Текст книги "Механические светлячки (СИ)"
Автор книги: Милославская Ника
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Только сейчас Стася заметила, что все это время тихо шептала, и ветер собирал слетающие с губ слова, кружил и уносил в неведомые дали, в хрустальные облачные кладовые волшебных своих сказок.
Как раз в этот момент светлячок в руке Стаси погас, и тут же маленьким салютом улетел высоко в небо, потерявшись там, среди невидимых днем звезд. Каждый раз, когда улетал огонек, другая крохотная звездочка падала на ладонь Мастера, словно по волшебству. Именно эти огоньки вдыхали жизнь в удивительные механизмы, которые создавал Мастер, а теперь и Стася. Однажды она спросила Мастера, откуда берутся эти огоньки, ведь ей только Искры уже не доставало для того, чтобы завершить своего Механического Доктора. Но Мастер сказал, что это Плата, не пояснив, за что, и Стася ждала, когда же она сама поймет, что ей нужно сделать, чтобы оживить Доктора.
Поглощенная этими мыслями, Стася быстрым шагом шла по березовой аллее, замечая то узоры капелек на дорожках, то изгибы цветочных лепестков на клумбах. Вдруг на рукав ее плаща упала очередная капелька, но, в отличие от остальных, не сбежала змейкой по скользкой ткани, а осталась, словно брошка. Стася залюбовалась ей, такой красивой и необычайно блестящей, и не сразу поняла, что это и есть ее долгожданная Искра.
***
Она влетела в мастерскую ликующим ураганом, оставив после себя в воздухе блестящий шлейф мельчайших капелек.
– Мастер! Я нашла ее!!! Я нашла Искру!!!
Мастер отложил в сторону инструменты и, сняв увеличивающие очки, повернулся и внимательно всмотрелся в глаза Стаси, вовсе не обратив внимания на крохотный мерцающий огонек, который протягивала ему на раскрытых ладонях девушка.
– Да, нашла, – спокойно подтвердил он и снова вернулся к работе. Если бы не теплый огонек, поднявшийся из глубины зрачков и заполнивший светящимся маревом всю радужку, можно было бы подумать, что Мастеру и вовсе нет дела. Но огонек этот был, он жил, бился об обманчиво хрупкую зеркальную поверхность глаз, рвался наружу, но слишком надежно был заточен.
– Я могу... могу оживить Доктора? – тихо спросила Стася.
– Можешь.
Стася подошла к сидящей в кресле, будто спящей фигуре. Она сама поражалась, насколько быстро ей удалось собрать механического человека – всего три месяца назад на этом самом кресле сидел лишь каркас, а сейчас все уже было полностью готово. Осталось только спаять несколько узловых точек в сплетении проводков-нервов и вставить в позолоченную нишу под левой лопаткой крохотную хрустальную капельку с запаянной в нее Искрой. И тогда, прямо в руках у Стаси начнется новая жизнь...
***
Хрусталь плавился в зеленоватом пламени горелки, медленно, будто сказочный ледяной купол, поднимаясь над формой. Пальцы немного дрожали от предвкушения скорого чуда, и свет в хрустальном заточении тоже дрожал, метался-бился, разлетался тысячами бликов-искр, чтобы тут же снова собраться в одной слепящей точке. Стасе часто казалось, что это не игра огня в хрустальных узорах, а Искра, уже помещенная в свою светлицу. Даже затемненная защитная маска не способна была погасить яркое сияние маленькой звездочки на кончике металлической формирующей спицы – сквозь толстые увеличивающие стекла казалось, что прямо в руках у Стаси рождается новая галактика: спиральный хвост – завитки пламени, звезды-искры, планеты-угольки...
Но вот и пламя погасло. Последние искры его взмыли вверх, как падающие звезды, если картинку перевернуть наоборот. Вслед им тонкой полупрозрачной рукой потянулась тоненькая струйка дыма, будто силясь поймать беглецов, удержать, вернуть обратно и из их сияния возродить пламя, ставшее ее колыбелью. Стася зачарованно смотрела на резной домик Искры, поворачивая его так и этак, давая возможность бликам света прочертить свои тропки, заполнить впадинки-озера и создать совершенно новый мир в одной лишь маленькой капельке застывшего блеска. Девушке очень хотелось поскорее поселить искру в этот прекрасный, созданный для нее, мирок и вдохнуть жизнь в Механического Доктора, но она медлила.
