Текст книги "Почти идеальная месть (СИ)"

Автор книги: Мира Айрон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Кажется, пробка рассасываться не собиралась… Уставшие после трудового дня и слегка измученные жарой водители обречённо сидели в своих автомобилях, с тоской глядя на то, как день превращается в вечер, а солнце медленно скатывается к линии горизонта.

Я похвалила себя за то, что у меня хватило ума не отправиться в путь, нацепив свой довольно громоздкий карнавальный костюм. Сейчас на мне были майка и шорты, и с тех пор, как дневная жара начала спадать, я чувствовала себя абсолютно прекрасно.

Моё ярко-синее бальное платье в стиле рококо было аккуратно разложено на заднем сиденье. Там же лежали ажурные чулки, телесного цвета лодочки на шпильке, светло-русый высокий парик и бархатная чёрная маска.

Я ехала на карнавальную ночь в университетский кампус. Праздник этот ежегодно проводился в самую короткую ночь в году, но посещать его можно было только тем студентам, которые уже окончили как минимум три курса университета.

Я как раз недавно сдала сессию и перешла на четвёртый курс. Сегодня состоится первое почти светское мероприятие, которое я решила посетить с тех пор, как… С тех пор, как моя жизнь поделилась на "до" и "после".

Конечно, между "до" и "после" тоже кое-что происходило, в течение целых двух недель. Именно от последствий этих двух недель я и не могла избавиться на протяжении целого года.

И вот сегодня опять двадцать первое июня, и опять у Ольги день рождения. Но теперь я совершенно не обязана присутствовать на этом празднике жизни и общаться с "нужными" людьми. Так что Антон, который по-прежнему волочится за мной, а мои и его родители всячески этот процесс поощряют, будет разочарован.

Да, прошёл целый год. Или всего год, а не целая жизнь? Прошёл год с того момента, как я села в машину Матвея Белова, будучи невинной и немного наивной дурочкой. А через две недели он высадил меня у дома родителей. Выкинул из своей жизни, в которую сначала забрал без спроса, фактически не оставив мне выбора.

Тогда, по прошествии двух недель, я была уже совсем другим человеком. Невинной дурочки и след простыл. Её место заняла молодая женщина, которая знает, как доставить удовольствие мужчине. Но не всякому мужчине, нет! Одному-единственному. Тому, чьё тело она изучила в мельчайших подробностях, знала наизусть каждый миллиметр.

Знала, чтонравится любимому больше всего. Научилась доставлять ему максимальное удовольствие и удовлетворение. А он так же изучил её, и она перестала быть не только хозяйкой собственного тела, превращаясь всякий раз в послушный воск от одного лишь прикосновения. Она, то есть, я перестала быть хозяйкой собственного сердца. Этот жалкий трус оказался ещё и вором, похитившим моё сердце. И я даже не знаю, где оно теперь. Но точно не при мне, потому что я перестала чувствовать.

Матвей, зачем тебе моё сердце? Верни его уже! Ведь я выполнила свою миссию на все сто. Отыграла в придуманном тобой спектакле от и до. Из меня получилось прекрасное орудие твоей идеальной мести, я не подвела тебя. А потом отправилась домой, на заслуженный отдых, как вышедший в тираж провинциальный клоун.

Ни о чём я сейчас не жалею так сильно, как о том, что рассказала тогда тебе, Матвей, о своих чувствах… Да что там! Я готова была на коленях за тобой ползти, лишь бы ты позвал меня. Лишь бы снова прикоснуться к тебе, почувствовать запах и вкус твоей кожи, ощутить твои руки и губы на своём теле. Дура! Наивная идеалистка.

Матвей ушёл так же, как появился. Как в старой песне: из ниоткуда и в никуда. За прошедший год я ничего не слышала о нём, не получила ни единой весточки. Я даже не знаю, жив ли он вообще. А я жива. Правда, иногда не могу понять, зачем.

Конечно, сейчас приступы тоски и боли приходят всё реже. Но иногда приходят. Вот и сегодня я поехала на этот праздник, чтобы не быть с самой собой и не думать. А если бы поехала на приём по случаю дня рождения Ольги, то вспоминала бы и думала ещё больше. Ведь всё началось именно там и тогда.

