Текст книги "Почти идеальная месть (СИ)"

Автор книги: Мира Айрон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Можешь попробовать уничтожить меня, – усмехнулся Матвей. – И увидишь, что будет.

– Да пошёл ты! Я слишком уязвим из-за своей семьи, этим ты и пользуешься. Что у тебя с Миланой?

– Тебя это не касается, – покачал головой Матвей. – Я в твою личную жизнь не лезу, а ты не лезь в мою.

– Милана моя дочь! – крикнул отец так, что я вздрогнула. – До тебя мне нет никакого дела, а до неё есть!

– Милане двадцать один год. Она уже по всем канонам совершеннолетняя и взрослая, так что поумерь любопытство, Решетников. Могу лишь успокоить твоё отцовское волнение: Милана – последний человек в этом мире, которому я способен причинить зло. Я никогда её не обижу.

– Почему я должен тебе верить, Белов? Особенно, после того, что произошло год назад?

– А у тебя нет другого выхода. Но если у тебя есть хоть немного мозгов, ты и сам поймёшь, что я не лгу. Так вот. Два условия моего молчания: моя безопасность и твоё невмешательство в наши с Миланой дела. А сейчас мне пора, меня Милана ждёт. Надеюсь на твоё благоразумие.

– А я на твоё. Давай, иди уже, я понял всё, – отец устало махнул рукой.

Я подождала, пока шаги Матвея стихнут, и лишь тогда вышла из-за шторы. Мне стало даже жаль отца – настолько он испугался и побледнел, увидев меня.

– Доча? – прошептал он.

– Да, папа, это я. И я всё слышала. Знала, что вы с Матвеем будете разговаривать здесь, пришла раньше и спряталась.

– Видимо, плохо я тебя воспитывал, недостаточно внимания уделял этикету. Не внушил, что подслушивать чужие разговоры нехорошо.

– Даже если разговаривают два человека, которых я больше всего люблю в этой жизни? Даже больше самой жизни?

– Не знаю, как реагировать на твои слова, дочь.

– И я не знаю. Но факт остаётся фактом, папа: я люблю тебя и люблю Матвея, и при этом вы друг для друга самые первые враги. Вы по-настоящему ненавидите друг друга.

– Зачем он тебе, доченька? Он старше тебя на тринадцать лет. Непонятно, где живёт. Непонятно, чем занимается.

– Ты тоже старше Ольги на тринадцать лет, папа. Почти на четырнадцать. Не забыл?

Отец плотно сжал челюсти, с яростью глядя на то место, где недавно стоял Матвей. Так, что если бы Матвей по-прежнему был там, то, наверно, превратился бы в горсть пепла.

– Я дал Ольге уверенность, благосостояние и семью. Что может тебе дать этот авантюрист и проходимец?

– Самого себя. А мне больше ничего и не нужно. Только Матвей способен сделать меня счастливой, только рядом с ним я живу полной жизнью. И вообще дышу.

– Романтический бред, дочь! А его на хлеб не намажешь.

– Не переживай за нас, папа, мы найдём, что намазать на хлеб.

– За вас?!

– Кстати, папа, ты тоже авантюрист, и далеко не всегда действуешь в рамках закона и совести. Взять хотя бы историю с Матвеем. Но я верю в то, что ты непричастен к смерти твоего дяди.

– Спасибо, дочь, – горько усмехнулся отец. – Знатно вы с твоим великовозрастным кавалером припёрли меня к стене.

– Подожди, – я подняла ладонь. – Но я записала ваш с Матвеем разговор…

Я отчаянно блефовала, потому что не сообразила сделать запись. Я блефовала, а отец верил! Он во все глаза смотрел на меня, а лицо его стало почти зелёным.

– Записала и успела переслать кое-куда. Поэтому, папа, если хоть один волос упадёт с головы Матвея по твоей вине… Ты понимаешь?

– А ещё говоришь, что любишь меня, – папа покачал головой, в изнеможении опустился на один из стульев и плеснул в свой стакан ещё виски. – Предательница и шантажистка. Да и дружок твой наверняка сделал запись, куда ж без этого?!

