Текст книги "Слепая добродетель (СИ)"

Автор книги: Мира Рэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

Богатый гость из столицы с первого дня заслуживает восхищение деревенских своей щедростью. Очаровать своей добродетелью ему не удается лишь девушку по имени Варвара, которую местные жители считают больной на голову. Счастье от строительства церкви омрачает череда загадочных смертей в ходе работ. И местные ополчаются против убогой девушки, но все ли так просто, как кажется на первый взгляд?

Рэйн Мира

Рэйн Мира

Слепая добродетель

Июнь выдался на удивление жарким: с самого утра палило так, что воздух дрожал, да без нужды никто носа высовывать из-за дверей не хотел. К середине месяца трава пожелтела, небо сохраняло ясность и ни намека на тучку не было на нем. В подобных условиях никто из местных радости от внезапного собрания не испытывал. Да уважение к отцу Володимиру пополам с любопытством заставляли людей молча дожидаться прихода оного в духоте да тесноте.

– Доброе утро.

Удивление отразилось на лицах всех присутствующих, когда к ним обратился молодой мужчина. Вышедший в сопровождении Володимира человек был холеный от головы до пят, начищенные до блеска туфли и выглаженный костюм добавляли ему лоска. Деревенские смотрели на гостя, открыв рты. Столь разительна была меж ними разница, что словами не описать. Любопытство их вызывало у мужчины улыбку, и он смиренно ждал, пока они вдоволь насмотрятся на него.

– Меня зовут Станислав Егорович Кислицын, – наконец представился он. – Я живу и работаю в Москве, у меня свое дело. Успешное и довольно прибыльное.

Деревенские зажужжали. Что же это надобно москвичу в столь далеком от столицы захолустье? Здесь же даже дорог нет! Одни ухабины, а этот Кислицын вон на какой дорогущей машине приехал.

– Всю свою жизнь я зарабатывал деньги, – продолжил Станислав. – И честно сказать, я был буквально одержим деньгами. Думал, что в их количестве заключается счастье. А за деньги, как оказалось, всего не купишь. Так вот, все силы я положил на обогащение. Контракты, переговоры, бесконечные поездки. Исполнилось мне уже тридцать семь лет, я владею крупной корпорацией, денег куры не клюют, но нет у меня ни жены, ни детей. И перспектив в данной области тоже не имеется. Стал я все чаще задумываться о своей жизни, обдумывать, где допустил ошибки. На смену радостям материальных благ пришло разочарование. Привычный уклад не приносил мне счастья или хотя бы покоя. И как я не старался, выхода найти мне не удавалось. До вчерашнего дня. Не сказать, что я считал себя особо верующим человеком, так посещал церковь в праздники, делал пожертвования. И тут решил я помолиться на ночь. Взахлеб молился, просил указать мне путь. Хорошо помню, что долго не мог уснуть. Все крутился с боку на бок, проваливался, будто в омут темный, старался выбраться и не получалось. Становилось трудно дышать, глаза застилала темнота, я старался кричать, но рта открыть не мог от страха, хотя не мог разглядеть того, кого так боялся до дрожи в коленях. И вдруг над головой небо прояснилось. Быстро черный сменился лазоревым, а затем – золотым. Осмотревшись, я понял, что стою по колено в мутной воде на дне колодца. На моих руках были ржавые цепи, я чувствовал, как они тянут меня во мрак. Вода прибывала. Она сочилась по поросшим мхом камням, и в журчании ее струй я слышал смех. Надрывный, исполненный злобой. Человек попросту не мог так смеяться.

Люди слушали Станислава Сергеевича с открытым ртом. Говорил он с чувством, все эмоции из кошмара отражались на его лице так, словно он переживал их заново здесь и сейчас. Старшее поколение не понимало даже половины "заумных" слов из его лексикона, но согласно кивали в ответ репликам Кислицына. Ведь человек из столицы не может говорить глупости.

– На небе взошло солнце. Лучи его сошлись в тропинку и сердце мое наполнилось покоем. Передо мной предстал ангел. Я упал на колени, умоляя подать мне знак, подсказать, что я могу сделать, чтобы и в реальности обрести гармонию с собой. И он сказал мне, что я должен построить церковь. Но не людям, далеким от Бога, не тем, кто не чтит его заветов. Сразу же после пробуждения, я бросился к ноутбуку. И мой взгляд упал на вашу деревню. Пообщавшись с вашим духовным наставником, я выяснил, что церковь у вас имеется, но находится в плачевном состоянии. Поэтому я решил реставрировать ее. Зачем строить новую церковь, если есть та, что полниться молитвами уже не первый век?

