад. Убрали ли сотрудники за собой перед уходом? Они наследили на полу? Передвигали мебель? Может, забыли какой-нибудь шприц или бумажку? Или пробирку на кухонном столе? В контракте было оговорено, что медики оставят после себя идеальный порядок.

Диана пыталась расслабиться, однако разум не находил покоя. Глаза, казалось, вращались быстрее, чем обычно. Диана повернула голову: угол бокового зрения как будто расширился, и ее стало подташнивать – об этом не было ни слова в списке побочных эффектов. Диана задумалась, а не почудилось ли ей. Кто-нибудь заметит изменения в ее лице? Придется долго рассматривать отражение в зеркале, и, если после операции останутся следы, нужно будет тщательно их скрыть.

В голове будто стало меньше места. Казалось, кости вдруг утолщились, но куда-то внутрь. Тревога билась глубоко в черепной коробке. А вдруг процедура прошла не так, как планировалось? Вдруг не получилось? Пальцы Дианы нервно барабанили по натянутой простыне в поисках воображаемой клавиатуры, способной успокоить.

«Не включайте телевизор. Никаких экранов минимум неделю. Никаких телефонов, планшетов, никакой работы. Позвольте вирусу умножить клетки в вашем теле».

Расстроившись, Диана неустанно осматривала комнату в поисках отдушины. Вдруг ее взгляд упал на дверь. Диана поняла, что та не заперта: задвижка по-прежнему была направлена вверх. Наверное, медицинский персонал забыл закрыть. В тревоге Диана не могла оторвать глаз от выхода – ей полегчает, только когда она повернет замок на два оборота.

«Чтобы операция прошла успешно, нужно дать вашему организму время привыкнуть».

Изо всех сил Диана старалась лежать и не двигаться. Однако это оказалось сильнее ее. Диана мгновенно спрыгнула с кровати. Сделав пару шагов, она непринужденным движением заперла дверь. Внезапное ощущение силы в ногах удивило ее. Диана уже подошла к постели, как вдруг у нее закружилась голова. Резкая боль пронзила тело. Позвоночник. Шею. Мозг. Словно пуля, на вылете прорывающая плоть. Боль сломила ее. Диана потеряла сознание. Упала плашмя. Головой вперед. На самое дно собственной кровати. Пустота.

«Вниз по маленькому клифу»[1]1
  «Вниз по маленькому клифу» – участок, где русло реки резко уходит вниз. – Примеч. автора. Здесь и далее приводятся разъяснения слов и выражений, взятые из лингвистических трудов Мишлины Массикотт «Морской словарь Иль-о-Грю» и «Сельский диалект Иль-о-Грю».


[Закрыть]

Эжен, ты приехал на остров, когда мне было пятнадцать, а тебе только-только исполнилось шестнадцать. Ты был высок и хорошо сложен для своего возраста. Тебе давали все двадцать. Может, по причине рыжих волос, из-за которых я так и не поняла, красив ты или уродлив? Наверное, застрял где-то посередине. Усыпанная веснушками кожа, казалось, не могла ужиться с красным жилетом, но, похоже, тебя это совсем не беспокоило. На самом деле тебя вообще ничто не волновало. Черные глаза-бусинки. Никогда не видела таких широких зрачков. Угловатое асимметричное лицо больше гипнотизировало, чем очаровывало. Рядом с тобой я испытывала одновременно неловкость и неуловимое любопытство.

Пока наши родители знакомились, мы молча пялились друг на друга. Слова не хотели срываться с губ. Ты первый решил подать голос:

– А ты знала, что на этом острове больше двухсот видов птиц?

До того дня я никогда не слышала об этом факте. Я видела большинство обитающих на острове птиц, но понятия не имела, как они называются. Кстати, считать их мне тоже в голову не приходило.

Я молча рассматривала тебя: уши находились на разной высоте, отчего мне стало еще любопытнее. Я тут же поняла, что ты добряк.

– Я прочел об этом в книге. Похоже, тут много видов под угрозой исчезновения. Говорят, река создает что-то вроде преграды, чтобы их защитить. Этот остров – святилище.

Ты произнес эти несколько фраз, глядя в небо, словно ждал от него ответа. И пока я думала, что сказать, продолжил:

– Я все думаю, каково это – знать, что вот-вот исчезнешь.

Эти слова эхом отдавались внутри меня и позже, после первой встречи.