Первое время после того, как Матвей выбросил меня, словно ненужную вещь, я помню очень смутно. Я ничего не чувствовала и почти ничего не понимала. Даже из комнаты своей почти не выходила. Потом отец привёз какого-то врача, а тот назначил лечение. Видимо, доктор и вправду знал своё дело, потому что к сентябрю, к началу третьего курса, я была уже в полном адеквате.

Окунувшись в учёбу и в студенческую жизнь, я начала восстанавливаться ещё быстрее. Вскоре частично вернулся вкус к жизни, и восстановился цвет лица. Я также начала более-менее нормально питаться и перестала напоминать самой себе призрак из старинного за́мка.

Тогда же я приняла решение съехать от родителей и купить собственную квартиру на деньги, оставленные мне покойной мамой и ждущие своего часа. Покупка собственного жилья – маленькой современной студии в новостройке – окончательно вернула меня к жизни. Я постоянно ездила по каким-то инстанциям, оформляя документы, это отнимало кучу времени и не давало сосредоточиться на переживаниях.

Потом я обставляла квартиру, вкладывая в это занятие всю душу и всю нерастраченную энергию. А потом ещё нашла удалённую работу, и жизнь опять заиграла новыми красками.

Как только я вернулась к нормальной жизни, в ней тут же объявился Егор. Он был до глубины души оскорблён тем фактом, что я не выходила с ним на связь во время его летней археологической практики, как обещала. Обиделся настолько, что полностью игнорировал меня, даже не здоровался при случайных встречах.

Мне тогда было совсем не до него, если честно, и не до его обид, хоть я и понимала, что он имеет полное право обижаться.

А перед наступлением Нового года Егор вдруг активизировался. Я тогда уже жила отдельно, и праздник собиралась провести в одиночестве. Мне не хотелось ехать к родителям, потому что там в новогоднюю ночь всегда собиралась толпа весёлых гостей.

С родителями я сохраняла нормальные отношения, ровные. Я не считала себя вправе осуждать отца или Ольгу, хоть и не понимала того, как они поступили когда-то с Матвеем. Матвей полностью отомщён, и поступил он ничуть не лучше, чем отец и Ольга.

Так вот, Егор… Егор однажды подсел ко мне за столик в университетской столовой. Думаю, он нарочно подкараулил меня, потому что знал, что я всегда хожу обедать именно туда. Посидели с ним, поболтали о новостях, об общих знакомых. О том, что произошло летом, не было сказано ни слова. Возможно, поэтому я приняла приглашение Егора и пошла с ним в кино.

Егор вёл себя адекватно и пристойно, а общаться с ним мне всегда нравилось, ведь он очень остроумный и эрудированный собеседник. Так мы встретились снова, а потом ещё раз, и ещё…

Я не помню, кому из нас первому пришла в голову идея встретить вдвоём Новый год. Скорее всего, мы подумали об этом одновременно. Поскольку Егор жил с родителями, праздновать решили у меня.

Начинался вечер вполне неплохо. Мы смотрели старые фильмы, потом выпили шампанского, загадали свои желания в ожидании звона Курантов, а затем вышли на улицу и запустили салют.

Когда вернулись домой, я поняла, что у Егора далеко идущие планы в отношении меня. Конечно, я и сама предполагала нечто подобное, желая окончательно "излечиться" от своего наваждения. Мне казалось, что если моё тело будет принадлежать не Матвею, а другому мужчине, то я получу, наконец, обратно и своё сердце, и свою долгожданную свободу. Не тут-то было.

Едва Егор начал настойчиво целовать меня и касаться ладонями моей груди, спины и плеч, я словно превратилась в кусок льда. Чем сильнее заводился Егор, тем больше мне хотелось оттолкнуть его. Что я в итоге и сделала. Да, я идиотка и дура набитая. Я выгнала Егора, а перед этим поставила его в известность о том, что между нами никогда ничего не будет.

Не знаю, какой бес в меня вселился тогда. Но я ни разу не пожалела о своём поступке. Не жалею и сейчас. Общение с Егором полностью прекратилось.

… Наконец моя машина движется с нормальной скоростью, и я даже не опаздываю на маскарад. Я буду там одна, без сопровождающих, и очень надеюсь, что меня никто не узнает. Ночь обещает быть весьма интересной.