Помещение наполнилось одобрительным шепотом. Люди улыбались, кивая друг другу. Лица их просветлели от улыбок. Деревенские не могли поверить своему счастью – наконец-то и о них позаботятся. Сегодня храм, а завтра, поди, и еще что-то построится.

– Принесли нечистые, речи неказистые, помыслы тернистые!

Люд умолкли. Все, как один, обернулись к дверям. Девица лет двадцати от роду, плюнула себе под ноги и бросилась прочь. Кислицын вопросительно взглянул на отца Володимира.

– Не обращайте внимания, Станислав Сергеевич, – произнес батюшка, – это Варвара, убогая она, да еще и сиротка. Никого в этом мире у нее нет. Бывает шумной Варвара, но она безобидна.

– Жаль бедняжку, – покачал головой Станислав. – Очень жаль. Одиночество – худшее, что может случиться с человеком. А если еще и с головой проблемы...

Варвара или Варька, как кликали ее местные, жила на окраине деревни вблизи кладбища в ветхом домишке. За сорняками и разросшимися кустами смородины его углядеть с первого раза было тяжело. Люди Варьку избегали и не жаловали. Имела девица славу ведьмы за свою любовь в лесу с утра до ночи пропадать. Собирала она всякие корешки и на кладбище таскала. Рано Варвара одна осталась, как умерла бабушка, единственная родственница, так и дела больше до умалишенной никому не стало. Только один отец Володимир подкармливал ее и вещи, какие давал, которые местные к нему домой приносили. Любила Варвара с ним беседовать, но в церковь отчего-то не захаживала. А местным и хорошо. Лишний повод Варька давала им черными языками за спиной себе почесать.

Расходились деревенские в приподнятом настроении. Осадок, оставленный выходкой Варьки, быстро развеялся. Главное – церковь отреставрируют, а кому убогая девка помеха-то?

Станислав Егорович слово свое держал: материалы завезли на следующий же день и реставрация началась. На деле-то службы в ней давно не велись, церковь прибывала в плачевном состоянии. Того гляди и на головы прихожанам бы обрушилась. Отец Володимир прибывал в приподнятом настроении: Кислицын обещал построить еще и часовню. Люди наперебой зазывали благодетеля в гости да желали всех благ ему как в лицо, так и за спину. Впервые сварливые бабы сошлись во мнениях: забылась ругань со сплетнями, все восхищались Станиславов Егоровичем, верили ему беспрекословно. Кислицына едва только в ранг святых не вознесли, а тот рад стараться. Дабы не задумывались про дурное, он купил дом помещика Опрышкина и начал параллельную стройку на участке.

– Так легче будет с места делами руководить, – говорил меценат.

Строительство шло на удивление ладно: строители, нанятые из местных умельцев, трудились с двойным усердием, работали слаженно, быстро, а главное – качественно. Церковь впервые за долгие годы вновь соединила людей, и стены ее наполнились доброй атмосферой. Только одна Варька в идиллию вписываться отказывалась. Все дежурила рядом с холмом, да волком на рабочих поглядывала. Завидев баб, пряталась в кустах и шептала: "Не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле". Но никто привычно внимания на дурости ее не обращал.

– Алешка, время уже обедать, – окликнул его Сергей. – Спускайся, давай!

– Да вот чуть заштукатурить осталось, – откликнулся парень, – полчаса работы. Закончу сам, а вы ешьте.

– Ну, ходи тогда голодный, – ухмыльнулся Петр и вышел следом за Сергеем из церкви.

Облизнувшись, Варька прошмыгнула в церковь. Взгляд девки скользнул вверх по лесам и остановился на спине Алексея. Лицо ее исказила косая ухмылка. Прислонившись головой к стене, она плюнула через порог.

– Беда, чую ее смрад, – прошипела Варька сквозь зубы. – Ох, Алешка, как в воду гляжу, не выйти тебе своими ногами из этого места.

