Текст книги "Судьба амазонки"
Автор книги: Milla Smith
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
– Смотря сколько их. Нас трое, и Горек троих стоит.
По лицу Коринн было понятно, что она не стремится в герои, но выбранный путь становился частью их жизни.
Старейшины, прослышав, что вся четвёрка в сборе, срочно послали за девушками человека. На совете они успели обдумать план, который должен был приструнить подозрительных пришлых девиц. Люди были не на шутку встревожены, что глава их деревни легкомысленно разрешил «разбойницам» остаться жить у вдовы. Мирный нрав сельчан раздражали воинственные привычки новых соседок, а старейшинам не терпелось найти применение странным повадкам «бродяжек». Многие предлагали использовать пришлых воительниц для организации отпора обнаглевшей шайке Руда. Конечно, объединившись, люди могли и сами постоять за себя, но у большинства при обсуждении щекотливой темы находилось множество уважительных причин, по которым они никак не могли воевать против бандитов. Прежде всего жители деревни опасались мести своим семьям. Они тихо роптали, но раз за разом отдавали последнее, чтобы избежать конфликта. Поборщиков дополнительных «налогов» устраивало, что «трусливые душонки» покорно выполняют их волю. Перебить поодиночке пытающихся сопротивляться не составляло большого труда. Главарь банды регулярно устраивал показательные казни. Старейшины жаловались местному правителю, но тот не спешил защищать свой народ. Граф оставался безучастным, единичные жертвы среди подданных его не пугали. Он мыслил масштабно и не понимал, почему его беспокоят по мелочам. «Вы что, не можете собраться и проучить их как следует? Мне у вас свою дружину держать, что ли?» – недоумевал он. А простые крестьяне действительно не могли за себя постоять.
Архелия приняла приглашение на совет старейшин спокойно. Она приоделась, взяла свой заветный меч, к которому суеверно не давала никому притрагиваться, и выехала прочь со двора.
– Ох, знала бы ты, куда едешь, – причитала Ида, хватаясь за стремя. – Я их боюсь… Если не понравишься, горе нам! Изгонят из селения всех и нас вместе с вами.
– С радостью оставят. Не сомневайся, – дочь барона ободряюще улыбнулась.
– Откуда такая уверенность?
– У власти случайных людей не бывает. Каждый готов за неё погибнуть, но… большинство предпочитает, чтобы за них погибали другие. На том и сторгуемся.
18. На обочине
– Вставай! Чего разлёгся-то? Замёрзнешь. Вот урод!
Исам сквозь сковывающую члены тяжёлую дрёму чувствовал, как чьи-то руки нещадно толкают и дёргают его. Бывший военачальник еле открыл слипшиеся от гноя глаза и старался рассмотреть склонившуюся над ним фигуру.
– Оставьте меня. Я вам не мешаю, – хрипло попросил он, сильно шепелявя.
– Ошибаешься, ты валяешься возле моего дома! – настойчивый женский голос не давал уснуть.
Исам вяло оглянулся. Накануне в темноте однорукий калека не увидел, где прилёг.
– И как тебя волки не съели? – не унималась хозяйка дома.
– Лучше бы съели.
– Молод ещё, чтобы так говорить, – женщина опытным глазом определила под слоем грязи приятные юношеские черты. – Откуда ты свалился на мою голову?
– Я простой бродяга. У меня нет ни крова, ни родни.
– И есть нечего, – подытожила хозяйка. – Мог бы заработать, и с одной рукой люди живут, а у тебя только кисти нет. Работник в дом многим нужен. Ты, видно, давно шатаешься. Сложен хорошо, даже под лохмотьями видно. Отчего не живешь с людьми? Так… Ты мне пока симпатичен. Пойдём, расскажешь о себе.
Засыпав путника вопросами, женщина смягчилась и помогла необычному нищему подняться. По пути в дом он вскользь оглядел обширное хозяйство усердной хозяйки: куры и гуси, коровы и лошади, свиньи и овцы. Жилище выглядело добротным, но других домочадцев нигде видно не было. Без мужских рук такое дело поднять было бы невозможно. Исам с удивлением обратил свой взор на уверенно шагающую впереди женщину. Она была намного старше его, но ещё бодрая и цветущая для своих лет. Если бы не грубоватые крестьянские черты, хозяйку можно было бы назвать очень привлекательной. Лукавый и задорный блеск в её глазах выдавал тайну имеющихся богатств. Она без сомнений угостила незваного гостя хорошим ужином и считала своим долгом выспросить обо всех перипетиях его жизни.
