Текст книги "Слепая добродетель (СИ)"

Автор книги: Мира Рэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

С закатом Кислицын, заручившись помощью Егора и Степана, отправился на кладбище. Отец Володимир разом с Петром остались в церкви готовиться к отчитке*. Станислав Егорович был сегодня молчалив и угрюм, дружелюбная улыбка исчезла с его губ, стало заметно, что он сильно нервничает. По дороге на кладбище добродетель не проронил ни слова. Да говорить желания не имели и его спутники. Тревога буквально пронзала воздух в преддверии судьбоносного обряда. Рисковала не одна бесноватая, в ходе обряда могли погибнуть все его участники.

– Дай мне сил, отец, – бубнила Варька, растирая землю меж пальцев, – чтобы стало возможным отвести заблудших овец. Дай воли мне, дабы огненный погас свет и царствовал ты еще множество лет.

Кислицын обошел могилу с обратной стороны. Степаном с Егором заняли позиции по бокам на случай, если Варька вздумает бежать в лес. Но убогая не замечала ничего вокруг: немигающим взглядом она уставилась на памятник, продолжая бубнить себе под нос.

– Попалась, – Кислицын обхватил Варькины плечи и поставил ее на ноги. – Парни, свяжите ее.

Изловчившись, девка вцепилась зубами в руку добродетеля. Станислав даже глазом не моргнул: удар локтем пришелся ей под дых, и мужчина толкнул Варьку в сторону Степана. Тело девки напряглось доской. Пальцы сжимались и разжимались, в уголках рта запеклась розоватая пена. Варька вскрикнула, подкатив глаза.

– Вяжите крепче, – командовал Кислицын. – Иначе вырвется.

Голос его прозвучал резко. С непривычки Егор опешил. Полный льда взор смирил его с головы до пят, подтолкнув действовать.

– Отлично, – выдохнул Станислав. – Узлы крепкие. Поторопимся, ночь – время зла.

Кислицын одарил помощников ободряющей улыбкой. Степан закинул Варьку на плечо. Получив кляп в рот, бесноватая успокоилась и теперь весела плетью, готовая к обряду отчитки.

В церкви царила дескать зловещая атмосфера: тени падали на лица святых, чуть искажая их, запах ладана делал воздух тяжелым спертым, множество свечей старательно отгоняли мрак, но тот проникал в окна и двери, словно пытаясь обосноваться здесь. На первый взгляд не было ничего необычного, но нечто в этих стенах заставляло душу сжиматься в груди, да озираться по сторонам. То ли позднее время сказывалось, то ли грядущая процедура оказывала подобное влияние. Точно сказать было просто невозможно.

– Я закончил, святой отец, – произнес Петр.

– Все верно, – закивал отец Володимир.

Белые линии изгибались вокруг знаков, отчасти напоминающих зодиакальные. Петр кивнул и принялся расставлять по периметру круга свечи.

– У вас все готово? – Кислицын вошел в церковь первым.

– Да.

– Прекрасно, – выдохнул он, – начнем же.

Егор запер двери. Степан усадил Варьку на стул в центре зодиакального круга.

– Вяжите крепче, – требовал Кислицын, проверяя веревки, – она не должна вырваться.

Отец Володимир открыл молитвенник и осенил бесноватую крестным знаменем. Варька подняла голову. Вдохнув запах ладана, она усмехнулась. Широко распахнутые глаза уставились на изображение ангелов. Губы ее медленно искривились и Варька зашипела.

– О, великий угодниче Божий, преподобне и богоносне отче наш Серафиме! Призри от Горния славы на нас смиренных и немощных, обремененных грехми многими, твоея помощи и утешения просящих. Приникни к нам благосердием твоим и помози нам заповеди Господнине порочно сохраняти, веру православную крепко содержати, покояние во гресех усердно Богу приносити, во благочестии христианстем благодатно преуспевати и достойны быти твоего о нас молитвеннаго к Богу предстательства*, – начал чтение молитвы отец Володимир. – Ей, святче Божий...

– Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты, всякая сила сатанинская, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri Jesu Christi*, – выплевывая слова, прокричала Варька. – Богу молятся во имя избавления, ему одному!

– ... отче блогосердный: буди нам воистину ко спасению путивождь и приведи нас к невечернему свету Жизни Вечная благоприятным...

– Прошу Тебя Господи, освети меня светом защитным, оберегай меня от нечисти проклятой. Укрепи моего Хранителя Небесного, чтобы он сокрушал всех бесов вокруг меня. Отправь мне Ангелов на защиту. Спаси меня от грехов земных, оберегай меня от злых видимых и невидимых врагов. Спаси мою душу и плоть от всего плохого. Спасибо Тебе Господь Бог. Аминь, – вращая головой из стороны в сторону, шептала Варька. – Проклятье! Проклятье! Проклятье!!!

– ... во веки eradicare et effugare a Dei Ecclesia*. Аминь, – отец Володимир перекрестил ее и плеснул святой водой в лицо.

Стул дернулся под Варькой, оцарапав пол. Веревки впились в кожу, и пролилась кровь. Какофония звуков, не имеющая ничего общего с голосом человека, вырвалась из груди девки разом с гавканьем и хрипом. Окна церкви распахнулись, и под куполом закружилась саранча. Стрекот крыльев смешивался с визгами Варьки. Егор заткнул уши руками. Отвернувшись, парень опустился на колени. Не было сил даже слышать этот обряд, а смотреть...

Перт же, напротив мог и смотреть, и слушать, и помогать. С беспристрастным лицом он поливал беснующуюся Варьку святой водой да окуривал ладаном. Степан тоже не отставал: он вновь зажигал постоянно гаснущие свечи и подводил краской знаки.

– Назови свое имя, демон! – отец Володимир схватил Варьку за шею и впился полными ярости глазами в ее глаза. – Назови!

– Nomen nescio*, – прошептала она в ответ. – Nomen illis legio*.

– Назови свое имя!

Крест задымился при соприкосновении с кожей Варьки. Зрачки ее расширились, заполнив радужку полностью. Две струйки крови скатились по щекам и бесноватая произнесла мужским басом:

– Necessitas cogit ad turpia*.

– Избави Варвару, Господи, от обольщения богомерзкого и злохитрого антихриста, близгрядущего, и укрой ее от сетей его в сокровенной пустыне Твоего спасения. Даждь Варваре, Господи, крепость и мужество твердаго исповедания имени Твоего святого, да не отступит страха ради дьявольского, да не отречется от Тебя, Спасителя и Искупителя*... – голос отца Володимира сорвался на бульканье, понизившись на октаву. – Omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica*. Аминь.

– Так что сидит в храме Божем он, как Бог, выдавая себя за Бога и творя лже чудеса с помощью магии и других средств, – привычном голосом произнесла Варька, поглядывая из-подо лба на Кислицына. – Скоро час твой пробьет, Каин. Господин лукавый твой сам же тебя покарает.

– Не лукавому я служу, Варенька, – прошептал он ей на ухо. – Его имя Люцитаус. И пойдет он безводными землями, ища покой, но так найти его не сможет. И тогда вернется на третий день и приведет семь духов по силе его превосходящих. А теперь, назови имя!

– Меня Варварой Куликовой кликают, а его как звать – не ведаю!

Оскал, достойный самого зверя, исказил лицо Кислицына. Добродетель быстрым шагом пересек расстояние от стула до алтаря. Выхватив из рук Егора кинжал, он поволок Степана к Варьке. Бесноватая с трудом подняла голову, и глаза ее наполнились ужасом.

– Нет, не смей! Очнись, окаянный! Твой повелитель сам станет пытать тебя в аду! Лично!

– Читайте! – взревел Станислав Егорович. – Восславим же моего повелителя!

Отец Володимир с Петром опустились на колени. Священник трижды поцеловал рогатую голову на обложке книги, а затем Петр открыл ее.

– Nomine infernalis lumurus morten,

Cessa sanguinim anna simartur en.