– Не бросайся такими громкими обвинениями, папа! Я всего лишь борюсь за свою любовь, так, как это когда-то делал ты. Только, в отличие от тебя, я никому не причиняю зла и никого не обездоливаю. И я меньше всего заинтересована в том, чтобы моя запись увидела свет. Просто предупредила. Мало ли, тебе вдруг покажется, что я вовсе не должна быть с Матвеем, и ты решишь убрать его с дороги. Мне нужны гарантии, что этого никогда не произойдёт.

– Можешь быть спокойна, Милана. Этого никогда не произойдет. Я слишком дорожу тем, что имею.

– Вот и отлично, папа! Я рада, что мы с тобой опять находим общий язык, прямо как в старые добрые времена. А теперь я пойду, а то Матвей, наверно, уже обыскался меня.

Я поцеловала папу в щеку и выскочила из кабинета. Потом вышла из дома через кухню, сделала ещё небольшой крюк и появилась в саду со стороны беседки.

Вскоре я увидела Матвея, и сердце моё бешено забилось.

Он стоял возле музыкантов, исполняющих живую музыку, а в руках у него был шикарный букет.

Проклятье! Со всеми треволнениями сегодняшнего вечера я совсем забыла о своём третьем задании. Раз уж Матвей самовольно выполнил второе, то…

Я приближалась, умоляюще глядя на улыбающегося Матвея.

"Пожалуйста, не надо!" – кричали мои глаза.

Но Матвей либо не понял моей мольбы, либо не захотел понимать. Едва я приблизилась, как он сделал знак музыкантам, и те замолчали.

– Дамы и господа! – громко сказал Матвей. – Прошу минуточку внимания! Извините за то, что столь бесцеремонно отнимаю ваше драгоценное время, но думаю, вы простите меня, когда узнаете, с какой целью я это делаю.

Гости остановились, с любопытством глядя на Матвея. Разговоры стихли.

– Я очень хочу разделить с вами этот поистине судьбоносный для меня момент, – продолжал Матвей.

Я увидела, как из дома вышел отец и остановился неподалёку от музыкантов.

– Чуть больше года назад, на празднике в этом доме я встретил прелестное создание, – продолжал Матвей. Теперь он смотрел на меня. – Эта девушка оказалась чудесной, самой лучшей, и ей единственной удалось сделать меня по-настоящему счастливым. Не буду вас томить: я говорю о Милане Решетниковой, дочери хозяев этого гостеприимного дома. И сегодня я хочу официально сделать предложение Милане.

Матвей повернулся ко мне и встал на одно колено. Помимо букета, в руках он держал шикарную атласную коробочку серебристого оттенка. Она сама по себе была шедевром, и я боялась даже представить, какое в ней кольцо. Однако действительность превзошла все мои ожидания: кольцо из белого золота с огромным бриллиантом было фантастическим, необыкновенным.

– Прошу тебя, Милана, стань моей женой! Провести всю жизнь с тобой – моё самое огромное, самое сокровенное желание.

По саду пронёсся гул одобрения и восторга. Однако тут же идиллия была нарушена неожиданным событием. Я уже готова была протянуть руку Матвею и побыстрее сказать "да", когда раздался громкой голос Антона Русецкрго:

– Стойте! Подождите!

Это было настолько неожиданно, что я даже не сразу узнала голос Антона. Сам Антон решительно приблизился ко мне и тоже опустился на одно колено. В руках у него была коробочка из синего бархата, а в ней – кольцо с огромным сапфиром.

– Я прошу тебя стать моей женой, Милана! – громко сказал Антон. – Я очень давно люблю тебя, с детства, а не без году неделя, как некоторые. Ты прекрасно знаешь меня и можешь быть уверена, что тебя впереди не подстерегают неприятные сюрпризы и открытия. Я всё сделаю для твоего счастья.

Я была в таком шоке, что и сло́ва не могла вымолвить. Матвей и Антон продолжали стоять передо мной, опустившись на одно колено, и ожидали моего решения.