– Рассказывай, что у тебя стряслось, – приказным тоном скомандовала женщина.
Исам с иронией подумал, что прежде не потерпел бы подобного обращения с собой. Теперь же бывший военачальник был рад и тому, что ему позволено отогреться у пышущего жаром очага, но он не спешил открыть душу благодетельнице.
– Я оплошал, и хозяин выгнал меня. Хотел обречь на вечные унижения и скитания, но я считаю, что он сделал мне подарок, – уклончиво ответил Исам, шепелявя.
– Витиевато объясняешь. И сколько ты бродяжил?
– Месяца два.
– Немного продержался! А почти труп. Утащил что-нибудь? Почему ни руки, ни части языка?
– Почти обокрал – предал.
– Видно, сильно разозлил, коли казнь такая!
– Язык бывшие товарищи пожалели, только немного подрезали.
– Служил, значит? – сразу догадалась женщина. – Вот тебе и наука: не кусай руку, тебя кормящую!
– Я своего ребёнка хотел от его власти уберечь, чтобы не был рабом, как я.
– Глупое благородство. Доля такая у нас. Мы рабы, и дети наши будут рабы. Мне, например, всё равно. И ты не сопротивляйся воле богов. Они каждому своё место справедливо учредили.
– Не очень справедливо, – не мог удержаться Исам.
– Бунтарь, значит? Погляжу я, с тобой хлопот не оберёшься! Иди-ка ты, куда шёл…
– Добрая женщина, – бывший красавец не на шутку встревожился такому резкому повороту, – разреши немного погреться. Не прогоняй. Зол я на долю свою, говорю не думая.
– Не тобой дрова рублены, чтобы греться. Ступай своей дорогой! Есть и пить больше не проси, самим мало.
Из тёмного угла дома, словно вторя жёстким требованиям хозяйки, раздалось угрожающее рычание.
– Оставь меня, может, кому работник нужен будет. А может, я тебе пригожусь? – Исам с опаской косился на приближающегося громадного пса.
– Догадливый. Ну ладно, коли так сильно просишь… Проверю твои способности. Спать пока будешь в хлеву. И без дури! У меня вся деревня – родня, – она махнула рукой в сторону пристройки для животных, прогоняя нового батрака с глаз долой.
Исам поднялся и поплёлся вон из дома:
– Спасибо и на том.
– Будешь плохо работать – кормить буду мало или выгоню, будешь хорошо – сыт и одет.
– И обогрет, – добавил он сквозь зубы, когда удалился на почтенное расстояние.
– Да, и ещё! – крикнула женщина вслед. – Против господ и богов в моём доме не выступай! Не потерплю! Я со всеми в мире живу! Работай усердно, и тебе воздастся за труды. А пока воды натаскай – отмоешься и лохмотья постираешь. Хлеб испеку – позову. Завтра работу дам.
Она скрылась за дверным проёмом и из своего укрытия исподволь наблюдала за своим нечаянным приобретением. Исам был почти счастлив. Только недавно он просил ниспослать ему смерть, а сейчас упал на колени посреди двора и благодарил богов за найденный приют. Бывший изгой обещал больше не возвышать голос против власти небес. Женщина с пониманием пробормотала себе под нос:
– Всё потерял, бедняга, но неплох собой. Поглядим.
Исам переоценил свои возможности, легко обещая справиться с крестьянской работой. Она была ему знакома лишь по поверхностным наблюдениям за жизнью землепашцев в землях Хозяина. Привыкший воевать и повелевать, вознесённый наверх раб теперь обучался мастерству, предназначенному ему по праву рождения. Силы вернулись, и со временем Исам обвыкся со своим новым положением. Красавец приспособился работать даже культяпкой, которая осталась от руки. Наблюдательный по природе, он не сразу, но втянулся в местный уклад жизни. Ему было интересно присматриваться и к частым гостям хозяйки, большинство из которых были мужчинами, проживающими в деревне, и к стыдливо посещающим мать повзрослевшим и покинувшим родное гнездо детям. Слухи о его благодетельнице ходили разные, единственное, что открылось новоиспеченному батраку, – это неутихающая в женщине страсть к жизни. Дети и немногочисленные подруги старались вразумить не желающую остепениться женщину. С подозрением косились они на объявившегося восточного кареглазого красавца.