– Мастер, скажите... Почему появилась Искра? За что дается эта Плата? – наконец тихо-тихо спросила Стася, не отрывая изучающего взгляда от хрустального купола в своих пальцах.
– Третья сказка, – тихо сказал Мастер. Он тщательно завернул последний болт на туловище нового создания, отложил инструменты, и лишь тогда продолжил. – Те нити, которые ты видишь во всем мире, то, что ты называла щупальцами, это – струны сказок ветра. Очень мало кто из людей способен их увидеть. Услышать – еще меньше. Только те, кто Видит и Слышит, становятся Мастерами. Разных дел, не только механических, как я. Но то, что создают Мастера не доступно большинству людей, а силу им дает ветер. В обмен на кое-что.
Видишь ли, ветер живет в одних лишь своих сказках. Перестань он их шептать, и сам тотчас исчезнет. Но также ветер любит их слушать. По легенде, ветер – дух маленького ребенка, который слишком верил в чудеса. Он не ушел, как прочие души, на иную сторону мира, а остался скитаться по свету и искать истинное волшебство. Как и всякий ребенок, он безумно любит, когда ему рассказывают сказки. Точнее, полусказки – быль с точки зрения конкретного человека. Для будущих Мастеров платой за способность создавать живые механизмы является три откровения, три полусказки. Ты выполнила условие, сама того не ведая. Теперь Искра будет вечно возвращаться в твои руки.
Стася глубоко вздохнула и, резко повернувшись, решительно направилась к Доктору. Спустя пару секунд тоненько щелкнул затвор, и крохотная пружинка распрямилась, прижимая заточенную звезду к стене ее золотой клетки. Стася замерла. В груди Механического доктора что-то щелкнуло, и по мастерской разлилась ликующая музыка, будто невидимые струны, оплетающие механизм, наконец ожили. Фигура в кресле вздрогнула, и в глубине глаз ее зажглись теплые огоньки, словно отсветы китайских фонариков на праздник.
– Здравствуйте, – немного растерялась Стася.
– Здравствуйте, – повторил Механический Доктор и заинтересованно склонил голову, оглядывая сидящую перед ним девушку и тускло освещенную мастерскую за ее спиной.
– Приветствую, Доктор, – тихо заметил по прежнему стоящий у Стаси за спиной Мастер.
– Взаимно. А как меня будут звать? – сверкнул угольками глаз Механический Доктор, обращаясь уже к девушке. Стася оглянулась, но Мастер лишь молча усмехался.
– Бартоломео. Барто, – решила она. – Так звали моего щенка, правда, но ведь это не имеет значения?..
– О, совсем не имеет! – обрадовался Механический Доктор. – Мне нравится это имя! Полагаю, он был Вашим другом?
– Да, очень хорошим другом, – улыбнулась Стася. Сейчас все струны ее души пели в такт с только обретшими голоса струнами Механического Доктора, и она терялась в этом гомоне и звоне, но была, кажется, абсолютно счастлива.
– Молодец. – вдруг тихо прозвучало за спиной. Стася быстро обернулась, но увидела лишь спину уходящего Мастера.
***
Лето уходило. Оно низало бусы из осколков неба, оставляя их лежать на золотых полях, тяжело вздыхающих под пышной пелериной спелых колосьев, и бусы эти водили хороводы, вычерчивая на волнующейся глади сказочные узоры. Тяжелый, пьяняще терпкий аромат лета – созревшего хлеба, гречишного меда и влажной, сытой земли, прогретой солнцем, как свежий сдобный каравай, висел в воздухе распростертыми крыльями очередного сказочного чудища. Тонкими гибкими жилами-щупальцами прокрадывался в него свежий запах трав и скрытого от человеческих глаз пышными зарослями спорыша и лопуха ручейка, который пел свою извечную песенку в глубине небольшой рощицы на краю поля. Со скрипом рассохшейся двери в эту симфонию вплелись финальные нотки: металла, масла, выделанной кожи и мелкой алмазной крошки, висящей в воздухе мастерской волшебным туманом. Здесь, как всегда, витал полумрак: он жил в рытвинках утоптанного земляного пола, складках многочисленных занавесей и покрывал, в глубине картонных ящиков с деталями и особенно в углах, он шептал и тянул свои щупальца к единственному теплому созданию – лежащей в тусклом кругу желтого света керосиновой лампы работе Мастера, над которой он склонился так низко, будто пытался поддеть нити сказок носом.