– Глаз у тебя дурной, Варвара, – бросил он через плечо. – Шла бы ты отсюда. Работать мне мешаешь.

– А вам глаза на что? Все равно не видите ничего!

Топнув ногой, Варька выбежала из церкви. Петр с Сергеем переглянулись. Кусок в горло не лез – вид у умалишенной был такой, словно сам черт гнал ее взашей. Ветер закружил пыль в воздухе и бросил в лица идущих к берегу женщин. Облако заслонило солнце. По воде пошла рябь и на церковь упала тень от деревьев.

– А Алешка где?

– Сейчас позову, теть Наташ. – Сергей поднялся на ноги.

– Бог дал, лукавый забрал, – прошептала Варька.

– Алешка, там мать твоя пришла.

– Уже иду.

Алексей отложил мастерок и потянулся. Леса заскрипели под ним и, потеряв равновесие, он сорвался. Сергей качнул головой. Тело с грохотом ударилось о камень и обагрило его кровью.

– Алешка!

– Наталья Михайловна... – Сергей попытался остановить женщину.

Варька вздрогнула. Тишину взорвал дикий крик боли напополам с отчаянием. Сергей с Петром вынесли Наталью Михайловну на улицу. Тот час налетели тетушки, их причитания вместе с ветром донеслись до ушей девки. Пальцы ее окрестили церковь.

– Первая кровь пролилась, с нею буря занялась.

– Эй, Варька! – Сергей махнул ей рукой. – А ну, поди сюда!

– Ах, ты ж! – всплеснула руками теть Клава. – Все ошивается здесь, окаянная! Все беду кликала и дозвалась!

– Бесноватая! Что ты натворила? Погибель на наши головы! Сюда иди немедленно! – взорвались остальные следом. – Эй, куда собралась?!

– Все она, – с ненавистью бросил Сергей. – Цеплялась к Алешке, в гроб его загнала. Лучше бы сама сдохла.

– И не говори, – откликнулся Петр.

Всю ночь Сергей с Петром продежурили у Варькиного дома, да все без толку – напасть Марьевки не соизволила появиться. Не смогли ее отыскать и мужики. Ни на кладбище, ни на знакомых им полянах ее не оказалось. Видать, в лес далеко забрела, а как сгинет там с волками да медведями, так все хоть вздохнут спокойно.

Алешку хоронили следующим утром. Палило нещадно с самого утра: с раскрасневшихся лиц людей градом катился пот и все молча мечтали поскорее вернуться к своим делам, а еще лучше – в тень сада. Безутешная мать рыдала на плече Кислицына в окружении не перестающих галдеть сочувствующих тетушек. Мужики стояли от них в стороне хмурые и молчаливые. Отец Володимир пел "Трисловие"*, провожая Алексея в последний путь. Варька наблюдала над всем этим фарсом из-за раскидистой березы. Прицокивая языком, девка шептала себе под нос:

– Лживые, лживые. Слезы ваши фальшивые. Головы сивые, а мысли стыдливые.

– Алешенька! – Наталья Михайловна упала на колени перед гробом. – На кого же ты оставил меня старую! Не дам, ох, не дам сына в землю закапать! Имейте хоть капельку сострадания! Дайте сына домой забрать...

Кислицын поднял женщину с земли. Протянув ей платок, добродетель прошептал ей что-то на ухо. Наталья кивнула и, перестав плакать, пошла за ним.

– Крепкие кости, долго стены стоять будут.

Переключившись на убитую горем мать, люди не заметили, как Варька подкралась к гробу. Варька в свою очередь тоже не замечала их: убогая гладила Алешку по руке и улыбалась. Глаза ее полнились сострадания. Казалось, поглаживая покойника по руке, она старалась передать ему каплю своей жизни. Или же скрасить его одиночество без лживых слез и лепета.

– Молодая кровь твоя, Алешка, яркие рисунки ему на радость выйдут, – прошептала Варька.

Взяв горсть земли, девка бросила ее в гроб. Наталья Михайловна только охнула и лишилась чувств. Полные осуждения взгляды обратились к Варьке. Варвара сжалась и попятилась к крестам.

– Ну, гадость ты такая, – кулаки Николая сжались, – допрыгалась.

– Постойте, – Кислицын преградил ему путь. – Не нужно сцен. Если кто и виноват в смерти Алексея, то это я. Он погиб на моей стройке, Варвара здесь не причем.