– Мама, а ты среди своих помощника найти не могла? – укоряли её.
– У вас хватает забот и без меня. Зачем вам мешать? – хозяйка делала вид, что не понимает намёков.
– Столько людей к тебе сваталось.
– Так они же старые! Не успеешь свадьбу сыграть, глядь – и похороны, – отшучивалась она.
– Но и ты не молодица, – мягко наставляли загулявшуюся бабу соседи.
– Зато как хорош! – гордо демонстрировала она Исама, как породистого скакуна или дорогой трофей.
Постепенно бывший командир привык к своеобразным манерам своей хозяйки, не отказывающей во внимании разночинным деревенским поклонникам. «Соседям хорошо и мне спокойнее», – так коротко обрисовала своё кредо женщина. Те же в свою очередь щедро расплачивались за сладкие ночи и за молчание немолодой, но зажигательной любовницы. Разжалованный юный военачальник тоже был обласкан своей благодетельницей и незаметно для себя начал откликаться на её заигрывания. Ему было позволено остаться в доме, Исам почувствовал, что стал истинным хозяином положения. Теперь он обладал некоторой властью над женщиной много старше и мудрее его. Но его не радовала внезапная перемена в их отношениях. Бывшему военачальнику вполне хватало пайка батрака, делящего кров с домашним скотом. В новом статусе любовника крестьянки он чувствовал что-то унизительное и своё равнодушие к хозяйке заливал приличным количеством хмельного напитка. Красавец вполне осознавал, что под тёплым гостеприимством вдовы скрывается изощрённая форма рабства. Вырваться из порочного круга Исам не пытался. Уйти в поисках Архелии? Принять её помощь после позорного отречения от девушки? Нет, пусть уж всё останется как есть! Справедливая плата за равнодушие к любви.
Поутру, после бурных ночей, проведённых в объятьях хозяйки, Исам особо рьяно принимался за работу, пытаясь развеять горький осадок, остающийся на сердце. Бывший раб старался успокоить себя, считая, что его нынешнее положение – лучшее, чем могли наградить боги за подлость, которую он совершил. Но покровители любви жестоко карают изменников, и тучи, сгустившиеся над головой Исама, ещё не развеялись. Они лишь набирали силу, чтобы пролиться на голову отщепенца нескончаемым дождём страданий.
Он не мог знать сейчас, что проведёт в немилом доме двенадцать лет своей жизни. Они пролетят, как один миг, потому что Исам смирится, и каждый его новый день будет похож на вчерашний. Влача свой крест, когда-то гордый военачальник перестанет замечать смену солнца и луны на небосклоне, смену лета и зимы. Годы превратятся в одну бесконечную ночь души, которой Исам будет рад, как спасению от тягостных запоздалых сомнений.
Придёт день, и красавец-раб увидит рядом с собой на постели бездыханное тело своей благодетельницы. Дети вдовы с удовольствием изгонят его из дома. Он вновь будет выброшен на дорогу и отправится прочь, неся в себе семена странной болезни, которая передалась ему от хозяйки. Люди, увидев язвы на его теле, будут сторониться бродяги. Исам окончательно лишится и крова, и пищи. Один только нож послужит ему защитой, но бит будет больной калека неоднократно. Много раз, поднимаясь из пыли дороги, сплёвывая кровь и размазывая грязь по лицу, он будет смиренно брести дальше под улюлюканье беспощадной толпы. Что останавливало карающую руку бывшего опытного воина? Он мог защищаться, но не хотел. Не хотел преждевременно потерять последние крупицы сил: разъярённые люди, навалившись скопом, легко добили бы несчастного странника. Он не торопился умирать. Исам искал потерянную из-за собственного малодушия частицу себя – ребёнка, которого никогда не видел. В голове его раскалённым железом горели когда-то ненужные слова: «страданиями очистится душа», «грехи отцов лягут на детей». Проповеди Фридберта только сейчас стали понятны поверженному воину. Исам хотел вернуть свой долг небесам сам. И хотел в последний раз защитить близкого ему человека. Защитить от боли матери, некогда отвергнутой любимым. Он знал, что Архелия постарается уберечь дитя от своих ошибок, но сердцем чувствовал, что сделает она это неправильно.