Переоделась я в комнате матери и ребёнка, расположенной в одном из гипермаркетов неподалёку от кампуса. Надеюсь, мамочки с детьми на меня не в обиде. Можно было, конечно, переодеться в одной из примерочных, но не хотелось шокировать публику.

В комнате матери и ребёнка, помимо пеленального столика и нескольких стульев, оказалось неплохое зеркало. Я натянула чулки. Кстати, подарок креативного Матвея, который спрятал в коробочке с чулками свою идиотскую записку. Жалкий трус. Но чулки красивые, надо сказать. И явно очень дорогие.

Скользнула ногами в лодочки, а потом взялась за платье. Красивое получилось платье, мне его сшили на заказ. Я решила, что останусь неузнанной, потому особо не скромничала: платье позволяло любоваться моим пышным бюстом в глубоком декольте, красиво приподнимая грудь.

Спрятав волосы под высокий парик и прилепив над губой провокационную мушку, я надела маску. Ну что ж, я выгляжу прекрасно, и отрицать это глупо.

К счастью, комната матери и ребёнка находилась почти у выхода к стоянке. Машину я решила оставить возле гипермаркета. Мало ли, вдруг мне захочется выпить шампанского, и придётся возвращаться домой на такси.

Я прошла через стоянку и очутилась прямо перед одним из входов в кампус. Приложила пропуск к турникету, и вот я уже в университетском дворе. Со стороны ботанического сада, на территории которого проходил праздник, доносилась музыка.

Увидев ещё нескольких человек в карнавальных костюмах, я смешалась с ними и вошла в сад. Музыка была живая, играл приглашённый инструментальный ансамбль. Всюду были развешаны китайские фонарики. В нескольких местах работали выездные кафе.

Купив для начала бокал осветленного яблочного сока, я медленно пошла по дорожке, рассматривая участников маскарада. Чем дальше я шла, тем больше мне здесь нравилось. Особенно, потому, что я не могла узнать никого, и меня никто не узнавал. Всё было очень загадочно и романтично.

Однако в какой-то момент мне стало неуютно. По характерным мурашкам, побежавшим по спине, я поняла, что за мной кто-то наблюдает. Начала осторожно оглядываться и вскоре определила источник своего беспокойства.

Чуть в стороне от основной массы участников праздника стоял мужчина в костюме Зорро. Разумеется, он был в маске, да и в саду уже почти совсем стемнело, однако я видела, что незнакомец смотрит на меня, буквально глаз с меня не спускает.

Вот он поднёс к губам бокал, и меня охватило странное волнение, даже коленки ослабли. Его движения казались мне слишком знакомыми. Кажется, я с ума схожу. Это не может быть Матвей. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Но это совершенно точно его рост и его фигура. Шея, подбородок… Глаз не видно, и волосы скрыты под шляпой.

Отвернувшись, я смешалась с толпой и, лавируя, переместилась в другой конец сада. Однако, спустя несколько минут, я вновь увидела его. Мне стало по-настоящему страшно, сердце готово было выскочить из груди от охватившей меня паники. Кем бы ни был этот человек, я боюсь его. Потому что я уверена: это точно не один из моих знакомых студентов. Не однокурсник, не приятель.

Ещё немного потолкавшись в самой гуще гостей, я приняла решение сгаситься с карнавала в темпе вальса. Но для начала нужно было выбрать самый безопасный путь отхода.

Я (как в анекдоте) делала вид, что прогуливаюсь, а сама медленно и осторожно продвигалась в толпе к одной из тропинок, ведущих к выходу из ботанического сада.

А потом почти бегом приспустила по этой тропинке. Сердце гремело прямо в ушах, а дышала я так, что слышно, наверно, было даже на Марсе. Мне почти удалось достигнуть цели, когда дорогу мне преградила высокая тень. И я, не успев изменить траекторию своего пыхтящего полёта, с размаху влетела прямо в объятия Зорро.

Если у меня и были ещё сомнения, то они рассеялись тут же, едва я оказалась прижата к его груди. Правда, я не понимала, почему всё ещё дышу, а моё сердце продолжает гулко биться, отдаваясь прямо в груди Матвея.