– Мне кажется, выбор очевиден!

Холодный и резкий голос принадлежал, конечно же, моему папе.

– Молодость и определённость! Милана и Антон знакомы с детства, и у них нет за пазухой никаких сюрпризов, а в карманах – крапленых карт. Однако это моё мнение, а решать будет, безусловно, моя дочь.

В течение нескольких секунд я смотрела на обоих соискателей, а в голове моей билась мысль: "Бойтесь своих желаний! Мечтала отомстить Матвею как следует, и вот он, случай! За что боролись, как говорится!"

А уже через несколько секунд я подошла к Матвею и протянула ему свою руку.

– Матвей, – громко сказала я. – Я очень люблю тебя! Люблю больше жизни. Стать твоей женой – моя самая заветная мечта.

Сказав это, я вдруг заметила огромное облегчение в глазах Матвея. А когда он надевал кольцо на мой палец, его руки слегка дрожали. Неужели он не был уверен в моём выборе?! Ну и ну!

Матвей встал, и мы с ним начали целоваться так, словно мы остались одни на всём белом свете, и никто нас не видит. Когда Матвей, наконец, отпустил меня, Антона рядом не было. Не было его и в саду – Русецкие покинули праздник.

Мы с Матвеем почти сразу уехали домой. Ну как сразу? Сначала нас все поздравляли с помолвкой. Даже отец смог собраться с силами и изобразить хорошую мину при плохой игре. Мне было всё равно, ибо я мечтала только об одном: как можно скорее остаться с Матвеем наедине.

Однако уже в машине я поняла, что всё не так легко и радостно, как хотелось бы. Начать с того, что Матвей повёз меня не в дом, а в мою квартиру. Взглянув в его напряжённое лицо, я не решилась задавать вопросы. Какая, в принципе, разница, куда ехать? Главное, чтобы Матвей там был со мной.

Остановив машину у моего дома, Матвей вышел, открыл передо мной двери и подал мне руку, однако, когда я выбралась, он вернулся за руль.

– Куда это ты собрался? – я не дала ему закрыть дверцу машины перед моим носом, как он собирался сделать.

– У меня дела, Милана, – сухо ответил он.

– В выходной день? В одиннадцатом часу вечера? – я продолжала держаться за дверцу двумя руками.

– Мне нужен мой компьютер.

– Значит, мы вместе должны были ехать в дом. Но и здесь ты прекрасно работаешь на моём компьютере, – не сдавалась я. – И вообще, тебе не кажется это странным – оставлять меня одну в вечер помолвки?

Несколько секунд Матвей смотрел прямо перед собой, потом вздохнул и начал выбираться из машины.

Так, первая преграда снесена. Пока преимущество на моей стороне. Я уже поняла, что Матвей догадался обо всём, прочитал мои мысли, как обычно, и мне придётся очень постараться, вымаливая прощение.

От ужина и от чая Матвей отказался. Полчаса провёл за компом, а потом принял душ и лёг спать, сославшись на головную боль и усталость. Я тоже сходила в душ, выключила ночник и улеглась рядом с Матвеем.

Он, казалось, крепко спал, отвернувшись от меня. Во всяком случае, дышал глубоко и ровно. Однако это меня не остановило. Из одежды на мне не было ничего. Обняв Матвея за пояс, я прижалась к нему всем телом. Не дождавшись реакции, положила ладонь на плоский живот Матвея, а потом медленно спустилась ниже. Отодвинула пояс его боксеров и осторожно сжала рукой член. Он тут же напрягся, мне даже делать больше ничего не пришлось.

Итак, Матвей не спит, а притворяется! Не хочет иметь со мной дел, сердится. Но вот его "приятель" отнюдь не солидарен с ним, а как раз очень даже расположен к общению со мной.

Откинув одеяло, я быстро освободила Матвея от лишних элементов одежды и обхватила губами его напрягшийся член. Перестав притворяться, Матвей застонал, лёг на спину и обхватил ладонями мой затылок.