19 Амулеты и покровители
– Узнаёте? – герцог положил амулет на стол перед старым отцом Архелии.
Старая баронесса всплеснула руками и прослезилась.
– Откуда он у тебя?
– Не так давно мне пришлось выручать из беды вашу нерадивую дочь. Она попала к разбойникам.
– Архи жива! – для барона только эта новость являлась главной.
– По крайней мере, среди убитых её не было.
– Куда же она пропала?
– Ищем, далеко не могла уйти. С ней подруга, некая Хельга. Девушка ранена. Сперва они служили у моего соседа, наши земли граничат. Неплохо, говорят, сражались. Их было трое. Три девушки-воительницы.
– Трое?
– Я так и думал. К ним, похоже, начали примыкать такие же неприкаянные души. Скоро они дойдут до разбоя на дорогах.
– Не смей плохо отзываться о моей девочке!
– А что им остаётся? Простите за резкость, я и так делаю всё возможное, чтобы разыскать Архелию и вернуть её под ваше крыло.
– Извини, я стал вспыльчивым – старость и переживания…
– Напротив, вы, говорят, стали намного сдержаннее и мудрее. Может, вам помогают справиться с горем беседы с моим отроком?
– Ну не такой уж он и отрок! Ты его давно не видел! Он вырос, окреп и возмужал. Наше общение благотворно сказывается на нас обоих.
– Я рад, что вы оценили его по заслугам. Оставлю вас ненадолго, дела… Выздоравливайте. Если понадоблюсь – пошлите за мной. Но вечером я освобожусь и приду к вам, чтобы рассказать всё подробно. Грусть баронессы моё повествование точно развеет. И вам легче станет.
– Спасибо, хотя вряд ли моя хворь пройдёт. Имя ей – тоска. И она всё время точит и точит меня. Найди мою девочку и не обижай её.
– Как я понял, обидеть её трудно. Я послал надёжных людей, не беспокойтесь.
Клепп вышел и увидел во дворе нескольких всадников, профиль одного из них показалось ему знакомым.
– Берт! – позвал он наугад.
Всадник быстро обернулся, и в его светлых серых глазах вспыхнул радостный огонёк. Он спрыгнул наземь и подбежал к своему покровителю.
– Рад вас видеть в добром здравии, – он лёгким поклоном приветствовал Клеппа.
– Ты, я смотрю, совсем освоился здесь. Да… Похорошел. Старый вояка прав, ты сильно изменился.
– Но душа моя осталась по-прежнему предана вам.
– И, конечно, твоему Богу, – снисходительно произнёс герцог. – Ты продолжаешь беседы о нём с бароном?
– Да, часто.
– Ему нравятся твои речи?
– Он живо заинтересовался моей верой.
– Хорошо. Пусть слушает. Вера твоя правильная, ведёт к истине, служит во благо человеческому духу, – одобрил Клепп. – Мне, честно говоря, тоже порой не хватает тебя.
– У вас снова болит душа? – у юноши появилось на лице сочувственное, скорбное выражение.
– Да, и только с тобой я могу поговорить, чтобы немного утешиться. Приходи вечером на ужин, я пошлю за тобой.
Фридберт почтительно поклонился. Герцог ещё раз оглядел молодого человека. Берт изменился, но прежняя юношеская хрупкость и застенчивость по-прежнему сквозили в его чертах.
– Невесты не приглядел?
Юноша смутился:
– Я не думаю о…
– Правильно, я сам подумаю. Хочешь, найду из благородных?
– Не надо, – неожиданно сверкнул глазами Берт.
– Гордым хочет быть каждый, а может только сильный! Я дам тебе эту силу! Знатный титул жены может пригодиться! Ты обратишь в свою веру кого пожелаешь.