– Станислав Егорович, – ослабевшим голосом произнесла Наталья, – не первый раз уже такое. Вечно она слоняется, шепчет, а потом горе приключается. Бедный мой Алешка!

– Жаль, но нет таких слов, чтобы вас утешили. Я обещаю вам, Наталья Михайловна, я не оставлю вас. Вот завтра же начнем вам крышу перестилать, а там и окна сменим. Все сделаю, что Алексей не успел, ведь это я в его смерти виновен.

– Перестаньте, нет вашей здесь вины. Святой вы человек, Станислав Егорович!

Кислицын обнял рыдающую женщину и взглянул на Варьку. Девка присела на заброшенную могилу, поджав ноги. Затравленным зверьком она глядела на местного святошу и сжимала в кулаке нагрудный крестик, словно тот один может защитить ее от чужака.

– Варвара, я слышал, что и твой дом нуждается в ремонте. Давай, как закончим...

– Чур, меня, чур! – заорала она, подскочив на ноги. – Сам-то белокур, хитрый твой прищур! Душонка вся гнилая, нет для тебя рая! Чур, чур, чур!

Похороны завершились без дальнейших инцидентов. Как только Варька удалилась, во все горло проклиная Кислицына, так и зарыли Алексея в тишине со спокойствием. Даже Наталия Михайловна покидала кладбище без слез. Она улыбалась, слушая Станислава Егоровича. Былого ведь не воротишь, а теперь у нее есть человек, что не даст пропасть в этой жизни. Хвала небесам! У Марьевки появился добродетель.

Внутренние работы в церкви завершились в рекордные сроки, и то не удивительно, ведь на реставрации были задействованы все жители. Женщины готовили еду, мужчины трудились на солнцепеке не покладая рук. Люди смеялись и не замечали жары, не чувствовали усталости. Они жили с одной мечтой – увидеть, как золото заиграет в куполах их церкви. Ее ведь в лучшие времена видели только старожилы, а молодежи и помолиться не где. Не правильно так жить! Да и потрудиться на славу есть дело благое.

Варвара тоже от коллектива не отстранялась. Днями и ночами убогая девка заседала на берегу в тени деревьев, да поглядывала исподлобья на церковь. Люди уходили, приходили, а она все сторожила.

– Погляди, – Петр кивнул головой в сторону Варьки, – сутками не ест, под деревом сидит и ничего ей! Точно ведьма. Спать, уставать – это не по ней, ночами тут пляшет с чертями, нечисть ей сил и дает. Как бы чего не испортила в святом месте.

– Да кто ее туда пустит? – отмахнулся Степан. – В церкви постоянно кто-то есть, не переживай ты так! Да и какая Варька ведьма? Бабам только бы языком почесать. Больная она, больная. Ты сам представь, чтобы она нам устроила, будь бы ведьмой.

– И то, правда, – усмехнулся парень. – Но что-то с этой Варькой не то, вот чую и все. Ты мне лучше скажи, когда ты в последний раз Серегу и Тольку видел? Мне потолковать с ними нужно, дела сами собой не делаются.

– Эх, Степан, два дня их не вижу, как Алешку похоронили, так и все. Запили небось. Ну, устрою же я им!

– Строят для чистого, а поселится нечистый, – шептала Варька, покачиваясь. – Строят для чистого, а поселится нечистый. Строят для...

– Варя, здравствуй.

Убогая качнула головой и во все глаза уставилась на Наталью. Женщина улыбнулась ей, сжимая в руках корзинку.

– Вот покушай, – Наталья поставила перед ней тарелку с пирожками. – Я спекла. И чай еще. Не правильно, что ты голодная сидишь.

– С вишнями пирожки?

– Да, а чай мятный с мелиссой.

– Бабушка пекла с вишнями, – Варька схватила пирожок. – Спасибо, теть Наташ.

– На здоровье, дочка.

– Не ведьма, говоришь? Гляди, Николай, мать кормит убийцу сына.

– Работай, Петр. Скоро уже солнце сядет, а нам еще окно поставить надо.

Сложив посуду в корзинку, Варька поставила ее возле дверей церкви. Взгляд ее скользнул от порога до купола и губы сложились в улыбку. Настороженность со страхом в глазах исказили ее лицо. Степан перекрестился, завидев ее. Варвара поправила платок и побежала в сторону леса.