– Здравствуй, девочка моя, – тихо прозвучал прямо у моего уха до боли знакомый голос. – Потрясающе выглядишь.

Я закрыла глаза и сжала зубы, от всей души надеясь, что не расплачусь прямо тут. Я ведь была уверена, что никогда больше не увижу Матвея. Никогда.

А через несколько секунд меня уже нет, потому что Матвей начинает меня целовать. Сначала у меня отнимаются ноги, и я падаю в бездну. Потом начинаю взлетать и парю над землёй. А потом язык Матвея касается моего языка, и у меня окончательно сносит крышу.

Дрожащими пальцами я пытаюсь развязать его маску, но у меня ничего не получается. Как выяснилось позже, не получилось, потому что у маски нет завязок, маска держится за счёт специальной резинки.

Чувствуя мои мучения, Матвей одним движением стягивает с себя маску и шляпу, бросает всё на траву. Мои пальцы погружаются в его шевелюру, и из моей груди вырывается не просто стон. Нет, это больше похоже на рычание, на крик боли.

Я всё же начинаю плакать. Трясу Матвея, вцепившись в ворот его рубашки, как тогда, при расставании. Поздравляю, Милана, кажется у тебя начинается истерика. Хвалёное самообладание, уверенность и спокойствие, достигнутые титаническими усилиями, – всё летит в тартарары.

Матвей берёт меня на руки, прижимает к себе, баюкает. Постепенно начинаю успокаиваться, хотя до сих пор судорожно дышу и всхлипываю. Матвей что-то шепчет, но я понимаю только с третьего раза.

– К тебе или ко мне?

– Туда, куда ближе, – хрипло отвечаю я.

Матвей куда-то несёт меня на руках. Его маска и шляпа так и остаются на одной из тропинок университетского сада.

– Моя машина припаркована около супермаркета, на охраняемой стоянке, – вспоминаю я.

– Завтра заберём, – Матвей с нежностью смотрит на меня.

– Смотри под ноги, – пытаюсь ворчать я. – А то рухнем.

– Не могу смотреть под ноги. Могу смотреть только на тебя.

– Да ладно? – кажется, я начинаю потихоньку приходить в себя, хотя продолжаю говорить в нос, а голос мой хрипит. – Целый год прекрасно мог не смотреть, а тут вдруг не можешь?

– За этот год я не переставал думать о тебе ни на минуту. Ни на секунду. Но мы это обсудим позже, обязательно.

– Я тебе не верю, – сообщаю я.

– Твоё право, – к Матвею полностью вернулась его обычная невозмутимость.

– Не может молодой, здоровый мужчина с твоим темпераментом обходиться без секса в течение целого года.

– А я и не говорю, что обходился.

Я начинаю энергично вырываться, но Матвей ещё сильнее сжимает меня в объятиях.

– Отпусти меня! – с хрипа я перехожу на шипение. – Ненавижу!

– Можешь дальше ненавидеть, но я тебя теперь точно не выпущу из рук.

– Катись к своим подружкам!

– Нет у меня никаких подружек. С тех пор, как влюбился в одну сумасшедшую и дикую девчонку. Угораздило же взрослого, серьёзного дяденьку. Мы пришли.

Матвей, не отпуская меня, достаёт из кармана брелок, и знакомая чёрная машина приветствует меня, подмигивая. Матвей запихивает меня в машину, стаскивает с меня парик и маску.

– Вот так, – и он целует меня в нос. – Что мне не понравилась в твоём наряде, так это парик и маска. Они скрывали твои роскошные волосы и твои прекрасные глаза.

Матвей закрывает дверцу около моего сиденья и обходит машину. Я слежу за ним жадным взглядом, несмотря на то, что на улице уже почти темно. Наконец-то он садится рядом, и я возвращаюсь к теме, которая меня очень волнует.

– И кто они?

– Кто они? – невинно переспрашивает Матвей.

– Женщины, с которыми ты спал в течение года.

– Милана, давай не будем углубляться в эту тему. Если бы я сказал тебе, что у меня ничего ни с кем не было, ты бы всё равно не поверила. А так хоть взбодрилась.

– Ты мне за это ответишь, Матвей! Обещаю. За каждую минуту и секунду этого года.