Твои родители только-только купили дом по соседству с нашим, совсем рядом с Пуант-о-Пен. Это место самое высокое на острове: здесь кажется, будто, вытянув руки в стороны, можно погладить оба берега реки. Я сразу поняла, что мы станем больше чем друзьями.

Ты был не такой, как все.

На следующий день ты постучал в мою дверь, будто мы знали друг друга сто лет.

– Не хочешь провести мне экскурсию по острову?

Конец летних каникул. Уроки вот-вот должны были возобновиться. Оставалось всего несколько дней свободы перед последним, выпускным классом. Я с удовольствием взяла на себя роль экскурсовода – ведь я знала остров как свои пять пальцев.

Быстро пообедав, я натянула мокасины, сунула в сумку немного еды, две фляги с водой и пулей вылетела из дома, чем позабавила родителей. Ты шел совсем рядом. Погода стояла пегая[2]2
  Жители Иль-о Грю называют погоду пегой, когда небо покрыто крошечными белыми облаками.


[Закрыть]. Нежный ветерок предвещал чудесную прогулку.

Ты взял с собой небольшой блокнот, а на шее у тебя болтался «полароид».

– Зачем тебе все это, Эжен?

– Чтобы документировать виды, за которыми мы будем наблюдать. Я бы очень хотел составить список птиц под угрозой исчезновения. Вот начну прямо сейчас с тебя. Как зовут?

Я рассмеялась, и в тот момент ты меня сфотографировал.

– Диана. Ди-а-на.

Помахав снимком, чтобы он проявился на свежем воздухе, ты положил его в блокнот. Внизу ты написал мое имя, тщательно выводя буквы. Теперь я официально была на грани исчезновения. Может, это недоброе знамение? Мы продолжили путь на запад. От заасфальтированной дороги вела тропинка через лес до края острова. Так можно было дойти до водопадов всего за полчаса.

Солнце только недавно начало свое восхождение по небу и еще не грело. Ветер оставлял на коже свежие приятные поцелуи. Цикады по очереди разбивали тишину надвое. По-прежнему смущаясь, мы шли бок о бок по дороге, а затем свернули в лес. Время от времени ты задавал мне вопросы.

– Ты часто гуляешь по округе? Это действительно уникальное место… Никогда и ничего подобного я раньше не видел.

– Да, здесь отец расставляет ловушки на мелкую дичь. Я часто хожу вместе с ним.

Сначала ты удивленно на меня взглянул, а потом надулся, будто я произнесла что-то чудовищное. Я тут же сменила тему:

– Почему вы сюда переехали?

– Из-за меня. Родители не хотят, чтобы я жил в городе.

– Ну с местом они не ошиблись. Чего-чего, а жизни на острове нет.

Но ты не согласился. Ты не переставал улыбаться. Смотрел по сторонам, словно зачарованный. Мы продвигались в глубь леса: медленно пересекали его, регулярно останавливаясь, чтобы ты сфотографировал журавля[3]3
  Местное название большой голубой цапли.


[Закрыть], маленькую птичку – кажется, ее здесь называют желтоногий улит, дятла, ласточек…

По-моему, ты не встретил ни одного животного на грани исчезновения. Однако не было похоже, чтобы тебя это расстроило – даже напротив. Ты все записывал в блокноте.

Чем дальше мы шли по острову, тем сильнее меня мучил один вопрос. Я старалась сдержаться изо всех сил, но с каждым поворотом мне это удавалось все хуже.

– А что не так с городом? Мне вот не терпится уехать отсюда в следующем году.

– А что не так с этим островом?

Я не знала, что тебе ответить, Эжен.

Я могла бы сказать, что на острове нет ничего необычного. Разве что давящее одиночество, когда зима не хочет уходить: сначала крошечное, но изо дня в день с ним становится сложнее жить. И хандрящая погода[4]4
  Ненастье.


[Закрыть]. Островитяне прячутся по домам. Гнетущее чувство разливается, словно ровная морская гладь. Ожидание невыносимо. Иногда кажется, будто мы пленники, будто вода никогда не отступит.

Но я промолчала.

Неловкость между нами росла. Я не хотела отвечать. Ты тоже. Тогда я отвела тебя в то место – ты точно не ожидал подобного. Выросшего из ниоткуда величия. Спустившись с холма, мы свернули на развилке влево, и в тот самый момент ты впервые увидел реку во всем великолепии. Был прилив. Необъятное море широко разливалось, завоевывая землю. Завивалось. Волнение напоминало, какие мы крошечные. Я показала пальцем на скалы напротив, которые вода собиралась вот-вот поглотить:

– На том конце вода резко уходит вниз. Нужно быть осторожным. Мы называем это место «Вниз по маленькому клифу».