– Пригрел на груди змею подколодную, – прерывисто прошептал он. – Делает теперь со мной всё, что ей вздумается.

Я тихо рассмеялась и тут же вернулась к своему занятию. Вскоре Матвей уже не мог говорить всякие гадости. С его губ слетали лишь хриплые стоны, а также "Да, Милана!" и "Ещё, пожалуйста!"

Я довела его до оргазма очень быстро, а потом отстранилась, откинулась на подушку и закрыла глаза. В течение нескольких минут ничего не происходило. Я слышала лишь, как Матвей выравнивает своё дыхание.

Потом он прижался ко мне, одной рукой лаская мою грудь, а второй проникая в самое сокровенное место. Я всхлипнула от удовольствия, потому что Матвей прекрасно знал, чтонужно делать, икак. Начав, он уже не останавливался, и моё возбуждение нарастало.

Закрыв глаза, я впилась пальцами в плечи Матвея, а он спустился ниже и начал ласкать меня языком. Однако у меня хватило сил и терпения: потянув Матвея вверх, я пошире раздвинула ноги, и вскоре он послушно вошёл в меня. Вцепившись друг в друга, мы двигались так, словно от этого движения зависела наша жизнь, пока не кончили одновременно.

– Вот видишь, – как только я смогла говорить и шевелиться, положила голову на плечо Матвея и гладила его широкую грудь. – Я судьба твоя. Не упрямься.

– Сегодня в твоих глазах было сомнение, – прошептал Матвей. – Всего несколько секунд, но оно было. И теперь я не знаю, как это пережить.

– Глупенький, – с нежностью сказала я.

Как приятно хоть изредка чувствовать своё превосходство над моим большим, сильным и таким взрослым возлюбленным! Почти мужем…

– Моё сомнение никакого отношения не имело к предложению Антона и вообще к Антону. А как всегда, только к тебе. Вот, слушай, придётся всё рассказать.

И я подробно рассказала Матвею о своём недостойном плане. Он слушал меня, а руки его всё теснее прижимали меня к нему.

– Тебе всё удалось, любовь моя, – с нежностью сказал Матвей, выслушав меня. – Те несколько секунд, которые я пережил, были поистине ужасны.

– Как тебе могло прийти в голову, что я думаю, чьё предложение принять? Эх, Матвей, Матвей!..

И я, к своему ужасу, почувствовала, как горячие слёзы хлынули из моих глаз. Моя душа полностью освободилась, наконец, от скверны и от мстительных мыслей.

Матвей утешал меня, просил прощения и сжимал в объятиях. А потом мы вновь любили друг друга, и опять так, будто в первый раз.

Вот так закончилась история моей ме́сти и началась наша с Матвеем общая история.

В августе мы поженились. Матвей и отец (в первый и в последний раз эти двое сошлись во мнениях) настаивали на большой и пышной свадьбе, но мне удалось их переупрямить. Торжества как такового вообще не было: мы расписались и тут же улетели в путешествие.

С тех пор мы не расстаёмся с Матвеем ни на миг. Живём на две страны. Где именно – так никто, кроме нас, и не знает. В гости к родителям мы приезжаем всегда сами. Возможно, отец и провёл какое-нибудь собственное расследование для того, чтобы успокоиться, но я твёрдо уверена: он не станет вмешиваться в нашу жизнь.

Окончательно папа примирился если не с Матвеем, то с тем, что Матвей – самый главный человек в моей жизни, когда стал дедом. Год назад на свет появился наш с Матвеем первенец, Максим Белов. Однако останавливаться на достигнутом мы не планируем: я непременно рожу Матвею дочь и ещё одного сына. И в этом папа, как ни странно, меня от души поддерживает. "Надо больше внуков!" – таков теперь его девиз.

Вот так наша с Матвеем семья гармонично существует на фоне взаимной неприязни моего мужа и моего отца, и все мы давно к этому привыкли. Главное, что мы все есть друг у друга и мы безумно счастливы от этого, а всё остальное – лишь элементы окружающего антуража, второстепенные штрихи…