– Жду не дождусь, – улыбается он и достаёт с заднего сиденья шикарный букет. – Я никогда не дарил тебе цветов. Надо как-то восполнять этот пробел.

– Весь прошедший год – один сплошной пробел, Матвей. Замучаешься восполнять.

– Я справлюсь, – самонадеянно заявляет этот невозмутимый тип.

Что ж, посмотрим, кто кого, Матвей Александрович. Я в течение этого длинного и тяжёлого года тоже времени даром не теряла. Размышляла много и очень напряжённо, анализировала…

– Ты знаешь, где я живу? – вскидываюсь я, понимая, что Матвей везёт меня в сторону моего дома. – Ты что, опять следил за мной?

– Я же сказал, что не переставал думать о тебе ни одной минуты. Ни одной секунды, – серьёзно отвечает Матвей.

Я смотрю на его красивый профиль, на шею в вырезе чёрной рубашки, на раздвоенный подбородок, на тёмные ресницы и брови, на серые глаза, на волосы, которые стали чуть длиннее, чем год назад. Раньше Матвей носил более короткую стрижку.

Мой взгляд останавливается на руках Матвея, спокойно лежащих на руле, и я чувствую, как от шеи вверх поднимается жаркая волна, а в животе начинает привычно холодеть.

Я хочу его. Прямо сейчас. Уже открываю рот, чтобы приказать ему припарковаться где-нибудь, но разум берёт верх. Нет, не так. Не здесь и не в спешке. Мы так давно не были друг с другом! Всё должно быть гармонично и красиво. Вот как этот прекрасный букет, который Матвей мне подарил.

Однако неторопливости всё же не случилось, потому что мы начали раздевать друг друга, как только за нами закрылись двери моей квартиры.

Матвей, превосходно справившись с крючками на лифе (я попросила сделать их сбоку, а не на спине, потому что знала: помогать мне будет некому), легко стянул с меня платье, а следом бюстгальтер и трусики.

Я осталась в одних чулках, стояла и смотрела на тяжело вздымающуюся от возбуждения широкую грудь Матвея. Глаза его горели странным огнём. Он быстро скинул рубашку и притянул меня к себе, целуя.

– Ты превратилась в настоящую соблазнительницу, – тихо заговорил он, касаясь ладонями моей спины, плеч, груди, спускаясь к бёдрам. – Ты уже не та невинная и неопытная девочка, какой была.

Ну ещё бы! С таким-то талантливым наставником!

Я расстёгиваю ремень на брюках Матвея, осторожно касаюсь его члена, пока через ткань его белья. Вижу, как Матвей сжимает челюсти и закрывает глаза, не в силах справиться с собой.

– Ещё, – шепчет он. – Ещё, пожалуйста…

Я отодвигаю резинку его боксеров и касаюсь горячей напряжённой плоти. В следующее мгновение Матвей хватает меня и быстро несёт к кровати. Мы оба больше не в силах терпеть, мы набрасывается друг на друга, как безумные, и через несколько минут нас почти одновременно накрывает.

Потом всё повторяется, только неторопливо и сладко. Мы привычно изучаем все изгибы и линии друг друга, понимая, что не забыли ничего, ни малейшего нюанса.

Впервые за прошедший год я засыпаю на плече Матвея, уставшая, но очень-очень счастливая. Даже сквозь сон я чувствую, как он обнимает меня, не отпуская ни на миг.

Я просыпаюсь первая, и сначала мне страшно открывать глаза, хоть я и чувствую Матвея. А вдруг это всё же сон? Кажется, я не переживу, если это был всего лишь сон. Открываю один глаз и вижу губы Матвея. Это не сон. Значит, можно жить и дышать дальше, как в песне.

Осторожно высвободившись из рук Матвея, я бегу в туалет и в душ, привожу себя в порядок и иду готовить завтрак. Впервые за то время, что я живу в этой квартире и готовлю сама, я делаю это с удовольствием.

Слышу, как Матвей встаёт и идёт в душ. А потом подходит ко мне сзади и обнимает меня.

– Доброе утро, моя девочка.

Его губы касаются моего уха, и я начинаю теряться во времени и в пространстве. Итак, можно себя поздравить. После упорной борьбы за независимость, длящейся целый год, я вновь лишилась всего: гордости, мозгов и тела. Что до сердца, так мне его не вернули ещё в прошлый раз.