– Один Бог волен давать людям любовь!
– Я не претендую на его роль. Я предлагаю женщину, а Бог пусть даёт любовь.
– Вы соблазняете меня незаслуженными благами? Любовь истинная не приходит по заказу, она не прилагается к супружеству. Часто её надо заслужить у небес, пройдя через страдания.
– Будешь много страдать – иссохнешь.
– Значит, так суждено свыше.
– Ну как знаешь. Вернёмся к разговору вечером, – герцог недовольно щурился.
Клепп сел верхом на подведённого слугой коня, с силой дал шенкелей, и вороной сорвался с места. Вслед за герцогом пронеслись несколько человек из богатой свиты и дружинников. Берт проводил процессию долгим взглядом. Почему хочется рвануть прочь из владений барона? Что влечёт юношу в новые странствия? Бог или неизведанная любовь? А может, это одно и то же?
Таким же полным зависти взглядом провожала своих подруг на прогулки верхом юная Архи вдали от родного дома. Почему она не свободна в своих поступках? Откуда появились тяжесть и одышка? Бремя, которое она несла, требовало уважения к себе, и всё же… Коринн и Ортрун уезжали одни. Колдунья запретила неопытной в делах материнства девушке рисковать своим будущим чадом. Архелия старалась занять выпавший на её долю досуг домашними хлопотами, помогая женщинам по хозяйству, или учила стрелять из лука двух очаровательных близняшек, не слушая ворчания их матери. Девочки жадно впитывали дух свободы, который исходил от необычных постояльцев. Они раскрепощались на глазах и ликовали по поводу маленьких побед. Архелия также искренне радовалась успехам своих учениц.
Горек всегда старался находиться поблизости от красавицы-крестьянки, которую боготворил. Он не скрывал своего восхищённого взора и готов был исполнить любую её волю. Сначала покорное поведение громилы забавляло Коринн, и она бессовестно пользовалась своими чарами, потом привыкла и смягчилась. Отношения белокурой воительницы и Горека становились всё более тёплыми и дружескими.
В жизни их небольшой компании наметилось затишье, которое лишь изредка прерывалось редкими гостями. Всё чаще на пороге домика появлялись бедные странницы, которые просили помощи. Казалось, их дом притягивает к себе именно потерявших надежду девушек или женщин. Чаще путь к их порогу указывали доброхоты, стремящиеся позабавиться, глядя, как «свои выгоняют своих». Разные причины приводили бродяжек к их бедной хижине, но у Архелии складывалось впечатление, что роль, которую отвела ей судьба, ещё не исполнена дочерью барона до конца.
Проводив очередную гостью за дверь, Архелия задумалась. Чем могла она помочь слабым, неоднократно битым, унижаемым, подавляемым мужьями или родными? Могла ли дать защиту и приют другим, если с трудом нашла его для себя? Приходили женщины, потерявшие своих близких в бесконечных набегах и войнах. В нужде, без дома, без семьи, без надёжного плеча рядом куда было податься несчастным? Архелия чувствовала себя ужасно. Если она разрешит остаться всем, кто приходил к ней, то вскоре возле маленького убогого домика возникнет необычное поселение, которое будет состоять из разочарованных и сломленных женщин, которые скорее мечтают о смерти, чем о жизни. Прогнать их окончательно дочь барона тоже не могла. Рука не поднималась. А слухи о сильных и независимых девушках расползались по окрестностям, обрастая дикими подробностями, притягивая как магнитом новых просительниц, и что-то надо было предпринимать, пока девятый вал чужих проблем не потопил воинственных, но одиноких подруг.