Стася по обыкновению тихо поздоровалась, сбросила с плеча порядком натерший уже ремень сумки и, вымыв руки, направилась к своему столу.
– У меня есть для тебя кое-что, подмастерье, – вдруг сказал Механических дел Мастер и стремительно скрылся за занавесью. Вскоре он вышел, держа в руках трепещущий синеватый кокон, в котором бился фиолетовый механический светлячок. Стася смотрела на маленькое создание, будто завороженная.
– Достань его, – попросил Мастер.
Нити кокона лишь слабо тренькнули под ладонью, тут же оплетя ее и заполнив брешь. Светлячок пару раз ткнулся в подрагивающие пальцы и сел на них, цепко обхватив лапками. Вдруг он застрекотал, и Стася увидела, что на полированном фиолетовом брюшке пылающей нитью проступает золотая надпись. Всего одна буква-вензель – "С" – словно довершила образ крохотного механизма, будто бы повернула потайной ключик, и что-то щелкнуло в механическом светлячке, щелчком отозвавшись в самой Стасе.
– Он мой? – тихо-тихо, чтобы не спугнуть сидящую на кончиках пальцев сказку, спросила Стася. Ей не верилось, что Мастер, сам Механических дел Мастер, сделал для нее, Стаси, только ее волшебного светлячка.
– Твой, – теплыми бархатистыми щупальцами поплыл по комнате голос Мастера, сплелся с ветерком, взъерошившим Стасе волосы, и, распахнув окно, умчался прочь. Светлячок на ладони перебрал прохладными металлическим лапками и, утробно заурчав, будто маленький кот, сорвался в полет, поймал ветерок за гриву и в следующее мгновение смешался с мириадами светлячков-звезд в темно-синем небе.
– Хм... Значит, еще не время, – задумчиво заметил Мастер. – Но я должен был тебе его отдать. Знай, подмастерье, он вернется, когда придет его час.
– А когда же оно, время это, придет? – запирая непрошенные слезы, спросила Стася. Расставаться с нежданным счастьем, которое вот уже сидело у тебя на ладони, ей было нелегко. А ведь не знала еще, что за счастье принесет ей ее механический светлячок. Когда еще теперь узнает?
– Этого я знать не могу. Думаю, ты должна закончить что-то, чтобы твоему счастью было место в твоем мире.
Стася недоуменно оглянулась на заинтересовано застывшего в дверном проеме Барто.
– Не его, – проронил Мастер. – Он лишь часть цепи. Да, он – твой друг, но он только один паззл из тысячи. Нельзя всегда смотреть лишь на тысячную часть. Ищи.
– Но мне больше ничего не нужно. Мне никогда не было так светло на душе до этого! – убежденно проговорила Стася.
– Да, ты нашла свое Солнце. Вот только видя одно Солнце, ты теряешь целую Вселенную. Чтобы увидеть ее всю, нужно согласиться, чтобы наступила ночь. Таков порядок. Ты уже знаешь, как определяются светлячки. Он выбрал тебя, Станислава.
С этими словами Мастер развернулся на каблуках и ушел, мягко прикрыв дверь. Как всегда, ничего не пояснив, но только запутав. Стася долго стояла посреди мастерской и думала над странными его словами. А еще над тем, что Мастер впервые назвал ее по имени. И Стасе казалось, что это значит что-то очень важное, вот только ответ ускользает от нее, и она никак не может его поймать.
***
Рассвет перечеркнул небо от края до края стаей сказочных жар-птиц, будто летящих связанными незримой нитью ветерка. Дрожит, натягивается нить, звенит тишиной, как гитарная струна под пальцами. Ей вторят тонкие паутинки с нанизанными бусинками росы. Вот и снова в город пришла осень. А Мастера все нет.
Он ушел в тот день, когда у Стаси появился друг – Бартоломео, Механический Доктор. Теперь они лишь вдвоем были в опустевшей как-то сразу мастерской. Они вместе мастерили светлячков и по-прежнему разносили их по городу, чинили многие поломанные механизмы и очень ждали Мастера.
– Эм... Добрый день, – неуверенно раздалось от двери. Стася так и подпрыгнула на месте, блестящие детали с задорным звоном покатились во все стороны, спеша забиться по уголкам, как знатные хомячки. Но у Барто была неслабая сноровка ловить "хомячков".
– Добрый, – Стася удивленно осмотрела замершего дверном проеме юношу.