Ты посмотрел в том направлении, а затем окинул взглядом всю панораму с запада на восток. Что-то слева привлекло твое внимание.

– А там, что это за точка?

– А, это скала Лечебница. Папа говорит, она всегда так называлась. Обычно раненые птицы летят туда, чтобы укрыться.

Ты улыбнулся, подошел как можно ближе к воде и посмотрел вперед. Я стояла рядом. Наши ступни утопали в гальке. Быстро прибывающая вдалеке река создавала иллюзию, будто мы движемся вместе с ней.

– Как думаешь, это река плывет или остров?

– Уверен, что мы плывем. Дрейфуем…

Тогда я поняла, что ты здесь навсегда.

За сто двадцать восемь дней до

Она всегда просыпается в одно и то же время принимает душ одевается прихорашивается завтракает идет на работу семь дней в неделю по одной и той же дороге ни с кем не разговаривает только если не нужно по работе семь дней в неделю никакого общения за пределами офиса единственная дочь вот уже пятнадцать лет не видела родителей даже не разговаривала с ними впахивает все время семь дней в неделю выполняет больше задач чем остальные не подает и признака усталости на людях не знает провала никогда не довольна своей работой коллегами или администрацией никогда не ужинает как следует ест салат на бегу без соуса перечитывает и исправляет по сорок раз мейлы перед отправкой всегда ждет час после ухода последнего коллеги и потом покидает рабочее место но идет не домой а в спортзал там методично работает над каждой мышцей возвращается очень поздно готовит легкий ужин быстро ест не чувствует вкуса моет посуду накопившуюся за день снова принимает душ надевает чистую пижаму ложится в белую шелковую постель дважды проверяет заперта ли дверь встает посмотреть выключила ли плиту и снова ложится целую вечность засыпает прокручивает по кругу все письма все папки все разговоры за день глубоко их анализирует ищет слабые места ошибки ловушки которые ей расставляют каждый день чтобы она не насладилась полностью успехом она хочет безупречную жизнь она мечтает что время будет идти дальше а тело останется таким же крепким

Питание

Американский беляк – травоядное животное. Летом он питается в основном зелеными растениями, в частности горошком, клубникой, люпином и колокольчиками. Также он ест листья кустарников. Зимой беляк не впадает в спячку. В сильные морозы он ищет убежища в норе, либо выкопанной им самим, либо оставленной каким-то другим животным. Заяц потребляет любую найденную съедобную растительность: мелкие веточки, почки, кору хвойных или лиственных деревьев. Как и другие зайцевые, чтобы извлечь все питательные вещества, беляк практикует цекотрофию, то есть поедание особого вида частично переваренных испражнений. Если нет выбора, беляк может иногда есть мясо других зайцев или мертвых животных, чтобы получить дополнительную порцию протеинов.

День второй

Диана проснулась в панике. Ее сердце все еще бешено колотилось, дыхание было прерывистым. Ужас, который она только что испытала, парализовал все части тела. Что ей снилось? Воспоминание казалось следом на снегу, тут же сметенным ветром. Оставалось лишь необъяснимое чувство, что ее загнали в угол. Диана вспомнила, что очутилась в лесу. Но от чего она бежала? Или от кого? Она старалась восстановить дыхание, глядя, как сбивчиво надувается и сдувается живот. Может, она стала дышать чаще, чем раньше? А если само время ускорилось? Диана приподнялась на локтях, проверила, заперта ли дверь – да! – и легла обратно.

Снаружи едва брезжил рассвет. Часы показывали пять сорок пять утра. Она проснулась на час раньше обычного. Удивительно, но Диана не могла вспомнить, как уснула прошлой ночью. Она прокручивала в голове воспоминания о двери, замке и мучительной мигрени. И больше ничего. Она потеряла сознание?

«Если лечение сработает так, как должно, вы быстро заметите изменения в теле и во сне. Вы станете спать все меньше и меньше с каждой ночью».

В этот раз Диана решила строго следовать медицинскому протоколу. Лежа в постели, она повернулась на бок. Взбила подушку. Поерзала. Ни одно положение не казалось ей достаточно удобным. Уже через пару минут Диана смирилась и села. Ожидание ужасно раздражало ее. Голова кружилась. Сердце словно ослабело.