Надо ли говорить, что сразу после завтрака мы вновь очутились в кровати? Но разговор всё же состоялся, правда, спустя некоторое время, в течение которого мы радовали соседей с обострённым слухом утренним скрипом кровати, вздохами, стонами, а я ещё и воплями.

– Зачем ты приехал, Матвей? – спросила я, легко касаясь кончиками пальцев смуглой кожи на его груди, когда мы отдыхали. – Зачем снова появился в моей жизни?

– Я не исчезал из твоей жизни, – он погладил меня по волосам и поцеловал в висок.

– Исчезал! Тебя не было целый год, и я иногда всерьёз думала, что сдохну! Ты жестокий, бессердечный кретин, Матвей!

– Жестокий, бессердечный, влюблённый кретин, – прошептал он. – Прости меня, если сможешь. Я сразу знал, что не смогу без тебя жить, потому и бежал, сломя голову. Моим самым огромным желанием было забрать тебя с собой, как ты просила. Я нуждался в тебе, как в воздухе. Но я должен был убедиться в том, что и я нужен тебе.

– Целый год убеждался?

– Да, – серьёзно ответил Матвей. – Пойми, Милана, ты ещё очень молода. Это мне сейчас тридцать четыре, и я прекрасно знаю, чего хочу. И знаю, что это навсегда, я в себе уверен. А тебе было тогда всего двадцать, и я был у тебя первым. Понимаешь? Ты не знала других мужчин.

– Я их не знаю и сейчас. И не хочу узнавать, не собираюсь. Для меня их не существует. Для того, чтобы это понять, совсем не нужно ждать, когда мне стукнет тридцать четыре.

– Но сейчас я убедился в том, что ты по своей воле избегаешь соблазнов, хотя у тебя не раз была возможность с кем-то сойтись. И зимой мне было очень страшно. Я по-настоящему боялся, что у вас с Егором получится что-то. Мне казалось, я прошёл прямо по кромке обрыва. Ты меня провела по ней. И сама же спасла меня. После этого я занялся покупкой дома для нас с тобой там, далеко, где я живу. Теперь всё готово для нашей семейной жизни, и я приехал за тобой. Хочешь ли ты по-прежнему быть со мной всегда? Готова уехать?

Ничего не ответив, я сползла по Матвею вниз и начала ласкать его губами и языком. Отклик был мгновенным – мне всегда удавалось завести Матвея таким способом. Потом я устроилась верхом на Матвее и не смогла сдержать стон. Осторожно двигаясь, я спросила:

– Значит, ты готов жениться на мне и провести со мной всю жизнь?

– Да, – выдохнул Матвей. – Это моя самая заветная мечта.

– То есть, ты готов дать ответ на тот вопрос, который проигнорировал год назад?

– Я люблю тебя, ты это прекрасно знала тогда, и знаешь сейчас, – Матвей положил ладони на мои предплечья. – Люблю настолько, что мне плевать на всё и на всех. Для меня существуешь только ты.

– Но ты же понимаешь, что украл у нас с тобой целый год жизни? А в самом деле, гораздо больше?

– Я готов понести любое наказание. Разумеется, кроме разлуки с тобой.

Я начала двигаться чуть быстрее и почувствовала, что Матвей скоро достигнет предела.

– Не надо наказания. Что я, зверь? Но испытания будут. Помнишь, ты говорил: будет, как в сказке. Вот и сейчас. Три испытания.

– Я готов, – прерывающимся голосом ответил Матвей, и я начала двигаться ещё энергичнее.

Вскоре Матвей кончил. Лежал с закрытыми глазами и блаженно улыбался. Я легла на него сверху, вытянулась всем телом, и он обнял меня.

– Вот и договорились, – сказала я. – Ты проходишь три испытания, и после этого я становлюсь твоей женой. Я последую за тобой туда, куда скажешь.

– Спасибо, родная! – Матвей касался моих волос быстрыми и лёгкими поцелуями. – Я сделаю всё, что ты велишь.

"Вот и молодец, – мысленно усмехнулась я. – Ты даже не представляешь, какой сюрприз тебя ожидает в конце. Ты ответишь мне за всё. За каждую мою слезинку".