– Я ищу Механических дел Мастера, – неуверенно протянул парень, выискивая что-то в мастерской глазами, словно думал, что Мастер прячется где-то в тени.
– Это она, – непосредственно ткнул пальцем в Стасю выбравшийся как раз из-под стола с "финальным" винтиком в ладонях Барто. – А я – Бартоломео, помощник Мастера.
– Меня Тим зовут... Можно? – сразу оживился как-то парень.
– Да, конечно, – Стася бросила негодующий взгляд на Барто. – Станислава. Только я не Мастер, я подмастерье.
– Мастер назвал тебя по имени, перед тем, как уйти, – прошептал Механический Доктор.
– И что же?
– Он передал тебе свой статус, забрав твое имя для всех, кто связан с ремеслом. Я знаю. – пояснил тот.
– Так Вы Мастер или нет? – не выдержал мнущийся у двери парень.
– Похоже, что так, – пожала плечами Стася. – А что у Вас?
– Вот... – он протянул вперед зажатый в руках кожаный сверток. – Я пытался починить его, но ничего не вышло, – сник юноша.
В свертке оказался механический кот, похоже, собранный некогда вручную. Тим сказал, что собирали кота Тим со своим дедушкой, но потом кот сломался, а Тиму очень бы хотелось вернуть друга детства, пусть и игрушечного. Стася задумчиво повертела зверушку в руках. Собран механизм был очень толково, ухожен, смазан по всем правилам... Вот только нити сказок ветра вокруг него обвисли, будто намокшие струны. Стася осторожно поддела пальчиком пару "струн", и они отозвались печальным всхлипом. В затылке кота оказалась позолоченная ниша, которую Стася закрыла медным затвором, а потом, заговорщицки подмигнув парню, сняла с рукава Искру и, поселив ее в хрустальную капельку, поставила в нишу, будто для того и созданную. В ту же минуту кот ожил.
Стася и Барто уже больше пяти минут веселились вовсю, наблюдая за носящимся в вальсе с истошно вопящим, ничего не понимающим котом, парнем. Когда они уже начали заключать пари, сколько еще может длиться человеческая радость, необычная эта парочка вдруг остановилась и замолчала. Тишина повисла просто осязаемым пологом.
– Спасибо, – вспорол тишину голос Тима.
– Пожалуйста, подмастерье, – улыбнулась Стася.
***
На столе потихоньку остывал чай. Он усердно распускал ароматные теплые свои щупальца, и Стася ловила их горстями, игралась, как сидящий рядом с ней механический кот, пропускала сквозь пальцы, выбивая из тугих завитков пара слышимые только здесь, в мастерской, мотивы.
– Уходишь? – спросила еще раз, пытливо заглядывая в чашку.
– Да. Я же Доктор, забыла? Буду лечить людей, – деланно-весело заявил сидящий напротив Барто. В длинном пальто и шляпе он как две капли воды напоминал средневекового доктора, будто сошел с гравюр или, что вероятнее, сбежал с карнавала.
– Хочу возвращать их веру в чудеса, а то слишком ее как-то мало стало, – пожал плечами.
– Знаешь, дедушка рассказывал мне одну полусказку, – вспомнила Стася. – О мальчике и дельфине... Они были хорошими друзьями, а потом разбросало их время по свету... Так вот, друзьями они и остались. Они рассказывали все морю, а море доносило их голоса друг до друга. У нас есть сказки ветра.
– Спасибо.
Бартоломео встал и, поправив шляпу, вышел в туманный вечер, тут же в нем растворившись, как ожившая легенда. Туман сомкнулся за спиной плотным коконом, попытавшись запустить холодные свои щупальца в тепло мастерской, но дверь была настороже, прищелкнув их со сноровкой опытного дрессировщика.
– Ушел? – зачем-то спросил Тим, стоящий у стола и мастерящий новый механизм. Он уже делал очень многое сам и Кэт – механический кот – старательно ему в этом помогал, не делом, так мурчанием, которое выходило у него еще басовитее и теплее, чем у живых котов.
– Да. – подтвердила Стася. – У нас теперь с тобой есть свой Посланник Веры в Чудеса, – улыбнулась в чашку с остатками терпкого чая.
– А ты? Что собираешься делать? – Тим давно заметил, что Стася хочет уйти. Она усвоила урок Мастера, она научила Тима всему, что знала сама. Пора ему становиться Мастером, а она... Она пойдет искать улетевшего своего светлячка.