– Что, Степка, – подмигнула ему светловолосая девушка, – влюбился?

– Отстань, Ольга, без тебя дурно.

Напевая себе под нос, Варька побрела по тропинке вдоль берега. Солнце садилось за горизонт, и вместе с ним уходил столь любимый Варькой свет его. Отсюда люди казались маленькими словно муравьи. Они носили доски, собирали мусор. Вскоре все разбредутся по домам, поужинают и лягут спать. А Варька останется спать на берегу с цветами. Одна, никому не нужная. Глаза местной сумасшедшей наполнились слезами.

– Ответите мне за все, – пальцы ее сжали стебли цветов. – Сами того не заметите.

– Эй, убогая! Поди-ка сюда, побеседовать надо.

– Да, Варварушка, иди сюда, – поманил ее Толька. – Мы тебя котлетами угостим домашними. Ты же любишь мясо? Молодого бычка зарезали сегодня, правда, кровь местами попадается, видать, мать не дожарила.

Варька выронила цветы и попятилась назад. Парни переглянулись. Лица обоих исказили ухмылки. Глаза Сергея выражали ненависть, казалось, что сам нечистый вселился в него и жаждал крови. Варька вжалась спиной в дерево, не имея сил оторвать взгляд от реки.

– Обернитесь, – прохрипела она. – Там... там...

– Ты думаешь, мы поведемся на твои уловки? – Сергей сплюнул себе под ноги. – Нет. Сейчас ты за все ответишь. Но прежде скажи, за что ты убила Алешку.

– Убила, убила, землю злом покрыла. Тела заслала илом, забыла о свете милом. Тонуть им и тонуть, на дне реки уснуть. И души сплетены, которым нет цены.

– Что ты там бормочешь?! – Сергей схватил ее за руку. – И нас со свету решила сжить?!

Глаза Варьки округлились. Хватая губами воздух, она ткнула пальцем в сторону реки. Сергей перехватил ее руки и сжал над головой. Убогая продолжала мычать нечто невнятное. Глаза Варьки налились кровью, она силилась предупредить парня о чем-то важном, но он не обращал внимания на эти потуги.

– Боже! Отпусти меня, отпусти!

Сергей ударил Варьку под дых и наконец обернулся. Тряхнув головой, он протер глаза. Увиденное никак не могло быть правдой: некто сутулый с темной кожей и рогами тянул Тольку на середину реки. Схватив Варьку за шиворот, Сергей потянул ее к берегу.

– Прикажи ему остановиться!

– Воздух не свеж, он сперт, руки изрежь, не остановится черт, – пробубнила девка.

Удар ногой пришелся Варваре в лицо, и умалишенная опрокинулась на песчаный берег. Сбросив рубаху, Сергей бросился в воду.

– Николай, тебе не кажется, что кто-то кричал?

– Я не слышал, Станислав Егорович, но если хотите, то пойдемте и проверим.

– И мы с вами, – подхватил Антон.

Картина, которую застали деревенские, заставила кровь застыть в жилах: на берегу лежали три тела. Сергей лежал лицом вниз. Рубашка его была залита кровью, а рядом валялась разбитая бутылка водки. Толька по пояс находился в воде, и было удивительно, что его не унесло течением. А Варька полусидела, оперевшись о камень.

– Варвара! – Кислицын бросился к ней. – Варвара! Она живая, живая. Варя, очнись.

– Толька с Сергеем не дышат, – оповестил Николай. – Вот же! Понапивались и в воду! А еще Варьку чуть не прибили.

– Чур, меня, чур! – воскликнула Варвара, оттолкнув Станислава от себя. – Окаянный, имен много, а ходишь безымянный.

– Варвара, – обратился к ней Николай, – что случилось?

– Смотрите, – Антон указал на следы, – копыта.

– И правда, копыта, – закивал Егор. – Свежие, две пары!

– Черти их утопили! – Варька подскочила на ноги. – Сергей меня побил...

– Проклятая! – Николай бросился на нее с кулаками, но Кислицын преградил ему путь.

– Да что же это такое? Вы готовы убить девушку из-за следов копыт на песке? Какие черти и ведьмы? Вы в своем уме? Это отпечатки животных! Варвара, скажи правду. Я обещаю...