Perelibe tuk aure kenartios soangua

Per asperra sanctum purios enenandua*. – Голос отца Володимира звучал монотонно, несколько отстранённо. Со стороны могло показаться, что говорит вовсе не он, а некто незримый, тот, кто заставлял святого отца раскрывать рот и произносить слова, неугодные Богу.

Лезвие плавно скользнуло по шее Степана, и кровь хлынула на знаки. Струйками она стекала по камням, наполняя их. Варвара вжалась в спинку стула. Немигающий взгляд ее остановился на бьющемся в агонии Степане. Девка выгнулась и замерла с ног до головы облитая теплой кровью.

Тело ударилось о пол, и Кислицын усмехнулся. Знаки наполнились кровью, блеснув в свете свечей золотом. По капле кровь отрывалась от пола и поднималась вверх. Ее струйки ползли по стенам с потолка, смывая штукатурку. Подтеки распространяли трещины. Вскоре они исчертили все стены, а черное с алым вытеснили белое, словно ночь вытесняет день.

– Раскройте же глаза! – завопила Варька. – Перестаньте! Вы же прогоните! Прогоните!

Голос ее сорвался на визг. Саранча всполошилась под потолком. Закружив, насекомые опустились и облепили Петра. Тело Варьки затрясло, густая, зеленоватая пена повалила из ее рта. С треском ее суставы вывернулись, и она потеряла сознание.

– Egratus anamalis virty amone,

Fagys nomines happeris emne.

Samnambys ellivatiri omnide,

Macta lerioni actavius amnode*, – в третий раз повторил отец Володимир, и коснулся лбом пола.

– Ai domedi Lucitaus kalio,

Ais domedi Lucitaus mabakan.

Oi reprasao legio anati falio,

Doctrionus gorasi at em akanan*, – отчеканил Петр.

Варька повела плечом. Позвонки с хрустом расправились, и она выгнулась дугой. Петр вошел в круг. Белесые глаза парня впились в ее лицо. Во взгляде его читались ненависть и обожание. Он был готов разорвать Варьку, но в тот же момент – целовать ей ноги. И чего сильнее ему хотелось – понять было невозможно.

– Не отступай от отца своего, – прохрипела бесноватая, – чти мать свою. Остановись, я знаю, что ты слышишь. Не склоняйся перед...

Исписанный вязью шнурок стянулся вокруг его шеи. Песнопения смешалось со стрекотом, свечи пустили копоть, и церковь наполнилась гнилостным запахом. Кислицын заливался смехом, а отец Володимир продолжал читать.

– Одна кровь напоит изображение зверя, вторая – покажет его лицо, – хрипло произнесла Варька. – Третья кровь прольется за зря, а я проведу зверя на крыльцо.

Лица святых осквернил последний вдох Петра. Штукатурка с краской отваливались от стен, обнажая танцующих вокруг столба чертей, демонов, варящих грешников в котлах. Под самым куполом Варвара увидела его. Господин добродетеля восседал на троне из неотесанных камней. Огромный и крепкий с серой кожей, под которой бугрились вены. Его лицо выражало тщеславие: красно-желтые глаза с презрением взирали на Варьку, тонкие губы обнажали острые желтоватые зубы. Витиеватые рога поддерживали корону из змей, ото лба, переходя на скулы и торс, расходились ветви виноградной лозы. Копытами он мял прокаженных, а они возносили ему молитвы.

– Отче наш, Иже еси́ на небесе́х!

Да святи́тся имя Твое́,

да прии́дет Ца́рствие Твое,

да будет воля Твоя,

я́ко на небеси́ и на земли́.

Хлеб наш насу́щный даждь нам днесь;

и оста́ви нам до́лги наша,

я́коже и мы оставля́ем должнико́м нашим;

и не введи́ нас во искушение,

но изба́ви нас от лука́ваго*... – шептала Варька, глядя демону в глаза.

Каждое слово давалось ей с трудом. Крики мешались с собачим лаем, черти бесновались на стенах, стараясь вырваться из оков камня. Язык девки сводило, зубы впивались в губы, но она снова и снова произносила слова молитв.