Архелия вышла из домика и направилась к своей любимице. Для лошадей пришлось соорудить приличное строение, защищающее их от холодных зимних ветров. Рядом расщедрившаяся дочь барона заказала и жилище для разросшегося семейства, но мастера ещё не успели закончить его, и потому девушки стесняли вдову и её дочек, ютясь на маленьком пространстве хибары. Бабочка радостно вскинула голову, приветствуя хозяйку. Воительница же, подойдя к животному и чувствуя, что её больше никто не видит, неожиданно расплакалась. Лошадь удивлённо тыкалась мордой в ухо рыдающей владелицы, словно пыталась её успокоить. На дочь барона накатила волна настоящей истерики, горькие мысли захлестнули и потопили разум. Архелия дала волю чувствам, накопившиеся слёзы душили её, а здесь, вдали от посторонних глаз, она могла позволить себе побыть собой. Женщина так ослабла от горя, что сползла потихоньку вниз, прислонившись спиной к стене стойла. Теперь она сидела на полу у ног белоснежного подарка любимого и вздрагивала всем телом в беззвучных рыданиях. Перед мысленным взором Архелии представали те яркие безмятежные дни, когда она мчалась на встречу с Исамом, вознесённая над суетой крыльями любви. Ничего не было страшнее, чем день без Него. Видеть возлюбленного, слышать его голос, прикасаться к руке и покорно отдаваться сладкой страсти, порабощающей тело и душу, – единственное, чего она желала.
Наверное, боги испытывают нас на прочность, посылая такую всепоглощающую любовь. Кто делает ставки в вечной игре? Проигравший получает всё, а мнящий себя победителем лишь стоит на вершине холма от вырытой могилы для своей души. И необходимо уступить друг другу, не состязаясь в обмане, но отдать другому самого себя и не раздумывать долго. Однако боги же и не прощают, если простой смертный получает безвозмездно в своё владение и тело, и душу влюблённого. Раз они нас создали, следовательно могут распоряжаться, как пешками, в гигантской игре, называемой «жизнь»? Заплатить за хладное принятие в дар чувств человека придётся, но цена будет непомерно высока. Не бери, не отдавая взамен! Не гневи богов! Рана, нанесённая страстью прямо в сердце, окажется слаще призрачной победы в постели. Череда сомнительных «удач в любви» и постоянная гонка за ускользающим удовольствием будут спутниками посмевшего сопротивляться небесам. Они умеют мстить!
Архелия не желала зла предавшему её человеку. Вечные вопросы не мучили молодую женщину. Она продолжала любить Исама наперекор здравому смыслу и упрямым фактам. Дочь барона осознавала, что ведёт себя глупо, но не могла себя изменить. В дополнение к свалившимся на юную голову бедам её терзало чувство вины, что ребёнок должен родиться без благословения. Вскоре девушка обессилела от рыданий и затихла. Посидев недолго, тупо уставившись в одну точку, она решительно вытерла слёзы, поднялась и принялась седлать Бабочку. Больше терпеть комок горя, душащий её, Архелия не хотела. Небольшая прогулка была ей необходима, как воздух. Знахарка начала ругаться вслед, увидев дочь барона в седле, но воительницу было не остановить. Голова Архи кружилась от пережитого, и потому она ехала медленно. Плавный шаг Бабочки почти не ощущался. Лошадь мягко ступала по снегу, как будто берегла свою драгоценную ношу. На фоне заиндевевших елей и величественных гор они казались призрачным видением. Будущая мать позволила Бабочке самой выбирать путь. Почувствовав волю, лошадь легко миновала несколько деревушек, плотно прилепившихся к склонам гор.
Солнце начало клониться к закату. Длинные синие тени легли на искрящийся розовый снег. Наступившие сумерки вывели Архелию из состояния оцепенения. Прогулка немного прояснила мысли, тоска отступила и забилась до поры в дальние уголки сознания. Голод же требовал немедленного утоления, да и ночлег не помешал бы. Подруги знали характер дочери барона: она могла исчезнуть на сутки, никого не предупредив. Беспокоиться и мчаться вдогонку девушки не стали. Молодая женщина вновь ощутила призрачный вкус свободы.