– Не надо мне твоей помощи, себе ее сыщи.

– Станислав Егорович, – обратился к нему Антон, – я в ведьм не верю, но для следов животных эти слишком крупные. К тому же, куда делся пастух со стадом из двух коров?

– Кривая ваша церковь, ветхая! – заорала не своим голосом Варька. – На головы вам упадет, всех подавит!

– Куда собралась? – Степан толкнул ее. – Опять бежать, окаянная?

Потеряв равновесие, Варька упала. Слезы покатились по ее лицу, и она поспешно стерла их рукой.

– Я думал, что вы хорошие люди. А вы пинаете эту бедняжку, словно она виновата в своем недуге или в вашем собственном горе.

– Но, Станислав... – начал Николай, но был перебит Кислицыным.

– Довольно, увидимся завтра на строительстве.

– Пошли, Варя, провожу тебя, – Егор помог ей подняться. – Не дури, нога же болит, хромаешь. Пойдем. Я же не обижал тебя никогда, так?

– Не обижал.

– Пойдемте, нам по пути, – улыбнулся меценат.

Варвара зыркнула на Станислава, но не проронила ни слова, только сжалась вся. Люди тоже разбредались по своим делам. Настроение было отвратительным у всех. Они разочаровали своего благодетеля. И снова причиной тому была Варька. Святой человек! Она его клянет, а Станислав заступается, старается сделать ее жизнь лучше! Хоть бы Бог уже эту проклятую прибрал, все бы с облегчением вздохнули.

В третьем часу ночи небо на восходе просияло багряным золотом. Вся деревня всполошилась, когда Егор сообщил – горит помещичий дом. Тушили до самого рассвета, да спасти сумели лишь половину имущества Кислицына.

– Ничего страшного, Акулина Васильевна, – заверял он всполошившуюся женщину, – все отстроим. Благо, денег у меня много. Не волнуйтесь, не дай Бог еще давление подскачет.

– Ох, Станислав Егорович! Вот почему такие хорошие люди, как вы, страдаете? Как так? Не понимаю!

– Надо разобраться, – произнес Степан. – Нельзя преступника ненаказанным оставить. Поди еще кого-нибудь подожжет.

– Не надо. Это Варька сделала.

С перекошенным от ярости лицом Николай протянул Станиславу серебряный крестик на веревочке.

– Нашел возле забора. Она никогда с ним не расставалась. Наверное, обронила, пока дом жгла.

– Ну, знаете ли, это уже перебор! – воскликнул Григорий Никифорович. – Умалишенная и ладно. Но дома жечь! А вдруг бы кто помер!

– Пойдемте, – скомандовала теть Женя. – Сейчас мы ей устроим!

– Да, – подхватили люди, – хватит терпеть те беды, что Варька нам на голову сыплет!

– Не нужно. Ночь же, давайте утра подождем.

– Нет, Станислав Егорович, – покачала головой Наталья Митрофановна. – Я не виню Варвару в смерти Алешки, мне жаль ее, да край это, край. Я безмерно вам благодарна, я уважаю вас, но вам здесь не жить. Извините.

– Я не считаю это хорошей идеей, есть же полиция.

Но в данном вопросе деревенские с благодетелем не согласились. Люди вскипали от гнева, и остановить толпу не было по силам даже Кислицыну.

Церемониться с Варварой люди не думали: Николай с Антоном выволокли сонную девку из постели во двор, и толкнули в руку разгневанной толпы.

– Дрянь! Нечестивица! Порождение пекла! – выкрикивали деревенские, тягая ее за волосы да толкая из рук в руки. – Вот ты и попалась! Сейчас мы тебя покараем!

– Что здесь происходит? Твою же... вы совсем из ума выжили?!

Станислав Егорович окинул толпу полными ужаса глазами. Люди тот час замолкли и потупили взгляды. Варвара зыркнула на протянутую ей руку. Давление, что оказывала на нее толпа, вынудило убогую принять помощь. Кислицын улыбнулся ей. Глядя на него затравленным зверьком, убогая все же осталась стоять рядом.

– Послушайте, – с осуждением начал Станислав, – я шокирован. Не думал я, что в век высоких технологий мне доведется увидеть суд над ведьмой.