Диана медленно опустила ноги с кровати на пол. Вроде все нормально. Она встала. Все по-прежнему нормально. Она медленно обошла комнату: раз, два, три, чтобы проверить, выдержит ли тело. Все было нормально. Диана раздвинула шторы. Прищурилась от боли в глазах. Очевидно, радужная оболочка реагировала чувствительнее, чем обычно. Диана приоткрыла глаза, чтобы привыкнуть к свету. Город еще спал. Рассвет всегда был любимым моментом Дианы. Ей казалось, что она проснулась раньше всего мира. Что впереди столько времени. Что она все контролирует. Это тайное преимущество Диана носила в себе, словно ярко-красное белье под полупрозрачной рубашкой.

«Вы точно заметите побочные эффекты, физические или эмоциональные. Тщательно записывайте их во время восстановления. Некоторые покажутся вам странными или будут выбиваться из предложенного списка. Очень важно о них сообщить. Так мы улучшим протокол послеоперационного восстановления. Кстати, вы сможете рассказать мне о побочных эффектах на следующей неделе во время планового осмотра».

Диана вздохнула. Мысли в голове смешались, казалось невозможным записать что-либо в блокнот. Все еще стоя у окна, она наблюдала за кварталом. Там не росло деревьев. Лишь чахлый кустик пытался смотреть в небо. Похоже, зима сурово с ним обошлась. Какой-то мужчина спешно переходил улицу. Казалось, он бежал. В такой час он возвращается домой или направляется куда-то еще? Мужчина скрылся между двумя зданиями. Диана потеряла его след. Жаль.

К реальности ее вернуло глухое бурчание. Живот. Она точно голодна. Правда в том, что Диана не ела уже больше суток. Последний раз – за двенадцать часов до операции, которая должна была проводиться натощак. Диана повернулась к двери в комнату. Она наивно полагала, что достаточно просто подойти, повернуть ручку и открыть, но вдруг ее охватил страх. Все тело разом окоченело. Она никогда не чувствовала подобного паралича. Словно вместо костей металл. Диана стала себя уговаривать. Пыталась взять себя в руки. Она с трудом шла вперед – шаг за шагом. Совершенно ошеломленная, наконец взялась за ручку и распахнула дверь. Руки дрожали. Диана не переставала повторять:

– Я в безопасности. Я в безопасности. Я в безопасности.

Стараясь прийти в себя, она встала в дверном проеме, не в силах идти дальше. Окинула взглядом гостиную. Все лежало на своих местах. Ни следа операции. Ничего не забыли. Медицинский персонал выполнил все пункты контракта. Диана успокоилась и медленно побрела на кухню, волоча ноги, чтобы лучше сохранять равновесие. В шкафчике она нашла два ломтика хлеба, которые машинально забросила в тостер. Затем открыла холодильник. Достала, как обычно, кретон, однако ее вдруг затошнило. Тогда Диана передумала, достала баночку клубничного варенья и намазала им тосты. Уже собираясь по привычке включить телевизор и послушать сводку новостей, она вдруг вспомнила: «Никаких экранов минимум неделю».

Безысходность.

Диана ела без особого аппетита. Ее по-прежнему мутило, и она приготовила кофе. Села в кресло в гостиной. Попивала мелкими глотками. Вокруг все было убрано, книги стояли на полках в алфавитном порядке. Диана встала и посмотрела на них. Столько слов, выстроившихся одно за другим. Некоторые из них повторялись в другом сочетании. Диана уже не помнила, когда или зачем купила эти книги. Прочитала ли она хотя бы три? Этого она утверждать не могла. «Книги выглядят очень эстетично», – говорила ее дизайнер.

Диана медленно обошла гостиную. Полюбовалась произведениями искусства, купленными за бешеные деньги и развешанными на стенах. Она никогда не замечала, что на картинах изображено только море. Словно огромные окна, они открывались на синие просторы: какие-то в бурю, какие-то в штиль. Действительно ли дизайнер настаивала на покупке именно этих картин?

Оказавшись наедине с квартирой, Диана вдруг почувствовала себя поверхностной, как все эти книги, картины и безделушки, заполняющие пространство. Стало интересно, присвоил ли медицинский персонал ей порядковый номер.