Архелия достигла небольшого хутора и наугад постучала в крайний дом. Двери отворил сам хозяин. Спокойный высокий мужчина был главой большого семейства. Он принял дочь барона просто, не был ни приветлив, ни груб. Мужчина разрешил ей остаться до утра, взял монету и крикнул жене, чтобы накормила странницу. Домашние словно не передвигались по дому, а шуршали по нему, подобно мышам. Было непривычно тихо и покойно. Дети слушали отца с полуслова, они расселись по лавкам и с интересом разглядывали загадочную скиталицу. Девушка с мечом была необычным гостем в их жилище. Отец семейства поинтересовался, откуда пришла Архелия, и ухмыльнулся, услышав ответ. Да, он был наслышан о нескольких пришлых девушках-воинах, но не одобрял их выбор. «Против нас вы всё равно ничего не сделаете», – заключил он свою речь и приказал всем ложиться спать. Поутру мужчина был более благожелателен. Даже припомнил древнюю легенду, что в их местах когда-то давным-давно уже жили женщины-воительницы. Они управляли маленьким государством самостоятельно, а мужчины были для них лишь подспорьем – сидели дома и занимались хозяйством. Сильный пол не имел права участвовать в управлении, но и на войну женщины отправлялись одни. Рассказывая повесть давних лет, хозяин дома неодобрительно покачивал головой.
– Но их время быстро закончилось, хвала богам, – так закончил он свой рассказ.
– Почему?
– Да потому что так неправильно. Женщина должна уважать своего мужа и рожать ему детишек. А уж он сам разберётся, как защитить и обогреть их. Пусть любимая по дому хлопочет, – непритязательно ответил он, поглядывая на уже заметный животик собеседницы.
Архи покидала гостеприимный кров с новой тоской на сердце. Благополучное и вполне счастливое семейство собралось вместе, чтобы проводить девушку. Хозяйка дала ей немного еды в дорогу, а дети долго махали руками вслед. На их лицах не было ни тени страха или сомнения. Они были уверены, что живут правильно и потому сильны в своем единстве. Дочь барона спиной ощущала, что ей сочувствуют. Она не терпела жалости к себе и уже почти разучилась сочувствовать другим. Девушка постаралась поскорее скрыться из виду и снова дать волю своему отчаянию. Предательские слёзы готовы были, как вчера, появиться на глазах, но вдруг кто-то коснулся её ноги. От неожиданности Архелия вздрогнула и посмотрела вниз. Рядом с лошадью стоял запыхавшийся мальчик. Он с интересом рассматривал воительницу и её оружие.
– Привет, Архелия, – поздоровался он.
– Привет, – воительница остановила лошадь и пригляделась к ребёнку.
Она поняла, что перед ней один из сыновей хозяина, что приютил её на ночь. Мальчику было лет десять. Его глаза бегали, видно было, что парень борется с собой и не решается что-то рассказать. Архелия приободрила малыша:
– Чего ты хочешь? Я только что попрощалась с вами и вот опять «здрасьте».
– Я подумал, тебе интересно узнать, ведь ты похожа… Нет, ты такая же…
– Какая «такая же»? – она забавлялась, видя робость мальчугана.
– Помнишь, отец говорил, раньше здесь женщины-воины жили? – выпалил он.
– Такие сказки у всех народов есть.
– Они были. Я точно знаю. Я могу тебе показать одно место. Пещеру. Если ты сможешь туда войти и вернуться, то ты та…
– Какая «та»? Что ты болтаешь?
– Я сейчас расскажу. Это интересно для тебя и для… меня.
– А тебе зачем?
– Я там был, а зайти боюсь.
– Почему?
– Слезь с коня, неудобно кричать на всю округу. Вдруг услышит кто.
Архи, заинтригованная настырностью мальчугана, спешилась.
– Говори, я слушаю.
Он молчал, забыв о деле, за которым пришёл. Парнишка с восторгом рассматривал подвешенный к поясу Архелии кинжал. Девушка не расставалась с подарком отца. Богато инкрустированный, он привлекал внимание и служил одновременно украшением и защитой. Других нарядов дочь барона не признавала. Наконец к мальчугану вернулся дар речи:
– Ну, – протянул он, не зная, с чего начать. – Я часто хожу в лес за хворостом. Сперва с братьями ходил, а теперь и одного пускают. Далеко забираться мне запрещали, а я всё равно… Тут есть одна пещера. Все говорят, там люди пропадают. Войдёт человек и сгинет.
Рассказывая, он всё больше и больше понижал голос, словно хотел напугать свою слушательницу, но в непроницаемом лице девушки парнишка не мог увидеть и тени страха. Разочарованный, что его слова не произвели должного эффекта, он замолчал.