– Но...

– Никаких возражений. Либо мы поступаем как того требует закон, либо я уезжаю сразу после окончания строительства.

Толпа оживилась перешёптываниями. Люди в ужасе глядели друг на друга и в сердцах ненавидели Варьку-беду пуще прежнего. Если этот светлый человек покинет Марьевку, то деревня точно сгинет во тьме. Ну, раз Станислав Егорович так снисходителен к Варьке, они тоже обязаны потерпеть.

– Сделаем так, как вы скажите, – произнес Николай.

– Прекрасно, – выдохнул мужчина и повернулся к Варьке. – Варвара, ты когда-нибудь была в больнице?

– Нет, – буркнула она.

– Значит, нужно съездить. У меня есть знакомый психиатр, очень хороший специалист. Я понимаю твое недоверие ко мне, Варвара, поэтому с тобой в город съездит Акулина Васильевна. Она человек взрослый и ответственный.

– Конечно, – заулыбалась та. – Поедем.

– И я поеду, – произнес Егор. – Есть такие таблетки...

– Нет! Присмотрели ключик заветный в мусорной куче, дали нависнуть над куполом туче. Душа алтарь кровью напитает, демон крылатый над вами летает! Служить службу иконам ложным, чтобы дверь заветную стало открыть возможным!

Глаза Варьки вспыхнули огнем в свете керосиновых ламп. Черты лица заострились, в уголках рта выступила пена. Будто озверев, умалишенная рвала на себе волосы и повторяла: "Зверь! Зверь! Зверь!" Люди уставились на нее, слова промолвить никто не решался. Кислицын тоже отступил. Наблюдать за подобным припадком было действительно страшно, а еще страшнее осознавать, что помочь бедняжке не представлялось возможным.

– Рухнет, уйдет под землю ваша церковь, – прохрипела Варька. – Не для Господа вы ее строите.

Растолкав людей, девка устремилась в лес. Деревенские проводили ее взглядами и перекрестились. Ветер закрутил по дорогам пыль, переполненные влагой тучи не выдержав, пролили дождь на головы людей. А те продолжали стоять, будто истуканы молча.

– Мои слова остаются в силе. Надеюсь, Акулина Васильевна и Егор, я все еще могу рассчитывать на вашу помощь?

– Конечно-конечно, – поспешила заверить его женщина.

– Егор?

– Да, Станислав Егорович.

– Прекрасно. Уже поздно, все мы устали, давайте расходиться. Спокойной ночи.

Кислицын оставил двор Варьки первым. Люди вскоре проследовали за ним. Даже самые отъявленные сплетницы не решались открыть рта. Не ведьма? Ага, конечно. А кто здесь сыпал проклятьями и демонов зазывал? Нет уж, пускай ее в больнице закроют, раз запрещено сжечь, как то подобает. Лишь бы подальше отсюда.

Ни на следующий день ни через неделю Варька дома не появилась. Люди искали ее повсюду: Николай с парнями дежурили на кладбище, Егор с мужчинами постарше прочесывали лес. Станислав Егорович контролировал их вылазки, но сам оставался на стройке – церковь вот-вот должна была открыть свои ворота прихожанам. Последние же на Библии клялись, что самосуд над убогой вершить не станут.

– Варя лес очень любит, – говорил Егор. – Часто в хижине охотника прячется. Мы точно ее там найдем.

Да не нашли. Варька-беда словно в воду канула. Никаких следов после себя не оставила. Спустя две недели и вовсе искать перестали. Невелика пропажа, да и местные были рады, что наконец-то избавились от нее.

– Услышал-таки нас Господь и избавил от злыдня, – говорила Акулина Васильевна. – Нет ей места рядом со святым местом.

А еще спустя две недели церковь раскрыла свои двери перед верующими. С лиц людей не сходили улыбки, они светились во истину великой радостью. И даже погода, казалось, радовалась вместе с деревенскими: солнце с ветром гуляли над куполом, вода лазоревым стеклом подчеркивала белые стены святого места, на улице было тепло и хорошо. Звон колоколом впервые за долгие годы раздался над Марьевкой, отец Володимир служил службу на радость душам прихожан. Воистину прекрасный день!