– Пойду навещу бабушку, давно у нее не была.
Парень что-то невнятно пробурчал, спешно отвернувшись к столу. Ну да, Стасе тоже страшно было, когда Мастер ушел. Но у нее был Барто. А у Тима вот есть Кэт, и совсем скоро на порог Мастерской придет новый ученик – Стася это откуда-то знала...
***
Хутор встретил Стасю, будто долгожданную гостью: расстелил под ноги дорожку-тропинку, украсился весь клейкими зелеными листиками, наполнился задорным щебетом-свистом. И дом, казалось, рассмеялся, стоило ей зайти в старенькую, выкрашенную голубым, как небо, цветом, калитку. Лучилось теплом весеннее солнышко, лучился уютом старый дедушкин дом, окутывая Стасю волнами необычайного тепла и спокойствия. Сияла улыбка бабушки Марты, пожалуй, даже ярче, чем стоящая на подоконнике у самой двери хрустальная ваза. Танцовщица. Гордая, надменная королева вышитых ирисов, которую Стася помнила еще с детства. Вот только ирисы выцвели совсем, поблекли, и ваза, казалось, злилась за такое непочтение.
Чувствуя себя совсем маленькой девочкой, Стася смотрела на бабушку Марту и не могла сдержать счастливой улыбки: она дома! Только сейчас стало понятно, как же ей не хватало этого сада, теплых бабушкиных глаз, щупалец мяты и шалфея, все так же ползущих с чердака... Встрепенувшись, она протянула бабушке изрядно помятый уже букет, принесенный ею с полянки за домом: бабушка Марта очень любит ирисы, Стася это помнит. Хрупкие тонкие цветки упрямо топорщили темно-зеленые острия листиков и, казалось, тянулись к добрым бабушкиным рукам. Совсем рядом раздался звон, раскрошивший тишину на множество кусочков, спугнувший солнечных зайчиков со стен и заставивший дрогнуть зажатые в руке цветы.
Ваза осталась на полу хрустальным звоном, и он, потерявший хрупкое собственное тело, пошел бродить-звенеть по дому, звать разлетевшиеся брызгами прозрачные осколки, будто надеялся их своей песенкой склеить. Тихий этот звон заглядывал во все уголки и щели, дрожал прозрачными тонкими паутинками на Стасиных пальцах. Она хотела бы склеить вазу обратно, для этого, кажется, достаточно было бы чуть поиграть невидимыми нитями, переплести их наново старым узором, но Стася боялась их, такие тонкие, порвать первым же движением рук. Стояла, растерянная, над блекнущими осколками, и корила себя не то за эту нерешительность, не то за неправильное какое-то желание вернуть погибшую хрустальную танцовщицу.
– Надо же, разбилась, – всплеснула руками бабушка Марта. Она смотрела на остатки вазы со своей теплой улыбкой и непонятным Стасе радостным огоньком в глазах. – Твой дедушка всегда говорил, что ваза эта слишком гордая вещь для нашего дома, что она – королевна, и тянет-натягивает все нити на себя. И, когда она разобьется однажды, все нити провиснут, переплетутся, и в них застрянет наше счастье, а после навсегда останется в доме.
Стася слушала, смотрела на пока еще живые, колышущиеся нити прощального звона вазы, которые и вправду сплетались, будто ткали прямо в воздухе гардину с застывшими ирисами, такими же, как давно выцветший трон вазы на старой скатерти. И в нитях этих, смеясь и гладя серебристые звенящие лепестки, как в колыбельке, качался механический светлячок. Фиолетовый, с золотым вензелем буквы "С" на брюшке.
– Да, бабушка, – улыбнулась Стася, посмотрев на пожилую женщину перед собой, которая, несмотря на немалый уже возраст, была просто поразительно красива. – Думаю, дедушка был абсолютно прав.
Стася набрала воды в цветной стеклянный стакан из серванта и бережно опустила туда принесенные цветы, которые тут же благодарно воспрянули листиками. Потом аккуратно собрала осколки вазы в пустой цветочный горшочек и поставила на полке над камином, и, взяв бабушку Марту под руку, пошла вместе с нею пить чай с чабрецом и шалфеем, пряные щупальца которого уже успели дотянуться и до дальних комнат дома. Одно из них играло на прозрачных нитях-струнах звона вазы, которые так и остались невидимым чудом висеть посреди комнаты, и светлячок радостно смеялся, как ребенок, посаженный на качели.