Кислицын осенил Егора крестным знамением снизу вверх. Обмокнув персть в кубке, меценат вывел печать зверя на лбу парня. Отец Володимир надел на него расшитую перевернутыми крестами рясу. Глаза священника источали черный туман. Он гоготал, плюясь богохульствами. Егор поцеловал его руку и взял из нее кинжал.

– Приди, отец! – воскликнул парень и взглянул на Люцитауса. – Пройди сквозь тело блаженное и сойди на землю!

Занеся над головой кинжал, Егор направился к Варьке. Варвара стихла. Ее пальцы впились в поручни стула, и она вскинулась на носки. Веревки разорвались, да путы не спали.

– Егорушка! – Варька упала на колени. – Не пускай его, не надо! Изгони, изгони, изгони!!! Меня!!!

Нечеловеческий вопль отчаяния и боли вырвался из ее груди. Веревки натянулись на ее руках. Их края завязались узлом вокруг ножек стула, заставив Варьку выгнуться назад. С выражением нездоровой эйфории на лице Егор вонзил кинжал в грудь убогой. Завывания отца Володимира достигли апогея, и церковь погрузилась в тишину. Варька приоткрыла один глаз. Егор замер, не понимая, что происходит. Лезвие кинжала вошло в ее плоть на пару миллиметров. Как не пытался парень, да пошевелить и мускулом не мог. Пара капель крови упала на пол. Свечи вспыхнули, повалив копотью. Завывание в тысячу голосов взмыло под купол, и мертвая саранча опала, услав пол вокруг пламенного круга. Кислицын вздрогнул. Нервная усмешка исказила его губы и он заметался по церкви. Огонь смешался с кровью, пустил алые прожилки, преградив добродетелю путь.

– Читай заново! – заорал Станислав и опрокинул семисвечник*.

– Егорушка, – прошептала Варька, – посмотри мне в глаза. Посмотри, Егорушка. Я укажу тебе путь к свету.

Девка поднялась с колен. Ладонь ее сжала плечо парня, и исполненный доброты взгляд устремился в его глаза. Черты его смягчились: Егор качнул головой, взглянул на Варьку. Пальцы разжались, и кинжал со звоном ударился о камни.

– Если понадобится, то я ослепну вместо тебя, – прошептала она. – Я готова. Ты только обернись, посмотри и поверь.

Парень кивнул. Огонь дрогнул и замер, чуть умерив свой жар. Глаза Егора наполнились ужасом, когда он увидел Кислицына. Глазницы добродетеля зияли пустотой, что порождала зеленоватое свечение. Нос его провалился, сухая с желтизной кожа покрылась струпьями и гнойниками. Не было губ и носа. Только дыры. Гнилостные зубы скалились, а сквозь щели в них пробивались жирные мухи. Отец Володимир стоял чуть дальше на коленях. Позади него стоял еще один приспешник лукавого. Высокий тощий в сером балахоне. Его синюшные губы шептали богохульные заклинания, заставляя священника становиться голосом зверя. Руки демона лежали на плечах отца Володимира, и острые когти все глубже вонзались в его плоть. Демон шептал, а порабощенный священник бесновался, без воли, без силы. Без души...

– Видишь?

– Да... – прошептал Егор, и глаза его заблестели от слез. – Но, что же нам делать?

– Полно, мама, прекрати.

Когтистая ладонь сжала плечо девки и Варька заорала от боли. Огонь, исходящий от пальцев исчадия преисподней, расплавил ткань, и его кожа слилась с кожей Варьки. Егор осел на пол. Ухмыляющееся лицо Люцитауса заставляло парня усомниться в собственном рассудке. Что же они натворили? Что вообще происходит и как такое вообще могло случиться?!

– Чего ты так на меня смотришь? – шесть тонких остроконечных хвостов хлестнули камень, высекая искры, и демон вновь ухмыльнулся. – Кого звали, тот и пришел. Говори, чего желаешь. Я исполню.

– Не слушай, – Варька с мольбой взглянула на Егора. – Он обманет.

– Мама, – прошипел Люцитаус, – прекрати. Не забивай парню голову. Говори, Егорка, я все исполню, преисподней клянусь.