– Я так поняла, ты хочешь посмотреть, как в ней исчезну и я? – иронично поинтересовалась Архелия.
– Нет-нет… Но говорят, там спрятаны несметные сокровища.
– И кто же их туда положил? И кто о них рассказал? Тот, кто положил, или тот, кто пропал?
Упрямая воительница запутала маленького искателя своими вопросами, и он растерялся. Архелия не спешила ему помогать. Парнишка решил доказать свою правоту, он хватался за соломинку, чтобы убедить дочь барона поехать к пещере:
– Но это правда. Старики рассказывают, что когда бабьему царствованию пришёл конец, то правительница и её близкие ушли туда и унесли много золота и драгоценных камней. Взять добро сможет лишь преемница, которая продолжит их дело.
– Какое дело?
– Убивать и калечить мужчин. Мстить им, – ребёнок искренне удивился, что Архелия не знает своего предназначения.
Воительница возмутилась, она не желала подобного рока. Дочь барона горячо заговорила с мальчуганом, пытаясь переубедить его.
– Я никогда не ставила перед собой такой цели. Мы убиваем врагов, чтобы защитить себя. Воины-противники всегда убивают или калечат друг друга в бою. Мужчины не враги женщин, они другие. Мы видим мир по-разному. Если бы я ненавидела всех вас, то и с тобой не разговаривала, а…
Архи выразительно рассекла ладонью воздух в районе шеи. Парень поёжился от неожиданных доводов воительницы. До его детского сознания по капле просачивались сказанные странной гостьей слова. Одно он понял наверняка: вооружённая девушка не попробует пробраться в пещеру. На лице его отразилось разочарование, будто у него отняли лакомство, которое почти лежало во рту. Дочь барона, наблюдавшая за ребёнком, улыбнулась:
– Многих уговаривал?
– Ты первая. Похожих на валькирий здесь никогда не было. Я подумал, что есть шанс достать клад. Те, что погибли, сами пошли…
– А для меня боги проводником на тот свет послали тебя? Я не «сама» – обнадёживает. Показывай дорогу. Далеко ехать?
– На лошади быстро обернёмся. Там, где тропинка в гору пойдёт, надо пешком, но к вечеру вернёмся.
– Ладно, поедем посмотрим. Надеюсь, что «вернёмся». Садись сзади.
Вскочив в седло, она помогла взобраться расторопному мальчугану.
– Как тебя зовут?
– Ингвар.
Архелия пустила лошадь галопом, мысленно извинившись перед заботливой знахаркой, которая не одобрила бы подобного варварства. Они неслись по белому, сверкающему невесомыми бриллиантами снегу. Пушистое зимнее покрывало лежало на земле неглубоким слоем, и ноги лошади не утопали в нём, а взметали при каждом шаге вихри искрящихся снежинок. Одинокая гора, к которой они стремились, мрачной громадой заслоняла небо. Чахлая растительность на её склоне не обещала путникам защиты от ветров или палящего солнца. Лес начинался выше на крутых склонах, всё здесь противоречило законам природы. У Архелии неприятно защемило сердце от предчувствий, она поняла, что движется не к неизведанному. Там её ждали. Зачем?
Объехав подножие, они наткнулись на путь, пригодный для лошади. Стремительная бесстрашная Бабочка упругими скачками понесла своих седоков вверх по склону к заветной цели. Дорога к пещере оказалась опасной, камни из-под копыт раз за разом градом срывались вниз под уклон. Последние метры пришлось преодолевать пешком, так плотно сплелись ветвями деревья и кустарники. Путь для лошади Архи прокладывала мечом, но на полпути ей всё ж пришлось оставить свою любимицу. Оказавшись перед пещерой, дочь барона огляделась. Вертикальная стена и абсолютно плоская площадка перед входом. Казалось, из горы гигантским ножом вырезали ровный кусок, как из пирога. В центре склона темнела узкая расщелина. Кто угодно мог добраться до пещеры и забрать сокровища. «Парень, наверное, выдумал историю, чтобы покататься на лошади», – дочь барона заглянула в тёмный проём, и её сомнения развеялись. В глубине отчётливо виднелись кости и черепа, беспорядочно разбросанные на полу.