* * * * * * * * * * * *

– А эти задания, – Матвей гладил меня по голове, перебирал мои волосы. Я знала, что он обожает мою шевелюру, просто с ума сходит от моих рыже-каштановых длинных волос. – Ты мне скажешь их сразу или постепенно, одно за другим?

– Постепенно, – промурлыкала я. – От простого к сложному. Хотя… Возможно, это я так воспринимаю всё, а тебе покажется наоборот – от сложного к простому.

– Мне уже не терпится начать выполнять твои задания. Ведь чем быстрее я их выполню, тем быстрее мы уедем, и ты станешь моей женой.

"Ну да, ну да, надейся! Та дурёха, которая мечтала стать твоей женой, умерла год назад. Осталась на обочине дороги, где ты её выпер из своей машины и своей жизни. А теперь нарисовался – тоже мне, подарок! Думал, я на коленях за тобой поползу? Да, есть у меня слабость к тебе… Но на этот раз мы будем играть по моим правилам".

Конечно, вслух я ничего подобного не сказала. Улыбнулась, провела ладонью по щеке Матвея. Он поймал мою руку и прижал к своим губам.

– Неужели и вправду так торопишься, Матвей?

– Да, – серьёзно ответил он. – Я очень люблю тебя. Ты исцелила меня, Милана. Как бы странно это ни звучало, но с тех пор, как ты появилась в моей жизни, моя душа воскресла. Я перестал жить прошлым, поставил на нём жирный крест. Ты полностью возродила меня. Ты и твоя всепрощающая, светлая любовь. Скажи, что любишь меня, пожалуйста! Что не разлюбила меня за прошедший год.

Матвей с волнением вглядывался в моё лицо.

– Я люблю тебя, Матвей, можешь не сомневаться.

Он судорожно прижал меня к себе. Я слышала, как он дышит, как бьётся его сердце. И я чувствовала, как он быстро вытер рукой свои глаза.

В этот момент я едва не утратила решимость довести начатое до конца, но мне удалось взять себя в руки. Я не солгала. Я по-прежнему люблю Матвея. Люблю ничуть не меньше, чем раньше, когда я готова была идти за ним пешком на край света. Но тогда Матвей безжалостно оттолкнул меня и оставил одну на целый год.

Оставил без поддержки, без своей сильной руки, без своей любви. Я была унижена. А любовь моя – растоптана, как придорожный цветок. Я боролась одна со всеми невзгодами и со своими бедами. Я скучала по Матвею и умирала каждый божий день. Я не хотела просыпаться по утрам и начинать новый день, который будет прожит без Матвея. К счастью, Матвей часто снился мне. Мои грёзы были единственным местом, где мы могли встретиться, где Матвей любил меня душой и телом.

А он прекрасно жил без меня и ни в чём себе не отказывал, пока я мучилась, страдала и горела в адовом огне. Потому теперь пришла его очередь мучиться и страдать.

Я знаю, что месть – это ужасное, отвратительное и разрушающее чувство. Месть порождает месть. Матвей отомстил отцу и Ольге, а теперь я буду мстить Матвею.

– Ты не пожалеешь о своём решении, девочка моя, – Матвей покрывал быстрыми и короткими поцелуями моё лицо, мои волосы. – Я знаю, как сделать тебя по-настоящему счастливой, поверь. Я всё для тебя сделаю. Буду жить для тебя, работать для тебя.

– Я верю, Матвей!

– Тогда скажи, каким будет первое задание.

Я задумалась на несколько секунд. Но не потому, что моё задание не было готово. О, нет! Прошедшей ночью я много думала и построила много мысленных конструкций.

– Если ты хочешь, чтобы я стала твоей женой, значит, ты доверяешь мне, Матвей?

– Да, безусловно, – тут же ответил он. – Безоговорочно.

В моей душе опять шевельнулось сомнение, но голос обиды и пережитых унижений вновь заглушил его.

– Тогда я хочу знать, где находится твой дом. Тот самый, в котором мы с тобой прожили две недели. И я хочу, чтобы мы отправились туда.

– Без проблем, – кивнул Матвей. – Хоть сейчас. У тебя ведь каникулы?