– Я тебе не мать! – заорала Варька.

Демон отшатнулся, вскинув окровавленные руки. Татуировки на его теле блеснули серебром. Убогая встрепенулась. По ее щекам заструились черные струи. Они катились к груди по шее и оставляли после себя ожоги. Варька кривилась от боли, а демон не спешил вновь схватить ее.

– Боже Вечный, избавивый род человеческий от пленения диавольскаго, избави рабов Твоих от всякаго действа духов нечистых, повели нечистым и лукавым духом же и демоном отступити от душы и от тела рабов Твоих и не пребывати, ниже сокрытися в нем.

Да бежат именем Твоим святым, и единороднаго твоего Сына, и животворящаго Твоего Духа, от создания рук Твоею. Да очищены быв от всякаго искушения диавольскаго, преподобне, и праведно, и благочестно поживают, сподобляем пречистых тайн единороднаго Сына Твоего и Бога нашего: с Ним же благословенны ecи, и препрославенны, с Пресвятым, и Благим, и Животворящим Ти Духом, ныне и присно, и во веки веком. Аминь*, – глядя на Люцитауса, говорила убогая. – Ти, создание мерзкое, богохульное, изыди! Изыди!

Хвосты демона рассекли воздух со свистом. Люцитаус шипел, скалился, впиваясь копытами в камень и прогибая его. Глаза его потускнели, силуэт дрогнул в свете свечей. А Варька все читала и читала молитвы. Она обращалась ко всем святым, рыдала черными слезами, теряя силы. Вместе с ней терял силы и Люцитаус: огонь за его спиной становился желтым, стихал, какофония богохульств делалась тише. Белесые глаза убогой больше не видели врага, но слепота не мешала ей продолжать нести слово Божье.

– Аминь! – вскрикнула Варька, и двери церкви распахнулись.

Огонь за спиной Люцитауса погас. Кислицын было метнулся к двери, но пламя вспыхнуло с новой силой, преградив ему путь.

– Приведи людей, – обратилась Варька к Егору. – Молитесь вместе со мной, пока свет не снизойдет на эту церковь. Иди же!

– Да, Варенька, – закивал он. – Мы поможем. Прости...

– Иди!

Люцитаус метнулся за парнем, но Варька не позволила: схватив его за волосы, убогая притянула демона к себе. Заостренные хвосты хлестали девку, нанося глубокие раны, но она не обращала на боль внимания. Слепые глаза взирали на противника с презрением. Люцитаус силился вырваться и не выходило. Впиваясь в ее плечи когтями, он старался протиснуться сквозь тело Варьки. Но Варвара не пускала и продолжала отчитывать его.

Двери захлопнулись за Егором, и стена пламени за спиной Люцитауса достигла окон. Варька отпихнула демона от себя, вскинула голову. Заправив за ухо белую прядь, убогая улыбнулась:

– Извечный враг мой, вот мы и остались наедине. Лицом к лицу, как было множество раз. Посмотрим же, кто одержит верх в очередной раз.

– Посмотрим, – бросил Люцитаус. – Вот только, блаженная, люди сильно изменились. Неужели не видишь?

– Ты не изменился и это главное.

Ноги Егора подкашивались. Он спотыкался, падал и вновь поднимался. Сердце его выскакивало из груди, мысли в голове путались, одна хуже другой. Егор отмахивался от этих мыслей, страшился вспомнить то, что натворил. Нет, об этом нельзя думать сейчас. Нужно позвать людей и исправить хотя бы часть из всего этого кошмара.

– Просыпайтесь! – кричал Егор, тарабаня кулаками все в новые двери. – Просыпайтесь! Мы нужны в церкви!

Зевающие люди с непониманием глядели друг на друга. А Егор продолжал бегать от дома к дому, не объясняя ничего никому. Деревенские с суеверным страхом следили за ним. Парень, что вызвался помогать отцу Володимиру гнать бесов из Варьки, сам обезумел.

– Да что стряслось? – Николай схватил парня за плечи и встряхнул. – Скажи внятно!