Диана снова села. Кофе остыл. Чем заняться, чтобы убить время? Она понятия не имела. Безделье ей было не свойственно. Вот бы разблокировать смартфон. Ответить на мейлы. Потренироваться. Или даже просто разложить пасьянс. Составить кубики по цветам. Чтобы они исчезали, превратившись в линию. Набрать очки. Диана была уверена, что такая деятельность ее бы успокоила и сбросила напряжение. Казалось, все мышцы одеревенели. Диана могла сколько угодно вытягиваться, однако образовавшиеся внутри узлы складывали ее тело в непривычные позы. В еще нерожденного ребенка, неспособного выпрямиться.

– Шесть дней. Шесть дней. Шесть дней. Диана, ты выдержишь.

Что делают люди дома, когда нужно отвлечься? Чтобы убить время. Каждый раз, увидев в офисе коллегу, уходящего чуть раньше обычного, Диана задавалась этим вопросом. Какие причины, занятия, обязанности и дела гонят их домой, заставляя бежать с работы поскорее? Не давит ли на них тишина? Скука?

«Постарайтесь расслабиться, Диана. Привыкнуть к себе. Спокойно прислушаться к новому состоянию. Существует много замечательных дыхательных упражнений, чтобы отдохнуть и прийти в себя».

Если бы Диана постаралась изучить свой разум в тот момент, как попросил врач, она не знала бы, что сказать об открытиях. Может, там было немного тоски. Страха. Тревога – это точно. Бездонная ярость. Паника. Пустота. Пустота. Пустота. Она даже не представляет, какое пространство нахлынуло бы на нее в ожидании. Словно всю жизнь она прожила в теле фарфоровой куклы, которую вот-вот выронит из рук ребенок. Увидим ли мы ее на полу, разбитой на тысячи кусочков?

А может, все-таки найти занятие? Какое-нибудь незначительное. Совсем крошечное. Так ли уж оно навредит перевоплощению? Одна только мысль о каком-нибудь деле успокаивала Диану. Напряжение спадало. Тело расслаблялось. Мозг фокусировался. Несмотря на то, что ей твердили не прилагать никаких усилий, Диана подняла с пола какой-то сор. Наверняка что-то упало во время ужина. Затем она заметила бледное пятно на диване. Тут же отправилась за моющим средством, чтобы избавиться от грязи. Затем – след от пальца на экране телевизора. И так далее. Диана не могла остановиться и выдраила всю квартиру. Гостиную. Кухню. Шкафы. Даже те, что наверху. И внизу. Ящик с утварью. Ванную. Кабинет. Спальню. Каждый уголок. Потолки. Долгие часы за уборкой. Солнце уже давно нырнуло за горизонт, когда Диана наконец отправилась спать. Она почти ничего не ела за день. Время от времени грызла крекеры или овощи то тут, то там. Однако чувствовала себя прекрасно.

– Отличный признак!

Перед сном Диана долго принимала душ. Удивительно, но ее кожа не переносила ту же температуру, что и ранее. Пришлось добавить холодной воды. Диана тщательно намылила каждую часть тела. Добравшись до лобка, она заметила там рыжий волос, хотя остальная растительность всегда была довольно светлой. Странно. Диана тут же выскочила из душевой кабины, взяла пинцет и резким движением вырвала волос. Она приблизилась к зеркалу в ванной. Внимательно изучила лицо. За ночь кожа на носу и щеках покрылась веснушками. Диана была похожа на ребенка. Глаза тоже выглядели иначе. Отодвинулись дальше друг от друга, что ли? Диана отступила на несколько шагов назад. Тщательно осмотрела тело. Оно казалось менее прямым. Каким-то сгорбленным. Согнутым под невозможным углом. Придется записать все эти изменения в блокнот, который дал доктор, но Диана не могла подобрать слов. Задумавшись, она вышла из ванной и надела пижаму. Затем вернулась в комнату и закрыла за собой дверь. Дважды убедилась, что заперла ее. Встала проверить, выключена ли плита. Снова защелкнула задвижку на двери. Легла в постель. Белую и чистую.

Едва оказавшись в кровати, Диана почувствовала легкую головную боль. Наверняка потому, что выпила недостаточно воды за день. Сердце по-прежнему билось быстрее обычного. Даже сейчас, во время отдыха, оно не сбавляло темпов. Диана прислушалась к телу с головы до ног, не в силах отделаться от разных мыслей. Она долго засыпала. Смотрела в потолок. В итоге погрузилась в беспокойную дрему. Диана не заметила, что ее веки слегка приоткрыты. Две тоненькие белые черточки пронзали ночь.