– Да. Я, конечно, подрабатываю, но на удалёнке, потому не привязана к месту. Так что я готова ехать с тобой. Только надо сначала забрать мою машину со стоянки гипермаркета.

– Пойдём сейчас за машиной, прогуляемся, а обратно приедем на твоей машине, – предложил Матвей и коснулся пальцем кончика моего носа. – Я не хочу ехать на своей машине, ведь тогда мы потом будем возвращаться порознь. А в дом потом уже поедем на моей.

– Прогуляемся? – улыбнулась я. – На автобусе, ты хочешь сказать? Пешком идти слишком далеко. Или на такси?

– Раньше туда ходил ещё трамвай. Сейчас ходит?

– Ходит. Матвей…

Я замялась. Мне вдруг стало очень тревожно. Одно дело – лелеять и вынашивать план мести самой, и совсем другое – думать о том, что Матвею может угрожать опасность. Я отчётливо поняла, что не переживу, если с ним что-нибудь случится.

– Что? – он опять прижал мою ладонь к губам.

– А тебе не опасно вот так просто передвигаться по городу?

– Я не преступник, в розыске не нахожусь. Единственный человек, который может быть для меня опасен – твой отец. Но вероятность встретиться с ним, просто прогуливаясь по городу, ничтожно мала. К тому же, на его яд у меня есть противоядие. Не так уж выгодно Валере устраивать мне экзекуцию. Так что не бойся за меня.

– А в чём ты пойдёшь? Неужели в чёрной рубашке?

– Нет, вчера я принёс из машины рюкзак с вещами и повесил воооон там, у входной двери. А ты даже не заметила. Там джинсы, футболка и даже кроссовки в специальном пакете.

– Ещё бы я заметила, – пробормотала я. – Как мы с тобой в подъезде не начали раздевать друг друга, вот вопрос!

– А я заметил кое-что, – загадочно сказал Матвей. – Ты была вчера в тех чулках, которые я подбросил в твои вещи год назад.

– Да. Это мои единственные чулки.

– Мы займёмся этим вопросом в ближайшее время. Купим ещё.

– Зачем? – удивилась я.

– Знаешь, – Матвей смущённо улыбнулся. – Так приятно думать, что я единственный в своём роде, не такой, как все, неповторимый. Но когда я вижу тебя в чулках, у меня реакция обыкновенного среднестатистического мужика. Почему-то именно чулки действуют на нас магически.

– А мне нравится такая реакция с твоей стороны.

– Не дразнись, а то я сейчас опять не выдержу. Мысль о тебе в чулках меня слишком сильно заводит. Давай будем выбираться из кровати.

Матвей отпустил меня, встал и подал мне руку. Прежде, чем встать, я несколько секунд любовалась его телом. Какой он всё же красивый и гармоничный… Всего в меру.

…Мы ехали в трамвае. Сидели рядом и смотрели на залитые летним солнцем улицы и дома. Всё происходящее было настолько нереально и прекрасно, что я опять терялась в пространстве и во времени. Матвей казался совсем молодым, почти ровесником мне. Ему необычайно к лицу была светлая футболка без всякого принта. Брендовые джинсы красиво облегали его бёдра и ноги.

Когда в нашем разговоре возникла пауза, Матвей вдруг сказал:

– Расскажи мне о Егоре.

– Зачем?

– Хочу знать. Я же рассказал тебе об Ольге, когда ты попросила.

– Ольга была твоей невестой, ты любил её. А я никогда не любила Егора. Возможно, полюбила бы, мы совершенно точно были увлечены друг другом. Но появился ты, и я забыла обо всех других парнях.

– Но потом вспомнила?

Офигеть! Сам написал мне письмо, в котором уверял, что я должна найти себе мужчину, создать семью и родить детей, а теперь предъявляет! А он именно предъявляет, надо видеть его напряжённое лицо и слышать напряжённый голос!

Что ж, тем лучше. Матвей ревнует, а значит, моя месть будет осуществлена в лучшем виде!

– Егор сам ко мне подошёл. В университетской столовой, зимой. Мы с ним поболтали, а потом он пригласил меня в кино. Начали встречаться. Даже в Новый год были вдвоём. Именно тогда я и поняла, что не могу быть ни с кем, кроме тебя.