Егор качнул головой. Обхватив себя руками, он повернулся в сторону церкви.

– Там творится неописуемое, – хрипло произнес, наконец, Егор. – Отцу Володимиру нужна наша помощь, он почти все силы истратил.

– Но он же сам нам велел в домах сидеть и носа не высовывать, – возразила Акулина Васильевна.

– Бесов много в Варьке, – настаивал Егор. – Их уже переселили в барашка, но окончательно изгнать не получается. И...

Наталья резко развернула парня к себе. Ледяная вода выплеснулась из ковша ему в лицо и люди замерли с открытыми ртами. Егор во все глаза уставился на ухмыляющуюся женщину.

– Святая вода из собора Василия Блаженного, – пояснила Наталья. – Вот теперь можно идти на помощь отцу нашему духовному. Не подхватил Егорка бесноватость, и мы тоже не подхватим.

Люди закивали с одобрением. Отец Володимир читал им Библию, крестил детей, даже когда церковь была готова обрушиться на их головы. А сколько добра жителям Марьевки сделал Станислав Егорович! О чем тут думать? Если Егорка сломя голову принесся сюда, значит, его прислал добродетель!

Только глаза показали не то, что ожидали сердца людей. Окна церкви пылали огнем, ее двери растворились в камне, как растворяется роса по утру. Купол дал глубокую трещину в центре и крест угрожающе навис над головами людей. Да не это было самым страшным. Вокруг церкви, отгороженные кругом из черного дыма, плясали черти. Маленькие и большие, они вскидывали руки к куполу, выбивали копытами адскую чечетку. Молодые бесы били в бубны, завывали в сотни ртов. Старшие выкрикивали проклятья на мертвых языках, ругая все, на чем свет стоит.

– Господи, спаси и помилуй, – прошептала Ефросинья и лишилась чувств.

Услышав о Боге, бесы, как один, развернулись к деревенским. Огромный бес с четырьмя рогами вышел вперед. Его глаза налились кровью, и он ударил в бубен. Несколько впечатлительных жителей Марьевки утратили сознание, еще несколько сбежали.

– Помолимся, – Наталья схватила Егора за руку. – Попросим Бога нам помочь.

– Да, – подхватил Николай. – Давайте!

Просветлевшее от огня небо затянули тучи. Поднялся штормовой ветер. Бесы завизжали, впиваясь когтями в собственные уши. Молодняк бросился к церкви, но огонь не пропустил. Испепелил, наполнив ветер смрадом жженой шерсти и серой. Верховный бес заколотил в бубен. Старшие собрались полукругом вокруг него и принялись звать своего господина.

– У меня нет души! – завыл Люцитаус, царапая стену. – У тебя ничего не выйдет!

– Посмотри мне в глаза! – Варька схватила демона за хвост и потянула на себя.

– У тебя нет глаз! – вскинувшись, он впился когтями в лицо девки. – Нет!

Отец Володимир лежал возле алтаря. Стеклянные глаза его были обращены к его мучителю, который взахлеб читал заклинания из дымящейся книги. Кислицын метался по церкви. Он рвал на себе волосы, порываясь то ли сбежать, то ли помочь своему покровителю.

– Смотри! – орала Варька. – Смотри!

Люцитаус отпихнул ее от себя. Копыто демона пустило вдоль пола трещину. Камни вместе с ошмётками купола посыпались им на головы. Читающий выронил книгу. Кислицын с ужасом уставился на Люцитауса. Слова замерли на его губах, оставшись невысказанными. Рука Читающего прошла сквозь его грудь, и синюшные вены выступили на плоти добродетеля. Люцитаус втянул в себя серебристые нити, отошедшие от тел священника и Кислицына. Узоры на его теле вспыхнули и задвигались. Змеи из короны демона встрепенулись, зашипели.

– Иди и смотри, – пропел демон.

Варька бросилась на него, но Люцитаус с легкостью перехватил ее порыв. Сжав шею девки, он направился к выходу.

– Господи Иисусе! – воскликнула Авдотья Васильевна. – Смотрите!