Да все хорошее длиться надолго: Акулина Васильевна обернулась и увидела у входа Варьку. Убогая карябала ногтем штукатурку, приговаривая:

– Скоро-скоро золотом перо на вечные веки выпишет отсюда добро.

– Глянь, Людмила, – Акулина Васильевна кивнула в сторону Варьки. – Явилась. Не запылилась.

– Батюшки, – Людмила перекрестилась. – Это ж где ее месяц-то целый носило?

– Да покуда ж я знаю, что о нечистого на уме? Ох, прости, Господи.

Варька хмыкнула и пригладила всклоченные волосы. Вид у нее был действительно жутковатый: щеки впали, черты лица заострились, с потрескавшихся губ сочилась кровь. Вся она, как и ее одежда, была грязная. Варька то щурилась, то выпячивала глаза, хихикая. Девка вытягивала из волос палочки и бросала под ноги прихожан.

– Варька, – Николай пригрозил ей кулаком. – Иди отсюда по-хорошему.

– Николай, – отец Володимир взглянул на него с неодобрением, – двери церкви открыты для всех людей.

– Она иконы портит! – воскликнул Василий. – Мусорит!

– Да потому порчу, что здесь все неправильное! – заорала Варька и вцепилась себе в волосы. – У вас есть глаза, но вы их закрыли, у вас есть уши, но вы слышите только то, что хотите! Вам дан язык, а вы лжете и сквернословите! Гореть вам всем в аду за ваши искусства! Лукавому поклоняются в церкви! Да как...

Отец Володимир приложил к ее лбу крест. Варька замерла с открытым ртом и немигающим взглядом уставилась на батюшку. Люди переглядывались меж собой. Воздух едва не дрожал от напряжения. Тучи уже сомкнулись у них над головами, и вот-вот должна была начаться гроза.

– Дочь моя, поцелуй...

– Ни дочь, ни сын выходцу из огненных пучин! – Голос Варьки зазвучал на несколько октав выше. В нем проступили шипящие нотки с примесью чего-то походящего на звериный вой.

Девка отшатнулась от отца Володимира. Скуля, она выгнулась дугой. Глаза ее закатились, ногтями Варька расцарапывала лицо, размазывая кровь с грязью по шее. Суставы выгибались, кожа натягивалась и местами трескалась. В уголках губ запеклась пена, она вырывалась из груди вместе с хрипами и вскриками. Развернувшись, убогая вскинулась на носочки.

– Ее лоб... – прошептал Егор. – Крест...

Пальцы Варьки скользнули по ожогу в виде креста, и она засмеялась грудным хриплым смехом.

– Строить во имя лукавого, – протянула девка басом, – ему понравится. Он уготует вам лучшие котлы и самые раскаленные цепи.

– Хватайте ее! – вскричал Николай.

Варька выпрямилась. Хруст костей в тишине прозвучал громче барабанов. Не выдержав, несколько женщин лишились чувств. Оскалившись, убогая выскочила из церкви.

– Оставьте, – отец Володимир остановил мужчин жестом руки. – Сейчас ее трогать опасно. Пока Варвара во власти нечистого, мы помочь не сможем. Только и себе, и Варваре навредим.

– Что вы предлагаете, святой отец? – спросил Кислицын.

– Способ один – бесов гнать, да это дело не из легких. К тому же нужно присутствие врача и юриста. Во время обряда может случиться что угодно.

– Я учусь на медбрата, – оживился Степан. – Я знаю, как вернуть человека к жизни.

– Хорошо, – кивнул Станислав Егорович. – У меня есть диплом юриста. Давно я не практиковался, но думаю, что справлюсь.

– Я тоже хочу помочь, – вмешался Петр. – Раз такое дело и Варька не ведьма, то нужно лечить ее душу.

– И я Варю не оставлю, – заявил Егор.

– Троих помощников мне хватит, – опередив толпу желающих, произнес батюшка. – Найдите Варвару и к вечеру мы проведем обряд. От вас, прихожане, требуется, чтобы вы заперлись в своих домах. Иначе зло, которое обитает в Варваре, может вселиться в кого-нибудь из вас.

Люди закивали в знак согласия и начали расходиться. Мало кому хотелось сделаться одержимым или оставаться в месте, где Варвару станут "чистить". Сомневаться не стоило – никто не нарушит обещание, данное духовному наставнику.