Люди подняли головы. Куски кирпича разлетелись в стороны, и Люцитаус переступил порог. Бесы завизжали, хлопая в ладоши.

– Окаянная! – заорал Николай, тыча на Варьку. – Она призвала лукавого! А он...

Кулак Егора впечатался в лицо Николая и мужчина растянулся на земле. Деревенские не знали, что им делать и на кого смотреть. Раскат грома призвал молнию, а та, ударив в купол, разбила его на две равные части. Потоки воды хлынули с неба. Бесы вновь принялись плясать и бить в бубны.

– Нужно молиться, – прошептала Наталья. – Нужно молиться!

Слова молитв путались с богохульствами бесов. В буре они сливались воедино, становились голосом отчаяния и борьбы. Бесы старались уничтожить барьер в душах людей, а люди забыли о вражде, взывая к небу.

– Взгляни мне в глаза, – прохрипела Варька. – Взгляни.

Рука демона дрогнула. Пальцы его разжались, и убогая беда ступила на греховную землю. Губы Люцитауса кривились, он силился что-то сказать, но сил ему не хватало. Демон замер на месте, глядя на девку.

– В одном сосуде три души, – говорила Варька, наступая на него. – И все грешные, все мертвые, непрощенные. Три дня и три ночи летали они между небом и землей. А на четвертый Господь услышал людей и пошатнул землю под ними. Изыди! Изыди! Изыди!

Среди ночи небо покрылось золотом. То ли ангелы то ли демоны протрубили в трубы и земля разошлась. Словно переполненный водой шарик церковь, не выдержав, разлетелась на отдельные камешки. Лицо Варьки исказилось. В отблесках молнии она сама стала похожей на того, с кем боролась. И он видел это.

– На этот раз победа вновь за мной, – прошептала убогая.

Будто кошка она прыгнула на извечного противника, впилась в его плоть зубами, ногтями. Пытаясь избавиться от убогой, Люцитаус оступился. Помесь воя, воплей и стонов с шепотом пронесся над лесом. Стена воды разъединила проклятое место и людей, ночь накрыла одеялом. Стихли голоса. С ними унялась буря. Зажглись звезды, и показалась луна. В ее свете люди увидели только ровный холм. Ни следа не осталось от беснований нечистой силы – все смыла вода. Ни камешка не было, ни огарка свечи. Молния все очистила. И Варькины молитвы. Только одна голая земля да грязь остались в память о добре Кислицына.

Люди расходились по домам в скорбном молчании. Увиденное потрясло всех до глубины души, а особенно – Варька. Та, которую они ненавидели и проклинали, спасла их жизни. Все чудеса мецената оказались иллюзией: люди возвращались из сатанинской церкви по разбитой дороге, крыша дома Натальи протекала по-прежнему, а дом помещика оставался чернее угля.

С течением времени все возвращалось на круги своя. Холм освятили и он снова порос травой. Речушка обмелела, постепенно превратившись в болото, а дом Варьки-беды сравнялся с землей. Марьевка исчезла с карт и осталась только в памяти ее последних жителей. Всего три двора еще желтели керосинками, да красовались покосившимися крышами.

– Печально, – произнес Кирилл и выключил диктофон. – Настасья Стефановна, неужели так все и было?

– Вот тебе, милок, истинный крест! – перекрестилась старушка. – С той самой ночи одними лишь молитвами живу!

– Спасибо вам. Я считаю, что такие рассказы, даже если они и приукрашены, есть часть нашей истории. Фольклор должен жить.

– Эх, – засмеялась Настасья, – это вы там ученные, ни в Бога ни в черта не верите. Ну, удачи тебе, сынок. Пусть Бог бережет тебя.

– И вас.

Дом Настасьи Митрофановны Кирилл покидал с улыбкой на губах. Надо же, бабуське под сто лет, а она помнит эту историю во всех красках, половину из которых, скорее всего, сама и добавила. Но парню россказней Настасьи было мало. В деревне оставалось еще двое жителей – Егор Максимович и Анатолий Момедов. Нужно и их выслушать. Так история, произведшая такое сильное впечатление на него, станет полной.

В свете луны под ногами парня что-то блеснуло. Кирилл наклонился и поднял гребень. Он был старый, золотая краска лишь местами осталась на его поверхности.

– Интересно, – произнес парень, – кто мог гребень обронить? Неужели Варька-беда?

Переливистый девичий смех заставил Кирилла подскочить на месте. На холме собиратель историй увидел девушку. Она посмеивалась, читая книгу в обожженной обложке. Некто, что оставался в темноте, расчесывал ее длинные волосы, перебирал их. Со стороны казалось, будто пряди сами собой взмывали вверх и падали вниз.

– Эй, красавица! – окликнул ее Кирилл. – Ты гребень потеряла?

Предчувствуя интересное знакомство, парень направился к холму. Полная луна вышла из-за туч и посеребрила окрестности. Гребень выпал из рук Кирилла. Позади девушки стояли два черта. Такие, какими их привычно рисуют на картинках: с рогами, копытами, шерстью и свиными пятаками. Уродливые и противоестественные существа ухмылялись ему, путая волосы девушки.

– Беги, – с порывом ветра донесся голос незнакомки до ушей Кирилла. – Беги.

– Варька...

Девушка подняла голову, и Кирилл осел на траву. Лицо ее было исчерчено глубокими шрамами от ожогов, седая прядь ниспадала на повязку, скрывающие глаза добродетельницы. Черти потянули ее за волосы и залились гоготом, вперемешку с собачим лаем. Кирилл сорвался на ноги. Заткнув уши, он ломанулся, куда глядели глаза. А перед ними стояла Варька-беда со своими бесами.

– Ты что обкурился?

– Отвезите меня в город, умоляю! – Кирилл уперся руками в капот машины. – Я заплачу.

– Ладно, – откликнулся мужчина, пожимая плечами. – Садись.

Только когда на горизонте замаячили многоэтажки, и солнце сменило луну в полной своей силе, Кирилл выдохнул с облегчением. Повертев в руках потрепанную тетрадку, парень без сожаления выбросил ее в окно. Желание собирать истории как ножом отрезало. Недаром ведь говорят: "Кто ищет, тот всегда найдет". И Кирилл нашел. Но вот только обратная сторона мечты повстречать нечто необычное оказалась ужасающей. Давайте же будем осторожны со своими желаниями и мечтами даже наедине с самими собой.

* – молитва, читаемая на похоронах;

* – в православии – обряд, проводимый с целью изгнания нечистой силы из человека;

* – молитва от бесов Серафиму Саровскому;

* – всякое собрание и секта диавольская, именем и добродетелью Господа нашего Иисуса Христа (с латыни) – отрывок из молитвы экзорцизма Папы Льва 13;

* – молитва во избавление от злых духов, приписываемая Иоанну Златоусту;

* – искоренись и беги от церкви Божий (с латыни);

* – имени не знаю. Имя им легион (с латыни);

* – нужда склоняет и на постыдные дела (с латыни);

* – молитва об исцелении от бесов, которую должен читать сам бесноватый;

* – всякий посягатель адский и враждебный, именем и добродетелью, всякий легион, всякое собрание и секта диавольская (с латыни) – в данном эпизоде используется в отношении призываемого демона;

* – Имя демоническое освещает смерть,

Эта кровь напишет его знаки.

Душа перемешается с нею, обнажая лица,

И он придет в этот мир путем освещенным (обращение к Люцитаусу на демоническом языке (вымышленном);

* – Отрекись от веры в жизнь вечную,

Пусть сожрут душу с именем твоим.

Славь его на смертном одре,

Чтобы провел Величавый сюда легионы свои (обращение к Люцитаусу на демоническом языке);

* – Я дарую Люцитаусу свое сердце,

Я дарую Люцитаусу волю.

Открываю путь его легионам,

Пускай царствует на земле. Да будет так (обращение к Люцитаусу на демоническом языке);

* – молитва Отче Наш на церковном языке;

* – подсвечник большого размера с семью свечами или лампадами;

* – молитва Богу для исцеления от бесов.